Kitabı oku: «Гнездо змеи», sayfa 4
Марго обхватила себя руками. Он так смотрел в тот последний вечер, словно прощался. Слёзы подступили к глазам. Пропасть одиночества разверзлась перед ней – здесь и сейчас, у этой могилы. Не в силах больше сдерживаться, она разрыдалась. Всё, что было внутри, прорвалось.
Марго подбежала к Серафиму и присела возле. Не смея смотреть в лицо покойнику, она, держась за край гроба, опустила глаза в снег. Весь тот ад, что сидел в ней, выходил наружу, обжигая слезами. Воздуха не хватало, она не могла остановиться. Она рыдала, оплакивая Серафима, себя… свою волчью жизнь одиночки.
Старухи окружили гроб и, качая головами, всё что-то шептали. Кто-то тронул Марго за плечо, ей помогли подняться.
На поминках, шамкая беззубыми ртами, старухи глотали кутью и кисель. Ели в тишине. Ягодную настойку, что стояла в графине, пила одна Марго. Она пила её, заедая киселём, и не заметила, как голова отяжелела, а щеки запылали.
Старухи засобирались. Раскланиваясь перед новой хозяйкой, они спинами вышли из комнаты.
Оставшись одна, Марго налила ещё настойки. Тяжесть в голове сменилась лёгким головокружением, и щеки гореть перестали.
Проводив старух, вернулась Акулина и стала убирать пустую посуду.
Марго откинулась на высокую спинку стула, на котором всегда сидел Серафим. Впервые, за последние дни, она расслабилась. Ей захотелось с кем-нибудь поговорить, и она посмотрела на единственную живую душу, что была рядом.
– Да присядь ты, Акулина, крутишься ведь целые дни.
– Спасибо за приглашение, барышня, но мне так сподручней.
– Да перестань ты называть меня барышней, прям как при царе-горохе. – Марго лукавила, ей льстило то, как величала её дедова прислужница, но сейчас хотелось простоты и участия.
– А кто ж вы, как не барышня? Здесь у Серафима Григорьевича всё по-старому, и это хорошо и «лучче».
– Да уж, по-старому… Слушай, Акулина, а ты вообще откуда? Как ты появилась у него?
– А Серафим Григорьевич вам разве не сказывал?
– Нет, не говорил.
– Раз не говорил, так и мне теперь уж не стоит, – сказала Акулина тихо и опасливо оглянулась на дверь.
Марго не спускала с неё глаз.
«Поймаешь взгляд человека – он твой», – слова Серафима витали в комнате.
– Ведь это ты передала мне то письмо?
– Может и я, что о том теперь говорить. Вы теперь наследница и хозяйка тут…
Мышиные глазки из-под платка сверкнули.
Схватившись за подлокотники, Марго выпрямилась на стуле. Акулина, оставив посуду, стояла по другую сторону стола. Их глаза встретились. Марго склонилась над столом, сокращая расстояние меж ними. Но хмельной взгляд поплыл, и Акулина выскользнула. Обе всё прекрасно поняли. Чуть заметная улыбка метнулась по губам прислужницы, и Марго покраснела. Акулина отвернулась и загремела посудой.
– Что же теперь с домом-то будет? – спросила Марго.
– Будет стоять, как и стоял. Я присмотрю. Надумаете, так и приедете.
– Надумаю и приеду. – Марго возила пустой стакан по столу и смотрела в одну точку на скатерти.
– Барышня, вы ведь завтра утром уезжаете? – Акулина вытирала маленькие ручки о передник. – Я вам корзиночку с провизией соберу, не забудьте.
Марго встала из-за стола.
– Надумаю, так и приеду. А ты за всем тут присмотришь. Ясно?– отчеканила она и, не дожидаясь ответа, вышла.
***
После отъезда наследницы дом погрузился в сон. Мартовские метели замели все дорожки и подступы. Узенькая, похожая на след мелкого зверя, тропинка чьих-то шажков то появлялась временами, то вновь исчезала. Шёл и дымок порой из кирпичной трубы. Когда зазвенела капель, и потекли ручьи, когда просыпалось и оживало всё вокруг, и сад, что рос бок о бок с домом, наполнялся пением птиц и запахом цветов, – лишь бастион Серафима всё спал. Он словно ждал кого-то, кто разбудит от вечного сна.
