Kitabı oku: «Темные завесы», sayfa 2

Глава 2

Набеяки удон⁶ из кафе «Гармония» на Эм-стрит оказался совсем неплох. Принесли его еще горячим, исходящим паром, и хотя Кэтрин пришлось прихлебывать лапшу из пластикового контейнера вместо традиционного глиняного горшочка, который ей подали бы в ресторане, та оказалась плотной, а не разваренной в кашу, а овощи упоительно похрустывали на зубах. Это определенно стоило дополнительных пяти долларов, которые она дала на чай парнишке, доставившему заказ. Кэтрин сидела на кухне за купленным на блошином рынке карточным столиком, разложив перед собой один из архитектурных планов, которые принес Джек Райт, и размышляла о том, насколько все удачно для нее складывается. Всего несколько месяцев назад она была страдающей галлюцинациями развалиной, заточенной в психиатрическом отделении больницы университета имени Джорджа Вашингтона. Никаких изысков вроде набеяки удон в тамошнем меню не имелось, хотя комната была удобной, пусть и нарочито безликой – вроде той, что можно найти в любом отеле «Хэмптон-инн»⁷. Несколько сеансов электросудорожной терапии, регулярный прием рисперидона, лоразепама и галоперидола, а также раздражающе навязчивые беседы с доктором Тэми Фрэнкл наконец поставили Кэтрин на ее подкашивающиеся ноги.

И вот где она теперь. Впервые ночует в своем новом доме, в своем собственном Зачарованном Замке. Полнейшая тишина уютно окутывала и гипнотизировала ее, будучи почти что звуком и сама по себе. Кэтрин сосредоточилась на том, что едва заметно ее нарушало. На каждом скрипе в стенах, каждой капле, упавшей из крана в раковину в соседней комнате, на каждом тихом подвывании со стороны оконных рам, когда на дом наваливался ветер. Все эти легкие шумы ничуть не раздражали – наоборот, успокаивали. А потом послышались звуки, которые Кэтрин вообще не смогла распознать. Звуки, которые могли быть… да чем угодно! Чем больше она вслушивалась, тем ясней и отчетливей они становились. Особенно повторяющееся пощелкивание, доносящееся из фойе. Вроде азбуки Морзе. Клик-клик-клик. Пауза. Клик, клик. Пауза. Клик-клик-клик.

«Этот дом – живое существо, – подумала она. – Старое и себе на уме, но все еще крепкое, все еще бодрое». Вполне стоящее всего того пота и слез, которые она готова в него вложить. Все, чего навидался и наслышался этот дом за сто с лишним лет своей жизни, – все эти смех, гнев, интриги и страсти, – наверняка насквозь пропитало его стены, забальзамировано многочисленными слоями краски и лака, запечатлено в шрамах на полу, законсервировано в запахах его деревянных панелей и дверных косяков. Этот дом – воплощение самой истории для тех, кто готов толковать его знаки.

Клик-клик-клик. Пауза. Клик-клик.

Точно так же, как шариковая ручка в руке у доктора Фрэнкл, когда та бессознательно нажимала на кнопку, обдумывая, как бы исподволь выманить Кэтрин из ее скорлупы.

– Вы на пороге увлекательного пути, Кейт, – сказала Фрэнкл на одной из их недавних встреч, глядя на Кэтрин своими измученными слезящимися глазами.

Клик-клик-клик.

«Неужели ей непонятно, насколько это раздражает?»

– Пути поисков собственного «я» и самопознания.

Ее по-матерински мягкая манера говорить могла успокаивать или выводить из себя – в зависимости от настроения слушателя. Кэтрин всегда была в этом плане непредсказуемой. Отсюда и осмотрительность доктора Фрэнкл.

– Я уже просила не называть меня так, – уныло отозвалась Кэтрин. – Я знаю, это трудно, тем более что она постоянно это делает.

– Она? – переспросила Фрэнкл, хотя прекрасно знала, кого Кэтрин имеет в виду.

