Возвращение домой. Как исцелить и поддержать своего внутреннего ребенка

Жизнестойкость

Жизнестойкость – это способность восстанавливаться после стресса, вызванного воздействием окружающей среды. Дети от природы жизнестойки, и чем они моложе, тем выше уровень их жизнестойкости. Просто понаблюдайте за ребенком, который учится есть или ходить, и вы увидите, сколько выдержки он проявляет. Я наблюдал, как полуторагодовалая девочка пыталась забраться на диван. Всякий раз, когда ей практически удавалось сделать это, она падала назад. Она падала, плакала, а затем возвращалась к выполнению поставленной перед собой задачи. Пять попыток спустя она добилась своей цели. Она сидела какое-то время на диване, наслаждаясь своей победой. А когда моя большая собака вошла в комнату, она осторожно посмотрела на пса, а потом спрыгнула с дивана, чтобы изучить это странное существо. Когда она приблизилась к нему, он игриво толкнул ее носом. Это расстроило ее, и она дала ему сдачи! Перед ней стояло животное, в три раза больше ее, и она ударила его по носу! Как ни посмотри, но это мужественный поступок. Несомненно, все дети мужественны. Мы, взрослые, гиганты по сравнению с ними. И вместо того чтобы рассматривать их упрямство и настойчивость как порок или плохое поведение, мы должны расценивать это как проявление мужества. Дети жизнестойки и жизнерадостны. Они обладают открытым сердцем. Они отважные искатели приключений. Великий последователь адлерианской психологии Рудольф Дрейкурс считал, что плохое поведение у детей является отражением их разочарования. Упав духом, они верят, что им нужно манипулировать окружающими, чтобы удовлетворить свои потребности.

С жизнестойкостью тесно связана поведенческая гибкость, позволяющая ребенку вырабатывать различные варианты поведения в ответ на те модели социализации, с которыми он сталкивается. Поведенческая гибкость является отличительной чертой людей, в отличие от большинства видов животных, и рассматривается как верный признак психического здоровья.

Жизнестойкость и гибкость поведения в равной мере объясняют также нашу способность к нездоровым способам адаптации. Любое поведение, которое в прошлой главе я приписывал раненому внутреннему ребенку, является адаптивным поведением. Жизнестойкость и гибкость нашего внутреннего ребенка позволили ему пережить болезни, эмоциональные расстройства и ощущение покинутости. И это означает, что, к сожалению, нам пришлось использовать динамическую и устойчивую энергию для выживания, а не для роста и самореализации.

Поскольку жизнестойкость является одной из основных черт нашего подлинного «Я», мы сможем вернуть ее только тогда, когда исцелим и защитим нашего раненого внутреннего ребенка. Это займет какое-то время, поскольку раненый внутренний ребенок должен научиться доверять нам, как взрослым. Когда он почувствует себя комфортно и в безопасности, его природная любознательность и жизнестойкость начнут постепенно проявляться, а затем раскроются в полную силу.

Свободная игра

От природы дети наделены чувством свободы, и когда они ощущают себя в безопасности, они проявляют больше спонтанности. Эти качества – свобода и спонтанность – формируют структуру игры. Платон видел истинную свободу в детской игре в прыжки, бросающей вызов законам гравитации. Свободная игра – это способ, благодаря которому ребенок выходит за рамки повторений привычных действий. Становясь старше, мы нередко утрачиваем этот навык и начинаем воспринимать его как нечто легкомысленное: это нормально для ребенка, но не для взрослого человека. На самом деле многие взрослые считают игру праздностью, а праздность – пресловутой «матерью всех пороков».

К сожалению, в Соединенных Штатах мы превратили свободную и спонтанную игру в агрессивное стремление к победе. Подлинная игра – это занятие, приносящее чистое удовольствие и восторг. На более поздних стадиях развития ребенок может увлекаться той или иной игрой, поскольку удовольствие, приходящее вместе с ней, находит свое выражение в проявлении его уникальных навыков или спортивного мастерства.

Свободная игра – это часть человеческой сущности. Все животные умеют играть, однако игры детей имеют более широкий диапазон. Эшли Монтегю пишет: «Детская игра – прыжок воображения, превосходящий возможности любого другого живого существа».

