Kitabı oku: «По ту сторону моря», sayfa 5
Глава 5
Мир в Объединениях – вот чего всегда желали Советы и чего пытались добиться на протяжении многих лет. Но даже после окончания Войны и постройки Городов он не был надежен. Поэтому я обращаюсь ко всем, у кого еще остаются сомнения: посмотрите, что делают с нами изгнанники! Разве мы заслужили их гнев? Разве мы не протягивали им руку помощи? Но чем они отплатили нам? Кровью, и только кровью! И как мы можем быть спокойны, когда такое происходит, когда мы со страхом смотрим на наших мирно спящих детей и думаем об их будущем? Разумеется, мы не можем позволить Теням испортить их судьбы. Поэтому Советы заявляют в последний раз: остановитесь, вернитесь к оберегающему нас всех Закону, иначе кара за ваши преступления будет ужасной…
Из речи первого советника девятого Объединения, Дарио Моретти
Кристина уехала через несколько дней, забрав вместе с собой Джоанн. Мне не позволили еще раз увидеться с девочкой, и настаивать я не стала. Пока я наблюдала за машинами, выезжающими на Дорогу и быстро скрывающимися за горизонтом, меня снова окутало чувство одиночества. Они обе были отголоском чего-то родного и знакомого, особенно Джоанн. Нас связывал рейт, и казалось, что где-то рядом, за самой стенкой, прятался родной дом. И вот он снова исчез.
Я покосилась на свое перебинтованное запястье и усмехнулась. За плотным слоем белой материи прятались три пунктирные полоски – еще одно напоминание о доме, запрятанное теперь от посторонних глаз. Когда всем амнистированным пришлось сделать заявления, отзываясь на мои слова, Советы забеспокоились. Как я и предполагала, они еще не были готовы пойти на риск и решили прибегнуть к хитрости. Всех «амнистированных» заставили перевязать запястья, чтобы окружающие думали, будто мы проходим через сложную многомесячную процедуру по избавлению от метки. Разумеется, это вызвало в Городах настоящий фурор. Так же, как и у изгнанников.
По словам торговцев из Пустоши, теперь все Тени нарочно вырезают у себя на запястьях пунктирные полоски. Конечно, это не совсем та метка, что ставят в Городах, но все-таки знак отличия. Теперь они хотят выделить свои отличия и свое единство. Хотя, полагаю, ребята из сопротивления этому не последуют, ведь они носят множество личин, в том числе и в самих Городах.
Я тяжело вздохнула, вспоминая свою жизнь в рейте. Существует ли он до сих пор? Не переселились ли они на другие территории? И почему это их старшие позволяют их детям блуждать по Пустоши в полном одиночестве? Я машинально сунула руку в карман – мысли о Джоанн заставили меня вспомнить о Кристине и флешке. Но в кармашке было пусто. Пару дней назад я передала флешку Рахель, надеясь, что брату с сестрой удастся найти на ней что-нибудь интересное. Пусть там нет ничего нового или секретного, но там могут быть имена моих родителей, а может, даже и фотографии. Я не говорила им о Цитадели и архиве и лишь попросила посмотреть содержимое. Если уж Кристина не нашла в этом ничего предосудительного, то беспокоиться было не о чем. По крайней мере, я так думала.
Два дня от ребят не было никаких вестей, а заходить к ним снова казалось слишком рискованным. Меня снедало нетерпение. Мои родители, и приемные, и биологические, исследовали Пустошь, изучали Тьму. Какие сведения они могли оставить после себя? Если, конечно, на этой флешке сохранилось хоть что-то важное. Мой мозг отказывался верить в слова Кристины, и я глупо продолжала надеяться, что Азриэлю и Рахель удастся откопать нечто ценное.
