Kitabı oku: «Времени в обрез. Ускорение жизни при цифровом капитализме»

“Pressed for Time: The Acceleration of Life in Digital Capitalism” by Judy Wajcman

Licensed by The University of Chicago Press, Chicago, Illinois, U.S.A

© 2015 by The University of Chicago. All rights reserved

© ФГБОУ ВО «Российская академия народного хозяйства и государственной службы при Президенте Российской Федерации», 2019

Предисловие

Давным-давно, в последнее лето перед поступлением в университет, мне довелось побывать в Папуа – Новой Гвинее, тогда еще находившейся под протекторатом Австралии. У меня был друг по переписке из приморской рыбачьей деревушки в часе неспешной езды на лодке от Лаэ. Я очень ярко помню эту поездку, поскольку мне казалось, что я попала в первобытный коммунизм, как называлось в то время утопическое естественное состояние сотрудничества между людьми.

Карл Маркс и Фридрих Энгельс использовали это понятие применительно к ранней форме общества, где его члены делятся друг с другом всеми ресурсами и где отсутствует какая-либо иерархия. Впоследствии я прочла работу «Общество первоначального изобилия» антрополога Маршалла Салинза¹, который утверждал, что охотники-собиратели, практически не имеющие того, что мы называем техникой, почти все свое время отдыхают или предаются различным развлечениям, поскольку трех или четырех часов работы в день им хватает для удовлетворения своих потребностей.

В той деревушке меня донимали комары, но зато прямо с деревьев можно было срывать всевозможные тропические фрукты, в огородах росли таро и батат, а в море в изобилии водилась рыба. Условия жизни там были вполне первобытными: я спала на скамье рядом с группой девушек в женской хижине, где не имелось никакой возможности уединиться. Но зато там было сколько угодно времени. И нужно ли говорить, что там не было часов!

Помню, как однажды под Рождество мы целый день готовили кокосовое молоко. При всей моей юности и невежественности я предложила изменить метод отжима молока из кокосовой мякоти, который бы позволил ускорить этот процесс и повысить производительность. Молодые люди, вместе с которыми я работала, насмешливо посмотрели на меня и объяснили, что изготовление молока всегда отнимает весь день. Они никуда не спешили. Их не интересовало ускорение процесса: молоко готовят целый день – так было и так будет впредь. Сейчас, сорок лет спустя, во время работы над этой книгой о нехватке времени, я не могу понять, с какой стати я так настаивала на экономии времени, считая ее бесспорным благом. С тех пор мне стало ясно, что самые важные вещи в жизни невозможно обратить в числа, измерить, рассчитать или ускорить.

Выражение признательности

Любая книга опирается на прежние изыскания ее автора, и составление списка благодарностей с каждым новым проектом становится все труднее. На протяжении десятилетий уточнению моей точки зрения на рассматриваемые здесь предметы способствовали многие люди, и я не в состоянии назвать их всех по именам. Вообще же я благодарна Обществу социальных исследований науки за создание атмосферы, стимулирующей дискуссии, за его ежегодные конференции с многочисленными превосходными докладами и за самое великодушное международное сообщество ученых, о котором можно только мечтать.

Лондонская школа экономики и политических наук является идеальным интеллектуальным окружением для обществоведа. В ней я плодотворно обменивалась мнениями со своими коллегами и многое почерпнула от своих аспирантов. Я сожалею лишь о том, что вследствие безвременной смерти Дэйва Фрисби мне не удастся услышать от него новых соображений о Зиммеле. Аспиранты помогли мне в библиографических изысканиях, но мне бы хотелось особенно выделить прекрасную редактуру Деса Фицджеральда. Я благодарна Луизе Фишер за то пиршество духа, в которое ее усилиями превратилась работа на кафедре социологии, и Полу Гилрою, ознакомившему меня с некоторыми аспектами цифровой культуры.