Воображение играет важную роль в детской игре. Я помню, насколько творческим было мое воображение в детстве. Чаще всего наши игры были подготовкой к осмысленной жизни: мы играли «по-взрослому», представляя, каково это – быть похожими на маму и папу.

Свободная игра крайне важна для детей – она закладывает фундамент для дальнейшей жизни. Возможно, если бы каждому из нас была предоставлена безопасная и комфортная среда для игр в детстве, то во взрослой жизни нам не пришлось бы придумывать для себя игры, лишенные всякого воображения. Такие игры всего лишь подменяют собой неудовлетворенные потребности ребенка и сводятся к накоплению «игрушек для взрослых». Вероятно, вы замечали различные наклейки на бамперах автомобилей с надписью вроде: «У кого будет больше всех игрушек перед смертью, тот выиграл». Подобная трансформация детской игры мешает нашему восприятию жизни как свободного и спонтанного приключения.

Если мы будем рассматривать детство как время для свободных и творческих игр, мы сможем наконец понять, что быть человеком – значит уметь радоваться и вести себя непосредственно.

Величайшие человеческие достижения – это те самые «скачки воображения», за которыми стоят грандиозные изобретения, открытия и теории. Как однажды заметил Ницше, быть зрелым – значит вернуть себе ту серьезность, которой ты обладал в детской игре.

Уникальность

Несмотря на свою незрелость, ребенок обладает пониманием организмического «Я», или целостности личности. Иными словами, он чувствует себя внутренне связанным и единым. Чувство целостности и завершенности – это истинное значение совершенства, и в этом смысле каждый ребенок совершенен.

Целостность – это то, что делает каждого ребенка особенным, уникальным и чудесным. Нет никого другого такого же. Эта особенность делает каждого ребенка поистине драгоценным. Драгоценный означает «редкий и значимый». Золото и бриллианты считаются драгоценными, но каждый ребенок более важен и ценен, чем все золото мира. И каждый ребенок приходит в мир с этим пониманием. Еще Фрейд писал в свое время о «его величестве ребенке».

Природное чувство ценности и значимости ребенка крайне уязвимо и требует постоянного отражения и подтверждения со стороны заботливого опекуна. И если в своих родителях ребенок не видит точного отражения того, каким он является на самом деле, он теряет ощущение собственной важности и уникальности.

Кроме этого, дети от природы духовны. В моем понимании цельность и духовность являются синонимами. Дети – это наивные мистики, несущие в себе странную божественность. Но это наивная и живущая вопреки фактам и логики духовность, которая обретает черты зрелости и рефлексии лишь во взрослом возрасте.

Духовность включает в себя самую глубинную и подлинную часть нас – наше истинное «Я». Когда мы духовны, мы соприкасаемся со своей особостью и уникальностью. Это фундаментальная сторона нашего бытия или нашего самосознания. Духовность также включает в себя чувство принадлежности к чему-то большему, чем мы сами. Вера дана детям от природы – они знают, что в мире есть нечто большее.

Я верю, что наша внутренняя целостность является основой нашей богоподобности. Когда у человека есть это чувство собственной целостности, он живет в гармонии с собой и принимает себя таким, какой он есть. Детям это дано от рождения. Посмотрите на любого здорового ребенка, и вы увидите, как всем своим существом он говорит вам: «Я тот, кто я есть». Интересно, что, взывая к Моисею из горящего куста, Бог сказал, что имя его: «Я Тот, Кто Я Есть» (Исх. 3:14). «Я есть» – глубочайший смысл человеческой духовности, который включает в себя возможность быть ценным, уникальным и особенным.

В Новом Завете мы видим Иисуса, обращающегося к «единственному»: к единственной заблудшей овце, блудному сыну, человеку, который достоин получить полную оплату даже за один час работы. «Единственный» – это тот, кто есть, кого никогда не было раньше и никогда не будет снова.

Именно духовная рана больше, чем что-либо другое, превращает нас в созависимых взрослых детей, поглощенных чувством стыда. История падения каждого мужчины и каждой женщины заключается в утрате чудесным, значимым, особенным и драгоценным ребенком чувства «Я есть тот, кто я есть».