На третий день меня мучило уже не любопытство, а беспокойство. Брат с сестрой так и не дали о себе знать. Я даже попыталась попасть в компьютерный зал, наплевав на осторожность, но Ворон заявил, что ребята сегодня работают в Городе, и до завтра они не появятся. Что ж, все может быть…
Прошло еще два дня. Я уже не могла думать ни о какой флешке. Рахель и Азриэль пропали, и это, безусловно, было связано со мной. Духи Пустоши, что я наделала! От страха я не могла спать, а Ворон все повторял и повторял: «Они на задании в Городе». Места у компьютеров пустовали, и казалось, будто в этом темном углу разрослась черная дыра, которая поглотила брата с сестрой навсегда. В эти дни я столкнулась с самыми жестокими паническими атаками за все время пребывания в девятом, и мне пришлось обратиться к лекарям. Не знаю, насколько мои истории о «волнении перед процедурой снятия метки» их убедили, но выбора у меня не оставалось. Я не в порядке, мне нужна помощь и помощь нужна моим друзьям.
На пятый день я решила вытащить из Ворона все, что только смогу, и пусть подозревает меня сколько хочет. Мучиться неизвестностью и не иметь возможности что-либо предпринять – невыносимо. Я уверенно подошла к компьютерному залу и злобно посмотрела на стража.
– Где они? – громко спросила я. – Миссис Хофман уже который день ждет от них ответа! Ты же знаешь, Ворон, еще немного, и она придет сюда сама! – угроза была вполне реалистичной.
Я ожидала, что страж разозлится и попытается прогнать меня отсюда, но он молча окинул меня пустым взглядом и отошел в сторону, открывая мне путь внутрь зала. Я замерла в нерешительности. Он ждет, пока я войду внутрь? Меня это совсем не порадовало, во взгляде Ворона мелькнуло что-то предостерегающее, и мой затылок похолодел. Я шагнула в жужжащую полутьму комнаты и посмотрела в самый ее конец. На месте Рахель и Азриэля кто-то сидел, мне даже на секунду показалось, что они и в самом деле вернулись, но стоило сделать еще шаг, как я разглядела облегающую форму, худой силуэт и вытянутый профиль. Ранко. Мои ноги тут же ослабли, в животе кто-то свернулся, и я не смогла сдвинуться с места.
Он медленно повернулся, его губы дрогнули в чуть заметной улыбке, и мужчина поманил меня к себе. Я покорно пересекла зал. Он молча указал на стул, и я послушно туда опустилась. Меня окутывало тошнотворное бессилие. Даже при встрече с Князем, внушающим животный ужас, я могла действовать. А с Ранко – нет. Он будто сковывал мой разум, и от этого я ненавидела его еще сильнее.
– Удобное тут место, правда? – задумчивым тоном произнес он. – Тихое, темное, укромное…
– М-м, – выдавила я сквозь зубы.
Мужчина пристально посмотрел мне в глаза и улыбнулся:
– Вижу, ты еще помнишь наши с тобой беседы. Что ж, я очень рад, это позволит нам сразу перейти к делу.
– Что… что вы хотите?
– Неужели ты думала, что я перестал наблюдать за тобой? Ты стала такой беспечной, я разочарован, – он покачал головой. – Кем ты возомнила себя: шпионкой изгнанников, политической интриганкой? Смехотворно. Ты, наверное, забыла, где живешь. Это отдел безопасности, – он обвел комнату руками, – здесь никогда не перестают наблюдать.
– Нет, не забыла.
– И все равно засунула свой нос в секретные архивы? Да еще и двух цыплят за собой повела, – он бегло глянул на компьютеры и снова впился взглядом в меня.
– Они думали, это Хофман, я говорила…
Ранко поднял руку и скривился:
– Ложь я слышу не меньше сотни раз на дню. Не хочу тратить на это время. Думаешь, этот парень достал тебе досье изгнанников, потому что он такой крутой? Нет, это я ему позволил. В этом здании возможно только то, что позволяю я. Существует только тот, кому я разрешаю существовать. Это мы уяснили, я думаю? Так?
– Да.
