Kitabı oku: «Под знаком Z», sayfa 3
Дмитрий Силлов
Z – значит зомби
(Из цикла «Роза миров»)
– Какого кутруба тебе надо от меня?
Она рванулась, но я держал ее крепко.
– Если хочешь жить, не стоит ходить по старым кладбищам. Видишь эти знаки? Z – значит зомби, пора уже знать такие простые вещи.
– Но здесь похоронены мои папа и мама! И мне наплевать на знаки, которые выставили слуги Чистильщиков. Я ходила сюда и ходить буду!
Девчонке было от силы лет пятнадцать, но храбрости ей точно не занимать. Прийти вечером в эдакое поганое место, вокруг которого расставлены красноречивые знаки с литерой «Z» – на это не каждый мужик решится. Да и днем никто не рискнет подойти к вычурной кладбищенской ограде, уже местами рассыпавшейся от коррозии, – ржавчина моментом сжирает все, к чему прикоснутся грязные лапы Низших.
– Кладбище заражено, – терпеливо пояснил я. – Один из проклятых мутантов, которых люди теперь называют магами Земли, повадился оживлять здесь мертвецов. Теперь это его вотчина до тех пор, пока мы не поймаем его.
– И это поможет? – криво усмехнулась девчонка.
– Поможет, – терпеливо кивнул я. – Сначала колдуну отрубают обе ноги, чтобы он не смог убежать. Потом рассекают туловище по диагонали, слева направо, деля при этом сердце на две половинки. И лишь после этого отсекают голову. Это старый способ для уничтожения магов Земли и их отродий, которых колдуны поднимают из могил для служения себе.
– Я знаю, – кивнула она. – Казнь Z исполняется тремя ударами меча. Ее проводит самый сильный из Чистильщиков округа. У тебя широкие плечи и мощные руки. Тебе приходилось быть палачом, незнакомец?
Кутруб ее побери, девчонка оказалась проницательней любой гадалки! Мы не ходим большими отрядами, бряцая доспехами и тыча факелами в темноту, как туповатые городские стражники. Мы скрытно патрулируем зараженные территории, чтобы не спугнуть тех, на кого охотимся. Но она просчитала меня быстрее самого опытного воина. Мало ли кто проходит мимо кладбища в сумерках, завернувшись в плащ. Скажем, припозднился человек в кабаке, спешит себе короткой дорогой домой, и вдруг видит девочку-подростка, собирающуюся пролезть сквозь дыру в ограде. Чем не версия? Так нет, вычислила с ходу, будто у меня на лбу написано, кто я есть на самом деле.
– Ну так как? – напирала девчонка, сверкая глазами. – Покажешь мне свои ладони, добрый человек, заботящийся о ближних своих? Или же окажешься лицемерным ублюдком, таким же, как все Чистильщики, боящиеся своего прошлого, настоящего и будущего?
– Мне нечего бояться, – сказал я, протягивая ладони вперед. – Да, мне приходилось проливать кровь – и красную, и черную, которая течет в жилах живых мертвецов. И я не стыжусь этого.
Ей хватило лишь одного взгляда, чтобы удостовериться. Шрамы на моих ладонях не оставляли сомнений – два знака Z, выжженные раскаленным железом. Один старый, едва видимый. Второй свежий, все еще порой напоминающий о себе, если сжать кулак слишком сильно. Так метит гильдия Чистильщиков веры своих лучших воинов, готовых исполнить любой приказ.
– Палач, заслуживший оба шрама… – еле слышно прошептала девчонка. – Один из лучших… Нет, самый лучший.
Ее осведомленность начала меня настораживать. Девчонка знала о ритуальных казнях и тайных знаках Гильдии и не боялась шататься по ночам вблизи проклятого места. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять: она слишком непроста для обычного ребенка…
– Кто ты? – негромко спросил я, кладя ладонь на рукоять меча, скрытого полой плаща.
– Я самая обычная дочь своих родителей, – бесцветным голосом произнесла девочка. – Та, которая семь лет назад сумела спрятаться, когда ты убивал кладбищенского сторожа и его жену в Стоунхенде. Помнишь их, Палач?
Я пожал плечами. Мало ли кого мне приходилось убивать за годы служения в гильдии Чистильщиков. Хотя… Ну да, помнится, было что-то такое. Некий колдун из Низших проклял кладбище, и я зачистил там всё, что двигалось. Славное было время, не то что сейчас, – патрулируешь территорию целыми днями, словно какой-нибудь неофит, а ночной смены все нет и нет…
– Я просто выполнял приказ, – проговорил я, следя за каждым движением маленькой бестии.