Изредка наведывалась в свои владения молодая хозяйка, и тогда дом оживал. Веселым светом горели потухшие окна. Дымок из трубы шёл беспрестанно. Вкусный аромат приготовляемых блюд расстилался по двору и саду, и маленькая женщина в чёрном платке всё сновала туда-сюда, то с вёдрами, то с охапкой дров.
Мимолётное оживление длилось несколько дней, а затем – вновь тишина и забвение.
Глава 9
Серая высотка в центре на улице Советской гордо возвышается над рядом стоящими трёхэтажными домами. Элитное некогда жильё, предел мечтаний советского человека. Обиталище небожителей. К концу века границы стёрлись. Они стёрлись намного раньше – и небожителем мог стать любой, у кого есть деньги.
На четвёртом этаже, на фоне жёлтого окна мелькнул силуэт. Хозяйка богато-обставленной квартиры отодвинула тюль и прикрыла форточку. Ветер с запада гнал снеговые тучи.
Марго окинула взглядом комнату: «Сколько всего и всё сама, своими мозгами, своими руками».
Вошедшая в комнату помощница по хозяйству прервала ход мыслей.
– Капитолина Дмитриевна, что вам?
– Мне бы денег на покупки.
– Ах, да. Совсем забыла, держите. – Марго выдала помощнице деньги. – Список у вас?
– Да, вы мне его дали.
– Прекрасно.
– Я тогда пойду?
– Да, идите. На сегодня всё.
– Я ужин приготовила. А Вадим во сколько придёт с работы?
– В двенадцать или позже. – Марго пожала плечами.
– Вы ему скажите, что подлив стоит в холодильнике в синей кастрюльке.
– Разберётся. Да он в ресторане поужинает. Их там кормят.
– Не знаю, как и чем их там кормят, но в прошлый раз он всё съел.
– Это молодой организм, Капитолина Дмитриевна. – Марго отвернулась к окну. – До завтра.
– До завтра.
***
Наживала добро Марго с остервенением, припасала и всё на чёрный день. Жила расчётливо, с умом: старалась, чтобы другие платили. Другие платили, дарили и давали. Ей, девочке из провинции, без покровителей и связей пришлось «ох, как повертеться». Покровители и связи появились позже, а сначала комната в общежитии пищевого техникума, куда попала за компанию с двумя одноклассницами. Правда через год бросила и техникум и одноклассниц. Проходя практику в ресторане «Огни», там и осталась.
«Да, делали мы дела», – вспоминает Марго каждый раз с упоением ресторанную жизнь.
В «Огнях» в советские времена деньги текли рекой: не считая обсчётов и чаевых, предприимчивые работники общепита торговали из-под полы – водкой, рыбой с севера, икрой, пушниной. Обезумевшие командировочные северяне всё тащили лишь бы успеть занять столики, а для них уже были расставлены сети, и не только для них – для всех.
Деньги у Марго водились всегда. Она не прятала их в матрасе – у воров и маргиналов скупала по дешёвке золото, камни, меха и перепродавала у себя же в ресторане, лучшее оставляя себе. Позднее покупала валюту, давала взаймы страждущим под проценты, имела несколько сберегательных книжек, копила на кооперативную квартиру.
Деньги не лежали стопкой – все они и красненькие, и зелёненькие работали на хозяйку, приносили доход.
Всю жизнь Марго была падка на мужскую красоту. Любила только молодых, красивых, чтобы все от зависти падали. Правда, все её красавцы – бедовые да нищие, с ними каши не сваришь, а время шло – приходилось искать женихов посолиднее. Квартирный вопрос не давал покоя – Марго мечтала жить в отдельной трёхкомнатной квартире и только в центре!
Чёрные волосы она превращала в огненную гриву, а искусством любви в своё время овладела в совершенстве. Номенклатурщики, воры в законе, цеховики – все они долго помнили её жгучие поцелуи, а Марго их щедрые подарки.
С первым мужем – недотёпой, связалась ради прописки. Второй суженный ряженный – дичь крупнее. Этот брак Марго долго ждала. Высматривала во все глаза эту жертву среди многих.