– Отлично! – снова чуть заметная улыбка и пронзительный взгляд. – А теперь вот это. – Он вытащил из кармана флешку и протянул ее мне. Я почувствовала, как от напряжения свело мышцы. – Забирай, что смотришь? Она мне не нужна.
Ранко ждал, и мне пришлось медленно вытянуть руку и дотронуться холодными пальцами до его ладони. Я ждала, что он вот-вот вцепится в меня или даже ударит, но как только флешка оказалась в моей руке, мужчина расслабленно отклонился назад.
– Ты не сможешь ее посмотреть… пока нет.
– Пока? – переспросила я чуть слышно.
– Ну ты же хочешь знать, чем занимались твои родители? – В его глазах промелькнула насмешка, а я непонимающе посмотрела в ответ. – Я знаю тебя лучше, чем ты думаешь. Я не тот человек, что будет рядиться на публику и разыгрывать всемирную любовь, Алиса, я предпочитаю действовать открыто и быстро. Я всегда выбираю прямой и самый эффективный путь и никогда не притворяюсь, что мой враг – это мой друг. Но я могу идти на компромисс, если моя цель того стоит. Мне нужно кое-что получить, а тебе нужно побольше мотивации, чтобы достать мне это. Ты жила в Пустоши довольно долго, и я знаю, чего можно ждать от таких людей. Пока ты боишься, но стоит промелькнуть хоть капле надежды, и ты можешь слететь с катушек. Решишь, что ты сильнее, чем есть, и создашь мне ненужные проблемы. Возиться с тобой я не хочу. Поэтому чем больше у тебя причин работать на меня, тем лучше. Забирай флешку и возвращайся к себе. Советники не узнают о произошедшем, а ты останешься мне должна. И этот долг очень скоро я потребую вернуть. Твои дружки вернутся через пару дней, и мы на время обо всем забудем. Все ясно?
– Так просто? – вырвалось у меня.
Его предложение меня поразило. Он может заставить меня сделать что угодно и без мотивации.
– Я никогда не полагаюсь на один лишь физический страх. Нужно использовать все слабости человека, тогда результат выходит гораздо лучше.
Он резко поднялся и посмотрел на меня сверху вниз:
– Но больше никаких игр в шпионов, иначе тебе со мной никогда не расплатиться.
Он брезгливо отряхнул одежду и ушел.
Я задрожала только сейчас. Челюсть болела от того, с какой силой я сжимала зубы. Я сидела не меньше получаса, пытаясь успокоиться. Рахель и Азриэль в порядке. Меня не поведут в комнату допросов. Ранко заключил со мной сделку. И пока неважно, что он попросит взамен. Это лучший исход из всех возможных. Даже флешка снова у меня. Бог, боги, духи Пустоши, спасибо! Но почему он решил, что именно я могу это сделать? Ранко приближен к советникам, особенно к Дарио, и, должно быть, в курсе всех их планов. Он не стал бы заключать сделку просто так, значит, Советы придумали на мой счет что-то новое. Это какой-то бесконечный круг. ОБ – Советы – снова ОБ. Я завязла тут как в болоте. Нужно бежать, и как можно скорее. Тут изгнанников и тех, кто им помогает, ждет лишь один конец.
Прошло несколько дней после встречи с Ранко. В ОБ было тихо, никто, в том числе и Ворон, ни разу не намекнул мне на историю с флешкой. Даже Рахель с Азриэлем, которые, наконец, вернулись со своего задания, не знали о случившемся. Флешку они спрятали в своих вещах, но даже не подозревали, что кто-то станет обыскивать их комнату. Рахель долго и эмоционально возмущалась по этому поводу, а ее брат молча и бездумно смотрел в экран. Он не сказал ни слова, и все его привычное недовольство куда-то исчезло. Лишь раз он коснулся этой темы, сказав, что теперь и сам хотел бы посмотреть, что там на флешке. Больше мы к этому не возвращались, а я покончила со своими просьбами, по крайней мере, на время. Жизнь в ОБ снова затихла.
