Kitabı oku: «Потерянные девушки Рима», sayfa 4

23:36

Мертвый пробудился.

Вокруг – темнота. Ему было холодно, он не знал, где находится, и очень боялся. Все эти ощущения были ему до странности знакомы.

Он помнил выстрел, запах пороха и горелого мяса. Помнил, как мышцы внезапно обмякли и он рухнул на пол. Убедился, что может вытянуть руку, попробовал. Он должен был лежать в луже крови, но крови не было. Он должен был умереть, но был жив.

Прежде всего – имя.

Меня зовут Маркус, произнес он про себя.

Тут реальность явила себя во всей полноте, напомнив ему, по какой причине он все еще жив. И находится в Риме, дома, в своей постели, где спал, пока не проснулся. Сердце бешено колотилось и никак не могло успокоиться. Он был весь в поту и дышал с трудом.

Но в очередной раз пережил этот сон.

Чтобы не поддаться панике, он обычно оставлял свет включенным. Но в этот раз забыл. Сон навалился внезапно, он даже раздеться не успел. Повернул выключатель, посмотрел на часы. Он спал каких-нибудь двадцать пять минут.

Этого хватило.

Маркус взял фломастер, лежавший возле подушки, и написал на стене: «Разбитое стекло».

Белая стена, у которой стояла раскладушка, стала его дневником. Вокруг – пустая комната. Мансарду на улице Деи Серпенти, жилище, лишенное памяти, он выбрал, чтобы вспоминать. Две комнаты. Никакой мебели, только складная кровать и лампа. Одежда – в чемодане на полу.

Всякий раз, выбираясь из сна, он что-то прихватывал с собой в явь. Образ, слово, звук. На этот раз – звон стекла, разбитого вдребезги.

Но что за стекло?

Фотограммы⁵ сцены, всегда одной и той же. Он все записывал на стене. За последний год собрал воедино многие детали, но их все еще было недостаточно, чтобы восстановить полную картину того, что произошло в гостиничном номере.

Он точно знал, что находился там, и с ним – Девок, самый лучший, самый дорогой друг, который все что угодно сделал бы для него. Он казался напуганным, смятенным. Маркус не смог бы сказать, почему так подумал, но наверняка случилось что-то серьезное. Он помнил ощущение опасности. Может быть, Девок хотел его предупредить.

Но они были не одни. С ними был кто-то третий.

Пока только неопределенная тень, ощущение. От третьего исходила угроза. Мужчина, в этом Маркус уверен. Но не знает кто. Зачем он пришел? Он был вооружен и в какой-то момент вытащил пистолет и стал стрелять.

Выстрел сразил Девока. Друг падал на него, как при замедленной съемке. Закатившиеся глаза были уже пустыми. Руки прижаты к груди, в области сердца. Черная кровь сочится сквозь пальцы.

Прозвучал второй выстрел. И почти одновременно он увидел вспышку. Пуля настигла его. Он отчетливо ощутил, как она ударила в череп. Почувствовал, как треснула кость, как чужеродное тело проникло в мозг, будто мокрый палец, как теплая, вязкая кровь потекла из раны.

Через эту черную дыру в черепе вытекло все. Его прошлое, его личность, его лучший друг. Но главное – лицо врага.

Ибо на самом деле Маркуса мучило то, что он не мог вспомнить, как выглядел человек, причинивший ему столько зла.

Парадоксальным образом, если он хотел найти этого человека, то должен был эти поиски отложить. Ведь чтобы отомстить врагу, он должен был стать прежним Маркусом. А значит, не мог позволить себе думать о том, что случилось с Девоком. Нужно было начать все сначала, вновь обрести себя.

Единственный способ – найти Лару.

