Kitabı oku: «Величие Бога», sayfa 3

3. Божественные атрибуты: некоторые истины о Боге

О Величие, которое нельзя выразить словами, моя душа желает увидеть Тебя. Я взываю к Тебе из праха.

Но когда я спрашиваю, как Твое имя, оно остается для меня тайной. Ты скрыт в свете, к которому ни один человек не может приблизиться. Ты – Тот, кого нельзя описать ни с помощью мыслей, ни с помощью слов, ибо Твоя слава несказанна. И все же пророк и автор Псалмов, апостол и святой пробуждают во мне веру в то, что я в какой-то степени смогу узнать Тебя. Поэтому я молю Тебя, помоги мне искать то, что Ты Сам сочтешь нужным открыть мне, как сокровище более драгоценное, чем рубины или чистое золото: ибо с Тобой буду я жив, когда не будут больше в сумерки появляться на небе звезды, и когда небеса исчезнут, и только Ты останешься. Аминь.

Изучение атрибутов Бога вовсе не является скучным и трудным, для просвещенного христианина оно может стать приятным и увлекательным духовным занятием. Душе, жаждущей Бога, ничто не может доставить большее удовольствие.

 
Лишь сидеть и думать о Боге,
О, какая это радость!
Подумать об этом, шепотом произнести это имя —
На земле нет большего блаженства.
 

Фредерик У. Фэйбер

Пожалуй, прежде чем продолжать эту тему, следует дать точное определение слову атрибут в том значении, в каком оно используется в этой книге. Здесь имеется в виду не философское понимание этого слова и не строго богословское его значение. Оно просто означает то, что можно безошибочно приписать Богу.

В этой книге атрибуты Бога – это все, в чем Бог так или иначе раскрыл истину о Себе.

И это заставляет нас задать вопрос о количестве Божественных атрибутов. По этому поводу различные религиозные мыслители высказывают разные мнения.

Некоторые настаивают на том, что их семь, но, например, Фэйбер воспевал Бога с тысячей свойств, а Чарлз Уэсли восклицал:

 
Мы рады исповедовать Твои свойства,
Славные и бесчисленные.
 

Конечно, эти люди служили Богу, а не считали Его свойства, но, может быть, мы поступим разумно, если последуем за интуицией восторженного сердца, а не за более осторожными рассуждениями богословов. Если атрибуты – это нечто такое, что является истиной о Боге, то, может быть, нам и не стоит считать их. Более того, для рассуждения о сущности Бога количество атрибутов не имеет значения, потому что здесь будет упомянуто лишь ограниченное число этих свойств.

Если атрибут раскрывает истину о Боге, то мы можем принять его как истину о Боге. Бог, будучи бесконечным, может обладать такими свойствами, о которых мы можем ничего не знать. Свойство в таком виде, в каком мы его можем знать, – это сформулированное разумом понятие, ответ интеллекта на то, как Бог открывает нам Себя. Это ответ на вопрос, ответ, который Бог дает на наши вопросы о Нем.

Каков Бог? Каким Богом Он является? Как много может Он сделать для нас и для всех, кого Он создал? Эти вопросы нельзя отнести только к сфере богословской науки. Они глубоко затрагивают человеческую душу, и ответы на эти вопросы оказывают влияние на жизнь, характер, судьбу. Когда эти вопросы задают с благоговением и отвечают на них в смирении, они, конечно же, приятны нашему Отцу небесному. «Ибо Он желает, чтобы мы знали и любили Его, – писала леди Юлианна Норвичская, – до того, как мы окажемся на небесах… Ибо созерцание Творца и любовь к Нему более чем что-либо другое умаляет душу в ее собственных глазах и наполняет ее благоговейным трепетом и истинным смирением, а также великим милосердием по отношению к другим христианам»⁸.