Любовь

Детям от природы присуща любовь и чувство привязанности. Но, чтобы ребенок научился любить, он должен сначала почувствовать себя любимым. Он учится любить, когда любят его. Как отмечает Монтегю: «Из всех исключительно человеческих потребностей потребность в любви является… самой основной… Именно непрерывная способность к проявлению любви пробуждает в нас человечность, делает нас людьми».

Ни один младенец не обладает способностью любить в зрелом, альтруистическом понимании этого слова. Скорее он любит в своей собственной манере, присущей его этапу развития.

Здоровый рост ребенка зависит от того, кто его любит и безоговорочно принимает. Когда эта потребность удовлетворяется, энергия любви ребенка высвобождается, чтобы он мог любить других.

Когда ребенка не любят таким, какой он есть, его понимание собственного «Я» постепенно распадается. Из-за зависимости ребенка от других людей в нем начинает зарождаться эгоцентризм, и его истинное «Я» так никогда и не раскрывается по-настоящему. То негативное влияние, которое раненый внутренний ребенок оказывает на нашу взрослую жизнь, является последствием этой эгоцентрической адаптации. Отсутствие безоговорочной любви является одним из самых страшных лишений, заставляющих ребенка глубоко страдать. Лишь слабые отголоски мира других людей способны пробиться сквозь броню лишенного любви и раненого внутреннего ребенка. Потребность в любви никогда не покидает его. Желание быть любимым никогда не утихает, и раненый внутренний ребенок пытается заполнить эту пустоту способами, о которых мы говорили выше.

Исцеляя и защищая своего внутреннего ребенка, вы дарите ему ощущение позитивного и безоговорочного принятия, в котором он так нуждается и которое помогает ему учиться признавать и любить других такими, какие они есть.

Душевная рана

Я верю, что все раны, которые только может получить чудо-ребенок, можно свести к потере его понимания «я есть». Каждый ребенок отчаянно нуждается в том, чтобы знать, что а) его родители здоровы и способны позаботиться о нем и б) что он значим для своих родителей.

Значимость означает, что в глазах своих родителей или опекунов ребенок видит отражение своей важности для них. Значимость также измеряется количеством времени, которое они проводят вместе с ним. Дети на интуитивном уровне понимают, что взрослые люди уделяют время тому, что они любят. Родители порождают в своих детях чувство стыда за то, что у них никогда нет времени на них.

Любой ребенок из неблагополучной семьи получает в той или иной мере эту душевную рану – подрыв значимости собственного «я есть». Мать-алкоголичка и созависимый отец не могут позволить себе быть рядом с детьми. Алкоголик в семье поглощен выпивкой, созависимый супруг поглощен алкоголиком. Они не могут присутствовать в жизни детей эмоционально. То же самое происходит, когда оба родителя испытывают какие-либо хронические трудности и жизненные ограничения, включая трудоголизм, фанатичную зависимость от религии, расстройство пищевого поведения, пристрастие к контролю и перфекционизму, психические или физические заболевания. Что бы это ни было, когда родители поглощены своими собственными эмоциональными проблемами, они не могут находиться рядом со своими детьми. Психиатр Карен Хорни писала:

Но многие неблагоприятные влияния могут помешать ребенку расти в соответствии с его индивидуальными потребностями и возможностями… Подведя им итог, мы оказываемся перед фактом, что окружающие ребенка люди слишком глубоко погружены в свои собственные неврозы, чтобы любить его или хотя бы думать о нем, как об отдельной, самобытной личности.