– Злая Ведьма Запада⁸. Просто не называйте меня так, хорошо? Я никогда не стану воплощением Кэтрин Хепбёрн⁹, как бы сильно этого ни хотелось моей матери.

– И поэтому вы изменили написание своего имени¹⁰, – заключила Фрэнкл.

«Мы обе знаем, почему я на самом деле сменила имя, – подумала Кэтрин, – но давайте не будем во все это углубляться. Пожалуйста. Только не сегодня».

– Я хочу быть самым обычным человеком, понятно? Ничем не выделяющимся, простым и незатейливым. – Она замедлила дыхание, как учила ее Фрэнкл. – За исключением тех случаев, когда я пытаюсь им не быть. И мы знаем, что тогда происходит. – Многозначительно обвела взглядом кабинет, иллюстрируя свои слова.

– Насколько я понимаю, сегодняшнее утро оказалось несколько напряженным.

– Она все никак не могла убраться оттуда.

– И какие же чувства это у вас вызвало? Что вы при этом ощутили?

Кэтрин вновь выдержала пристальный взгляд Фрэнкл. До чего же смешной и предсказуемый вопрос… «А сама-то как думаешь, тупая ты корова? Ах, простите… Я хотела сказать “мой мудрый психотерапевт”».

– Что и всегда, – кротко ответила Кэтрин. – Чувство собственной неполноценности.

– И все же: новый дом, новая работа… Вряд ли это то, что я назвала бы чем-то неполноценным. Наверное, иногда стоит хорошенько посмотреться в зеркало.

При этих ободряющих словах Кэтрин позволила себе немного воспрянуть духом, пока Фрэнкл не потянулась за рецептурными бланками и не принялась что-то карябать на одном из них.

– Что это? – спросила Кэтрин.

– Пролаксис. Я хочу, чтобы вы попробовали его попринимать. Начнем с десяти миллиграммов. Но можно будет увеличить дозу, если вы почувствуете, что вам это нужно.

– А зачем мне это вообще нужно?

Кэтрин знала, что это за препарат. Однокурсники на юридическом факультете обычно передавали друг другу эти таблетки перед экзаменами. Как средство, помогающее справиться с мандражом.

– Помните про наш уговор? – Взгляд Фрэнкл был непреклонен.

– Конечно, – неохотно признала Кэтрин.

– Мы же больше не хотим подобных… эпизодов, так ведь?

– Боже упаси.

– Вы ведь скажете мне, если такое вдруг случится?

Клик-клик-клик.

– И вы тут же вернете меня обратно… сюда? – прошептала Кэтрин.

Фрэнкл отложила ручку и подалась вперед, чтобы взять Кэтрин за руки.

– Никто не хочет вернуть вас сюда. Ни я. Ни ваша мать. Никто. Но все зависит от вас. Вам нужно самой взять все под контроль. Теперь вы сами отвечаете за свою судьбу.

До истинной причины ее психического срыва они так и не добрались – а может, никогда и не доберутся. Что Кэтрин вполне устраивало. Было куда легче согласиться с утверждением доктора Фрэнкл о том, что, вопреки тому, что пишут в художественной литературе и обсуждают на телевизионных ток-шоу, маниакальный эпизод, который она пережила, был скорее капитуляцией перед токсичной химией мозга, чем следствием какого-то подавленного эмоционального триггера. Медленная эрозия ее связи с реальностью очень напоминала неизбежное отшелушивание обожженной солнцем кожи – когда отваливается одна атрофировавшаяся чешуйка за другой, лишая тебя защитной оболочки и оставив под конец лишь воспаленный и зудящий подкожный слой из несвязных мыслей, ужасающих образов и вызванного ими смятения. Логическая связность полностью исчезла со сцены, и ничего не оставалось, кроме как обратиться к вышестоящим инстанциям. В итоге лекарства, электрошок, доктор Фрэнкл и шестимесячный «отпуск по медицинским показаниям» в университетской психиатрической клинике.

Но теперь она здесь, в своем новом доме, «на пути к самопознанию», готовая приступить к реставрации – не только этого старого таунхауса, но и своего собственного разума. Кэтрин откинулась назад и закрыла глаза, позволив чувству удовлетворения захлестнуть ее. «Фрэнкл была права, черт возьми… С неполноценностью покончено навсегда».