Бог подготовил ответы на наши вопросы; конечно, не на все вопросы, но на такое количество, которого достаточно, чтобы удовлетворить наш интеллект и привести в восторг наши сердца. Бог дал нам эти ответы в природе, в Священном Писании и в лице Своего Сына.

Мысль о том, что Бог являет Себя в Своих творениях, современные христиане воспринимают неохотно, однако эта мысль ясно выражена в Слове Божьем, в особенности в произведениях Давида и Исаии в Ветхом Завете и в Послании апостола Павла к Римлянам в Новом Завете. Яснее всего это откровение выражено в Священном Писании.

 
Небеса возвещают о Твоей славе, Господь,
В каждой звезде сияет Твоя мудрость;
Но, когда наши глаза видят Твое Слово,
Мы читаем Твое имя яснее, чем где-либо.
 

Айзек Уоттс

И наиболее полно, словно при ярком солнечном свете, Бог явил Себя людям тогда, когда Вечное Слово стало плотью и обитало среди них, – это откровение является священной и неотъемлемой частью Благой вести.

Хотя Бог таким образом дал ответы на наши вопросы о Нем, эти ответы вовсе не лежат на поверхности. Их нужно искать с молитвой, упорно и систематически размышляя о Священном Писании. Как бы ярко ни сиял этот свет, его могут увидеть только те, кто духовно подготовлен к тому, чтобы получить его.

«Блаженны чистые сердцем, ибо они Бога узрят» (Мф. 5:8).

Если мы хотим всерьез подумать об атрибутах Бога, то мы должны научиться отказываться от определенных слов, которые наверняка придут нам при этом в голову; это такие слова, как особенность, характеристика, качество.

Эти слова приемлемы и даже необходимы там, где речь идет о творениях Божьих, но совершенно неприемлемы, когда мы думаем о Боге. Мы должны перестать думать о Создателе так, как мы думаем о Его творениях. Может быть, невозможно думать без слов, но если мы позволим себе думать с помощью неверных слов, то вскоре у нас появятся ошибочные мысли, так как слова, которые даны нам для того, чтобы мы выражали свои мысли, имеют обыкновение выходить за пределы того, что от них требуется, и определять содержание мыслей. «Нет ничего легче, чем думать, – пишет Томас Трэйерн, – и нет ничего труднее, чем думать хорошо»⁹. Думая о Боге, мы должны думать как никогда хорошо.

Человек состоит из суммы частей тела, а его характер – из суммы черт характера. У разных людей эти черты характера бывают разными, а иногда даже у одного и того же человека они могут время от времени меняться. Человеческий характер непостоянен, потому что его черты нестабильны. Они приходят и уходят, проявляются то сильнее, то слабее на протяжении нашей жизни. Так, человек, который добр и тактичен в тридцать лет, может стать жестоким и грубым в пятьдесят. Такая перемена возможна, потому что человек сделан, он в самом буквальном смысле этого слова является «соединением»: он – сумма различных черт, составляющих его характер.

Естественно и абсолютно правильно, что мы думаем о человеке как о произведении, созданном Божественным Интеллектом. Человек и сотворен, и просто сделан. То, как был создан человек, – это одна из нераскрытых тайн Бога; как человек появился из небытия и из ничего стал чем-то, неизвестно и никогда не будет известно никому, кроме Того, Кто сотворил человека. Однако то, как Бог сделал человека, является тайной в меньшей степени, и, хотя нам известна лишь небольшая часть всей правды, мы знаем, что у человека есть тело, душа и дух; мы знаем, что у человека есть память, рассудок, воля, интеллект, чувства, и мы также знаем, что если все это было дано человеку, то человек обладает чудесным даром сознания. Мы также знаем, что все это вместе с особенностями темперамента составляет всю совокупность личности человека. Все эти Божьи дары скомпонованы с бесконечной мудростью, это ноты, которые составляют партитуру самой возвышенной симфонии творения, это нити, из которых соткан великолепный ковер Вселенной.

