Kitabı oku: «Комендесса Баянова», sayfa 5
– Целую опиумную плантацию спрятать можно! – выносит резюме комендесса. – И кабак с канканом впридачу.
В глубине души Северина лелеет надежду выиграть городской грант и отгрохать в угрюмом подвале шикарный спортзал, с комнатой для аэробики и теннисными столами. Жаль, санэпиднадзор зарубит благое дело на корню: без нормальной вентиляции и водослива здесь открыть ничего дадут. Спортзал – место с массовым пребыванием людей, к нему столько требований по гигиене и безопасности, что повеситься легче.
Лавируя между кучами столов и баррикадами коек, полная Северина спешит к уличной двери. Дёргает за ручку – заперто. Правильно, не дурак же Барон держать двери нараспашку. Может, сабантуй намечен на ночь, а может, вообще на завтра? И как теперь поступить комендессе, получившей оперативную информацию о наркотиках? Притвориться оконной рамой и залечь в засаду?
Сзади доносится какой-то звук. Северина смотрит в сторону мебельной рухляди. Низко висящие лампочки бьют ей прямо в глаза.
– Эй, есть тут кто? Покажитесь, всё равно найду, челики!
И вдруг в подвале гаснет свет.
***
Всё погружается во тьму. Значит, кто-то добрался до щитка и дёрнул красную рукоятку. Такого поворота Северина не ожидала, но у неё на груди висит мобильный телефон, а в телефоне есть опция «фонарик».
– Что этое за хрень? Или пробки вышибло?
Ей мерещится или кто-то дышит в темноте? Кто-то шевелит расколотые столешницы, скользит по битому линолеуму? Нащупывая телефон в чехле, Северина вслепую делает шажок, другой… сейчас она должна схватиться за крайнюю коечную баррикаду. Но тут на неё набрасываются со всех сторон, а под колени ударяет что-то мягкое. Даже не взвизгнув, тяжёлая и обильная комендесса рушится на пол всей массой.
Как и большинство крепких тучных людей, Северина Марковна – опасный противник, пока твёрдо стоит на ногах, однако в партере она практически беспомощна, ей мешает вес собственных ляжек, бюста и задницы, её одолевает одышка, а бешенство не даёт сосредоточиться.
Сверху на Баянову навалилось не меньше четверых молодых и ловких врагов, они подсвечивают себе точечным фонариком и роли у них чётко распределены: двое держат Северину за ноги, двое затыкают тряпкой рот и выкручивают руки.
Поверженная комендесса злобно ворчит. Тряпка-кляп отдаёт запахом юной сучки, созревающего тела и буйных половых фантазий. Этот терпкий привкус ни с чем не спутаешь: судя по всему, наглецы запихнули ей в рот чьи-то женские трусики. Возможно, даже не одну пару.
Спустя пару минут беспорядочной возни невидимые противники туго скручивают жаркую комендессу по рукам и ногам, а в качестве финального аккорда обвязывают глаза капроновым чулком, второй натягивают ей на голову до подбородка и улетучиваются из подвала, будто их и не было.
«Норд-фройляйн, Норд-фройляйн,
По рукам-ногам связайн!
Норд-фройляйн, Норд-фройляйн,
Вот и кляп теперь жевайн!»
Связанная Северина Марковна приходит в себя довольно быстро. Кругом кромешная темнота, рот полон чужих трусов, глаза сдавлены чулочной повязкой, нос сплющен, руки заломлены, капроновая маска противно цепляется за ресницы и свежевыщипанные брови. Баянова понимает, что напавшие могли запросто изнасиловать её, но настолько далеко заходить они побоялись: это будет откровенная уголовщина. Ребятки-ублюдки ограничились полушуткой-полупредупреждением.
Баянову не покидает чувство, что одной из нападавших была девушка. Она даже догадывается, кто именно. Не её ли чулки и трусики сейчас опутывают голову Северины Марковны?
