Kitabı oku: «Восстание Персеполиса», sayfa 5
Глава 7
Бобби
В гравитации ускорения при равномерном разгоне есть свои удобства. Обычно при космических перелетах приходится унизительно присасываться днищем к вакуумному туалету. В невесомости, когда отходы ничто не удерживает, либо так, либо дели свое жизненное пространство с шариками мочи. Так что возможность просто посидеть на горшке в командном гальюне, спокойно делая свои дела, дорогого стоит. Собственно, и то, что это воспринималось как роскошь, – тоже довольно унизительно, если вдуматься.
Бобби как раз потянулась себе за спину, к раздатчику салфеток на переборке, когда без предупреждения исчезла сила тяжести. Инерция разворота толкнула ее вверх от сиденья, а штаны остались болтаться на уровне коленей. Слава богу, «Роси» мгновенно подключил вакуумную систему, избавив ее от борьбы с летучим дерьмом.
Еще кувыркаясь в воздухе, дотягиваясь до резинки штанов, она рявкнула:
– «Роси», свяжи меня с рубкой!
– Йо! – почти сразу отозвался Алекс. – Ты где…
– Ты хоть бы лампочкой подмигнул, а? Сижу в гальюне, сливаю себе, а тут… попробовал бы натянуть штаны в невесомости!
– Это не я, – оправдался Алекс. – Похоже, что… э, погоди.
Система связи моргнула. По другому каналу прозвучал голос Наоми:
– Алекс? Все в порядке?
– Я вас хотел спросить, – ответил тот. – План изменился? Наоми? М-м, Бобби, по-моему, у нас ЧП.
Ей хватило его интонации. Упершись одной ступней в переборку, Бобби другой зацепилась за скобу и поддернула штаны.
– Подтверждаю, – отозвалась она бесстрастным, невыразительным голосом – в дело вступила старая десантница. – Сейчас буду.
Холдена с Амосом она нашла у дверей импровизированной тюремной камеры. Они осматривали вырванный из стены экран. Пленника на месте не было.
– Давно он смылся? – осведомилась Бобби, придержавшись рукой за дверную раму.
– «Роси» начал выдавать ошибку от этой двери чуть не час назад. – Амос поморщился. – Моя вина, кэп. Надо было обратить внимание, но я занимался…
– Забыли, – приказал Холден. – Главное – не дать ему натворить еще дел.
– Он в машинном, а то бы не сумел вырубить движок и раскрутить корабль, – подсказала Бобби.
– Там и есть, – согласился Холден. – Наоми, как может, мешает ему устроить разгром, но ей приходится работать по удаленке, а этот тип, как видно, недурно разбирается в технике.
– А варианты? – спросила Бобби.
С тактической точки зрения ситуация была не из лучших. Если пленник заперся в машинном, да еще сумел загерметизировать расположенные над ним мастерские, им придется взламывать две двери. Даже если Наоми перехватит контроль над системой управления, физическая близость к реактору даст Хьюстону возможности, какими она не располагает. И Бобби не хотелось даже думать, что это за возможности. Холден барабанил пальцами по колену и от этого движения понемногу разворачивался в воздухе.
– Если сочтет, что выхода у него нет, может просто назло подорвать реактор, – заговорил он, высказывая вслух то, о чем подумалось Бобби. – Значит, к стандартному штурму прибегнем в последнюю очередь. Амос, это дело на твою ответственность. Бери в помощь Клариссу, пусть перепаяет дверные сенсоры мастерских так, чтобы ты сумел их отрубить незаметно для Хьюстона. Потом закрепи на двери машинного заряд шахтной взрывчатки и жди от меня сигнала.
– Понял, – ответил Амос и толкнулся по коридору. – Персик? Встречаемся у люка мастерской…
– Если я не нужна для штурма, то… – начала Бобби, но Холден остановил ее, мотнув головой.
– Ты давай к кормовому сервисному люку. Сможешь зайти с тыла. Что избавит нас от весьма рискованной попытки взлома.
– Есть… – протянула Бобби. – Только при работе двигателя там доступ перекрыт.
– Наоми позаботится, чтобы движок не заработал.
– А если не сумеет?