Разбитое стекло. Маркус отложил на потом новую информацию и снова задумался над последними словами Клементе. «С этого момента ты работаешь один». Временами Маркус даже сомневался, есть ли кто-то еще, кроме них двоих. Когда его единственный информант нашел его на больничной койке – полумертвым и потерявшим память – и открыл ему, кто он такой, Маркус не поверил. Понадобилось время, чтобы привыкнуть к этой мысли.

«Собаки не различают цветов», – повторил он любимую фразу Клементе, убеждая себя в том, что все вершится наяву, все реально. Потом взял папку с делом Джеремии Смита – с. г. 97–95–6, – сел на постель и принялся изучать ее содержимое, пытаясь отыскать какой-нибудь след, который привел бы его к пропавшей студентке.

Начал с самого убийцы, с его краткой биографии. Джеремия Смит, пятидесяти лет, холост. Происходит из семьи зажиточных буржуа. Мать итальянка, отец англичанин, оба умерли. Им принадлежали в этом городе пять магазинов тканей, но в восьмидесятых годах они продали дело. Джеремия – единственный сын, никаких близких родственников. Имея возможность жить на приличную ренту, никогда не работал. Тут биография прерывалась, в истории этой жизни имелось белое пятно. В последних двух строках лаконично указывалось, что он живет в полном уединении на вилле, расположенной на холмах в окрестностях Рима.

Маркус рассудил, что нет ничего особенного в превратностях такой судьбы. Мало того, сложились все условия, чтобы Джеремия стал тем, кем стал. Одиночество, эмоциональная незрелость, неспособность к общению с ближними – и вместе с тем желание, чтобы кто-то был рядом.

Ты знал, что единственный способ добиться внимания женщины – похитить ее и связать, так ведь? Именно так. Чего ты хотел добиться, какова была твоя цель? Ты забирал их не для секса. Ты не насиловал, не истязал.

Ты хотел, чтобы они стали твоей семьей.

То были попытки принуждения к совместной жизни. Ты пытался наладить отношения, любить их, как положено хорошему мужу, но они были слишком напуганы, чтобы ответить на твои чувства. Каждый раз ты пробовал жить с ними вместе, но через месяц понимал, что это невозможно. До тебя доходило, что эта любовь – больная, извращенная, что она существует только в твоем уме. И потом, – не станем таить правду – ты страстно желал приставить им к горлу нож. Так в конечном итоге ты их убивал. Но все время продолжал поиски… любви.

Сколь бы ни было четким это рассуждение, любой бы счел его притянутым за уши. А Маркус не только выстроил его, но в конце концов и принял как верное. Он спросил себя, с какой стати, но ответить не смог. В этом тоже проявляется его талант? Временами ему становилось страшно.

Маркус принялся анализировать модус операнди Джеремии. Он действовал безнаказанно на протяжении шести лет и убил четверых. За каждым убийством следовал период покоя и удовлетворения, когда преступнику было достаточно воспоминания о совершенном насилии, чтобы обуздать инстинкт, заставляющий снова искать жертву. Когда благотворное воздействие теряло силу, начинала вызревать новая фантазия, которая приводила к новому похищению. Никакой мистики, самый настоящий физиологический процесс.

Жертвами Джеремии были женщины, от семнадцати до двадцати восьми лет. Он их высматривал днем. Приближался под каким-то предлогом, чем-то угощал, подмешав в питье гипнотическое средство – ГОМК, или рогипнол, «таблетку изнасилования». Когда их сознание затмевалось, было легко их вести куда угодно.

Но почему девушки принимали от него угощение?

Маркусу это показалось странным. Он подумал, что такой тип, как Джеремия – немолодой и далеко не красивый, – должен был бы возбуждать в жертвах подозрения относительно своих истинных намерений. И все-таки девушки позволяли ему подойти.

Доверяли ему.

Может быть, он предлагал им деньги или что-то заманчивое. Один из способов подцепить девушку – очень популярный среди маньяков и им подобных – пообещать ей хорошее место, или легкий заработок, или запись на конкурс красоты, или доступ на кастинг фильма, или участие в телевизионной программе. Но такие приемы требуют недюжинного обаяния, что явно не стыкуется с характером Джеремии, человека необщительного, затворника.

