Kitabı oku: «Зелье для Ее Величества. Заговор», sayfa 5

– Господи, помилуй, – пробормотал за спиной Шешковского Панин.

Тоже перекрестившись, Шешковский произнёс:

– Надо бы узнать, в чём дело.

– А солдатики ещё у тебя есть? Или сами пойдём?

– А ты, я смотрю, Никита Иванович, к мягким креслам привык? Или можешь ещё шпагой её величеству послужить? – лукаво прищурился Шешковский.

– Будь ты неладен, Степан Иванович, со всей своей службой! Пошли!

Шешковский вынул из ящика стола два пистолета, один протянул Панину, другой взял себе. Вышли в приёмную.

Перепуганного, белого как мел секретаря брать с собой не стали. В приёмной находился личный адъютант Панина Стебневский и его порученец Проклов, которые стояли напротив входной двери – один со шпагой, второй с пистолетом. Коротко бросил им:

– Следуйте за нами, господа.

Во дворе солдаты кто сидел, кто лежал, все выглядели растерянными и перепуганными.

– А ну стройся! – зычно скомандовал Шешковский.

Солдаты кое-как суетливо построились.

– Кто за старшего?!

– Я, ваше высокоблагородие, – прохрипел черноволосый высокий капрал.

– Отвечай, так твою так, что здесь было!

– Так это… У гостевого дома когда были, где государев преступник квартировал, они, господин Розинцев с поручиком Опричниковым, оттудова покойника какого-то вынесли и в карету, стало быть, положили, – кивнул он в сторону кареты.

– Дальше что?

– Потом, стало быть, сюда приехали, и господин Розинцев, – тут он перекрестился, – приказал покойника в пытошную снести. Ну мы его и унесли.

– Покойника в пытошную – хмыкнул Панин.

– Что за покойник? – продолжил выяснять Шешковский.

– Не могу знать, ваше высокоблагородие! Одет по-благородному.

– Продолжай.

– А! Он ещё связанный был. Так вот, спустили мы его в пытошную, Кондрат велел нам его раздеть, а потом мы сюда вот и возвернулись.

– Дальше что было, дурак! – шеф Тайной экспедиции начал терять терпение.

– Ну стоим, стало быть, ждём, что дальше велят, а тут слышим, там, внизу, шум какой-то, потом пальнули, кажись, из пистоля. Ну я Филимону, Панкрату и как его… Фролу крикнул, чтобы вниз, стало быть, бежали. Они, стало быть, туда. Там опять шум, я скомандовал «Ружья на изготовку!», а оттудова, с лестницы, стало быть, харя белая появилась, страшная – жуть! Я и крикнул: «Пали, ребята!» Ну, стало быть, и выпалили из всех ружей.

Замолчал.

– Мне тебя, дурень, что, за язык тянуть?! – взвизгнул Шешковский.

– Ну так это, выпалили, значит, по дверям, что в подвал ведут, а оттудова как вой раздастся, что мы ажно попадали все. Думал, помру, ваше высокоблагородие, – все потроха затряслись. Лежу, стало быть, а крик-то кончился. Я краешком глаза глянул, а оттуда, с лестницы, господин Розинцев поднимается. Вышел, постоял вот тутова вот и обратно, стало быть, в пытошную спустился. А более я ничего не видал.

Спустя пять минут после бегства поседевшего палача и рассказа солдата об оборотне чаша терпения Шешковского была переполнена. Это всё какой-то бред. Этого всего не могло просто быть на этом свете!

Он повернулся к порученцам и Панину:

– Господа, вы идёте со мной или как?

Те молча кивнули. Стараясь меньше шуметь, спустились по лестнице. Ординарцы шли впереди, они с Паниным позади них. Подошли к двери, Стебневский на цыпочках подошёл к ней, они с Паниным встали по стенкам слева и справа, Проклов встал напротив и навёл на дверь пистолеты.

После чего адъютант Панина резко открыл дверь.

В свете двух торчащих из стены факелов Проклов увидел стоящего напротив него ощеренного Розинцева, губы, подбородок и рубашка которого были залиты кровью, а у его ног лежал окровавленный солдат. И он, не раздумывая, нажал на спусковые крючки обоих пистолетов.

***

В расположение Опричникова Иван прибыл вместе с выпрошенным у шефа гонцом, который недавно был послан навстречу отряду, посланному за знахаркой. Во-первых, он ему понравился своим хладнокровием, шутка ли, сам Шешковский на него орал, а тот даже ухом не повёл, во-вторых, для оперативной связи с шефом.

