Kitabı oku: «Химера, дитя Феникса», sayfa 4

– Где острог? – остановившись, тихо произнёс.

– Дык рядом, а на кой тебе? – удивился здоровяк.

– То мои ближники.

– Да откуда вы такие? Ещё и Светоч брат. У вас земля сама братьев рожает, без мужа и бабы? Ну, пошли, коли ближники.

У Ямы скучали двое бойцов с копьями и перебрасывались байками.

– А вот слушай ещё. Пришёл король упырей в неприличный дом, выбрал Блудницу и уединился с нею. Она перед ним и так, и эдак, потом не выдержала и говорит: давай, дескать, сюда. А он ей в ответ, где это видано, чтоб в живого человека писей тыкать. Ах-ха-ха, вот умора. Понял да, понял? Какой ты недогадливый, Омар. Короли живых баб не пользуют, токмо с мёртвыми, потом из них себе свиту крутят. Тьфу на тебя, отрыжка кислая, дал Святой храм напарника. Стой, кто идёт!

– Очнись, тюремная душа, это я– Третьяк. – грохнул басом мой провожатый.

– Чего тебе, Стража? Долг принёс? – хихикнул охранник.

– Там у тебя двое томятся, Следопыт и Стража, из лагерных, вот на свиданку их ближник пришёл.

– На них вира висит от хозяина корчмы, колченогого Франца, без уплаты – ни свободы, ни передачи. А уж про встречу, тем паче, не заикался бы.

– Велико ли бремя? – горестно прошептал Я.

– Так, в таверне десять монет, управа две запросила и городище требу выставила тоже две. Сколько это будет десять и четыре монет, а, Омар?

– Четырнадцать, – посчитал Я.

– Грамотный! – восхитился Третьяк. – Что, вообще никак?

– Ну, если только перед управой бремя закрыть, тады можно будет. Две монетки, срока-то седмица всего, потом уйдут ребятки с торга. И спрос уже был.

– А в чешуйках это сколько? – быстро собрался Я, вспомнив по тайник в кармане.

– Дык всё просто: в монете десять раз по десять чешуек. А две монетки, это дважды десять десятков.

– Двести чешуек, откуда такая вира-то? – а потом меня пробила вторая мысль, это сколько же Агнешка тогда должна? Деньга неподъемная для бедного люда. – Одёжой возьмёшь? – отчаявшись, тихо произнес.

– Какой? И чьей, смотри за воровство у нас виры нет, руку рубят. – Подобрался тюремщик.

– Моей. – Ответил и стал стягивать с себя куртку.

– Дык это только половина будет, – быстро оценил мою одежду стражник.

Молча перекинув ножи за кушак, стянул с себя сапожки, подбросил в руку мздоимцу.

– Фи, у моей младшенькой размер больше. Ладно, сойдёт. Иди, только скоро оборачивайся!

Острог явно старый, из Тех, что остались до Исхода. Ладные двери и крепкие, похожие на камень, ступени. Стоило спуститься под землю, мне в лицо ударили запахи нечистот, немытых тел и кислой рвоты. В леднике было морозно и темно, потому, стоя голыми ногами, Я поежился. Многие клети были открыты и уходили рядами в обе стороны.

– Таран, Куница! – прокричал Я, и эхо перекинуло мой голос по коридорам.

– Братко, ты ли это? – раздался хриплый голос Тарана.

– Если лепешку принёс, то не нужно было, нас вчера так накормили, до сих пор нутро болит. – горько пошутил Следопыт.

Проклятое эхо отбивалось от стен, наводя морок. С какой же они стороны? Включив Талант, оглядел коридоры. Святая Церковь!! Всё помещение было залито болью и отчаянием. Это ж сколько здесь народа томилось, сплевывало кровь с разбитых губ, баюкая сломанную конечность, проклинало своих мучителей, задыхаясь от кашля и плесени? Вдруг, поодаль, с правой руки, узрел два красных пятна. Мои!!! Прошлёпав голыми ногами до нужной клети, просунул руки за решётку.

– Родные мои, как же так сглупили, что под виру голову подставили?

– Да уж, – крякнул Куница. Таран был более словоохотлив.