Хофман еще чаще начала выставлять меня перед публикой, заставляя болтать всякую чепуху. Она будто хотела, чтобы мое лицо впечаталось в память каждого жителя Города. И хотя я продолжала переживать по поводу каждой своей речи и того влияния, которое они могут оказать на жизнь изгнанников, я начала привыкать. Страшно до чертиков, какими обычными стали казаться мне мои дни. Иногда я даже не задумывалась о том, что и как делаю. Да, каждое утро начиналось с мыслей о Пустоши, Тьме и моих близких, но потом я погружалась в работу и уже не думала ни о чем. Я так радовалась способности человека привыкать, когда только попала к изгнанникам, а теперь же ненавидела ее. Кто бы мог подумать!
Я возвращалась с очередной встречи с Хофман, когда, только открыв дверь своей комнаты, сразу поняла, что здесь кто-то был. Ничто не было тронуто, все лежало на своих местах, но ощущение чужака поразило меня с порога, и только спустя несколько секунд я поняла, что чувствую запах мужского парфюма. Я встречалась с Дарио Моррети лишь пару раз, но этот цитрусовый аромат запомнила сразу же. Что первый советник делал в ОБ и тем более в моей комнате? Неужели Ранко солгал? Я в панике огляделась, сама не зная, что ожидаю увидеть, и мой взгляд остановился на прикроватной тумбочке. На белой ровной поверхности лежал одинокий конверт. Я медленно подошла и задумчиво оглядела его. Ни подписи, ни печати. Что это, послание? Почему бы советник не передал его через стражей? Внутри конверта лежало коротенькое письмо, содержимое которого поразило меня еще больше:
«Дорогая мисс Кастерли! Я наблюдал за вашими выступлениями и остался очень доволен проделанной Вами работой. Вы хорошо потрудились, поэтому, я полагаю, вполне заслужили отдых. Завтра, в семь часов вечера, в Старом театре пройдет увлекательная постановка, которую нам с Вами было бы зазорно пропустить. Приглашаю Вас сопроводить меня. По поводу наряда не волнуйтесь, мадам Хофман ни за что не позволит Вам ударить в грязь лицом. Жду Вас в шесть у ворот ОБ.
Первый советник девятого Объединения Дарио Моррети».
Театр? Это казалось таким неуместным и нелепым, что я рассмеялась. В Пустоши каждый день происходит какой-нибудь катаклизм, в рейтах пытаются прокормиться, мои друзья застряли где-то на другом берегу, а я каждый день жду, как ко мне в комнату ворвется или Ранко, или Князь. И я пойду в театр?! Какое мне до него сейчас дело?
Я устало повалилась на кровать. Если Дарио решил, что я должна быть там, значит, у Совета появились новые планы на мой счет. Интересно, что они заставят меня делать? Все это казалось подозрительным, но все же я была рада хоть ненадолго выбраться за стены ОБ.
***
Я смотрела по сторонам, непривычно яркий свет, отражающийся от хрусталиков люстры, заставлял меня щуриться. Я была в театре лишь раз, когда была еще совсем маленькой, и мои родители-охотники могли позволить такую роскошь. Я знаю, что ша по своему уважаемому званию можно было посещать народные постановки, но на нас с сестрой эта привилегия не распространялась, и няня решила не ходить туда вовсе.