Клик-клик-клик.

Слишком уж размеренно… Слишком предсказуемо. Это не трубы, остывающие в стенах. Не проседающие старые половицы. Что-то движется. Внутри этого дома.

Клик-клик-клик. Пауза. Клик-клик.

Выйдя из кухни, Кэтрин внимательно прислушалась. Этот звук доносился не из фойе, а вроде как из гостиной. Подойдя к двери, она остановилась. Сердце глухо забилось в груди. Мог ли кто-то проникнуть внутрь? Кэтрин опасливо шагнула в комнату. Пространство внутри было темным и размытым. Но никого там не оказалось.

Клик-клик-клик.

Окно! Маленькая птичка, воробей, бездумно долбила стекло. Пытаясь привлечь ее внимание, Кэтрин медленно, стараясь не спугнуть кроху, подошла к окну, зачарованная этим странным, абсолютно ненормальным поведением. Воробей наконец увидел ее, и их взгляды встретились. Но не испугался. Просто сидел на прежнем месте, глядя на нее. Затем еще немного постучал. Точно таким же манером. А когда Кэтрин не пошевелилась и никак не отреагировала, еще раз поклевал в стекло. Как будто подавая ей некий сигнал.

И тут вдруг крошечная птичка резко напряглась, перышки у нее встали дыбом, словно шерсть у загнанной в угол кошки. Воробей вроде как смотрел мимо Кэтрин куда-то в глубь комнаты, глядя на то, что ему явно не понравилось, и через секунду взмыл с подоконника. Кэтрин отпрянула назад, когда он, побарабанив крылышками по стеклу, упорхнул в ночь. Она обернулась посмотреть, что же так напугало это крошечное существо. Одна из раздвижных дверей между гостиной и фойе сама собой выползала из своего проема в торце стены – медленно, почти незаметно, но определенно скользила вбок, словно кто-то толкал ее изнутри.

– Эй? Есть тут кто-нибудь? – крикнула Кэтрин, не в силах придумать, что бы еще сказать, но ответа не последовало. Подойдя к двери, она попыталась задвинуть ее по направляющим обратно в стену. Дверь не поддавалась. При этом продолжала упорно вылезать наружу. Кэтрин наваливалась на нее все сильней и сильней, но проклятая штуковина не сдавалась. Словно боролась с ней и побеждала, пока вдруг не вырвалась у нее из пальцев и с грохотом не заехала обратно в свой узкий вертикальный проем. Неужели она настолько сильно толкнула ее?

– Блин, – пробормотала Кэтрин, облизывая сдавленные кончики пальцев, после чего довольно долго разглядывала стену, в которой теперь спряталась дверь. Затем вышла в фойе, чтобы глянуть на нее с другой стороны, не обнаружив абсолютно ничего примечательного. «Просто еще одна дверь, которая не хочет оставаться закрытой, верно?»

Дыхание у Кэтрин наконец умерилось до нормального ритма, и она почувствовала, как волна спокойствия вновь прокатывается по позвоночнику. Но вместе с ней навалилась и усталость, от которой чуть не подкосились ноги. День выдался утомительный. Опьяняющее возбуждение от ее нового приключения, соперничающее со стрессом от надменного пренебрежения матери и интеллектуальных воспарений доктора Фрэнкл, отобрало все силы. Выключив свет, она направилась к лестнице.

Сбрасывая на ходу одежду, Кэтрин прошла через спальню в ванную и принялась плескать холодной водой себе на лицо и затылок. Прежде чем выключить свет, ей хотелось закончить главу книги, которую она читала, не заснув на середине абзаца. Подхватила было флакон с пролаксисом, прописанным доктором Фрэнкл, но остановилась, прежде чем открыть его. Завтра – ее первый день на новой работе. Потребуются ясная голова, острота ума и способность сосредоточиться. Нужно включиться. Кэтрин терпеть не могла то липкое чувство, которое испытывала по утрам от подобных препаратов. Кроме того, сейчас она прекрасно обходится без них. Хозяйка своей собственной судьбы. Всё под контролем. Восьмичасовое воздержание от лекарств явно не повредит. Флакон вернулся на свое место.

