Почти идеальный брак

10
Адам Морган

Я видел фотографии с места преступления и знаю, что, по их мнению, это сделал я. Моя бедная Келли… Как это могло случиться? Я был рядом с ней всю ночь, но я этого не делал. Я неоднократно пытался рассказать про жестокость ее мужа, и они продолжали говорить, что рассматривают все версии, но, похоже, придерживаются единственной гребаной точки зрения.

Я надеюсь, что мама смогла связаться с Сарой, хотя даже не представляю, как буду встречаться с ней лицом к лицу. Дела у нас шли на лад. Я собирался покончить с Келли раз и навсегда. Собирался снова стать хорошим мужем, тем, кого Сара заслуживает. Но, самое главное, собирался стать отцом. О боже… Ребенок. Что, если Сара беременна? Что, если ребенок вырастет без отца? Я не могу позволить этому случиться; я должен выбраться. Мне нужно быть рядом со своим ребенком.

Помощник шерифа Хадсон допрашивал меня последние полтора часа. Другой офицер стоял на страже, что было к лучшему – потому что я был уверен, что Хадсон убьет меня или, по крайней мере, попытается. Я не знаю, откуда он знает Келли, но уверен, что знает. Наконец он оставил меня в покое и выбежал, когда я отказался отвечать на вопросы. Я потребовал адвоката. Я должен был сделать это сразу же.

Плохо. Действительно плохо. Они нашли убитую Келли в моем доме. Мои отпечатки пальцев будут повсюду, повсюду на ней. У нас был бурный секс. А еще записка, которую я оставил… Теперь, когда я думаю об этом, всё выглядит не очень хорошо. Вернее, совсем нехорошо. Но сообщения от ее мужа неоспоримы. Там что-то есть. Им придется расследовать эту версию, потому что они ни за что не поверят, что я мог это сделать. Я не мог. Я бы не стал. Мы с Келли прекрасно провели время, и я любил ее. Она была рядом, когда я нуждался в ком-то. Я никогда не причинил бы ей вреда, но ее муж сделал бы это. И он сделал.

Я встаю и стучу по одностороннему зеркалу; слезы текут по моему измятому лицу.

– Дайте мне моего гребаного адвоката! – Хватаю стул и швыряю его в зеркало. Он отскакивает и падает на пол.

11
Сара Морган

Шериф Стивенс сопровождает меня в маленькую комнату с односторонним зеркалом, через которое мы можем наблюдать за Адамом. Тот сидит за столом, постукивает пальцами, борется со слезами и размышляет. Он явно в шоке.

– Присаживайтесь, – шериф указывает на стул.

Я взяла себя в руки в туалете. Отныне я здесь не как жена Адама. Я – его адвокат. Я – Сара Морган, лучший адвокат по уголовным делам. Я должна напоминать себе об этом каждую минуту или около того. Я должна быть сильной и опытной женщиной, какой и являюсь. Я знаю, Адам этого не делал. Я, честно говоря, не могу поверить, что он способен даже ударить кого-то, не говоря уже об убийстве. Но я также думала, что он никогда не изменит мне, а как показывает расследование шерифа, он был – по крайней мере, в течение года – с этой Келли. Я с отвращением качаю головой, думая об этом. Я не могу в это поверить. Я всё еще не верю в это. Не поверю, пока Адам не признается мне в этом. Он не мог сделать ничего из этого.

Достаю блокнот и ручку из сумочки и смотрю на шерифа Стивенса.

– Просто расскажите мне факты по делу.

– Вы уверены, что хотите это услышать?

– Да, не скрывайте никаких подробностей.

Шериф бросает на меня сочувственный взгляд и кивает. Я уверена, что теперь он точно знает, кто я такая. Когда я вышла из туалета, Стивенс проникся ко мне уважением. Я уверена, что он поискал в «Гугле» мою фамилию и обнаружил, что я не какая-то там скромная домохозяйка. Шериф посмотрел на меня с состраданием и восхищением. Может быть, он думает, что я сумасшедшая, раз стою за спиной Адама… Но Адам – мой муж.

