Kitabı oku: «Выйти замуж за старпома»
Глава 1
Лизонька Данилова совершенно выбилась из сил: протащить тяжеленный чемодан от начала платформы до четырнадцатого вагона – задача непосильная для хрупкой девушки. Добравшись, наконец, до нужного вагона, Лиза обреченно вздохнула: проводница выглядела еще более прозрачной, чем она, – значит, нести чемодан до своего купе придется самой… Господи Боже мой! Она еще даже не уехала из Москвы, а жизнь уже кажется непереносимо трудной.
Дрожащей рукой девушка протянула билет и паспорт – не по-московски злое солнце выпивало все силы до дна. Вечер не принес облегчения, на оплавленных платформах Ленинградского вокзала жарились раскаленные поезда.
– Добро пожаловать, Елизавета Петровна! – вежливо улыбнулась проводница, возвращая ей паспорт.
Сервис за последние годы достиг невиданных высот.
В купе спального вагона было прохладно, работал кондиционер. Лиза из последних сил устроила чемодан в багажное отделение и вздохнула с облегчением. Можно считать, что в поезд она села без приключений.
«Что удивительно», – прошептал внутренний голос. Лизонька удрученно вздохнула: ну почему она такая неловкая и несамостоятельная?
– Елизавета, ты моя единственная дочь.
– Да, папа, – робко прошептала Лизонька, украдкой наблюдая за своим отцом – известным бизнесменом Петром Николаевичем Даниловым, который сосредоточенно раскуривал трубку.
Почему папа вызвал ее в свой рабочий кабинет? Обычно в эту комнату никому не было позволено входить. Лиза с опаской осмотрела темные дубовые панели, монументальный письменный стол, малахитовое пресс-папье и письменный прибор. Странным диссонансом в этом георгианском интерьере смотрелся ноутбук последней модели. Какое мрачное помещение! Девушка зябко повела плечами и принялась протирать очки, как делала всегда, когда нервничала. Если папа начинает разговор со слов «Елизавета, ты моя единственная дочь», то ничего хорошего ждать не приходится. Ну почему, почему она не может стать такой же сильной и решительной, как отец?
– Ты – единственная наследница всего моего состояния и моего дела.
О, это самое страшное! Хуже ничего быть не может. Сейчас папа скажет ей, что все лето она опять будет должна ходить в офис компании и учиться, как это он называет, вести дела. Это ужасно! Ужасно! Нет, Лизоньке не составляло труда разобраться в хитросплетении деловых механизмов, ее не смущала рутина бумажной работы, ей даже нравилось планировать, придумывать что-то новое, смотреть, как живет и дышит огромная машина финансовой корпорации… Но! Отдавать приказы людям, принимать решения, одним росчерком пера уничтожать конкурентов! Это кошмарно. Даже простая просьба к секретарше – принести кофе – превращалась для Лизы в неразрешимую проблему.
Петр Данилов горестно вздохнул: с самого раннего детства его доченька предпочитала книги шумным играм с ровесниками. Постепенно некоторая необщительность превратилась в робость и стеснительность, а его чрезмерная опека сделала дочь нерешительной и неприспособленной к суровым реалиям жизни. И вот теперь… Теперь перед ним стоит почти невыполнимая задача: за короткий срок подготовить дочь к управлению корпорацией. Он понимал, что Лиза – редкая умница, но абсолютно не приспособлена к жизни. К жизни, с которой ей придется столкнуться уже через несколько месяцев…
Лизонька ждала продолжения разговора, как приговора.
– Ты, дочь, отправишься в путешествие, – твердо, даже сурово провозгласил отец.
– Путешествие? – встрепенулась Лиза. – Куда?
Любое путешествие будет лучше, чем сидение в папином кабинете. Хотя, и ехать куда-либо ей тоже не хотелось: чужие постели, отсутствие любимых книг, расставание с Бонапартом – пушистым персом… Больше всего Лизоньке хотелось бы провести лето на даче в Переделкино: сосновый лес, тишина, ласковое солнце, приличная библиотека, благословенное одиночество. Что может быть лучше?
– Куда – это ты сама решишь. Это будет не простое путешествие: ты поплывешь на «Лахесис», – сообщил отец.
– На «Лахесис»? – Лиза знала, что у отца есть парусное судно, клипер, но зачем ехать куда-то таким варварским способом? Качка, маленькая каюта… То, что называется романтикой. Зачем ей такая романтика?
