Kitabı oku: «В тихом омуте», sayfa 4
Юля, не скрываясь, усмехнулась.
– Ты тоже.
– Знаешь что!.. – тут же возмутилась подруга. – Я ему сестренка младшая, он обязан обо мне заботиться, а она пока никто, не жена. Вот вышла бы ты за Женьку замуж, может, тоже бы никогда готовить не стала. А теперь вот умирай у плиты, корми своего Сенечку.
– Я не умираю, – миролюбиво возразила Юля. – Мне нравится готовить. И Сенечку кормить нравится.
Мила сокрушённо покивала.
– Да, любовь – коварная штука. Нужно быть очень осторожной.
– Ты чересчур осторожна, – сказала ей тогда Юля.
А сейчас вот настойчиво названивала в дверной звонок подружкиной квартиры. Правда, открыла ей не Мила, а Женька, заспанный и всклокоченный. Юля явно подняла его с постели, и любой другой человек если и не разозлился бы на неё, то возмутился, но Женька заулыбался спросонок и пошире распахнул дверь квартиры.
– Юлька, ты приехала!
– Приехала, – сказала она, не дожидаясь официального приглашения и протискиваясь мимо Женьки в прихожую. Скинула с ног босоножки и прошла на кухню. – Где Милка?
– Отсыпается. – Женька тоже зевнул во весь рот. – Явилась в два часа ночи, опять где-то тусила, – сдал он младшую сестру, и, судя по взгляду, ожидал от Юли поддержки и праведного возмущения. Но Юля лишь плечами пожала.
– Она свободная женщина.
– Как же, свободная, – фыркнул братик. – Сам видел, как за ней на днях Антон заезжал.
Юля глянула с любопытством.
– Она его простила?
– Чёрт их разберёт.
Антон Хабаров, кажется вечный Милкин ухажёр, учился с ними в одной школе. Антон был ровесником Жени, они даже учились в начальных классах вместе, но затем, как-то так вышло, Антон уверял, что всё это козни со стороны педагогического совета, он от сверстников поотстал, как раз на два года. И получилось, что одиннадцатый класс он заканчивал уже с Юлей и Милой. Догадайтесь почему.
Потому что Хабаров был лентяй и хулиган. И дважды оставался на второй год. Но что самое странное, так это то, что его не выпроводили из школы после девятого класса, хотя, очень хотели. Директор, кажется, даже плакала, когда ей не удалось избавиться от сей легендарной личности. Хабаров хулиганил и ленился, но при этом он был очень настырным и далеко не глупым парнем. И, по правде говоря, учёба давалась ему легко. Настолько легко, что ему становилось скучно, и Антон предпочитал проводить время где-то ещё, а не в классе на уроках. Но стоило ему взяться за ум, знания из него начинали литься потоком, и учителя лишь разводили руками и вынужденно ставили ему приличные оценки. Вот так Хабаров и оказался в десятом, а потом и в одиннадцатом классе. Как-то случайно, просто отвлёкся в своё время, и немного подзадержался в детстве, как любила говорить его мама, Любовь Константиновна.
Мама у Антоши была замечательная, добрая, улыбчивая, сколько Юля себя помнила, тётя Люба торговала пирожками на рынке. Замечательная из неё вышла бы свекровь, Юля подруге на это не раз намекала, на что Милка с готовностью отвечала, что свекровью она бы обзавелась, без проблем, а вот муж, особенно такой безответственный тип, как Хабаров, ей совершенно ни к чему. Их бесконечный роман длился уже лет десять, они сходились и расходились, Антон даже предпринял попытку жениться, правда, из неё ничего толкового не вышло, и вот, видимо, он снова возник на Милкином горизонте. А она села в его машину, её никто снаружи не заталкивал, хотя, в день Антошкиной женитьбы полтора года назад, Милка топала ногами и клялась, что больше ни за что и никогда.
– Что хочешь на завтрак? – спросила Юля Женю, открывая холодильник.
– Гренки. Я молоко купил.
Гренки, так гренки.
Милка появилась на кухне на запах еды. Остановилась заспанная в дверях кухни и грустно глянула на подругу, что стояла у плиты. Спросонья Милка всегда грустила, семейная черта. Женька тоже бодрым никогда по утрам не выглядел.
