Избранные труды

Пожизненное лишение свободы – негуманно как по отношению к самому заключенному, так и к обществу в целом. Это – крайне тяжелое и мучительное наказание. И пока еще не доказано, что является более строгим: смертная казнь или пожизненное лишение свободы. Не случайно некоторые приговоренные к смертной казни лица посылали ходатайства в Комиссию по помилованию при Президенте РФ с просьбой не заменять им смертную казнь пожизненным лишением свободы. Пожизненное лишение свободы, по мнению значительной части опрошенных граждан, – это жизнь без смысла и надежды, смертная казнь в рассрочку^[83].

Возвращаясь к проблеме дифференциации ответственности за убийство, следует обосновать и некоторые частные предложения de lege ferenda, связанные с введением в число отягчающих данное деяние таких обстоятельств, как злостная предумышленность при совершении этого преступления; убийство отца и матери; совершение убийства по садистским мотивам; ритуальное убийство (жертвоприношение) и др.^[84]

Уголовное законодательство многих зарубежных стран придает большое значение делению умысла на заранее обдуманный и внезапно возникший. С наличием предумышленной преступной деятельности оно обычно связывает повышенную уголовную ответственность. Доминирующей характеристикой тяжкого убийства в англосаксонском уголовном праве является наличие заранее обдуманного злого умысла^[85].

Например, в Великобритании согласно ст. 1 Закона об убийстве 1957 г. квалификация данного преступления как тяжкого определяется единственным обстоятельством: наличием у виновного такого умысла. Этого достаточно для квалификации убийства как murder. Во Франции (ст. 221-3 УК) совершение убийства с заранее обдуманным умыслом (premeditation) превращает простое убийство (meurtre) в предумышленное, квалифицированное (assasinat). Оно наказывается пожизненным заключением. Аналогичный подход мы наблюдаем и при оценке убийства как тяжкого первой степени в федеральном уголовном законодательстве США: таковым является противоправное умерщвление человека с заранее обдуманным умыслом (ст. 1111 титула 18 Свода законов США). Нелишне заметить, что наказание за тяжкое убийство первой степени – смертная казнь или пожизненное тюремное заключение.

Деление умысла на заранее обдуманный и внезапный предусматривало и российское Уложение о наказаниях уголовных и исправительных 1845 г. (в редакции 1885 г. – ст. 4). Статья 1454 Уложения говорила об убийстве «с обдуманным заранее намерением или умыслом»; в ст. 1455 речь шла об убийстве «без обдуманного заранее намерения» (ч. 1) и об убийстве «в запальчивости или раздражении» (ч. 2). И только Уголовное уложение 1903 г. отказалось от деления умысла на заранее обдуманный и внезапный.

О мотивах такого отказа хорошо сказал профессор И. Я. Фойницкий: «Мера внутренней виновности и опасность деяния и деятеля для общества в несравненно большей степени определяются иными различиями, встречающимися в убийстве, напр., свойством побуждений и мотивов. А., проходя по мосту и видя сидящего на перилах ребенка, из одной жестокости, чтобы полюбоваться предсмертными судорогами, но по внезапному умыслу, сталкивает его в воду. Муж, оскорбленный в своей супружеской чести, решает отомстить похитителю своего семейного счастья, подготовляет оружие и по заранее обдуманному плану убивает его. В первом случае, несомненно, убийство, хотя и по внезапному умыслу усиленное, несравненное тяжелее, чем во втором»^[86].

Таким образом, убийство с заранее обдуманным намерением не всегда свидетельствует о большей степени общественной опасности субъекта. Лицо, легко решающее совершить преступление, может быть признано более общественно опасным по сравнению с тем, кто осуществляет его после долгих внутренних, порой мучительных колебаний, борьбы мотивов.

Современное российское уголовное законодательство не знает деления умысла на заранее обдуманный и внезапно возникший, не придает предумышленности значения обстоятельства, отягчающего ответственность за убийство. Думается, однако, что такое деление все-таки не лишено практического смысла. Проявившееся и длительное время существовавшее намерение совершить преступление в ряде случаев свидетельствует о большей общественной опасности лица, совершившего предумышленное преступление, по сравнению с лицом, совершившим аналогичное преступление по внезапно возникшему умыслу. В последнее время о повышении степени общественной опасности тяжких насильственных преступлений в определенной степени свидетельствует и резкое увеличение доли именно предумышленных криминальных деяний.