Но обо всем этом мы думаем теми мыслями, которые применимы к творениям Божьим, и эти мысли мы выражаем словами, которые применимы к творениям Божьим. Такие мысли и такие слова нельзя применять по отношению к Божеству. «Отец ни от кого не сотворен, не создан, не рожден. Сын от единого Отца не сотворен, не создан, но рожден. Дух Святой от Отца не сотворен, не создан, не рожден, но исходящ»¹⁰.

Бог существует в Самом Себе и от Самого Себя. Он никому не обязан Своим существованием. Он – неделимая субстанция. Он не состоит из отдельных частей, Он един в Своей единой сущности.

Учение о Божественном единстве означает не только то, что есть лишь один Бог; оно также означает, что Бог – это нечто однозначное, не состоящее из разных частей, что Он – один в Самом Себе. Гармония Его существа – это результат не только совершенного равновесия составных частей, но и отсутствия составных частей. Не может быть никакого противоречия между Его атрибутами. Ему не нужно отменять одно свойство для того, чтобы воспользоваться другим; для Него все Его атрибуты – одно целое. Все существо Бога делает то, что делает Бог; Он не разделяет Себя на части для того, чтобы сделать какое-то дело, Он действует в полном единстве Своей сущности.

Следовательно, атрибут не является частью Бога. Это то, как проявляет Себя Бог, и, таким образом, насколько это доступно нашему уму, мы можем сказать, что есть Бог, хотя, как я уже пытался объяснить, точно нам это не дано знать. О том, как Бог думает о Себе, когда Он о Себе думает, знает только Он.

«…Божьего никто не знает, кроме Духа Божия» (1 Кор. 2:11).

Только равному Себе мог бы Бог поведать тайну Своей Божественности; но мысль о том, что может быть кто-то равный Богу, абсурдна.

Божественные атрибуты – это истина, которую мы знаем о Боге. Они принадлежат Богу не как Его качества; они являются тем, как Бог открывает Себя Своим творениям. Например, любовь – это не что-то такое, что Бог имеет и что может увеличиваться или уменьшаться или вовсе перестать существовать. Божья любовь – это один из видов существования Бога, и когда Он любит, Он просто является Самим Собой. То же самое можно сказать и о других Его свойствах.

 
Единый Бог! Единое Величие!
Нет Бога, кроме Тебя!
Безграничное, бесконечно протяженное Единство!
Бездонное Море!
Вся жизнь происходит из Тебя,
И Твоя жизнь – это Твое блаженное Единство.
 

Фредерик У. Фэйбер

4. Святая Троица

Бог наших отцов, восседающий на престоле среди яркого света, как богат, как музыкален язык Англии! Но, когда мы пытаемся говорить о Твоих чудесах, какими бедными кажутся наши слова и какой немелодичной кажется наша речь! Когда мы рассуждаем о пугающей нас тайне Твоего Триединого Божества, мы закрываем рукой свои уста. Стоя перед этим пылающим кустом, мы просим не о том, чтобы понять, а лишь о том, чтобы мы могли должным образом поклоняться Тебе, Один Бог в Трех Лицах. Аминь.

Размышлять о трех Лицах Божества – это значит мысленно совершать прогулку по саду Эдема, двигаясь по направлению к востоку, и ступать на святую землю. Наши самые искренние стремления постичь непостижимую тайну Троицы должны навсегда остаться безрезультатными, и только глубокое благоговение может оградить эти наши стремления от ни на чем не основанных домыслов.

Некоторые люди, отвергающие все, что они не могут объяснить, отрицают, что Бог триедин. Пристально глядя на Всевышнего своим холодным, спокойным взглядом, они думают, что не может быть, чтобы Он был одновременно и Одним, и Тремя. Эти люди забывают, что вся их жизнь окутана тайной. Они не думают о том, что любое реальное объяснение даже простейшего явления природы скрыто во мраке и что объяснить это явление не легче, чем тайну Божества.