– Жертву зовут Келли Саммерс. Возраст двадцать семь лет. Она была найдена этим утром примерно в девять пятнадцать утра уборщицей по имени Соня. Найдена мертвой в постели Адама и… – он кашляет. – Я предполагаю, что также и в вашей кровати в доме у озера в округе Принс-Уильям. Ей нанесли тридцать семь ножевых ранений в шею, грудь и туловище. И то, насколько ужасным было это убийство, говорит о том, что это преступление на почве страсти. На теле нет признаков того, что она сопротивлялась, и это говорит нам о том, что она спала, когда это произошло. Ее глаза были открыты, когда ее нашли, что говорит нам о том, что она проснулась во время удара ножом. Проводится токсикологическое исследование. Мы полагаем, что в ее организме были наркотики, что объясняет, почему она не сразу проснулась. Предварительное вскрытие обнаружило сперму у нее во рту, влагалище и заднем проходе. На правом плече синяк, но похоже, он появился днем или двумя ранее. Есть пара микроразрывов в анусе и влагалище, которые могут намекать на изнасилование или грубый секс. Под ногтями у нее обнаружена кожа.

Он отводит взгляд, потом снова смотрит на меня. Я заканчиваю записывать пометки и смотрю на него.

– Это всё?

– Это всё, что у нас есть на данный момент.

Наши глаза встречаются, и я вижу, что ему жаль меня. Вижу, как ему неловко. Я вижу, как он спрашивает, какого черта я защищаю Адама. Взгляд, который я бросаю в ответ, – это взгляд силы и уязвимости. Я не знаю, зачем делаю это.

Мое внимание отвлекает громкий удар по стеклу. Адам колотится по другую сторону одностороннего зеркала. Он хватает стул и швыряет его. Стул отскакивает и с глухим стуком падает на пол. Адам кричит, а затем падает, корчась.

Я поворачиваюсь к шерифу Стивенсу; мой рот открыт, а глаза расширены. Я никогда не видела, чтобы Адам так реагировал. Никогда не видела, чтобы он делал что-то большее, чем повышал голос. Никогда не видела его в такой ярости. Неужели он может быть жестоким?

Меньше всего Адам напоминает растерянного человека, попавшего в непредвиденную ситуацию, и больше всего похож на дикое животное, загнанное в угол, способное на всё, лишь бы вырваться наружу. Я вижу огонь в глазах Адама, о существовании которого и не подозревала. Честно говоря, до этого момента, если б кто-нибудь спросил меня, считаю ли я Адама способным на убийство, я сразу же ответила бы «нет». В глубине души я полагала, что он немного слабак. Но теперь вижу, что была неправа. Под поверхностью скрывается что-то еще. Что-то большее.

– Мне нужно увидеть моего клиента.

Стивенс кивает.

– Просто чтобы вы знали: мы только что получили ордер на обыск обоих домов и анализ ДНК. Мы также рассматриваем возможность проверки на полиграфе, если Адам будет сотрудничать. Но я дам вам время поговорить с ним.

– Хорошо. – Я встаю и собираю вещи. Прежде чем открыть дверь, поворачиваюсь к шерифу; он в нескольких дюймах от меня, и я чувствую тепло его дыхания. – Спасибо, шериф.

Он кивает мне и говорит, что выйдет из комнаты и пришлет кого-нибудь взять ДНК через двадцать минут. Я закрываю глаза и делаю глубокий вдох, убеждая себя, что смогу правильно поговорить с Адамом.

12
Адам Морган

Дверь открывается, и я поднимаюсь на ноги. Как только вижу ее, то снова чуть не падаю в обморок. Она прекрасна. Одета в черную юбку-«карандаш», идеально облегающую ее бедра, белую облегающую блузку и сшитый на заказ жакет. Каждая прядь ее светлых волос на месте, все они собраны в пучок на затылке. Как обычно, ее пухлые губы и зеленые глаза притягивают меня, и именно ее глаза почти заставляют меня потерять самообладание. Они слегка покраснели, и под одним небольшое пятно черной туши. Она плакала. Я никогда не видел, чтобы она плакала. Что, черт возьми, я наделал?

– Сара. Я так сожалею…

Она поднимает руку, останавливая меня, и приглашает сесть самым формальным образом. Я поднимаю свой стул с пола и ставлю его вертикально. Нет смысла спорить. Я не убивал Келли, но я был причиной этого. Я был причиной всего этого… Сажусь, складываю руки перед собой и опускаю голову.