Однако оценка предумышленности должна быть дифференцированной. В тех случаях, когда она свидетельствует о низменности мотивов, особой расчетливости, хладнокровии, изощренности субъекта, совершающего преступление, о стойкости его антиобщественной направленности, естественно, повышается опасность и самого криминального деяния, и личности виновного. Заранее обдуманное, спланированное и подготовленное преступление имеет больше шансов быть успешно реализованным. Тяжесть наступивших при этом последствий может быть более значительной.

Вот почему заслуживает обсуждения вопрос о возможности включения в качестве отягчающего убийство и умышленное причинение тяжкого вреда здоровью обстоятельства их совершение предумышленно по низменным мотивам (помимо корыстных и хулиганских побуждений, стремления скрыть другое преступление или облегчить его совершение, мотивов национальной, расовой, религиозной ненависти и вражды, предусмотренных ч. 2 ст. 105 УК, это – карьеристские мотивы, зависть, не спровоцированная аморальным или противоправным поведением потерпевшего месть, злоба, малодушие, трусость и пр.). Правда, четко и операционально сформулировать соответствующий пункт в ч. 2 ст. 105 УК будет нелегко.

Российское Уложение о наказаниях уголовных и исправительных 1845 г. и Уголовное уложение 1903 г. наиболее тяжкими преступлениями против жизни признавали убийство отца и матери, которое наказывалось лишением всех прав состояния и пожизненной (бессрочной) каторгой. Это соответствовало сложившемуся в христианской России пониманию общечеловеческих ценностей. «Почитай отца твоего и матерь твою, как повелел тебе Господь, Бог твой…», – говорится в Библии. Такое почитание характерно для менталитета подавляющего большинства народов самых разных конфессий. В соответствии со ст. 200 УК Японии тот, кто совершил убийство человека, состоящего в родстве по прямой восходящей линии с ним или его супругом, наказывается смертной казнью или бессрочным лишением свободы с принудительным физическим трудом. По УК Франции (ст. 221-4) к числу квалифицирующих признаков убийства относится причинение смерти родственнику по восходящей линии. В ходе подготовки нового УК РФ и у нас была предпринята попытка включить в перечень отягчающих убийство обстоятельств лишение жизни отца и матери^[87]. Однако она не увенчалась успехом. Возобладало мнение, удачно охарактеризованное профессором С. В. Бородиным как остатки «классового», «пролетарского» правосознания^[88], о том, что «родители бывают… разные». Категорический императив относительно признания тягчайшим преступлением убийства родителей был таким образом поколеблен. Чудовищность подобных деяний, глубочайшая, как правило, аморальность виновных, неблагоприятные тенденции этих преступлений обусловливают необходимость возвращения законодателя к рассмотрению данного вопроса.

В ходе работы над проектом УК РФ вносилось предложение об отнесении к отягчающим убийство обстоятельствам совершение его по мотивам садизма. Предложение это было отвергнуто. О садизме как об обстоятельстве, отягчающем наказание, в УК РФ говорится только в п. «и» ч. 1 ст. 63. Думается, что законодателю с учетом крайне неблагоприятных тенденций насильственных преступлений, совершаемых из садистских побуждений, целесообразно было бы вернуться к рассмотрению вопроса об отнесении рассматриваемого мотива к обстоятельствам, квалифицирующим убийство (ч. 2 ст. 105 УК), умышленное причинение тяжкого и средней тяжести вреда здоровью (ч. 2 ст. 111, ч. 2 ст. 112 УК), истязание (ч. 2 ст. 117 УК), а также изнасилование (ч. 2 ст. 131) и насильственные действия сексуального характера (ч. 2 ст. 132 УК).

Садизм – это форма извращенного полового влечения, при которой достижение сексуального удовлетворения наступает в процессе причинения другому человеку физических и (или) моральных страданий^[89]. Для садиста основное значение при половом вожделении имеет сам факт насилия над жертвой, которое приобретает противоестественные, уродливые формы в виде причинения сильных болевых ощущений, мучений, телесных повреждений и даже смерти^[90]. Подобные действия нередко выступают как суррогат полового сношения. Садист испытывает сладострастие и оргазм при одном виде страданий и агонии жертвы.