– Ты сваришься, – кивнул Холден. – Мы тут играем наперегонки со временем. Неизвестно, когда Хьюстон решит, что смерть в огне взрыва романтичнее тюремной камеры.
– Бетси в тот люк не впишется – тесновато.
– Верно, – согласился Холден. – Но я не сомневаюсь, что ты и в одиночку надерешь ему задницу.
– И я не сомневаюсь.
– Тогда снаряжайся, десантник. На выход.
* * *
Бобби не была мастером по корабельной механике, но повернуть ключ или заварить ровный шов умела. За последние пару десятилетий, с тех пор как «Росинант» стал ее домом, она немало времени провела за бортом. Иногда с Амосом, невесть почему прозвавшим ее Бабцом и зачастую полагавшим, будто Бобби разбирается даже в том, о чем она понятия не имела. Иногда с Клариссой, которой случалось нечаянно назвать ее Робертой: та объясняла каждое свое действие подробно, словно для полного профана.
Незаметно все они стали ей родными. На Марсе еще жили ее кровные родственники, братья и племянники, но Бобби редко о них заговаривала. Чаще всего – на запись, выпущенную в пространство на кончике лазерного луча. Вместо них у нее был Амос – ворчливый старший брат, со смешком позволявший ей запороть ремонтные работы, чтобы потом переделать и больше об этом не вспоминать. И Кларисса, надоедливая младшая сестренка-всезнайка, прятавшаяся за правилами и расписаниями, как в раковину, укрывающую хрупкую сердцевину.
И еще Холден с Наоми, невольно ставшие родителями корабля. И Алекс, лучший друг, какого у нее никогда не бывало, и человек, с которым, как она недавно сообразила, она не прочь состариться вместе, хотя ни разу не видела его голым. Странно любить таких людей, выбрать их родней и своим племенем, но она полюбила и не собиралась от них отступаться.
А теперь Пэйн Хьюстон им угрожал.
– Капец тебе, парень, – бормотала себе под нос Бобби, подплывая к аварийной панели доступа в реакторный отсек. – Полный капец.
– Повтори? – тихо попросил в ухе Алекс.
Бобби спохватилась, что, выбираясь через командный люк к кормовой части, только приглушила звук, а канал оставила открытым.
– Ничего, – ответила она, снова увеличив громкость. – Я на месте.
– Подключаю снова к главному, – предупредил Алекс, и в уши ей вдруг ворвались полдюжины голосов.
– По очереди, – приказал Холден.
– Мы нормально вышли к двери мастерских, и Персик считает, что тревоги не подняли. Заряд готов. Только скажи. – В голосе Амоса слышалось спокойствие и даже тень юмора. Так он мог бы говорить про счет в футбольном матче.
– Я поставила «Роси» в режим диагностики, чтобы запрашивал подтверждения на каждую команду из машинного, – прозвучал голос Наоми. – Но это ненадолго.
Он очень скоро начнет там все ломать по старинке.
– Говорит Драпер. Я у аварийного люка.
– Сколько нужно времени после того, как откроешь?
Бобби мысленно прогнала процедуру. Старая привычка, вбитая в голову годами муштры в самой крутой армии человечества. Планируй в деталях, прежде чем взяться за дело, потому что, когда полетят пули, времени на размышления не будет. Останется только двигаться и реагировать.
– Пятнадцать секунд, чтобы закрыть за собой. Несколько секунд, чтобы протиснуться мимо обшивки реактора – там тесно. Но на выравнивание давления нужно добрых тридцать секунд, так что выйдет то на то. Когда давление уравняется, мне и пяти хватит, чтобы пройти во внутренний люк.
– Наоми? Сумеешь в ближайшую минуту не подпускать гостя к управлению, чтобы он не сварил нашу единственную хорошую марсианку?
– Эй, кэп, обижаешь, – со смешком вставил Алекс.
Шутки в такой момент и ободряли, и ужасали Бобби.
– Бобби, – ласково, но твердо вмешалась Наоми. – Он не доберется до реактора, пока я жива.
– Приняла к сведению. Драпер выходит на старт.
Холден только и сказал:
– О’кей.