– Что тебе спокойно не живётся? – пожаловалась Мила, опускаясь на стул у окна. Подперла подбородок рукой. – Рань такая.
– Это у тебя рань, а у меня уже половина дня прошла.
– Деревенская жизнь людям не на пользу, всегда тебе говорила. Надо больше спать.
– Говорят, ты не слишком много спишь, – заметила Юля с лёгким ехидством. – Говорят, гуляешь по полночи.
– Не верь злым языкам, – отозвалась Мила, придвигая к себе чашку с горячим кофе и дуя на него. – Все завидуют.
– Я не завидую беспорядочной личной жизни людей, – высокопарно проговорил Женя, вновь появляясь на кухне. Умытый, побритый и бодрый.
Мила кинула на брата многозначительный взгляд.
– А надо бы. Останешься старой девой.
Женька едва ощутимо тюкнул сестру по темечку и присел за стол напротив неё. Перед ним тут же возникла чашка с кофе и тарелка с гренками. Мила продолжала наблюдать за происходящим грустным взглядом, который потом перевела на подругу. Глянула серьёзно и изрекла уже привычное:
– Мне за тебя страшно.
Юля же браво улыбнулась. Если честно, смеялась именно над собой.
– Сама чувствую, что семимильными шагами приближаюсь к званию идеальной жены.
– Только тебе орден никто не даст. Секрет тебе открываю.
Женька уплетал гренки, а Юля присела на край широкого подоконника у него за спиной. На подругу смотрела.
– Говорят, Хабаров каяться приходил, – сказала она.
Мила послала брату гневный взгляд, а в ответ на вопрос подруги, якобы равнодушно пожала плечами.
– Мне всё равно.
– И, скажешь, что не с ним отдыхала вчера?
Мила сдвинула брови, задумалась, после чего выдала:
– Он мне должен.
– Ничего он тебе не должен, – возмутился Женя, который с Антоном, кстати, с детства дружил. Вот такая Санта-Барбара российского спального района. – Он женился через год, как вы расстались. Ты с ним даже не разговаривала.
– Откуда тебе знать, с кем я разговариваю?
– Я знаю.
– И что? Пусть не разговаривала. – Мила расправила плечи и напустила на себя побольше высокомерия. – Он все равно виноват. Выбрал себе в жёны блондинку, совершенную дурочку. Хотя, знает, что я таких терпеть не могу.
– Да, с тобой не посоветовался, – съязвил Женя, за что получил пинок по лодыжке под столом.
– Жень, оставь её сердечные дела в покое, – посоветовала ему Юля. – А то останешься инвалидом, а все равно ничего не поймешь.
– Вот это точно.
Мила на неё посмотрела.
– А у тебя что нового? Примчалась с утра раннего. Сбежала, что ли?
– Почти, – призналась Юля и вздохнула. Женька тут же обернулся через плечо, глянул на неё с интересом и, наверное, с каплей надежды, Юля приказала себе не вглядываться в его глаза. – Дома совершенный ужас.
И рассказала друзьям про несбывшееся наследство бабы Клавы.
– Ух ты, – хмыкнула Мила. – У Сени есть брат. Потайной.
– Тайный, – поправил сестру Женя.
– Скорее уж, нежеланный и нелюбимый, – сказала Юля. – И все его боятся, даже свёкор. Что очень странно, никогда не видела, чтобы он так нервничал.
– Как, ты говоришь, его зовут?
– Игнат Кудепов, – произнесла Юля имя незнакомого человека. Усмехнулась. – Люба говорит, он бандит.
– Бандит? Не представляю себе брата Сенечки бандитом. Сразу глазки невинные видятся, и ресницы длинные. Хлоп-хлоп, я хороший мальчик.
Юля кинула на подругу укоризненный взгляд. Милка примолкла, но всё равно усмехнулась. А потом предложила:
– Можно про него в городе поспрашивать.
– У кого? – удивилась Юля. – У тебя бандиты знакомые есть?
– Бандитов нет, а в полиции знакомые есть.
Юля не на шутку призадумалась, если честно, была совсем не против разжиться хоть какой-то информацией, но, в то же время, возникал резонный вопрос:
– А зачем мне это надо?