– Всё чинно было, сидели, поминали сечу. Ветераны местные про свои говорили. Потом эта Курва, подсел и начал расспрашивать, да свои поганые слова вставлять. Как Я договорился, так в итоге эта сука всё переиначила. Дескать, мы там ссались в Яме, пока городские стаю били. Так что мы должны им быть благодарны. Я не стерпел, вскочив, приложил его кружкой по голове, а тот извернулся. На ту беду, местный страж шёл, вот в него Я и попал. Тот, юркий, как крикнул:ʺНаших бьют выродки лагерные!ʺ Вот там всё и понеслось.

– А пили-то на чьи? Не помню, чтобы нам выплаты были, да и седмица только первая прошла.

– Дык, на столах всё было, потом таскали ещё, как угощение от города за освобождение.

Тут Куница поднял хворую голову, в его глазах читалось понимание.

– Прости, пьян был, потом сеча. Виру не ищи, сами дураки.

В моей голове долго крутился вопрос, почему Олег не разрешил бремя? Не монетой, так своим положением. А как услышал историю, всё сложилось.

– Держитесь тут, попробую, что смогу.

– Бывай, Братко.

– Да увидишь ты завтрашнее утро.

Выйдя на свет, с удовольствием потянул свежий воздух. На улице меня ждал тюремщик с красной щекой, а рядом примеряли кулаки Омар и Третьяк. С моим появлением драка закончилась. Омар мне поклонился. Третьяк правил свой нос. А красномордый протянул мне мои вещи и низко поклонился.

– Прости меня, не признал. Твоим ближникамя лично принесу еды и питьё. А вечером одеяло подам.

– Скажи мне, кто гвардию позвал в корчму?

– Дык народ кликнул. – Вжав голову в плечи, воровато огляделся тот. – А кто именно, то мне неизвестно, не запомнил.

– А на одёжке, случаем, не королевская лилия была?

Глядя на испуганные глаза тюремщика и применив Талант, Я получил ответ на свой вопрос.

– Дай тебе Отец-Небо и Мать-Земля мира и здоровья, за заботу озаключённых под стражу. Бывай, пойду виру собирать, глядишь, успею за седмицу, а? Как думаешь?

– Трофеи очень любит старьевщик Жак, что у стены промышляет поделками, иди с Храмом, итак меня под плети чуть не подвёл. И не держи зла, служба такая, – отвернувшись в сторону, произнёс раскрасневшийся от оплеухи острожник.

– Пойдем перекусим да слухи послушаем. Угощаю, когда ещё смогу по мордам тюремщикам дать? Грешно не отметить, – подмигнув глазом, сказал Третьяк.

– А старшие братья твои где?

– Дык сгинули. В пустоши один остался, второй на мятеж ушёл, там его и упокоили. А ты как познал, что я не один? Это Талант?

– Это имя твоё, значит третий. Старший Первак, второй Вторник или Вторяк. Затем ты. Обычно в таких семьях, если земля даст, много детей, до семи, а то и более.

– Шестеро нас было. Маменька боялась седьмого носить, оттого что Папенька у нас тоже седьмой был. Так что младшенький мог много бед принести. Осталось только двое. Я и Марфа. Вот и корчма та, что целая, тут наши, должно быть. Заходь.

Корчма пахла потом, кислой хреновиной[4] и разлитой бражкой. Сдвинутые столы, разной высоты, засыпаны лоханками со снедью и перевернутыми пустыми кружками. За столом – порядком захмелевшие ребята из выводка и незнакомые мне люди. По кругу шла братина, наполовину пустая. Местами люди лежали на столе или на свободных лавках, икая и громко отрыгиваясь.

Нас заметили, и кто-то громко крикнул:

– Да это же два героя: Светоч и Третьяк Дырявое плечо. Вот так встреча, айда к нам!

Удивление, безразличие и стыд. А вот со стороны отдельного стола потянуло повышенной заинтересованностью, с толикой растерянности. Так и есть – серая личность со знаком Пастыря на рубахе. И впрямь Курва. Сонный и помятый соглядатай быстро отвернулся, с повышенной скоростью наворачивая овощи. Хозяин корчмы, с крестом на шее, заполнял кружки и следил за порядком.

– Не ожидали тебя увидеть. Таран говорил: ты совсем плох, да и ветераны сказывали, что тебя теперь совсем не достать, высоко взлетел.

– Я ближников не бросаю, с утра Куницу видел и Тарана. Живы-здоровы. Как ветеран Смит? Кто проведывал?

Ответом мне были потупленные взгляды и волна стыда и раздражения.