Как ему удавалось их обмануть?

И потом, почему никто не замечал его приставаний? До Лары – четыре случая похищений из общественных мест, и ни одного свидетеля. А ведь его «ухаживание» занимало какое-то время. Но может быть, в самом вопросе уже содержится ответ: Джеремия Смит был настолько незначительным в глазах окружающих, что это делало его практически невидимым.

Ты вертелся вокруг них в свое удовольствие. И упивался своей силой, потому что никому не удавалось тебя разглядеть.

Маркус припомнил татуировку на его груди: Убей меня. Он как будто бы говорит, что в конечном итоге немного нужно, чтобы обнаружить нечто за пределами видимости, сказал он тогда Клементе, а потом добавил: «Когда истина прописана на коже, она доступна для каждого, укрыта – и тем не менее рядом».

Ты был вроде таракана, который ползает по полу во время праздника: никто его не замечает, никому он не интересен. Надо только постараться, чтобы тебя не раздавили. У тебя это отлично получалось. Но с Ларой ты решил действовать по-другому. Ты забрал ее из дома, из ее собственной постели.

Стоило только Маркусу мысленно произнести имя студентки, как на него обрушился целый ряд причиняющих боль вопросов. Где она теперь? Да жива ли она еще в этот самый момент? И даже если жива, каким испытаниям подвергается? Есть ли в ее темнице вода и пища? Сколько она продержится? Она в сознании или под наркотиком? Связал ли девушку ее тюремщик?

Маркус постарался выбросить все это из головы: эмоции отвлекают. Он должен рассуждать трезво, отстраненно. Ибо был уверен, что существовал веский мотив для того, чтобы Джеремия Смит коренным образом изменил свой модус операнди с Ларой. Говоря о Джеремии, Клементе выдвинул тезис, будто некоторые серийные убийцы стремятся к совершенствованию, добавляя детали, чтобы усилить наслаждение. Таким образом, похищение студентки можно считать чем-то вроде «вариации на тему». Маркус, однако, так не думал: перемена являлась слишком радикальной и внезапной.

Может, Джеремия устал плести эту сложную цепь обманов ради достижения цели, сказал он себе. А может, понял, что нехитрые его уловки рано или поздно перестанут срабатывать: вдруг какая-нибудь из девушек уже слышала историю предыдущих жертв и сможет его разоблачить. Он становился знаменитым. Риск возрастал в геометрической прогрессии.

Нет. Не по этой причине ты изменил стратегию. Чем же Лара отличается от остальных?

Дело усложнял еще и тот факт, что четыре предыдущие девушки не имели ничего общего между собой: разный возраст, разные лица – у Джеремии не было определенного вкуса в отношении женщин. Маркус определил бы его выбор как случайный. Он полагался на судьбу, действовал наудачу, иначе все девушки были бы друг на дружку похожи. Чем дольше Маркус вглядывался в фотографии убитых женщин, тем больше убеждался в том, что убийца похитил их попросту потому, что они бросались в глаза, к ним было легко подойти. Вот он и захватывал их при всем честном народе. Он их не знал, сказал себе Маркус.

Но Лара – особенная. Джеремия не мог рисковать. Поэтому он увел девушку из ее дома, а главное, действовал ночью.

Маркус отложил папку, встал с раскладушки и подошел к окну. Когда опускался вечер, крыши Рима, разноуровневые, причудливых очертаний, походили на бурное море теней. Это время суток он больше всего любил. Странная безмятежность овладевала им, даже показалось на мгновение, будто он в ладу с самим собой. Благодаря этому покою Маркус понял, где ошибался. Он побывал в квартире Лары при солнечном свете, а следовало прийти туда в темноте, как это сделал похититель.

