Kitabı oku: «По ту сторону моря», sayfa 8
Дарио, наконец, заканчивал свою великосветскую беседу, когда мой взгляд столкнулся с еще одним человеком. Дмитрий. Когда-то я считала его своим Аполлоном и сыграла с ним в своих мечтах полсотни роскошных свадеб, а теперь я смотрела на него и чувствовала только светлую тоску по беззаботному прошлому. Дмитрий смущенно улыбнулся и, так как советник оставил меня одну, не забыв бросить пару пожеланий о моем поведении, подошел ко мне. Я оглянулась на Ворона, но тот неожиданно куда-то исчез. Мы остались с Дмитрием наедине.
– Здравствуй, Алиса, поздравляю, сегодня тебе оказали большую честь!
– Хотела бы я сказать, что думаю по этому поводу, но боюсь, что перед сотрудником ОБ следует выбирать выражения.
Он усмехнулся:
– Наверное, это твоя самая длинная речь в моем присутствии.
Я со стыдом вспомнила, как не могла и слова связать рядом с ним.
– Наверное. Кроме того вечера, – ляпнула я и замолчала. Лицо Дмитрия помрачнело, и он отвел глаза. – Извини, я знаю, это всего лишь твоя работа. Ты бы мне не помог.
– Мне жаль, что так случилось, Алиса. Если бы…
Я отмахнулась:
– Это все уже в прошлом. К тому же ты помог мне попрощаться с семьей. Так что спасибо!
– Кстати, как они, все хорошо?
– Да, – протянула я, – хорошо.
Дмитрий заметил, как изменилось мое лицо, но понял это по-своему:
– Потом им позволят уехать в девятое, если нужно, я помогу. Снова будете жить вместе, ты ведь вернулась к нам!
– Точно, – я состроила подобие улыбки, и наш разговор снова зашел в тупик.
Молчание казалось неловким, но тут я увидела Троя и помахала ему рукой. Тот скупо кивнул и отвернулся. У меня внутри все сжалось, и Дмитрий заметил это:
– Ему не позволено приближаться к тебе на банкете. Он проявляет слишком сильную привязанность, и ОБ это не нравится. Вот увидишь, сегодня ему придется весь вечер сопровождать Брон.
Я скривилась. Одно упоминание о ней вызывало во мне тошноту.
– Потанцуешь со мной? Я пришел сюда с сестрой, но мою компанию она предпочитает сыночку Ташидо, – его тон ясно давал понять, как он к этому относится.
– Вообще-то я не танцую.
– Да ладно, когда еще мы увидимся!
«Может быть, никогда» – подумала я и согласилась. Раньше я бы свалилась в обморок от такого предложения, а теперь ни сам танец, ни близость Дмитрия не вызывали во мне никакого трепета. Я вспомнила о другом, о том, как в рейте мы танцевали с Двэйном. Словно столетие прошло. А сейчас он и ребята, может, лежат при смерти, пока я расхаживаю в красивых нарядах и веду светские беседы под веселую музыку.
– Извини, мне что-то нехорошо, – пробубнила я. – Спасибо за танец!
– Алиса, – он удержал меня за руку, – не слушай, что говорят вокруг. Я… я восхищаюсь тем, кто смог выжить в Пустоши.
Я изумленно посмотрела на Дмитрия.
– Это опасные слова. Особенно для тех, кто связан с ОБ, – чуть слышно ответила я.
– Знаю. Но ты их заслужила, хотя я все еще считаю, что метку ты получила по глупости. Все могло пойти по-другому.
Он смотрел на меня с сожалением, будто видел ту жизнь, которая могла у меня быть.
– Я рада была увидеться с тобой, Дмитрий. И… еще раз спасибо!
– Удачи, Лиса!
Я хотела скрыться в толпе, но люди расступались коридором, стоило мне только приблизиться. В итоге я отыскала столик, где высился целый замок из наполненных фужеров, и поспешила туда. Боюсь, иначе мне этот вечер не пережить!
***
– Вижу, вас увлекло это занятие не на шутку, – за спиной раздался низкий глубокий голос, когда я осушала очередной бокал, вспоминая шуточки Шона.