– Нас же вчера упекли в Остроге, да и Олег обещал лекарей лучших нанять. Тарана мы видели, пожелали скорейшего возвращения. Да ты падай, голодный небось?

– Гарик, принеси завтрак на двоих и выпить.

– Мне воды только. Нельзя пока хмельное.

– И воды моему другу, лучшей, – поправил заказ Третьяк.

Принесли жратву и воду с лёгким овощным привкусом. Пока ел, внимательно смотрел по сторонам да слушал. В основном пьяные байки, истории из жизни да планы на завтра.

Немного перекусив, спросил:

– За чей счёт гуляете? Олег дал? Или свои прожигаете?

– Дык у нас посвящение, вроде заведено угощать за так. Вчера также было, никто на утро не спросил.

– Трофеи остались? Нужно продать, Другов тянуть из Ямы.

– Мои трофеи. Мне и решать, что с ними делать. Ты вон у своих благодетелей попроси.

– Мы – стража, за своих горой. Брат за брата, так ты говорил у моей лавки в лагере? Что же спасибо за науку, слова забери, потом их кому-нибудь отдашь.

– Я там кровь лил, братьев терял, а ты по лесу трусил. Скольких ты упокоил?

– Одного короля только. Но ты прав, пойду поищу других, кому выводок важнее костей и зубов.

– Ах ты, сука, да он, чтобы просто к ближникам зайти, с себя куртку и обувку снял. А ты… Тьфу…

– Не знал я. Чивой орёшь-то. Пройдусь до трактирщика, поспрошаю за оплату. – Пьяно оторвав тело от лавки, вой поплелся к стойке.

За то время, что мы общались, со спины зашёл соглядатай.

– Други, славно вчера посидели, и рубака вчера знатная приключилась. Угощаю, у меня сегодня дочь родилась! – фальшиво улыбался, принимая поздравления.

– Спасибо, но нам на сегодня хватит. Не то весь выводок в Яме под вирой сидеть будет. Прикупи дочурке чего-нить лучше, – отозвался Я. – Туточки все парни горячие, им бы только знать, кто гвардию вызвал. Враз упокоят. Щас сил наберусь и прознаю, не даром меня Путеводным кличут, найду дорожку до злодея. Да и примета есть уже, осталось погулять поискать.

– Какая примета? – ужаснулся тёмный. – Я туточки всех знаю, подскажу, если что.

– Чета у него тяжёлая была, вот-вот разрешиться должна, да знак на рубашке был. Щас сил мало, не берусь, потом точно скажу, какой. Пока знаю, что цветок, что на болотах растёт.

– Найди его, Босик. Я ему лицо помну крепко. А потом в болоте и притопим, чтобы цветок лучше рос, с воротами я договорюсь, – подыграл мне Третьяк.

– Щас доем и начну к Богам и Храму обращаться, до обедни управлюсь, – промолвил Я, зевнул крепко, и принялся шептать заговоры.

Темника как ветром сдуло.

– Как прознал? – спросил Третьяк.

– По запаху гнили.Узнай у своих, он вчера в корчме наливал парням, да над Тараном потешался? – робко попросил воротчика.

– Он, как утек, сам ответил на твой вопрос. Да и сидит в корчме, что другому отцу служит. Да уж,Светоч, не по годам ты умен. Тебе 12 зим-то есть?

– Я робкий был всегда, не знаю, Талант это или что иное?Как подменили меня, на ощупь вроде тот же. Род свой помню, а вот поступки чужие. Наверное, нужно причастие сделать, может, дух во мне чуждый.

– Маменька у меня из огородников сама. Так вот, говорит, растёт помнидоринка, овощ такой синий, с кислыми семенами, и не лезет из него цвет. Так вот, она ему нижние ветки обрывает,а тот с испугу вверх и ползёт, и цветом обрастает, потом урожай даёт хороший. А ежели переусердствуешь, то мрёт на глазах. Так и с тобой за семь дней, что я слышал, ты многого лишился. Рода, дома, друзей потерял да спокойный честный труд. Лишения тебя не убили, а лишь ускорили твоё взросление. Вот щас отвернуться от тебя и послушать, так ты глаголешь, как взрослый муж, годиков двадцати, а то и двадцати пяти. Повернуться вспять, а тут десять лет от силы.

Вернулся страж, растерянно оглядел вокруг.