Сара делает небольшой вдох и подходит к столу. Ее черные каблуки стучат по полу. Всё, что она делает, имеет цель. Она пытается всё понять. Кладет сумку на стол и медленно отодвигает стул. Собравшись с духом, садится, проводит рукой по волосам и делает еще один маленький вдох. Ее глаза – те же самые глаза, в которые я всегда смотрел, но она глядит на меня так, как будто не знает меня. Ее пристальный взгляд обволакивает меня. Она оценивает меня, рассматривает. Обращается со мной так, как будто я… клиент.

– Сара, – в моем голосе слышится легкая агрессия. Мне не нравится, как она на меня смотрит. Как она вообще может допускать, что я мог сделать что-то подобное? Как она может вести себя так, будто не знает, кто я такой? Я – ее муж.

Сара достает блокнот и ручку. Кладет их на стол, аккуратно, параллельно друг другу, опускает руки на колени и смотрит прямо на меня.

– Адам. – Пауза. Сара тщательно подбирает слова, и я не знаю, почему она не может просто поговорить со мной.

– Сара. Я этого не делал. Я не убивал ее, клянусь. Я не мог этого сделать. Я спал с ней, но я никогда не причинил бы ей вреда. Ты должна мне поверить, – умоляю я, сдерживая слезы.

Она не вздрагивает. Она не реагирует.

– Хорошо, – записывает пару слов. Ее глаза широко раскрыты, она с трудом сглатывает. Она сильная, но сейчас я ее ломаю. А ведь должен быть тем единственным, кто защищает ее… Ее грудь поднимается и опускается.

– Сара, я люблю тебя. Я так чертовски сильно тебя люблю… Я просто хочу, чтобы это поскорее закончилось. Хочу, чтобы всё вернулось на круги своя. Хочу создать с тобой семью. Я хочу быть с тобой, и только с тобой. Я идиот, и мне никогда не следовало тебя обманывать. Я знаю это и обещаю, что проведу остаток своей жизни, чтобы загладить свою вину перед тобой. Как только всё это закончится. Клянусь Богом…

Я хватаю ее за руку, желая, чтобы она проявила хоть какие-то эмоции, желая, чтобы она любила меня, желая, чтобы она накричала на меня или даже ударила. Мне нужно, чтобы она разозлилась на меня. Мне нужно, чтобы она заплакала. Мне нужно, чтобы она сказала, что любит меня. Мне нужно, чтобы она обняла меня. Мне нужно, чтобы она сказала, что всё будет хорошо.

Сара молчит. Ее рука теплая, но глаза холодные. Она причиняет мне боль, и я ее не виню. Она убирает руку:

– Адам, мне нужно, чтобы ты понял: я здесь как твой адвокат, а не как твоя жена.

Я смотрю на нее с недоверием.

– Почему ты защищаешь меня? После того, что я сделал…

– Потому что когда я сказала «пока смерть не разлучит нас», то имела в виду именно это; и я единственный человек, у которого есть хоть какой-то шанс вытащить тебя. – В ее голосе лед, и это справедливо. Я опускаю глаза. Я не могу смотреть на нее. Как я мог это сделать? Как я мог подвести нас к этому моменту?

– Мне жаль… – Я тихо всхлипываю.

Сара кладет ручку на бумагу и бросает на меня строгий взгляд.

– Ты нужен, чтобы рассказать мне всё… каждую деталь. Ничего не упускай из виду. Ты понимаешь?

Я киваю. Не знаю, как я собираюсь это сделать. Я должен просто сказать ей, что найму другого адвоката, но Сара права: она – лучшая, и она – мой единственный шанс выбраться из этого. От Хадсона я узнал, что все улики против меня. Он сказал, что я точно поджарюсь в аду, и он будет рад увидеть, как я расплачусь за это преступление.

Они найдут мою сперму в Келли. Они найдут мои отпечатки пальцев и ДНК на ней повсюду. Они обнаружат текстовые сообщения, телефонные звонки и встречи, которые произошли более года назад.

– Когда вы двое впервые встретились?

– Около полутора лет назад.

– Как вы познакомились?

Я закрываю глаза и делаю глубокий вдох, вспоминая тот теплый летний день – день, когда Келли вошла в мою жизнь.