С Петром обнялись, как старые друзья.

– Ну здравствуй, здравствуй, Иван Михайлович, – поприветствовал Ивана Опричников, иронично прищурясь. – Как живёшь-здравствуешь?

– Доброго дня, Пётр Николаевич! Благодарю, жив-здоров. Надеюсь, вы тоже?

– Как видите, – развел руками тот, как бы показывая, что всё в порядке.

Но Иван про себя отметил, что в чём-то его товарищ по приключению переменился. Или же Иван увидел его несколько в ином контексте. Что-то надорванное было в этом человеке. Да и Шешковского он стал воспринимать несколько иначе, но понял это только сейчас.

Когда с учтивостями было покончено, прошли в кабинет Опричникова, где Иван рассказал ему все события, произошедшие после их расставания. Попросил только не рассказывать о письме лекаря Панину и соврал про схватку с волками, сказав, что ему подумалось, будто волки крадутся сквозь колья, вот и бросился на них. Скорее всего, Опричников догадался, что Иван темнит, но виду не подал.

Отдельно поблагодарил за подаренный стальной панцирь и продемонстрировал его. Пётр удивлённо его рассмотрел, качнул чему-то своему подбородком.

Дослушав рассказ, хохотнул в привычной ему ироничной манере:

– Да вы у нас, Иван Михайлович, становитесь специалистом по ведьмам и борьбе с оборотнями!

Иван покривился – мол, тот ещё борец.

На какое-то время поручик задумался. Потом, внимательно глядя на Ивана, сказал:

– У меня тоже сложилось впечатление, что это не совсем люди… Их как бы нет среди живых. Они как отражение в зеркале. Вроде видишь человека во всех деталях, но он не живой, он отражение. Как-то так.

– Но это отражение вполне себе может и убить.

– Вот это меня и удивляет. Хотя, может, колдуны да ведьмы такими и должны быть, – вновь хохотнул он.

– Знаете, Пётр Николаевич, я, насмотревшись, на всё это готов уже пистолеты серебряными пулями зарядить! И откуда они взялись только на нашу голову! – и в сердцах стукнул кулаком по столу.

– И при этом они не сумасшедшие, – продолжил Опричников выкладывать свои мысли.

– Почему так думаете?

– Мне доводилось видеть, как белые люди, в частности, европейцы, относятся к другим расам. Да возьмите хоть конкистадоров – они считали, что у индейцев нет души, соответственно, убить индейца – всё равно что убить, допустим, лису. И сейчас отношение европейцев к цветным ничуть не лучше. Так и эти господа, возможно, считают нас навроде индейцев.

Иван принял эту версию как ещё одну. Всё-таки ему не давали покоя слова Вяземского, адресованные Бартинской: «Перестань воспринимать этот мир иллюзорным».

Дальше они стали составлять план поимки охотника, который, как Ивану было известно от Шешковского, снял себе комнату в средней руки доходном доме. Было решено с него и начать.

Приехали по указанному адресу, дотошно расспросили привратника, если так можно назвать бородатого мужика с хитрыми, цепкими глазами.

Потенциальный «клиент» проживал на втором этаже, третья дверь налево. Приходил ночевать когда как – то вечером, то ночью, то под утро. Ни с кем ни о чём не разговаривал, выпившим его не видели, еду не заказывал. Но в этом ничего такого особенного не было. Некое недоумение привратника вызывало то, что его ночная ваза всегда была пуста, притом что он уходил по своим делам обычно ближе к вечеру.

Осмотрели его комнату – справа от окна, забранного добротной кованой решёткой, стояла кровать, справа стол, стул, платяной шкаф. На столе – кувшин с водой, под кроватью ночная ваза. Покрывало на кровати смято, стало быть, всё-таки спит.

– Смажь-ка, голубчик, петли, – велел Опричников привратнику.

– Будем в нумере хватать голубчика? – уточнил Иван.

– Как запасной вариант, всего наперёд не просчитаешь.

– А первый вариант какой?

– Как придёт ночевать – устроим дым-копоть, он хоть и не человек, да, чай, не совсем дурак-то заживо сгорать, побежит к выходу, там на него сеть и набросим.

– Сеть?!

– Да, обычную, рыбацкую. Какой бы ты сильный да ловкий ни был, из сетки не выпутаешься. И чёрным ходом его вытащим, чтобы внимание публики не привлекать.