– По-моему, это единственное, что красит этот банкет, – отозвалась я и обернулась.
– Жаль признавать, но вы совершенно правы!
Мужчина широко улыбнулся и, подойдя ближе, тоже взял со стола наполненный фужер. Я знала этого человека, по крайней мере, видела на фотографиях, на экранах, на листах досье… Писатель, работающий на Советы. Зачем он подошел ко мне? Шпионит или тоже втайне хочет сотрудничать? Я с неприкрытым любопытством оглядела его. На вид мужчине можно было дать не больше сорока лет, вот только в темных волосах кое-где уже поблескивали седые пряди. Мягкие черты лица, глаза с прищуром, словно оценивающие и усмехающиеся одновременно, ровно остриженные бакенбарды по всей линии скул и небольшая борода. Он не спеша поднял бокал, но так и не выпил, с непонятным весельем разглядывая меня.
– Леонард, – вдруг представился он и протянул свободную руку, – обойдемся без фамилий и званий.
– Алиса, – ответила я, пожимая мягкую и сухую ладонь. – Насколько я знаю, вы пишете книги?
– Книги? Да, что-то похожее на то, – мужчина улыбнулся. Теплая, приятная улыбка. – Но сейчас моя работа целиком и полностью посвящена статьям и брошюрам, которые выпускают Советы, – он чуть заметно скривился. – Скукота. А вы чем занимаетесь в свободное время?
– Планирую убийства, – с вызовом ответила я и отхлебнула из бокала. Леонард мягко рассмеялся:
– Довольно искусная работа, требует определенных навыков. Справляетесь?
– Пока не особо, – честно призналась я.
– Это сразу видно, – улыбнулся мужчина, – если бы у вас получилось, я бы уже это знал.
– Почему вы так решили?
– Преступление – это своего рода искусство. – Я нахмурилась и непонимающе посмотрела на мужчину. – Я не говорю, что оно идет во благо, но в какой-то степени это творческий процесс. Планировать способы, изучать своих врагов, прокручивать в голове один возможный поворот дел за другим, а потом безукоризненно играть свою роль. Тут вам и логическое мышление, и живопись, и писательство, и театр. Весьма увлекательно!
Я покачала головой:
– Убийство – это всегда только убийство, и никаких возвышенных чувств в нем нет.
– Но знаете, что самое трудное? – продолжал он, не обратив внимания на мои слова. – Знаете?
– Скрыть его?
– И да, и нет. Самое трудное – это удержать язык за зубами. Ведь, как я уже сказал, это творчество, а творцу так и хочется поговорить о своем шедевре, намекнуть на свои труды. Говорю вам как писатель, насколько сложно вести разговор об уже написанном, но еще не представленном публике произведении. Хочется обсуждать и обсуждать, но при этом не разрушить интерес, не выдать самого главного. Чертовски сложно замолкнуть!
– Но это кардинально разные вещи! – возразила я. – Преступника ждет наказание, так что ему необходимо молчать, – не знаю, почему я позволила втянуть себя в этот странный разговор. Голос Леонарда завораживал.
– Вы недооцениваете природу творцов. Разумеется, будут те, кто не скажет ни слова, но для человека, гордого содеянным, это сильнейшее искушение. Его так и тянет что-нибудь сболтнуть. Остается только поймать его намеки, вот и все.
– К чему вы мне все это говорите? Вы совершили преступление? – чуть раздраженно спросила я.
– Не я, – покачал головой он и снова улыбнулся, – но кое-кто из вашего окружения.
– У моего нынешнего окружения грехов не сосчитать…. Как и у меня самой. Вы меня не удивили.
– А вы подумайте еще – и, быть может, удивитесь, – он откровенно смеялся.
– Почему бы вам не сказать прямо?
– Это не самая лучшая тема, которую стоит поднимать на банкете…
– Однако вы ее подняли…
– Поговорим о другом. Мы с вами – несчастные, брошенные на произвол судьбы изгнанники, нам лучше держаться вместе.
Я замерла. Ловушка? Леонард молчал, выжидательно глядя мне в глаза. Я осторожно шагнула ближе и прошептала одними губами:
– Вы с ними или нет? – рискованно. Как же рискованно! За один такой вопрос можно оказаться на виселице.