Подпольный советский бизнесмен – Василий Петрович Клопов лихо ворочал делами на своей трикотажной фабрике. Правильнее сказать – на государственной, но это лирика – доходы фабрика приносила в первую очередь своему хозяину – Василию Петровичу и немалые. Низенький, кругленький, он был очень подвижный, как тот резиновый мячик. Благодаря неуёмной энергии и бурной фантазии Василия Петровича на фабрике, как часы, без выходных работал подпольный цех, где из излишков производства, а попросту из ворованного и неучтённого материала кроился и шился современный ширпотреб и реализовывался с размахом в проверенных точках.
Как села к будущему мужу Марго на колени в день первого знакомства в опустевшем зале ресторана, так больше и не слезала.
Закутавшись в её рыжих волосах, Клопов шептал: «Риточка, Ритуля, будь моей!» Стёкла очёчков Василия Петровича запотели, на широком красном лбу блестели капельки пота.
«Конечно буду, козлёнок мой толстомордый», – отвечала Ритуля, не проронив ни слова, игриво поводя из стороны в сторону курносым пятачком воздыхателя, за который уцепилась когтистыми пальчиками.
Для него она танцевала. Смотрела магнетически, откровенно, приподнимая руками волосы с плеч. А он, новый герой её романа наблюдал, как высоко вздымалась Риточкина грудь.
Риточка манила пальчиком, и он шёл, запинаясь, опрокидывая стулья, стаскивая дрожащими руками с себя этот ошейник – чёртов галстук!
Расписались они быстро. Теперь Марго жила в подобающей для себя обстановке: в просторной квартире и недалеко от центра.
«Молодой» пятидесятилетний муж уговаривал уйти с работы.
– Ну что ты, Васенька, сдалась тебе моя работа.
– А… там на тебя все пялятся. Тебе денег мало? Подожди, ещё больше будет! Озолочу!
– Васенька, много денег никогда не бывает, запомни. Да кому я нужна – замужняя жена? – хитро улыбалась лисичка, щекоча мужнино брюшко. – А деньги, Васенька, они всегда пригодятся.
Собирая свои кровные в кубышку, молодая на широкую ногу жила на Васины.
Безрадостные глухие ночи она ублажала одутловатое мужнино тело. Васенька не любил напрягаться, а так хотелось любви и ласки. И вот вспотевшая Ритуля, подпрыгивала на его пузе акробаткой, выделывая различные фокусы. Дождавшись, когда он сладко хрюкнет уже во сне, с отвращением бежала в ванную.
Уставшая от семейной серости, в нумерах и съёмных квартирах Марго брала реванш, забываясь в крепких объятиях молодых любовников.
Так и жили, но недолго.
В скором времени бизнес Васеньки со всеми потрохами и с соучастниками накрыли и раскрутили доблестные сотрудники милиции.
А началась раскрутка с задержания молодой жены Клопова. Случайная неприятность.
Поймать «молодую» удалось на скупке краденого. Схватили за руку, в тёмном коридоре «Огней». Вовка Гуляш в отместку и, спасая собственную шкуру, подсуетился.
Когда всё случилось, Марго опешила – как такое может произойти и тем более с ней?! Да ещё в «Огнях»! Оценив обстановку вздохнула с облегчением – хоть не валюта в руках и то хорошо. Золотую цепочку с серёжками она скинула.
– Ай, гражданочка, что вы вещь доками-то разбрасываетесь! – воскликнул с улыбочкой молодой опер.
– Это не моё, впервые вижу, – надменно произнесла Марго. Сама же думала о Гуляше: «Удавить падлу надо было…»
– Само собой, и отпечатки на золотишке тоже не ваши… – отвечал опер, поднимая аккуратненько карандашиком вещь доки.
Через полчаса жена директора трикотажной фабрики сидела в кабинете следователя.
Странное дело, Марго удивлялась себе – она совершенно не испытывала ни страха, ни тревоги, оказавшись впервые в милицейских застенках, одно раздражение. «Суета из-за паршивой цепочки. Да плевать, что она краденная – я то откуда это знала!» Марго не сомневалась в поддержке мужа и влиятельных людей.
Следователь за столом писал, не отрываясь. Он даже не смотрел в её сторону, мимолётный взгляд, не более.
Марго передёрнула плечами – так можно просидеть до скончания века. Она закинула ногу на ногу. То, что она прелестна и соблазнительна в белой шёлковой блузке и коротенькой чёрной юбке Марго знала. Она убрала рыжие волосы с плеч:
– Надеюсь, вы понимаете, что это недоразумение?