Если он хочет понять, каков был замысел Джеремии, следует в точности воссоздать условия, в которых тот действовал.

Как только эта новая идея укрепилась в нем, Маркус схватил плащ и выбежал из мансарды. Он должен вернуться в дом на улице Коронари.

Год назад. Париж

Охотник знал цену времени. Главным его достоинством было терпение. Он умел выжидать, но исподволь готовился к решающему броску, предвкушая радость победы.

Внезапно налетевший ветерок приподнял салфетку, звякнули бокалы на соседнем столике. Охотник поднес к губам пастис, наслаждаясь последними лучами заходящего солнца. Заодно разглядывал машины, проезжавшие мимо бистро. Прохожие, занятые своими делами, не обращали на него внимания.

На нем был синий костюм с голубой рубашкой, узел галстука ослаблен: так он походил на служащего, который зашел выпить рюмочку после работы. Он знал, что одинокие бросаются в глаза, поэтому поставил на соседний стул бумажный пакет с покупками, из которого торчали багет, пучок петрушки и трубочка разноцветных леденцов: пусть думают, что у него семья. Кроме того, он носил обручальное кольцо.

Но у него никого не было.

С годами его потребности сократились до минимума, он вел весьма умеренную жизнь. Ему нравилось считать себя аскетом. Он усмирял любое стремление, не ведущее к его единственной цели, избегал желаний, которые отвлекали. Ему было необходимо только одно.

Добыча.

Некоторое время преследование было безуспешным, но последние сведения, какими он располагал, наводили на этот город. И он туда переехал, не дожидаясь подтверждения. Он должен был видеть то, что видел преследуемый, ходить по тем же улицам, испытывать странное ощущение оттого, что может встретить свою добычу в любой момент, пусть даже о том и не подозревая. Ему было необходимо знать, что оба они находятся под одним и тем же небом. Это придавало ему бодрости, заставляло верить, что рано или поздно зверь покинет нору.

Чтобы оставаться незаметным, он менял жилище каждые три недели, выбирая маленькие гостиницы или съемные комнаты, осваивая город район за районом. Он оставлял за собой кое-какие приманки, но ничего более, будучи уверен в том, что зверь сам обнаружит себя.

И терпеливо ждал.

С недавних пор он жил в «Отель де Сент-Пер» в Шестом округе. В номере копились газеты, лихорадочно исчерканные в поисках следа, хоть самого слабого, который проделал бы брешь в этой непробиваемой, нестерпимой стене темноты и молчания.

Он жил тут уже почти девять месяцев, но не продвинулся ни на шаг. Его уверенность пошатнулась. Но потом вдруг случилось нечто такое, чего он ожидал. Явился знак. Произошло событие, смысл которого только он мог прояснить. Он упорствовал, он оставался верен правилам, которые установил для себя. И был теперь вознагражден.

Двадцать четыре часа тому назад, прорывая траншею на улице Мальмезон в Баньоле, рабочие наткнулись на труп.

Мужчина, около тридцати лет, ни одежды, ни личных вещей. Смерть наступила где-то около года тому назад. В ожидании результатов вскрытия никто особо не задавался вопросами относительно трупа. Если учесть, как много времени прошло с момента смерти, для жандармерии это было тухлое дело. Улики – если таковые и были – уже стало трудно или невозможно собрать.

Тот факт, что труп был найден в пригороде, заставлял предполагать разборку между бандами, которые контролировали рынок наркотиков. Чтобы не привлекать внимания сил правопорядка, они по-быстрому закопали труп.

Многолетний опыт подсказывал полицейским, что дело не таит в себе никаких загадок. И даже зловещая деталь, которая могла бы их насторожить, не вызвала подозрений.

У найденного трупа не было лица.

Речь не шла о простой жестокости или о посмертном глумлении над врагом. У мертвеца были самым тщательным образом срезаны и раздолблены все лицевые мышцы и кости. Никто не берет на себя такой труд, не имея серьезнейшего мотива.