И снова эта обезоруживающая улыбка:
– Вот что я скажу вам, Алиса. Мне абсолютно нет никакого дела до того, будут ли руководить нами советники или рейты, – у меня едва не отвисла челюсть, – все они одинаковы. Они все всегда одинаковы, – он тяжко вздохнул и пожал плечами, – не успеешь порадоваться новым людям, новой жизни, как все снова гниет и ржавеет. Замкнутый круг, из которого не выбраться. Но мне хотелось бы запомниться миру. Признаться, я на редкость тщеславный человек. Мне хочется обрести бессмертие через историю, а этого не может дать ничто, кроме моего творчества. Истории все равно, останешься ты злодеем или героем, люди запоминают и того, и другого, важно лишь остаться значимым. Так какая разница, кого выбирать? Стороны меня не интересуют.
Я удивленно и недоверчиво смотрела на Леонарда. Неужели он говорит всерьез? Не знала, что люди могут рассуждать подобным образом. Мужчина отпил из бокала и снова посмотрел на меня, словно чего-то ждал.
– Как вы думаете, Леонард, – пристально глядя на мужчину, произнесла я, – кто запоминается чаще: бунтари или обычные писаки пропагандистских брошюр?
Леонард громко засмеялся, так что я испуганно огляделась по сторонам. Но нам этом празднике, кажется, всем было все равно.
– Вы только что оскорбили меня, Алиса, и очень-очень ранили мою хрупкую писательскую душу. Хотите, чтобы я помог изгнанникам? Вы так просто предлагаете это мне, не боитесь, что завтра я препровожу вас в последний путь?
– Но тогда вам не остаться в истории, – уверенно ответила я. У меня в голове вдруг вспыхнула блестящая идея (надеюсь, что блестящая!), и я не замедлила ее осуществить: – Вы знаете легенду про другой берег?
Глаза Леонарда тут же вспыхнули от любопытства, и я внутренне уже праздновала победу.
– Никто не расскажет вам о нем, кроме изгнанников, севших на поезд. Никто больше не даст вам права написать о нем впервые. И еще, – Глаза мужчины горели, он даже не моргал. – Вы сможете написать о Тьме, – мой голос чуть дрогнул.
Леонард резко втянул воздух:
– Вы видели ее? Этот черный сгусток черноты, что носится по лесу? А того… того, кто скрывается внутри? – он слегка наклонил голову и смотрел теперь исподлобья.
Я приблизилась еще немного:
– И даже не один раз.
– Но вы не знаете, кто он, – Леонард разочарованно отстранился, будто увидел ответ в моих глазах.
– Но я знаю, где искать ответ.
– За морем? Это маловероятно, – отмахнулся писатель, оставив меня в полном недоумении. – Но тем не менее… Вы сможете гарантировать, что я получу всю информацию о том месте первым и что только я смогу о нем написать? Если после этого мне не жить, это уже неважно, но до этого момента я хочу оставаться в безопасности.
«Какой же он странный! – пронеслось в голове. – Но он может оказаться очень полезным. Нам нужны друзья среди приближенных Советам».
– Сейчас я не могу гарантировать и свою собственную безопасность, но как только я вернусь…
– Вы еще никуда не уехали, чтобы вернуться. Как вы собираетесь сбежать и добраться до того берега? Или хотя бы до моря?
– Я работаю над этим…
– Пока у вас нет плана, считайте себя трупом, – жестко произнес он, но потом снова улыбнулся. – Однако мне хочется вам поверить. На данный момент ваше предложение самое интересное из всех, что я получал. Постарайтесь, чтобы оно таковым и оставалось, и тогда вы сможете оценить всю выгоду сотрудничества со мной.
Он протянул руку, и я хоть и с сомнением, но пожала ее.
– Обещаю, – надеюсь, это соглашение не выйдет боком.
– Ох, море… – мечтательно протянул он.
– Опасно упоминать о нем в этих стенах, – рядом с нами раздался незнакомый голос.
Я вздрогнула и испуганно обернулась. Пока мы разговаривали, весь шум банкета словно испарился и казался далеким и ненастоящим. Теперь же все звуки снова ворвались в мою голову так резко, будто я на самом деле стояла оглохшей.