Во время творческого отпуска я пользовалась гостеприимством других университетов. Оксфордский институт интернета на протяжении последнего десятилетия стал для меня уютным домом, позволив обзавестись разнообразными связями. Замысел этой книги сложился у меня на семинарах по проблемам времени и техники, которые я вела вместе с Лесли Хэддоном. Я благодарна Биллу Даттону, первым оказавшему мне теплый прием, а также Дункану Галли и Джонатану Гершуни из колледжа Наффилд (Оксфорд), где я имела удовольствие на протяжении семестра быть приглашенным научным сотрудником. Еще один семестр я провела в Институте общественно значимых знаний при Нью-Йоркском университете благодаря возможности, предоставленной мне Крэйгом Кэлхуном, за что хочу сказать ему спасибо.

Интерес к изучению вопроса по использованию времени пробудился у меня под влиянием Майкла Биттмена; совместно с Полом Джонсом мы по рекомендации Австралийской академии общественных наук взялись за крупный исследовательский проект «Влияние сотовых телефонов на соотношение между работой и личной жизнью». Возможность заниматься этим проектом была предоставлена мне Научно-исследовательской школой общественных наук при Австралийском национальном институте, сотрудником которой я тогда являлась. Я благодарна им всем. Блестящие исследования в рамках проекта провела Эмили Роуз. Некоторые итоги этих исследований освещаются в 4‐й и 6‐й главах настоящей книги. Выражаю благодарность Полу за плодотворные беседы о взаимодействии между медийными исследованиями и научной работой в сфере науки и техники. Вынуждена отметить тот, вероятно, неизбежный факт, что цифровые технологии никак не ускорили работу над этой книгой. Заслуживает упоминания ряд старых и новых друзей, поддерживавших меня в этой работе: Линн Джеймисон, Дональд Маккензи, Люси Сачмен, Ингрид Эриксон, Марта Пун и Тони Гидденс. Надеюсь, что на некоторых страницах ощущается прекрасный стиль Дженни Эрл. И наконец, я с удовольствием выражаю признательность моему сыну Сэмюэлу Эрлу, у которого, похоже, никогда не бывает цейтнотов.

Введение
Инструменты времени

Судя по всему, время сегодня в большой цене. Многим людям кажется, что жизнь в наши дни течет быстрее, чем прежде. Мы слышим постоянные сетования на то, что мы живем слишком быстро, что нам не хватает времени, что темп жизни бесконтрольно ускоряется. Такие выражения, как «сверхскоростное общество», «общество ускорения», «дефицит времени» и «мир без тормозов», создают впечатление, что все больше аспектов нашей жизни претерпевают ускорение.

Эта озабоченность находит выражение в дискуссиях о соотношении между работой и личной жизнью, за которыми стоят попытки справиться с давлением со стороны современного общества и найти достаточно времени для работы, семейной жизни, досуга и даже для сна. В самом деле, в исследованиях, посвященных теме счастья и благосостояния, все чаще фигурирует желание замедлить темп жизни. Нехватка контроля над своим временем и неравный доступ к досугу выделяются в качестве важных аспектов социальной справедливости. Как резюмирует ведущий европейский социолог Хельга Новотны в своей классической книге «Время», современные граждане, чувствующие себя все более измотанными, не знают, как им «найти время для самих себя»².

Впрочем, погодите! Разве современные машины созданы не для того, чтобы экономить и тем самым высвобождать время? Еще не так давно авторы, писавшие о постиндустриальном обществе, предсказывали «революцию досуга», которую принесет с собой автоматизация производства и быта. Экономический прогресс и рост процветания должны были освободить людей от забот о повседневном выживании и дать им больше времени для досуга. Социологи говорили о «конце работы» и не без озабоченности задавались вопросом, чем люди займут свои свободные часы.