Ее глаза не нравились мне все больше. Они менялись, становясь похожими на мутные стеклянные шарики, вживленные под веки. Такие превращения порой случаются с глазами живых после того, как они умрут. И такими они остаются, если мертвец вдруг вылезет из могилы и пойдет себе шляться по земле в поисках сладкой и теплой живой человеческой плоти…
Меч зашипел, вылетая из ножен. Я слышал, что зомби, оживленные магами Земли, могут ненадолго маскироваться под живых. Но, признаться, не ожидал, что эта маскировка бывает столь правдоподобной. Что ж, тем не менее, я вычислил очередную тварь. Теперь осталось лишь проделать будничную рутинную работу…
Меч взлетел вверх… но удара не последовало.
Нет, жуткий ночной монстр не бросился в сторону, пытаясь уйти от сверкающего клинка. Девчонка стояла на месте, глядя на меня своими мертвыми шариками и протягивая небольшое зеркальце. Это было настолько необычно как для живого, так и для мертвого, что я невольно остановил удар.
– Взгляни, – проговорила она. – Посмотри на отражение собственных глаз, доблестный Чистильщик веры. А после можешь убить меня. Или себя.
Маленькое зеркало ярко блестело в свете только что взошедших Сестер – двух лун моего такого несовершенного мира. Сам не знаю почему, но я посмотрел… и отшатнулся.
Впервые в жизни меч выпал из моей руки, но это меня ни в коей мере не волновало. Потому что там, в зеркале, я увидел себя. Свои глаза, похожие на мутные стеклянные шарики, вживленные под веки. И свой белый плащ с глубоким капюшоном – саван, в котором Чистильщики веры хоронят своих лучших воинов.
– Удивительно, что ты не заметил всего этого раньше, правда ведь? – усмехнулась девчонка, обнажив ряд крупных, острых зубов. – Мертвые не видят того, что не хотят видеть, пока их не ткнут носом в очевидное. В этом они очень похожи на Чистильщиков веры. Хотя последние не верят и очевидному, пока лично не познакомятся со смертью.
Она говорила что-то еще, поднимая с земли мой меч, но мне было уже все равно. Я всю жизнь боролся с нечистью, но умер – и сам превратился в чудовище. Высшие, которым я служил верой и правдой, не сочли нужным подарить мне достойную смерть. Так что теперь мне абсолютно нет дела до того, что ночной монстр с неженской силой замахивается моим мечом и со знанием дела наносит первый удар…
Я слышал, как хрустят мои кости, разрубаемые остро отточенной сталью, видел, как мое туловище, лишенное ног, падает на землю… и радовался. Эта зомби хорошо подготовилась к посмертной мести, ее первый удар был совершенен. Осталось еще два, и я уверен, что она не промахнется…
– Отличная работа, коллега.
В сморщенную ладонь старика-некроманта лег упругий кожаный кошель.
Они стояли в тени деревьев неподалеку от древнего кладбища, вдоль которого были расставлены предупреждающие знаки со зловещей литерой «Z».
– Скажите, в какой срок вы сможете подготовить сотню разумных зомби, способных запудрить мозги лучшему из воинов и позволить тому зарезать себя, словно барана?
Старый колдун покачал головой.
– Боюсь, что это будет нескоро. У девочки была слишком мощная мотивация. Настолько мощная, что она добровольно согласилась умереть, лишь бы после своей гибели отомстить за смерть родителей.
– Кутруб побери! – кулаки верховного мага гильдии Чистильщиков веры с хрустом сжались. – Я не для того плачу вам огромные деньги, чтобы через полгода работы получить результат в виде малолетки, размахивающей мечом. Для этого я могу задействовать кучу идиотов из городской стражи, которые справятся с боевым оружием не хуже вашей мотивированной зомби!
– Сомневаюсь, что все стражники Стоунхенда смогли бы справиться с Палачом, – негромко произнес маг. – До сих пор удивляюсь, как легко вы отправили на смерть своего самого искусного воина и самого преданного слугу.
Верховный маг с досадой махнул рукой, вглядываясь в темноту. Там, освещенная светом двух лун, хрупкая девочка-зомби, умело орудуя мечом, разделывала на куски труп лучшего воина гильдии Чистильщиков веры.