– Чтобы быть готовой к приезду родственника, – логично ответил Женя. Доел гренки и широко Юле улыбнулся. Широко и совершенно счастливо. Она засмотрелась в его голубые глаза, но, если честно, думала в этот момент совсем о другом. В конце концов, кивнула, соглашаясь.
– Хорошо, поспрашивай.
ГЛАВА 3
Признаться, об этом разговоре с друзьями Юля позабыла уже к вечеру. Не придала серьёзного значения. Ну, о чём можно спрашивать, узнавать? У кого? У них ни одного достойного знакомого для подобных расспросов не было, как бы Милка не важничала. Да и Юлей двигало банальное любопытство, никакой пользы для себя от дополнительных знаний об Игнате Кудепове она бы не вынесла. Поэтому просто выбросила эти мысли из головы. Обсудила с друзьями постигшую семью мужа неудачу, то, что новой гостиницы у них, по всей видимости, теперь не будет, искренне повздыхала по этому поводу, но Милка лишь пренебрежительно фыркнула по поводу её грусти и посоветовала не становиться мещанкой по примеру новых Юлиных родственников. Надо сказать, что подруга родителей Сени терпеть не могла, и скрывать у неё своё отношение никак не получалось, поэтому и в гости, в дом Тетериных, не приезжала, ограничилась двумя визитами ещё в начале Юлиной семейной жизни, после чего сообщила, что «уж лучше вы к нам».
– Мне не нравится, когда мне смотрят в затылок взглядом полицая, – сказала она тогда. – А твоя свекровь именно так и поступает. Будто я тебя развращаю.
– Вообще-то, – усмехнулась Юля, сидя на перекладине забора и качая ногами, – развращаешь. Ты меня и курить научила, и вино пить. А мне тогда было всего шестнадцать.
– И что? – удивилась Мила. – Мне тоже было шестнадцать. И, заметь, все были довольны. И мы с тобой выросли умницы и красавицы, а сейчас я чувствую себя так, будто в моей голове без спроса копошатся, и все эти воспоминания наружу вытаскивают. По всей видимости, твои новые родственники крайне недовольны тем, что в жёны их сыну не девственница досталась.
После этих слов Юля невольно нахмурилась, пожурила подругу:
– Что ты говоришь?
– Правду! – Они сидели в саду дома Тетериных, кругом всё чисто и обустроено под дворянский быт, и вот тогда Мила впервые и выдала: – Мещане несостоявшиеся. Я, когда в этом доме нахожусь, у меня чувство, будто мы на сто лет назад отъехали, и сейчас меня розгами пороть начнут. А ты на них работаешь, как служанка.
– Я не работаю, Мила, – попыталась донести до подруги истину Юля. – Я пытаюсь помогать. Хотя бы тем, что умею, что у меня получается. – Она понизила голос и фыркнула со смеха. – Никогда не думала, что умею я так мало.
– Конечно, за постояльцами кровати заправлять, это не в банке карьеру делать. Тут, конечно, талант нужен, чтоб ни складочки!..
– Прекрати. И говори тише. – Юля, на самом деле, испугалась, что их услышат. За три месяца в доме мужа, она ещё не успела до конца привыкнуть, и постоянно боялась сделать что-то не то, и кого-то расстроить или разочаровать. И без того чувствовала, что за ней приглядывают и к ней присматриваются. То свекровь, то бабушка мужа.
– Послала бы ты их куда подальше с их постоялым двором, и заставила бы Сеню в город перебираться.
– У нас нет лишних денег, чтобы снимать квартиру, ты же знаешь. А с моими родителями он жить не хочет.
– Зато ты всю жизнь мечтала жить с его родителями, вернуться в крепостное право. Пусть работу нормальную найдет, а не у мамы с папой под боком сидит.
Что-либо объяснять было бесполезно, Милка отказывалась понимать принятую Юлей позицию, а у той, если честно, не было достаточно доводов для того, чтобы подругу убедить в своей правоте. Наверное, потому, что Юля не была уверена, что она права, что поступила правильно, уйдя с престижной работы и осев дома. Но она приняла решение поддержать мужа и поступить так, как хочет он и его родители, чтобы не начинать семейную жизнь со скандала. Просто Юля любила мужа, на тот момент настолько сильно, что всё остальное в жизни не казалось важным. Всё можно было пережить, лишь бы быть вместе.