Отсутствие возможности быть любимым и добиться принятия собственной любви со стороны других – это самая большая травма, которую может пережить ребенок. Ни один родитель в дисфункциональной семье не может дать своему ребенку то, что ему действительно нужно, поскольку они сами нуждающиеся и зависимые. На самом деле большинство детей из дисфункциональных семей получили наиболее глубокую рану в момент, когда больше всего нуждались в любви и заботе со стороны родителей. Я вспоминаю Джошуа, отец которого был алкоголиком. Уже к семи годам Джошуа понимал, что он вряд ли может рассчитывать на присутствие отца в его жизни. Когда мальчику исполнилось одиннадцать, отец бросил его эмоционально и финансово. Мальчику нужен был отец. Чтобы научиться воспринимать и любить себя как мужчину, мальчику нужно чувствовать любовь со стороны отца. Ему необходима эта близость отношений. Но Джошуа всегда был лишен этой отцовской привязанности. Большую часть времени он чувствовал себя напуганным и глубоко неуверенным в себе ребенком, лишенным всякой защиты. Эту защиту должен был олицетворять его отец. Вдобавок ко всему его мать подсознательно ненавидела всех мужчин. Она несколько раз унижала Джошуа, сидя за обеденным столом и высмеивая размер его пениса. Очевидно, она воспринимала это как шутку и стыдила его за то, что он слишком болезненно на это реагировал. Для него это была больная тема. Как бы безумно это ни звучало, но размер пениса считается символом мужественности в нашей культуре. Этот мальчик отчаянно нуждался в подтверждении своей мужественности. Будучи преданным единственным значимым родителем, который у него был, он воспитывался матерью, которая сама не оправилась от пережитого инцеста и вымещала свое глубокое презрение и ярость по отношению к мужчинам на сыне.

Сексуальное, физическое, эмоциональное насилие

Сексуальное насилие

В момент совершения сексуального насилия взрослый использует ребенка ради получения сексуального удовольствия. Ребенок начинает думать, что проявление сексуальности – единственный возможный способ стать кем-то значимым для взрослого. В результате с возрастом у ребенка развивается убеждение, что он должен быть отличным сексуальным партнером или быть сексуально привлекательным, чтобы кто-то по-настоящему заботился о нем. Существует множество форм сексуального насилия. Нефизические формы могут быть наиболее изощренными и приводить к самым серьезным последствиям.

Чтобы разобраться, что представляет собой нефизическое, или эмоциональное сексуальное, насилие, мы должны понять, что семья – это социальная система, живущая по своим собственным законам. К наиболее важным законам семейной системы можно отнести следующие: 1) система в целом является отражением каждого ее члена в отдельности, иными словами, семью можно определить не по тому, кто входит в ее состав, а по тому, как входящие в нее люди взаимодействуют друг с другом; 2) система в целом работает по принципу поддержания равновесия, то есть если один участник начинает вносить дисбаланс, то другой выступает его противовесом. Например, пьяный и безответственный отец будет уравновешиваться непьющей, сверхответственной матерью; истеричную, скандальную жену будет компенсировать мягкий, вежливый и сдержанный муж; 3) вся система регулируется правилами. В здоровых семейных системах правила договорные и открытые, в нездоровых они носят жесткий и негибкий характер; 4) члены семейной системы играют свои роли, чтобы поддерживать баланс ее потребностей. Члены здоровых семейных систем могут делиться и обмениваться ролями друг с другом, в то время как в нездоровых семейных системах они действуют по четкому и неизменному сценарию.

Семейная система состоит из различных компонентов, главным из которых является брак. Когда доверительные, интимные отношения в браке разрушаются, в силу вступает принцип баланса и взаимодополняемости системы. Семья нуждается в здоровом браке, чтобы быть сбалансированной. Когда баланс по каким-то причинам нарушается или отсутствует, то динамическая энергия семейной системы будет подталкивать детей к тому, чтобы выступить необходимым противовесом. Если папа недоволен мамой, он может переключить свое внимание на дочь, чтобы удовлетворить свои эмоциональные потребности. Дочь может стать его «куколкой» или «маленькой принцессой». Мальчик может стать для мамы ее «любимым мужчиной», заняв место своего отца. Существует множество вариаций, не ограниченных полом ребенка или родителя. Вместо папы девочка может стать главной защитницей для мамы, мальчик может стать эмоциональной женой для своего отца. Во всех случаях устанавливается вертикальная связь, или связь через поколение. Дети начинают жить для того, чтобы заботиться о браке своих родителей, чтобы заполнить собой их пустоту и одиночество. Часто родитель проявляет сексуальную сдержанность, хотя у него присутствуют сексуальные потребности. Ребенок может чувствовать себя неловко от избыточных поцелуев или прикосновений родителя. Эмпирическое правило заключается в том, что, если ребенок начинает играть более важную роль для родителя, чем играет для него супруг, мы можем говорить о вероятном проявлении эмоционального сексуального насилия. И в этом случае речь идет о жестоком обращении, потому что родитель использует ребенка ради собственных нужд. Родители должны уделять своим детям время и внимание и направлять их, а не использовать для удовлетворения своих потребностей. Использование – это насилие.