Ивану было очень неловко что-то советовать поручику, но всё ж таки предложил:

– Людей у парадной и подъезда с оружием хорошо бы поставить.

– Конечно, поставим, только вот проблема есть, – Пётр озадаченно потёр подбородок, – нету серебряных пуль, – и расхохотался.

Иван тоже улыбнулся, в конце концов и вправду хватит чертовщину наводить. «Скрутим, свяжем да побеседуем предметно», – поставил он точку в своих сомнениях.

– Ещё надо, чтобы народ бежал через парадную.

– Это да, поставим человека у коридора, что к чёрному ходу ведёт, чтобы от ворот поворот давал.

На том и порешили.

Охотник вернулся в гостевой дом к полуночи. Иван следил за входом в дом из нанятой кареты, стоящей на противоположной стороне улицы. Казённую брать не стали по понятным причинам. Велел кучеру зажечь фонари – это было сигналом для Опричникова и его людей.

После этого быстро пересёк улицу и прошёл во дворы, к чёрному ходу гостевого дома, у которого стояла самая что ни на есть казённая карета.

– Хто идёт? – спросила темнота.

– Свои, всё готово?

– Так точно, ваше благородие, как только крикнут пожар – разжигаем факела у дверей, сами остаёмся в темени и берём двери на мушку.

– Всё верно, – одобрил Розинцев. Ружья были заряжены картечью, и стрелять было велено только по ногам.

Через какое-то время послышались крики «пожар», «горим» и началась суета.

У Ивана от напряжения шумело в ушах. Было острое желание вытащить из-за пояса пистолет и тоже навести его на дверь. Но он понимал, что от волнения может нажать на спуск при открытии двери, кто бы её ни открыл. «Надо взять пару уроков владения собой у Петра», – мелькнуло в его голове.

Шум из гостевого дома перенёсся на улицу, люди бурно обсуждали событие, звали пожарных. Прошло уже достаточно времени, но ничего не происходило.

Предчувствуя недоброе, Иван вытащил пистолет и шпагу, отдал приказ:

– Кречетов, Волынский – пойдёте со мной. Волынский, возьми один факел и иди впереди. Если кто вдруг кинется из темноты, сразу падай. Кречетов, стреляем с тобой во всё, что на нас кинется.

– Слушаем, ваше благородие!

– Остальным продолжать держать дверь под прицелом.

– Слухаем, ваше благородие!

Зашли в коридор, Волынский шёл шагах в пяти впереди, держась у стенки, Иван с Кречетовым шли фронтом. Однако темнота оказалась вполне благожелательной к вошедшим и никого на них не наслала. Открыли дверь в конце коридора и оказались в небольшом задымлённом холле гостевого дома – впереди парадная дверь, слева стол со стулом привратника, справа ведущая наверх лестница. На балконе второго этажа, который заодним был и коридором, около двери номера охотника находились трое – поручик и двое его солдат. Один из которых стучал в дверь с криком:

– Выходь, ваша милость, не то погорите!

Опричников обернулся к Ивану и недоумённо развёл руками. Быстро поднялись по лестнице.

– Надо что-то решать, Иван Михайлович, а то скоро пожарные прискачут.

– Ключ при Вас?

– Вот, – продемонстрировал его поручик.

Вздохнул:

– Открываем и берём штурмом. Если вырвется – тогда пускаем в ход сеть. Где, кстати, она?

– Да вон, – указал рукой Пётр.

Коридор-балкон имел П-образную форму, и короткая сторона нависала балконом над выходом. Там и стояли два «рыбака».

Кивнул:

– Приступайте, Пётр Николаевич.

Опричников подал знак своим, коротко бросил:

– Как учил, – и повернул ключ в замке.

Щуплый на первый взгляд солдат с двумя пистолетами в руках пинком распахнул дверь и кубарем вкатился в комнату, выпалив из одного пистолета в потолок. Детина ростом под два метра с рёвом ворвался в комнату и бросился к кровати. Выждав пару секунд, в комнату вошли Опричников и Розинцев.

На кровати слышалась возня, ворвавшийся первым держал её под прицелом пистолета.

Иван подошёл к столу, взял лампу и разжёг её.

– Готов, ваше благородие, – доложил довольный собой великан и отошёл в сторону.

Подошли. Скрученный ремнями человек лежал спокойно, не делая попыток высвободиться. Он даже не смотрел в их сторону. Иван снял курок пистолета с боевого взвода и осторожно толкнул дулом лежащего. Никакой реакции не последовало. Обернулся к детине:

– А ну-ка, придави его. И голову тоже.