Около нас стояла женщина, чье лицо я тоже уже видела не раз. Ее звали Маргарет О’Хара, и она занимала пост второго советника в первом Объединении. Маргарет уже давно стукнуло за шестьдесят, но она выглядела все такой же статной и властной, как в молодости. Возможно, даже еще сильнее. Она была из тех женщин, что собирает вокруг себя ворох сплетен и мифов, но отвечает на них только гордым молчанием и презрительным взглядом. Она никогда не вступает в горячие споры, но своим холодным спокойствием добивается всех поставленных целей. Иногда ее обвиняли в манипуляциях мнениями и решениями советников, но ни единого доказательства не было найдено. Ее побаивались и по большей части недолюбливали среди высших чинов, но никто не брался с ней спорить. По крайней мере, так было в ее родном Объединении. В окружении же десятка других советников ее авторитет мог ничего не значить.
Я вежливо поприветствовала ее, внимательно рассматривая это сухое, покрытое морщинами лицо и убранные в обыденный пучок волосы и стараясь понять, как она отреагирует на слова Леонарда о море. Невозмутимость писателя, безразлично попивающего из очередного бокала, меня не успокаивала. Советник рассматривала меня с таким же интересом, не обращая на мужчину никакого внимания.
– Приятно, наконец, познакомиться с тобой, Алиса, – вдруг улыбнулась она. – Не успел праздник войти в разгар, как вы уже заключаете опасные сделки.
Я похолодела, но Маргарет успокаивающе похлопала меня по руке:
– Не беспокойтесь, это я посоветовала Леонарду поговорить с вами, – я остолбенела. – Не сомневалась, что вы дадите ему то, что он хочет. Что же она тебе предложила?
Писатель провел пальцами возле губ, будто застегивал молнию. Дышать стало легче – чем меньше людей знают о сути нашего соглашения, тем лучше.
– Чертов писака! – беззлобно выругалась Маргарет. – Снова бросаешь меня! Смотри, Алиса, не дай ему и от тебя сбежать, держи его заинтересованным.
– Мадам, – с хитрой улыбкой ответил Леонард, – вы всегда можете поддерживать мою заинтересованность в вас, это ничего не стоит. Вы поможете мне помочь Алисе – и от этого каламбура выиграем мы все!
Я молча слушала их шутливые препирания. Кажется, я выпила слишком много и теперь брежу. Она советник! Она советник… Они не помогают таким, как я. Они только требуют что-то взамен… Она советник… Ей нельзя доверять.
– Что…вы…хотите? – с расстановкой произнесла я, прерывая их беседу.
– Мы хотим поддержать вас, – просто ответила Маргарет, а я отрицательно замотала головой:
– Это просто смешно! Я – изгнанник!
– Если вы немного понизите голос, я буду весьма признательна вам, дорогая. А ответ очень прост – неужели вы решили, что все до единого советники – бесчувственные машины-убийцы? Конечно, у нас есть разногласия с Тенями, но некоторые готовы решать дело миром или, на худой конец, с наименьшим количеством жертв. Новая Охота – проблема для всех, бойня уже вышла из моды. Совет первого Объединения не поддержал идею Дарио с театром, но он, разумеется, поступил по-своему. Идиот!
Я ощутила, как по спине побежали мурашки.
– Идея с театром? – глупо переспросила я.
– Ты не рассказал ей, Леонард? – Маргарет искренне удивилась. – Думала, разболтаешь ей в первые пять минут.
– Я дал ей подсказку, – пожал плечами писатель.
– Но… Алиса, вы в порядке?
Как во сне, я посмотрела на женщину, в моих ушах глухо стучал барабан, музыка снова ушла куда-то на второй план, но вот глаза видели удивительно четко. Я разглядела в толпе Дарио, весело болтающего с какими-то знатными особами. Его лицо раскраснелось, он широко размахивал руками и смеялся. А я все смотрела на него, и в голове у меня всплывали картинки: Дарио уходит, полупустые балконы театра, огонь и толпа… «Остается только поймать намеки…», «Может, это был сбежавший изгнанник. Всегда можно найти под рукой одного из них!» – так он однажды мне сказал. Ах ты, поганый…
– Стойте! – Кто-то крепко сжал мое запястье. – Неужели вы ринетесь с кулаками на советника посреди банкета?