Каждый человек живет верой – и неверующий, и святой; один живет верой в законы природы, другой – верой в Бога. Каждому человеку на протяжении всей его жизни приходится верить во что-то, пусть даже неосознанно. Даже самого ученого мудреца можно повергнуть в молчание одним простым вопросом: «Что?» Ответ на этот вопрос всегда будет находиться в пропасти незнания, недоступной пониманию ни одного человека. «Бог знает путь ее [смерти], и Он ведает место ее» (Иов. 28:23), но смертный человек этого никогда не знает.

Томас Карлейль вслед за Платоном описывает чувства человека, серьезного языческого мыслителя, выросшего в темной пещере, когда он впервые увидел восход солнца. «Как он был удивлен! – восклицает Карлейль. – Каким изумлением был он охвачен при виде того, на что мы ежедневно взираем с безразличием! Со свободным, открытым восприятием ребенка и вместе с тем с характерной для взрослого человека зрелостью ума он смотрел на это зрелище, и сердце его воспламенялось… Эта скалистая земля, покрытая зеленой травой и цветами, эти деревья, эти горы, эти реки, эти шумящие моря и проплывающее вверху, у него над головой, огромное темно-синее море, колышимое ветром, эта черная туча, постоянно меняющая свою форму, из этой тучи появляется то огонь, то град и дождь; что это? Что? Всю глубину, всю сущность этого мы пока еще не знаем; мы никогда не сможем это узнать»¹¹.

Как отличается от этого наше восприятие – восприятие тех, кто пресыщен чудесами. «Мы избегаем думать об этом вовсе не из-за нашей великолепной проницательности, – пишет Карлейль, – а из-за нашего невероятного легкомыслия, из-за нашей невнимательности, из-за того, что нам не хватает проницательности. Мы перестаем удивляться этому, потому что мы не думаем… Мы называем огонь, выходящий из черной грозовой тучи, электричеством, тоном ученых людей читаем о нем лекции и получаем некое его подобие путем трения шелка о стекло. Но что это? Откуда оно приходит? Куда оно идет? Наука сделала для нас многое, но плоха та наука, которая попыталась бы скрыть от нас великую, глубокую и священную бесконечность Незнания, в которую мы никогда не можем проникнуть, над которой вся наука – как пленка на поверхности воды. Этот мир даже сейчас, когда есть столько всяких наук, по-прежнему остается чудом – чудесным, непостижимым, загадочным, и даже больше, – для всякого, кто задумается об этом».

Эти проникновенные, почти пророческие слова были написаны более ста лет назад, но с тех пор никакие достижения науки и техники не обесценили их значения, и в этом высказывании не устарела ни одна точка, ни одна запятая. Мы по-прежнему не знаем. Чтобы о нас не подумали плохо, мы легкомысленно повторяем популярные научные термины. Мы обуздываем могущественную энергию, которая стремительно проносится через наш мир, мы с величайшей точностью управляем этой энергией в наших автомобилях и на наших кухнях, мы заставляем эту энергию работать на нас, как Аладдин заставлял джинна, но мы по-прежнему не знаем, что это такое. Секуляризация, материализм и навязчивое присутствие вещей погасили в наших душах свет и превратили нас в поколение зомби. Мы прикрываем наше полное незнание словами, но мы стыдимся чему-либо удивляться, мы боимся даже шепотом произнести слово «тайна».

Не колеблясь, Церковь проповедует учение о Троице. Не претендуя на понимание, она свидетельствует об этом, повторяя то, чему учит Священное Писание. Некоторые отрицают, что в Писании говорится о Триедином Боге, на том основании, что сама мысль о тройственности и единстве – это противоречие в терминологии. Но поскольку мы не можем понять, почему и как лист падает с дерева у дороги, почему и как воробышек вылупливается в гнезде на том же дереве, то почему Троица должна быть для нас проблемой? «Наши мысли о Боге становятся более возвышенными, – писал Мигель де Молинос, – когда мы знаем, что Он непостижим, недоступен нашему пониманию, а не когда мы представляем Его себе в каком-то образе и наделяем Его красотой, соответствующей нашему несовершенному пониманию»¹².