Таким образом, садистские убийства (да и другие насильственные преступления, совершенные по мотивам садизма) не всегда сопряжены с изнасилованием или иными насильственными действиями сексуального характера (п. «к» ч. 2 ст. 105 УК). В этой связи предпочтительной представляется позиция УК ФРГ, в соответствии со ст. 211 которого тяжким признается убийство, совершенное на почве полового извращения или для удовлетворения полового влечения. Под эту формулировку подпадает и садистское убийство без вступления в половое сношение либо когда такое сношение поначалу носило добровольный характер.

В последнее время внимание научной общественности привлекает и криминальная деятельность тоталитарных сект (сатанистов, кружков «теософской ориентации» и др.), члены которых иногда совершают кровавые ритуальные жертвоприношения. По оценкам специалистов, в России на сегодняшний день действует порядка 100 сатанистских сект, представляющих собой постоянный источник угрозы для общества^[91]. По количеству только зафиксированных ежегодных жертвоприношений (латентность здесь колоссальная!) Россия вышла на третье место в мире^[92].

Приведенные данные свидетельствуют об острой необходимости предусмотреть в ч. 2 ст. 105 УК РФ в качестве квалифицирующего убийство признака совершение его по ритуальным мотивам (жертвоприношение).

Серьезную проблему в правоприменительной деятельности представляет в настоящее время квалификация так называемого неоднократного убийства (п. «н» ч. 2 ст. 105 УК РФ). Речь идет о совершении убийства во второй раз и более при отсутствии единого умысла на совершение данных преступлений и осуществлении их, как правило, в разное время.

В п. 14 постановления Пленума Верховного Суда РФ «О судебной практике по делам об убийстве» от 27 января 1999 г. указывается: «Если виновный в разное время совершил два убийства, за первое из которых он не был судим, содеянное в целом должно квалифицироваться по п. „н“ ч. 2 ст. 105 УК РФ…»^[93]

Такое решение вопроса вытекает из законодательных понятий неоднократности и совокупности преступлений, данных в ст. 16 и 17 УК РФ. В то же время оно приводит к тому, что ранее совершенное убийство или покушение на него остаются без должной юридической оценки, а при назначении наказания «многократный» («серийный») убийца оказывается в более выгодном положении, чем лицо, совершившее одно убийство и еще какое-то нетождественное преступление (например, незаконное хранение огнестрельного оружия). В первом случае верхний предел возможного наказания ограничен рамками санкции ч. 2 ст. 105 УК, выйти за него нельзя, во втором – он может быть превзойден в соответствии с правилами назначения наказания по совокупности преступлений путем сложения (ч. 3 ст. 69 УК). Нелепость сложившейся ситуации очевидна. Она касается не только убийств, но и других преступлений, в качестве квалифицирующих признаков составов которых выступает неоднократность.

Принципиальное решение вопроса нами видится в изменении редакции ст. 16 и 17 УК таким образом, чтобы неоднократность преступлений (если виновный не был осужден за ранее совершенные деяния) не исключала бы и их совокупности (ее образовывали бы не только разнородные, но и тождественные и однородные преступления).

В этой связи ч. 3 ст. 16 УК РФ целесообразно было бы, на наш взгляд, изложить в следующей редакции: «В случаях, когда неоднократность преступлений предусмотрена в статьях Особенной части настоящего Кодекса в качестве обстоятельства, влекущего за собой более строгое наказание, каждое из образующих неоднократность преступлений квалифицируется самостоятельно. Все эти деяния одновременно образуют также совокупность преступлений (ст. 17 настоящего Кодекса)». Соответствующие изменения в этом плане надо также внести в ст. 17 УК о совокупности преступлений.

Применительно к рассматриваемой проблеме другое локальное (и менее принципиальное) ее решение могло бы состоять в восстановлении в УК прежней редакции квалифицирующего рассматриваемое преступление обстоятельства (не «убийство, совершенное неоднократно», а «убийство, совершенное лицом, ранее совершившим убийство (за исключением предусмотренных статьями 106–108 УК)»).