Кэтрин уже чистила зубы, когда ей показалось, будто она услышала смех. И музыку. Сначала не была в этом уверена, но когда отложила электрическую зубную щетку и с полным ртом зубной пасты затаила дыхание, то убедилась в этом наверняка. Вечеринка… Люди смеются, и кто-то поет. Голос был вроде знакомый.

Выплюнув пасту, Кэтрин прополоскала рот и вернулась в спальню. Пузырек с таблетками задрожал на краю раковины, после чего упал на пол и закатился за унитаз. Почти как если бы его кто-то толкнул.

Источник шума было трудно определить. Из ванной казалось, что он доносится откуда-то снизу. Но когда Кэтрин подошла к двери, чтобы прислушаться, ей вдруг почудилось, будто звучит он где-то у нее за спиной. Может, в соседнем доме… В конце концов, эти старые таунхаусы вплотную примыкают друг к другу общими стенами. Когда она вернулась в комнату, музыка действительно стала громче, и чем ближе Кэтрин подходила к стене, тем отчетливей ее слышала. Она приложила ухо к штукатурке. Да. Это там. В соседнем доме. Мелодию она узнала не сразу, но потом до нее дошло. «Осенние листья».

– Эй… Эй! – крикнула Кэтрин, постучав в стену. – Нельзя ли потише? Алло? Пожалуйста… уже довольно поздно.

Она стукнула в стену чуть сильнее.

И музыка внезапно оборвалась.

– Спасибо, – сказала Кэтрин самой себе, опускаясь на ветхую кровать с продавленным матрасом. Взяла в руки экземпляр «Королевского дуба», который недавно решила перечитать, намереваясь возобновить свою давнюю любовную интрижку с Энн Риверс Сиддонс¹¹. Может, и не лучший выбор, учитывая психологически пестрые, зачастую небрежно очерченные персонажи Сиддонс, но Кэтрин всегда находила в ее рассказах нечто очистительное.

И тут музыка заиграла снова. Словно дерзкий шлепок по лицу.

– Эй! – закричала Кэтрин, опять колотя по стене. – Эй! Сделайте музыку потише! Пожалуйста!

Пение продолжало упорно просачиваться из-за стены. «Почему мне знаком этот голос?»

– Пожалуйста, мне завтра рано вставать! – Теперь стуча сильнее: – Завтра у меня первый рабочий день! Проявите понимание! Пожалуйста!

И в один миг музыка опять умолкла. Кэтрин лежала, ожидая, что ее включат по новой. Как тогда поступить? Промаршировать к соседской двери и начать орать? Вызвать полицию? Но музыка больше так и не заиграла, а Кэтрин настолько устала, что слова в книге расплывались по странице. Поэтому она отложила ее в сторону, выключила свет и смотрела в потолок, пока веки не начали опускаться сами собой.

Музыка не возвращалась.

В отличие от странного пощелкивания.

Глава 3

Кэтрин резко вскинулась в кровати. Одуревшая со сна. Не совсем понимая, где находится. Почти как если бы очнулась от кошмарного сна. Вот почему она терпеть не могла принимать эти чертовы антипсихотические препараты. Да, уснуть они помогали, этого не отнимешь, но стоило прекратить принимать их, как сны становились куда более живыми и яркими, более сюрреалистическими. Словно все эмоции и тревоги, притушенные лекарствами, наконец вырывались на свободу, и хаос ее теперь уже ничем не сдерживаемых синапсов приводил к приливу безумных и угнетающих видений.

Кэтрин бросила взгляд на стену, за которой вечером слышала музыку. А слышала ли? Может, это ей просто приснилось?

Клик-клик-клик. Пауза. Клик-клик. Пауза. Клик-клик-клик.

Это не сон… Это где-то внизу!

