Kitabı oku: «Белая крепость»
Глава 1. В которой случается невероятное
Черная карета, поскрипывая рессорами, свернула в узкую улицу. Возница натянул вожжи, останавливая коней. С запяток спрыгнули двое, огляделись настороженно. Один сбросил с упора зазвеневшую пружиной ступеньку. Другой лег перед каретой в грязь.
– Можно выходить, госпожа, – произнес первый.
Дверца кареты приоткрылась. Показался подол платья и легкая ножка в замшевом сапожке опустилась на ступеньку, другая повисла нерешительно над спиной лежащего.
– Можно выходить, – повторил мужчина.
На его локоть легла узкая рука в коричневой перчатке. Сапожок, не коснувшись спины лежащего, прочертил короткую дугу, и девушка в черном широком плаще легко спрыгнула на мостовую.
– Здесь принято наступать на слугу, – прошипел мужчина. – Вы нас выдаете с головой.
– Куда идти? – послышалось из-под капюшона.
– Прошу, госпожа, – произнёс он, вытянул руку. – Нам сюда.
Кучер соскочил на мостовую, скрутил кнут в ладонь и двинулся узким проулком вниз. За ним женщина в плаще, а следом ехавшие на запятках, придерживая хорошо заметные под плащами сабли. С первого взгляда было заметно, что они торопятся. Идущие позади часто оглядывались, будто опасались преследования.
В самом конце улицы возница стукнул трижды рукоятью кнута в неприглядную дощатую дверь с тисовым веночком. Изнутри послышался кашель. Возница, не ожидая приглашения, вошел. Пробыл там недолго, дверь распахнулась и показалась его рука. Девушка подала ему ладонь и скрылась за дверью. Остальные отступили в тень, оглядывая улицу.
В доме было жарко натоплено, трещали дрова, и огонь колыхался по стенам багровыми отблесками. У очага сидела горбатая старуха с крючковатым большим носом в бородавках, седая и безобразная, в цветастом халате. Она заскрипела недовольно:
– Я говорила – не опаздывать! Времени нет. Совсем!
Возница, в свете очага оказавшийся рыжим конопатым парнем, шагнул к двери:
– Удачи, княжна, пусть сладится всё. А мы сдюжим, не сомневайся…
И в глазах его светло-голубых искоркой сверкнула слеза.
– Быстрее переодевайтесь! Быстрее! – скрипела своё старуха.
– Спаси Бог тебя, Ерёма. Всё сладится, я верю, – произнесла гостья.
Рыжий кивнул и вышел, скрипнув дверью. Старуха растирала в ладонях и бросала в огонь пучки травы. Комната скоро наполнилась едким дымом:
– Тяга сильна, тяга идёт. Ох, ух! Чую, чую! Близка, близка темень! По земле бежит, по воде течёт, по воздуху несётся! Темень близится. Темень!
Гостья сбросила плащ и оказалась совсем молоденькой девушкой с копной темных вьющихся волос и синими глазами.
– Ох, темень близко, чую я, – старуха скакала на одной ноге, припевая своё. – Тяга сильна. Тяга идёт, идёт! Темень близится, вижу! Будет у тебя, дева, суженый, вижу его, вижу! Сила в нём тайная, сила темная!
Сухо хлопнул за дверью выстрел, кто-то закричал, и старуха засуетилась, заохала:
– Темень, темень! – швырнула в огонь несколько снопиков травы и комнату заволокло чадом, так что и огня уже было не различить. – Тяга сильна! Ах! Ух!
За дверью зазвенели сабли, захлопал кнут, дробно посыпались выстрелы.
– Ух! Ах! Отворись протока, – завыла старуха, – подхвати листок, закрути по воде, унеси далёко на брега светлые, потаённые! Уходи! Уносись!
Дверь с грохотом слетела с петель, выпуская, словно в трубу, густой дым из комнаты. И оказалось, что старуха осталась одна. Она поглядела хитро на вошедшего мужчину в черном плаще с надвинутым на лицо капюшоном и захохотала, заливаясь, показывая ему язык:
– Не успел! Не успел! Бе-бе-бе!