Вместо этого широчайшее распространение получил символический образ исступленного человека, плененного новейшими технологиями и целиком зависимого от смартфонов и планшетов. Научные дискуссии о влиянии таких цифровых систем, как интернет и смартфоны, обычно подтверждают популярное представление о том, что техника ускоряет жизнь и усиливает нашу занятость. Считается, что стремительное развитие информационных и коммуникационных технологий открывает совершенно новую эпоху человеческого существования. Складывается впечатление, что экспоненциальный рост производительности компьютеров, предсказываемый законом Мура, затрагивает все аспекты современного общества³.

По мере распространения новой техники выясняется, что у нас не прибавляется времени для самих себя; собственно говоря, у многих из нас такого времени становится меньше. Как именно техника ускоряет темп повседневной жизни?

Почему она делает нас не более свободными, а более занятыми? Почему мы приобретаем цифровые устройства ради того, чтобы уменьшить дефицит времени, но обвиняем их в том, что они только усиливают его нехватку? Это ключевой парадокс, который я хочу рассмотреть в своей книге.

Современные модели использования времени едва ли можно представить без использования техники. Нам редко выпадает шанс жить без техники – она неразрывно вплетена в нашу жизнь, сопровождая нас от рождения до смерти: дома, в школе, при выполнении оплачиваемой работы и на отдыхе. В нашей жизни всегда присутствует техника – от простейших орудий до крупных технологических систем. Мы поручаем разные задачи техническим устройствам и делаем их посредниками при взаимодействии со все более сложными социальными сетями. И наши поступки, и само общество опираются на технику и диктуются ею.

Хотя социологи подчеркивают, что время – социально обусловленное понятие, формируемое коллективными ритмами взаимодействия людей с миром, к технике такой же подход применяется редко⁴. Техника слишком часто рассматривается вне ее связи с социальными взаимодействиями. Но если время невозможно отделить от коллективных ритмов, допущений и надежд, присутствующих в жизни людей, то в равной степени это невозможно и в отношении техники, которая во все большей степени оставляет свой отпечаток на времени и формирует его для нас. В прежние эпохи это различие, возможно, было несущественным, но в цифровой век оно становится по-настоящему важным. Например, тирания часов, последовательно отсчитывающих течение дня, играет принципиальную роль в описаниях ускоряющегося мира. Технические устройства словно воплощают в себе функциональные требования времени, недвусмысленно определяющие, каким образом мы пользуемся временем.

Если до сих пор мы чересчур поспешно принимали темпоральную логику, встроенную в нашу технику, не следует забывать, что неотъемлемым аспектом этой техники, подобно размеру экрана или мощности процессора, является и социальный характер времени. Возьмем, например, оптоволоконный кабель между Чикаго и Нью-Йорком. Если предыдущие кабели между двумя этими городами прокладывались вдоль железнодорожных линий, то новый кабель идет по кратчайшему возможному маршруту – для него даже был пробит туннель через Аллеганские горы. Это позволило сократить время передачи информации на 1,3 миллисекунды. Таким образом, «скорость» встроена непосредственно в систему: кабель прокладывался таким образом, чтобы ускорить передачу. Но его использование финансовыми трейдерами определяется отнюдь не техническими свойствами собственно кабеля, а структурой конкуренции между трейдерами⁵. Сама по себе техника не знает требований в отношении времени. Они встраиваются в устройства, которыми мы пользуемся, нашими слишком человеческими замыслами и желаниями.

Этот тезис лег в основу данной книги. Он позволяет нам отбросить прежние дихотомии, согласно которым техника по своей природе либо освобождает нас, либо порабощает. Мы уже должны были бы проникнуться скептицизмом в отношении обеих крайностей: с одной стороны, мессианских обещаний новой эры, которую откроет нам техника, а с другой – решительного отказа от господства машин. Цифровой мир – не то же самое, что индустриальный мир, но в то же время у них есть много общего. Для того чтобы понять нашу нынешнюю одержимость скоростью, нам следует изучить и то, что осталось прежним, и то, что характерно только для нашей эпохи.