А сейчас говорить о правильности её поступков двухлетней давности, было поздно. И бессмысленно. Семья Тетериных, с их проблемами, заботами и гостиничным бизнесом – это и есть Юлина жизнь, потому что она теперь тоже часть этой семьи. Между прочим, она довольно долго к этому шла, старалась, порой боролась с самой собой. Ей очень хотелось перестать быть чужим для них человеком, пришлой невесткой из города. Это на самом деле было странно, особенно вспоминая слова Милы, но Юлю долго в глаза и за глаза называли городской, с какой-то особой, пренебрежительной интонацией. Она не понимала до конца, что это значит, но старалась, старалась стать для всех своей и понятной. А ещё найти в своей новой жизни что-то позитивное для себя самой. На это потребовалось довольно много времени.
А вот с младшей сестрой Арсения, Лерой, ситуация сложилась обратная. Та вышла замуж за городского, и уехала жить к мужу, в большой город. И этот факт, непонятно для Юли почему, статус золовки повысил. О её замужестве все говорили едва ли не с завистью. Хотя, завидовать, по большому счёту, опять же, по мнению Юли, было нечему. Да, Лера переехала жить в город, и они с мужем, Аркашей, жили отдельно, в небольшой двухкомнатной квартирке, что досталась ему от бабушки, но на этом все привилегии и заканчивались. С работой у обоих было не очень хорошо, Аркаша работал продавцом электроники в сетевом магазине, а Лера и вовсе кочевала с работы на работу. Считалось, что ей не везёт с работодателями, а вот Юля склонялась к мысли, что золовка работать попросту не желает, да и характер имеет вредный и неуживчивый. А сейчас и вовсе, судя по разговорам между свекровью и бабушкой мужа, собралась в декрет. Если и собралась, то не скоро. Тесных, дружеских отношений у Юли с Лерой не получилось, делиться сокровенным Лера бы не стала, и о факте беременности Юля точно не знала, но, опять же склонялась к мнению, что Валерии просто-напросто надоело бегать в поисках очередного места работы. А так можно с чистой совестью пересидеть пару лет на шее родителей, которые и без того молодую семью, можно сказать, содержали. Свекровь без конца ездила в город, помогать дочери, везла сумки с продуктами, всё свеженькое с огорода и наготовленное на родной кухне, и Юля подозревала, что и по хозяйству дочери помогала. Лера с Аркашей появлялись в родительском доме раз или два в месяц, всеми силами демонстрируя свою усталость и загруженность городской жизнью, и после вкусного обеда или ужина отправлялись отдыхать. А Лера ещё не забывала заметить, специально для жены брата, как она тяжело в городе работает, а вот ей, Юле, крупно повезло, сидит у мужа на шее и изображает домохозяйку. Юлины труды у плиты и в гостинице, работой у Леры не считались, и заслуги не признавались. Поначалу было обидно, Юля даже мужу пыталась жаловаться, но Арсений лишь отмахивался и говорил:
– Это же Лерка. Кому какое дело, что она говорит? Пусть мама ею занимается.
Получалось, что всерьёз слова Валерии принимала только сама Юля. Вот и посоветовала себе в какой-то момент не обращать внимания. Пусть теперь городской побудет золовка. Ведь как бы Лера не жаловалась на усталость и занятость, она собой явно гордилась. И замужеством, и городской жизнью.
Вот и сегодня, вернувшись домой, Юля застала на кухне семейную идиллию. Точнее, не так, семейный совет. За кухонным столом собрались все Тетерины, включая Аркашу, который сидел с кислой физиономией и ел яблочное варенье, которое Юля сварила специально для постояльцев, с апельсиновыми корочками. А Аркаша его ел и чай прихлёбывал. Лера же гневно сверкала глазами, слушая родителей, и понятно становилось, что обсуждали они сорвавшееся наследство. На появление Юли даже внимания никто не обратил. Только Арсений улыбнулся и схватил жену за руку. Юля потрепала мужа по волосам и присела рядом.
– Нужно что-то делать, подать в суд, – сказала Лера, по всей видимости, уже не первый раз. На родителей взглянула с призывом, но те уже ни на какие призывы не откликались. По всей видимости, без дочкиной подсказки уже обдумали все возможные варианты.