Гость сдвинул капюшон, обнажив длинный узкий нос и холодные бледные глаза:
– Ниварья.
На улице послышался звон и в комнату влетели разом четыре короткие стрелы. Мелькнули стальным оперением и отбросили старуху к стене.
Мужчина прикрыл глаза и повел носом, принюхиваясь чутко, словно зверь:
– Она только что была здесь. След ещё виден. Пускайте за ней пса.
Глава 2. В которой друг бросает друга в разгар кавалеристской атаки
На белых крепостных стенах тревожно алел закатный свет неба.
– Гусары! Гусары идут! – закричал Олег, подняв саблю.
Сабля была спортивная, с обломанным острием.
– Где? – вытянул шею Вовка.
– Видишь, там? – Олег клинком указал в край пустыря, где кончались черные кусты и виднелся край заснеженной дороги. – Разворачиваются лавой!
Вовка пригляделся, но ничего кроме зелёного «Жигули» с горящими фарами не увидел.
– Точно? – спросил он с сомнением.
– Не видишь? – разгоряченно крикнул Олег. – А крылья у всадников не видишь? А лес поднятых копий?
И вскочил на кромку снежного редута:
– Сомкнуть ряды! Колья ставь!
Вовка был единственным, кому команда могла предназначаться, и он только сжал крепче толстую палку, служившую ему оружием.
– Чего застыл? – обернулся к нему Олег. – Вперёд редута становись! Пушки – то-о-о-овсь!
Вовка бросил палку и сел в снег.
– Намётом пошли! – вглядывался вперёд Олег. – Уже «Dalej!»1 кричат! Слышишь?
– Не слышу, – внятно проговорил Вовка.
– Да как не слышишь? – снова обернулся к нему Олег. – Ты чего?
– Ничего, – буркнул Вовка.
– Пехота, прикрывай редут! – грозно махнул саблей Олег. – Сейчас ударят! Рысью идут, ну!
Вовка вздохнул:
– Никого там нет.
– Что? – поднял брови Олег.
– Надоело, понял? – Вовка поднялся. – И не пехота я тебе…
– Как не пехота? – ахнул Олег такому нарушению дисциплины перед летящей в атаку конницей.
– А так, – неприятно усмехнулся Вовка. – Как дурачки, всё в войнушку играем…
– Это не войнушка! – нахмурился Олег. – А историческая реконструкция!
– С палками, что ли? Вдвоём?
Вовка с неприятной усмешкой принялся деловито отряхивать рукавицами снег с куртки:
– Чего-то выдумываем всё, играемся… люди уже смеются…
– Это, что за люди смеются?
– Наташка… и вообще… все в школе нас дурачками считают…
– Вообще у нас с тобой клуб исторической реконструкции, забыл?
– Ага, из двух человек… клуб, ха-ха…
– Есть ещё Колька, – машинально бросил Олег. – Вот выздоровеет и придёт…
– Да он соврал, что болеет. Сам в кино в Томкой пошел.
– Врёшь!
– Да чего ему врать? Он нас с Наташкой звал. На «Человека-Паука» в три «Дэ».
Усмешка не сходила с его губ и здорово раздражала Олега.
– Мы ведь договаривались, – проговорил он подрагивающими от обиды губами. – Соберём оружие, пошьём форму, пищали сделаем, как у стрельцов… будет настоящий клуб! Будет! Главное – начать. А?
Вовка слизнул снег с рукавицы:
– Детство всё это, – вздохнул, – взрослеть пора… уже десятый класс, ей-богу, а всё как дети.
– Да этим и взрослые занимаются!
Вовка совсем язвительно поглядел:
– Вот и этим… взрослым твоим тоже… пора взрослеть. Делом бы занялись, а то игрушки всё… пушечки, сабельки.
И пошёл.