Кэтрин выбралась из постели и приостановилась на верху лестницы, прислушиваясь. Опять все то же легкое пощелкивание. Доносящееся из гостиной. На полпути вниз она вплотную прижалась к стене, чтобы получше присмотреться. И когда это сдвижные двери успели закрыться?

Клик-клик-клик.

Опять птица? Может, тот воробей как-то ухитрился пробраться внутрь? И теперь угодил в ловушку за этими чертовыми дверями? И кто их закрыл? Она сама?

Кэтрин прошлепала босиком через фойе в гостиную, набирая полную грудь воздуха. Она решила ворваться в комнату и быстро закрыть за собой двери, прежде чем птица успеет ускользнуть. А потом метнуться к окну, распахнуть его и быстро юркнуть обратно, задвинув за собой двери. При удаче малютка все-таки найдет выход на свободу – остается надеяться, что не сбросив со страху лишний вес, удирая отсюда.

Однако, как и прошлым вечером, сдвижная дверь сразу же словно сама собой отъехала в сторону, стоило ей только прикоснуться к ней, и в фойе хлынул солнечный свет. Посреди комнаты стоял какой-то мужчина, который пристраивал друг к другу уложенные на козлы две детали лепного потолочного плинтуса, которому предстояло украсить гостиную. Услышав, как грохнула задвинутая в проем сдвижная дверь, он сразу отложил в сторону маленький молоточек, который держал в руке.

– Семь часов. Вы ведь сказали в семь, верно? – немного огорченно произнес он.

– Да, именно так. Простите, Рассел. Не хотела вас напугать. Не слышала, как вы вошли.

– Думал, вы уже ушли на работу…

– Я проспала. Теперь наверняка опоздаю. Спокойно занимайтесь своим делом. Просто заприте дверь, когда будете уходить.

– Договорились.

– Кстати, вчера заходил предыдущий владелец, принес чертежи, про которые я говорила. Они на кухне.

– Отлично. Я посмотрю.

Кэтрин бросилась обратно наверх, в ванную, надеясь, что быстрый холодный душ, за которым последует тройной эспрессо из кондитерской «Пупон», смоет ночную паутину. Если поспешить, то все еще можно добраться до офиса на Дюпон-Серкл к половине девятого. Но несколько минут спустя, когда она поспешно выходила из таунхауса, то ощутила некое покалывание в затылке, похожее на поцелуй легкого ветерка, едва касающегося волосков на коже. Что-то неестественное в этом заставило ее обернуться и посмотреть, нет ли за спиной кого-нибудь, кто незаметно подкрался к ней и теперь буквально дышит ей в затылок. Естественно, там никого не оказалось, но все же ей почудилось, будто она краем глаза уловила все тот же силуэт, пристально смотрящий на нее из окна верхнего этажа соседнего таунхауса. Таунхауса, музыка из которого не давала ей уснуть. Однако стоило поднять туда взгляд, как силуэт быстро отодвинулся, и занавеска упала на место.

– Ладно, пошло оно все в жопу, – пробормотала Кэтрин себе под нос. Набрав полную грудь воздуха, она собралась с духом, подошла к входной двери соседнего дома и решительно постучала. – Эй? Эй? Есть тут кто-нибудь?

Поначалу ничего не происходило. На улице было тихо. Никакого шевеления. А соседний таунхаус просто стоял там, нависая над ней, нагло и вызывающе.

Но тут тяжелый щелчок отодвигаемого засова заставил Кэтрин отпрянуть. Мгновение спустя дверь распахнулась. Из-за нее выступила сурового вида женщина средних лет в фартуке, которая закрыла за собой дверь и встала перед ней, загораживая собой вход. Мимолетная решимость Кэтрин отступила за стену ее неуверенности.

– Э-э… здрасьте, меня зовут Кэтрин Филдс. Я ваша соседка, только что переехала в соседний дом, и мне очень неприятно жаловаться, но этой ночью здесь была вечеринка или что-то в этом роде, довольно шумная, и кто-то все время включал радио или бумбокс, а у моей спальни общая стена с вашим домом, и я просто хотела попросить…

– Не было тут никакой вечеринки, – перебила ее женщина. – И музыки тоже.

