Kitabı oku: «Хай-тек господень (Не киберпанк, не пост-апокалипсис, не антиутопия… и совсем не про супергероев)»
«Люди – как свечи. Либо горят, либо в жопу их».
Фаина Георгиевна Раневская
«С Богом я общаюсь без нытья,
И не причиняя беспокойства.
Глупо на устройство бытия
Жаловаться автору устройства».
Игорь Миронович Губерман
I
1.
Более всего генерал Хорнгот напоминал… да он вообще непонятно что напоминал. Неимоверного роста, лысый как колено, с каменными и одновременно невыразительными чертами лица, и глазами, более всего похожими на булыжники, подобранные в канаве и вставленные на всеобщее обозрения в качестве зеркала души. И, судя по этим самым зеркалам, души у генерала (как и всех ему подобных) не было вовсе. Да и зачем генералу душа? Может, была когда-то, а потом погонами раздавило. Зато в генерале было что-то от гротескного образа андроида из старых фильмов, построенного по мотивам истуканов острова Пасхи. Но система его пропустила, полномочия подтвердила, допуск у него был в исправности, а потому доктору ничего не оставалось, кроме как выслушивать безэмоциональное рокотание генеральского баса и терпеть обвиняющий взгляд устремленный куда-то в область над его, доктора, макушкой.
– Результат будет тот же, что и всегда, – утверждал генерал, очевидно, проглотивший древний ржавый патефон и теперь использующий его вместо голосовых связок.
– Ну и что? – защищался доктор. – Такова научная работа. Мы ищем, экспериментируем, собираем данные, анализируем.
– При таком количестве смертей? Есть в этом что-то нездоровое, вы не находите?
Он так и сказал – нездоровое?
– То же самое можно сказать и про политику, – ядовито заметил доктор (ну чтоб уж совсем не переадресовывать в военных).
– Сколько подопытных умерло во время прошлого эксперимента? – осведомился генерал, и от его взгляда у доктора появилось ощущение горчичника на лысине.
– Но позвольте… – попытался было оправдаться он.
– Я задал простой математический вопрос, – оборвал его генерал. – Сколько подопытных не выдержало эксперимента?
Доктор потупился. Подопытные погибли все до единого. То, что с трудом, но срабатывало на мышах, даже на обезьянах и обычных предварительных объектах, уничтожало людей, как банальный цианид. Стремительно и однозначно.
– На сегодня у вас назначен очередной эксперимент, – не спросил – констатировал генерал.
– Да, безусловно, – покорно вздохнул доктор.
– На какой процент выживания вы рассчитываете?
– Поймите, даже один выживший даст нам огромный объем информации.
– Один выживший? – как будто даже попытался удивиться генерал. – И сколько людей участвует в эксперименте?
– Сегодня – тринадцать.
– Чертова дюжина. А вы не суеверны, как я погляжу. Впрочем, о чем я – вы готовы убить двенадцать человек, чтобы посмотреть что случится с тринадцатым. Это интересно. Вам интересно, доктор?
Кажется, в этом вопросе не было ни капли обвинительных ноток – действительно, один только холодный интерес. Но, поскольку вопрос должен был по определению звучать как обвинение (да так он и прозвучал), доктор бросился гневно оправдываться:
– Но ваш департамент сам одобрил и финансирует мои исследования. Более того – вы и поставляете мне подопытных. И если вы собираетесь в чем-то меня обвинить…
– Я не обвиняю, – равнодушно возразил генерал. – Я всего лишь спросил.
Но доктор не мог так просто это вытерпеть.
– Да и что это за люди? – бурчал он. – Бомжи, наркоманы, приговоренные за тяжкие преступления…
Доктор запнулся, сообразив, что несет чушь и банальщину. Какую-то пошлую бредятину в духе дешевой фантастики для подростков.