– Ты куда? – ошеломлённо выкрикнул Олег ему в спину.
– Домой, – бросил тот, не обернувшись.
– А гусары? – в голос Олега прорвалась обида. – Атака ведь идёт! Порубят нас!
Вовка махнул рукой. И пошёл дальше.
– Меня ведь убьют! – громче крикнул Олег. – Слышишь?
– Не убьют! – крикнул тот. – Выдумывай меньше!
И обидно рассмеялся.
Олег смотрел ему в спину, пока Вовка не скрылся за деревьями. Всё ждал, что тот одумается. И только когда остался один на пустыре, сел на край снежного редута, который вдвоём с другом нагребали полдня.
Оглянулся туда, где только что разворачивалась для атаки грозная хоругвь крылатых гусар. Там ничего уже не было. Только кусты, только снег. Край черной дороги с нечищеными обочинами. Желтый автобус третьего маршрута, такой обыкновенный, что хотелось закрыть глаза и уснуть. Улететь куда-нибудь.
Небо затянули сиреневые сумерки, зажглись в парке фонари. Тянуло влажным весенним ветром. Полетел лёгкий, словно пух, снежок. Автомобили на дороге разъехались куда-то. Было безлюдно и тихо.
Домой идти не хотелось совсем. Едва он представил, что поплетётся сейчас один через тёмные дворы со сломанной саблей в руке, что как обычно будет пить чай и сядет за компьютер изучать старинное вооружение, и будет всё как всегда, словно в обыкновенный будничный день, ему стало тошно.
«Буду сидеть, пока не замёрзну, – решил про себя. – Друзья, называется…»
И самым обидным было, что он чувствовал – прав был Вовка. В какой-то неприятной и пока неприемлемой части был прав. Получалось, он ушел взрослеть, а Олег остался. Зачем?
С пугающим удовольствием он отметил про себя, что промокшие в сапогах ноги прилично озябли.
– Замёрзну, – проговорил он и расстегнул бесстрашно куртку, – будет знать тогда…
Что будет знать Вовка, когда он замёрзнет, Олег придумать не успел.
Глава 3. В которой происходит совсем непонятное
В небе над пустырём раскатился дикий вскрик:
– И-и-и-и-и-и!
И прямо в самую серёдку наметённого редута с этим визгом что-то рухнуло так, что снег взвился столбом.
Едва снежная пыль рассеялась, оторопевший Олег увидел, что это была темноволосая девушка. Она огляделась и охнула:
– Ну ничего себе!
– Ничего себе, – повторил машинально Олег.
– Ай! – вскрикнула от испуга девушка.
– Ой! – с перепугу подпрыгнул Олег и съехал с борта редута к самым её ногам.
С минуту они таращились друг на друга. Олег успел разглядеть, что у неё синие большие глаза и девушка очень даже ничего. Только костюм довольно странный – платье средневековое и плащ за спиной до пола, словно она тоже участвовала в исторической реконструкции.
– Привет, – сказал Олег и улыбнулся.
Прямо над ними в небе послышался рёв, как у пикирующего бомбардировщика.
– Это пёс! – взвизгнула девушка и припустила с неожиданной спринтерской скоростью. – Беги!
– Чего? – ахнул Олег.
С оглушительным шлепком в снежный сугроб рухнуло нечто увесистое. Снова весь мир заволокло снежным облаком.
Олег замер, раскрыв рот.
– Беги-и-и! – кричала откуда-то уже издалека девушка.
Олег выставил клинок вперёд, как учили на фехтовании, и принялся пятиться. В клубах снежной пыли ворочалось какое-то тёмное пятно, урчало и хрюкало. И вдруг, разрывая снежную завесу, с быстротой молнии бросилось на Олега. Едва Олег разглядел его морду, покрытую густой шерстью, четыре маленьких, светящихся яростью глаза, пасть с рядами острых зубов и кривые козлиные рога, как уже бежал от него быстрее ветра вдоль улицы и кричал от ужаса.