Проблема смертной казни в условиях современной криминологической обстановки в России^[94]

1. Криминологическая ситуация в России в течение последних двенадцати лет исключительно неблагоприятная. Идет тотальная криминализация общества.

Период реформ начался с резкого обострения зарегистрированной преступности. За период с 1990 по 2000 г. ее уровень возрос примерно в три раза. Темпы ее роста в отдельные годы были просто беспрецедентными. Например, в 1992 г. число зарегистрированных преступлений в сравнении с предыдущим годом возросло на 27 %, в то время как по данным ООН годовой прирост преступности составляет 5 %. К началу XXI столетия число зарегистрированных преступлений составило более 3 млн. Однако это лишь надводная часть айсберга. По самым осторожным экспертным оценкам, с учетом латентности реальный массив преступности составляет более 10 млн криминальных деяний в год (называют и более высокие цифры). На динамику развития криминологической ситуации негативное воздействие оказали кризис в финансово-экономической сфере, война в Чечне и связанная с ними социальная напряженность в обществе.

В массиве регистрируемой преступности значительную часть (примерно 60 %) составляют тяжкие и особо тяжкие преступления (в 2001 г. их зарегистрировано почти 1,8 млн).

Усиливается корыстная направленность преступности – каждое второе из зарегистрированных преступлений посягает на собственность. Продолжается рост преступных посягательств в сфере экономики. Весьма беспокоят состояние и тенденции насильственной преступности.

Непосредственно потерпевшими от криминального насилия ежегодно становятся сотни тысяч людей. Только за последние 12 лет, по ориентировочным оценкам, от прямого и косвенного насилия в России погиб 1 млн человек, а более 2 млн получили увечья. Увеличиваются организованность, профессионализм, вооруженность, техническая оснащенность преступности, она приобретает все более дерзкие, изощренные формы. Каждый третий участник преступлений был ранее судим. Каждое пятое зарегистрированное преступление совершается группой лиц. Возросло число преступлений, совершенных организованными группами и преступными сообществами.

2. Применительно к обсуждаемой теме нас интересуют особо тяжкие преступления против жизни, ибо только с их совершением ст. 20 Конституции Российской Федерации связывает возможность назначения смертной казни. Это прежде всего убийства при отягчающих обстоятельствах (96 % приговоров к смертной казни до недавнего времени на практике).

Ситуация в сфере борьбы с убийствами в России весьма неблагоприятная. В последнее время их ежегодно регистрируется примерно 30 тыс. (в 2001 г. – 33,6 тыс.).

Число зарегистрированных убийств в период с 1987 по 2001 г. увеличилось в 3,6 раза, соответственно вырос и их коэффициент на 100 тыс. населения (с 6,3 до 23,2).

По коэффициенту убийств Россия занимает одно из ведущих мест в мире, более чем вдвое опережая по данному показателю США (в 1999 г. коэффициент убийств в США в расчете на 100 тыс. человек населения составил 8,5; в России – 21,1). Надо сказать, что в 50–80-е годы в СССР этот коэффициент был значительно ниже (в 1956 г. – 4,9; 1966 г. – 6,1; 1976 г. – 7,0; 1985 г. – 6,8). Сейчас же по этим показателям мы на втором месте после ЮАР. Убийства стали привычным явлением нашей общественной жизни. Гарантий безопасности нет ни у кого.

При оценке данной статистической информации следует иметь в виду, что в настоящее время убийства, бывшие ранее наименее латентными преступлениями, перестали быть таковыми. Статистика отражает их рост на фоне ежегодного роста числа лиц, пропавших без вести, находившихся в розыске и не обнаруженных. С учетом остатка прошлых лет их насчитывается около 100 тыс. человек. Значительное их число, несомненно, было убито.

Крайне острой выглядит также проблема неопознанных трупов, число которых растет из года в год. В России ежегодно подвергаются захоронению тысячи неопознанных трупов, уходят от ответственности убийцы.

Нельзя не учитывать также факты маскировки убийств под самоубийства, несчастные случаи и т. п.