– Хммм, признаться, я не верил, что мелкая мертвая соплюшка уделает Палача, – пробормотал верховный маг. – Но в то же время я ни о чем не жалею, иначе невозможно было проверить эффективность вашей работы. Если мне предложат убить всех воинов гильдии и наделать из них непобедимых мертвецов-псиоников, я соглашусь не задумываясь. Цель оправдывает средства. Уверен, Высшие со мной согласились бы.
– Думаю, вы сможете проверить и это, обратившись к Высшим лично через пару минут, – проговорил старый некромант.
– Не понимаю, о чем вы, – обернулся маг и замер, не веря своим глазам.
С лица старика медленно сползала кожа, под которой уже явственно угадывалось лицо… Палача. Того самого, чей труп сейчас в трех сотнях шагов отсюда расчленяла девочка-зомби.
Верховный маг не растерялся. Его рука скользнула за пазуху, где в специальных потайных кармашках лежали приготовленные загодя компактные боевые заклинания.
Но Палач оказался быстрее. В его руке блеснул старинный пистолет – оружие малоэффективное в Центральном мире1, где даже самый слабый маг знает простейшее заклинание, губительное для огня и пороха. Но для любого из миров действует простое правило – кто быстрее применил свое оружие, тот и остался в живых.
Сухо тявкнул выстрел, и верховный маг гильдии Чистильщиков веры упал на землю с аккуратной дыркой между глаз и неаккуратным выходным отверстием на затылке.
Палач сунул пистолет в кобуру и плюнул на труп своего бывшего господина.
– Ну что, убедился?
Девочка стояла рядом, а в трехстах шагах впереди медленно растворялся мо́рок – уже ставшая полупрозрачной тень зомби, машущей неподъемным мечом, и смутный призрак расчлененного трупа возле ее ног.
– Да, – кивнул Палач. – Ты была права. Ради минимальной выгоды Чистильщики готовы послать на смерть любого из нас.
– В это не верится до тех пор, пока правда не коснется тебя самого.
– Согласен, – отозвался бывший член гильдии. – Какую плату ты хочешь за свою правду?
– Никакой, – покачала головой зомби. – Ты убил моих родителей, выполняя приказ. Сейчас же ты отправил в худший мир того, кто этот приказ отдал. Теперь мы в расчете.
Девочка повернулась в сторону кладбища, явно намереваясь уйти.
– Подожди, – проговорил Палач.
– Что еще? – обернулась зомби.
– Зеркало… Дай мне еще раз взглянуть в него.
– Не веришь? – усмехнулась она, протягивая требуемое. – Смотри.
Воин с опаской взглянул в зеркальце.
Уффф… Знакомые черты лица без малейших признаков мертвенной бледности и помутнения глаз. Он все еще оставался человеком. Да только надолго ли? Старое поверье гласит, что тот, кто беседовал с мертвецами, сам вскоре станет одним из них.
– Скажи, а много еще таких, как ты, бродит по Центральному миру? – поинтересовался он, протягивая зеркальце обратно.
– В смысле – таких, как я?
– Мертвых псиоников. Разумных и красивых, так похожих на живых людей… И сильных, как тысячелетний мертвец, поднявшийся из могилы.
– Боюсь, что нет, – покачала головой девушка. – Я добровольно умерла для того, чтобы стать такой. Думаю, мало кто отважится на подобное.
– Ты ошибаешься, – задумчиво проговорил воин. – Гильдия была для меня всем. Она вырастила меня и сделала тем, кто я есть сейчас. Но сегодня я убил своего начальника, и теперь они найдут меня, где бы я ни скрылся. Моего искусства будет мало для того, чтобы противостоять всей гильдии Чистильщиков веры…
По его застывшему, напряженному лицу было видно: воин готов принять непростое решение. Пожалуй, самое непростое в его жизни.
– Ты хочешь умереть добровольно для того, чтобы стать таким, как я?
– Это возможно?
– Пожалуй, что да, – задумчиво проговорила девушка. – Низший колдун, выполнивший мое желание, сказал, что я сама смогу оживлять мертвецов. Перережь себе горло, и я наделю тебя силой Земли, равной моей.
И, уловив недоверчивый взгляд Палача, добавила:
– Любой женщине, даже мертвой, нужен спутник.