Охотник отслеживал как раз такие детали.

С самого приезда он контролировал поступления в морги крупнейших больниц. Именно так он и узнал о находке. Через час украл больничный халат и проник в холодильную камеру больницы Сент-Антуан. С помощью штемпельной подушки снял с трупа отпечатки пальцев. Вернувшись в гостиницу, отсканировал их и загрузил в хакерскую программу, способную проникнуть в правительственную базу данных. Охотник знал, что, если в Интернет выкладывается какая-то информация, ее уже невозможно оттуда убрать. Это как человеческий мозг: достаточно какой-нибудь детали, чтобы привести в действие целую цепочку связей, которые помогут припомнить то, что мы полагали давно забытым.

Сеть ничего не забывает.

Охотник ожидал ответа, сидя в темноте: он молился и припоминал пройденный путь. Семь лет миновало с тех пор, как в Мемфисе был обнаружен первый изуродованный труп. Потом – Буэнос-Айрес, Торонто, Панама. И Европа: Турин, Вена, Будапешт. И наконец, Париж.

По крайней мере, эти случаи ему удалось обнаружить. Их могло быть гораздо больше, только никто никогда так о них и не узнал. Убийства происходили в местах, столь удаленных одно от другого, и в столь разное время, что никто, кроме него, не приписал бы их одному и тому же лицу.

Его добыча была сама по себе хищником.

Вначале охотник думал, что имеет дело с «пилигримом», то есть с серийным убийцей, который переезжает из страны в страну, чтобы скрывать свои преступления. Оставалось только обнаружить, где его база. Он определенно происходил из Западной Европы, из какого-то большого города. Пилигримы обычно интегрированы в общество, имеют семью, детей и достаточно средств, чтобы позволить себе частые перемещения. Они хитрые, осторожные, маскируют свою деятельность служебными командировками.

Но потом в этой цепи преступлений он заметил одну особенность, которая вначале от него ускользнула. И все дело предстало в новом, неожиданном свете.

Жертвы становились старше.

Тут он осознал, что преступный ум, с которым ему приходится иметь дело, гораздо более сложный и ужасающий.

Он убивал не затем, чтобы сразу уехать. Он убивал, чтобы иметь возможность остаться.

Вот почему в Париже охотнику мог выпасть счастливый жребий, а мог ожидать очередной провал. Через пару часов из государственных архивов пришел ответ.

Труп без лица, найденный в пригороде, значился в базе данных.

Никакой не торговец наркотиками, обычный человек, согрешивший по молодости: в шестнадцать лет он украл модель «бугатти» из магазина для коллекционеров. В те времена отпечатки пальцев снимали и у несовершеннолетних, хотя заявление потом забрали и дело было закрыто. Но данные, не попав в картотеку лиц, имевших судимость, оказались в базе правительственной организации, которая в те годы проводила статистические исследования преступлений, совершенных подростками.

На этот раз преследуемый совершил ошибку. Труп без лица обрел имя.

Жан Дюэ.

Теперь уже было легко выяснить все остальное: тридцать три года, холостяк, потерял обоих родителей в дорожно-транспортном происшествии, никаких близких родственников, кроме престарелой тетки в Авиньоне, страдающей болезнью Альцгеймера. Он занимался мелкой торговлей через Интернет, которую осуществлял из дома: продавал модели автомобилей коллекционерам, на это и жил. Человеческие отношения сведены к минимуму, ни подруги, ни друга, никакой компании. Страсть к миниатюрным моделям гоночных автомобилей.

Жан Дюэ подходил как нельзя лучше. Никто не заметит его отсутствия. И главное, никто не станет его искать.

Охотник подумал, что эти характеристики во всем сходны с теми, что были присущи остальным жертвам. Безликие, без особых примет. Занятие, не требующее специальных способностей или умений. Уединенная жизнь, никаких друзей или приятелей, до чрезвычайности мало контактов с людьми, что даже граничит с мизантропией или социофобией. Ни близких родственников, ни семьи.