Люк завибрировал под перчаткой ее вакуумного скафандра – Наоми запустила цикл открытия. Когда щелкнули клапаны герметизации, наружу вырвалось облачко пара. Бобби подтянулась, втиснулась в изгиб между внутренним корпусом корабля и наружной защитой реактора. Люк за спиной стал закрываться.
– Губернатор Хьюстон, – заговорил по рации Холден. – Я передаю по главному каналу, так что уверен, вы меня слышите. Вы ничего не потеряете, вступив в диалог.
Бобби, обогнув изгиб реактора, подтянулась к внутреннему люку. Панель замка светилась красным, предупреждая: «Атмосфера отс.». Таймер ее шлема показывал, что истекло всего десять секунд, значит, наружный люк еще полностью не закрылся. Значит, еще целых сорок, прежде чем можно будет открыть внутренний и на пинках прогнать Хьюстона от кормы до носа. Она освободила тяжелый пистолет в сбруе на груди и перепроверила счетчик боеприпасов. Десять реактивных бризантных осколочных. Если Хьюстон вынудит ее стрелять, красные пятна будут отскребать месяц.
Бобби чуть не всю жизнь служила на кораблях. Уборка палубы ее не пугала.
– Ну же, – уговаривал Холден. – На данный момент мы практически ничего не позволим вам сделать. Рано или поздно вам захочется перекусить.
К удивлению Бобби, Хьюстон отозвался:
– Не-а. Я тут нашел холодильник с пивом – ваш механик припас. И в нем целый мешок кунжутных палочек.
С перцем. Островато, на мой вкус, но недурно.
– Не пил бы ты моего пива на хрен, – все так же невозмутимо посоветовал Амос.
– Так или иначе, – перебил Холден, – мы в тупике. Вам не захватить корабль, а я не прочь вернуть его себе.
Как насчет компромисса?
Бобби услышала первое шипение атмосферы за оболочкой скафандра. Закачка воздуха почти окончена. Взяв пистолет в правую руку, она левой ухватилась за ручку. Как только высветится зеленый, она окажется в одной комнате с этим засранцем.
Засранец между тем говорил:
– Не знаю, не знаю. Действительно, с отказом управления мне не справиться. Умно сделано, кстати говоря. Но, думается, снова запустить реактор я отсюда сумею, а потом, если найду нужные проводки, сумею и сорвать защиту. А вам как кажется?
– Ну… – начал Холден, но тут на внутреннем люке вспыхнул зеленый огонек, и Бобби рванула его на себя.
Главная панель реактора должна была располагаться слева по ходу. Хьюстон, скорее всего, держал связь с нее, так что Бобби определила ее первой целью. Если как следует толкнуться, она ракетой вылетит из узкого люка и, быстро перевернувшись, ударит в противоположную переборку подошвами. Оттуда у нее будет открытый обзор всей машинной палубы. Хьюстону негде укрыться.
Бобби вцепилась в кромку люка и во всю силу направила себя в помещение. Надо только…
Что-то стукнуло ее по шлему сбоку и закрутило в плоскости движения. Попытка выбросить руки, спасаясь от удара лицом по переборке, удалась только наполовину. Левое плечо хрустнуло, что-то в нем порвалось и залило кожу теплым и влажным. Отлетев от переборки, она увидела Хьюстона стоящим над входным люком. Он закрепился магнитными ботинками за переборку, а в руках держал тяжелый огнетушитель, промятый снизу.
Пистолет каким-то чудом остался у нее в руке. Чувствуя, как темнеет по краям поле зрения, Бобби силилась прицелиться. Хьюстон одним резким толчком оторвался от стены и, взмахнув, как бейсбольной битой, обрушил огнетушитель ей на руку. Два пальца хрустнули, пистолет и огнетушитель разлетелись в разные стороны.
Палуба, закрутившись, устремилась ей навстречу. Бобби еще успела увидеть кувырком взлетающего к потолку Хьюстона. Умудрилась включить магнит перчатки и удержаться, пока не закрепилась на обшивке палубы подошвами. Случись рукопашная, ей понадобится рычаг, а значит, надежный упор для ног. Включив магнитные присоски почти на полную мощность, она увидела, как Хьюстон закрепляется на потолке.