Генерал, кажется, впервые посмотрел доктору в глаза, и от этого взгляда сделалось нехорошо. Нет, это не были два невыразительных булыжника – это было… Как глаза какого-нибудь древнего змея из сказки. Чудовища. Василиска с Ай-Кью суперкомпьютера. Откуда бы у генералу взяться такому взгляду?
– Сегодня могут погибнуть тринадцать человек, – спокойно заметил генерал. – Сколько погибло в прошлых экспериментах? Вам не кажется, что вас тоже можно… приговорить? Например, за нерациональный перерасход биоматериала?
Нет, это было уже слишком. Что эта горилла в форме, этот голем себе позволяет?
Но голем равнодушно отвернулся и, не дав даже искре докторского гнева разгореться, пророкотал:
– Нас интересует результат. А результата нет.
– И что же вы от меня теперь хотите? – желчно поинтересовался доктор. – Закрыть исследования? Отменить эксперимент? Это можно было сделать и по телефону, и по сети, и по другим каналам.
– Нет, – возразил генерал. – Мы хотим заменить некоторые образцы препарата.
На какое-то время доктор аж потерял дар речи, а потом выдохнул:
– За… заменить? Как? На что?
– Вот на это, – заявил генерал и продемонстрировал доктору небольшой металлический кейс для транспортировки образцов.
Странно, как это доктор не заметил кейс раньше? Ему казалось, что руки генерала были свободны, и тут вдруг… Но не из воздуха же он его достал.
– Что это? – спросил доктор.
Генерал открыл кейс и продемонстрировал его содержимое. В кейсе в гнездах находились пять инъекционных пистолетов заряженных странного вида капсулами в которых переливалось нечто гротескно-перламутровое, радостное и даже как будто… с блестками? Что за маразм? Или генеральская внучка на радостях капнула туда чего-то для красоты? Образец из комикса про фей? Химический набор для юных принцесс? Все это выглядело скорее как игрушка, чем как опасный препарат. Но при всем при том, доктор отметил, что каждый пистолет был снабжен насадкой самоуничтожения. Зачем? Чтобы после инъекции пистолет с капсулой расплавились, и никто не смог бы проанализировать содержимое? Или чтобы окружающих засыпало блестками, а генерал заорал своим жутким басом «Сюрприз!»? Что еще за новости? У него возникли нехорошие ассоциации про тяжелый танк, управляемый слетевшим с катушек эльфом.
– Вы введете этот состав пятерым испытуемым, – голосом не терпящим возражений объявил генерал. – Испытуемых выберу я сам.
– Но… что там внутри?
– Образец произведенный другим подразделением.
– А… разве есть другое подразделение?
– А что вас, собственно, удивляет? Или вы думали, что этим занимаетесь только вы?
Доктор не нашелся что ответить. В самом деле, почему нет? Он создал самовоспроизводящийся образец. Он разрабатывал систему адаптации, он вот уже который год пытался решить вопрос с отторжением. Но изрядную часть системы этих маленьких паршивцев разрабатывал не он. И как знать, может, испытуемых убивало не отторжение, а работа собственно образца? Этих пронырливых универсальных нано-мерзавцев, которые, вместо того, чтобы улучшать природу, разрывали ее на части?
Впрочем, доктор был не настолько наивен, чтобы как-то рьяно протестовать. Да и что толку с такого протеста? В конце концов, это киношные исследователи могут позволить себе кусать руку, которая их кормит. В реальности… Можно получить сапогом под зад. А с учетом того чей это мог быть сапог… вполне можно было предположить, что пинок доберется до самых интимных внутренностей. А с учетом того, чей зад – доктор был категорически против. Да и кто еще мог предоставить ему такое финансирование, оборудование и жутковатую свободу действий? Правда, если задуматься, все эти дары вполне себе могли привести его в ад – в конце концов, генерал, может, и шутил насчет тяжкий преступлений (если этот монстр вообще способен шутить), но по сути-то он был прав. И единственное, что могло спасти доктора и ему подобных от суда и прочих последствий – только то, что такие вот генералы и иные шишки вполне себе могли оказаться с ним на одной скамье подсудимых. А им ничего подобного явно не хотелось. Наука требует жертв? Ой, оставьте, у нас кто только не требует жертв. И это кажется правильным, если только в жертву не приносят тебя. Ему вдруг вспомнилось имя, написанное в удостоверении генерала. Гавриил. Гавриил Хорнгот. Какое-то деревянное сочетание.