Охотник порадовался хитроумию своей добычи. Гордыня – грех, но он бывал доволен, когда уровень вызова возрастал.

Он посмотрел на часы: почти семь. В бистро потянулись первые посетители, заказавшие столик, чтобы поужинать. Он жестом подозвал официантку и попросил счет. Мальчик раскладывал по столам последний выпуск вечерней газеты. Охотник взял листки, отлично понимая, что новость об обнаружении трупа Жана Дюэ появится только завтра, а потому у него есть преимущество перед добычей. Он был возбужден: ожидание закончилось. Наступала лучшая фаза охоты. Ему требовалось только одно подтверждение. Поэтому он и сидел теперь в этом бистро.

Легкий ветерок вновь пролетел по улице, задел прилавок цветочника на углу, поднял облако разноцветной пыльцы. Он и забыл, какая в Париже красивая весна.

Охотник вздрогнул. Еще секунда – и добыча показалась на выходе из метро, в окружении толпы. Голубая ветровка, серые вельветовые брюки, спортивные тапочки, кепка с козырьком. Охотник проводил взглядом мужчину, который шел по противоположной стороне улицы. Голова опущена, руки в карманах. Он и предположить не мог, что кто-то за ним охотится, поэтому не оглядывался вокруг, не принимал никаких мер предосторожности. Отлично, сказал себе охотник, когда добыча спокойно направилась к зеленой двери дома на улице Ламарк.

Официантка принесла чек:

– Вам понравился пастис?

– Да, конечно, – улыбнулся он.

И пока охотник вынимал из кармана кошелек, Жан Дюэ, ни о чем не подозревая, возвращался домой.

* * *

Жертвы все время становятся старше, повторил про себя охотник. Он выследил добычу почти случайно: соединяя трупы без лица, рассеянные по миру, заметил, что кто-то на протяжении лет присваивал, примерял на себя их существование. По мере того как убийца становился старше, менялся, словно размер одежды, и возраст жертв.

Добыча – серийный убийца-трансформист.

Он еще не знал мотива такого единственного в своем роде способа действия, но скоро – очень скоро – будет получено объяснение.

Охотник встал в нескольких метрах от зеленой двери, в руках – бумажный пакет с покупками; он ждал, пока выйдет кто-нибудь из жильцов, тогда он проникнет в дом.

Наконец ожидание увенчалось успехом. На пороге появился старик, он вел на прогулку коричневого кокер-спаниеля. В придачу к теплому пальто на нем была широкополая шляпа и очки с толстыми стеклами. Все внимание старика было приковано к псу, который тащил его в сторону сквера. Охотник придержал рукой дверь и вошел незамеченным.

Лестничная клетка была темной и узкой. Он прислушался. Голоса и звуки, доносящиеся из квартир, сливались в единое эхо. Он взглянул на почтовые ящики: Жан Дюэ жил в квартире 3Q.

Охотник поставил на первую ступеньку пакет с покупками, вынул багет и пучок петрушки и достал со дна «Беретту-М92Ф», которую в американской армии переделали в усыпляющий пистолет: он приобрел это оружие у одного наемника в Иерусалиме. Чтобы успокоительное подействовало немедленно, нужно целиться в голову, в сердце или в пах. Требовалось пять секунд, чтобы вытащить обойму и перезарядить оружие. Это слишком много. Значит, нужно поразить цель с первого выстрела. Возможно, добыча тоже вооружена, причем стволом с настоящими патронами. Охотнику же вполне хватит и усыпляющего пистолета.

Он хотел взять добычу живьем.

