Kitabı oku: «Иллюзия власти. Том 2», sayfa 27

Владыка Хаоса Наммтар продолжал в оцепенении сидеть на земле и смотреть ошарашенными глазами в одну точку, туда, где только что находились его отец, мать и дядя. Потеряв дар речи от увиденного, молодой король всё ещё не мог поверить в реальность того, чему только что стал свидетелем – ухода его родичей за грань Бытия. Его мама и дядя принесли себя в жертву ради того, чтобы изгнать его отца прочь из этой Вселенной. Теперь навсегда.

***

– Не вини себя ни в чём. – эхом раздалось в голове Наммтара. Обхватив свою рыжую голову руками, он рухнул наземь, всё ещё не веря в произошедшее. Закрыв глаза, молодой король зарыдал, не в силах изгнать прочь из своего сознания образ двух мечей, что торчали из окровавленного тела королевы Элими. Наммтар был готов биться головою об землю, лишь бы стереть эту картину из памяти. Но забыть – не значит исправить случившееся. Неужели, это – конец? Конец всем его долгим попыткам вернуть прошлое, исправить ошибку былого и возвратить из мира мёртвых погибших родичей? Нет, он отказывался верить в то, что всё кончено безвозвратно, что более ничего нельзя поделать. Что все годы поисков пути воскрешения теперь попросту потеряли свой смысл, ибо молодой король своими глазами видел, как его мать и дядя канули в небытие вместе с его отцом.

Значит, это – конец. Конец всего. Ведь именно желание исправить своё прошлое давало осмысленность настоящему для владыки Земель Смерти. Эта цель двигала им на протяжении последних двадцати лет, она же придавала ему силы и ярость, научила стойкости и терпению. А что же делать сейчас? Все планы и мечты Наммтара на успокоение его совести, жизни в тиши от придворной суеты Андэгара и избавления от клейма тирана развеялись, как снег на ветру.

«Не вини себя ни в чём» – сказала она, уходя, но боль и вина его сердце во век не покинут, и не сбежать ему никогда от мрачной тоски, что острыми когтями рвала его душу на части до селе. Почему она ушла? Снова. Может, выбора иного у неё не было? Но, ведь она могла остаться, позволив Нефтали забрать Морайриста, её уход за грань Бытия не был обязателен. Но она решила последовать за братом. Вновь. Возможно, прав был отец, и брат для неё всегда стоял на первом месте, значил гораздо больше, чем все остальные, поэтому мама раз за разом шла за ним, сколь бы труден и опасен не был сей путь. Но она любила и сына, ведь сама не раз говорила об этом. Но всё равно, в итоге, выбрала не его.

«Нельзя разделить то, что едино» – обмолвился как-то дух короля Нефтали. И отец молодого короля, который рискнул вступить в сражение с самой Судьбою, понял это слишком поздно, успев к тому моменту спутать безвозвратно все линии жизни, не только столь ненавидимого им властителя эльфов, но и свою собственную. А также сына и жены. Тогда, может и впрямь, нет уже смысла, да и никогда не было, бороться с Провидением, и пытаться что-то изменить в этой Вселенной? Ведь мы, живущие в мире смертных, подобны путникам, стоящим в тумане у подножия холма – нам не веданы пути, ведущие вдаль. Лишь Духи, что обитают на вершине, зрят будущее на многие века вперёд.

– Всё кончено. – сам себе констатировал Наммтар, с трудом поднимаясь на ноги и отирая рукой с синих очей проступившие слёзы.

– Значит, настало время поставить последнюю точку в этой истории. – лишённым эмоций голосом, молвил демон.

Подойдя к, лежавшему неподалёку, трупу воина Эрейвинга, демон поднял его меч. Лишившись своего оружия, которое покинуло этот мир вместе с Сапфировой Полночью, молодой король понял, что стал уязвим, ибо после ухода его отца любой Анэру мог напасть на Наммтара. Да и вершить задуманное правосудие голыми руками демон не желал. Волоча за собою двуручный меч, он, прихрамывая, пошёл не спеша средь мёртвых тел людей, эльфов, немьярду и трёхлапых тварей, что лежали вперемешку на промёрзшей земле. И на сотни метров вокруг не было ни единой живой души. Видно, сказался взрыв, что унёс Морайриста вместе с Нефтали и Элими, убивший или оглушивший всех на поле боя.