– Туточки из бесплатного токмо воздух у нужника. За стол уже заплатили, как мы пришли, всё, что сверху, наша доля. Потому, братцы, пора службу искать, а то завтра харчеваться нечем будет.

Народ зашумел, пособирал объедки по карманам, и воипошли на выход. Стража подошёл ко мне.

– Прости за хмельной вздор, где, говоришь, трофеи можно скинуть на деньгу?

– У ворот, старьёвщик Жак.Разбейте на кучки разные:отдельно зубы, отдельно клыки и так далее. Если будете с одним и тем же подходить,выручите мало, – посоветовал Третьяк

– Бывай, брат. Я всё думал, Таран тебя из-за той лепешки уважает, а вот как обернулось. Не в снеди дело, а в тебе. Смита в ближайшие дни проведаем.

– Не наберут они столько на виру. Под городищем много побили, цена сильно упала. Десятую долю дадут от честного торга.

– Сколько такой нож стоит? – вытащил Я подарок Убийцы.

– Никто не купит, такие вещи только подарить можно или из боя взять. А вот второй, тот,какимты короля одолел, можно сдать за дорого, монет пять-семь выручить.

– Отчего же этот коготь отличается от любого иного? И откель такие знания про цену?

– Хех, ты пока в острог спускался, Жежель, та ещё проныра и мздоимец, хвастал, что за куртку героя и сапожки монет десять, как с куста снимет. Дескать,в управу одежду не берут, им только злато треба. А невольники всё равно уйдут с торга, никто не даст выкупить. Потому славно день начался, с прибыли. А вот почему не дадут бремя выкупить, то мне не ясно. Но жучара попусту не болтнёт, значит, знает чего. Я, как услышал, что он замыслил, так от души его приложил. Только ноги вверх поднялись. Второй, Омар, начал меня крутить, но Я – Стража или хвост крысы? Потискались слегка, а тут и ты. Я в отчаянье ляпнул, что весь городище узнает об обмане. Так вот потому он тебе возвернул всё да обещал заботу невольникам.

– Жаль, не узнал – кому вторговать хотел.

– Так то не тайна: знатные четы или просто охотницы за мужами за диковинку готовы отродье купить, дабы хвастать на вечерах.Тех, кто в опале, искать нужно, это их выход на свет. Потому и деньга такая большая. Но щасидтить некуда, они, почитай, всю ночь кружат и до обедни спят, ага. Эх, день так день – Светоча за столом угощал, истории слышал, морду тюремщика обрадовал кулаком. Теперича меня будут седмицу поить, чтобы токмо рассказ услышать.

– Вечером сходим с тобой в знатный дом, расторгуемся, я тебе расскажу историю про дружбу и предательство. А если останется выше виры чего, все твоё будет. Ты, главное опальных поищи, своих пошукай. Может, кто и подскажет чего.

– Вот ты где, а я бегаю, ищу его. Пойдём в учительскую комнату. Скоро начнёт читать Нестор Петрович, лучший преподаватель были и небыли. – Агнешка отвлекла от созерцания пустой тарелки и недопитой воды,а она и прям лучшая. Вкуснее не пил. Вот бы сестричке такую отнести.

Требовательно протянув ладошку, Агнесс Огненная нетерпеливо переминалась с ноги на ногу.

– Бывай, Третьяк!Дай Небо –свидимся когда ещё, – хитро моргнув глазом, попрощался с моим новым знакомым.

– Город большой, люди маленькие. Если что, ищи меня у ворот, где стяги стоят. Там Я бываю, если не в корчме, – улыбнулся здоровяк, кося глазом на нашивку Агнешки.

Учительская комната – не чета нашей, тамось три человечка с давкой помещались, да учитель. А тут все тридцать сидят, и место есть ещё для стольких же. Учитель одет странным образом: вязаный крупной ниткой безрукав, штаны из плотной шерстяной ткани в цветную сетку. Сам невысок, круглый живот, как у короля ночи и тварей, а плешь на голове почти выдавила скудные седые волосы на окраину." Большой головы человек", – так бы Богард сказал.

Слеповато щурясь, оглядел меня, затем спросил: – Грамоте обучен?

Я утвердительно кивнул.

– И то дело, представься.

– Моё имя Босик, Я – третий сын мастера Богарда и Стеллы, ныне Брат…

– Да всем до колена, кто ты, – грубо перебил меня смазливый парень моих лет, в богатой одежде.