Для этого нам потребуется историческое чувство «новой» техники. Машины индустриальной эпохи диктовали людям новое восприятие времени так же, как они делают это сейчас. Однако учет влияния техники на время влечет за собой фиксацию на новейших гаджетах, в то время как старые добрые устройства настолько нам знакомы, что выпадают из поля зрения. Я собираюсь поставить под сомнение неявное противопоставление новейшей и давно существующей техники, необычного и банального. Имея это в виду, мы будем менее склонны видеть источник позитивных или негативных изменений в технике самой по себе.

Те свойства техники, которые мы обычно считаем ее неотъемлемыми чертами, порождаются нашими конкретными социальными практиками. Иными словами, техника входит в нашу жизнь и приобретает смысл лишь по мере того, как люди берут ее на вооружение и начинают использовать. Вместе с тем техника играет ключевую роль при формировании режимов времени, так как наше восприятие человеческих поступков и материального мира определяется ею. Наши представления о времени просто невозможно отделить от воплощенного в нас привычного взаимодействия с социо-материальным миром. Мир скрепляется как техникой, так и временем.

Соответственно, сквозной темой книги станет изучение совместной эволюции новой техники и темпоральных ритмов, то есть того, как они формируют друг друга. Вообще говоря, техника в ней будет рассматриваться с точки зрения социальных влияний: технологические изменения будут пониматься как непредзаданные и непредсказуемые, но определяемые целым спектром социальных, экономических и политических сил⁶. Авторы многих работ на данную тему изучают конструкцию или материальный характер конкретных технологий, но нас будет интересовать нечто иное. Признавая, что создатели техники закладывают в нее конкретные свойства и возможности, я утверждаю, что в развитии этой техники и ее использовании нет ничего предопределенного. Ее взаимоотношения со временем зависят от того, как технические устройства проникают и врастают в наши институты и шаблоны повседневной жизни – это относится к организациям, пользовательским культурам, производству и потреблению, семейной жизни, досугу и работе.

Чувство измотанности

Откуда в культуре берется такой сильный интерес к взаимоотношениям между цифровыми технологиями и темпом жизни? О том, что люди все сильнее ощущают субъективный дефицит времени, свидетельствует тот факт, что нехватку времени отмечает все большая доля населения. Например, многочисленные опросы показывают, что американцы чувствуют себя более замотанными, загнанными, издерганными и нуждающимися во времени, чем когда-либо прежде⁷. Также растет число психологических и психиатрических диагнозов, связанных с нехваткой времени. Факты, относящиеся к субъективному восприятию времени, свидетельствуют о том, что многие люди ощущают себя в повседневной жизни «задавленными временем» и «измотанными». Время, отведенное на досуг, тоже как будто бы используется все более интенсивно и становится все более дефицитным.

Однако соответствующие объективные факты далеко не однозначны. Более того, попытки определить, изменилось ли использование времени за последние несколько десятилетий, а если изменилось, то каким образом, вскрыли загадочное обстоятельство. Исследователи пришли к единодушному выводу, что времени на досуг у людей стало не меньше, а больше. Хотя американцы все чаще жалуются на перегруженность работой, средняя продолжительность рабочей недели, согласно оценкам, с 1970‐х по 2010‐е гг. изменилась совсем незначительно. А общее количество времени, расходуемого на работу (как оплачиваемую, так и неоплачиваемую), остается более или менее стабильным на протяжении последних пятидесяти лет, составляя 500 минут в день или чуть более восьми часов⁸. К этому факту прибавляется то, что в среднем мы живем дольше, и потому в нашем распоряжении оказывается больше лет жизни – и это несоответствие между объективным и субъективным временем становится все более интригующим.

Противоречие между количеством свободного дискреционного времени, которым мы можем распоряжаться по своему усмотрению, и свойственным современным людям чувством измотанности получило известность как парадокс нехватки времени. В этой книге я рассмотрю некоторые из соответствующих мифов и заблуждений о нашем сверхскоростном обществе.

