Kitabı oku: «Наука Гарри Поттера. Завораживающие знания, лежащие в основе магии, гаджетов, зелий и многого другого», sayfa 3

Кто действительно был последним великим волшебником?

Кто же был последним великим волшебником? Может, профессор Альбус Дамблдор? Знаменитый своей победой над темным волшебником Гринде-Вальдом в 1945 году, открытием двенадцати способов применения крови дракона и трудами по алхимии в соавторстве с Николасом Фламелем. Или, если вы предпочитаете тьму и Пожирателей смерти, Том Марволо Реддл, позже известный как лорд Волан-де-Морт? Самый могущественный из темных волшебников, утверждавший, что раздвинул границы магии дальше, чем это когда-либо удавалось.

В реальности последним великим, а зачастую и темным волшебником был сэр Исаак Ньютон. Его труды отличались красотой, простотой и элегантностью. Широко распространено мнение, что его перу принадлежит величайшая из когда-либо созданных научных работ. Ньютон был британским натурфилософом XVII века, который первым сформулировал физические законы, управляющие космосом. Он создал новые разделы математики, постиг структуру света и разгадал законы гравитации и движения, которые властвуют над всей Вселенной. Положил начало ньютониантсву и новой эпохе, основанной на представлении о том, что все вещи в космосе доступны для рационального понимания.

В 1936 году колоссальный архив личных рукописей Ньютона был выставлен на аукцион Sotheby’s в Лондоне. Эти документы были скрыты от общественности более двух столетий. Сто лотов рукописей купил известный британский экономист Джон Мейнард Кейнс, который впоследствии обнаружил, что многие работы были написаны секретным шифром. И в течение шести лет Кейнс изо всех сил пытался их расшифровать. Он надеялся, что они раскроют сокровенные мысли основателя современной науки. Но на самом деле код раскрыл другую, гораздо более темную сторону работы ученого. Ибо в рукописях Кейнс обнаружил Ньютона, неизвестного остальному миру, – одержимого религиозными вопросами практика оккультизма.

Великий алхимик

Времена Ньютона были поистине переменчивыми. На его век выпали Великий лондонский пожар, чума⁶ и гражданская война⁷, которые привели к гибели почти двухсот тысяч его соотечественников при населении всего в пять миллионов человек. И тогда же зарождалась научная революция, эпоха, когда наука и разум должны были заново определить мир.

Но современное представление о Ньютоне настолько далеко от того, что думал о себе сам ученый, насколько это вообще возможно. Согласно его личным записям, в год получения должности профессора в Кембридже он купил два алхимических горна, набор химикатов и любопытную коллекцию книг. Новое увлечение захватило Ньютона всерьез.

Между тем алхимия в тот момент была объявлена вне закона. В отчаянные дни неразберихи и кризиса правительство опасалось, что мошенники подорвут экономику фальшивым золотом. И, если кого-то уличали в подобных занятиях, наказание было быстрым и суровым. Разоблаченных алхимиков обычно вешали на позолоченных виселицах, а порой заставляли при этом надевать костюмы из мишуры, чтобы сделать зрелище ярче и привлечь побольше зрителей. К середине 1670-х Ньютон сошел с международной научной сцены. Он поклялся никогда больше не публиковать научных статей. Вместо этого, в уединении Кембриджа, ученый с головой ушел в свою алхимию. Но им двигало не стремление разбогатеть. Он просто хотел постичь замысел самого Бога. Как сказал его родственник и помощник Хамфри Ньютон: «Я не смог вообразить, какова может быть его цель, но его старания, его усердие в те времна заставляют думать, что он стремился к чему-то далеко за пределами человеческого промысла». Ортодоксальные ученые отвергли алхимию Ньютона как бесполезную. Но они упустили главное. Для Ньютона она была путем к самому Богу.

Алхимия была средневековой теорией материи. Наукой, которая искала ответы на самые основные вопросы: «Что такое Земля?», «Из чего состоит космос?», «Из чего состоит материя?». Ньютон изучал самые древние из текстов в поисках ответов. Он верил, что когда-то людям были доступны великие истины о природе и космосе, а со временем эта мудрость оказалась утрачена. Но Ньютон считал себя посланником Бога на этой Земле и ставил себе задачу найти тайные шифры, скрытые как в Библии, так и в греческих мифах, которые интерпретировал как закодированные алхимические рецепты.