– … ныне Брат Святой Церкви Светоч Путеводный Босик, – чеканя каждое слово, не отрывая глаз от нахала, продолжил Я.

– А-а… Тот герой, что ходить не может, в городище на руках принесли, на помосте двадцати шагов не сделал, – отравил мне настрой второй знатный.

– Истинно так, сюда-то с третьей попытки пришёл.

– Так, тишина в классе. Кто ещё без позволения слово молвит – покинет зал, не смотря на реалии и знатность. Начнём урок.

– Давным-давно, лет за 30 до Исхода была война, да война такая, что Матушка Земля ещё не видела. Люд против Люда, а не как щас. Всё против всех. И тогда зло рассеяло грибы по всем городам и крупным сёлам,сжигая всё без остатка. Люд, кров, живность и инструмент. Железо превратилось в воду, а вода в пар. Высохли моря и озера, речки и ручьи. Человек спрятался под землю в закрытых домах. Но то было только начало. Гриб, наевшись, лопнул, накрыв небо тьмой и покрывая Мать Землю пеплом. Закрыл солнце тучей, что не падала дождём, и Мир стал мёрзнуть. Вода, та, что поднялась паром, отравилась грибом и упала через год,дырявя землю отравой. Мать Земля крепко осерчала и начала ворочаться. Горы на ней ушли вниз,а долины и леса поднялись вверх. В трещинах мог поместиться наш городище, а то и два. Самый крупный Разлом есть на южных предгорьях, где пустыня Байкал и где живут лысые дети и их горбатые родичи. Страшное место, и нравы там крутые. До сих пор жрут людей и пьют кровь. Там же чёрный люд обитает, покрытый шерстью и почти не разумен.

Отец Небо облил тучу грибную, дабы дать Земле Матушке, что изнывала от тоски по солнцу и небу. Но зло упало с дождём и впиталось в трещины. И Мать, отравленная сильно, породила выродков.

Человек вышел из-подкамня и ужаснулся. Тот мир, что зналон, умер, не было жизни снаружи, лишь огненные реки, потравленные леса и воды. Мать, изгоняя из себя зло, рожала его. Мысли были, чтобы люд, натворивший дел, сам убивал выродков, очищая мир, как черви, что живут в земле и делают почву благодатной. На тот момент ещё были секреты с едой и оружием. Но, расчистив себе место жизни, стали меряться, кто вправе властвовать на земле. И тогда брат пошёл на брата, а сын на отца. Те, кто не захотел убивать, ушел из городов в живые места. Там они встретили поселение, что выжило само и держалось старых укладов, оберегая заветы предков. И создали они Святой Храм для Отца Неба и Святую Церковь для Матери Земли. Так мы и живём по укладам, записанным в Святом Писании… Продолжим после обедни.

Глава 5. Не верь никому

– Ах, вот вы где, Босик, сын Богарда. Знаете ли, утомился Вас искать. Видел Вас за завтраком, такой демарш, знаете ли, как минимум не оставил никого равнодушным. И ведь по уму-то как, поклонились, высказали уважение. Подождали, когда к Вам соизволят обратить взор, без приглашения за стол не сели. Но чересчур Вы поспешны оказались, каких-то две-три смены блюд, и Вас бы заметили. Но спешка – удел молодых. Понимаю… М-да, Олега явно ждёт успех, как минимум, узнавание. Каков птенец, меньше недели Младший Брат и вдруг – Герой, такую карьеру, знаете ли, только во времена Смуты делают. Не соизволите ли отобедать в моей компании? Не трудитесь с даром, рано Вам ещё Святых отцов проверять. И это не просьба. Это наставление отца Святого Храма. Пойдёмте. Славно Вы нашивочки отпороли. Кое-кто явно в бешенстве будет. Мой Вам совет, обзаведитесь достойным покровителем, и станет легче жить, понятнее – уж точно.

– Прошу прощения, не знаю, как к вам обращаться, Святой отец. Вы кого-то конкретного имеете ввиду или есть выбор?

– Забыл совсем, что Вы в беспамятстве валялись три дня. Было посвящение Младших Братьев и награждение отличившихся. Там всех представили, в том числе и мою скромную персону. Обращайся ко мне: Святой Отец Павел Креститель. Что касается выбора, он невелик. Одного тигра Вы за усы подёргали – Пастора Якова. Второй – Я. Третий – Амир Полумесяц. Очень сложный человек, совершенно не умеет договариваться. Проходите в малый зал.