13
Адам Морган

Было начало лета, и мы купили дом у озера всего несколько недель назад. Сара должна была приехать на выходные, чтобы помочь мне внести последние штрихи в дизайн интерьера, но работа удерживала ее в городе, как и в предыдущие два уик-энда.

Было позднее утро, когда у меня началась головная боль от отсутствия кофеина. Я только что закончил распаковывать вещи на своем рабочем столе и обнаружил, что в доме нет кофе, поэтому решил прогуляться. Я еще никого не встречал в городе, и казалось, что все держались особняком. Типичный элитный пригород Вашингтона, где существует мода на переезды. Я положил свой ноутбук в сумку и десять минут шел пешком до города, ярко выражающего дихотомию этого района: сочетание деревенского очарования Вирджинии и атрибутов стандартных городских потребностей. Большие дубы и можжевельники окружали город по периметру, море зелени прерывалось только в деловом центре. В тот день старые потрескавшиеся асфальтовые улицы выглядели почти влажными в утренней жаре.

Контрасты поэтичны в своей печали. Небольшая причудливая церковь находилась всего в квартале от места коммерческого банковского обслуживания по франшизе. Маленький домашний бизнес, услуги прачечной, закусочные, сувенирные магазины стояли плечом к плечу с сетевыми пиццериями, «Старбаксом» и магазинами дизайнерской одежды. Модернизация выглядела не столько как прогресс, сколько как вирус, поразивший город.

Наконец я нашел маленькое кафе под названием «Кофе Сета». В нем было как раз то самое неповторимое очарование маленького городка, которое я искал. Деревянный пол, который громко скрипел, когда по нему идешь. Разномастная мебель: начиная от стульев из твердых пород дерева и резных столов и заканчивая стальными обеденными стульями с ярко-красными виниловыми сиденьями, покрытыми пластиком. Ни одно из блюд не входило в набор, а меню было написано на старой доске, которая выглядела так, словно ее реквизировали из соседней школы. Она висела над прилавком. Разноцветный мел покрывал случайные пятна на стене, которые делили пространство с фотографиями, картинами и скульптурами местных художников и ценниками.

Ничто не сочеталось и одновременно сочеталось вместе, и в этом диком хаосе столкновения всё работало и было абсолютно прекрасно. Или, по крайней мере, я так думал, пока эта красота и очарование не были посрамлены в тот момент, когда я увидел ее. Келли. Она сразу же привлекла мое внимание. Свет незакрытого подвесного светильника отражался в блеске ее голубых глаз. Ее беззаботное поведение поразило меня, как будто две сильные руки схватили за горло и не отпускали.

Она работала во внутреннем дворике, так что я решил присесть там. Каждой клеточкой своего существа я просто хотел узнать ее. Узнать, кем она была, что ей нравилось, что делало ее… ею. Я не просто хотел быть в ее присутствии, я нуждался в этом.

Я вытащил свой ноутбук и начал печатать. То, что я написал, было ее описанием. Я наблюдал за каждым ее движением. Она бегала от стола к столу, заботясь о каждом посетителе. Я ждал своей очереди. Она была очаровательна, каждая ее частичка. Может быть, именно мое одиночество делало ее гораздо более привлекательной, а может быть, дело было в том, что она совсем не походила на Сару.

Сара – расчетливая, доминирующая личность. Она всегда собранна, где бы ни была и как бы ни была одета, будь то пижама или деловой костюм за 2000 долларов. Но потом появилась Келли, несовершенно совершенная. Ее веснушки рассыпались по лицу. Ее длинные каштановые волосы развевались по плечам на теплом летнем ветерке. Иногда она пыталась приручить их, но как только она начинала заниматься столиками, те снова обретали свободу. Ее фартук был небрежно повязан вокруг тонкой талии. Груди были полными и свободно играли под белой футболкой; соски были выпуклыми и чуть заметными, но ей было всё равно. Она вела себя самым беззаботным образом, улыбаясь и смеясь.

Наконец Келли встала прямо передо мной. Я не встречался с ней раньше, но мне казалось, что я уже знал ее. Вот что делает наблюдение за кем-то в течение некоторого времени. Ее лицо озарилось солнечным светом, падавшим на нее сзади. Короткая юбка задела край стола, когда она покачала бедрами.