– Будь по-твоему, – усмехнулся Палач, доставая кинжал из ножен. – В любом случае я ничего не теряю.
Его удар был точен – рука, годами тренированная на фатальный удар, не дрогнула. Воин упал на землю и умер, быстро и безболезненно. Когда знаешь, куда и как бить, зачем мучить себя лишними страданиями, которых и без того было слишком много?
Девушка смотрела на два трупа, лежавшие возле ее ног, но в ее душе было пусто. Может, потому, что у нее не было души?
Услышав шаги за спиной, она обернулась.
Отец и мать были прекрасны. Точно такие, какими она запомнила их в детстве. Сила Земли способна возрождать и преобразовывать даже полностью разложившиеся трупы.
– Месть свершилась, – торжественно произнес отец.
– Да будет так, – добавила мать.
«Великий Мастер, до чего ж они старомодны», – подумала девочка, вытаскивая меч из ножен Палача.
– Что ты собираешься делать, дочь моя? – поинтересовался отец.
– Отойди, папа, – безразличным голосом произнесла девочка. – Я просто не хочу, чтобы однажды кто-нибудь вдохнул в этих двоих силу Земли. А для этого нужно нанести всего-навсего шесть ударов. По три на каждого.
Григорий Дондин
Шутка старого Ван Тага
В темной аллее непрестанно дребезжал голос Эца Ван Тага, произвольно меняющий тональность и громкость, то и дело срывающийся на визг. Замшелый колдун, древний, как и его ремесло, так износил свое тело, что уже не мог контролировать голосовые связки. Он говорил, говорил, говорил. Бесконечные потоки блеющих, хрипящих, свистящих слов лишь изредка прерывались кашлем. Герцогиня Лоэль, плетущаяся следом за колдуном, думала, что старик утрачивает контроль не только над голосом, но и над разумом – такими нелепыми и бессмысленными казались его рассуждения.
– Природа всех вещей в нашем мире двойственна, – блеял он. – В любых бестелесных энергиях можно обнаружить свойства материи, а всякая материя так же обладает и свойствами энергии. Вспомните об этом, молодая госпожа, когда будете смотреть в зеркало. Ваше прехорошенькое тело только кажется плотным и осязаемым, а на деле оно суть энергия, которой вздумалось загустеть в такой очаровательной форме…
Бред маразматика!
Герцогиня смотрела на черный силуэт старца впереди себя и чувствовала злость. Колдун семенил крошечными шажками. Сантиметров по десять, не больше. Трясущаяся правая рука опиралась на трость, стучащую по каменным плитам. Левой он широко отмахивал, будто гвардеец на параде. Шел, отклячив зад и вздернув подбородок, тратя больше энергии на болтовню, чем на продвижение вперед. Герцогиню так и подмывало подогнать Ван Тага хорошим тумаком. Подобрать подол, чтоб не мешал замаху, и лягнуть от души.
Она вспомнила, что в начале Скорбной аллеи, укрытая от глаз кустами бузинника, стояла деревянная будка. Смотритель хранил там садовый инструмент. Лопаты, вилы, грабли и еще тачку на одном деревянном колесе, обитом железными полосами. Почему она сразу до этого не додумалась? Прекрасная мысль, родившаяся, как водится, с опозданием на полчаса. Если бы она усадила иссохшего старца на садовую тачку и повезла, толкая перед собой, они уже давно были бы на месте. Картина, вставшая перед мысленным взором, вызвала у герцогини нервный смешок.
– Что вы сказали, молодая госпожа? – переспросил Ван Таг, останавливаясь и начиная поворачиваться к ней всем телом. Медленно, неуклюже.
– Солнце взойдет раньше, чем мы доберемся до склепа, – проворчала герцогиня Лоэль. – Ты можешь идти быстрее, старик? Хотя бы немного?
Ван Таг шумно вздохнул. Голова, увенчанная высоким цилиндром, сокрушенно качнулась.
– От чего жизнь не течет в обратную сторону? – спросил он, непроизвольно взвизгнув на последнем слове. – От дряхлой немощи к цветущей юности? Тогда молодые уважали бы стариков. Сложно понять страдание, которого не испытал на себе.
– Время, Ван Таг! Ночь не бесконечна, а нам еще многое нужно сделать.
– Время! Сколь многое я могу рассказать о его природе, и как я беспомощен перед его неумолимым бегом! А известно ли вам, молодая госпожа, что время… – слова, слова, слова.