А сам генерал меж тем уже распахнул дверь, и направился по металлической лесенке вниз – туда, где располагались боксы и испытуемыми. Ступеньки как-то жестко и жизнерадостно звякали под его каблуками. Но доктора занимало другое. Интересно, как это генерал так ловко… без ключ-карты? Впрочем, может, у него и был какой-то универсальный ключ, соответствующий званию и статусу? Или там, чип в заднице, предоставляющий допуск куда угодно. Перед самым началом вмешаться в ход эксперимента – это надо иметь полномочия… В заднице.
Боксы были серые, стальные, громадные, неуютные. Каждый был снабжен окошком, забранным толстенным стеклом – нечто вроде иллюминатора. Генерал шел мимо боксов и заглядывал в эти окошки. Понять отношение к увиденному по выражению генеральского лица было совершенно невозможно. И все же, у доктора создалось невнятное впечатление, что генерал искал нечто определенное. Рядом с каждым боксом дежурило двое сотрудников, готовых по команде войти и начать процедуру.
– Этот, – сказал генерал, остановившись перед одним из боксов.
Сотрудники покосились на доктора. Тот покорно кивнул, и образец был заменен на чудовищно-радостный шприц из генеральского арсенала. Ассистент, принявший шприц, вытаращился с недоумением сперва на него, потом на доктора (который только и смог, что пожать плечами), потом снова на шприц. Кажется, ассистенту тоже очень хотелось принять все это… за шутку?
Генерал миновал еще несколько боксов, и выбрал очередную жертву. Процедура повторилась.
Около каждого из боксов, следуя за величественной поступью генерала с покорностью служебного пса, доктор заглядывал в иллюминатор, силясь разгадать по какому принципу выбирается новый подопытный. Не разгадывалось. За стеклом не было ничего особенного. В сущности, в боксах вообще не было ничего и никого особенного. Доктор об этом и говорил. Преступники, бездомные, отчаявшиеся наркоманы, готовые хоть тарантулов запустить себе в организм за очередную дозу. Парочка действительно приговоренных, подписавших согласие на эксперимент вместо казни… Как будто, вскройся вся эта кухня, подобные согласия помогли бы хоть кому-то избежать ответственности.
Но вот, наконец, у генерала остался всего один шприц, и он выбрал последнюю жертву. Он как-то странно долго смотрел в иллюминатор, очень долго, а затем просто молча протянул шприц ассистенту. Доктор заглянул в бокс, и, надо сказать, даже растерялся. Хотя, собственно, после обработки, обритые наголо, с одинаковыми микрошрамами на виске от вживления контроллеров, все подопытные казались на одно лицо. Но этот – пожилой, весь какой-то помятый… Кем он был? Доктор не помнил, да и не интересовался. Странность заключалась в том, что у подопытного не было ног. Судя по отсутствующим коленям и культям – давняя ампутация. Ну да, конечно, исходное качество материала на этом этапе эксперимента не имело особенного значения. На таком уровне и олимпийский чемпион и последний спившийся бомж представлялись бы одинаковой биохимической системой. Но с чего бы вдруг генерал стал выбирать столь порченый товар? Или сам не верил в исключительность собственного радужного препарата с блестками? Впрочем, его дело.
Доктор кивнул ассистентам, и стандартный лабораторный шприц был заменен на генеральский образец. Кому какая разница?
– Ну, вот и все, доктор, – пророкотал генерал, и решительно направился к выходу.