– Да, на «Лахесис», причем поплывешь капитаном, – непререкаемым тоном припечатал Петр Николаевич.
– К-капитаном? – Лизоньке показалось, что она видит дурной сон. Или что папа получил солнечный удар и теперь бредит. – Но за что? За что мне такое наказание?
Петр Данилов вздохнул и выбил на полированной столешнице дробь, очень напоминающую первые три такта «Тореадор, смелее в бой». Наказание! Черт подери! Его любимую «Лахесис» назвать наказанием!
– Елизавета! Я так решил. Тебе пора учиться управлять людьми. В кабинете тебе это плохо удается – всегда можно спрятаться. На клипере прятаться будет некуда.
– Но, папа!..
– Никаких «но, папа»! Никаких! Тебе двадцать два. Через год ты оканчиваешь институт, я уже не молод – на кого мне оставить компанию? Ты поплывешь, даже если мне придется доставить тебя на корабль связанной по ногам и рукам. – Петр Николаевич грозно покосился на непокорную дочь.
– Хорошо, папа, – как всегда, мгновенно уступила она. – А как же морские права?
Лиза отлично знала, что на мостик, как и за руль, без прав нельзя. Сам отец получил их несколько лет назад, когда и купил «Лахесис». Она, Лизонька, кораблем никогда особо не интересовалась, а вот Петр Николаевич был страстным поклонником морских путешествий. И несколько раз рассказывал, что получить «корочки» для управления судном не так просто, как кажется. И они обязательны. Пустить на борт и поставить главной Лизоньку – нарушение всех правил.
– Об этом не беспокойся. Права ты получишь, когда выучишься и приобретешь опыт. Формально, по документам, главным в плавании будет считаться старший помощник капитана. Но ты пройдешь обучение, и как только будешь готова, получишь права. А практически всем на судне должна будешь управлять ты. Это частное владение, и там всё будет так, как я скажу.
Девушка тяжко вздохнула. Если старший помощник главный по документам, то, может, он согласится быть главным и на деле… Пустые мечты. Наверняка папенька дал этому самому помощнику подробные инструкции. Петр Николаевич ни одной мелочи не оставлял без присмотра.
– Но куда мне плыть? И когда возвращаться?
Лиза надеялась, что испытание окажется не очень трудным: пара недель в Средиземном море…
– Не раньше, чем через три месяца! – разрушил отец ее надежды. – «Лахесис» стоит в Питере, куда ты завтра и поедешь – билет у секретарши.
Питер! Балтика! Холодные волны, белые ночи… Бр-рр! Кошмар!
– Завтра! Папа, может, через недельку?
– Завтра! – Петр Данилов поднял трубку давно разрывавшегося телефона, давая понять, что разговор окончен.
И вот Лиза Данилова сидит в купе «Красной стрелы», которая мчит ее в Питер. Три месяца! На маленьком кораблике, в обществе угрюмых матросов, в открытом море. И она – капитан! Что она знает о парусниках? Что у них есть паруса. Много парусов. Предположительно, белых. Бывают алые, но это для везучих девушек. Еще есть трюм и мостик. И реи – на них вешают неугодных членов команды и свергнутых капитанов. Лиза вздрогнула, представив себя висящей на рее: в том, что окажется неугодным капитаном, она не сомневалась. Живое воображение моментально нарисовало ей сцену экзекуции: толпа бородатых одноглазых – все как один, матросы были одноглазыми, как это ни странно, – субъектов затягивает на ее шее толстую веревку.
Какой кошмар! Почему отец так поступает с ней? От невеселых мыслей Лизу отвлек стук в дверь: проводница принесла чай. Позабыв обо всех своих проблемах, девушка приступила к чаепитию, одновременно раскладывая пасьянс «Могила Наполеона» на своем маленьком дорожном ноутбуке. Если отрешиться от покачивания вагона, можно представить, что находишься дома, в кресле у телевизора…
Вот, опять! Лизонька горестно вздохнула, и откусила кусочек печенья: и телевизора она теперь три месяца не увидит…
Тверь промелькнула туманным призраком: темный перрон, редкие фонари – в спальный вагон никто не садился, проводница даже дверь не открывала. Пора ложиться спать.