Крышка саркофага из чистого золота отъехала в сторону, потревожив тишину склепа неприятным скрежетом. Почему-то этот режущий звук никак не вязался с благородным металлом, который его издавал. Герцогиня мельком взглянула на почерневшее, раздутое лицо мертвеца, вдохнула смрад разложения и отшатнулась. Здесь было множество масляных светильников. Хорошо, что она позволила Ван Тагу зажечь только один. И все равно для подобного зрелища света было слишком много. Золото отражало лучи единственного огонька. Оно было здесь повсюду – от потолка до пола. Правители герцогства Лонге, на территории которого находилось пять самых крупных золотых приисков северного побережья, могли позволить себе такую фамильную усыпальницу. Снаружи она выглядела, как сильно уменьшенная копия замка Лонгеферт из черного мрамора, а внутри была сплошь отделана золотом.
– Не стоит бояться, – заблеял колдун. – Однажды этот саркофаг станет прибежищем и для ваших костей, молодая госпожа. Ваше тело омоют, оденут в лучший наряд и уложат в объятия мужа. Не так, как сегодня, на краткие минуты. Уложат навсегда.
– Замолчи хоть ненадолго, старик! – полувзмолилась, полуприказала герцогиня.
Собравшись с духом, она вновь заглянула в саркофаг, невольно сдерживая дыхание. Один глаз старого герцога был открыт. Подернутый мутной пленкой зрачок пялился в золотой потолок. Странное дело, после смерти у герцога начала отрастать борода. Длинная седая щетина пучками торчала из расползающихся щек. Какая мерзость!
– Меня всегда забавлял тот факт, что ногти и волосы продолжают расти после смерти, – продребезжал Ван Таг, будто прочитав ее мысли. – Как если бы гибель организма не затрагивала их вовсе. Герцог мертв, но его ногти живы!
Колдун гаденько захихикал.
– Я не смогу, – прошептала Лоэль. – Эта вонь, ледяная кожа…
– Он не должен быть слишком холодным, – возразил старик. – При гниении плоти выделяется некоторое тепло, а что до остального, я дам вам наркотик, который поможет не думать и не чувствовать какое-то время. Потом вы даже и вспомнить толком не сможете, как будто и не было ничего.
– Кажется, меня сейчас стошнит, – едва слышно пожаловалась Лоэль, на шаг отступая от саркофага. – Ноги совсем ватные сделались.
– Вы сами все это придумали, молодая госпожа. Впрочем, мы еще можем остановиться, – сказал Ван Таг, а его дрожащая левая рука уже протягивала герцогине сухую желтовато-зеленую веточку какого-то растения. Наркотик. Кто-кто, а Эц Ван Таг знал толк в наркотиках и ядах. Доказательство тому лежало сейчас в золотом саркофаге и жутко смердело. Первый алхимик короля, приехавший в Лонгеферт специально для освидетельствования тела внезапно скончавшегося герцога, не нашел никаких следов отравления. Лоэль вдруг задумалась: насколько же в действительности стар этот замшелый злодей в высоком черном цилиндре? Сколько неверных жен и садистов-мужей умерло от приготовленных им порошков и настоек, сколько иных преступлений совершилось с его участием? Ван Таг как-то обмолвился, что видел Рыцарей Грани во всем их величии. Здесь он, конечно же, врал. Или бредил. В летописях говорилось, что рыцарей, берегущих границу между Рукой и Арахной, сокрушили тысячу двести лет тому назад. Столько не мог прожить даже такой колдун, как Эц Ван Таг. Но лет сто тридцать – сто сорок ему было точно.
– Ты ведь не думаешь отравить и меня, старик? – спросила Лоэль, надеясь женским чутьем отличить ложь от правды в его ответе.
– О, нет! Мне гораздо интереснее понаблюдать за придуманным вами экспериментом, молодая госпожа. Гораздо интереснее! Вы не передумали? Нет? – тусклые глаза Ван Тага на мгновение вспыхнули хищным огнем.
Лоэль взяла сухую веточку из трясущейся руки и с сомнением поднесла ко рту.
– Вы не передумали, – с облегчением констатировал колдун.
– Мое слово спасло тебя, когда попы раздували костер под столбом, к которому ты был привязан. Помни об этом и делай, что должен, – стараясь придать голосу твердость, сказала герцогиня Лоэль.