Бобби широко раскинула руки, хотя от порванного плеча вряд ли стоило ждать много проку. И правая рука со сломанными пальцами едва ли позволит как следует ударить.
– Твое счастье, что мне нужен этот скафандр, – заговорил Хьюстон, сглотнув, чтобы восстановить дыхание. – Если б не опасался помять шлем, я вышиб бы тебе мозги.
– А тебе, – огрызнулась Бобби, – повезло, что на мне этот скафандр. Есть у меня и другой.
– Ну? Поговорим или потанцуем?
– Играют мою… – начала Бобби, и тут Хьюстон бросился с потолка прямо на нее. Бобби этого ожидала. Старый трюк – заговаривать человеку зубы, пока готовишь атаку. Он еще не оторвался от верхней переборки, а она уже сдвигалась влево, разворачиваясь в бедрах. Когда Хьюстон проплывал мимо, она всадила ему в челюсть правый локоть.
Зубы у него щелкнули с таким хрустом, что стало ясно – треснул не один, а все тело пошло колесом и глухо ударилось в стену. Бобби отстегнула магниты и толкнулась к нему, обхватила правым локтем за шею в удушающем захвате. В этом уже не было нужды. Глаза у пленника закатились, из разбитого рта с дыханием выдувались кровавые пузыри. С одного удара. Как в старые времена.
– Гостя уложила в кроватку, – по рации сообщила Бобби, после чего подтащила Хьюстона к стенной панели и отключила замок люка. – Амос, ты бы снял с двери свою бомбу, пока я не открыла, а?
Бобби сидела на камбузе – левая рука подвязана, правая – в лубке, свитом для нее кораблем из углеродного волокна. Холден расположился напротив с дымящейся чашкой кофе. Чашку удерживали на столе нежные три десятые g.
– Ну, вот, – заговорил Холден и прервался, чтобы подуть на кофе. – Парень оказался малость способнее, чем я ожидал. Спасибо, что спасла мой корабль.
– Я его как бы и своим считаю, – улыбнулась Бобби.
Холден есть Холден. Всю тяжесть плохого берет на себя, а за все хорошее преувеличенно благодарен другим. Без этого он был бы не он. Он видел в каждом беззаветный героизм – потому что хотел видеть. Ему это свойство доставило в жизни немало проблем – слишком часто люди оказывались не такими, какими ему бы хотелось, – но сейчас вышло хорошо. Корабль спасен. Никто не погиб. Даже Хьюстон, хотя, если не приглядывать за Амосом, еще неизвестно, чем кончится.
– Забавно, что ты об этом заговорила, – заметил Холден. Он так долго занимался своим кофе, что Бобби успела запамятовать, что сказала. – А ты бы не хотела его у меня купить?
– Я… – начала Бобби. И вскинулась: – Погоди, что ты сказал?
– Мы с Наоми подумываем дернуть кольцо. Сколько лет уже занимаемся этой фигней. Пора поискать спокойное местечко. Посмотреть, как нам это понравится.
Такого удара ей не сумел бы нанести Хьюстон. Боль, зародившись под ребрами, пошла вверх. Бобби еще не поняла, что это означает.
– И вся команда?.. – начала она, не зная, чем закончит.
– Нет. Как сказала недавно Наоми, Алекс предпочтет умереть в пилотском кресле. Тому, кто купит корабль, придется с этим смириться. И не скажу, что думает делать Амос, понимаешь ли, после…
После. Он имел в виду: «после смерти Клариссы».
– Я деньги большей частью откладывала, но вряд ли смогу позволить себе военный корабль, – постаралась перевести дело в шутку Бобби.
– С финансами разберемся. Разделим на шесть долей, потом для каждого установим план выплаты. До сих пор мы зарабатывали столько, что управимся проще простого. А новой команде уж будешь платить сама. «Роси» – твой корабль.
– Почему мой, а не Алекса?
– Потому что ни от кого на этом корабле я не принял бы приказа охотнее, а я хуже всех на свете умею подчиняться приказам. Из тебя выйдет фантастический капитан, и репутацию корабля ты сохранишь. Странное дело, но она меня заботит.