– Ходила я к Ольге, – вдруг сказала Мария Степановна и шумно вздохнула. Посмотрела на сына и невестку, которые устремили на неё ястребиные взгляды. – Не спала всю ночь, думала, и решила пойти. Поговорить хотела.
– И что она тебе сказала? – будто выдавил из себя Николай Васильевич.
– Ничего не сказала. – По всему виду Марии Степановны было видно, что она недовольна. – В дом, правда, пустила, даже чаю налила. А про наследство говорить отказалась. Не моё, говорит, это дело. Как баба Клава решила, пусть так всё и будет.
Алевтина Ивановна, после слов свекрови, рассмеялась. Правда, зло и неприятно.
– Как же, всё равно ей! Она всё и устроила, старуху уговорила, ради сыночка старалась!
А Мария Степановна продолжила:
– Приедет, говорит, Игнат, и всё решит, со всем разберётся.
– Да уж, он разберётся. Этот дьявол только разбираться и умеет, разборки бандитские устраивать!
– Аля, угомонись ты уже, – одёрнул жену Николай Васильевич.
Юля кинула украдкой взгляд на свёкра, и, наверное, застала его в особый момент, потому что таким она его никогда не видела. На какую-то долю секунды Николай Васильевич сник, запечалился, даже плечи его опустились, а рот прискорбно скривился. Неизвестно, о чём он в этот момент подумал или вспомнил, о старшем сыне или о его матери, но Юле он показался несчастным, но вот Николай Васильевич сделал вдох, расправил плечи, и на его лице снова появилась уверенность, недовольство, а губы мрачно поджались.
Когда все разошлись после ужина, Юля осталась, чтобы помыть посуду. Если честно, даже радовалась, что, хотя бы за этим делом останется одна, слушать и дальше про несбывшиеся надежды и подлеца-брата, к тому же, не ясно брата ли, было утомительно и совсем невесело. И уж точно не хотелось оказаться на месте этого Игната, пусть и со всем наследством, доставшимся ему от бабы Клавы, чтобы тебе так перемывали кости. Даже слушать со стороны казалось неловким. По мнению Юли, уже пора было успокоиться и принять свершившееся, как факт. Да, остались неудел, но от льющегося яда ничего не изменится.
– Пить хочу, – услышала Юля за спиной голос Леры. Обернулась, глянула на сестру мужа. Та стояла и смотрела на неё, уперев одну руку в крутой бок. Надо сказать, что Лера была девушкой эффектной, даже красивой, но красота у неё была несовременная. Широкая кость, кровь с молоком, полная грудь и крутые бёдра. Этакая Моника Беллучи деревенского разлива. Пожив в городе, Лера стала одеваться более стильно, более продумано, перекрасила волосы в более светлый оттенок, а взгляд, и без того высокомерный, в последнее время попросту сбивал с ног. Юля, по мнению Леры, тоже должна была падать, но она почему-то не падала, никак не получалось. Вот и сейчас лишь кивнула в сторону намытых стаканов.
– Налей себе воды.
Лера, совсем как отец, очень похоже, поджала губы. Прошла за пустым стаканом к столу.
– Я не пью воду.
– В холодильнике есть компот.
Компот Лера себе налила, остановилась у стола, на Юлю посматривала.
– Ты в город ездила?
– Да, родителей навестить.
– На весь день? Они же работают.
Допрос начал раздражать.
– У меня были дела.
– Да, здесь у нас дел мало, вон что творится. А ты по городу мотаешься.
– От меня ничего не зависит, – сказала ей Юля. – И от тебя, кстати, тоже.
Лера тряхнула головой, как породистая кобылка. На лице упрямое выражение.
– Я найму адвоката.
Юля не удержалась от снисходительного смешка.
– Это бесполезно. Оспорить волю усопшего крайне сложно.
– Сложно? Она была сумасшедшей старухой!
– Надо было доказывать это при жизни бабы Клавы. Что она не в своём уме. Сейчас это нереально доказать. К тому же, ты что переживаешь? Баба Клава оставила тебе драгоценности.
Лера откровенно скривилась.
– Да, два кольца и брошку. Богатое наследство.
– Нужно сходить к оценщику. Думаю, это не просто бижутерия. Баба Клава её не уважала.
– Да какая разница? Что брошка, а что дом, набитый её сундуками! Чувствуешь разницу?
Юля лишь плечами пожала, а Лера продолжала обиженно сопеть.