– Он… неужели он сделал это? Там же были люди…
– Но не те, за кого бы он стал переживать, – ответила Маргарет, – все ради убеждения – хуже изгнанников нет никого на свете.
– И разбой на торговой улице тоже его рук дело, – подхватил Леонард, – они сами обокрали магазины, а потом раздали те же самые товары.
Я посмотрела на писателя, не сразу понимая, что он только что сказал. История с магазинами уже вылетела у меня из головы.
– Некоторые поддерживают его идеи, – продолжала Маргарет, – другие – нет, но кто знает, чем обернутся наши разногласия. Но Дарио на посту – опасная фигура. И кто знает, как история о театре скажется на его карьере, – с издевкой произнесла она.
Тут точно был какой-то план, но я не стала расспрашивать, а, сощурившись, потерла виски. Интересно, голова так болела от алкоголя или от услышанного? Казалось, у меня больше не осталось сил для того, чтобы как-то реагировать, пока мадам О’Хара не произнесла:
– Есть еще один вопрос, вызывающий в Советах споры и опасения – это другой берег. После того, как некоторые Тени отправились за море, было решено сторожить его, пока севшие на поезд изгнанники не вернутся. Потом, разумеется, их схватят, допросят и казнят. Но есть также мнение, что поезд нужно взорвать, чтобы уже никто не вернулся оттуда и не отправился туда.
– Нелепость! – промямлила я. Ужас, который я испытала в этот момент, можно было сравнить только с моим страхом Тьмы.
– Они боятся. Боятся того, чего не знают, или, может, того, о чем располагают какими-то сведениями. Даже среди Советов эта тема покрыта тайнами и домыслами.
Что мне делать? Что делать? Если поезд взорвут, то ребята не смогут вернуться. Никогда. Я никогда их больше не увижу и даже не узнаю, живы они или нет.
– Но нам они не нравятся, – вставил Леонард, который наверняка уже прикидывал перспективы своего писательского будущего.
– Да, не нравятся, – кивнула Маргарет. – Я и мои сторонники считаем, что взорвать поезд – значит лишить нас шанса разобраться с Пустошью. Пока мы не обладаем всей информацией, пока мы не видим всех игроков, живых или неживых, да простит меня Закон, мы не можем убрать ни одного из них.
– Почему вы говорите со мной так откровенно?
– Потому что вы знакомы с теми, кто уехал за море. Вы же хотите отправиться за ними? Я не могу открыто посылать своих людей, для нашего Объединения это слишком рискованно. Да и немногие захотят, а у вас есть личный интерес. Ваша фигура в этой игре заняла почетное место, хотите вы того или нет. Уж так сложились обстоятельства. И я без стеснения буду использовать ее для достижения своих целей.
– Как и я, – улыбнулся Леонард.
– Как и вы – нас, – добавила Маргарет. – В наше время все союзы – это способ выжить как в личном, так и в глобальном смысле. Кризис достиг апогея, раз уж собрали Большое Собрание. Мы не сможем сотрудничать с вами открыто, но я добьюсь того, чтобы поезд оставили в покое. Дальше – действуйте сами и доставьте нам информацию. Согласны?
Так просто и четко. И так быстро. Меня словно смело этой волной решительности и требований к действию.
– А если мне понадобится помощь в пути?
– Наша помощь только в меру сил, но мы постараемся. Однако решать проблемы с Дарио и девятым Объединением вам придется самостоятельно.
Я кивнула, и Маргарет довольно улыбнулась. Она получила что хотела. Если мне удастся, я принесу ей на блюдечке все раскрытые секреты того берега. И все же это безмерно удачная сделка.