И вдруг провалился в пыльный узкий лаз. Скользнул, будто с горки, и вылетел, головой вперед, как торпеда, в кучу тряпья.
– Апчхи! Ап… ап. – Пылью забило горло.
За спиной послышался грохот и удивлённый рёв – рогатый, похоже, провалился в ту же дыру, а значит, приближался сейчас со скоростью пушечного ядра. Эта мысль придала Олегу ускорение. Вынырнув из тряпья, Олег бросился в открытую дверь и помчался узким проулком. И скоро выскочил к небольшой площади, где стояла черная, запряженная двойкой унылых лошадей карета. У кареты стоял такой же, как и лошади, унылый мужик с франтоватыми короткими усиками, с массивным ружьем на плече и узкой кривой саблей на боку.
– Стоп, кумпель!2 – поднял он ему навстречу руку.
Позади в проулке взревел рогатый – его приземление вышло, видимо, не таким мягким, как у Олега. И вне всяких сомнений, злости ему прибавило. Потому объясняться с усачом Олег и не подумал. Набрав скорость, рухнул на бок, проехался по слабому ледку под каретой и дунул дальше.
Мужик крикнул ему вослед:
– Прежештань, бо штрелям!3
И тут же взвыл:
– Матка Бозка! То Демон! Демон!
Хлопнул выстрел, загремело что-то, и усач бросился за Олегом, да так резво, что почти обогнал. Им встретились ещё трое с ружьями.
– То Демон! – прокричал им усач. – Демон!
– Демон! – закричал и Олег, тараща глаза. – Демон!
Стрелки оказались не робкого десятка. Опустились на колено, защелкали курками, пропустили бегущих и грянули залпом.
– Матка Бозка! – заорали слаженно, выхватывая клинки.
Усач вспомнил о своей сабле, развернулся и бросился к ним на помощь. Олег не останавливался, лёгкие ноги сами несли его вперёд. Ему удалось пробежать ещё пару тёмных улиц, прежде чем он окончательно выдохся и уперся ладонями в каменную кладку тупика, глотая воздух с натугой. В голове у него тут и помутилось совсем. Хотелось домой, хотелось понять, что такое происходит. Мужики с ружьями, рогатые собаки… И куда он мог провалиться прямо на выходе из городского парка?
Где-то наверху скрипнула ставня, и его окатили помоями. Так просто, безо всякого повода. С макушки до пят. Олег пригладил волосы и принюхался – кажется, рыбный суп. И, кажется, несвежий. Впрочем, расстроился не то чтобы очень. Впечатлений и так было достаточно.
Запахнул куртку и побрел. Сыпал легкий снежок. Темные улицы были безлюдны, ни огонька. Олег долго петлял проулками и снова вышел к черной карете. Унылые лошадки спали, опустив головы. Усача не было.
Олег проковылял дальше и вышел к дому, в который, судя по обрывкам воспоминаний, он и провалился из парка. Снег прекратился, тучи разошлись, и серебристая луна осветила выбитую дверь с приколоченным веночком.
Олег вошел. На стене напротив двери висела на стене безобразная старуха, точно такая, какой рисуют в сказках Бабу Ягу – вся из морщин, с провалившимся подбородком, с крючковатым в бородавках носищем. Олег оглядел её без интереса. Прошелся по комнате. Окон нет. Дверь да очаг. Не в трубу же они с рогатым влетели. Или в трубу?
И тут заметил, что старуха со стены следит за ним хитрым красным глазом. И обомлел.
Она вдруг вскинулась, будто сорваться со стены норовила:
– Бе-бе-бе!
Олег от испуга оступился и упал в тряпьё. И пол под ним расступился знакомо – кажется, он снова угодил в тот же узкий лаз. Полетел, зажмурившись, а вслед ему, как в колодце, дробилось эхом старушечье карканье:
– Испугался, бе-бе-бе, испу… гался… гался…бе…бе… бе…
Глава 4. В которой герой сомневается
Очнулся в своей постели под писк будильника, похожего на повторяющееся далёкое «бе-бе-бе».