– Привет, что я могу для вас сделать? – Ее голос был легким и воздушным.

Я пристально посмотрел ей в глаза и именно тогда заметил, что та же печаль, что таилась во мне, была и в ней. Я всегда верил, что глаза не могут лгать. Они содержат истины, которые мы не можем или не хотим говорить. Ее глаза были полными, большими и взрывались от боли. Но боль от чего? Ее улыбка немного померкла, пока она ждала, когда я заговорю. Пристально посмотрела мне в глаза, и мне хотелось бы думать, что она распознала боль и одиночество в моих глазах.

– Я могу уделить вам еще несколько минут. – За эти несколько секунд ее голос немного утратил свою легкость.

– Нет, нет, – я улыбнулся ей, давая знать, что с этого момента всё должно быть хорошо. Может быть, она и не знала, что значила для меня эта улыбка, но я знал, что скоро заставлю ее понять, что это значит. Она улыбнулась в ответ. – Я выпью чашечку кофе… черного.

– Скоро принесу! – Легкость в ее голосе вернулась.

– Адам, – я протянул руку. Она посмотрела на нее сверху вниз, а затем, с легким колебанием, протянула руку в ответ. Я заметил кольцо на ее безымянном пальце, а она заметила мое. Мы несколько секунд смотрели на руки друг друга, наши глаза встретились, и между нами возникло чувство взаимопонимания.

– Келли, – ее улыбка стала еще шире, а затем она отправилась за моим кофе.

Я оставался там всё утро. Час спустя она спросила, над чем я работаю. Я подробно рассказал ей о своем творчестве. Только два часа спустя я узнал о ее жизни, ее воспитании, ее надеждах, ее мечтах. Только три часа спустя Келли сделала перерыв. Она сидела со мной и болтала и именно тогда рассказала мне о нем. Скотте, своем муже.

Ее описание было пронизано мрачными оттенками. Я имею в виду, что она сидела с другим мужчиной – со мной – и откровенничала. Очевидно, что-то было не так. Но Келли всё говорила и говорила о том, как они встретились. Она описала это почти как сказку. Девочка встречает мальчика. Мальчик и девочка влюбляются друг в друга. Мальчик и девочка женятся молодыми. Мальчик и девочка живут долго и счастливо… но потом девочка открывается таинственному мужчине в кафе. Что-то не сходилось. Какие-то нотки в ее голосе выдавали это. Скотт причинил ей боль. Ей не нужно было говорить мне это, чтобы я знал.

Четыре часа спустя я упаковывал свой ноутбук. Я выпил несколько чашек кофе и съел легкий ланч. Келли еще несколько раз возвращалась к моему столику, чтобы поболтать. Разговоры перешли от нашей личной жизни к маленькому городку, погоде, работе, которую я выполнял в доме у озера. Связь между нами, которая была так сильна утром, ослабла к вечеру. Келли, казалось, насторожилась, и я был готов уйти. С моей стороны было глупо зацикливаться на идее, что мы спасаем друг друга. Она спасает меня от скучного брака и невнимательной жены, а я спасаю ее от Скотта, человека, который каким-то образом причинил ей боль. Я начал выходить из кафе, и она остановила меня, окликнув по имени. Я обернулся. Келли стояла, развязывая фартук, складывая его и кладя в сумочку. Она надела солнцезащитные очки, закинула сумку на плечо и сделала несколько шагов ко мне.

– Думаю, я должна прийти посмотреть на дом, о котором ты мне все уши прожужжал. – Ее голос был тихим. Внутренний дворик был расчищен и пустовал.

– Я тоже так думаю, – сказал я с улыбкой.

Келли легким кивком подала мне знак идти, и я пошел. Всю дорогу она следовала на несколько шагов позади. Мы ни с кем не пересекались в городе, и когда я закрыл дверь в дом у озера, она прыгнула в мои объятия. Мы сорвали друг с друга одежду и трахнулись прямо там, на полу гостиной, на ковре из медвежьей шкуры, перед незажженным камином. В тот день мы трахнулись три раза. Она не могла насытиться мной, а я не мог насытиться ею. Она была притягательна с первой дозы, с первого кайфа, как героин, – и я всегда чувствовал этот кайф… до сегодняшнего дня.