– Я так надеялась, что нам достанется нечто посущественнее тарелок и побрякушек. Как мы с Аркашей будем жить в этой тесной двушке с ребёнком?
Юля повернулась к золовке, взглянула с интересом.
– Ты беременна? – решила удостовериться она.
Лера наконец улыбнулась, с гордостью, и руку на живот положила.
– Беременна. Третий месяц уже. Рожу родителям внука, ты-то не собираешься, судя по всему.
Тема была неприятная, Юля отвернулась, вытерла руки полотенцем и аккуратно расправила его на краю стола. А золовке сказала:
– Всему своё время. Мы с Сеней обсуждаем…
– Господи, Юля, – Лера откровенно фыркнула. – Мне иногда кажется, что ты не от мира сего. Кто такие вопросы с мужиками обсуждает? Сеня, пока ему сорок не исполнится, так и не вспомнит о том, что неплохо бы чадо родить. Так и будет в танчики играться. А ты – обсуждай с ним, обсуждай! – передразнила её Лера, допила компот, оставила стакан на столе и из кухни вышла. Точнее, выплыла, как пава. Юля стакан забрала, вымыла, хотя желание было бросить его на пол. Вдруг разозлилась на Леру, на её поучительный тон.
– Лера беременна, ты в курсе? – поинтересовалась она у мужа вечером, когда они оказались за закрытой дверью своей спальни. Сеня снова сидел к Юле спиной, перед экраном компьютера, и отвлекаться на её разговоры не желал. Но ей необходимо было с ним обсудить тему беременности его сестры. А, может, дело было не в его сестре, а в самом факте деторождения. Юля временами осторожно заводила этот разговор, в конце концов, они женаты уже два года, и совместная жизнь сложилась, быт налажен, чувства проверены, можно было бы и о ребёнке подумать. Но каждый раз в ответ она слышала, что им совершенно ни к чему торопиться, они молоды, и можно ещё подождать. Более подходящего времени. Ещё совсем недавно более подходящим временем было открытие ещё одной гостиницы, увеличение посредством этого уровня доходов и общей стабильности в семье, а теперь все планы рухнули, и чего ждать дальше – непонятно. А вот Лере никакая ситуация в семье не мешает, и родители её не отговаривают, наоборот, поддерживают, а Аркаша попросту помалкивает.
Сеня кивнул, не оборачиваясь.
– Да, мама сказала.
– И что ты думаешь?
– Я? – Муж крайне удивился. – Почему я должен об этом думать? Это не моя проблема.
– Ты считаешь, ребёнок – это проблема?
– А ты считаешь, что нет? Сплошное удовольствие?
Юля помолчала, таращилась мужу в затылок. Тот молчал, вновь сосредоточившись на игре.
– Сеня, ты совсем не хочешь детей?
– Почему совсем? Наверное, не совсем.
– Как это?
– То есть, не сейчас. – Арсений глянул на жену через плечо. Понял, что она чем-то недовольна, и скроил добродушную физиономию. – Юлька, перестань хмуриться, – попросил он. – Ты из-за Лерки, что ли, расстроилась?
– Я не расстроилась, – соврала она. – Но не понимаю, чего мы ждём.
– Ничего мы не ждём, – удивился Сеня. – Мы живём в своё удовольствие, пока ещё можем. Куда нам торопиться? Тем более, смотри, что происходит? Если сейчас ещё визги и памперсы добавятся, я окончательно рехнусь. Тебе совсем меня не жалко?
В чем именно Сеню необходимо пожалеть, Юля не понимала. Но понимала другое: что если муж не горит желанием иметь ребёнка, то ничего хорошего из призыва Леры поставить его перед фактом, не выйдет. А хотелось, чтобы всё было взаимно. И радость, и ожидание, и желание заботиться о маленьком человечке. А Сеня, судя по всему, ещё до этого не дозрел. Муж вернулся к игре, Юля наблюдала за ним, с каким азартом он жмёт на кнопки клавиатуры, и понимала, что ей остаётся только гадать, когда Сеня повзрослеет настолько, чтобы захотеть воспитывать наследника.