Вскоре глазам короля открылось малоприятное зрелище: Итлекар, повелитель Анэру, переживший последствия взрывной волны, неистово кромсал клинком Змея, всё ещё подающую признаки жизни, дьявольскую тварь, бившую хвостом по каменистой почве. Прикончив свою жертву, сумеречный эльф обвёл окрестности полубезумным взором серо-зелёных глаз, очевидно ища новую добычу. Но взгляд его наткнулся на Наммтара, стоявшего неподвижно и наблюдавшего за королём.

Владыка Хаоса нашёл того, кого искал. Но найдя не спешил подымать оружие и убивать своего оппонента. Стоя посреди мёртвых тел, Наммтар не чувствовал уже ничего, ни ярости, ни злости, он был опустошён, лишённый дальнейшей цели. И глядя на бессмысленный взгляд Итлекара, он понимал, что тоже самое творится сейчас в душе короля. Опустив голову, демон ненароком наткнулся взором на обезображенный лик молодого светловолосого парня, воина Эрейвинга, бывшего когда-то его сквайром. И подобие гнева вспыхнуло в его душе. Подняв свой меч, Наммтар указал им на Итлекара и злобно произнёс:

– Ты во всём виноват!

Бесстрастно смотря на демона в чёрных одеяниях, король Анэру глухо молвил:

– Я знаю. – и не торопясь направился в сторону Полночного дракона, сжимая в руке Нэзир.

В какой-то момент Наммтар даже обрадовался, сочтя признание и действия Итлекара сигналом готовности к бою, ему нужен был лишь повод убить эльфа, покарав тем самым хоть кого-то за всё произошедшее. И велико было негодование молодого короля, когда владыка Анэру, приблизившись к нему, бросил к ногам его свой меч Преисподней. Вперив в демона потухший взгляд, эльф безучастно отозвался:

– Я виноват. – он кивнул растрёпанной головой. – И у тебя есть полное право убить меня. Мне уже всё равно.

– Ты хочешь, чтобы я лишил тебя жизни? – с недоверием поинтересовался Наммтар.

– Не ты меня лишишь жизни. – возразил сумеречный эльф. – Я уже это сделал, хоть и сам того не желая, два дня тому назад. Смерть стоит за мной, я чую её ледяное дыхание на моей спине.

Наммтар прищурил синие глаза, разглядывая Анэру, не совсем понимая, что за бред тот несёт. Ещё больше вопросов у него появилось, когда с неба подле короля приземлился его крылатый ящер. Подойдя к рептилии, эльф достал из багажной сумки крупный свёрток серебристой ткани. Развернув его, он показал демону венец Анорла, вспыхнувшего огненными искрами в лучах, падающего за горизонт, светила.

– Корона Адриана. – тихо молвил Наммтар, ни на секунду не веривший в то, что Итлекар сдержит слово и отдаст её добровольно.

– Я обещал отдать венец тебе, коли ты изгонишь отца своего из моего мира. Хотя я не собирался выполнять это, – признался эльф. – в тайне надеясь, что ты подохнешь, сражаясь с папашей. Но судьба распорядилась иначе. Да и мне теперь корона ни к чему, ведь какой с неё толк мертвецу? Равно, как и от меча Хаоса.

С этими словами сумеречный Анэру аккуратно положил древний венец рядом с Нэзиром. И за каждым его движением следили внимательные сапфировые очи, всё ещё не понимающие причины происходящего. Выпрямившись, Итлекар уставился на Наммтара, видимо не зная, что же сказать далее. А демон всё не сводил синих глаз с его бледного лица, пытаясь понять, где здесь таится подвох. Но чёрная струйка крови, что тонким ручейком потекла из носа эльфа, расставила всё по своим местам.

Хлопнув себя ладонью по лбу, демон усмехнулся и ткнул острым ногтем на Анэру:

– Ты заразился! Вот в чём дело! Именно поэтому ты возвращаешь мне корону.

Возведя глаза к небу, Наммтар продолжил:

– А я гадал, где здесь уловка. А ты просто умираешь!

– Очень мило с твоей стороны, что ты это заметил. – устало огрызнулся эльф. – Теперь же, когда корона у тебя, не сочти за труд – убей меня!

– Убить тебя? – нервно закивал головою Наммтар, борясь с накатившим на него истерическим смехом.