Она рассказывала нам, что в далекие времена до Пустоши театры выглядели иначе – они походили на королевские дворцы, украшенные золотом и богатой лепниной. Наверное, это выглядело восхитительно, но театры нашего времени, как по мне, не уступали им в красоте. Электрический свет падал на светлые стены круглого зала, и все помещение словно искрилось от солнечных лучей. Балконы второго, третьего и четвертого уровня огораживались стеклянными перилами и из-за своей легкой и полупрозрачной конструкции казались парящими в воздухе озерцами. Нижний этаж, где собирались менее обеспеченные жители Города, попадавшие в театр благодаря благотворительным программам Советов, разделялся единственным длинным проходом и был заставлен простыми, но изящными стульями. Отдельным украшением театра была, конечно же, сама сцена – она располагалась на возвышении, сделанном с такой хитростью, что казалась зависшей между полом и потолком. С пестрыми шторами, яркими декорациями она напоминала плывущий в пространстве корабль. Конечно, нижним этажам приходилось сидеть, задирая головы, но для третьего и четвертого уровня, самого дорогого по стоимости билета, это был идеальный вариант. Там, по самому центру, сели я и Дарио, а за нашими спинами выстроились четыре стража, одним из которых был Ворон.
Я тонула в этом огромном мягком кресле, а советник, тихо посмеиваясь надо мной, попивал шампанское, бутылка которого возвышалась на столике между нами.
– Вы еще не всех рассмотрели?
Я старалась не выказывать своего любопытства к гостям, но это оказалось довольно сложно.
– Мне здесь некомфортно, – честно призналась я, – мы сидим на виду у всех. Так что это не я рассматриваю, а меня.
Дарио кивнул:
– Эти места принадлежат советникам, и тут редко видят другие лица.
– Особенно мое.
– Да, особенно ваше.
– Не понимаю, почему вы позвали меня?
– А разве вам что-то не нравится? Я отказал стольким людям, которые с удовольствием посетили бы со мной сегодняшнее представление.
– Это, конечно, большая честь, – улыбнулась я, – но все-таки, почему?
– Я посчитал, что эта постановка будет для вас полезна.
– Она об изгнанниках и Объединениях, правильно? – я усмехнулась.
– Вы правы, Алиса. Сейчас это особенно актуальная тема.
– А вы не думаете, что если человеку изо дня в день повторять одно и то же, это вызовет раздражение? Ваша пропаганда может привести к негативным последствиям.
– Ваша пропаганда? Наша! Выражайтесь осторожнее, мисс, не то я решу, что вы еще не покончили со своим прошлым.
Я сжала зубы. Стоит быть осмотрительнее!
– И нет, я с вами не согласен. Искусство доносит мысли яснее, ведь человек лучше осознает истину с помощью чувств, а не с помощью разума. Вам понравится сегодняшний вечер, вот увидите.
– А еще люди увидят меня с вами, и доверие ко мне повысится, – тихо добавила я.
– Да, история с меткой уже сошла на нет. А вы ведь не хотите, чтобы от вас продолжали шарахаться, и ваши речи летели в никуда? Вы постепенно входите в наше общество, а я помогаю вам ускорить этот процесс.
– Благодарю вас, советник, – как можно искреннее произнесла я, и Дарио с улыбкой кивнул мне в ответ.
В этот момент свет начал постепенно гаснуть, и мой взгляд невольно потянулся к сцене. Как бы меня ни нервировало присутствие советника, мне было любопытно посмотреть представление.
Аплодисменты оглушили меня, и когда занавес стал медленно опускаться, я поняла, что первый акт подошел к концу. Мне так захватило разыгравшееся на сцене действо, что я позабыла обо всем на свете. Это было просто невероятно! Музыка, танцы, трюки, игра актеров – все вместе это создавало уникальную атмосферу, которую я и представить себе не могла. Конечно, сюжет разворачивался вокруг одной и той же избитой темы, и в первые минуты мне хотелось подняться и закричать, что все это гнусная ложь, и Тени вовсе никакие не дикари. Но потом я смирилась. Что толку сидеть и возмущаться, если я сама каждый день уверяю людей в том же. Как я могу требовать от них другого отношения! К тому же, как ни крути, нельзя было не признать гениальности всех участников этой постановки.
– Вижу, вы довольны, – Дарио улыбнулся, – хоть это и не самое выдающееся представление, – я округлила глаза. – Актерам стоило бы еще поработать, а музыка не всегда подходила под сюжет. Вы не согласны?