Над нашими головами что-то засверкало, и повсюду раздались восхищенные возгласы. Мы посмотрели вверх – золотые шары начали лопаться, выпуская на волю искрящиеся фигуры людей, животных и мифических существ. Они летали по воздуху, пока не сталкивались друг с другом и не разлетались после этого мерцающей пылью. Зал гремел от этих столкновений и окрашивался всеми цветами радуги. Я опустила глаза. Там, впереди, стоял Дарио, и его фигура тонула в красном зареве. Он ощутил на себе мой взгляд и повернулся. Его глаза из-за света и большого расстояния казались еще темнее обычного. Бездонные, холодные, пустые. Он не улыбнулся в своей обыкновенной манере и продолжал смотреть на меня в ответ. Я была уверена: он понял, что я все знаю. Догадался ли он об этом, посмотрев на моих собеседников, или просто понял по взгляду – но теперь в его лице отразился мой приговор. Знание в нашем мире опасно. Как только он получит от меня все, что ему нужно, как только я сыграю свою роль во всех его планах, мне конец. Надеюсь, что и в моих глазах он прочел свой приговор. Я не убийца, но я сделаю все возможное, чтобы человек, так просто отдающий приказы о смерти сотен невинных людей, нашел свой конец. Пустошь найдет тебя, Дарио. Найдет и тебя, и Ранко.
– Надеюсь, – произнес Леонард, рассматривая летающие над нами звезды, – что если наши жизни ждут подобные столкновения, они будут такими же прекрасными.
– Посмотрим, – ответила Маргарет. – Все решит Большое Собрание.
Над нами взорвались два солнца, и наши лица окрасились цветом пламени.
Глава 9
Выжженное поле. На многие километры только серая вымершая пустыня. В воздухе пахнет гарью, а небо бесцветно, словно тоже мертво. Но потом что-то меняется. Пространство вибрирует и колышется, волны разбегаются по воздуху, как по воде, и начинает темнеть. Мрак наплывает постепенно, почти незаметно, пока не сгущается в непроглядную черноту. Я замираю. Страха нет, только настороженность. Что-то холодное касается моей руки, я вздрагиваю, но не отшатываюсь. Потом раздается шепот, вот только он состоит из странных звуков, в которых нельзя даже предположить реальных слов. Я ощущаю раздражение, но не собственное, а того, кто прячется за черной завесой. Но оно быстро сходит на нет. Я пытаюсь спросить, чего Он хочет, но мой рот только открывается и закрывается, не издавая ни звука. Снова раздражение вокруг, потом жалость, сочувствие и… нежность? Странное, не подходящее для этого места чувство. Оно-то и рождает во мне страх. Пространство снова вздрагивает, будто отшатывается, и мрак исчезает. Перед глазами снова серая пустыня, но на ее горизонте появляется слабая полоска света. Она ширится и разгорается все ярче. Мне приходится зажмуриться и прикрыть глаза рукой. Свет пробивается даже сквозь сомкнутые веки, и когда он становится невыносимым, я просыпаюсь.
Длинный коридор, солнечный свет раннего утра, льющийся из окон и подсвечивающий пылинки в воздухе, смесь парфюма и цитрусовой свежести башни, и звонкая торжественная тишина. Вдоль стен по обе стороны выстроились охотники, настороженно оглядываясь вокруг, руководители ОБ с преувеличенно возвышенными выражениями лиц и мы – настоящие и не очень изгнанники с уверенными или затравленными взглядами.
Прямые спины, неподвижные фигуры, и только два оператора свободно скользят вокруг нас. Из дальней двери появляются советники, и коридор, наконец, оглашается звуками. Мы аплодируем. Один за другим в порядке нумерации Объединений советники направляются в Круглый зал. Там они будут решать свои и наши судьбы. Когда Дарио проходит мимо, он искоса бросает на меня многозначительный взгляд, и я поджимаю губы. В моем распоряжении, по крайней мере, сутки, чтобы выполнить свою задачу, а если повезет и Собрание продлится дольше, то даже два или три дня. Советники будут есть и спать только в этом зале, пока не примут окончательного решения по всем вопросам, – такова традиция. И для их удобства зал обустроен по высшему разряду, они ни в чем не будут нуждаться. Двери за их спинами закрываются, и перед ними тут же выстраивается ряд стражников и охотников, которые будут сменяться каждые четыре часа. Почти без движения и в полном молчании они призваны сторожить самых важных людей Объединений. Никто больше не войдет в эти двери и никто не выйдет из них раньше, чем через двадцать четыре часа.