Итлекара одолел тяжёлый приступ кашля. Отхаркнув кровь, он зло бросил, сверля радующегося противника, колким взором:

– Да, убить! Разве не этого ли ты желал так долго? Ведь именно из-за меня твой поганый папаша выбрался из темницы. И изгнать его отсюда смогли лишь твои дядя и мать, ценою своих душ. Чем же не повод поквитаться со мною?

Наммтар перестал смеяться. Теперь демон молча вперил свои сапфировые очи в бледное лицо эльфа.

– Ты прав. – согласился молодой король . – Причин ненавидеть тебя у меня много. Но знаешь, что я понял за свою бессмертную жизнь? Что смерть – не является высшей карой. Гораздо хуже неё жизнь, лишённая всяческого смысла, даже не жизнь, а существование, когда молишь о гибели, но она не спешит к тебе.

Демон глубоко вздохнул и продолжил:

– Ты лишил меня цели моего бытия, нарушил все мои планы, внёс сумбур в мои земли. Из-за тебя навсегда ушли мои мать и дядя. И ты думаешь, что после всего этого, я позволю тебе спокойно умереть? Ну уж нет! – засмеялся Наммтар. – Я хочу, чтобы ты жил, пусть и не долго – болезнь вскоре сожрёт тебя изнутри, но очень – очень плохо. Я хочу, чтобы всё оставшееся время, пока твой мозг не сгниёт в твоей тупой бошке, и ты не лишишься рассудка, ты страдал и проклинал тот час когда решился отправиться в мой мир!

– Будь ты проклят, чёрт синеглазый! – плюнул чёрной кровью в сторону демона Итлекар. – Вот только на тебе вины за всё случившееся не меньше: если б ты не открыл, запечатанный Адрианом, Портал и не явился б в мой мир, то и смысла идти в твои земли у меня не было бы. Ты из-за своей сопливой ностальгии сам выстелил трупами путь сюда своему папаше. – новый приступ кашля прервал гневную тираду сумеречного эльфа. Борясь с кашлем, душащим его, он бросил:

– Ты не смог одолеть своего отца и именно поэтому пришлось вмешаться твоим родичам. Ты их сгубил! Не я! Вот и живи с этим! Посмотрим, кому из нас, в итоге, будет хуже, ведь смерть ко мне всё равно придёт, и скоро. А тебе мыкаться веками, падонок!

Развернувшись спиною к Владыке Хаоса, король сумеречных эльфов, накинув на голову капюшон серого плаща, не спеша направился в сторону своего крылатого ящера. Наммтар же стоял, не шелохнувшись, провожая его ненавидящим взором, но твёрдо решив не поддаваться на провокацию Анэру и не обрывать нить его мучений, предоставив ему куда более горький удел – если эльф струсит и умрёт от болезни, то душа его будет скитаться неприкаянной до конца времён. А если, он найдёт в себе силу побороть страх смерти, то навеки останется проклятым в вечности для живых – самоубийцей. И путь его будет лежать далеко от миров смертных. Откуда столь долгим бывает возвращение.

***

– Нужно было всё же убить его. – раздался голос Эвиана.

Наммтар оглянулся в поисках родича. Кронпринц Вирэн-Тиля ковылял к демону, опираясь на обломок древка копья.

– Стоило ли отпускать Итлекара? – махнул он рукой в удаляющуюся в небе чёрную точку.

– Он отдал корону. – молвил Наммтар, кивнув на, блестевший на земле, венец. – Самому же ему не долго осталось. Он заражён мором Хаоса. Пусть заползёт в самую тёмную нору и подохнет там. – зло отозвался демон. – После я отыщу его труп и явлю осиротевшему народу Эльтамиры, как доказательство смерти их короля. Яд Хаоса в крови Итлекара убьёт его к завтрашнему дню, так что ждать осталось не так уж и долго.

– Где Роарк? – поинтересовался Наммтар. – Жив ли? Или снова мне придётся его воскрешать.

– Жив. – отозвался эльф. – Он собирает тех, кто уцелел в этой бойне.

Демон кивнул. Задумчиво посмотрев на хмурое, покрытое синяками и кровоподтеками, лицо Эвиана, молодой король спросил:

– Сам-то ты как? Отец нехило приложил тебя. Я было уже подумал, что возвращать придётся ещё одного.