Ну уж точно не малый – покои, сравнимые со спальным домом в лагере. Аккуратная и даже скромная обстановка, но не лишена уюта и практичности, всё явно на своём месте. И чувствуется порядок во всем, а как уложены тряпицы на столах, явно утюженные горячим камнем, они были будто натянуты. Стулья стояли в строгой линии, кроме одного. Цвет помещения сравним с блёклым золотом или чистым песком, коим мы в своём поселении натирались для чистоты тела. Полы каменные в светло-зелёном цвете, причудливо уложены в узор креста.

Сев во главе стола, жестом пригласил последовать его примеру. Стул был отодвинут только один, потому выбора у меня было мало. И тут за меня всё решают. Громко хлопнув в ладоши, приглашая других участников трапезы. Двери открылись, и люд без суеты и спешки занимал своё, строго отведённое место. О, как у них тут всё устроено, по линии да распорядку. С таким не забалуешь, вмиг место укажут. Но, если сравнивать с Яковом… Хотя, какая разница молотку, кто его в руке душит.

Каждый, вновь зашедший, низко кланялся Крестителю, садился на стул и, сложив ладони лодочкой у лица, терпеливо ждали. Последний занял своё место. За столом воцарилась тишина.

– Братья, с нами сегодня вкушать пищу пришёл Светоч Босик. Прошу оказать ему всесторонне поддержку, в рамках разумных начинаний. Мальчик только сегодня столкнулся с выбором покровителя, потому дадим ему время сделать выбор, будем молить Господа нашего о разумности этого дитя. Сегодня изменим немного наше правило и дадим гостю право произнести молитву. Босик, прошу тебя, поблагодари Бога за дарованную пищу.

Глубоко вздохнув и помянув Деда Тита, отринув робость, Я начал:

– Отец-Небо, молю тебя за благодатный дождь, что льёт и орошает Мать. Мать-Земля, молю тебя за рождение новой жизни, что наполняет этот мир. Мир, в котором есть Я, и найдётся мне пища. Мир, в котором есть Святой Храм во славу Неба, есть Святая Церковь, во славу земли. Благослови нашу пищу, Отец-Небо, да не отвернётся от нас Мать-Земля.

– Аминь. Очень хорошо. Пожалуй, одна из самых интересных и самостийных молитв, что Я слышал. Единственный вопрос, это Ваши слова или так в твоём роду принято?

– Дедушка Тит так говорит. Он в моём селении что-то типа Святых отцов в городище, к его словам прислушиваться нужно…

– Довольно слов!Слуги, время! – Дважды хлопнув, Креститель запустил череду блюд.

Глядя на изобилие еды, кишкоглотка забурлила, заурчала, явно давая понять, что рада такому столу. Из узнаваемого на столе:помнидоры, сушеное мясо куслицы ярко-жёлтого цвета и запечённые в мёде ядрица подсолнуха; остальное мне было неизвестно. Запах приправ ударил в нос похлеще обуха топора, травы разных цветов стояли в прозрачных горшках. Передо мной поставили большую глиняную лоханку и вёсла с вилами разного размера. У нас во всём поселении столько приборов для еды нет, сколько собралось вокруг меня. Как бы не опростоволоситься. Первым поставили глиняный горшок с пылу, с жару. Я оглядел соседа, в надежде взять нужное весло, ага, третье по левую руку с хвостовиком, напоминающим рыбью голову.

– Уха по-царски, с водкой и разносолами, – громко и чинно произнёс важный дядька, что командовал служками.

Я набрал до краёв, принюхавшись к отвару. Рыба, но почему-то без запаха тины и гнили. Когда пригубилглоточек, мне обожгло горло горячим. Не привычны мы к готовке на огне, да и тут, в основном, сушенное или сырое едал. Клубни или корешки были мягкие и сладкие, и слегка скрипели на зубах, что-то кислое и водянистое попалось на язык, но в общем аромате и вкусе это было лишь на пользу. После, как горшочек попустел, Я мог видеть кусок рыбицы серо-белого цвета и без чешуек, странно-то как: рыбка и без чешуи. Закинув кусочек на язык, примял его нёбом, да это белорыбица, понял Я, никакой горечи и тошноты, как от обычной. Мне казалось, что кусок растаял на языке, так и не достигнув кишкоглотки. От удовольствия Я прикрыл глаза. Просто нега. Очнулся Я от хлопка важного дядьки, что громко сказал:

– Первая смена.