Следователь оторвался от бумаг и молча посмотрел на неё.
– Это нелепая случайность. Ошибка. – Марго с интересом рассматривала сидящего напротив мужчину: «Недурён, женат, красивые глаза… цепкие».
– Возможно. Вы не переживайте, разберёмся.
– А я и не переживаю. Правда всем известно, как вы тут разбираетесь… – Марго кокетливо повела плечом, коснулась волос.
– Постараемся во всём разобраться.
– Не сомневаюсь. Кстати, как вас зовут?
– Извините, не представился. Павел Николаевич Вяземский.
В «милицейских застенках» Марго пробыла недолго. Следователь оказался довольно милым. Она подписала всё что нужно. Вяземский убрал в сейф конверт со злосчастными побрякушками и сказал, что вопросов пока не имеет, и она может идти. Марго встала и вышла.
Видный мужчина этот следователь, прищурилась Марго. Окажись другая ситуация и пригласи он её на чашку кофе – она бы не отказалась.
Через пару дней Марго поджидал сюрприз – перед закрытием ресторана на обед за одним из столиков разместился Вяземский и махнул ей рукой.
– Вы? – Марго с удивлением смотрела на следователя, не зная как отнестись к его визиту.
– Добрый день. Да это я. Вы не рады меня видеть?
Он приветливо улыбался.
– Здравствуйте. Сказать по правде, кто же обрадуется при виде следователя, который чуть не засадил за решётку.
– Да перестаньте. Никто вас и не пытался засадить.
– Не пытался или не будет пытаться?
– Не будет… и не пытался. Поверьте, у нас дел и без вас полно. И более серьёзных.
– Как приятно слышать здравые рассуждения. – Марго присела за столик. Она единственная из официантов позволяла себе такое. – Зачем же вы пожаловали в наши пенаты? – Она обвела взглядом зал.
– Хотел увидеть вас, Маргарита, – он в упор смотрел на неё.
– Как интересно… – Марго подпёрла рукой подбородок. – Продолжайте. – Ей всё больше и больше нравился этот мент. Симпатичный, дерзкий.
– У вас сейчас обед часа два. Я, так понимаю, вы свободны до шести?
– Вы как всегда всё знаете. И главное откуда?
– Источники информации не разглашаем.
– Эти источники – на вывеске ресторана. – Марго еле сдерживала улыбку.
– Давайте пообедаем вместе. Прямо сейчас.
– И вы меня повторно допросите?
– Если вы захотите…
– Конечно, такую матёрую рецидивистку, как я, только допрашивать и допрашивать… Всегда удивляюсь нашей милиции – убийцы ходят на свободе, а за какую-то цепочку, купленную случайно – готовы привлечь. Вот если честно, вам, действительно нечем заняться, как только возиться со мной?
– Я бы сказал не возиться, а заниматься вами. Так верней. Мне это доставляет огромное удовольствие, Маргарита… А насчёт цепочки и кольца – возможно их сняли с убитой жертвы…
– Но не я!
– Конечно не вы. Вас никто не обвиняет. – Вяземский оглядывался по сторонам и говорил тихо, вертя в пальцах зажигалку.
Марго смотрела на его руки. Рукава рубашки закатаны: синие широкие вены текли реками по смуглой коже. «Такими руками в два счёта можно задушить… В объятьях. Интересно, какая у него жена? Наверное, какая-нибудь фригидная клуша. Обычно у видных мужиков – жёны ни то ни сё. Ему лет тридцать пять…» У Марго молниеносно созрел план – а почему бы не завязать с этим красавцем более близкое знакомство.
– Так что вы там говорили на счёт пообедать вместе?
– Приглашаю вас на «Ласточку», тут рядом на набережной.
– Я знаю, где припаркована «Ласточка». Обед на палубе … как поэтично.
В ресторан после обеда Марго не вернулась.
В первый раз в жизни Павел Вяземский столкнулся с женщиной, об обладании которой втайне мечтал. Марго была воплощением любви и страсти. Любви не романтичной и нежной, как в книжках, а чувственной, циничной, основанной на желании и сексе, получении сиюминутных наслаждений по принципу я тебе – ты мне, здесь и сейчас, а потом разбегаемся. Развратная чувственность распирала Марго изнутри. Она жила, дышала этим, казалось, отними эти наслаждения, саму возможность вести такую жизнь, и она погибнет, завянет за три дня.