– Ничего. Жить буду и без воскрешения. – слабо улыбнулся эльф. – Пара костей сломано, но это не критично. А ты? Я видел, какие раны нанёс тебе отец. На тебе нет живого места! – помолчав, Эвиан продолжил:

– И видел, что случилось с твоими матерью и дядей. Мне очень жаль. Это ужасно.

Наммтар пожал плечами, минуту помолвив с ответом.

– Душе моей хуже, чем телу. – всё же молвил демон. – Знаешь, Итлекар всё же был в чём-то прав: на мне не меньше вины в произошедшем, чем на нём. Если бы я не цеплялся всеми силами за прошлое, если бы смог отпустить маму тогда, после её смерти, если б не гнался за призраками былого, а жил настоящим – всё было б иначе. Я не лучше своего отца, я неволил дух мамы, не давая ей уйти вслед за братом, не желал принимать, столь очевидный теперь, её выбор. Я вечно пытался вернуть маму, но не удосужился спросить её, а хочет ли она возвращаться? Если бы не я, то, возможно, они б с Нефтали уже бы жили вновь, где-то в ином мире, и были б счастливы. Но я не смог её отпустить, потому что не хотел. Так же как и мой отец когда-то. Я не смог отпустить её в детстве, рассказав всё отцу, в тайне надеясь, что он её вернёт. Не смог отпустить и тогда, когда она умерла, всё время тревожа её дух. И к чему всё это привело? – Наммтар обвёл руками поле боя.

– Это не ты сделал. – кивнув на горы мёртвых тел, отозвался Эвиан, – А твой отец. Ты лишь любил мать, как и все любят своих матерей. В этом нет ничего плохого.

– Я не мог простить отца. – не унимался Наммтар. – Я начал винить его в гибели мамы сразу после того, как это произошло. Я знал, что он виновен, но у меня не было доказательств и сил, чтобы отомстить. А он, даже пытался жить в мире со мною – несколько раз приезжал ко мне в Андэгар. Но я уже тогда его ненавидел и думал, искал способы уничтожить отца. Мне кажется, что он до конца не верил, в то, что я способен восстать против него и, тем более, убить.

– Ты поступил по совести, выступив против отца-тирана, сгубившего твою мать и дядю. –заверил демона Эвиан. – О чём же ты жалеешь? Я бы поступил так же, будучи на твоём месте.

– Теперь я понимаю, что мне стоило отпустить маму тогда. И не воевать с отцом, а попытаться его исправить. Но ныне их уже нету обоих.

– Ты не знаешь, куда именно они ушли и что с ними стало. – возразил кронпринц. – Быть может, твои родичи не погибли, а ушли в более лучшее место, где нет ни света, ни тьмы, ни борьбы между ними? Возможно, там дух твоего отца освободится от зла, сковывавшего его. Они не могут взять и просто исчезнуть. Так не бывает. Нельзя перестать существовать, можно лишь переместиться в иное место, на новый уровень бытия.

– Быть может, и так. – с грустью согласился Наммтар, смотря на догорающий закат. – Но вряд ли я когда-нибудь это узнаю. Мне не достичь тех краёв, куда они ушли. Похоже, пришло время отпустить их, пусть даже уже и поздно. Стоит подумать о живых и тех, кого ещё можно спасти. Это – конец, друг мой. Конец всей моей жизни и всему, чем я был прежде. Это – конец всего. И что будет далее, я не знаю.

– А я могу предположить, – убедительно молвил эльф. – ты с короной вернёшься домой, в Земли Смерти, к жене и будущему сыну. Я же останусь разгребать последствия разгула твоего отца.

– Не всё закончено для этого мира. – вдруг серьёзно посмотрел на родича демон. – Остатки заражённых вскоре погибнут, лишённые поддержки моего отца. Но баланс сил нарушен, а это не проходит бесследно. Я чувствую, что эти земли меняются, но в какую сторону – мне это не ведомо. Новая эра грядёт. Но я уже не буду её частью, ты прав – меня ждут дома. Эта новая эра – твоя, друг мой.

Сгущались сумерки старого дня, дня Последней Битвы, сражения, в коем сошлись два мира, пять стран и девять народов. Эта Битва стала апогеем переломного момента в истории Сумеречных Земель, навсегда изменившим ход их жизни. Оставшиеся в живых Анэру никогда более не станут прежними. Стоявшие посреди поля кровавой сечи, демон и эльф, решали судьбу Страны Туманов, страны, которая никогда не была для них родной.