– Вряд ли в тот день вами двигало милосердие, молодая госпожа. Думаю, вы уже тогда замышляли все это. Неосознанно, разумеется.
– Хватит слов, старик. Начинай свое колдовство.
Над горизонтом уже серел рассвет, когда герцогиня Лоэль, пошатываясь, выбралась из склепа. Одной рукой она неуверенно придерживалась за стены, а другой механически оправляла платье, испачканное и порванное в нескольких местах. Не глядя на поджидающего снаружи Ван Тага, она побрела куда-то в сторону. Сошла с каменных плит Скорбной аллеи на мягкую, холодную от росы траву и рухнула на четвереньки.
– Мне никогда не отмыться… – тихо простонала она, и ее тут же вырвало. – М-м-мерзость!
Эц Ван Таг с довольным видом покосился на склеп, откуда доносилось тихое неритмичное шарканье и глухое мычание. Потом засеменил к герцогине.
– Угомони его! – потребовала Лоэль, отползая от дурно пахнущей лужи. – Угомони его, старик! После смерти он стал еще злее и похотливее, чем при жизни.
– Разумеется, молодая госпожа! – с нотками ликования в вибрирующем голосе отозвался колдун. – Смерть причудливо влияет на человека. Она выделяет и обостряет самые яркие черты характера, напрочь стирая все остальное…
– Угомони его! – выкрикнула герцогиня.
– Хорошо. Сейчас я повторно упокою вашего мужа. И ни к чему так волноваться. По-моему, все прошло просто великолепно, – колдун медленно развернулся, стуча тростью и часто перебирая ногами. Ему удалось проделать половину пути до входа в склеп, когда герцогиня Лоэль тихо и властно сказала:
– Стой!
Она поднялась на ноги, но ее по-прежнему пошатывало. Небесный купол быстро пропитывался утренним светом. На левой щеке герцогини блестела слеза.
– Скажи, старик, скажи мне еще раз, что все получится. Я хочу это услышать.
Ван Таг вновь начал долгий разворот на одном месте.
– Говори, старик! Я ненавижу звук твоего голоса, но сейчас ты должен говорить.
– Я честен с вами, молодая госпожа. С самого начала я без утайки описал вам истинное положение вещей и теперь могу лишь повторить сказанное прежде. Я хороший некромант, молодая госпожа. Пожалуй, лучший из тех, кого еще не отправили на костер. Однако же, мне так ни разу и не удалось провести полноценный эксперимент в области скрещивания живых и мертвых. До стадии рождения дело доходило только в опытах со зверушками. Как правило, результат оказывался удовлетворительным. Но были и другие случаи, когда из оплодотворенной самочки вылезало такое, что вам лучше и не знать. Не думайте сейчас о плохом, молодая госпожа. Этой ночью я учел весь свой немалый опыт, предусмотрел все, что только возможно, и теперь почти уверен в благополучном исходе. Отправляйтесь спать и ничего не бойтесь. Самое страшное позади.
– Проклятый колдун! – выдохнула герцогиня.
– На самом деле вы злитесь не на меня. Я не более чем инструмент в ваших руках. С чего бы плотнику злиться на свой топор за то, что приходиться каждый день отесывать бревна? Но, признаться, мне по душе ваш творческий и отчаянный образ мыслей. Я с радостью исполняю любые ваши поручения.
Ван Таг скрылся в склепе, а герцогиня еще долго не двигалась с места. Стояла, подставляя лицо свежему утреннему ветерку. Лишь тот, кто выбрался из смрада, способен по достоинству оценить всю прелесть чистого воздуха. Только бы все получилось, думала она. Только бы старик не оплошал и ничего не напутал! Она так много вытерпела, стараясь женить полусумасшедшего, злобного и жестокого герцога на себе. Столько слез пролила, уже будучи его женой. Пережила два выкидыша, явившихся следствием побоев. Решилась на убийство, в конце концов. И тут эти проклятущие буквоеды выискали в своих книгах закон, по которому бездетная жена не может наследовать имущество мужа! Ей остается формальный титул, скромная пенсия и право проживать в замке Лонгеферт, а непосредственное управление землями, банковскими накоплениями и всем имуществом переходит к королю. Так они ей сказали. Скоты! Ублюдки! Мошенники! Они ее попросту ограбили, использовав вместо ножа и кистеня три строчки из пыльного фолианта. Но ничего! Она еще полюбуется, как вытянутся их постные рожи, когда она объявит, что носит под сердцем наследника герцога. И любой алхимик подтвердит, что ребенок именно от герцога, а не от свинопаса из соседней деревни. Ха! Она даже будет настаивать на этой проверке, чтобы они все задавились от злости. Только бы старик не сплошал!