На его провокацию я не попалась:
– Вы говорите с бывшим изгнанником, сэр, мои представления об искусстве ограничиваются фантазией Пустоши.
Он засмеялся:
– Но думаю, она у нее безгранична.
– Да, и ее не упрекнешь в слабой самоотдаче.
Мы оба засмеялись, а потом я резко нахмурилась. Теперь я обмениваюсь шуточками с советником, ниже катиться некуда!
– Мне необходимо пообщаться с некоторыми знакомыми, но вас я прошу остаться здесь. Не будем смущать наш впечатлительный народ вашим присутствием, – он поднялся, а я мрачно усмехнулась. – Ворон, посторожи нашу юную леди, чтобы ее никто случайно не украл.
Неужели он всерьез боится, что я сбегу? У меня вдруг сжался желудок и закололо в груди. Я обернулась на Ворона и посмотрела на его оружие. Могла ли я с ним справиться, а потом скрыться в толпе? Ни одного шанса. От мысли, что свобода так близко, сбило дыхание, а потом тяжелое чувство отчаянья заставило меня вцепиться в подлокотники. Мне некуда идти, через стены самой не пробраться, а в Пустоши без запасов и оружия нечего и делать, и как отыскать изгнанников? Один вопрос за другим ударял мне в голову, и я вдруг отчетливо поняла, в каком безнадежном положении оказалась. Даже если мне удастся сбежать из самого ОБ, а потом из Города, я не смогу дойти ни до берега, ни до хоть какого-нибудь рейта. Карта, вот что нужно раздобыть в первую очередь, и компас – без них и пробовать не стоит. Я потерла виски – голова уже начинала болеть от всех этих рассуждений, но это уже хоть чем-то напоминало план.
– Мне не нравится твое задумчивое лицо, – вдруг произнес Ворон, и я осознала, что до сих пор разглядываю его. – Если бы я тебя не знал, то решил бы, что ты собираешься подраться со мной, захватить оружие и бежать.
Я издала короткий смешок и ответила:
– Но ты и правда меня не знаешь.
– Тогда что же ты не бежишь?
– Хочу спектакль досмотреть, когда еще выпадет такой шанс? И с чего это ты вдруг заговорил? Не слышала твоего голоса уже несколько дней.
– Хотел предупредить, что слежу за тобой.
– О да, это что-то новенькое!
Ворон не успел ответить – а может, не захотел, – как в ложу вернулся Дарио.
– Заскучали, мисс? – Советник выглядел на редкость довольным.
– Немного, но Ворон попытался меня развлечь. – Мы с Дарио кинули взгляд на стража, но его лицо осталось непроницаемым. – Вас что-то порадовало, советник?
– Да, получил хорошие новости по одному делу. Возможно, Алиса, мне придется оставить вас немного раньше. Я занятой человек, и в театр спокойно не сходишь, но не расстраивайтесь заранее, вдруг я еще останусь.
Я вежливо улыбнулась и помолилась богам и духам, чтобы Дарио ушел.
– Советник, я хотела вас еще раньше спросить: почему так мало мест занято на балконах? Нижний этаж полон, а здесь половина пустует. А после антракта стало еще меньше.
Дарио кивнул:
– Не удивляйтесь, Алиса, такое бывает. Как я уже сказал, постановка не самая выдающаяся, и к тому же сегодня у одного из наших финансовых руководителей Города юбилей, многие влиятельные люди на его вечере.
– А вы пришли сюда?
– Я не любитель всех этих торжеств, и к тому же у меня есть дела, а покидать вечер было бы слишком невежливо даже для первого советника.
Он хитро мне подмигнул, но я все равно осталась недовольна его ответом.
Второй акт прошел для меня как в тумане. Я все еще пыталась понять задумку советника, а постановка, в которой все больше и больше покрывали изгнанников грязью, начинала меня раздражать. Мне нравилось шоу, но хотелось зажать уши руками и не слышать этих слов.