Глава 20. Жизнь вечная

Посвящается Pelle Yngve Ohlin

Вингед летел, стремительно рассекая тяжёлый пасмурный воздух своими чёрными крылами. Он быстро мчал меня прочь, прочь от поля последнего боя, прочь от груды мёртвых тел и полчищ армии Наммтара. Крылатый ящер уносил меня прочь подальше от самой жизни, но не от памяти. Куда летел он столь быстро? Я и сам не знал. Отпустив поводья, я предоставил своему питомцу полную свободу – пусть несёт меня куда ему захочется, ведь, по сути, какая мне разница, где умирать? Всё равно, где бы ты ни был, умираешь всегда в одиночестве.

Одиночество – вот мой последний удел, я убил лучшего друга, своими же руками и расплата мне за это погибель. Любовь моя уже слишком далеко от меня, так далеко, что и всей моей жизни не хватит, чтобы, преодолев этот неимоверно долгий путь, узреть её снова. Нирмала, как жаль, что не прикоснуться мне к ней больше, не увидеть её чудесных светлых глаз, что подобны зимнему утру или северному морю. Она осталась там, далеко, в мире живых, где мне больше попросту нет места. И теперь словно бы глухая стена встала между нами, холодная, нерушимая. Имя ей было – смерть. И пусть она ещё не забрала меня, но я ощущаю, как ледяной яд её струится по моим венам, замораживая кровь в них. Холод, вечный холод и тьма. Это преследовало меня сейчас неотступной тенью, дыша в затылок колким инеем.

Я не знал, куда летел, куда нёс меня Вингед, мчавшийся стрелою, казалось бы совершенно наугад, пронзая низкие серые тучи, что сокрыли небо до самого горизонта. Смотреть вокруг было не на что и, доверившись зверю, я закрыл глаза, погрузившись полностью в тёмную пучину своих мрачных дум. Перед глазами моими застыло лицо Наргета, что так отчаянно молил меня убить его, избавив тем самым от жутких мучений, что сопровождали чудовищную трансформацию из эльфа в сущность, поражённую мором Хаоса. Его полные боли и ужаса, лишённые былой яркости, потухшие глаза, бледная, как пергамент, кожа и чёрные, пропитанные кровью губы. Всё это предстало столь живо в моём воображении, словно бы я видел это сейчас вновь, наяву. Хотя, что есть теперь реальность для меня, того, кто стоит одной ногой в могиле? Я чувствую, что существую уже в двух мирах, постепенно соскальзывая в царство теней.

Холодно, меня снова затрясло, теперь ещё сильнее, так же было и с Наргетом, его постоянно морозило. Словно бы могильная стужа проникла в мою душу. Приступ сильного кашля прервал мои размышления, тёмными крупными каплями крови усыпав перед седла и часть шеи рептилии. Из носа тоже потёк ручеёк тёплой крови. Машинально смахнув его рукою, я недоумённо уставился на вымазанную ладонь. «Это становится всё чаще» – подумал я.

Накинув на голову капюшон и посильнее закутавшись в плащ, отчаянно стараясь спрятаться от, пусть и не сильного, но студёного ветра, я вновь закрыл глаза. «Это убивает меня» – маячило у меня в голове, – «Но не достаточно быстро». Да и нет у этой хвори такой цели, как моя погибель, нет, тело моё она не уничтожит, а превратит в нечто омерзительное и злое, также она погубит мою душу. Я не мог этого допустить. Когда изгнивающая, разваливающаяся на куски, плоть становится не более чем тюрьмою для духа, стоит учинить в этом узилище пожар, уничтожив его. И я знал, что когда когтистые лапы Вингеда коснутся земли счёт моей угасающей жизни пойдёт уже на минуты. Ведь сколько мне осталось? Через сутки, не больше, болезнь окончательно возьмёт надо мною верх, и собою я уже быть перестану. Я, как личность, исчезну, подобно туману поутру. Времени мало, и последнее, что я могу сделать для себя – это освободить свою душу от оков умирающего тела, отпустить её на волю.