Ещё один день закончился в режиме ожидания. Ожидания чего-то большего, каких-то перемен, непременно позитивных, которые совсем скоро наступят. А пока они не наступили, и без того есть, чему порадоваться, например, каждому волшебному утру, солнцу, пению птиц и блеску колоколов соборов за рекой. Юля каждое утро стояла на берегу реки и впитывала в себя чувство покоя и умиротворённости, несколько минут тишины и созерцания. В попытке осознать, что она здесь счастлива.
– Юля, завтрак!
– Иду, – отозвалась она на голос свекрови.
– У нас новые постояльцы, приехали поздно вечером. Двое взрослых и двое детей. Просили на завтрак кашу для детей, лучше манную. – Свекровь тараторила, а Юля вошла на кухню и принялась неспешно подвязывать фартук. – А тот мужчина из второй комнаты, Валерий Евгеньевич, кажется, полчаса назад уехал.
– Надо сказать Любе, чтобы прибралась в номере.
– Нет, его подруга осталась. Сказали, что ещё на несколько дней.
Эта информация удивила, Юля даже усмехнулась.
– С чего бы ей оставаться? Она же не могла дождаться, когда уедет отсюда.
Алевтина Ивановна безразлично пожала плечами.
– Не знаю. Он оплатил ещё неделю её проживания, а сам уехал. – Свекровь замолкла на секунду, после чего добавила: – Мне кажется, они поссорились.
– С чего вы взяли?
– Слышала вчера, как они спорили в саду. А сегодня он выехал в пять утра. Видимо, не стал дожидаться, пока она проснётся. Скажи же, неприятная особа.
– Я с ней близко не общалась.
– Для этого и не нужно общаться, у неё на лице всё написано. Заела мужика, вот он от неё и сбежал.
– Главное, что номер оплатил.
– Это точно. Дай бог, и она съедет без проблем. А то только и слышу от неё претензии.
– Что приготовить для неё на завтрак?
– Сказала: только не блины. От них, видите ли, толстеют. – Алевтина Ивановна красноречиво поджала губы, затем головой качнула, то ли осуждающе, то ли непонимающе.
– Хорошо, не блины, – равнодушно отозвалась Юля.
Наверное, с её голосом было что-то не то, задумчивости больше, чем привычной для неё жизнерадостности, потому что свекровь вдруг повернулась к ней и присмотрелась повнимательнее.
– У тебя что-то случилось?
Юля не сразу осознала, что её поймали на ненужных эмоциях, в первый момент глянула непонимающе, после чего растерянно моргнула и поспешила навесить на лицо улыбку.
– Нет. Всё в порядке.
– Точно? – не успокаивалась Алевтина Ивановна. – Вы с Сеней не ругаетесь? – И тут же попросила: – Вы не ругайтесь, нам сейчас не до вас.
Юля повернулась к плите и негромко проговорила:
– Мы не ругаемся.
– Хорошо. – Кажется, свекровь осталась довольна её простым ответом. И снова засуетилась. – Занимайся завтраком, а мы с Николаем Васильевичем в город поедем, дела у нас.
Что за дела, Юле, конечно, не сообщили, наверняка, даже не подумали. Вскоре она осталась на кухне одна, готовила завтрак для постояльцев, и задумчиво посматривала в окно. Всё-таки было что-то в последних событиях, беспокоящее и её. Вот только сформулировать точно пока не получалось, кроме того, что неудачная эпопея с наследством бабы Клавы кое-каким образом негативно отразилась и на её семейной жизни. Не в плане разговоров и расстроенных чувств домочадцев, а то, что вопрос о более самостоятельной и независимой жизни от родителей мужа так и не решился. А Сеня, судя по всему, и решать его не особо стремится. Его всё устраивает. Он до сих пор чувствует себя ребёнком рядом с мамой и папой, которому не нужно ни за что отвечать и брать на себя ответственность, даже за собственную, пока ещё маленькую, но семью.
Арсений проснулся, когда родители уже уехали, а Юля накрывала стол к завтраку в гостевом доме. Муж зашёл в столовую и, не скрываясь, зевнул и потянулся.
– Зачем ты встаёшь в такую рань? – задал он совершенно риторический вопрос.
Юля на него оглянулась, порадовалась, что муж не появился в гостевом доме в домашних шортах и любимой футболке с танчиками, одет был прилично, судя по всему, куда-то собирался.
– Потому что у меня много дел, – ответила ему Юля. – А твои родители уехали в город.