Лиза извлекла из несессера недочитанного Мураками и устроилась под одеялом: даже если завтрашний день будет ужасным – сегодня она насладится чудесной книгой. Книги, кстати, составляли основную часть ее неподъемного багажа: наряды Лизонька не любила, обходилась любимыми джинсами «Висконсин» и парой футболок, косметикой тоже предпочитала не пользоваться. Ее истинной страстью были книги: все, от классического Достоевского до модерновых Коэльо и Мураками. Бульварное чтиво девушку не привлекало: как можно получать удовольствие от изложенных плохим стилем страстей викторианских вельмож или от кровавых современных детективов? Разве можно сравнивать сцены войны или любви в хэмингуэевском «По ком звонит колокол» с современными «Страданиями Бешеного»?
Впрочем, нынешние нравы Лизонька предпочитала не замечать: зачем расстраиваться, если можно сидеть в уютном кресле с хорошей книгой? Да, и удобного кресла ей, судя по всему, теперь долго не увидеть… За что? За что, позвольте спросить, такое наказание?
Окончательно расстроившись, Лиза отложила книгу и принялась смотреть в окно: ничего не было видно. Ну, или почти ничего: изредка мелькали желтые огоньки деревень, черными призраками кружились деревья на фоне чуть более светлого неба, иногда смутно поблескивали отраженным светом озерца. Девушка почувствовала, что такой же призрачный мир ждет ее впереди: абсолютно нереальное море, люди, корабль… Все полустертое, чуть намеченное, еще только приобретающее плоть. Как будто весь мир замер, ожидая ее прибытия, ее решения.
Где-то около гранитной набережной Невы свинцовые волны качают деревянный корабль, пахнет морем, светлое небо перечеркнуто крыльями разводных мостов… И молодой шкипер стоит на носу корабля, ожидая ее… Стоп! Это уже лишнее. Какой такой шкипер? Скудных знаний Лизы о кораблях хватало, чтобы припомнить, что шкипером называют капитана, а капитаном предстоит стать ей. Так что романтических шкиперов ждать не приходится. И не очень-то хотелось.
В жизни все далеко не так романтично: маленькая каюта, плохая еда – трудно ждать от корабельного повара ресторанных изысков, – скука, качка, запах рыбы… И необходимость принимать решения, отвечать за жизни других людей – вот что самое неприятное. Невозможно! Никогда она не сможет стать капитаном корабля. Самое большее, на что она способна, – это посадить «Лахесис» на первую же встретившуюся мель. Или врезаться в нефтяной танкер. Нет, в танкер нельзя, ни в коем случае: нефть разольется, тюленей жалко.
Лиза настолько прониклась жалостью к морским обитателям, что даже всплакнула. Бедные животные! Картина погибающего клипера, сделавшего огромную пробоину в гигантском танкере, предстала перед ее глазами, как живая. И вот она, Лизонька Данилова, барахтается в липкой черной нефти, погружаясь все глубже и глубже… Вдруг сильная рука выхватывает ее из воды – это героический шкипер втаскивает ее на борт спасательной шлюпки.
Лиза не заметила, как уснула. Нефть в сновидении сменилась теплым песком, а у шкипера оказались чудесные зеленые глаза.
Глава 2
Проснулась Лиза в Бологом. «Это что за остановка: Бологое иль Поповка?» – строчка крутилась в голове и мешала заснуть. – «А с перрона говорят…» Перрон освещался слабо, однако, легко можно было разглядеть какое-то оживление: видимо, стоянка короткая, а пассажиров много. Полусонные люди, почти спящие проводники… От Лизоньки же сон сбежал окончательно, зато вернулись грустные мысли…
Всю жизнь, сколько себя помнит, она пряталась в тени отца: он был ее богом и кумиром, ее единственно близким человеком. Мать Лизонька не помнила, женщина, родившая ее, оставалась всего лишь фотографией: яркая черноволосая красавица с какой-то отрешенностью во взгляде. Отец не всегда был богат: Лиза в детстве ходила в самый обычный садик, потом в самую простую начальную школу, да и жили они в маленькой двухкомнатной квартирке.
После школы Лиза шла домой, делать уроки – она всегда была послушной девочкой, желания побегать по двору с одноклассниками у нее не возникало. Весь остаток дня, до возвращения папы с работы – он служил в статистическом бюро – Лизонька проводила в одиночестве, среди книг. Книг у них было превеликое множество, полки занимали целых две стены в большой комнате, где жил папа: собрания сочинений и отдельные тома, классические произведения и детективы, фантастика и философия. Книги стали ее единственными друзьями, ее окном в мир, ее миром. Лиза представляла себя то бесстрашным пятнадцатилетним капитаном, то принцессой, фантазия уносила ее прочь от тишины и одиночества, из пыльной Москвы. Мир за пределами квартиры казался нереальным и чужим.