«Это – конец. Конец всего. Конец всей моей жизни». – я понимал это, прекрасно отдавая себе отчёт в том, что рассвета уже не увижу. Как никогда не увижу и Нирмалу. Но память о ней навсегда останется частью меня, и кто знает, быть может, мы встретимся с ней в другой, более лучшей жизни. В том мире, где нет зла и скорби, где нет обмана и лжи. Разве мы не заслужили этого? Но не здесь, нет, в этом мире нас уже нет. И мечтая об ином, более светлом месте, под небом тёплого, гостеприимного мира, я желал поскорее покинуть сей скорбный удел, бившим мне в лицо лицемерием и коварством. Здесь нет преданности и любви – я это понял, тут они гаснут и погибают. Но я знаю, есть тот мир, где мы с Нирмалой будем, наконец, счастливы. Лишь надеюсь, что остаток своих дней она проведёт в покое. Я знаю, что смерть моя её больно ранит. Но выбора у меня нет, только так я имею хоть какую-то надежду вновь увидеть её, пусть и в мире ином. И моля о смерти, я желаю лишь одного – освободить мою душу. Обрести ту лёгкость, что была мне доступна только во снах. И то так редко. Словно бы мир этот цепями сковал меня изнутри, не давая летать, умаляя свет в моих глазах. Но теперь я хочу обрести свободу и покой. Хотя бы на время, чтобы забыть всю эту жизнь, как кошмарный сон, раствориться в Вечности, в безмятежном, всепоглощающем и исцеляющем Свете, что вернёт мир моей измученной душе. Я чувствую, что момент этот близок, тем более, что я сам так решил. И скоро я проснусь, ведь жизнь моя была более похожа на сновидение, чем на реальность. Это просто был дурной сон. Значит, я всего лишь сплю, и вот-вот яркий утренний свет развеет тьму этого кошмара.

Я летел навстречу своей судьбе, исход которой был уже предрешён. Сколько длился мой долгий путь к Вечности – час или десять – мне это не было ведомо. И значения это уже не имело. За время моего полёта хмурое небо окончательно почернело, знаменуя завершение дня и наступление ночи. Вечной ночи для меня. Погружённый в свои мысли, я даже и не заметил, как стемнело, как последний луч второго светила померк за горизонтом. Да и сделать это в свинцовых тучах было нелегко. И теперь я оказался в непроглядном мраке, что принёс в душу мою ещё больший холод и отчаяние. Несколько раз я захлёбывался своей собственной кровью, что рвалась наружу, при каждом новом приступе кашля, и я уже позабыл каково это не ощущать её металлический солоноватый привкус во рту.

Тяжело вздохнув, я размял затёкшие суставы, и с трудом держа открытыми слипающиеся веки, оглядел непроглядный мрак вокруг меня. Когда же кончится этот, казалось бы, бесконечный путь? Путь к чему? К смерти? И, словно бы, читая мои мысли, Вингед начал плавно снижаться, едва уловимо теряя высоту. Похоже, конечный пункт моего путешествия был уже близок. Радовался я скорейшему завершению всего? Или всё же боялся? Не знаю, но сердце моё стало биться чаще, как будто желая за оставшееся недолгое время совершить все те удары, что были предначертаны ему на всю несостоявшуюся жизнь. Жизнь. Я чувствовал, как она неумолимо утекает сквозь мои пальцы, подобно песку или пеплу.

Так куда же принёс меня мой крылатый друг? Где решил он за меня, будет моё последнее пристанище? Внизу, сквозь тьму и тяжёлые тучи начало пробиваться слабое неяркое свечение. Такой знакомый тихий свет. Я видел его раньше, знаю. И когда Вингед сделал ещё один круг над этим местом, куда собирался приземлиться, я наконец понял – мы прилетели к Амоту. Свечение именно этого загадочного древнего озера я сейчас и видел, его странное переливающееся сияние, что шло из глубин таинственного водоёма. Амот, Амот. Так значит, здесь мне суждено навсегда уйти из этого мира. Что ж, это место всегда очаровывало мои думы, нередко являясь во снах. Хорошо, что именно тут я проснусь, простившись с серой реальностью бытия.