Вяземский почуял запах удачи. Он давно крутился вокруг «лавочки» Клопова, но дело не двигалось с места. А Павлу, как воздух, необходимо было громкое раскрытое преступление. Он жаждал почестей, наград. Ему надоело ходить в майорах.
Каждый час, проведённый с женой Клопова, использовался с умом. Ловилось случайно обронённое слово, любой намёк – всё могло послужить для раскрутки дела – сложного и запутанного. Настоящий мануфактурный клубок, распутать который можно только с козырями на руках, с «паролями и явками», иначе лучше не соваться. Детище Клопова явно крышевалось кем-то из чиновников.
Разговорить Марго была нелёгкая задача – говорить в те сладкие минуты она не любила. Как тигрица набрасывалась на любовника. У выжатого и обессиленного Вяземского самого язык еле ворочался, отлежаться бы, а Марго ничего, после всего, она поднималась и, чмокнув Павла теперь уже холодными губами, уходила.
Когда за ней закрывалась дверь, Вяземский с досадой курил: уязвлённое самолюбие не давало никак насладиться, ледяным родничком точило внутри, разливаясь неприятной прохладой – ведь не он, а его нагло использовали.
Были и у Марго претензии к любовнику – она не могла управлять им, как остальными. Вяземский не поддавался влиянию. Она не могла поймать его взгляд – не ускользающий, а всегда смотрящий прямо. Все попытки завладеть Павлом, подчинить себе – терпели крушение. Раздражаясь, Марго готова была отхлестать его по щекам, только бы отвернулся, сморгнул. В бессилии падала на постель… только там, она могла управлять, одерживая непродолжительную победу. Когда всё кончалось, Марго охладевала. Ей хотелось, чтобы он встал и ушёл. Она всегда хотела, чтобы любовники вставали и уходили, они же не торопились покидать постель.
Зависимое положение от Вяземского напрягало. Дело с «побрякушками» – ерунда. Клопов мог всё замять, и тогда с Вяземским можно быть на равных. О том, чтобы расстаться с ним не могло быть и речи. Терять Павла Марго не собиралась. Она давно мечтала о покровителе в погонах и таком любовнике – страстном, порывистом. Это как подарок судьбы, а от подарков Марго не привыкла отказываться. Тем более от таких… «Может всё же удастся его подчинить?»
В открытое окно каюты доносился плеск волн, шум мимо проплывающих моторных лодок. Речная прохлада, проникая в гостиничный номер «Ласточки», освежала разгорячённые тела любовников. Обнажённые они потягивали холодное шампанское.
Как приятно в летний жаркий день укрыться от всех и вся.
Марго смеялась. Павел рассказывал очередную историю из милицейских будней. Что-то про незадачливого карманника, пойманного с поличным в трамвае.
Марго взяла с блюда виноградинку, положила в рот и пригубила бокал. Она не любила шампанское, от него быстро пьянеешь, если пить, то лучше «Брют». Оно не такое сладкое и голова остаётся ясной. В этот раз пили «Советское» полусладкое. После второй бутылки Марго с трудом ощущала реальность.
Взяв виноградинку, она поднесла чёрную ягодку к губам Павла. Он, шутя, оскалился и схватил зубами её пальцы, но ласково и нежно. Марго плыла, покачиваясь на волнах. Павел жевал и говорил одновременно. Такой умилительный. Паша. Она рукой взъерошила его светлые волосы, провела пальцем по чувственным полным губам, подбородку. Мужскому, волевому. Дикое и красивое животное!
Марго схватила Павла за подбородок: он должен целовать и любить только её! быть всегда рядом! принадлежать только ей! и никому больше! Она прижалась к нему. Обняла.
Павел говорил, спрашивал, но Марго слушала вполуха, нехотя отвечала.
– … а у Зайцева, обычного технолога трикотажной фабрики, откуда деньги на покупку дачи? – спросил он, как бы между прочем. – Живут же люди…
– А чего Зайцу не жить. Вася отстёгивает ему за левак. Он же в деле…
Марго запнулась, испугавшись своих слов. Весь хмель как ветром сдуло. Увидела, как алчно сверкнули глаза любовника.