Покряхтывая сел, упираясь руками в спинку кровати. Он всё ещё был одет, как вечером в парке. С волос осыпалась рыбья чешуя. На полу валялась сабля. Постель и одежда оказались в щедрой размазне сажных пятен и рыжей глины.
– Олежка-а, – позвала из коридора привычно мама.
– А? – Он быстро прикрылся одеялом и зажмурился.
– Я побежала! Завтрак на столе, пока!
– Пока, – отозвался едва.
Полежал, прислушиваясь к треску замка и удаляющимся шагам. Осторожно откинул одеяло. Не показалось. Одет. Хорошо, что без ботинок. А – нет, ботинки тоже тут.
Почесал лоб. Вспомнил, как был вчера на пустыре с Вовкой. Потом крик и девушка – бум, с неба. Потом собака, которая совсем не собака. Потом… проход через канализацию, что ли… куда ещё можно было провалиться на пустыре… Вечно люки не закрывают. Потом – бабка на стене, её «бе-бе-бе» и… всё, пустота. Ничегошеньки в памяти.
Будильник снова запищал. Олег машинально нащупал кнопку выключения, поднялся и побрёл в ванную.
Поглядел с опаской в зеркало. Оттуда на него смотрел горящими влажными глазами испуганный молодой человек с взлохмаченной шевелюрой, украшенной рыбьими очистками.
Вспомнил, как его облили супом в каком-то проулке.
Олег пустил воду в ванну, скинул перепачканную одежду на пол и забрался под горячий душ. Под ним сразу образовалось мутная жижа стекающей грязи.
Намыливаясь, Олег сто раз, наверное, прокрутил в памяти всё, что случилось с ним вчера. И с каждым разом произошедшее помнилось всё хуже, будто его смывало горячими струями душа.
Одевшись в чистое, Олег решил вдруг, что все его воспоминания могут быть просто реакцией на холод. Хотел замерзнуть – факт! А кто не знает, что замерзающим начинают сниться всякие фантастические вещи? Значит – замерз до умопомрачения. И потом как-то домой всё же добрался. В умопомрачении. Потому и не помнит ничегошеньки.
Эта мысль его немного успокоила. Не то чтобы совсем. Но другого логичного объяснения он не нашел.
Когда через пять минут Олег вошел в школу, в коридоре ему встретился завуч, Василь Петрович:
– Печегин, – сказал он строго (он всегда говорил строго, даже когда поздравлял на линейке первоклашек с Днём Знаний), – что с тобой? Ты в порядке?
– А что со мной? – пролепетал Олег, ощупывая непослушными пальцами узел галстука.
– Ты в зеркало с утра глядел? Да на тебе лица нет!
Олег посмотрел в своё отражение на стеклянной двери. Лицо было. Бледное пятно с мечущимися, лихорадочно сверкающими глазами.
– Ты не заболел? У тебя не грипп? – ещё строже спросил Василь Петрович (он больше всего боялся эпидемии, так как из-за неё каждый год ниже общерайонных показателей падали посещаемость и успеваемость).
– Нет, – пробормотал Олег, пробираясь вдоль стеночки к своему классу, – не грипп.
А сам подумал: «Точно! Когда грипп, то температура – будь здоров! Вот они оттуда, галлюцинации, и лезут! Замёрзнуть всё хотел, ха-ха. Вот и получил».
– Печегин! – поднял палец завуч. – С вирусом не шути! Немедленно в медпункт!
Под его пристальным взглядом Олег прошел мимо класса к двери с красным крестом.
– Та-ак, – прищурилась на него доктор Людмила Игоревна, едва он переступил порог медпункта, – симулянт?
Олег пожал плечами:
– Меня Василь Петрович прислал.
– Диагноз? – сухо уточнила доктор.
– Говорит, что на мне лица нет.