– К адвокату, что ли?
– К какому адвокату? – переспросила она, если честно, удивившись. На Сеню посмотрела, но тот лишь вытаращил на неё глаза, словно, Юля намеренно поймала его на слове, и тут же отмахнулся.
– Да так, матери пришла гениальная идея – посоветоваться с юристом. Со знакомым знакомых.
По всей видимости, узнал Сеня об этом ещё вчера, но ей не рассказал. Сказать по правде, скрытность Тетериных показалась обидной. Она часть семьи или нет? Видимо, частью этой семьи считает себя только она. Неприятно, очень.
– Доброе утро.
В столовой появилась брошенная постоялица Лана. Юля ничего не могла с собой поделать, кинула на неё изучающий взгляд, но девушка совершенно не выглядела расстроенной, брошенной, а уж тем более хоть как-то опечаленной по этому поводу. Может, Алевтина Ивановна не так поняла, и спутник Ланы и не сбежал вовсе, а уехал по делам? Лана, не смотря на довольно раннее утро, девять часов, выглядела свежей, отдохнувшей, и, в отличие от Юли, при макияже и на высоченных каблуках. Но, надо сказать, Лана даже по саду-огороду ходила на каблуках, Люба уже не единожды подходила с этим замечанием к Юле, чтобы посмеяться над странной москвичкой.
– Мимо коз дефилирует, – шептала она, посмеиваясь. – Моделька.
Юля в ответ на приветствие кивнула, пригласила гостью за стол, а вот Арсений широко улыбнулся. Не заметить мужской интерес в его взгляде было невозможно. Но он был настолько явным и неприкрытым, что впору было рассмеяться, настолько Сеня в этот момент, рядом со столичной штучкой, казался нелепым. Поэтому ни говорить, ни одёргивать мужа Юля не стала, лишь про себя хмыкнула.
– Что на завтрак? – бодро поинтересовалась Лана, присаживаясь за стол.
– Я приготовила вам омлет и гренки. Есть кофе и свежевыжатый сок.
– Замечательно. Спасибо, Олечка.
– Я – Юля.
– Точно, Юля.
Арсений всё ещё продолжал улыбаться, после чего произнёс:
– Приятного аппетита. Не буду вам мешать, пойду тоже позавтракаю.
– Сеня, там каша на плите, – сказала мужу Юля, но её голос вдруг прозвучал тихо, и его явно не услышали за певучим:
– Арсений, может, вы составите мне компанию за завтраком? – Лана гостеприимно улыбнулась, словно, это она подавала дорогому гостю завтрак, собственноручно его приготовив. – Не люблю есть одна.
Наверное, в голове Сени всплыли слова жены: на плите каша, и поэтому уже в следующий момент он шагнул к гостевому столу.
– Почему бы и нет? Юля отлично готовит омлет.
– Вот и замечательно, – обрадовалась Лана. – Заодно подскажете, что ещё мне посмотреть, где побывать… где развлечься. Видимо, я пробуду у вас ещё несколько дней.
Наблюдая, как муж усаживается рядом с московской красоткой, при этом буквально ест её глазами, Юле захотелось подойти и как следует стукнуть Арсения по голове. Желательно чем-нибудь тяжёлым. Он ведь даже на неё, на свою жену, не обернулся, не посмотрел, не поинтересовался – против она или нет, столь милых бесед с посторонней женщиной за завтраком. Сеня просто уселся за стол, придвинул к себе пустую тарелку, налил кофе и завёл интересный и познавательный разговор, предложив Юле мысленно попытаться припомнить, когда он в последний раз разговаривал с ней с подобным энтузиазмом.
Стоять у стола, наблюдать и слушать, было глупо и неловко, а присаживаться напротив Сени, показалось жалким. Выглядеть ревнивой провинциалкой перед самоуверенной красоткой не хотелось, и поэтому Юля буквально заставила себя выйти из комнаты, запретив себе даже за дверью приостановиться, хоть на минуту, послушать, о чём они говорят. Попытавшись смирить в себе гнев и возмущение, она отправилась на кухню, чтобы подать другим гостям и их детям горячую кашу к завтраку. Но внутри кипело и бурлило негодование. И высказать его мужу, как только представилась возможность, как только Сеня вернулся в дом, Юля не постеснялась.