Кто-то постучал и тихо проскользнул в нашу ложу. Незнакомый мне человек подошел к Дарио и прошептал ему что-то на ухо, советник с серьезным видом кивнул и нагнулся ко мне:
– Боюсь, мне все-таки придется уйти. Наслаждайтесь представлением. Ворон о вас позаботится. Рад, что вы приняли мое сегодняшнее приглашение.
Он ушел, но я почему-то не ощутила облегчения. Удивительно, но мне стало одиноко, я быстро начала тонуть в своих мыслях и переживаниях. Хохот зала, блики света нервировали меня, звуки музыки словно становились глуше. Мне стало мерещиться, что в зале потемнело, мрак наползал на нижние ряды, но люди не замечали его. Мое тело приковало к креслу, по спине потекли холодные капли пота, а сцепленные вместе пальцы заледенели. Смех катился по театру, и от него сотрясались стены. Мне стало тяжело дышать, сцена расплывалась цветными пятнами. Я не понимала: то ли это рисует мой мозг, то ли Тьма и правда вернулась в Город. Я не чувствовала присутствия Князя и того ужаса, что возникал перед ним, но что-то все равно сковывало мои внутренности.
– Ворон, – прохрипела я. – Ворон!
Он быстро оказался рядом и схватил меня за плечо:
– Тебе плохо?
– Уведи меня отсюда.
– Но советник…
– Пожалуйста! Меня сейчас стошнит.
Страж помог мне подняться, я с трудом шевелила ногами и опиралась на стража, чтобы идти. Теперь мне стало страшно из-за своего состояния. Это ненормально, такого не должно происходить со здоровым человеком.
Мы почти достигли двери, как нас оглушил грохот. Я не успела ни о чем подумать, как в спину ударило горячей волной, и мы отлетели в стену.
Дрожь сотрясла здание, в лицо дыхнуло жаром, но от боли я не смогла открыть глаза. Уши заложило давящей тишиной, а потом она стала быстро сменяться болезненным звоном. Я схватилась за голову и перевернулась на бок. Что-то острое кольнуло ногу, и, с трудом приоткрыв глаза, я откинула в сторону торчащую обломанную деревяшку. Звон не прекращался, в горло забивалась какая-то гарь, так что с трудом удавалось сделать вдох. Я приподнялась на коленях, моргая от серой пыли и пытаясь сосредоточить взгляд. А сквозь звон вдруг прорвались чьи-то вопли. Снова загрохотало, и я почувствовала, что горизонт уплывает в сторону, а я скатываюсь куда-то вниз. Мои руки судорожно заскользили по гладкому полу, пытаясь хоть за что-то уцепиться.
– Держись!
Рука Ворона схватила меня за запястье в последний момент, а мое тело повисло в воздухе. Я испуганно дернулась, и страж затянул меня обратно на твердую поверхность. Звон в моей голове утихает, крики, плач и непонятный гул будто заполняют теперь все пространство, и я оборачиваюсь.
Половина театра исчезла, на месте сцены зияла пламенеющая огнем дыра, а стены и балки продолжали рушиться. Несколько балконов искореженной грудой валялись на первом этаже, где охваченная паникой толпа сминала друг друга. Огонь не давал им пройти сквозь дыру в стене, и все они рвались к единственному выходу. Я заметила что-то красное и страшное среди руин, но не успела разглядеть это.
– Не смотри! – Рука Ворона закрыла мне глаза, и страж оттащил меня подальше от края разрушенного ложа.
– Духи! – вырвалось у меня, но Ворон не дал мне задуматься и дернул за руку.
– За мной, Алиса, здесь сейчас все развалится!
Он потянул меня через дыры в стене, и я увидела, как по его виску растекается кровь. Мы бросились к пустующей лестнице – у советников свой отдельный вход в театр. Потом вниз, и к выходу.