– Послушайте, я вовсе не собиралась скандалить. Просто у меня сегодня первый день на новой работе, и…

– Мисс Дюпре живет одна. И музыку она не слушает.

– Мисс Дюпре?

– Женщина, которая здесь живет.

– А вы?..

Женщина чопорно подобралась. «Да кто ты такая и с какой это стати я должна перед тобой отчитываться?» – на языке тела.

– Я Мэгги, – представилась она. – Экономка.

– Тогда по ночам вас здесь не бывает…

– Этой действительно не было. У меня был выходной.

– Может, у мисс Дюпре были какие-нибудь друзья в гостях? После того, как вы ушли?

– Мисс Дюпре никогда ни с кем не разговаривает. И не слушает музыку, и не делает ничего в этом духе.

– Но я ведь все это слышала! – воскликнула Кэтрин, невольно поймав себя на том, что голос у нее звучит как у хнычущего ребенка. – За стеной. Это могло быть только отсюда.

– Я уже сказала вам, что никакой музыки и быть не могло. Она глухая!

Отступив от женщины, Кэтрин уставилась в окно, за которым видела тот силуэт. Ей показалось или занавеска опять слегка колыхнулась? Прежде чем она успела возразить, экономка отступила за дверь и крепко захлопнула ее. Стук задвигаемого засова решительно положил конец разговору. Кэтрин просто осталась стоять перед дверью, растерянная, выбитая из колеи и смущенная своей бесцеремонностью, но в то же время возмущенная резким пренебрежением экономки. Она протянула было руку, чтобы опять постучать в дверь, но тут поняла, насколько и в самом деле опаздывает, и решительным шагом перешла на другую сторону улицы, заставляя себя не оглядываться на окно второго этажа. Хотя если б оглянулась, то опять увидела бы тот самый силуэт, укрывшийся за краем оконной рамы и смотрящий вниз.

* * *

Как оказалось, Кэтрин пришлось еще довольно долго прохлаждаться в одном из небольших конференц-залов «Брэкенридж, Келли и Ливайн», пока ее лучшая подруга, Александра Голд, наконец не соизволила появиться – с получасовым опозданием и с изрядного бодуна, благодаря шумному ежегодному ужину Женского юридического совета, предназначенному «только для девочек». Тем не менее в своем шелковом двубортном блейзере от «Блейз Милано» и серых брюках в тон эта женщина излучала тот вид уверенности в себе, противостоять которому способны лишь карьерные самоубийцы. Харизмы у нее хватало, чтобы очаровать кобру, заставив ту добровольно сдать свой яд. Помимо своей внешности, Алекс сочетала в себе чисто уличную хулиганскую хватку с теплым, медовым характером, отчего ее жертвы ощущали себя победителями, даже истекая кровью. Неудивительно, что ее быстро продвигали к партнерству с семизначной суммой, в то время как ей едва перевалило за тридцать. «Охотники за головами» отовсюду, от Госдепартамента до правоохранительных структур, соревновались в том, чтобы переманить ее из частного сектора. Алекс всегда вежливо отказывала, но была слишком сообразительна, чтобы окончательно хлопнуть дверью. Она просто хотела сначала заработать «хренову тучу бабла».

– Господи, что бы я отдала за пасмурный день! – пробубнила она с полным ртом техасского сэндвича, входя в дверь и присматриваясь к Кэтрин поверх солнцезащитных очков. – Никогда не вызывай девушку из Эль-Пасо на конкурс, кто выпьет больше текилы!

– Насколько я понимаю, твои оппоненты признали этот факт, – рассмеялась Кэтрин.

– Около половины третьего утра у нас наступил момент просветления. Двое из присутствующих уже отменили арбитраж по контракту, назначенный на сегодня.

– Явно опасаясь, что ты побьешь их вчистую.

– Это ты уж точно подметила, зайка.