Со спины зашёл служка и отобрал у меня горшок и весло. Стало обидно, что не доел, но сам дурень, вкушал, как знатный, а сам… Тьфу. Проглотил горечь обиды и сожаления, обратил внимание, что предо мной стояла маленькая чаша, заполненная прозрачной водой. Понюхав, Я поморщился, резкий запах ударил мне в нос, хмельное мне противно, и Я отставил её в сторону. Павел, глянув, удовлетворительно крякнул.

Следующее было более понятно: каша на древесном масле, с кусками мяса и овощей. Приправа дёргала за нос, приятно его щекоча и возбуждая жор. Оглядевшись, узрел, как сосед принял вилы-трезубцы с круглым рисунком. Повторив за ним,с трудом закинув вилами первую партию, начал судорожно пережевывать.

– Плов Навруз.

Было очень горячо и остро, как будто колючек жменю закинул в рот. Проглотив, утопил пожар в нутро, но стало только хуже, аж из глаз прыснули слезы. На столе подле меня стояла прозрачная ваза с травой, заполненная водой. Как бы мне отпить глоточек, стыд, да и только. Ситуацию разрешил Яков:

– Налейте гостю огурцовой воды, непривычен он к специям.

Тотчас возле меня появилась кружка без ручек. Жадно отпив добрую половину,принялся вылавливать куски мяса и овощей из острой каши. Они были менее перчены, и потому распробовать вкус мне удалось.Помятуя, что тарелку могут отнять в любой момент, стал быстро набивать брюхо, отпиваясь водой. Захватил помнидор насладиться его мякотью.

– Знаете ли, Босик,ранее этот овощ называли томат или помидор. Но он был красный и круглый изначально, а после изменения жизни и Исхода привычные людям продукты претерпели жуткие изменения. Так вот, была такая баба в селении огородников. Она на себе пробывала овощи, чтобы убедиться в их съедобности и безопасности. Звали огородницу Дора. Так вот, найдя этот овощ питательным и легко поддающимся выращиванию, она начала экспериментировать с другими, при очередной попытке определить фрукт умерла от потравы. Всё, что вышло из её огорода, называли Помни Дору. В памяти людей остался только этот овощ, потому его и назвали Помнидору или на новый лад – помнидор. Прошу поддержать беседу и ответить на вопросы. Первый из них: какие у Вас планы.

– Сегодня или вообще?

– Начните с сегодня, так как хочешь рассмешить богов, поведай о своих планах им.

– После обедни у меня учительство с Нестором Петровичем. Сегодняшний день мне на многое открыл глаза. В частности, причины Исхода.Жаль, что большинство знаний находятся в запретной части рукописей. Но и без них очень интересно.

– Нестор большой ретроград, вцепился в свое отчество, как клещица, да и знания даёт неполные, чтобы ученику было желание искать продолжение. Но свободное посещение было закрыто после того, как по попущению книгочётов в доступе появилась часть рукописей с ересью. Смуту жёстко подавили, но более в закрытый раздел пускают только проверенных людей. Многие знания, многие печали. Те, кто помнят, как улыбаться, книг не читают, живут сегодняшним днем. Про день Я понял, вечерять где будете?

– Мне нужно немного расторговаться, городище денег много требует. А добро Отцов Церкви перерастает в нетерпение скоро. Мне бы ещё ветерана Смита увидеть да с Септорием Олегом поговорить.

– Наставник – это важно, да и в будущее смотрите, что весьма похвально. Может, ссудить Вас небольшим количеством монет, в качестве возможной отложенной услуги, когда нам потребуется помощь?

– Не могу обещать, да и должным, при всём моём уважении, быть опасаюсь. Благодарю за оказанное внимание.

– Приятно слышать разумные речи от такого юного человека, но поторопимся. Нестор Петрович не любит опозданий, а мы только разогрелись в еде.

– Стейк Филе-миньон куслицы в винно-сливочном соусе, с грибным паштетом.