14
Сара Морган

Я не вздрагивала, когда он рассказывал мне подробности того, как они встретились и трахались в течение четырех часов. Я здесь не как его жена. Я здесь не для того, чтобы судить его. Я здесь, чтобы защищать его. Я отреагирую потом. Когда смогу. Когда это не повлияет на дело. Прямо сейчас я должна выслушать. Я просто делаю пометки. Время от времени смотрю на него и вижу, что ему трудно встретиться со мной взглядом. Я не удивлена. Адам лгал мне последние шестнадцать месяцев. Он трахал другую женщину. Если он мог лгать мне так долго, может быть, смог бы и убить… Нет, я должна перестать так думать. Это не принесет ему хоть какую-нибудь пользу.

– Ты познакомился с Келли Саммерс шестнадцать месяцев назад на ее рабочем месте, в «Кофе Сета»?

Он кивает.

– И ты трахался… Прости, занимался с ней сексом в первый день, когда вы встретились?

– Да, – он делает паузу. – Прости, Сара. – Пытается дотянуться до моей руки, но я отстраняюсь.

– Сейчас не время. – Расправляю свои бумаги, идеально выравнивая края. Это то, что я делаю, когда не знаю, что делать. Я прибираюсь. Я всё убираю.

Адам откидывается на спинку стула и проводит руками по лицу, потирая кожу, которая, кажется, побледнела от недостатка сна, от горя и стресса. Его глаза красные, а на лицо легла тень усталости. Несмотря на то, что он сделал, и на его внешность, он всё еще красив. Я понимаю, почему Келли не смогла устоять перед ним. Я тоже не смогла.

– Ваши отношения были постоянными?

– Да, мы виделись несколько раз в неделю, и она проводила много ночей в доме у озера. – Он глубоко вздыхает.

– Ты упомянул ее мужа, Скотта. Что ты о нем знаешь?

Адам садится прямо. В его глазах появляется чувство надежды и гнева. Я могу сказать еще до того, как он начнет говорить, что он ненавидит этого человека и искренне верит, что именно этот человек убил Келли.

– Он нехороший человек. Я знаю, что он должен был иметь к этому какое-то отношение. Он был жестоким. Он угрожал ей. Он причинил ей боль. Я думаю, что он знал о нас…

Я прервала его.

– Как ты думаешь, почему он знал о тебе и Келли? Ты когда-нибудь общался с ним?

– Из-за сообщений той ночью. Он угрожал ей. Сказал, что знает, что она лжет. Сказал, что причинит ей боль.

Я набрасываю несколько слов о Скотте.

– Если он угрожал Келли, это могло бы помочь нам с обоснованными сомнениями и дать человека, на которого можно было бы указать пальцем. Жестокий муж очень подходит. Я видела это сотни раз. Это была бы легкая победа.

Глаза Адама загораются.

– Правда?

– Да, но давай не будем забегать вперед. Это один из путей, которым мы можем следовать. Итак, ты когда-нибудь встречал Скотта?

– Нет, но мне и не нужно было. Я знаю, что он за человек. – Адам стискивает челюсти, и его глаза сужаются.

– Что же это за тип мужчины? – Я кусаю кончик своей ручки.

– Плохой.

– И кем это делает тебя? – Мои глаза сужаются.

Выражение лица Адама меняется с гневного на виноватое.

– Мне жаль. Мне не следовало этого говорить. – На мгновение я замолкаю, заглядывая в свои записи, а затем снова смотрю на него. – Это – конфликт интересов. Возможно, я – твой лучший шанс выбраться из этого, но не знаю, смогу ли я избавиться от боли и гнева. Я чувствую себя нехорошо из-за этого дела.

– Пожалуйста, – говорит Адам. Его глаза умоляют меня помочь.