Сексуальное насилие наносит душевную рану сильнее, чем любой другой его вид. Недавно мы пришли к новому пониманию сексуального насилия. Страшные истории о непосредственных физических действиях – это лишь верхушка айсберга. Сегодня мы многое знаем о том, какое влияние оказывает эксгибиционизм и вуайеризм в семье. Ключевым фактором жестокого обращения, по-видимому, является внутреннее состояние самих родителей: возбуждаются ли они, демонстрируя наготу своим детям или рассматривая тела своих детей.

Большинство случаев сексуального насилия в семьях происходит из-за нарушения граней дозволенного. У ребенка может попросту не оказаться места, где он мог бы чувствовать себя в уединении и безопасности. Возможно, его родители врываются в ванную, когда он пользуется туалетом. Или выспрашивают подробности и детали его сексуальной жизни. Маленьких детей могут заставлять наклоняться, якобы для того, чтобы поставить им ненужную клизму.

Сексуальное насилие также возникает из-за отсутствия нормальных сексуальных границ между родителями и детьми. Это находит свое отражение в постоянных неуместных замечаниях и комментариях. Моя клиентка Ширли часто испытывала чувство неловкости в присутствии своего отца. Он любил шлепать ее по ягодицам, говоря, какая у нее «сексуальная попка» и как бы ему хотелось оказаться в том возрасте, когда можно было бы «заполучить такую». Ширли расстраивали подобные комментарии. Во взрослом возрасте она искала для себя мужчин постарше, которых бы возбуждали ее ягодицы.

Мать Лолиты делилась с ней своей сексуальной жизнью, рассказывая, каким паршивым любовником был ее отец и какой у него маленький пенис. Сделав ее «сестрой женского сообщества», она серьезно нарушила границы своей дочери. Лолита была настолько вовлечена в сексуальную жизнь матери, что утратила собственную сексуальную идентичность. У нее было множество романов с женатыми мужчинами, но в итоге она всегда отказывала им в сексе и отвергала их. Она призналась, что, чтобы достичь оргазма, ей приходилось представлять себя собственной матерью!

Другая форма сексуального насилия связана с нежеланием давать своему ребенку какое-либо сексуальное воспитание. Родители Джун вообще не разговаривали с ней на темы секса и полового созревания. Поэтому, когда у нее начались месячные, она испугалась, что серьезно больна.

Сексуальное насилие также может исходить от старших братьев и сестер. Как правило, разница в возрасте в таких случаях составляет около двух лет. Дети схожего возраста часто занимаются исследованием собственной сексуальности, что является частью нормального развития. Однако, если один ребенок демонстрирует по отношению к ребенку того же возраста поведение, выходящее за рамки их уровня развития, это нередко считается симптомом того, что ребенок-агрессор сам столкнулся с сексуальным насилием и теперь переносит это на кого-то другого.

Возьмем для примера случай с Сэмми, который в шесть с половиной лет стал жертвой насилия со стороны своего лучшего друга одного с ним возраста. Оказалось, что его лучшего друга изнасиловал его же дядя, занявшийся с мальчиком анальным сексом. В результате друг отыграл вовне это жестокое обращение, обратив его против Сэмми.

Дети верят в своих родителей и будут всегда выстраивать в своей голове фантастические связи, поддерживающие эту веру. Я отрицал и обманывал себя до самого конца, убеждая себя в том, что мой отец-алкоголик действительно любит меня. Я выдумал историю, что я много для него значу, но он настолько болен, что у него попросту нет времени, чтобы сказать мне об этом. Никому не нравится, когда его используют.

Если во взрослом возрасте мы замечаем, что нами пользуются, мы приходим в ярость. Дети не могут знать, что их используют. Но внутренний ребенок несет в себе эту рану.

Когда мы подвергаемся сексуальному насилию, мы чувствуем, что нас не любят такими, какие мы есть, и тогда мы становимся антисексуальными или гиперсексуальными, чтобы ощутить собственную значимость.