Нельзя не учитывать и качественных (структурных) изменений преступлений против жизни. Их анализ свидетельствует о повышении степени общественной опасности названных преступлений, возрастании тяжести причиняемых ими последствий. На фоне бытового, ситуативного в целом характера современной насильственной преступности увеличивается доля организованных, заранее подготовленных преступлений, нередко отличающихся особой дерзостью, изощренностью, жестокостью. Убийства все чаще совершаются с элементами цинизма, глумления над людьми, садизма.

С каждым годом среди лиц, совершающих рассматриваемые преступления, возрастает доля злостных, «привычных» преступников со специфической (агрессивно-насильственной) направленностью. В их противоправном поведении все отчетливее просматриваются признаки криминального профессионализма. В последнее время ежегодно около 600 убийств совершаются по найму. Одна только Новокузнецкая банда совершила 41 заказное убийство.

Правоохранительным органам все чаще приходится сталкиваться с организованными группами и сообществами преступников, осуществляющих тяжкие (нередко исключительно дерзкие и жестокие) посягательства на личность при совершении разбойных нападений, бандитизма, вымогательства. Участились случаи нападений организованных преступных групп на банковские учреждения, обменные пункты и инкассаторов с целью завладения крупными денежными суммами, а также случаи нападения бандитских формирований на объекты транспорта. Нередко они сопровождаются убийствами.

Нельзя не затронуть и проблему так называемых сексуальных убийств. Ихчисло постоянно растет. Нередки случаи совершения подобных деяний преступниками-садистами. Именно сексуальные маньяки совершают серии убийств и изнасилований, в которых число потерпевших исчисляется десятками. Эти кровавые злодеяния поражают своей необычностью, неимоверной жестокостью, неумолимостью и цинизмом, количеством жертв, среди которых немало детей.

Такова криминологическая ситуация в современной России. Думается, что обеспокоенность общества безопасностью своих граждан достигла пика.

3. В этих условиях представляется криминологически обоснованным, политически и морально оправданным положительное решение вопроса о целесообразности сохранения в российском уголовном законодательстве и правоприменительной практике такой исключительной меры наказания, как смертная казнь.

Полемика вокруг проблемы смертной казни, ведущаяся в России с давних времен и резко обострившаяся с конца 80-х годов минувшего столетия, в последние годы вылилась в настоящее политическое противоборство.

Уголовный кодекс РФ исходит из необходимости сохранения возможности назначения смертной казни за особо тяжкие преступления, связанные с умышленным посягательством на жизнь человека (ст. 20 Конституции РФ). Однако перспективы дальнейшего применения этой меры социальной защиты достаточно неопределенны. В апреле 1997 г. Россия подписала в связи с вступлением в Совет Европы Протокол № 6 к Европейской конвенции о защите прав человека, предусматривающий отмену смертной казни. Он должен был быть ратифицирован в течение трех лет Государственной Думой Федерального Собрания Российской Федерации, но до сих пор этого не произошло. Проекты законов о моратории на приведение в исполнение приговоров к смертной казни, вносившиеся в Государственную Думу, были ею отвергнуты.

Тем не менее такой мораторий, введенный Указом Президента РФ, фактически существует: с августа 1996 г. в России не был казнен ни один человек.

Другой по сути дела мораторий на применение смертной казни введен Конституционным Судом РФ. В своем постановлении от 2 февраля 1999 г. он постановил, что суды РФ не вправе приговаривать обвиняемого к этой исключительной мере наказания до тех пор, пока всем гражданам России не будет обеспечено гарантированное Конституцией РФ право на рассмотрение их дел с участием присяжных заседателей.

В настоящее время суды присяжных функционируют лишь в 9 из 89 регионов страны. Таким образом, в данный момент в России действуют два моратория: 1) на назначение и 2) на исполнение смертной казни. Поскольку любой мораторий носит временный характер, это означает, что проблема смертной казни для России окончательно еще не решена.

Разумеется, мнение о том, что с помощью смертной казни можно добиться серьезных успехов в борьбе с преступностью, наивно. Еще нигде, никогда и никому не удавалось преодолеть ее посредством физического уничтожения преступников. Но другое дело – устрашающее, превентивное воздействие этой меры общественной безопасности на лиц, склонных к совершению преступлений (пусть даже на сравнительно небольшой контингент, по экспертным оценкам – около 20 %).