Приступая к изучению этой темы, важно осознать отсутствие единодушия по поводу того, что случилось с темпом нашей жизни. Отсылка к усредненным данным статистики не позволяет выявить серьезные и разнонаправленные изменения в том, что касается использования времени различными группами. Например, одновременно с ростом неравенства в плане доходов и продолжительности рабочего времени возрастает и неравномерность распределения свободного времени (хотя, как мы увидим, необязательно в том направлении, в каком можно было бы ожидать). В вопросе, сколько времени есть у человека и как оно распределяется, можно разобраться, лишь рассматривая эти показатели как функции соответствующих социальных и экономических процессов. Я покажу, что нехватка времени – отнюдь не феномен индивидуального существования; он связан с изменениями в составе семьи и гендерных взаимоотношениях, проходившими на протяжении последних десятилетий.

Более серьезным фактором, на данный момент ограничивающим плодотворность дискуссий, служит узкий акцент на количестве доступного времени. Это единственный аспект времени, который измеряется исследователями. Однако чтобы объяснить разрыв между так называемым объективным и субъективным временем, нам требуется более нюансированное понимание качества или характера времени. К дефициту времени нельзя подходить исключительно с точки зрения имеющегося количества времени. Восприятие и использование времени людьми определяются тем, какой смысл и значение они придают разным видам деятельности. Это находит популярное выражение в спросе на «качественное время», проводимое с детьми. Не все виды деятельности выполняются в одном и том же темпе, да мы и не желаем этого. В результате возникает конфликт между различными темпоральными режимами, требующими согласования, что, в свою очередь, ведет к спешке. Свободное время может использоваться более интенсивно из-за насаждения привычки к одновременному выполнению нескольких дел (многозадачности) при работе с цифровыми устройствами.

Таким образом, измотанность – многогранный феномен. Нужно проводить различие между ощущением нехватки времени и различными механизмами, вызывающими это чувство. Ниже мы рассмотрим ту роль, которую эти многочисленные процессы играют в объяснениях парадокса нехватки времени.

Структура книги

Все эти темы по очереди рассматриваются в нашей книге, структурированной следующим образом. В первой главе будет показано, в какой степени социальные теоретики связывают современное общество с процессами ускорения. Здесь мы увидим, что регулярно поднимающейся темой является сжатие пространства-времени, причем главный импульс к ее рассмотрению задают информационные и коммуникационные технологии. Существует даже мнение, что дигитализация порождает новые разновидности вневременного времени или мгновенного времени, не подчиняющегося линейной логике времени, отображаемого часами⁹. В этом отношении символична феноменальная скорость финансового трейдинга.

Но что означает ускорение и является ли оно определяющей чертой нашей эпохи? Я утверждаю, что отсутствие ясности по поводу этого понятия поддерживает веру в то, что более быстрые машины втягивают нас в более быструю жизнь.

Соответственно, я провожу различие между теми или иными видами ускорения, что делает возможным изучение связей между ними. Особый интерес у меня вызывает вопрос, как техника влияет на темп повседневной жизни, причем я ставлю под сомнение определяющую роль, приписываемую ей теориями сверхскоростного, сетевого общества. Вопреки решительным восторженным заявлениям различных кибергуру я полагаю, что изучение техники с социальной точки зрения позволит провести более глубокий анализ взаимоотношений между временем и машинами.

Разговоры об ускорении жизни имеют смысл лишь на подразумеваемом фоне медленного прошлого. Соответственно, в главе 2 дается необходимый исторический обзор. Согласно объяснению большинства социологов, присущее современным людям чувство времени сложилось в ходе коммодификации времени в эпоху индустриального капитализма. Применительно к эксплуатации рабочей силы экономия времени становится эквивалентом получения прибыли, что нашло выражение в знаменитом изречении Бенджамина Франклина «время – деньги». Эти аргументы имеют экономическую природу, заостряя внимание на том, каким образом часовое время становится временем как таковым и усваивается в качестве темпоральной дисциплины.