Северина лежит на животе с задранным свитером, её руки связаны назад, а к ним шнуром привязаны лодыжки согнутых ног. Коленки размером с тыкву бесцельно колотятся по линолеуму – пленница тщетно силится их разнять, но бёдра и голени тоже схвачены шнуром. Верхняя часть её наряда пребывает в страшном беспорядке, ворот свитера съехал с плеч, обнажив грудь почти на две трети.
Вздохнув через вонючий кляп, комендесса слабо ворочает по полу толстыми ляжками, затянутыми в чёрные лосины – проверяет крепость своих пут. Затем на пробу дёргает локтями – и …
– Ыыыыырррууу!
В паху Северины возникает гадкая возбуждающая боль, словно её ткнули между ног вязальной спицей. Женщина ещё не может понять, в чём дело. Отдышавшись, она вновь дёргает руками, петли на запястьях хрустят от напряжения – и боль в промежности повторяется, едва не пробурив ей трусики насквозь.
– Уууууыыыыррр!
Кажется, шнур от её рук и ног налётчики продели между бёдер и завязали на животе. Неужели порнографического кино насмотрелись? Это очень подлая и нечестная петля, возможно, уместная для шлюх, но неприемлемая для порядочных комендантш. Она с такой силой впивается в интимное место Северины, что при каждом вздохе пленница испытывает чудовищную боль и в завязанных глазах у неё вспыхивают красные узоры.
«Вот этое меня спутали! – морщась, думает комендесса. – Засадили верёвку в самое «не хочу». Разве можно так мучувать старую женщину? Ах ты, Городейкина, жаба подколодная! Отыгрались за сегодняшнее? Заманили, провели как последнюю дуру… Но значит, ключ от подвала у них действительно есть».
Холостякующая Северина Марковна часто видит сладкие эротические сны, где над нею надругаются, связывают, гнусно домогаются. Она любит тесные трусики и «лосинотерапию», а ещё любит, когда по телевизору показывают мужчин в наручниках, желательно молоденьких. При виде скованных самцов у неё непроизвольно увлажняется бельё, пересыхают губы, соски в бюстгальтере надуваются как две винных ягоды. Но никогда Северине не доводилось валяться связанной в тёмном подвале с тугим узлом в гениталиях.
Пленница разражается целой серией утробного фырканья. Она пока не видит выхода из создавшегося положения, да и вообще ничего не видит. Свет в подвале выключен, рот забит кляпом, на лицо издевательски натянуты чёрные трусики, глаза завязаны, а сверху на голову нахлобучен плотный капроновый чулок, оборки которого завязаны на шее, чтобы пленница не могла его сдёрнуть. Пятка чулка мотается на макушке Северины Баяновой как увядший хвостик лука.
Некоторое время грузная женщина барахтается на полу, полагая, что ползёт к дверям, но вскоре догадывается, что не продвинулась вперёд ни на сантиметр. Руки и ноги, собранные в кучу, отнюдь не способствуют передвижению по-пластунски. Северина Марковна добивается лишь того, что чулок у неё на лице намокает от пота, а уши начинают гореть. Вывернутые за спину кисти рук затекают, про режущую петлю между ног вообще говорить страшно. «Тайные уста» невольницы разбухли, раздулись и ноют от сильного трения. В шелковистые плавочки воровато текут капли горячего природного женского масла.
Из-за скользящей верёвки в трусиках у комендессы сместилась ежедневная прокладка. Если что-то протечёт мимо, на лосинах и белье останутся некрасивые мутные разводы. Чистоплотная Северина Марковна терпеть такого не может… Тьфу, балда, нашла о чём переживать!
«Когда меня найдут в этоем подвале? – мрачно вертится в мозгу. – Кто меня найдёт? Да никто! Разве что алкаш Затухаев утром на смену придёт… или кто-нибудь из «этих челиков» вернётся – тельца моего пощупать?… Суки! Твари! Торчки вонючие!»