Алхимия Ньютона была оккультным способом исследования натурфилософии. Его алхимическая практика, по сути, была ранней современной химией. Ньютон экспериментировал с причудливыми субстанциями и пытался преобразовать материю из одной формы в другую.

Гравитация

Алхимия могла бы оставаться навязчивой идеей сэра Исаака, если бы в 1684 году астроном Эдмунд Галлей, ныне известный благодаря комете, не спросил бы его, какую кривую должны описывать планеты. Галлей и его коллеги начали подозревать, что небесные тела притягиваются к Солнцу какой-то странной силой. Вопрос Галлея навсегда изменил мир. В течение следующих восемнадцати месяцев Ньютон работал над вопросом, как планеты движутся в пространстве. Он почти ничего не ел, не спал и практически ни с кем не встречался, пока, наконец, не создал свой 500-странич-ный шедевр, «Математические начала натуральной философии», который многие считают самой великолепной, всеобъемлющей и смелой научной книгой из когда-либо написанных. Ньютон представил публике систему мира, теорию всего сущего. Он увидел, что орбита Луны, движение лун Юпитера и траектория пушечного ядра на Земле имеют общую причину. Они подчинялись одному и тому же закону всемирного тяготения. Совершив революционный скачок, Ньютон объявил, что эта невидимая сила действует повсюду в космосе. То есть закон тяготения универсален.

И все же Ньютон не понимал источника этой силы. Как может один объект притягиваться к другому, если между ними ничего нет? Некоторые ученые полагают, что ньютоновское понятие гравитации было связано с оккультной практикой алхимии. Они считают, что увлечение Ньютона теорией о невидимых процессах образования и размножения металлов внутри Земли, согласно которой металлы кажутся живыми и растут подобно ветвям земных деревьев, позволило ему принять таинственную природу невидимой силы гравитации. И фактически подтверждало его главный тезис о единстве законов всего сущего.

Итак, последним великим волшебником был не Дамблдор и не Волан-де-Морт, а сэр Исаак Ньютон. Он творил яркие научные чудеса во всех областях, привлекших его внимание. Был изобретательным и энергичным созидателем, пробовавшим свои силы как на светлой, так и на темной стороне. Его гений блистал в великих книгах и смелых научных экспериментах. Ричард Уэстфолл, биограф Ньютона, сказал: «Я никогда не встречал человека, с которым не пожелал бы сравнивать себя, поэтому мог бы сказать, что я наполовину так же способен, как он, или на треть, или на четверть, но во всех случаях это были конечные дроби. Однако, изучив наследие Ньютона, я убедился, что с ним вообще не может быть никакого сравнения. Он стал для меня иным, одним из крошечной горстки величайших гениев, задающих высоту планки человеческого интеллекта, тем, кого в конечном счете нельзя свести к критериям, по которым мы судим наших ближних».

Как работает маховик времени Гермионы?

Представьте: Гермиона стоит у Голгофы. Завороженная, с открытым ртом, она не может не следить за сценой распятия Христа. Возможно, это самый знаменитый эпизод в истории человечества. Одно из преимуществ путешествий во времени – непосредственное переживание важнейших исторических моментов. Главный пункт, который нужно помнить: нельзя делать ничего, что могло бы нарушить ход событий. (Заметка для себя: на этот раз никакого кидания камней.) И когда толпу спрашивают, кого следует спасти, Гермиона должна присоединиться к призыву: «Отдайте нам Варавву!» Внезапно она осознает кое-что об этой толпе. Здесь нет ни единой души из 33 года нашей эры. Массовка, обрекающая Иисуса на крест, состоит из волшебников из будущего.

Но вся сцена не просто усеяна магами из будущего. Фактически они уже изменили ход истории, присутствуя при распятии. Волшебники считают, что знают, как следует развиваться ситуации. Вместо того, чтобы освободить Иисуса, толпа должна указать на бандита Варавву. И такое решение принимается потому, что волшебники являются свидетелями этой сцены. Был бы Иисус освобожден, если бы они не вмешались? Это именно тот вносящий хаос парадокс, который объясняет, почему Министерство магии ввело множество законов, ограничивающих применение самого распространенного магического средства перемещения во времени – Маховика Времени.