Солдат придавил того коленом в солнечное сплетение и, взяв голову двумя руками снизу, немного запрокинул её, прижав к подушке:

– Готово, ваше благородие.

Иван наклонился с фонарём к самому лицу, потом приложил ухо к груди.

– Умер, – вскоре констатировал он.

– Перестарался мать твою так! – рявкнул Опричников на подчинённого.

– Никак нет, ваше благородие, аюж я не знаю, как надоть!

– Смотри у меня, – погрозил поручик ему кулаком, – коли врач скажет, что это ты его примял чересчур, рад будешь, что кандалами отделаешься.

Повернулся к покойнику, досадливо поморщился:

– Какие-то слабенькие потомки атлантов по мужской линии. Не в пример женщинам.

Ивану всё это очень не нравилось.

– Может, они умеют сами останавливать своё сердце? – выдвинул он предположение.

– Вполне себе вероятно, в этом мире всякое бывает, – согласился Опричников. – Что дальше делаем?

– Этого быстро к нам, доложу его высокопревосходительству, а там уж и думать будем.

Пока ехали, Иван передумал докладывать шефу. Сказал Опричникову:

– Сначала к палачу его отнесём.

Тот хохотнул:

– В Тайной экспедиции настолько хороший палач, что у него и покойник заговорить может?

– Не в том дело, – Ивану было не до шуток. – Он не хуже врачей знает, как устроено тело, и с его опытом сможет сказать, от чего умер наш охотник.

– Хорошая мысль! – одобрил поручик.

– Ну а потом уж и на доклад. Может, крику поменьше будет. Третьего атланта упустили, можно сказать.

– Четвёртого, – уточнил Опричников.

– А четвёртый – это кто?

– Наша милейшая ведьма.

Иван досадливо закусил губу. Скорее всего, пошлют ещё разбираться, что сталось с отрядом.

Вскорости были уже на месте. Солдаты снесли тело в допросную, положили на пытошный стол. Коротко растолковали Кондрату его задачу. Палач велел солдатам раздеть покойника, после чего их выпроводили наружу. Заплечных дел мастер вдумчиво размялся, похрустев костями. Принялся ощупывать грудь, живот, повертел-покрутил голову. Прислушался. Отпустил голову покойного, почесал свой затылок, пробасил:

– Чуднó.

– Что не так? – быстро спросил Иван.

– Да как ево… Так всё на месте, ничего не сломано, шея не свёрнута. Но кости шейные не хрустят. А я ему специально крутанул башку, чтобы хрустнуло.

– Ну, мало ли что у кого хрустит, а у кого нет, – нахмурился Иван. – А внутренности посмотреть можешь? Может, разрыв сердца у него какой.

– Можно и глянуть, – пожал плечами Кондрат. – Заодним и на косточки посмотрим.

Отошёл к стене, погремел инструментом. По Ивану пробежались мурашки, и его передёрнуло. Вспомнил, как не так давно сидел здесь в роли допрашиваемого.

Вскоре вернулся Кондрат с впечатляющих размеров тесаком. Опричников с Иваном отошли подальше, Иван при этом отвёл глаза. Подкатывала тошнота.

Но вместо хрусткого удара железа о плоть он услышал, как по-детски ойкнул Кондрат, затем его вскрик:

– Святы!

Тесак звонко ударился о каменный пол, раздался звук падающего тела. Розинцев резко обернулся. На столе сидел покойник и смотрел на них. Иван попятился, пока не упёрся спиной в кладку сиены. Опричников не сдвинулся с места. Покойник, ощеря зубы, слез со стола и с каким-то шипящим сипением пошёл на них.

Иван выхватил пистолет. Существо остановилось, посмотрело на Ивана и бросилось к двери. Опричников кинулся за ним. Оживший покойник попытался ударить поручика ногой, но тот, увернувшись, подскочил вплотную и ловко завернул оппоненту правую руку за спину. Повалил и придавил к полу.

Иван стал осторожно приближаться к ним. В этот момент лежащий ловко вывернулся из захвата Опричникова и нанёс ему удар в висок локтем левой руки. Обмякший поручик повалился на пол. Покойник вскочил, толкнул дверь и кинулся к лестнице. Иван бросился за ним. На полутёмной лестнице, освещённой парой ламп, он увидел, что беглец уже преодолел с десяток ступеней и был на полпути к выходу.

– Стой! – прокричал Иван и, выстрелив ему вдогонку, побежал вверх по лестнице.