Трой заранее дал мне знать, что заступит в первую смену, и теперь, стоя поодаль от входа в зал, я наблюдала за его каменным лицом, около которого кружила камера. Мой друг не обращал на нее никакого внимания, и я невольно удивлялась его выдержке. Нужно было сбежать поскорее, пока экранщикам не наскучило снимать неподвижных охотников и они не решили переключиться на изгнанников. Что я буду делать эти четыре часа, пока Трой не освободится? Наверное, сходить с ума от волнения. То, что нам нужно сделать…
– Ваш друг? – Леонард словно выскочил из стены, так что я подпрыгнула от неожиданности.
– Да, Трой Хоггарт, мы с детства с ним знакомы, – тихо ответила я, недовольно глядя на писателя.
– А-а, – протянул мужчина, – тот юноша, что сдал вас ОБ? Не удивляйтесь, я хорошо изучил вас, прежде чем решил подойти с вопросами о сделке.
– Не судите того, кого не знаете! – ощетинилась я. – Он всегда жил ценностями охотника и просто хотел меня защитить.
– Вам совсем необязательно оправдывать его передо мной, про этого молодого человека и его отца я знаю, может, побольше вашего, и для меня они не представляют никакого интереса. Они скучны, – он пожал плечами. – Но в любом случае, вы занимаетесь пустым делом, говоря мне все это. Никакой причиной нельзя оправдать предательство. Понять можно. Простить – и такое бывает. Но оправдать? Нет, это бесполезная попытка. А еще бесполезнее – это пытаться забыть.
– Но люди совершают ошибки, нельзя же всю жизнь корить их в этом! – раздраженно отозвалась я, сама не зная, зачем продолжаю спор.
– И это было бы крайне неразумно! – подхватил писатель. – Но если вы способны простить предательство, значит, вы достаточно сильны, чтобы держать его в памяти и рядом с любовью хранить и боль. Попытки выкинуть прошлое из головы не увенчаются успехом, воспоминания, наоборот, могут стать еще навязчивее. Поэтому, тщательно выбирайте, кого прощать, а кого нет. Вы выбираете жизнь с вечной тенью предательства.
– И что вы предлагаете? Проникнуться ненавистью и забыть все, что связывало вас раньше? Это не принесет облегчения, ничего не принесет, разве только что время. Но вы либо будете страдать без этого человека, либо вместе с ним.
– Иногда у вас нет выбора, – с грустью в голосе ответил Леонард, его взгляд уплыл, и я поспешила сменить тему:
– Как думаете, им удастся договориться? – кивнула я в сторону двери. Писатель встрепенулся и посмотрел туда же.
– К какому-то решению им придется прийти, иначе их просто не выпустят из зала свои же стражники, – усмехнулся он, – а вот что они решат… Признаюсь, я не жду хороших новостей, хороших для нас с вами, мы ведь теперь в одной команде. Идея Дарио с театром многих возмутила, но это вовсе не значит, что люди готовы строить мир совместно с изгнанниками. Боюсь, что сторонников у Маргарет недостаточно, и мы в меньшинстве.
– А другие амнистированные, – я бросила взгляд в сторону расходящихся изгнанников, здесь им больше делать было нечего, – они могли бы к нам присоединиться?
– Возможно. Я думаю про Наташу, она мне показалась интересной личностью.
– Вы общались с ней? – я удивленно вскинула брови.
– Алиса, я пообщался со всеми, кто носил на банкете метку, – мужчина посмотрел на меня так пристально, что я почувствовала холодок у себя на шее.
– Почему вы выразились так странно? – я сощурилась. – У кого-то из гостей тоже была метка?
– Среди нас затесался еще один изгнанник, но ни охотники, ни советники не заметили его. Как вы думаете, почему?
Я шокировано молчала. Там был кто-то из наших? Глупо подумалось, что я могла бы сбежать, но, вспомнив о Рахель, Азриэле и ребятах в темнице, я тут же отмела эту мысль. Но…
– Его бы заметили, – уверенно произнесла я.