Грациозной чёрной тенью Вингед стремительно снижался, безошибочно ориентируясь в ночной темноте, лишь едва озарённой свечением Амота. Вскоре крылатый ящер мой коснулся земли. Тишину холодной осенней ночи нарушали редкие крики птиц и шёпот ветра в кронах голых ветвях деревьев. Я заметил, что, царивший здесь ранее, туман куда-то исчез, позволяя разглядеть побережье Амота, насколько возможно это было сделать в ночи. Неземное сияние миллиардов небесных самоцветов, что устилали дно водоёма, играло причудливыми бликами на замшелых валунах, которые были разбросаны по побережью. Как раз возле такого полуразрушенного временем огромного камня и приземлился Вингед.

Аккуратно спешившись с ящера, ибо силы мои были на исходе, я скинул с головы капюшон, попутно смахнув очередную струйку крови, что текла из моего носа. Вингед, словно бы всё понимая, зашкрябал когтистой лапой и зафыркал. Подойдя к нему, я положил окровавленную ладонь на морду рептилии. Та уставилась на меня своими светло-голубыми, лишёнными зрачков, глазами, и я заметил в них печаль. Поразмыслив, я подошёл к седлу и достал из дорожной сумки кусок пергамента и карандаш, носить их с собою была моя давняя привычка. Пристроившись возле большого валуна, так чтобы свет Амота позволял мне хоть что-то увидеть, я принялся писать прощальную записку Нирмале.

«Прости меня за всю ту боль, что я тебе причинил, но иначе поступить я не могу. Мне суждено остаться в этом лесу, и дух мой навечно будет принадлежать ему. Так нужно, пойми. Нет особых причин. Но я знаю, что вся жизнь моя была сном, и скоро я проснусь. Я не могу жить больше в этом холодном мире, где моя кровь застывает в венах. Моё место – не здесь, это я очень чётко понял. Теперь, в конце всего. Как именно я умру – пока не знаю, возможно, от ножа. Свою Корону и меч Хаоса я оставил Наммтару, пусть делает с ними, что пожелает. Мне они уже ни к чему. В качестве последнего приветствия я передаю тебе свой перстень с королевским гербом и свою любовь. Большего у меня нет. Делай с ними, что хочешь.

Итлекар.

P.S. Я пришёл к этому уже давно. Помни, что жизнь вечна».

Не знаю, сможет ли понять Нирмала всё то, что творилось сейчас в моей душе. Но проститься с нею я был должен. Свернув пергамент и засунув его в перстень, я прикрепил его намертво к седлу, так чтобы свиток можно было легко найти. После же с тяжёлым сердцем отпустил Вингеда, наказав ему лететь в Королевский Дворец и разыскать там мою невесту. Похлопав ящера по чёрному боку, я повелел ему убираться прочь. Нехотя, но всё же Вингед послушался моего приказа, расправив тёмные перепончатые крылья, он взмыл в чёрное ночное небо, тут же растворившись в его темноте. Я остался один. Наедине с собою и сверхъестественным свечением Амота.

Что же мне делать дальше? Как быть? Я пришёл сюда, чтобы проститься с жизнью, но как это сделать? Умирать мне было не ново, но в прошлые разы я никогда не делал этого сам, не лишал себя жизни. Мне всегда помогали. Подойдя ближе к краю озера, я уселся на плоский широкий камень и уставился на водную гладь. Новый, ещё более удушающий, приступ кашля напомнил мне о том, что времени у меня осталось не так уж и много. Если я, конечно, не желал превратиться в безумное чудовище. И то, после поражения Морайриста, все эти твари обречены на скорейшее вымирание. Вот только души их уже мертвы. Для себя я такой участи не желал.

Отбросив за спину плащ, я снял кожаные наручи и закатал рукава. Неясный свет пучины вод Амота озарил мою бледную кожу рук, под которой, подобно тонким змеям, проступали голубоватые вены. Вытащив из голенища сапога длинный острый кинжал, я секунду смотрел на него в замешательстве, не решаясь совершить задуманное, борясь с инстинктами и со слабой трусливой надеждой, что иной выход всё же есть. Разумом я понимал, что это – всё ложь и другого пути попросту нет.