– Позвольте, – растерялся доктор. – А как же протоколы образцов? Таблицы? Реакции? С чем мы имеем дело? Какие параметры…
Генерал на секунду остановился – замер, словно и впрямь зависший андроид, а потом пробасил:
– Ах, все это пустяки. Технически вы готовитесь к войне, это понятно, само собой. Но что если не будет войны, а будет что-то совершенно иное? И окажутся бесполезны всякие там суперсолдаты и прочий хлам. А понадобится, например, нестандартно мыслящий хулиган, способный нахамить самому черту. Или нахальный неуемный талант, который сумеет посмотреть с другой стороны, и увидит… И помните, доктор – бог, наверное, и впрямь хранит кого-то, но делает это очень по-своему.
– Что? – поинтересовался доктор, который ни черта не понял из генеральской ахинеи.
– Мне вам не объяснить. Впрочем, всю необходимую информацию вы сможете получить по стандартным каналам. Всего наилучшего.
И он удалился. Так же как и пришел. Без предупреждений, пояснений, не оставляя никому права сомневаться в его власти и полномочиях. В общем, после его ухода всем сразу полегчало.
Доктор еще какое-то время задумчиво смотрел ему вслед. Все-таки, этот тип был странным даже для генерала. Впрочем…
Поднявшись в рабочее помещение и сделав стандартные отметки о начале очередного этапа эксперимента с вмешательством жутковатого генерала, доктор решил все-таки связаться с головным офисом.
Оттарабанив стандартные показатели и отослав данные по сети, он заметил, что неплохо бы все-таки получить вводные о препарате, который приволок киборгообразный генерал, а также узнать что вообще конкретно он там приволок и почему все осуществлялось в такой форме.
В офисе сперва воцарилась гробовая тишина, а затем оттуда осторожно поинтересовались о каком именно генерале и каких образцах идет речь. Доктор объяснил. Тогда в офисе еще более осторожно осведомились все ли у него, доктора, в порядке с головой. Потому что никакого такого генерала никто не знал, никаких образцов не отправляли и отправлять не могли, поскольку никаких других образцов нет и команда доктора работает в автономном режиме. Если он не знал.
На это растерявшийся доктор сообщил, что у генерала были все полномочия, документы, идентификация в системе и прочее. Иначе как бы он вообще проник в лабораторию?
В офисе тревожно осведомились не было ли у них там (то есть, тут) утечки какого-нибудь газа, или еще чего, вызывающего галлюцинации. Ибо не было никакого генерала, и дублирующая система безопасности в офисе не засекла никаких посторонних, равно как на видеозаписи не было никого о ком говорил доктор.
Строго говоря, это была чрезвычайная ситуация, и офис обещал все еще раз перепроверить и выслать спецагента для расследования всего этого бреда.
– Но он же был, – просипел доктор, и спросил у ассистента. – Ты же его видел?
– Видел, – тихо пробормотал ассистент. – Жуткий тип. И фамилия у него какая-то странная. Дурацкая… Или сочетание дурацкое?
– Дурацкое сочетание… – задумчиво повторил доктор.
Перед глазами стояли блестки… И розовый единорог на месте председателя трибунала.
И в этот момент доктору вдруг подумалось… Бред, конечно, но теперь, спустя время, ему начинало казаться, что на протяжении всего странного общения этот таинственный генерал так басил и грохотал, так странно говорил, потому что… Его душил смех? Он пытался не заржать? Показалось, само собой.
2.
Проверяющий из департамента прибыл менее чем через сутки. Это был явно один из тех отравленных секретностью чиновников, который априори подозревал в предательстве всех и каждого, а в нагадившей ему на колесо машины дворняге видел однозначный заговор враждебных сил. У таких на лбу всегда было написано: «Необходимо, чтобы все было по правилам. А значит, не было вовсе».
Этот тип с порога принялся задавать вопросы, подозрительно таращиться в глаза, всем своим видом показывая, что не доверяет ответам, с мрачной физиономией изучать записи с камер, расплавившиеся в мутные пластиковые комки шприцы с загадочным образцом загадочного генерала. Забавно, ни блесток, ни перламутрового сияния в образцах не сохранилось ни грамма.