Я грызу кончик колпачка от ручки. Я знаю, что у нас были проблемы – так бывает в каждом браке, – но лгать мне последние шестнадцать месяцев… Да, я была невнимательна, и да, я была не совсем любящей женой, но это не значит, что я не любила его. Я никогда не переставала любить его. Даже сейчас, в этот самый момент, я люблю Адама. Я ненавижу его, но я люблю его. Всё, что делала, я делала для нас. Я делала это ради нашего будущего. Каждая ночь, которую я проводила в офисе, была для нас, чтобы у нас была та жизнь, о которой мы мечтали. Если б его писательская карьера не оборвалась сразу же, как только началась, возможно, мне не пришлось бы так усердно работать. Проблемы в нашем браке были в такой же степени его виной, как и моей. Я сделала всё, что могла. Я купила гребаный дом, чтобы помочь его карьере, а вместо этого он использовал его, чтобы пить вино, обедать и трахать другую женщину… СТОП. Я не могу так думать. Не знаю, смогу ли я отделить себя от этого. Мне просто нужно время подумать. Я должна сделать шаг назад.

Начинаю собирать вещи и отодвигаю стул. Адам спрашивает, что я делаю. На его глаза наворачиваются слезы, у него начинается паника. Он думает, что я отказываюсь от нас, от него. Я ничего не говорю. Я сдерживаю эмоции – гнев, предательство, печаль, беспокойство, страх. Выталкиваю из себя эти чувства.

Когда я делаю шаг назад, дверь позади меня распахивается, и я падаю. Моя голова ударяется о край стола, по лицу течет кровь. Я кричу. Шестифутовый мужчина в форме перепрыгивает через стол и валит Адама на пол. Я вздрагиваю. Прикасаюсь к рассечению на лбу и осматриваю кровь на кончиках пальцев. Офицер с коротко подстриженными светлыми волосами и широкими плечами бьет Адама по лицу, опустив его на пол. Адам пытается позвать на помощь, но у него не получается, так как кулаки продолжают дубасить его. Во рту у него кровь.

Я поднимаюсь на ноги, спотыкаясь, подхожу к копу и пытаюсь оттащить его от Адама. Бью его по голове и уху. Это не действует. Лицо Адама залито кровью, а правый глаз уже заплыл и закрылся. Он пытается остановить удары, но ему не сравниться с этим человеком, полным ярости.

Я снова бью офицера, и на этот раз он на секунду останавливается, оглядываясь на меня. Его глаза арктически-голубые и покрыты красными капиллярами. Он отталкивает меня, не говоря ни слова. Как раз в тот момент, когда я врезаюсь в стену, в допросную с шумом врываются шериф Стивенс и его заместитель Хадсон. Они отрывают мужчину от Адама, который почти выведен из строя.

– Помощник шерифа Саммерс, прекратите это немедленно! – командует Стивенс, загоняя его в угол. Хадсон тоже удерживает коллегу.

Врывается еще пара полицейских, чтобы сдержать этого разъяренного человека. На лбу и шее у него выступают вены, пронзительные яростные глаза налиты кровью, со лба капает пот. Он дышит с такой интенсивностью, что кажется, может упасть в обморок. Я никогда не видела столько гнева. Он издает раздраженное рычание. Его губы сжимаются в глубокий вдох. Ноздри раздуваются так широко, что могут порваться. Его лицо искажается, и он издает вой. Этот человек ломается прямо у нас на глазах. Слезы льются из его глаз. Сопли капают у него из носа. Его тело теряет напряжение и превращается практически в лужу. Шериф, помощник шерифа и офицеры перестают его сдерживать. Хадсон помогает ему подняться.

– Скотт, приятель, всё будет хорошо. Я сделал бы то же самое. На самом деле я пытался сделать то же самое. – Он похлопывает своего друга по плечу.

Я прислоняюсь к стене. О боже мой… Это муж Келли. Он полицейский. Адам корчится от боли на полу, едва живой. Хадсон и офицеры выталкивают Скотта из комнаты. Шериф Стивенс смотрит на Адама и качает головой. Он кричит, чтобы кто-нибудь вызвал «Скорую помощь». Затем его взгляд перескакивает на меня, и это первый раз, когда он замечает, что я здесь и что мне больно. Стивенс подбегает ко мне, обнимает меня одной рукой и осматривает порез у меня на лбу.

– Сара, мне жаль. Вы в порядке? – Он явно смущен тем, что произошло в его полицейском участке. В голосе чувствуется какая-то нежность. Его волнует, что мне больно. Шериф прикасается к ране, и я морщусь от боли. – Извините, – снова говорит он.

– Всё в порядке. Я в порядке.

– Давайте приведем вас в порядок и осмотрим.