Маховики Времени

Эти устройства выглядели как песочные часы, закрепленные внутри двойного ободка, к внешнему из которых крепилась очень длинная цепочка. Количество переворотов внутреннего обода определяло количество часов, на которые путешественник возвращался назад во времени. В стандартные Маховики Времени, поставляемые Министерством магии, было встроено заклинание обратного хода времени. Эти чары обеспечивали дополнительную стабильность и гарантировали отсутствие серьезного вреда для путешественника при условии, что период возвращения составит не более пяти часов.

Также существовали «истинные» Маховики Времени, позволяющие посетить любой желаемый момент и далеко за пределами пятичасовой зоны. Но мало кто остался в живых после таких путешествий. Испытания подобных Маховиков закончились в 1899 году, когда Элоиз Минтамбл из невыразимцев застряла на пять дней в 1402 году нашей эры. Ее тело постарело на пять столетий, и вскоре после возвращения волшебница скончалась в больнице Святого Мунго.

Профессор Макгонагалл дала Гермионе Маховик Времени, чтобы та могла посещать больше занятий третьего курса, чем было возможно, учитывая расписание Хогвартса. В конце учебного года Гермиона и Гарри совершили путешествие во времени, чтобы спасти от неминуемой смерти Сириуса Блэка и Клювокрыла.

Угроза временно́го парадокса характерна для большинства видов путешествий во времени, а не только для Маховика Времени. Это одна из причин, по которой знаменитый физик-теоретик Стивен Хокинг отказывался верить в осуществимость таких путешествий. Его аргумент звучит примерно так: «Если подобные перемещения действительно возможны, тогда где же туристы из будущего? Почему они не навещают нас, чтобы рассказать о радостях путешествий во времени?»

Путешествие во времени

Манипулирование временем – давняя мечта волшебников. Что, если бы временем можно было управлять? Что, если бы этого жестокого комиссионера, пожирающего красоту и жизнь, можно было приручить? Мир волшебников имеет четыре измерения. Три измерения – это пространство; четвертое – время. По-видимому, нет никакой разницы между временем и любым из трех других измерений, за исключением того, что наше сознание движется вдоль него.

Первые заигрывания со временем начались еще в фольклоре, где сказочная магия перемешивалась с мифами. Затем появилось механистическое понятие «путешествия во времени», устройства для которых взаимосвязаны с самой концепцией времени. У древних греков было два слова для его обозначения: хронос и кайрос. Кайрос соответствует моменту времени, в который происходит нечто особенное. Хронос относится к измеримому, последовательному времени. Натурфилософия рассматривала природу как механизм, соотвественно, на первый план вышел хронос, и появились устройства для путешествий во времени.

Тема времени витала в воздухе и выплеснулась, например, на полотна кубистов. Такие художники, как Пабло Пикассо и Жорж Брак, создавали картины, в которых изображения с различных точек зрения объединялись и совмещались в одной плоскости и в единый момент времени. Все измерения были использованы для придания объекту большего ощущения глубины, и это был революционно новый взгляд на реальность. Время было навечно остановлено в кино и стоп-кадрах хронофотографии Этьена-Жюля Маре. Оно вдохновило Марселя Дюшана на создание весьма противоречивой картины «Обнаженная, спускающаяся по лестнице», где время и движение отображены последовательными наложенными изображениями. Американцы были шокированы самой идеей, что таким может быть искусство.

В итоге зародилось понятие пространства-времени. Альберт Эйнштейн дал нам новый взгляд на четвертое измерение. Движущиеся часы идут медленнее. Время замедляется гравитацией. А скорость света одинакова независимо от движения наблюдателя. Это была очередная революция в представлениях о времени. И это, казалось, беспокоило Сальвадора Дали. Многими его тревога ощущается в знаменитой картине «Постоянство памяти». Текущие часы – самая наглядная в истории иллюстрация теории Эйнштейна о том, что гравитация искажает время.

Обороты Маховика Времени

Как же работает Маховик Времени? Один из возможных способов – через создание червоточины. Придумал такие искривления пространства известный американский писатель-фантаст Джон Вуд Кэмпбелл. В своем романе 1931 года «Острова в космосе» он использовал эту идею для создания коротких путей из одной области Вселенной в другую. А в романе 1935 года «Самая могучая машина» он назвал этот короткий путь гиперпространством, еще одним ставшим популярным термином.