Затем проверяющий затеял допрашивать каждого сотрудника лаборатории в отдельности, дабы выявить, очевидно, имеет он дело с их заговором и изменой, либо с массовой галлюцинацией, навеянной опять-таки изменой и заговором.
Однако, все это вскоре перестало иметь значение, потому что испытуемые со стандартным препаратом начали благополучно умирать (что, собственно, и ожидалось), а вот те, кому вкололи то что приволок таинственный генерал…
Они начали орать.
Они вопили как резаные, выли, они выдирали капельницы, катались по полу и бились головами о стены.
Когда это началось, доктор, вырванный ассистентом из восхитительного общения с проверяющим, прибежал в лабораторию и посмотрел на экран, демонстрирующий внутренности одного из боксов.
– Что это? – испуганно проблеял ассистент. – Они сходят с ума?
Доктор долго глядел на бьющееся на полу бокса и страшно вопящее безликое тело, а потом медленно пробормотал:
– Может быть. Но даже если и так, они сходят с ума от боли.
Маячивший поганой тенью за спиной проверяющий тоже посмотрел на экран и выдал:
– Вам придется отвечать на многие вопросы, доктор.
– Да, – согласился тот. – В том числе и самому себе. Осталось только узнать хотя бы один ответ.
И тут, повинуясь невнятному импульсу, он нажал кнопку и вывел на экран изображение из последнего бокса – того самого, где находился безногий.
Как ни странно, безногий лежал на койке совершенно неподвижно. Он не метался, не пытался вырвать стягивающие ремни и капельницу, ничего.
– Он умер? – осведомился проверяющий.
Доктор посмотрел на показатели монитора.
– Нет, живой.
– Тогда почему он не двигается? – удивился проверяющий. – Остальные вон как…
Доктор долго смотрел на монитор жизнедеятельности, потом снова на экран, показывающий происходящее в боксе, и, наконец, сказал:
– Потому что ему больнее, чем другим. Это та стадия боли, в которой… Черт, мне даже страшно представить себе что это за стадия. Введите им обезболивающее, – приказал он ассистенту.
– Уже, – отрапортовал ассистент. – Всем ввели максимальную дозу. Судя по показателям, обезболивающее на них просто не действует. Никак. Повышение дозы может оказаться летальным.
– Тогда вводим их в медикаментозную кому, – решительно приказал доктор. – Подготовьте препараты.
Однако, медикаментозная кома не состоялась. Все испытуемые скончались еще до того как медики успели подготовить процедуру. Все. Кроме безногого. Ему ввели препарат, но… Он явно не подействовал.
Безногий все так же лежал на кровати, в позе напряженной, вытянутой, словно готовясь изогнуться дугой и не имея сил на такое действие.
Но доктор не был бы тем самым доктором, если бы не умел интуитивно, на уровне рефлексов, вычленять главное в любой критической ситуации. Среди всей этой дурной фантасмагории – от прибытия загадочного фальшивого генерала с загадочными жуткими образцами до последствия сего происшествия – он четко для себя сформулировал приоритеты. Вернее, не сформулировал даже, а отреагировал как кошка реагирует на посторонний шум, а жаба на движение.
– Образцы! – заорал он на подчиненных. – Быстро!
– Но… они самоуничтожились, – проблеял один из ассистентов. – Шприцы же были…
– Черт, я знаю! – рявкнул доктор. – Образцы крови, тканей, спинного мозга, всего. Взять образцы у всех. Я хочу знать, что именно он приволок.
И образцы бы, разумеется, взяли, но в этот момент…
– Что это? Пожар? – мрачно поинтересовался все еще путающийся под ногами проверяющий.
И в самом деле, вокруг зазвенело, заверещало, замигало красным.