Потом приходил папа, и они ужинали: крохотная кухонька, стол, порезанная и выцветшая клеенка:
– Кем ты сегодня была, Елизавета? – папа варит пельмени, а Лиза отрезает уголок у треугольного пакета молока.
– Констанцией!
– «Три мушкетера»? – папа задумывается на минутку. – А почему не д’Артаньяном?
– Ты что, я так не смогу!
Отец отвлекается, и разговор прекращается.
Потом начался дикий капитализм, отец разбогател, но Лиза осталась совсем одна: они переехали в загородный дом. С соседями там общаться было не принято, детей ее возраста рядом не оказалось – девочка-подросток осталась на попечении гувернантки. Амалия Викторовна была доброй женщиной, но немного старомодной: Лиза научилась говорить на трех языках, изучила тонкости этикета, бальные танцы, и при этом ни разу не была на дискотеке или в Макдональдсе.
Поначалу Петр Николаевич устроил любимую дочь в элитную школу, но очень скоро обнаружилось, что менее всего сие заведение было нацелено на образование – так Лиза осела дома. Заочно училась в Кэмденской английской женской школе – отпустить от себя дочь Петр Данилов не решился, – экстерном сдавала программу школы общеобразовательной, гуляла по бесконечному саду при доме и читала, читала, читала…
Те редкие свободные мгновения, что господину Данилову удавалось урвать, он старался проводить с дочерью: они оставались близки – два странно одиноких человека. Дочь внимательно слушала его рассказы о бизнесе, старалась во все вникать. Нескладный подросток в очках и старых джинсах. «Мне так хочется быть достойной тебя, папочка!»
Время шло, а гадкий утенок так и не превращался в лебедя: зеркало Лизу не радовало, хотя расстраиваться из-за таких пустяков она не собиралась. Амалия Викторовна любила повторять известные строки Заболоцкого: «Что есть такое красота, и почему ее обожествляют люди: сосуд, в котором пустота – или огонь, мерцающий в сосуде?» Огня, впрочем, Лиза в себе тоже не обнаруживала. Вот папа… Самый лучший, самый умный.
Время шло, Лиза абсолютно самостоятельно поступила в Мгимо, на факультет международного бизнеса и делового администрирования, жизнь, казалось бы, должна была забить ключом, но… Не привыкшая общаться с ровесниками, она так и не завела близких друзей. Парни не обращали на нее внимания: кругом было полно и других богатых наследниц, но эти другие были еще и красивы. Пару раз ее все-таки приглашали на вечеринки, однако Лиза возвращалась оттуда задолго до строго указанных папой двенадцати часов: громкая музыка, алкоголь, все быстро разбивались на парочки – и никто не собирался обсуждать последние книжные новинки и пить чай, как Лиза привыкла в компании подружек Амалии Викторовны.
Лизоньке не казалось, что что-то в ее жизни идет не так, она даже была по-своему счастлива, пока… Пока папа не прозрел, как он это называл. Вдруг оказалось, что все в Лизе не так: и уступчивость, и спокойный характер, и вежливость, и манера одеваться, и постоянное чтение – а главное, главное, то, что она ни с кем не общается и на все вопросы и пожелания отвечает: «Да, папа, конечно, папа!»
Лизонька очень любила папу, но стать такой, как он хотел ее видеть, не могла. Такое положение вещей очень ее расстраивало. До слез. «Слезами горю не поможешь!» – здраво рассудила она, но дальше рассуждений дело не пошло: единственное, что Лиза могла сделать, чтобы заслужить одобрение отца – это перестать быть собой. Как это осуществить, она не знала.
«Спрятаться, не попадаться на глаза», – твердила Лизонька, как мантру. Эти слова стали символом и девизом последних четырех лет. Проводя все летние каникулы в папиной конторе, Лиза постигала принципы и основы. И чем больше она узнавала, тем больше уважала отца, восторгалась им. Гениальный ум, воля, сила и характер – все то, чего нет у нее, – позволили Петру Данилову достигнуть вершины. Корпорация жила и дышала, каждый был на своем месте… кроме нее. Тень, призрак, нескладное привидение.