Бобби проглотила что-то застрявшее в горле и выпрямила спину. Едва удержалась, чтобы не встать по стойке смирно. Военные традиции умирают с трудом, а капитан, сдающий командование над своим судном, – это почти святое.
– Сберегу, уж поверь, – кивнула она. – Скорее позволю превратить нас в газовое облако, чем замараю честь и доброе имя этого корабля.
– Верю. Так что – да?
– Только хотелось бы мне знать… – начала Бобби.
Холден кивнул и отхлебнул кофе, ожидая продолжения.
– Хотелось бы знать, каким станет мир без скачущего ему на выручку Джеймса Холдена.
– Сдается мне, все сочтут, что дела идут гладко как никогда, – ухмыльнулся Холден.
– Хотелось бы знать, – повторила Бобби.
Глава 8
Син
Когда загудел оставленный на столе комм, Сину снилось, что он скитается по коридорам огромного корабля.
– Да, – каркнул он, еще не открыв глаз. Вздремнуть у себя в каюте – не преступление. Он не уклонялся от обязанностей. А пробный рейс «Предштормового» не первую неделю требовал работы по шестнадцать, а то и восемнадцать часов в сутки. Офицер и командир не может сохранять эффективность, если не сумеет урвать часок сна.
И все же в глубине души он предпочел бы, чтобы команда не догадывалась. Как будто признание, что его организм, как у всех, требует отдыха, равнялось признанию в слабости.
– Сэр, мы подходим к точке рандеву с «Сердцем бури», – сообщила офицер-навигатор, лейтенант Трина Пелау. – Вы просили…
– Да-да, совершенно верно. Иду, – отозвался Сантьяго, выкатываясь из койки и взмахом руки зажигая свет.
Каюта служила ему и кабинетом, и красная папка с приказами адмиралтейства лежала на рабочем столе. Син раз пятнадцать просмотрел их, пока его не сморил сон. Оставив приказы на виду, он нарушил правила оперативной секретности, за что младший офицер на его месте схлопотал бы выговор. Возвращая папку в сейф, Син велел кораблю сделать отметку об этом упущении в его личном журнале. По крайней мере, останется в записи, а уж начальство пусть потом решает, требуется ли дальнейшее расследование. Син надеялся, что не потребуется.
Еще минутку он потратил, чтоб умыть лицо в личном туалете. Холодная, жгучая вода была одним из преимуществ его положения. Мундир он надел свежий. Капитан задает тон для подчиненных. Он как минимум требовал от своих офицеров являться на службу в чистой, отглаженной форме, а значит, и сам обязан соблюдать это правило. Приведя себя в порядок, он открыл дверь, отделявшую его личное пространство от мостика.
– Капитан на мостике! – отчеканил вахтенный.
Офицеры, свободные от активной работы на постах, встали и отдали честь. Даже отполированные до блеска панели, казалось, излучали почтение, если не к нему как к человеку, то к его власти. Синева стен подражала цвету флага, эмблема корабля – три сплетенных треугольника – была вделана прямо в обивку. Она пробудила в капитане глубокую, почти атавистичную гордость. Его корабль. Его команда. Его долг.
– Полковник Танака здесь? – спросил Син.
– Полковник на совещании со своим штабом, сэр.
В нем шевельнулась легкая обида, не столько на шефа безопасности, сколько на самого себя. Он же собирался поговорить с ней наедине до встречи с адмиралом Трехо. Неофициально он слышал, что Танака и Трехо знакомы друг с другом, и хотел узнать ее мнение об этом человеке.
Но теперь уже поздно.
– Управление сдал, – доложил его помощник Дэвенпорт.
– Управление принял, – отозвался капитан Син, садясь в свое кресло.
– «Буря» отключила тягу и ожидает нас, – сказал начальник службы управления полетом, выводя на главный экран карту-схему. – При текущем торможении стыковка через двадцать три минуты.
– Понял, – кивнул Син. – Связь, прошу передать адмиралу Трехо мое почтение и запросить разрешения на стыковку с «Сердцем бури».
– Есть, сэр.
– Вот бы рассмотреть его как следует, – заметил Дэвенпорт.
– Ну, давайте посмотрим, – согласился Син.