– В таком случае есть только два варианта. Первый – он шпион, который следит за рейтами, внедряясь в ряды изгнанников, но сейчас вернулся. Второй – среди Теней появился предатель, и теперь он в почете у Советов. Он отказался открыть мне правду, разумеется…
– Почему вы не сказали мне? – накинулась я на писателя. – Я должна была поговорить с ним!
– А мне казалось, что вы успели с ним мило побеседовать, – хмыкнул Леонард.
Я судорожно перебирала в голове всех, с кем успела пообщаться за вечер. Выбор был невелик, но никого подозрительного я не заметила. Неужели Дмитрий?
– Он долго наблюдал за вами, – продолжал писатель, – и не решался подойти. Сказал, что вы его недолюбливаете, – он покачал головой в раздумьях. – Такой странный молодой человек – высокий, болезненно бледный, черные короткие волосы, и взгляд такой пронизывающий, глубокий… даже больно становится, если долго смотреть. Неудивительно, что за весь вечер с ним поболтали только вы да я. Эта тень, которая от него исходила, наверное, отпугивала гостей.
Я молча слушала писателя, сердце стучало глухо и тяжело, пальцы вдруг похолодели. Никакого бледного молодого человека я не помнила, хотя выпила совсем немного. Я дала себе слово обращать внимание на любую мелочь, так почему не заметила такую подозрительную личность? И даже успеть поговорить с ним? Лицо писателя сморщилось, и он содрогнулся:
– Да, странный человек. Темный.
В глазах Леонарда мелькнул страх, и я сглотнула. Темный… Быть не может!.. Темный… Князь не мог быть на этом вечере, не мог… Тем более без своей черной оболочки! Он не мог быть… Он не мог говорить со мной…
Ноги ослабли, и я оперлась о стену.
– Вы… – прохрипела я, – вы не знаете, о чем мы говорили с этим человеком?
– Я стоял слишком далеко, – покачал головой Леонард. – Честно говоря, даже не уверен, что вы ответили. Его губы шевелились, а вы словно застыли, хотя при этом казались совершенно спокойной.
– Вы сказали про метку…
– Мне показалось, что нечто подобное мелькнуло на его руке, но он быстро опустил рукав. Хотя подождите, я не помню, чтобы он вообще шевелился, – мужчина задумчиво уставился в окно. – Оказывается, я не помню даже, о чем мы говорили. Я заметил, как он разглядывает вас, и спросил, знакомы ли вы. Юноша ответил, что совсем немного и что вы его недолюбливаете, как я уже говорил. Кажется, это все…
Леонард выглядел потерянным, а я судорожно пыталась вспомнить хоть кого-то с подобной внешностью на вчерашнем вечере. Нет… это бесполезно. Он снова пришел за мной. Зачем? И где его защитная чернота? Быть не может. Не может, не может, не может!
– Алиса! – грозный голос Ворона заставил меня вздрогнуть всем телом и отшатнуться в стену. – Я долго буду тебя ждать? Пора возвращаться в комнату!
Я быстро распрощалась с Леонардом и последовала за недовольным стражем. Надеюсь, он не станет сидеть подле моей двери. Следовало сосредоточиться на предстоящем деле, но все мысли так и возвращались ко Тьме. Духи Пустоши, помогите!
***
Жизнь – удивительная штука, иногда она заставляет испытывать благодарность к самым неожиданным людям. Например, к Дарио. Уж не знаю, что он велел своим стражникам, но никто не посмел сказать мне и слова, когда спустя три с половиной часа я вышла из комнаты и гордо проследовала по коридору. Никто даже глаз на меня не поднял. Это значительно упростило задачу!
В карманах у меня лежали две флешки, хотя я так и не решила, чью же использую первой. Может, будет время скачать информацию на каждую? В руке я держала электронный пропуск, который мне создали Рахель с Азриэлем. В изначальном виде она не работала, Трою необходимо было подкорректировать ее и добавить в базу данных. Как охотник, он мог вносить изменения в систему защиты, хоть и не мог контролировать ее. Надеюсь, никто этого не заметит. Нам нужна лишь пара часов. ОБ так усердно следила за безопасностью советников в Круглом зале, что не должна была обращать внимания на всякие мелочи. Это, конечно, в теории.