Однако так обстоит дело в городе, где скорость становится общим условием современной жизни, имея антитезой низкий темп сельской жизни. Примерно на рубеже XVIII–XIX вв. скорость начинает тесно отождествляться с понятием прогресса. В этот период появились такие важные технические новшества, как паровая машина, железные дороги, телеграф и телефон, диктовавшие людям новое понимание времени, пространства и своего окружения.

Эта глава во многом опирается на проведенный Георгом Зиммелем дальновидный анализ неоднозначных последствий ускорения темпа жизни в крупных городах. Мы покажем, что символическое значение и привлекательность скорости, характеризующие наш современный образ жизни, имеют давнюю родословную. Более того, читатель увидит, что идея о дефиците времени складывается под влиянием культурных ценностей, производства и потребления.

До сих пор я рассматривала феномен ускорения как характерный для общества в целом. Однако, как уже было указано, не все воспринимают время одним и тем же образом. В главе 3 мы углубимся в эмпирические данные с целью выявить различия между тем, как используют время разные социальные группы (которые отличаются друг от друга также и в плане их взаимоотношений с техникой, о чем пойдет речь в следующих главах). Например, очевидно, что нехватка времени намного острее воспринимается родителями-одиночками, чем бездетными парами, и что женщины, как правило, находятся в более сильной зависимости от времени, чем мужчины. Опираясь на опросы, посвященные использованию времени, – самый надежный из имеющихся у нас источников информации о распределении времени, я покажу, как на стресс, связанный со временем, влияют модели работы, организация семейной жизни и выполнение родительских обязанностей. При этом будет выделен такой важный фактор, как сложность организации совместного времяпрепровождения с семьей и друзьями в рассинхронизированном обществе. Наконец, предыдущая глава приводит нас к идее престижности, окружающей напряженный образ жизни, откуда и возникает рефрен бесконечной спешки в некоторых слоях общества.

Далее мы перейдем непосредственно к той роли, которую играют цифровые технологии при формировании нашего восприятия времени. Какие темпоральные ритмы люди создают одновременно с новыми технологиями? И какое значение имеет то, что для наших повседневных социальных ситуаций и контактов во все большей степени характерны повсеместные всевозможные режимы подключенности? Этой теме посвящена остальная часть книги, причем особое внимание будет уделено «новым медиа», информационным и коммуникационным технологиям.

Темой главы 4 служит рабочее время. Мы изучим не только продолжительность рабочего дня, но и темп, интенсивность или то, что можно назвать темпоральной плотностью работы. Будут рассмотрены факты, свидетельствующие об интенсификации труда, и влияние информационных технологий, постоянно ощущаемое в различных профессиях и отраслях. Ключевыми причинами стресса на рабочем месте традиционно считаются объем электронной переписки и постоянная подключенность, обеспечиваемая сотовыми телефонами. Офисная жизнь в наши дни отождествляется с информационной перегрузкой, постоянными помехами, многозадачностью и повышенными ожиданиями в отношении скорости ответа. Я ставлю под сомнение этот стереотипный образ работника, попавшего в плен к технике и неспособного контролировать свое время. Напротив, будет показано, что использование информационных и коммуникационных технологий (ИКТ) в работе и для решения вопросов личного характера имеет как положительные, так и отрицательные последствия для работающих мужчин и женщин. Согласно моей трактовке, современный офис становится частью вездесущего техноландшафта, что видоизменяет саму природу рабочего времени.

В главе 5 будет рассмотрено, каким образом семьи распределяют время для неоплачиваемого домашнего труда. Опросы, посвященные использованию времени, в целом демонстрируют наличие серьезных гендерных различий в плане объемов потраченного времени и видов выполняемой работы. Хотя отцы выполняют больше, а матери – меньше дел, чем прежде, более двух третей общего времени, выделяемого на неоплачиваемую работу, все равно приходится на женский труд. Способна ли техника решить эту проблему? Смогут ли цифровые дома будущего наконец избавить нас от утомительных и отнимающих массу времени семейных обязанностей?