Дымом, вроде, не пахло. Да и не могло пахнуть – в лаборатории где даже сортиры были герметичны. Поэтому доктор сверился с показаниями мониторов и как-то совершенно не удивился, обнаружив, что, согласно датчикам, горит в тех самых боксах, где только что умерли отравленные генеральским зельем подопытные. О том, что в других боксах умерли подопытные, отравленные его собственным зельем, доктор как-то даже не задумался.
Он нажал на клавишу и уставился на экран, ярко и красочно демонстрировавший то, что творилось в одном из боксов.
Тело горело. Горело, правда, только тело, все остальное, присутствовавшее в боксе, не занялось и даже не закоптилось. Яростно стуча по клавишам, доктор мог удостоверится, что во всех остальных четырех боксах происходит в точности то же самое.
Врубилась система пожаротушения и принялась поливать содержимое боксов огнеборческой жижей из сопел под потолком. Буквально через минуту все было кончено. Дым, пар, последствия огня и борьбы с ним медленно оседали перед глазами изумленных исследователей.
В лаборатории повисла нелепая тишина.
– А… а где тела? – поинтересовался, наконец, один из ассистентов.
И в самом деле, тел не было. Ни в одном боксе. Только на полу в каждом остался размытый силуэт, смутно напоминающий то ли человеческое тело, то ли что еще.
– Снежный ангел, – пробормотал доктор.
– Что? – с какой-то прямо дрожью в голосе спросил проверяющий.
Доктор искоса посмотрел на него. Надо же, оказывается даже у такой бюрократической крысы могут проскакивать какие-то эмоции.
– Снежный ангел, – повторил доктор. – Был такой старый фильм. «Пророчество1». Там архангел Гавриил в морге сжег труп погибшего ангела. Выглядело очень похоже.
– И что?
– Ничего. Просто вспомнилось. Надо брать образцы у безногого. Пока и он…
Ассистенты дружной гурьбой бросились к выходу из лаборатории и далее к последнему боксу.
Доктору, как начальнику всей этой вакханалии, вроде бы не полагалось бегать и суетиться, но даже он ускорил шаг, стремясь успеть… Что? Полюбопытствовать? Ухватить за хвост ускользающую загадку?
Когда он (а следом, само собой, и проверяющий) вошли в бокс, там, как ни странно, все было вполне себе мирно и почти благополучно. То есть, короткое (безногое) тело испытуемого продолжало выгибаться в противоестественном напряжении, не дрожать даже, а прямо-таки вибрировать, но в остальном… Никто и не думал самовозгораться и падать на пол в позу распластанного ангела.
– Капельница выпала, – констатировал ассистент, ухватился за катетер, заменил иглу и попытался вогнать ее обратно в вену.
Он возился долго, даже, как будто, пыхтел.
– Ну, что ты там возишься? – возмутился доктор.
– Не могу, – объяснил ассистент.
– Чего не можешь? – фыркнул другой ассистент. – Попасть в вену?
– Проткнуть кожу. Она как из… я не знаю даже чего.
В общем, в итоге, вместо хоть каких-то ответов, возникла еще одна загадка. Кожу испытуемого не брали иглы, и даже скальпель, который в отчаянии попытался применить один из ассистентов, просто скользнул по коже, не оставив на ней ни царапины.
– Чертовщина какая-то, – заявил проверяющий, и доктору вдруг нестерпимо захотелось дать ему в морду. Или даже накормить одним из генеральских образцов.
– Мы возьмем образцы слизистых, мазки, и сделаем МРТ… – проявил инициативу ассистент.
– Делайте, – вздохнул доктор, и направился к выходу. – Только ни черта вы там не найдете.
– Почему вы так уверены? – спросил проверяющий.
– Потому что…
Уже в дверях доктор остановился и посмотрел на испытуемого. Ну, вот тебе и первый выживший в результате эксперимента, разве нет?
– Потому что все это как-то… неспроста, – это было единственное, что он смог из себя выдавить. А потом снова посмотрел на безногого, и пробормотал: – Господи, как же ему больно. Если появится возможность его вырубить – сделайте.
Но он точно знал, что такой возможности не будет.