– Ну что ты, Ритуля… – шептал Вяземский, поглаживая по плечу. Только Марго стало уже не до ласк.
Она схватила фужер и залпом выпила.
Глава 10
– Беда пришла, откуда не ждали! – как только влетел в квартиру, заявил Клопов.
– О чём ты? – У Марго внутри всё похолодело.
– О чём? Сцапали Зайца и держат до сих пор!
– Как сцапали? Кто?
– Менты! Сидит у них, показания даёт. Слизняк! Подавился своей дачей! Говорил я им – какого хрена шикуете! Они ж не могут, чтоб деньгами перед всем миром не трясти! Дошиковались, хлюпики!
Клопов в возбуждении носился по квартире, размахивал руками, шарил по шкафам. Марго, сцепив пальцы, тенью ходила за мужем.
Вытащив из кладовки курортный чемодан, он вытряхнул из него вещи.
– Вот на хрена было открывать эту лавочку на Каширской? Я же говорил! Зачем продавать из-под полы, когда есть старые каналы сбыта?! Проверенные клиенты! Жабы! Всё хотели захапать! Вот и захапали! – Клопов открыл сейф и, доставая бумаги и пачки денег, перекладывал их в чемодан. – Надо всё перепрятать. Представляешь, они пронюхали про точку на Каширской. Сделали закуп. Теперь начнётся!
– Это опасно? – Марго еле стояла на ногах, её трясло.
– Вообще-то – это расстрельная статья. В особо крупных… – сказал Клопов уже тихо, без эмоций.
– Что ты собираешься делать?
Муж ей не ответил, с чемоданом полным денег и бумаг он покинул квартиру.
Марго схватилась за голову: «Неужели конец? Конец всему!»
В номер гостиницы, «арендованной» для них Вяземским, Марго пришла раньше обычного. В нервном напряжении она ждала, всё ходила туда-сюда, курила. Сначала собиралась призвать Вяземского к ответу – ей не терпелось наорать, высказать в лицо – какая он всё-таки падла, но остыв, решила действовать хитрее. В любом случае, из этой истории надо выкарабкиваться и, раздевшись, Марго легла.
Но как только Вяземский вошёл – её будто что-то подбросило. Марго соскочила с кровати и набросилась на него: «Да как ты мог, скотина!» А «скотина» ручки ей заломил и повалил на кровать. Сначала хотела бороться, орать, она могла выцарапать ему глаза – да что толку. Сопротивляться было не в её положении.
Впервые за всё время их романа Вяземский получил, наконец, полное удовлетворение.
Разлёгшись после всего, он попыхивал сигаретой. Растрёпанная Марго сидела на краю постели, поглаживая ноющее от хватки любовника запястье.
Вяземский любовался её огненно-рыжими волосами, прикрывавшими обнажённую спину. Опустив глаза ниже, хотел было коснуться бедра, но Марго отстранилась.
– Ещё скажи, что тебе не понравилось… Не советую рыпаться, а если что брякнешь Клопёнку – я тоже молчать не буду. Пусть узнает, о чём болтает его жёнушка с любовником…
Марго встала с ощущением, что её пнули. Тяжёлым кирзовым сапогом пнули в спину. Она даже шатнулась вперёд от предательского удара. Несколько секунд так и стояла. Затем начала одеваться. Вяземский наблюдал. Марго и не взглянула в его сторону. У двери посмотрелась в зеркало и молча вышла.
В день задержания Василия Петровича, поздним вечером на квартиру Клоповых нагрянули нежданные гости – то был сам Вяземский и с ним ещё два опера.
«Зачем ищеек-то прихватил?» – смотрела с ненавистью хозяйка.
Ничего не говоря и не объясняя, «ищейки» стали рыться в шкафах, заглядывать под кровати. Вяземский, ухмыляясь, сначала прохаживался по комнатам, а потом и сам стал заглядывать в потайные места.
– Что за произвол? Где понятые, ордер? – Марго, скрестив руки, преградила путь в одну из комнат. Вяземский отпихнул её и вошёл.
– Будешь верещать, вслед за муженьком потопаешь. То золотишко-то у меня в сейфе пылится. Забыла? – Он начал обыск.