Стоявшие на улице солдаты, услышав крики и выстрел, вломились в дверь. Первого из них существо схватило и швырнуло в поднимающегося Ивана. У того брызнули искры из глаз, и они оба покатились вниз по лестнице. Затем он услышал выстрелы, и вселенский вой заполнил пространство.

Иван отпихнул придавившего его оглушённого солдата и, перепрыгивая через две ступени и скрючившихся на них двоих солдат, бросился наверх. Во дворе здания в рассветных сумерках на земле лежало несколько служивых, зажавших уши руками.

Беглеца нигде не было.

Тяжело вздохнув, устало стал спускаться в допросную. На ступеньках сидели солдаты, приходя в себя. Живые – уже хорошо. Взял под мышки лежащего в беспамятстве воина, затащил в допросную, положил у стены. Осмотрелся. На полу, опершись о стену, сидел бледный Опричников, ощупывающий место ушиба. Палач Кондрат, стоя на коленях, истово молился на дыбу.

«Вот тебе и раз», – подумалось Ивану. Присел на корточки напротив поручика:

– Как вы, Пётр Николаевич?

– Бывало и хуже, – поморщился тот.

– Слава Богу, что живы, – улыбнулся ему.

– Это точно, – подтвердил тот.

Иван, вспомнив, что в допросной должна быть вода, вскоре нашёл полное ведро. Намочил платок, подал Розинцеву.

Кондрат, продолжая молиться и креститься, побежал к выходу.

– Смотри, как палача-то вашего проняло, – усмехнулся Пётр.

– Тут кого хочешь проймёт, – усадил поручика на стул.

– Вам бы тоже, Иван Михайлович, умыться не помешало, – указал Опричников на его подбородок.

Прикоснулся, тот был весь в крови.

– Аа, это когда этот… потомок атлантов, будь он неладен, швырнул в меня солдата, тот мне головой губу разбил, – и пошёл снова к ведру.

Снял камзол, покривился, увидев запачканную кровью рубашку. Обнажив зубы, хотел проверить, все ли они на месте. В этот момент дверь в допросную резко отворилась, и проём двери явил наставленные на него дула двух пистолетов.

Ивану показалось, что стало светлее. Он увидел, как медленнее, чем обычно, брызнули искры кремнёвого ударника и запалился затравочный порох пистолетов. Затем его как будто кто-то повернул боком. Полыхнули две вспышки, ударил грохот выстрелов.

Ничего не понимающий Розинцев продолжал стоять. Сквозь рассеявшийся дым он увидел растерянное выражение лица Проклова и услышал крик шефа:

– Ты что делаешь, идиот?!

Однако растерянность Проклова переросла в панику, он бросил пистолеты и с криком «Господи, помилуй!» побежал на верх.

В проёме двери появились три испуганные физиономии – шефа, Панина и кого-то незнакомого. В ту же секунду он увидел наводимые на него пистолеты. Неведомая ранее сила отбросила его в сторону за мгновение до залпа. Он даже не понял, как это произошло. Просто обнаружил себя стоящим возле допросного стола.

За открытой дверью послышались какие-то восклицания и топот ног быстро поднимающихся по лестнице людей.

– Однако! – Опричников изобразил аплодисменты.

Иван находился в полном недоумении.

– Что это было? – задал он вопрос больше небу, чем себе.

Небо ответило голосом Опричникова:

– Во время большой опасности мозг берёт функции спасения тела на себя и действует при этом очень быстро, хоть и не всегда разумно.

– В каком смысле?

– В прямом. Возьмите хоть панику на корабле. Человек, точнее, его мозг лезет в спасательную шлюпку по головам женщин и детей, не разбирая дороги. При этом куда как надёжнее найти какой-нибудь стул, чем надеяться на переполненную людьми шлюпку.

– Ну да, – кивнул Иван.

– Но в вашем случае, думаю, имеет место и известная вам ведьмина микстура, – подмигнул Ивану Пётр.

– Это как?

– Вы рассказывали, что обмакнули платок в бочонок, чтобы дать несколько капель несчастному Прокопу, так?

– Так.

– А я заметил, что у Вас, Иван Михайлович, есть привычка держаться пальцами за подбородок и при этом потирать губы указательным пальцем. Я думаю, таким образом маленькая толика зелья и попала внутрь Вас. Именно этим можно объяснить тот факт, что Вы, собственно, спокойный и мирный человек, бросились с голыми руками на стаю волков.