На самом деле ему тоже было любопытно. Конечно, все они получили сводку по конфигурации крейсеров класса «Магнетар», первым из которых стал «Сердце бури». Старые, класса «Протей», шли на списание, а новое поколение только вводили в строй. Син видел десятки ракетных чертежей и фото кораблей на стапелях и наслушался о новых технологиях, задействованных в их конструкции. Но случай собственными глазами посмотреть на самый мощный боевой корабль Лаконии в своей стихии выпал ему впервые.
– Сенсоры, дайте-ка приближение.
– Есть, сэр, – откликнулся офицер службы наблюдения, и главный экран переключился со схемы на телескопическое изображение приближавшегося корабля.
Кто-то тихонько ахнул. Даже Дэвенпорт с его чуть не десятилетним опытом флотской службы бессознательно отступил на полшага.
– Господи боже, и большущий же! – вырвалось у него.
«Сердце бури» был одним из трех кораблей класса «Магнетар», уже сошедших с орбитальных стапелей. «Глаз тайфуна» приписали к внутреннему флоту для обороны Лаконии. «Голос вихря» еще рос среди шипов и выростов чужеродных конструкций. И, хотя флот составляли уже более сотни кораблей, «Магнетары» далеко превосходили остальных величиной и мощью. «Предштормовой» Сина был последним из быстроходных истребителей класса «Пульсар», а «Буря» могла бы принять в трюм дюжину таких истребителей.
Корабли класса «Пульсар» делали высокими и стройными. На взгляд Сина, они даже напоминали старые земные корабли. А «Сердце бури» был основательным, тяжеловесным. Формой он походил на одинокий позвонок гиганта ростом с целую планету. И бледным был, как кость, даже там, где изгибы корпуса отбрасывали тени.
В нем, как во всех кораблях, строившихся на лаконских орбитальных верфях, ощущалось нечто не вполне человеческое. Имелись и антенны датчиков, и орудия точечной обороны, и рельсовые пушки, и шахты торпед, но под самозарастающей обшивкой скрывалась поверхность, больше всего похожая на кожу. Выращенную, хотя и не живую. И в геометрии просматривалось что-то от фрактала. Словно кристалл, разворачивающий молекулярное строение своей решетки в формах высшего порядка.
Син не занимался протомолекулой и выросшими из нее технологиями, но ему становилось не по себе от мысли, что создания людей в какой-то мере сконструированы вымершими тысячи лет назад видами. Сотрудничество с мертвецами вызывало к жизни вопросы без ответов. Почему сборочное устройство делает такой, а не иной выбор? Почему двигатель размещается там, а не здесь, почему внутренняя система симметрична, а наружная форма корабля – не совсем? Так эффективнее? Или эстетичнее, на взгляд вымерших мастеров? Точных ответов нет и никогда не будет.
– «Буря» ответила, – доложили со связи.
– Передаю управление стыковочному доку, – добавил рулевой, и экран переключился с общего вида на схему последнего участка маршрута к «Сердцу бури».
– Прекрасно, – улыбнулся Син.
Адмиралтейство доверило ему один из шедевров лаконского кораблестроения, наполнило корабль серьезными, целеустремленными офицерами и рядовыми. Для первого назначения лучшего не приходилось и желать.
То, что его корабль оказался на острие имперского копья, можно считать глазурью на торте.
– Адмирал Трехо с наилучшими пожеланиями, – заговорил офицер связи, – приглашает вас отобедать с ним в его столовой.
Син обернулся к своему старпому:
– Останетесь на «Предштормовом», команду не распускать. Мы понятия не имеем, какой прием ждет по ту сторону врат. Может, потребуется с ходу вступить в бой.
– Есть, капитан.
– Швартуйтесь. Я в носовой шлюз. Мистер Дэвенпорт, сдаю вам управление.
* * *
Оперативный офицер «Бури», второй помощник капитана Трехо ждала его по ту сторону шлюза. Строго говоря, они были в одном чине, но по традиции Син, как капитан корабля, считался старше. Отдав честь, она приветствовала его на борту.
– Адмирал встретил бы вас сам, – объясняла она, провожая гостя от шлюза по короткому коридору к лифту. Стены на «Буре» голубовато мерцали, словно покрытые заиндевелым стеклом. Совсем не похоже на переборки «Предштормового». – Однако вблизи врат он не хотел бы покидать мостик.