В том же году всемирно известный ученый, лауреат Нобелевской премии Альберт Эйнштейн вместе со своим коллегой Натаном Розеном выдвинули идею, лежащую в основе путешествий во времени. Они разработали научную теорию, что при определенных условиях возможно возникновение непрерывного канала между двумя областями пространства-времени – своего рода моста в пространстве. Позже червоточинами ученые стали называть именно мосты Эйнштейна – Розена.

Представьте, что мы создаем червоточину, то есть искривленную область пространства. По сути, это кратчайший путь в пространстве и времени, по которому можно путешествовать. Беда, однако, в том, что маги-путешественники не получили бы возможности оказаться в «тогда», предшествовавшему созданию червоточины. Например, если бы магу удалось создать червоточину 1 апреля 1666 года, то вернуться назад во времени раньше 1666 года было бы невозможно. Значит, какой-то замечательный волшебник в далеком прошлом наколдовал червоточину, чтобы все это заработало.

Как же выглядит червоточина? Это своего рода закрученный космический туннель, часто изображаемый в фильмах, где кто-то путешествует сквозь пространство-время. Червоточина имеет по крайней мере две апертуры, соединенные общим каналом. И ученые действительно верят, что такие «кротовые норы» существуют. Теория до сих пор не опровергнута, и, поскольку она принадлежит Эйнштейну, люди воспринимают ее всерьез. Вещество может перемещаться из одной горловины в другую, проходя через червоточину. Мы пока не нашли ни одной, но Вселенная огромна. Да и ищем мы на самом деле не очень долго.

Есть ли у науки пределы, как у магии согласно Джоан Роулинг?

Природа – сама себе магия. В поттериане магия изображается как сверхъестественная сила, которая при умелом использовании может превзойти обычные законы природы. Но эти законы довольно хорошо продуманы, поскольку томились и бурлили на медленном огне в течение тринадцати с лишним миллиардов лет эволюции, и поэтому разумно задаться вопросом, в каких ситуациях магии следует позволить возобладать над природой. И, по слухам, это именно то, о чем Джоан Роулинг задумалась еще перед публикацией первого романа. В течение пяти лет она устанавливала границы волшебства для своего мира, решая, что подвластно магии, а что нет. «Самое важное, что нужно определить, когда вы создаете фантастический мир, – сказала Роулинг в 2000 году, – это то, чего не могут сделать персонажи». Отсюда и принципиальные исключения из Закона элементарных трансфигураций Гэмпа, управляющего магическим миром. И еда была первым из этих пяти исключений: колдуньи и волшебники могли готовить еду с помощью волшебства, но не создавать ее из ничего. Когда кажется, что происходит сотворение пищи, – помните, например, самозаполняющуюся тарелку с бутербродами Макгонагалл или прорву еды во время банкета в Хогвартсе, – ее либо размножают, либо перемещают откуда-то.

Нет в волшебном мире и большого количества быстро разбогатевших магов. Роулинг официально утверждает, что, хоть на это прямо и не указано в книгах, волшебники не могут наколдовать деньги из воздуха. Экономическая система при наличии такой возможности была бы крайне нестабильна и подвержена сильной инфляции. Вероятно, именно поэтому было наложено ограничение на использование философского камня Фламеля в алхимии. Способности камня были описаны как чрезвычайно редкие, возможно, даже уникальные, и принадлежал он владельцу, который не использовал все его силы.

Подумайте о любви и смерти. Некоторые чары нуждаются в эмоциональной подпитке при произнесении. Заклинание Патронуса требовало, чтобы маг сосредоточился на счастливом воспоминании. Например, Гарри впервые вызвал телесного Патронуса, когда потребовалось спасти Сириуса Блэка от неминуемого Поцелуя дементора. Сила воли Гарри стала важным компонентом магии. Любовь сама изображается как могущественная форма магии. Любовь, по словам Дамблдора, «сила, одновременно более чудесная и более ужасная, чем смерть, чем человеческий разум, чем силы природы». В «Кубке огня» Дамблдор также говорит, что «никакое заклятие не может оживить покойника». Конечно, мертвецы могут быть повторно анимированы в инферналов, послушных команде живого мага, – в бездушных зомби, не обладающих собственной волей. Не-беспредельность магии часто упоминается во франшизе, и волшебники испытывают пределы возможного на свой страх и риск.

Чародей также не может достичь бессмертия без помощи философского камня или крестража (или семи). По легенде, три Дара Смерти позволяли владельцу повелевать смертью. Но даже при этом давался намек, что истинный властитель смерти – волшебник, готовый смириться с ее неизбежностью.