Большой кусок мяса, размером с две мои ладони, а толщиной в три пальца. Сверху разбросаны травка и крупные зерна. На сей раз мой помощник в определении приборов меня удивил,взяв двузубец и вынув свой нож, обоюдоострый с резной ручкой. Откинув полы курток или жупанов, трапезники повсеместно начали доставать ножи, было несколько жутковато. Оглядев ещё раз, Я потянулся за голенище, но, вспомнив, что переложил подарок, вытащил из кушака нож Убийцы. Креститель в очередной раз крякнул.

– Вы по-прежнему необычный человек, склонный удивлять. Я слышал – Ваш выводок был замечен в драке и в ней показал себя с интересной стороны?

– Ваша правда, отмечая Посвящение и праздник Жизни, были несколько несдержанны в своих порывах.

Мой сосед, придавив мясо двузубцем, отрезал ножом кусочек и отправлял в рот, тщательно пережевывая. Дед Тит говаривал, что большому куску и рот радуется. Потому всегда рвал мышцы на удивление крепкими зубами.

– Напомните, откуда Вы родом?

– Малое поселение у Камня, в пол дня Пути от Перста.Контейнерщики[2] мы.

Первая попытка отрезать маленький кусок провалилась, но Я настойчив, когда ещё удастся вкушать такое.

– Слушая Вашу грамотную речь, начинаешь сомневаться. У поселения есть название?

– Великим Приказом Совета Отцов мы – дети Мира, и лишь Мать-Земля вправе давать названия местам проживания Люда, а если она его ещё не дала, значит, на то её повеление, и имени пока нет.

– Славный ответ.Спросите Нестора Петровича, что он думает на сей счёт, будете удивлены. По поводу Вашего выводка говорят – это первый случай, когда бился строй в кабацкой драке. И ещёя слышал: двое зачинщиков до сих пор в Остроге.

– К сожалению, нет, зачинщик сбежал и вызвал Гвардию, предварительно напоив всех в корчме и подбив на ристалище. А в Остроге мои ближники, торганув имеющиеся у меня дорогие вещи, вскладчину с остальными из выводка, мы планируем закрыть бремя перед управой, хозяином корчмы и городищем.

Передо мной выставили стакан с ярко-красным питьем. Пригубил, понял, что и тут хмельное, хоть и с приятным фруктовым вкусом, напоминает сильно плоды ежи-куста, с крупными иссиня-чёрными ягодами, которые красят рот при поедании и чернят одежду. Отставив в сторонку, удивился скорости, с которой заменили на воду, подкрашенную синим.

– Вам вино не по вкусу? Многие находят его весьма привлекательным и в меру крепким.

– Прошу прощения, Я хмельное не сильно уважаю, оно мне… Оно мне неприятно.

– Вы многое теряете или многое получите, отказавшись от хмеля и дурмана. В целом одобряю Ваш выбор. Есть ли новости, куда Вас собирает Олег?

Отпив воды, посмаковав сладкий привкус, отметил вслух:

– Так это не тайна, мой путь лежит в Северные пустоши.

– Что ж, спасибо за откровенность. Вас проводят, а нам с Братьями нужно немного пообщаться о делах Храма. Любой из моих людей, что носят крест, с радостью Вам поможет. Рад был Вас повидать.Прощайте.

Отложив приборы и, заткнув нож за кушак, поклонился и вышел вслед за служкой.

Высокие своды переходов давили почище Острога. Меня всячески подстёгивают, дабы Я склонился на какую-либо сторону, потому как свободный Я им был чем-то неугоден. Им важно, чтобы Я сам принял то решение. Что же, ау-ди-енция, как говорила Агнешка, не за горами, ещё и Амир Полумесяц скоро объявится. А пока в учительскую.

*****

Тем временем в малом обеденном зале воцарилась тишина, служки были удалены, как и их Важный Дядька.

– Начнём с моих ближников. Александр, твоё мнение.

– Очень опасен, я бы даже сказал, крайне: ангельская внешность, хорошая реакция и поступки, неподдающиеся анализу. Своя воля и мораль, отличная от каноничных и навязанных Церковью и Храмом. Дважды ставит обе силы на один уровень, не выделяя чьё-либо превосходство. Необходимо узнать, чему и по каким книгам его учили там, в его медвежьем углу. Очень мало информации, пока все мои выводы на уровне эмоций и интуиции, – проговорил на одном дыхании крепкий муж, с окладистой русой бородой. На чёрном кафтане блестел металлический крест, подвязанный на простую травяную верёвку.