– Вы ведь Фишер? В академии учились курсом младше меня?
– Да, – она кивнула. – На инженерном. Все говорили, что логистика – кратчайший путь к капитанскому мостику, но мне просто нравится работать с экзотической техникой.
Она отстучала на стенной панели вызов лифта. Пока его ждали, переборка сменила цвет с голубого на желтый.
– Держитесь. – Фишер указала на подручную скобу. – Сейчас включат двигатель.
Почти сразу обоих повело к палубе, Син ощутил нарастание веса до половины g.
– Не спеша, – прокомментировал Син, когда лифт, мягко бибикнув, открыл дверь.
– Адмирал – человек осторожный.
– Это говорит в его пользу, – заметил он, уже поднимаясь.
Адмирал Трехо оказался невысок и коренаст, с яркими зелеными глазами и редеющими черными волосами. Он родился в долине Маринера на Марсе, но акцент в его речи почти не ощущался. Ни у кого другого в лаконской армии не было столько наград – его карьера уходила еще во времена, когда марсианский флот охотился за пиратами, а врат не существовало. Его тактику изучали в академии, и, по мнению Сина, к его карьере вполне подходило определение «гениальный полководец».
Он ожидал, что частная столовая адмирала и командующего флотом будет больше и роскошнее капитанской на «Предштормовом». На деле же им просто опустили складной столик в чуть более просторной каюте-кабинете адмирала. Эстетика отличалась лишь постольку, поскольку различались сами корабли.
– Сынок! – Трехо позволил ему ответить на салют и тут же, схватив за руку, с силой встряхнул. – Наконец все на своем месте. Волнующий момент. Ты посидишь или предпочитаешь экскурсию по кораблю?
– Адмирал, – ответил Син, – если возможна экскурсия, для меня было бы честью осмотреть корабль.
– Есть на что взглянуть, а? Ты, пожалуйста, зови меня Антоном. Наедине можно без формальностей, а нам в ближайшие месяцы предстоит работа рука об руку. Хочу, чтобы ты чувствовал: ты можешь говорить, что думаешь. По мне, с офицера, который скрывает свои мнения и идеи, никакого проку.
Вот так и верховный консул, предлагая обходиться военным рангом, позволял наедине некоторую фамильярность, создавая ощущение доступности и согласия. Второй раз столкнувшись с этой манерой, Син понял, что того же ждут и от него.
– Благодарю вас, сэр. Антон. Это ценно для меня.
– Тогда идем. За один раз всего не обойти, но главное увидишь. – Адмирал Трехо первым вышел в короткий коридор к лифту – шире, чем на «Предштормовом», с округлыми углами, напомнившими Сину рот глубоководной рыбы. – Я перед свиданием освежил в памяти твою карьеру.
– Боюсь, что у меня, как и у большинства учившихся на Лаконии офицеров, очень небольшой оперативный опыт.
Адмирал отмахнулся. Они вошли в лифт. Покрытие на стенах чуть вздувалось стегаными подушечками, напоминая чешую.
– Первый на курсе по логистике. Это как раз то, что нам нужно. Я что? Я старый боевой офицер. От ваших таблиц у меня мурашки по коже.
Лифт, спускаясь, тихо шелестел, словно разом вращались миллионы крошечных подшипников или шуршали крылышки колибри. Волоски у Сина на загривке зашевелились. В «Буре» было что-то неестественное. Он словно очутился в брюхе огромного зверя и все ждал, не покажутся ли зубы.
– Да, сэр, – заговорил он. – Полученные мною приказы совершенно точно…
Адмирал опять отмахнулся.
– Забудь ты пока о приказах. На них еще будет время. А пока я хочу получше с тобой познакомиться. Ты семейный?
Второе сходство. Дуарте тоже касался его семейной жизни. Еще строчка из тайного учения лаконского командования. Син читал, что тон командования задается с самого верха. Но никогда так отчетливо не сталкивался с этим на практике. И задумался, не преднамеренно ли это? Возможно, Дуарте сознательно преподал такой урок адмиралу, а тот – ему? Было у него чувство, что так и есть.