Не все, кто называл себя христианами на протяжении столетий, исповедовали доктрину Троице. Но вера в Троицу со времен апостолов сияла над Церковью Его Первородного Сына в ее путешествии сквозь годы, подобно тому как присутствие Бога в виде огненного столпа сияло над лагерем народа Израиля на протяжении всего пути через пустыню, свидетельствуя всему миру: «Это Мой народ». Чистота и сила следовали за этой верой. Под этим знаменем шли апостолы, отцы Церкви, мученики, мистики, авторы церковных песнопений, реформаторы, борцы за возрождение Церкви, и на их жизнях и на их делах была печать Божьего одобрения. Пусть в чем-то второстепенном их взгляды различались, но всех их объединяла приверженность учению о Троице. Верующее сердце признает то, о чем говорит Бог, не пытаясь искать других доказательств. Искать доказательства – значит подвергать сомнению, найти доказательства – значит сделать веру излишней. Все, кто владеет даром веры, поймут, как мудры смелые слова, сказанные одним из первых отцов Церкви: «Я верю, что Христос умер за меня, потому что это невероятно; я верю, что Он воскрес из мертвых, потому что это невозможно».

Так относился к Богу Авраам, который, несмотря на все реальные доводы, был тверд в вере, прославляя Бога. Так относился к Богу Ансельм – «второй Августин», один из величайших мыслителей христианской эпохи, который считал, что вера должна предшествовать всем попыткам прийти к пониманию. Естественно, что размышление об истине, познанной через откровение, приходит после того, как приходит вера, но вера приходит туда, где уши слышат, а не туда, где ум погружается в размышления. Верующий человек приходит к вере не путем мудрствования, он не ищет подтверждения своей вере в философии или в науке.

Он кричит:

«О, земля, земля, земля! слушай слово Господне» (Иер. 22: 29).

«Бог верен, а всякий человек лжив…» (Рим. 3:4).

Означает ли это, что ученость не имеет никакой ценности в сфере религии, данной нам в Божественном откровении? Вовсе нет. Перед ученым стоит очень важная задача, но пределы ее строго ограничены. Задача ученого – гарантировать чистоту текста, как можно большую его близость к первоначальному тексту Слова Божьего. Ученый может сравнивать один текст Писания с другим до тех пор, пока не дойдет до понимания истинного смысла текста. Но именно на этом его полномочия кончаются. Он никогда не должен давать свою оценку написанному. Он не должен осмеливаться выставлять смысл Слова Божьего на суд своего рассудка. Он не должен решаться на то, чтобы признавать Слово Божье разумным или неразумным, научным или антинаучным. После того как смысл Писания раскрыт, этот смысл выносит свое суждение об ученом, а не наоборот.

Учение о Троице – это истина для сердца. Лишь дух человеческий способен пройти через эту завесу и проникнуть в Святая святых. «Позволь мне искать Тебя в стремлении, – молил Господа Ансельм, – позволь мне стремиться к Тебе в поиске, позволь мне найти Тебя в любви и, найдя, любить Тебя»¹³. Любовь и вера чувствуют себя как дома в тайне Божества. И пусть разум с почтением преклонит колена, не входя в этот дом.

Христос, не колеблясь, использовал форму множественного числа, говоря о Себе Самом и одновременно о Боге-Отце и о Духе Святом: «…и Мы придем к нему и обитель у него сотворим» (Ин. 14:23). И еще Он сказал: «Я и Отец – одно» (Ин. 10:30). Очень важно, чтобы мы думали о Боге как о Единой Троице, не смешивая Трех Лиц и не разделяя Единую Сущность. Только так мы можем правильно думать о Боге, и только такие мысли о Боге достойны Его и достойны наших душ.