Он не успел изучить привычки преступника. Но за все эти годы понял, что основным правилом для него была последовательность. Зверь не должен был слишком отклоняться от образа жизни, который назначил себе. Если скрупулезно повторять одни и те же действия в предустановленном порядке, меньше вероятности, что на тебя обратят внимание, ты же при этом сможешь контролировать ситуацию: охотник и этому научился от своей добычи. Вообще говоря, зверь до какой-то степени служил примером. Научил охотника ценить дисциплину и самоотречение. Умел приспосабливаться к обстоятельствам, даже самым неблагоприятным. Был вроде тех организмов, которые обитают в глубинах океана, куда не проникает свет, где холод и колоссальное давление в единый миг убили бы человека. Эти твари бросают вызов природе там, где никакой жизни не должно быть. Таким был и преследуемый. Он не знал другого способа двигаться вперед. Охотник даже немного восхищался им. В конечном итоге он боролся за выживание.

Сжимая усыпляющий пистолет, охотник поднялся по лестнице на четвертый этаж. Остановился перед дверью Жана Дюэ, легко отомкнул замок. В тишине только тикают часы с маятником. Квартира не слишком большая, максимум восемьдесят квадратных метров, три комнаты, ванная. Сразу за дверью короткий коридор.

Свет просачивался из-под единственной закрытой двери.

Охотник пошел вперед, стараясь ступать как можно тише. Первая комната. Резким движением распахнул дверь, переступил порог с пистолетом наготове. То была кухня, пустая. Всюду порядок и чистота. Посуда в буфете, тостер, тряпка возле духовки. Он испытал необычное волнение, оказавшись в тесной норе зверя, прикоснувшись к его миру. Прошел в ванную. Там тоже никого. Керамическая плитка в шахматном порядке, белая и зеленая. Одинокая зубная щетка. Расческа под черепаху. В следующей комнате – широкая супружеская постель. Стеганое атласное одеяло бордового цвета. Стакан воды на тумбочке. Кожаные тапки. И во всю стену полки, заставленные коллекционными моделями автомобилей: страсть Жана Дюэ.

Охотник покинул эту комнату и добрался наконец до закрытой двери. Прислушался. Ни единого звука не доносилось изнутри. Опустил взгляд. Полоса золотистого света простиралась у его ног. Но никакая тень не нарушала это сияние – в комнате никого не было. Зато на полу он заметил знак, которого прежде не видел.

Венчик маленьких темных пятен.

Кровь, подумал он. Но сейчас не время останавливаться на деталях. Некогда сомневаться, некогда отвлекаться. Преследуемый зверь безжалостен и хитер, об этом следует помнить. Охотник, хоть и подпал под его чары, знал: бездна, в которую глядится этот дух, бездонна, несоизмерима с трепещущим созданием, обитающим в чужом теле.

Единственный способ одолеть его – напасть первым, застигнуть врасплох. Момент настал. Охота завершается. Только потом все обретет смысл.

Он сделал шаг назад, ногой распахнул дверь. Выставил усыпляющий пистолет в надежде тотчас же обнаружить цель. Но не увидел ее. Дверь, оттолкнувшись от стены, стала закрываться, охотник придержал ее вытянутой рукой. Вошел, быстро огляделся.

Никого.

Гладильная доска. На комоде старый радиоприемник и включенная лампа. Вешалка, на ней одежда.

Охотник подошел ближе. Как это возможно? Те же вещи, в которые была одета добыча, когда входила в дом. Голубая ветровка, серые вельветовые брюки, спортивные тапочки и кепка с козырьком. Охотник посмотрел вниз и увидел в углу миску.

Федор, было написано по краю. Ему пришел на память старик, который вел на прогулку кокер-спаниеля.

«Проклятье!» – выругался он про себя. Но потом, осознав всю искусность обмана, расхохотался. Система защиты, разработанная трансформистом, привела его в восхищение. Каждый день, возвратившись домой, он переодевался и вел пса на прогулку в сквер. И оттуда следил за своим домом.

Это означало, что Жан Дюэ – точнее, гнусная тварь, занявшая его место, – теперь знал о существовании охотника.