В этой же главе мы покажем, почему использование таких бытовых устройств, предназначенных для «экономии времени», как стиральные машины и микроволновые печи, дало столь поразительно ничтожные результаты в плане избавления людей от бремени домашнего труда. Выясняется, что влияние техники оказалось малосущественным в результате изменения ожиданий, связанных с заботой о детях, возникновения новых стандартов и задач, а также устойчивой связи домашнего труда с мужской и женской идентичностью. Наконец, мы изучим культурные фантазии в отношении умных домов и роботов-нянек и увидим, что они отражают в себе этос своих создателей.

Семейная сфера, будучи средоточием домашнего труда, связана с личными и интимными взаимоотношениями. Влияние коммуникационных технологий на эти процессы служит темой главы 6. Мы начнем ее с того, что опишем насыщение повседневной жизни медийными технологиями, включая одновременное использование всевозможных устройств. Далее я представлю некоторые итоги моих исследований, посвященных роли сотовых телефонов в сдвиге границ между домом и работой. Выясняется, что использование сотовой связи в первую очередь выполняет социальную функцию, причем большое значение при этом придается расширенным возможностям для микрокоординации времени выполнения сложных семейных дел. Как будет указано, в этом качестве сотовые телефоны превратились в новый инструмент сближения людей.

В более широком плане я рассматриваю последствия использования технических устройств как посредников в социальных взаимоотношениях. Значение перехода от таких средств массовой коммуникации, как телевидение и радио, к индивидуализированным, частным контактам, обеспечиваемым при помощи персональных цифровых устройств, является спорным вопросом. В то время как одни авторы делают упор на новых свободах и расширении личной независимости, ставших возможными благодаря этим технологиям, другие предвещают в будущем мир постоянной подключенности при снижении ее осмысленности. В литературе сложилась ложная дихотомия прямых и опосредованных связей, противопоставляемых друг другу в качестве взаимных альтернатив. Я же, напротив, утверждаю, что нам надо задуматься над тем, каким образом связи и чувства находят воплощение в материальных объектах.

В последней главе рассматриваются некоторые возможные пути избавления от дефицита времени, например сокращение рабочего дня. Однако такие стратегии нуждаются в пересмотре по мере того, как портативные технические устройства размывают прежние четкие границы между «личным временем» и «рабочим временем». Мы снова видим, что те же самые устройства, которые вызывают у нас чувство измотанности, вместе с тем дают нам больше свободного времени. Более того, я полагаю, что дигитализация провоцирует радикальное переосмысление традиционных дебатов о соотношении работы и личной жизни и их взаимоисключающем характере. Далее мы рассмотрим мнение о том, что ИКТ приводят к интенсификации потребления и досуга, то есть к явлениям, которые нередко описываются как культура мгновенности или немедленности. Я снова покажу, что в реальности дело обстоит намного сложнее: ускорение одних временных рамок компенсируется возникновением других, непредвиденных и более медленных. Взаимоотношения между техническими изменениями и темпоральностью носят диалектический, а не телеологический характер.

Культ скорости породил ряд движений за медленную жизнь, стремящихся изменить темп повседневной жизни. Образцом может служить «Медленное питание» – я разбираю как его привлекательные стороны, так и недостатки. В частности, я критически отношусь к идее о том, что отрицание высоких технологий может служить выходом. Напротив, по моему мнению, ИКТ делают возможными новые разнообразные темпоральности. Но появятся ли в нашем распоряжении такие технологии, которые наилучшим образом отвечают этому начинанию? Мы изучим, в какой степени люди, в частности инженеры из Кремниевой долины, путают инновации с эффективностью в узком смысле слова. От этого зависит, каким образом формулируются социальные проблемы, какие типы устройств создаются, и даже то, как мы воспринимаем самих себя. Пожалуй, наиболее прискорбным является тот факт, что наши представления о будущем во многом определяются идеей его непрестанного ускорения.