Как справедливо отмечают исследователи проблемы, «чем больше „запущен“ субъект в социально-нравственном отношении… тем сложнее воздействовать на него угрозой наказания. Таких лиц если и может что-либо удержать от совершения преступления, то только угроза сурового наказания»^[95].

Как правило, убийства при отягчающих обстоятельствах в большинстве своем совершаются именно такими лицами. По отношению к ним более или менее эффективными в плане превентивного воздействия являются наказания, содержащие максимум кары. Смертная казнь и содержит такой максимальный карательный заряд. Страх смерти – серьезный барьер для преступника, хотя и далеко не всегда.

Сторонники полной отмены смертной казни обосновывают свою позицию рассуждениями о неотъемлемых правах человека, об абсолютной ценности человеческой жизни, о гуманизме. Ценности эти действительно непреходящие. Но в то же время было бы неправильным представлять противников отмены смертной казни этакими ретроградами, людьми жестокими и нецивилизованными. Еще в 1867 г. профессор А. Ф. Кистяковский писал по этому поводу: «Почти все приверженцы смертной казни защищают ее не в принципе, а ради временной ее необходимости и полезности, ради того, что общество еще не доросло до отмены»^[96].

Думается, что и в настоящее время российское общество до такой отмены еще не доросло. Результаты анализа криминологической ситуации в России лишний раз убеждают в этом.

Сторонники полной отмены смертной казни нередко ссылаются на данные зарубежной и нашей статистики, которая не подтверждает того факта, что с введением этой меры наказания сокращаются соответствующие преступления. Мнение это представляется излишне категоричным.

Во-первых, никто ведь не подсчитывал, насколько могло бы возрасти число данных преступлений, не будь за их совершение установлена смертная казнь.

Во-вторых, во многих странах, в которых применяется смертная казнь, коэффициент убийств в расчете на 100 тыс. населения ниже, чем в странах, где она отменена.

В-третьих, не все в этом отношении однозначно и в нашей стране. В 1947 г. Президиум Верховного Совета СССР принял Указ «Об отмене смертной казни». Это отрицательно сказалось на состоянии преступности. В целом по стране резко возросло количество убийств, особенно неблагоприятная ситуация сложилась в исправительных учреждениях. Число убийств в местах лишения свободы возросло в десятки раз. До 1954 г., когда была восстановлена смертная казнь за убийство при отягчающих обстоятельствах^[97], в ИТЛ свирепствовал бандитизм, убийства стали обычным явлением. Результаты Указа не замедлили сказаться, число убийств, особенно в ИТЛ, резко сократилось (примерно в три раза). Такое же общепревентивное значение имел и принятый в 1962 г. Закон об уголовной ответственности за действия, дезорганизующие работу исправительно-трудовых учреждений. Закон предусматривал возможность применения смертной казни за совершение этих преступлений при отягчающих обстоятельствах (при посягательствах на жизнь сотрудников ИТУ и осужденных, вставших на путь исправления). В результате данные преступления резко пошли на убыль. Подобные примеры можно продолжить.

Какой же контингент лиц до недавнего времени^[98] приговаривался к смертной казни? Что представляют собой такие лица? Это – убийцы. Их доля среди всех осужденных за убийство незначительна. Это – наиболее опасные преступники, с явно выраженной антиобщественной насильственной ориентацией, неоднократно ранее судимые за тяжкие преступления, совершившие несколько убийств (свыше половины из них убили двух или более лиц, были и такие, на совести которых десятки жертв).

Полагаем, что к исключительным случаям, для которых пока целесообразно было бы сохранение смертной казни, относится совершение закоренелыми преступниками таких злодеяний, как убийство нескольких лиц, убийство, совершенное общеопасным способом, из корыстных побуждений, по найму, убийство, сопряженное с разбоем, вымогательством или бандитизмом, также с изнасилованием и насильственными действиями сексуального характера, из хулиганских побуждений, совершенное группой лиц или неоднократно.

Здесь жесткость уголовной репрессии представляется вполне оправданной. Библейская заповедь «Не убий» из религиозного догмата должна превратиться в табу; страх нарушить эту заповедь должен войти в «генетическую память» поколений. И здесь исключительность ответственности за совершение криминальных посягательств на жизнь человека совершенно необходима.