– Ну-ка, подойди.
Олег подошел. Людмила Игоревна ощупала ему щёки, подбородок, шею. Заглянула в один глаз, потом другой. Оттянула уши и тоже заглянула в них по очереди.
– Типичное отсутствие лица, – проговорила спокойно, – сейчас дадим укольчик, и лицо вернётся, куда денется!
Поднялась и вынула из шкафчика толстый стеклянный шприц:
– Хороший укольчик, эффективный. Правда, больно будет.
– Вы шутите, что ли? – Олег отодвинулся к двери.
– А ты не шутишь? Придумал тоже – лица нет. Здоров как бык!
Теория с высокой температурой и галлюцинациями рассыпалась на глазах.
– Точно – здоров? – ухватился Олег за последнюю надежду.
– Здоровее не бывает.
– Вы ведь мне даже температуру не измерили, – проговорил он подозрительно.
– Кто тут доктор – ты или я? – рассердилась Людмила Игоревна и спрятала шприц обратно в шкафчик. – Иди, Печегин!
Олег вышел, но сразу же просунул голову обратно в кабинет:
– Людмила Игоревна!
– За уколом вернулся, Печегин? – нахмурилась доктор. – Сейчас оформим!
– А если у меня грипп?
– Нет у тебя гриппа.
– А если в скрытой стадии?
– Я тебя осмотрела. Ты – здоров.
– А вот если вдруг грипп, может человек вдруг – раз, и ничего не помнить?
– Иди, Печегин! На занятия иди!
Глава 5. В которой герой встречает красавицу
Олег в класс не торопился. Сел на подоконник и вынул из портфеля планшет. Написал в строке поиска: «Потеря памяти и галлюцинации».
– Ничего, разберёмся, как-нибудь и без докторов, – пробормотал.
И углубился в чтение. Результаты не радовали. Если принять во внимание, что вчера он никаких неразрешенных лекарств не принимал, выходило, что у него прогрессирующая шизофрения в какой-то опасной стадии. Рекомендовалось срочно сдаваться психиатру на стационарное лечение.
– Извините, а где здесь библиотека? – послышалось.
Так как голос был женский, Олег посчитал, что обращаются не к нему. И только когда услышал снова то же самое, поднял глаза. Перед ним стояла та самая девушка, что прилетела вчера на пустырь, и вежливо улыбалась.
В голове его все мысли мгновенно улетели, будто сорванные ураганом.
– Не подскажете, это на первом этаже? – уголки её губ поползли вверх, её явно забавляло молчание Олега.
Он кивнул. Смог. Сжал в руках планшет. Красавица склонила голову к плечу:
– А налево или направо?
Олег снова кивнул. Она тихонько засмеялась, так, чтобы не обидеть. Подняла брови:
– Так налево, – указала тоненьким пальчиком, – или в другую сторону?
Олег только смотрел на неё и хлопал ресницами. Красавица улыбнулась ему тепло, будто старому знакомому, и проговорила просто:
– Я – Люба.
– А… лег. Олег, – поправился сразу. – Это – Олег, – ткнул себя пальцем в грудь, – Олег. Меня зовут так.
– Я здесь новенькая, – поглядела она доверчиво. – Первый день всего. Расскажешь, как у вас тут живётся?
«Так не бывает», – очнулся кто-то внутри него. Олег украдкой щипнул себя за колено так больно, что едва не вскочил с подоконника.
– К-конечно, расскажу. – Тут Олег вспомнил того испуганного некрасивого молодого человека, который смотрел на него утром из зеркала, и паника захлестнула его на мгновение. Но Олег собрался, как перед прыжком в воду и мужественно продолжил. – Я в десятом «вэ», а ты?
– Я только приехала. Издалека.
– Не распределили ещё? – подхватил он. – Тоже в десятый?
– В десятый.