Подхватив две бутылки воды «Этос», Алекс залпом выдула одну, после чего вывела Кэтрин из конференц-зала в изысканные коридоры «БКЛ», где толстые ковровые покрытия и стены из матового стекла приглушали непрекращающуюся суету рядовых юристов, референтов, ассистентов и «решальщиков» – все трудятся как заведенные, каждый стремится пробиться наверх.

– Ну разве нельзя просто-таки почувствовать запах тестостерона в здешнем воздухе? Хорошо еще, что у наших девочек не растут усы, – хихикнула Алекс, приканчивая вторую бутылку воды. За ними уже успел пристроиться серьезного вида молодой сотрудник, отчаянно желая, чтобы она глянула на что-то на электронном планшете, который он держал в руках, но Алекс проигнорировала его.

– Это ведь нормально – нервничать в такой ситуации, верно? – шепнула ей Кэтрин.

– Насчет чего? Кучки пожилых павлинов, пытающихся удержаться на обломках?

Свернув за угол, они оказались в кабинете Алекс.

– Только пойми меня правильно… Женщины еще почище мужчин. Общество равных возможностей, верно? Только вот, зайка, ты гораздо умней большинства из них, гораздо обаятельней всех остальных. Блин, да ты наверняка забыла больше, чем большинство из них когда-либо знали!

Она была права, естественно. Признанная «достойной внимания» в колледже, Кэтрин успела поработать редактором «Джорджтаунского юридического журнала», после чего ее пригласили на работу в «Уотсон, Коэн, Дэниелс и Марбери», одну из самых элитарных адвокатских фирм в Филадельфии, где она легко пробивалась сквозь строй конкурирующих коллег-первогодков, пока не попала под сверлящий взгляд восьмидесятилетнего Уэсли Дэниелса, настоящего чудотворца среди юристов-решальщиков, после чего неожиданно для себя обнаружила, что путешествует по всему миру, консультируя его по международным корпоративным делам с последствиями в миллиарды долларов. Ее проницательность в политических вопросах и агрессивные юридические стратегии выходили далеко за рамки ее служебного положения, вызывая немалую зависть у ее более педантичных и опасливых коллег. Но Дэниелсу нравилось ее иконоборчество, подкрепленное жизненным принципом «к черту условности», и он редко ее сдерживал. То есть до того вечера в Токио год назад, когда избыток саке спровоцировал полномасштабную перепалку с премьер-министром Японии – из-за его отказа признать национальный позор, связанный с корейскими «женщинами для утех» во время Второй мировой войны. Изгнанная своим наставником, Кэтрин продолжала пить по-черному, в полном одиночестве возвращаясь в Филадельфию на частном самолете фирмы. А когда допилась до того, что принялась буянить и бессвязно оскорблять экипаж, пилоты совершили незапланированную посадку в Лос-Анджелесе, чтобы выгрузить ее. Там Кэтрин набросилась с кулаками на одного из охранников, которому, на его беду, выпала обязанность сопровождать ее из самолета. К тому времени, когда прибыла полиция, она окончательно слетела с катушек. Врачи диагностировали психическое и эмоциональное истощение, вызванное переутомлением и стрессом. Лишь связи ее семьи и привязанность Уэсли Дэниелса не позволили этому инциденту попасть в газеты, а Кэтрин – в тюрьму. Следующие шесть месяцев она провела под присмотром доктора Тэми Фрэнкл в психиатрической клинике УДВ. Как порченый товар, отработанный материал. Все надежды на великую карьеру, партнерство, а возможно, в перспективе даже и на судейскую должность рухнули и сгорели дотла.

За порогом кабинета Александры Голд у Кэтрин перехватило дыхание. Видение того, что могло бы быть и у нее самой, буквально парализовало ее. Одно лишь ковровое покрытие стоило больше, чем среднестатистический человек зарабатывает за год.

– Ладно, Джош, что там у тебя? – спросила Александра, не поднимая глаз на серьезного молодого человека, вошедшего вслед за ними.

– Сенатор Уоррен звонил уже трижды, – сообщил тот, протягивая планшет.

Александра застонала. Джош напрягся, но продолжил:

– А еще сенатор Грэм, – более тихим голосом.