4. При рассмотрении вопроса о смертной казни нельзя игнорировать и общественное мнение – важный барометр для принятия политических решений.

В условиях российского криминального беспредела правовое сознание общества становится все более нетерпимым к тяжким, бесчеловечным преступлениям.

На рубеже 90-х годов был проведен опрос граждан Краснодарского края и Республики Адыгея по поводу отмены смертной казни. Было опрошено 7511 человек. Только восемь из них высказались за отмену этого наказания.

Сходные результаты были получены и в других регионах. Опросы показывают, что 90 % россиян – за сохранение смертной казни. Даже многие из приговоренных к высшей мере наказания придерживаются такого мнения. Отец Павел, священник, с помощью тюремного телефона провел опрос среди «смертников»: из них 75 % высказались за сохранение этого наказания^[99].

Не считаться с реальным состоянием общественного правосознания нельзя. В нем прочно укоренилось представление о справедливости и целесообразности смертной казни за преступления, связанные с умышленным лишением человека самого ценного блага – жизни.

Временный запрет на данный вид наказания вызывает серьезные сомнения с точки зрения его конституционности (см. ст. 3 и 20 Конституции РФ). Для окончательного решения этого вопроса необходимо вынести его всенародный референдум.

Что же касается обязательств перед Советом Европы, то при решении вопроса об их выполнении нельзя не учитывать, что в России от убийств погибает в 20 раз больше мужчин и в 12 раз больше женщин, чем в странах Западной Европы^[100]. Как здесь не вспомнить слова князя Бисмарка о том, что противники смертной казни больше щадят преступника, чем его жертву. А ведь жизнь потерпевших не менее ценна! Однако это не останавливает убийцу.

Еще на рубеже XX столетия Б. Н. Чичерин писал: «Чем выше ценится человеческая жизнь, тем выше должно быть и наказание за ее отнятие. Если мы скажем, что жизнь есть такое благо, которое не имеет цены, то отнятие такого блага у другого влечет за собой отнятие того же блага у преступника. Это – закон, который он сам себе положил. Поэтому с точки зрения правосудия смертная казнь составляет чистое требование правды. И государство имеет полное право его прилагать… Есть такие ужасные преступления, за которые единственным достойным наказанием может быть отнятие жизни»^[101].

5. Что же касается пожизненного лишения свободы, то, как показывают проведенные исследования, это наказание в условиях современной России не может быть эффективно использовано как альтернатива смертной казни. По расчетам В. Н. Андреевой, если за убийство при отягчающих обстоятельствах вместо смертной казни будет применяться только пожизненное лишение свободы, то в России придется строить ежегодно по одной колонии особого режима (в настоящее время таких колоний шесть)^[102].

Автор исходит из того, что пожизненное лишение свободы будет применяться к 5–10 % лиц, совершивших убийство. В этом случае колонии ежегодно будут пополняться 500–800 осужденными к этому наказанию. Согласно же Минимальным стандартным правилам обращения с заключенными, число последних в тюрьме не должно превышать 500 человек. Экономика России, по-видимому, не готова к подобным затратам. Создание только одного места для заключенного стоит 16 тыс. долларов.

Разумеется, рассуждения по поводу того, что замена смертной казни пожизненным лишением свободы экономически невыгодна обществу, что налогоплательщики (в том числе и родственники погибших) вряд ли будут согласны содержать в течение многих десятилетий серийных убийц, террористов и маньяков, звучат несколько цинично. Там, где идет речь о сохранении человеческой жизни, нет места прагматизму, экономическим расчетам. По этому поводу выдающийся русский религиозный философ В. С. Соловьев с сарказмом писал: «Если это средство (казнь. – Э. П.) выгодно относительно десяти или двадцати преступников, то оно тем более выгодно относительно десяти тысяч, и что всего выгоднее для общества вешать всех преступников и всех людей, которые ему в тягость»^[103]. Другое дело, следует ли с позиций интересов общественной безопасности вообще сохранять жизнь нравственным уродам, нелюдям-маньякам, террористам, серийным убийцам. Эти изверги не поддаются исправлению, они обречены убивать, и никакая сила, кроме расстрела, их не остановит. Полноценными людьми они не станут никогда (даже если через 25 лет после приговора будут освобождены условно досрочно).