– Давай к нам, – воодушевился он. – В «А» одни зануды, в «бэ» двоечники, а у нас – цвет этой школы. Да что там школы – всего города. Вот я, например, президент городского… нет, районного клуба исторической реконструкции «Стопами истории». Название, конечно, не просто глупое. Оно – очаровательно глупое. Дурацкое, по сути, – Олег чувствовал, что уже не контролирует, что говорит. – Однако наш губернатор считает его запоминающимся. И с этим трудно не согласиться. Верно?
– Да уж, – Люба вдруг залилась таким чудесным смехом, что у него в груди сердце встрепенулось от мысли, что она, эта красавица, вероятно, кокетничает с ним.
– О, этот мощный старик, покою нам не дает. – Олег чувствовал уже воодушевление, как идущий в бой солдат. – У нас вчера был слёт. Так вот губернатор был, лично. Командовал отрядом артиллеристов. Чудесный старик! На редут забрался, саблей спортивной махал. Как ребёнок, честное слово!
Люба почему-то снова засмеялась, и Олега понесло:
– Вот меня от занятий освободили, жду директора школы, нужно кое-какие формальности утрясти, бумаги подписать. Впереди масштабная реконструкция, взятие Парижа, – соврал, не моргнув глазом. – Но и кроме меня, в нашем золотом десятом «вэ» одни оригиналы. Как в «Люди Икс». У каждого своя фишка. А учителя! Что за мощные старцы!
Он глядел в синие искрящиеся глаза и врал напропалую. Придумывал всякие прозвища и одноклассникам, и учителям, слету рассказывал о них целые истории. Потому что отчаянно боялся замолчать. Олег знал, чувствовал, как только замолчит – она уйдёт.
Так и случилось. Олег замолк, набирая воздуха, и вдруг с ужасом понял, что рассказал всё, что знал и что не знал, и даже что-то из фильмов приплёл, кажется. Лихорадочно принялся искать в памяти занятные случаи, и тут увидел, что девушке, кажется, неловко рядом с ним. И что уже началась перемена и одноклассники его все уже в коридоре, и все они смотрят на них с Любой. Вернее, на неё. Как смотрят провинциалы на вошедшую в автобус кинозвезду – в легком замешательстве и глубоком восхищении.
И Олега вдруг снова захватил ступор. Он только пробормотал:
– Вот так, в общем.
И зачем-то протер вспотевшей ладонью экран планшета. Только разводы оставил.
Люба кивнула (ему показалось – снисходительно):
– Спасибо, Олег. Ты так здорово мне всех представил, что мне кажется, я давно здесь учусь.
«Вежливая», – подумалось ему и стало тоскливо.
– Не за что, – обронил только.
Она, как и ожидалось, посмотрела на часики на запястье:
– Ой, как незаметно время пролетело. Мне пора бежать.
– Да, понимаю, конечно. – Олег глядел в пол, чувствуя себя вдруг некрасивым и неинтересным.
– Здорово было поболтать с тобой. – Она сделала шаг назад.
– Да, мне тоже, – кивнул Олег и покраснел зачем-то. – С тобой поболтать здорово.
– Нужно идти…
– Понимаю. Библиотека тут… там, на втором, сразу у лестницы, – снова кивнул.
И она задержалась. Всего на какую-то долю секунды задержалась перед следующим шагом, и Олег понял, что она ждет его слов, и это единственный шанс что-то сказать. Сердце от испуга бухнуло в ребра и, бледнея, Олег промямлил:
– Может, вечером сходим куда-нибудь?
И поднял на неё глаза.
– Давай, – ответила она просто.
Сердце бросилось тарахтеть, словно заяц лапками по пеньку.
– У нас сегодня шесть уроков, – выдохнул. – Давай в четыре на выходе внизу?
– Давай, – улыбнулась она мягко, как старому знакомому и пошла между остолбенелыми одноклассниками по коридору.
Пьянея от ощущения небывалого счастья, Олег глядел ей вслед, а внутри него кто-то продолжал бубнить: «Так не бывает. Не-ет, вре-ошь. Так не бывает».