Он пытается выпроводить меня. Я отталкиваюсь от него и опускаюсь на колени рядом с Адамом. Другой офицер пытается вытереть кровь бумажными полотенцами. Я убираю пропитанные кровью волосы со лба мужа.

– Ты как?

– В норме, – говорит он.

Я беру бумажные полотенца и пытаюсь стереть немного крови с его глаз, чтобы он мог видеть меня, чтобы мог видеть, что я здесь ради него. Провожу рукой по его щеке, заверяя, что я позабочусь об этом, что я буду рядом с ним.

Затем поворачиваюсь к шерифу Стивенсу. Тот закрывает рот.

– Это неприемлемо!

– Я знаю. Знаю. Я позабочусь об этом. Офицер Саммерс находится в административном отпуске. Он не должен был быть здесь.

– Тогда почему он был здесь?

Шериф Стивенс не отвечает. У него нет ответа. Он просто качает головой. Входят два санитара с сумкой и каталкой и быстро начинают помогать Адаму. Меня прогоняют, когда они опускаются на колени по обе стороны от него, задавая вопросы, чтобы проверить, в порядке он или нет. Я делаю пару шагов назад, и шериф кладет руку мне на плечо.

– Они позаботятся о нем. Давайте приведем вас в порядок.

Это скорее предложение, чем приказ. Я киваю и следую за ним, пока санитары укладывают Адама на каталку.

* * *

Я сижу в кабинете шерифа. Он возвращается с небольшой аптечкой, прислоняется к столу передо мной и вытирает засохшую кровь с рассечения на моем лице. Стивенс уже не раз говорил, как ему жаль, и я считаю, что он не врет. Но не уверена, сожалеет ли он о том, что сделал Скотт, о ситуации, в которой я нахожусь, или обо всем этом сразу.

– Я не думаю, что понадобятся швы, но это довольно серьезное повреждение, – говорит шериф, прерывая тишину, которая наполняет комнату.

Я ничего не говорю. Стивенс продолжает осматривать мою рану, но я думаю, что он просто использует это время, чтобы исследовать меня. Его глаза продолжают встречаться с моими, но я каждый раз отвожу взгляд. Я не совсем понимаю, что он пытается выяснить. Может быть, почему я с таким мужчиной, как Адам? Может быть, почему я остаюсь рядом с ним после всего, что случилось? Он наносит немного «Неоспорина»^[18], а затем забинтовывает рану. Закрывает аптечку, а затем долго смотрит на меня. Я могу сказать, что он хочет спросить меня о чем-то. Мне нужно знать, что он думает, что пытается выяснить. Я не могу понять его, и это пугает. Я могу прочитать каждого. Но он… Я не могу.

– Могу я спросить кое о чем?

– Да. – Я прижимаю бинты, чтобы убедиться, что они на месте.

Шериф подходит к своей стороне стола и садится. Делает паузу, и на секунду я думаю, что он не собирается спрашивать меня о том, что его интересует. Делаю небольшой вдох, пытаясь расслабиться. Ерзаю на стуле и закидываю одну ногу на другую. Стивенс постукивает пальцами по столу. Он размышляет. Наконец подается вперед в кресле и опирается на руки.

– Вы думаете, это сделал он?

– Что это за вопрос?

– Просто вопрос, – его глаза встречаются с моими.

– Это неуместно, – в моем голосе слышится презрение.

– Так и есть.

Именно тогда я понимаю, почему ему всё равно. Он потерял бдительность. Кажется, я понимаю, что он пытается сказать. Понимаю именно потому, что он не говорит. Он не уверен, сделал это Адам или нет. Конечно, все улики указывают на Адама, но ему интересно: неужели всё действительно настолько просто? Неужели Адам настолько глуп, чтобы убить женщину в собственной постели и оставить ее, позволив уборщице найти тело? Вещи никогда не бывают такими, какими кажутся. Я не думаю, что шериф Стивенс хочет просто повесить убийство Келли на Адама. Я думаю, он хочет помочь мне выяснить, кто на самом деле это сделал. Это совершенно нестандартно, но, в конце концов, я сосредоточена на защите Адама, а шериф Стивенс сосредоточен на том, чтобы найти человека, который это сделал. Он не заботится о быстром закрытии дела; он заботится о том, чтобы закрыть его правильно.