– Ничего я не забыла. Только и ты помни…
Павел остановился, захлопнул дверцу шкафа, но дела своего не оставил.
Сердце Марго билось. Она прекрасно знала, что действия Вяземского – обычный ментовской беспредел, и ждать помощи неоткуда.
Она, не отрываясь, следила за ним. Он словно пёс шёл по следу. Дверцы стенки то открывались, то закрывались. «Ищейка проклятая!» – Марго трясло. Она сдерживалась из последних сил. Не понимала, как он мог после всего заявиться. «Наглая тварь!»
У неё было дикое желание задушить его собственными руками, пробить башку первым попавшимся предметом! Смотря ему в спину, она судорожно шарила по комоду. Когда «ищейка» открыл дверцу, за которой была Гевера, Марго бросилась. Вяземский успел перехватить руку. Сжал со всей силы. Свободной рукой Марго врезала ему кулаком, расцарапав перстнем лицо. Ударом в грудь Вяземский сбил её с ног.
Он стоял над ней. Кожа на щеке кровила.
Марго лежала на полу и тяжело дышала.
Вяземский натянуто улыбнулся:
– В чём дело, любимая? Из-за чего это мы на людей кидаемся?
– Ты что ли человек? – Она уже пожалела, что не сдержалась.
Вяземский вернулся к шкафу и вытащил на свет Геверу.
– Ого! Ничего себе! – присвистнул он, разглядывая статуэтку.
– Оставь её.
Не обращая на Марго внимания, он спрятал за пазуху трофей, и сразу же вышел, словно боялся нового нападения. Марго так и осталась лежать на полу.
– Как тебя! – присвистнули опера, поглядывая то на царапину, то на дверь комнаты. – Жена Клопова кусает похлеще любого клопа!
–Уходим, живо! – рявкнул Вяземский.
Он спускался по лестнице, поглаживал горящую щёку: « Проучить бы тебя, как следует». Но уже в машине, остыв, подумал иначе: «И так всего полно – с неё хватит…»
Всю дорогу он ощущал странную тяжесть на душе. Нехорошее предчувствие, возникшее внезапно, не отпускало. Он не мог объяснить себе истоки этого предчувствия. Оно просто давило. Зачем он припёрся? Хотел ещё раз увидеть? «Как-то по-скотски всё вышло». Первый порыв был – вернуть трофей, такой странный и жутковатый. Павел в очередной раз заглянул под куртку. «А что, хороший подарок Аннушке – она любит всё такое», – подумал он о жене. – Всё это нервы, – успокаивал он себя, – Павел Вяземский назад не ходит».
***
Василий Петрович получил пятнадцать лет строгого режима с конфискацией имущества.
Беда в том или счастье, но тайное всегда становится явным. Так и в истории с Василием Клоповым – земля слухами полнилась.
Верные доброжелатели не замедлили просветить, загорающего под северным солнцем Магадана, Василия Петровича с чьей лёгкой руки он оказался в столь райском месте, и как полагается, приукрасили для пущего эффекта – чуть ли не поженив мента и Риточку… змею.
И стали приходить к «змее» письма и всё с угрозами. Дошло до того, что бояться Марго стала и тени своей в коридоре, вскакивала от любого шороха и стука. Никогда ничего подобного с ней не бывало. «Что же теперь, сидеть, и дожидаться?»
С директорских апартаментов пришлось съехать на съёмную квартиру. Конфискация имущества, которое невозможно было утаить, гонорары адвокатам, посылки мужу, подарки тюремному начальству, зекам, нужным людям – расходы и не малые. Всё чаще Марго заглядывала в кубышку – занятие не из приятных. «Вот если бы совсем покончить и всё начать сначала».
Теперь, когда Васенька пристроен, да к тому же угрожал, висящие на шее растраты давили. Как ярмо. Они повисли тяжёлым грузом и казались лишними, ненужными. «Надо кончать с этим игом, а то без трусов скоро останусь», – задумывалась Марго о будущем. Её и Клопова больше ничего не связывало, кроме прошлого. Это прошлое канатами держало, того гляди – удушит. «Пора рубить канаты!»
Весть о том, что Клопов на зоне повесился, прилетела быстро, как все «добрые вести». У Марго как камень с плеч свалился.
Плиту на могиле Васеньке вдова воздвигла дорогую, мраморную.