Колдун так и не вышел из склепа. В тот же день, ближе к обеду смотритель нашел его бездыханное тело возле открытого саркофага. Останки герцога, по счастью, оказались на положенном месте и в полной сохранности. Никаких частей похищено не было. Священники добросовестно очистили фамильную усыпальницу герцогов Лонге от скверны и мерзости чародеяний, несомненно, совершенных здесь некромантом-рецидивистом, а труп виновника переполоха сожгли на пустыре. Прах запаяли в свинцовый куб и выбросили в море.
Герцогиня стояла у распахнутого окна и смотрела на тянущиеся до горизонта плодородные поля, залитые солнечным светом. Хозяйка! Владелица богатейшего герцогства, сеньора над пятью графами и целой сворой баронов, желанная гостья при дворе короля. Совсем недурно для дочки спившегося нищего дворянчика из захолустья. Решительно недурно! Лоэль упивалась своей властью и богатством. Теперь каждый день был для нее праздником.
Звук за спиной привлек ее внимание. Она обернулась. Увидела крепкого трехлетнего малыша. Ребенок стоял в кроватке, цепко держась за деревянные прутья решетки. Небесно-голубые глазенки внимательно и холодно смотрели на ее лицо. Лоэль была искренне благодарна этому созданию за свое теперешнее положение, но не могла подолгу оставаться с ним наедине, как прежде не могла кормить грудью. Она и сыном то называла его через силу, только в присутствии посторонних. Все-то ей вспоминалась темная Скорбная аллея и золото фамильной усыпальницы. Снадобье Ван Тага добротно сделало свое дело, стерев воспоминания о самых ужасных моментах. Зато все остальное живо хранилось в памяти, порою возвращаясь в ночных кошмарах.
В последнее время стало еще хуже. Ребенок научился смотреть на нее каким-то особенным, отнюдь не младенческим образом. Внимательно, холодно и, что еще ужаснее, осмысленно. Теперь Лоэль если и заходила в его комнату, то сразу направлялась к окну и простаивала там какое-то время, стараясь не оборачиваться и даже не думать о малыше. Лишь бы челядь думала, что вдова уделяет внимание наследнику герцога. Со временем мальчик превратится в серьезную проблему, но она что-нибудь придумает. Обязательно придумает…
– Я знал, что у нас все получится, – сказал малыш и весело улыбнулся. Махнул ручонкой.
– Что? – герцогиня решила, что ей это мерещится. Ребенок, едва-едва научившийся говорить своим нянькам «Ма-ма!», не мог произнести этой фразы.
– Присядьте и дышите поглубже, молодая госпожа. У вас нездоровая бледность на лице. Я бы не хотел увидеть, как вы лишаетесь чувств. Как ни крути, а в физическом смысле вы теперь моя мать.
– Старик? – еле слышно выговорила герцогиня, чувствуя, что начинает задыхаться, и голова идет кругом.
– Уже нет! – ликующе объявил малыш и совершенно по-младенчески засмеялся.
– Как… Я хочу знать, как такое возможно?
– Я ведь уже объяснял вам это. Помните? Тогда, на Скорбной аллее. Но, кажется, вы все пропустили мимо ушей, молодая госпожа. Все в нашем мире имеет двойственную природу. Любая плотная материя может быть обращена в энергию, а энергию можно вновь загустить до состояния физического тела. Здесь главное – соблюсти ряд условий, и вы очень мне в этом помогли.
– И что теперь? – спросила Лоэль, медленно оправляясь от потрясения.
– Ну-у, – протянул малыш, глядя в пол и наматывая на пальчик светлый локон. – Сейчас я завишу от вас, а вы от меня, так что в ближайшие годы мы можем не опасаться друг друга. Пока мне не исполнится двадцать один и не встанет вопрос, как нам поделить герцогово имущество, вы можете полагаться на мои тайные знания при решении любых проблем. Ничего, если теперь я буду называть вас «мама»?
Лоэль вдруг испугалась, что тонкий детский голосок вот-вот превратится в дребезжащее, хрипящее и свистящее старческое блеяние. И Ван Таг будет говорить, говорить, говорить. Бесконечно.