Она хорошо научилась планировать и анализировать, но отец, казалось, хотел от нее другого. «Командовать, управлять». Ужас. Отец любил ее, Лиза это знала, но почему тогда в его взгляде, его лице проскальзывает порой что-то такое… Будто она – его разочарование, а не любимая дочь. «Спрятаться». Чтобы не видеть этого, не чувствовать себя ничтожеством.
– Елизавета, ты должна общаться с одногруппниками!
– Да, папа! – и опять это выражение его лица.
«Ты должна».
«Да, папа».
«Ты должна».
«Конечно, папа».
«Папа, что мне сделать, ну, что?»
И вот теперь она должна выполнить волю отца – это ее последний шанс. Шанс стать такой, чтобы папа ею гордился.
Но как, как? Как можно в один день стать капитаном? «Упасть с вагонной полки, получить сотрясение мозга, амнезию – и перестать быть Лизонькой». Очень мило. Лиза оценила высоту полки вагона и поняла, что получить сотрясение мозга, а тем более амнезию, шансов мало. К тому же, получив амнезию, она-то позабудет о своих проблемах, а вот отец – нет. «Сочини еще папе амнезию. Гениально».
Почему все люди такие разные? Почему для одних ты – милая девочка, а другим нужно от тебя совсем иное? Вот, например, Амалия Викторовна: для нее признаками хорошего человека являются манеры, образование и воспитание. Для нее Лиза – идеальная девушка. Ее одногруппники – совсем другие. Им нужно хорошенькое личико, модная одежда, богатые родители. «По двум пунктам не прошла». А вот что нужно папе…
Подумав минут пять над сей проблемой, Лизонька сочла ее неразрешимой и уснула.
Петр Данилов, тем временем, думал, правильно ли он поступил, отправив дочь в это путешествие. Всю жизнь Данилов боролся: с обстоятельствами, с конкурентами, с врагами… Всего он добился сам, все превозмог. Не смог он только победить смерть: рано овдовел, оставшись с маленькой дочкой на руках, и теперь… Теперь остается бросить Лизоньку в воду – и надеяться, что выплывет. Но поможет ли такой экстремальный вариант? Или стоило бы подойти к проблеме с другой стороны?
Не придя ни к какому решению, Данилов отправился спать: время позднее, да и утро вечера, как известно, мудренее. Огромный дом, где все устроено по его вкусу. «Именно. Такое впечатление, что здесь и не живет никакая Лиза. Все, как нравится тебе». Только недочитанная книга на диване. Кругом идеальный порядок, ни пылинки, пахнет трубочным табаком. Никаких девичьих безделушек, будто Лиза и не выходит за пределы своей комнаты. Да и в ее комнате только книги и компьютер.
Данилов грустно вздохнул.
– Мяу! – Бонапарт, Лизин кот.
– Что «мяу»? Уехала твоя хозяйка?
– Мяу! – подтвердил кот.
– Скучаешь? Вот и я скучаю. – Петр Николаевич присел на диван и приглашающе похлопал рукой. – Иди сюда.
Кот грациозно вспрыгнул на диван и потерся о руку.
– Погладить? Или за ухом почесать?
Бонапарт царственно покосился на мужчину: что за глупые вопросы – и то, и другое, конечно.
– Глупое ты животное, вот почесали тебя, ты и счастлив.
Кот изогнулся дугой и уничижительно фыркнул: чего же еще, мол, надо для счастья? Разве немножко кошачьих консервов и мягкую подушку… Бонапарт предпочитал спать с Лизонькой, уютно свернувшись у хозяйки под боком.
– Пойду-ка я спать. – Разговаривать с котом, конечно же, глупо, а что делать.
Бонапарт решительно направился за мужчиной. Петр Николаевич не замечал преследователя, пока тот возмущенно не мяукнул, едва успев проскочить в закрывающуюся дверь спальни. Кот по-хозяйски запрыгнул на кровать, потоптался и улегся на подушку.
– Вот наглое животное!
Кот приоткрыл один глаз, фыркнул и сделал вид, что заснул окончательно.
– Грехи мои тяжкие! – протянул Данилов и осторожно, чтобы не потревожить кота, залез под одеяло.
Кот уютно мурчал. Некоторое время Петр Николаевич вслушивался, боясь пошевелиться, а потом уснул так спокойно, как не спал уже много дней.
И сны ему снились счастливые.