Меня как будто огрели по голове, я не могла осознать случившееся и не могла выбросить картинку сминающих друг друга людей. Крики слышались повсюду, и когда мы выбрались на улицу, они раздавались и здесь. Вокруг театра суетились стражи, над зданием поднимался столб дыма, огневиков еще не было видно, а из дверей выбегали окровавленные люди. С обезумевшими взглядами они падали на землю или же убегали куда-то в ночь, даже не оборачиваясь. Некоторые буквально выползали из-под ног других людей, кого-то выносили на руках бездыханными. В проеме образовывалась давка. Люди так плотно стискивали друг друга, но ни один из них не мог вылезти наружу. Вопли и ругань летели во все стороны, лица людей были красными, ошалелыми и злобными.
– Руби дверь! – различила я среди потока голосов, а потом послышались треск, новый грохот и крики.
– Я должен увезти тебя, – Ворон потряс меня за плечо, – слышишь? Ты ранена, у тебя лоб рассечен и странно вывернута рука.
В этот момент я поняла, что он прав, и вся моя правая сторона ноет от боли.
– Я вправлю, – бросил страж, не дожидаясь ответа.
Я не успела возразить и вскрикнула от еще большей боли. Перед глазами запрыгали черные точки, я пошатнулась, и Ворон опустил меня на землю.
– Мы должны уходить, – я не понимала, зачем страж продолжает это повторять и стоит на месте. – Я… обязан увести тебя, – он посмотрел в сторону прохода. Там все выло и трещало. – Ладно, сиди здесь, – вдруг произнес он, – нельзя же их просто бросить! – Страж сорвался с места и побежал куда-то в сторону.
В тот же миг до меня неожиданно дошло – он хочет помочь людям выбраться через дыру с обратной стороны здания. Но там же огонь! Я встала, но снова опустилась на землю. Что я собираюсь делать? Вокруг все больше людей, но их слишком мало по сравнению с теми, что остались внутри. Я увидела подъезжающие машины лекарей и огневиков и снова поднялась. В воздухе пахло дымом и кровью. Я подошла к какой-то женщине с глубокой раной на боку, из которой торчал обломок. Она часто дышала, и слезы текли по ее грязному лицу.
– Там… там остался мой друг, – она всхлипнула и указала в сторону выхода. – Я… я хотела уйти пораньше…
Я опустилась на колени и осматрела ее рану:
– Вам нужно это вытащить, – пробормотала я, словно она сама об этом не догадалась.
В голове вспыхнул образ Вэнди, и я быстро добавила:
– Я помогу вам подняться, и мы дойдем до лекарей.
– Не смогу… встать.
– Тогда я потащу вас.
Я словно не могла проснуться ото сна, но мои руки делали все сами. Я подхватила женщину под мышки и потащила до ближайшей машины лекарей. Ее тело было тяжелым, она стонала и плакала от каждого рывка, по земле за нами тянулась кровавая дорожка. Моя вывихнутая рука противно вибрировала от боли, но я сжимала зубы и продолжала тащить раненую вперед. Когда я передала ее лекарям, то сразу же выпросила у них несколько повязок и обеззараживающие средства. Они отдали их, почти не раздумывая. На лицах у лекарей застыл немой шок, так что они действовали почти машинально. Сомневаюсь, что в Городе хоть раз сталкивались с таким количеством пострадавших.
Вспоминая советы Вэнди, я переходила от одного раненого к другому. Кому-то я перевязывала и обрабатывала раны, а кому-то помогала добраться до спасательных машин.
Из опустевшего проема в здании с диким воплем выжал полыхающий человек. Его тут же опылили белым порошком, и пламя погасло. В воздух поднялся мерзкий запах сгоревшей плоти, и человек уже не пришел в себя. Я отвернулась.
Меня тошнило, я хотела где-нибудь спрятаться, но почему-то продолжала помогать. Так поступили бы в рейтах. Крики и грохот не прекращались, их невозможно было игнорировать. Но я переходила от одного к другому. От одного к другому. Пока вокруг не стало тихо.