Час уже поздний. Вахтёры и воспитки наверняка думают, что начальница упластала домой. Ситуация плачевная. Скручена-связана, ноги притянуты к заднице, удавка в трусиках режет до слёз. Однако деятельная натура комендессы не позволяет ей смириться и молча нюхать аромат фантазии, мечты и выделений в трусах Виты Городейкиной. Надо что-то решать, пока кровь у неё не застоялась, а мышцы не закостенели от неподвижности. Северина Марковна злобно дышит сквозь повязку, качается с боку на бок, наполняя подвальную темень запахами раскалённого чёрного спандекса, хлюпающих подмышек и скрипом полистироловых шнуров.
«Господи, как сиськи чешутся, и прокладка, наверно, протекла. Кричать я не могу. Ползти – тоже… Телефон?!»
Мобильник у комендессы не отняли, он зажат где-то под нею, между буйволиных грудей. Если Северина не раздавила его во время свалки, то он в рабочем состоянии. Но со связанными за спину руками его не достать, даже из чехла не вынуть. Позвонить с кляпом во рту тоже не получится, да и сотовой сети тут толком нет, это уже проверено – подвальное помещение.
Немая и слепая женщина царапается чулочной щекой о пыльный линолеум. Её бывший проектант Сташков сказал бы, что скрученная шнурами Северина представляет собой замкнутую эллипсоидную конструкцию, соединённую в лодыжках и запястьях временными гибкими крепежами.
Главный крепёж рассекает надвое ту часть комендессы, которой она дорожит больше всего: шнур внедряется в разрез между ягодиц, глубоко разваливает их надвое, к нему стекаются резинки трусиков, ломкие и звонкие, будто припай на кромке реки. Обширная попа Северины в зеркальном хрустале спандекса напоминает местный стадион «Мехмаш», закатанный пружинистой резиновой крошкой. Ещё чуть-чуть – и лосины лопнут, а тело стремительно вырвется из берегов, сокрушая всё на своём пути.
Осторожно, пытаясь в очередной раз не спровоцировать удавку между ляжек, Северина ощупывает узлы на запястьях, сколько может достать. Никто её не ждёт, никто её не хватится. Последняя надежда – связка ключей на поясе, символ владычицы всех уголков и закромов общежития политеха, чтоб ему сдохнуть. Кроме ключей у Баяновой там болтается перочинный ножик. Он всего-то длиной с палец, зато с лезвием, отвёрткой и шилом. Незаменимая вещь для хлопотливой и хозяйственной женщины, каковой является Норд-фройляйн Баянова.
Покачавшись и поелозив на животе, женщина ощущает, как драгоценная связка упирается ей в правое бедро – она лежит на полу совсем рядом, не оборвалась и не потерялась. Рёбра ключей втыкаются в ляжку сквозь мокрый спандекс, это ощущение воодушевляет пленницу. Цепочка у ключей довольно длинная.
«Ну что, Норд-фройляйн? Будем поворачивать твою тушу на бочок? Погодите, инфузории косорылые, вы ещё узнаете Мраковну, она же БДСМ, она же Бабайка! Возьму вот и Антошке в уголовку заяву накатаю! Есть ведь, наверное, какая-то статья за связывание женщин, да ещё с особой жестокостью – со стяжкой во влагалище?… О-ох, как больно!… Непременно должна быть! А если я скажу Росте и он приведёт сюда своих каратистов… это будет нечто! В городском морге работёнки точно прибавится…»
Северину Марковну подташнивает от пряного вкуса ненавистных трусиков и чулок, горло душат подозрительные спазмы, когда она принимается раскачивать свои сто пять килограммов связанной плоти, крутых холмов и просторных долин. Ей нужно набрать запас инерции, чтобы перевалиться с живота на бок. Вся её ярмарка женских прелестей колышется и гудит, стонут упругие толстые локти, бёдра в спандексе трутся друг об друга, а в трусиках…
– Ых! Уууууу…
Комендесса Баянова никогда не учила ядерную физику, однако в трусиках у неё кипит и брызжет целый ядерный ректор в надкритическом состоянии. Аварийная защита не срабатывает, графитовые стержни-поглотители не справляются с нагрузкой. Быстрые нейтроны выбивают атомы из кристаллической решётки, сложные молекулы под действием излучения распадаются на составные атомы…