– Мать их за ногу, почему бы им просто не позвонить друг другу?! Кто я, по их разумению? Конди Райс?¹²

– Вы пропустили встречу за завтраком с Томми Труаксом по поводу его назначения в Федеральный суд…

– Он как-нибудь это переживет, – рассеянно отозвалась Александра, вводя пароль своего компьютера.

– …и еще Андерсон Купер на первой линии.

Это наконец привлекло ее внимание, и она быстро сняла трубку.

– Вредитель ты, Энди, знаешь об этом? – прощебетала она. – Милашка, но все равно вредитель.

«Терпеть не может, когда я называю его Энди», – одними губами произнесла Алекс, склонившись к уху Кэтрин, которая слегка попятилась, словно стесняясь того, что невольно подслушивает. Отмахнувшись от ее опасений, Александра переключила телефон на громкую связь и принялась параллельно отвечать на электронные письма. Было слышно, как Купер с пулеметной быстротой умоляет о встрече, чтобы обсудить какое-то расследование, которое он и его команда проводили в связи с возможным взломом персональных данных одного из крупнейших корпоративных клиентов Алекс. Вскоре она снова сняла телефонную трубку и прервала его:

– Ладно, ладно, присылай своего человечка. В обычном месте. Он угощает. Но проследи, чтобы он пришел один. Я вижу любого, кто делает вид, будто разговаривает по смартфону, за сто ярдов, и тогда пускай он доедает ребрышки в одно жало. Все только на условиях полной анонимности. И помни, амиго, два моих любимых слова – «без комментариев». Адьос.

Закончив разговор, она кивнула Джошу, который быстро сделал пометку в своем планшете, а затем выскользнул из офиса, закрыв за собой дверь.

Кэтрин не смогла удержаться, чтобы не остановить взгляд на книжном шкафу с наградами, благодарностями и фотографиями. Александра с Младшим¹³, Обамой, всякими конгрессменами и дипломатами, арабскими принцами и даже с самим Темным Властелином, Владимиром Путиным.

– Неплохо для деревенщины из Западного Техаса, а? – заметила Алекс, набирая очередной ответ в электронной почте.

– Это немного устрашает, – призналась Кэтрин, усаживаясь за стол напротив своей подруги.

Алекс прекратила стучать по клавиатуре и подалась вперед.

– Послушай, зайка, просто помни: большую часть того, что происходит в этом городе, можно занести в категорию «притворство и показуха». Помни об этом, и никто не обведет тебя вокруг пальца. Ну ладно, давай-ка сразу тебя припряжем.

Александра повела Кэтрин обратно по лабиринту коридоров «БКЛ» в небольшой кабинет на периферии здания, больше похожий на монашескую келью, чем на кабинет. Окон нет, места едва хватает, чтобы встать. Но у двери уже висела новенькая блестящая именная табличка: «Достопочт. Кэтрин Т. Филдс», а на столе лежала стопка толстых папок.

– Фермерский кооператив против Южно-Тихоокеанской… – начала перечислять Алекс, перелистывая их. – Уилсон против города Питтсбург и Шварц против Военно-морского флота.

– А мы?.. – спросила Кэтрин.

– Представляем железную дорогу, Питтсбург и Военно-морской флот, естественно, – ответила Алекс с кривой улыбкой.

– Да уж, мы явно на стороне самых слабых и беззащитных…

Алекс рассмеялась, когда Кэтрин подошла, чтобы обнять ее.

– Просто не знаю, как тебя и благодарить, подруга, – пробормотала та.

– За что?

– За то, что спасаешь меня. За то, что дала мне шанс. Пристроила меня на эту работу. А еще помогла мне заполучить этот таунхаус.

– Зайка, да если б не ты, я бы даже юрфак не окончила! С работой все было просто. А что касается таунхауса… Что ж, ты оказалась единственной, кто позарился на эту мрачную развалюху.

– Подожди, еще увидишь, Эл! Это будет настоящее чудо. Этот дом полностью преобразится. Совсем как я.