И всё к одному – в то же время гибнет и Вовка Гуляш. Его нашли с перерезанным горлом в собственном автомобиле. Мало ли кому мог перебежать дорогу фарцовщик. Дело тёмное так и повисло.
После всех событий и закрытия «мануфактурного» дела Вяземский с семьёй уехал из города. Исчез.
Глава 11
Вторую смену Вадим стажировался в «Огнях».
В двенадцатом часу ночи, после расчёта клиентов все десять официантов по очереди заходили в кабинет к Людмиле Викторовне.
– Дань отстёгивают, – шепнул Вадиму на ухо Шурик. Такой же ученик, пришедший на месяц раньше.
– Это как? – Вадим посмотрел на Шурика.
– Каждый официант отстёгивает администратору десять процентов от заработка. Того что заработал за смену.
– Чаевые?
– Да причём тут чаевые? На одних чаевых не проживёшь, только на такси и хватит.
– И что все такие честные? Дают именно десять процентов?
– Кто жадничает, тот меньше и зарабатывает, – усмехнулся Шурик, – Людмила Викторовна же не дура. Она примерно знает, кто и сколько срубил за день. Тебе с Любкой повезло.
– Почему?
– Потому что ты у неё стажируешься. Она хоть и вредная, но не жадная и зарабатывает больше всех в «Огнях».
– А почему больше?
– Людмиле Викторовне больше всех отстёгивает, наверное…
– Вадим! – позвала Любка.
Вадим подошёл к официантке.
– Я поехала. Ты тоже езжай, вот на такси. – Любка сунула Вадиму полтинник. – Всем пока!
– Пока.
– Вот видишь, тебе и на такси дали, – вздохнул Шурик, – а мне вот не всегда дают.
– А как ты домой поедешь?
– Славку дождусь. Нам с ним в одну сторону.
– Если что, обращайся – одолжу на такси.
– Ладно, до завтра.
Выйдя из ресторана, Вадим побрёл в сторону Советской. Зачем тратиться на такси, когда он живёт недалеко от «Огней». Можно сказать повезло. Ведь полтинник можно каждый раз откладывать. Повезло ли ему с новой работой? Вадиму всё нравилось и одновременно не нравилось. Усталость с непривычки жуткая – с десяти утра и до ночи, почти весь день на ногах. На бывшей работе он уставал в разы меньше. На бывшей работе! Вадим содрогнулся, вспомнив ненавистную подстанцию. «Ничего, привыкну. Надо немного потерпеть и деньги появятся. Обязательно появятся! А с приличными деньгами – любая работа в радость».
Нащупав в кармане первый заработок, Вадим шёл по пустынным улицам.
Ветер пытался сбить с ног. Несметные снеговые полчища обрушились на город. Вадим оказался в эпицентре атаки. Временами становилось трудно дышать от захлёстывавшей метели. Приходилось закрывать глаза от вездесущего снега. Он налипал на лицо, пробирался за шиворот.
Вадим отвернулся от натиска непогоды и шёл спиной.
Как непривычен ночной безлюдный, окутанный метелью центр города. Всё бело. Редко в каком окне горит свет.
Добравшись до дома, Вадим облегчённо вздохнул. В подъезде стряхнул с себя снег. Стараясь не шуметь, вошёл в квартиру.
Ни в гостиной, ни в комнате Марго – ни полоски света. Вадим прокрался в ванную. После душа проснулся голод, но сил идти на кухню не осталось. Вадим прошёл к себе и рухнул на диван.
По привычке лежал и смотрел в окно. Снежинки налипали на стёкла.
Вадим никак не мог освоиться в новой квартире. Такой огромной, чужой и таинственной. Сомнения закрадывались в душу. На верном ли он пути?
***
Вадим всегда хотел вырваться в большой город. Он и представить не мог, что может провести всю жизнь в родном городишке, где ничто не радовало глаз: захолустье. Всё, что окружало, навевало грусть и уныние, особенно в тусклые осенние дни, да и ранней весной, когда таявший снег, превращал улицы в грязевые реки, любоваться было не на что.
Серые, забрызганные грязью, прижатые к земле домишки, отсутствие развлечений, до тошноты знакомые, одни и те же лица, грохот мчащихся поездов – всё надоело, опротивело, как пресная еда, подаваемая на стол каждый божий день.