Собравшись с силами и, наконец, решившись, я крепко сжал рукоять клинка и полоснул его остриём по левому запястью. Острая боль обожгла мою руку, и из под кинжала заструилась тёплая кровь. «Этого мало» – подумал я и, переложив клинок в окровавленную руку, сделал глубокий надрез и на правом запястье. Кинжал выпал из моей трясущейся руки, звякнув о камень, он потонул в темноте у моих ног. Пульсирующая боль наполнила меня, я опустил руки, позволяя ручейкам крови, струясь по ладоням, каплями орошать промёрзшую землю. Шло время. «Я смертен, и смерть – мой удел» – пришло мне на ум. Но почему-то она ко мне не спешила. Я чувствовал, как постепенно иссякают потоки тепла, что изливались из моих вен. Вскоре кровь течь перестала и вовсе. Было так холодно вокруг, что даже руки мои замёрзли, я почти не ощущал их теперь.

Но что-то нужно было делать дальше. Наклонившись, я принялся озябшими кистями шарить во тьме в поисках упавшего кинжала. Понадобилось некоторое время, чтобы стоя на коленях, я его отыскал. Найдя клинок, я уселся на землю возле валуна, ибо сил взбираться на него у меня уже не было. Из носа вновь пошла кровь, но вытирать её я не стал – какой в этом смысл, да и подымать вверх дрожащие ноющие руки лишний раз мне не хотелось. Глядя на, вымазанное в моей крови, лезвие, я задумался, что же делать мне теперь. Мои надежды уйти быстро и почти безболезненно провалились. Впрочем, к поражениям я уже начал привыкать. План с запястьями не сработал, нужно что-то посерьёзней. Жаль, что я, подобно Алирию, не ношу с собою яд. Всегда удивлялся моему былому Советнику, зачем тому отрава. Вот теперь понял для чего.

Я обхватил изувеченными руками тяжёлую голову, прислушался к, бьющему в висках, пульсу. Как же заставить умолкнуть его навсегда? «Он перерезал ей горло и бросил умирать…» – вдруг вспомнились слова Морайриста, что прочёл я не столь давно в «Летописи двух Миров», хронике об Андэгаре и Эрейвинге, что прихватил Наргет с собою из владений Наммтара. В этой рукописи шло повествование о королях и королевах, которые правили в Землях Смерти. Посчитав это знаком свыше, я судорожно принялся нащупывать не слушающейся дрожащей рукою артерию на своей шее. После мучительных мгновений поиска я всё же отыскал постоянно ускользающую от меня пульсирующую нить жизни под слоем кожи и мышц. Зажав левой рукою артерию, дабы она не ускользнула от меня вновь, я крепко, насколько мне позволила боль в истерзанном запястье, вцепился в рукоять кинжала и дрожащей рукою поднёс его к шее.

Сердце моё забилось столь отчаянно, что было готово вырваться из груди, предательский страх подкосил ноги и, если бы я не сидел на земле, то точно бы рухнул на неё. В горле пересохло, остался лишь неприятный привкус крови, мне стало тяжело дышать, я бешено ловил воздух мелкими глотками. Я приставил лезвие к пальцам левой руки, под которой дёргалась в конвульсиях Жизнь, но острие ходило ходуном, не давая сосредоточиться. Вдруг правая рука моя невольно дрогнула, и кинжал, соскочив, слегка распорол кожу, не задев артерии. Пошла кровь, но её было слишком мало. Чертыхнувшись, я вернул клинок в исходное положение, приставив его снова к горлу, предварительно нащупав свой пульс.

Руки мои не слушались меня, тело моё взбунтовалось, отчаянно борясь за своё право на существование, не понимая, что оно всё равно уже обречено. Но воля моя была сильнее, сильнее страха, сильнее тварного инстинкта самосохранения, сильнее боли, сильнее жизни. В душе моей воцарилось какое-то безумное упрямство, я желал во что бы то ни стало закончить это всё именно здесь и сейчас. Сжав крепче кинжал и надавив на него, я провёл лезвием по своей шее. Огненная вспышка света ослепила меня. Оказывается боль можно не только почувствовать, но и увидеть. От обжигающей чертовски сильной боли, что пронзила моё горло, судорогой свело моё тело, я повалился на бок, на землю. И продолжительный приступ сильного кашля накрыл меня. Я долго дёргался, отхаркивая свою кровь, пока в бессилии не опустил голову, позволив струйке крови течь из моего рта. Вся одежда на груди моей стала мокрой и тёплой, но постепенно холод забирал это тепло, сковывая её льдом. Лёжа, я чувствовал, как липкая лужа разливается под моей шеей, подтекая под щёку, склеивая запутанные волосы.