И все же смерть по-прежнему притягательна для волшебников. В Отделе тайн находится комната, содержащая загадочный занавес – границу между жизнью и смертью. Материальное воплощение барьера между миром живых и миром мертвых, без сомнения, изучают невыразимцы – колдуньи и волшебники, работающие в Отделе. Но есть ли у науки пределы тоже?

Наука, фантазия и вопрос «Что, если?»

Фантазия – это способность воображать невероятные вещи. Однако то же самое можно сказать и о науке. Время от времени. Фантазию можно сравнить с литературным устройством для исследования воображаемых миров, работающим в соответствии с традицией теоретической науки. Ученые в свою очередь также создают модели воображаемых миров, просто у них они описаны математически. Ученые конструируют идеализированные вселенные и начинают обыгрывать параметры, дабы посмотреть, что может произойти. Вопрос «что, если?» является ключевым как для науки, так и для фантазии.

Что, если магия реальна? Что, если волшебник может сотворить тысячу вещей? Что, если колдуньи могут взмахивать палочками, превращая их в волшебные? Ученые также пытаются отвечать на вопросы «что, если?», однако должны оставаться в рамках существующих научных теорий. Писатели-фантасты обладают гораздо большей свободой. И самые лучшие проявления фантазии можно использовать при рассмотрении серьезных философских или моральных проблем: метафизики расщепления души, движущей силы мести, глубоких вопросов любви и смерти. Были ли разгаданы все главные тайны и даны ответы на все главные вопросы? Неужели эпоха поистине великих открытий осталась позади? И будет ли существовать окончательная «теория всего», которая обозначит пределы науки?

Еще в 1968 году фильм Стэнли Кубрика «Космическая одиссея 2001 года» изображал упадок научной культуры. Фильм о космических путешествиях изобилует корпоративными логотипами и торговыми марками, иллюстрируя этап полностью управляемого мира. Эти логотипы, появлявшиеся на протяжении всего фильма, в то время казались крайне зловещими – как явный обход демократии. Ирония картины, показывающей безвкусное будущее, где доминируют корпорации и технологии, была принята не всеми. Основатель Microsoft Билл Гейтс давал понять, что «Космическая одиссея» вдохновила его видение потенциала компьютеров (хотя вдохновлялся ли Гейтс также картиной зловещего корпоративного господства, можно только предполагать). Тем не менее такой корпоративный контроль практически неизбежен для кризиса науки, показанного в фильме.

Хоть Кубрик и не согласен, существует неписаное допущение, что наука безгранична и бесконечна. Но есть и идея, согласно которой однажды ученые найдут истины, означающие, что в дальнейшем продвижении вообще нет необходимости. Есть даже те, кто полагает, будто эта ситуация может настать очень скоро, и мы уже достигли самых границ научного знания: физики продвигаются к компиляции теории всего; эволюционные биологи приближаются к установлению того, как зародилась жизнь на Земле; космологи утрясают детали теории создания космоса; нейробиологи претендуют на окончательное понимание сознания.

Наука также накладывает ограничения на саму себя. Специальная теория относительности Эйнштейна устанавливает верхний предел скорости материи; квантовая механика подразумевает, что наши исследования наноскопического останутся неопределенными; теория хаоса предполагает, что многие явления невозможно предсказать; эволюционная биология напоминает людям, что они всего лишь животные, а не безжалостные роботы, ищущие фундаментальные истины природы.

Оптимисты скажут, что эти ограничения можно преодолеть. И все же на многие из финальных вопросов ответ может оказаться так и не найден. Возможно, мы никогда не сможем исследовать самое начало Вселенной, если оно действительно когда-либо существовало. Возможно, мы никогда не узнаем, состоят ли кварки и лептоны из еще более мелких частиц. И, возможно, мы никогда не сможем установить, насколько неизбежным было зарождение жизни на Земле и есть ли жизнь где-то еще в космосе.

А может быть, все ответы кроются в машине. Может быть, в обозримом будущем люди создадут искусственный интеллект, способный полностью преобразовать нашу ограниченную науку. В самой амбициозной версии этого сценария ИИ сможет превратить весь космос в гигантскую целостную сеть обработки данных. Может быть, когда таким образом вся материя станет разумом, мы найдем ответ на главный вопрос: почему существует нечто, а не ничто. Сейчас такое выглядит как магия.