– Да, сэр. Моя супруга работает в лаборатории нанотехнологий в городе Лакония. Специалист по генетике.
У нас один ребенок. Эльза.
– Эльза. Необычное имя. Очень милое.
– Это по моей матери. Нат… Наталия, моя супруга, настояла.
Лифт встал. Дверь открылась на широкую палубу. Вместо лестниц – плавные подъемы к верхним рабочим постам. Их расположение выглядело почти случайным, пока Син не отметил, что с капитанского поста по прямой просматриваются все места экипажа. Дизайн изящный и в то же время очень непривычный.
Старший помощник, заметив их, вытянулся по стойке смирно, сдавая командование, но Трехо махнул ему, чтоб сел на место. Адмирал присутствует, но не распоряжается.
– Связь с прошлым много значит, – заговорил Трехо, проходя с ним по наклонной палубе. – Преемственность. Мы чтим тех, кто жил до нас, и надеемся, что те, кого мы ввели в этот мир, отнесутся к нам так же.
– Да, сэр.
– Антон, пожалуйста.
– Антон, – послушно повторил Син, понимая, что звать адмирала по имени всегда будет для него неестественно и неловко. – Мы почти никогда не зовем ее Эльзой.
– А как же тогда? – заинтересовался адмирал.
– Чудовищем. Мы прозвали ее Чудовищем.
Адмирал хихикнул.
– По другой бабушке?
– Нет. – Син замялся, опасаясь, не сказал ли чего лишнего. Но адмирал смотрел на него, ожидая продолжения. – Мы вообще-то не были готовы к беременности Нат. Она заканчивала диссертацию, а я ходил в двух-трехмесячные патрули старпомом на «Клео».
– Никто никогда не бывает к этому готов, – заметил адмирал. – Но это понимаешь не раньше, чем все случилось.
– Да. Когда родилась Эльза, меня вернули на административный пост, а Нат пришлось перейти на более постоянную научную работу, и оба мы учились ходить по канату, пока месячная малышка весьма настойчиво предъявляла свои требования.
Трехо провел его по изогнутой палубе к боковой стене. Люк открылся перед ними диафрагмой и закрылся, пропустив. Свет исходил из углублений не шире большого пальца, расположенных по стенам в идеально правильном порядке, но мягко скругленных. Органика в подчинении у военной инженерии.
– Так вот, – на ходу продолжал рассказывать Син. – Мы страшно вымотались. И как-то утром, услышав плач Эльзы, Нат подкатилась ко мне и говорит: «Это чудовище меня убьет». Так и пошло. С тех пор она – Чудовище.
– Но вы же произносите это с улыбкой?
– Да, – кивнул Син, вспоминая личико дочери. – Да, с улыбкой. И вот поэтому я здесь.
– Хм… Поэтому вы здесь? Вы не похожи на мужчину, выбравшего побег от семьи.
– Мне больно было оставлять их позади. Пройдут по меньшей мере месяцы, пока они смогут перебраться ко мне на Медину. Если не годы. Но если я сумею оставить дочери такое человечество, каким задумал его верховный консул, дело того стоит. Галактическое общество мира, процветания и сотрудничества – лучшее наследство, какое я могу для нее подготовить.
– Какая вера, – заметил адмирал, и Син со стыдом подумал, что тот мог счесть его наивным. Но в тоне Трехо не слышалось насмешки. – Если это сбудется, то лишь благодаря искренней вере.
– Да, сэр, – сказал Син. И поправился: – Антон.
Адмирал вывел его в широкий коридор – таких широких Син никогда не видал на кораблях. «Буря» не была тесной, как другие, где конструкция требовала экономить каждый килограмм и беречь каждый сантиметр. Этот корабль самой формой стен возвещал о своей силе. Син ощутил некоторый трепет. И заподозрил, что так оно и задумано.
Двое сидевших за столом мичманов вели шутливый флирт, пока не заметили Трехо. Старший из мужчин поморщился, и оба, отсалютовав, поспешили по своим делам. Син только теперь сообразил, что с тех пор, как они вышли из адмиральской каюты, никто с ними не заговаривал. Экскурсия, хоть и непринужденная, не нарушала их уединения.
