Kitabı oku: «Бывшая любовница», sayfa 2
Глава 3
Нормально подготовиться к традиционной свадьбе за один месяц – адова гонка. И это еще притом, что большую часть подготовки на себя взяла родня невесты. Но и Андрею приходилось круто поворачиваться. Всего-то первая неделя пошла из этого предсвадебного марафона, а он уже задолбался метаться в сто мест, договариваться, смотреть, выбирать. И это только начало.
Все эти идиотские финтифлюшки, в которых он вообще не видел смысла. Но в глазах невестиной родни каждая мелочь имела глобальное значение. Анькин дядька, главный спонсор мероприятия, настоял, чтобы они обязательно венчались, и не абы где, а в кафедральном соборе. А там таких, желающих непременно статусное венчание, пруд пруди, записываются за три месяца вперед. Пришлось суетиться, чтобы кого-то подвинули и впихнули их. ***дец, как его все достало!
Только на полпути к загсу, а это уже походило на тяжелую повинность.
Еще Андрей вынужден был каждый вечер торчать у своей невесты. И ни намека на секс. А ему это было нужно, стравить напряжение, расслабиться, забыться наслаждением. Потому что привык получать эту дозу глупого и стыдного, но такого сладкого человеческого счастья.
Потому что Машка всегда была под рукой. За последние три года у него даже других баб не было, кроме нее. Никогда не задумывался на эту тему, но, несмотря на неординарный аппетит, почему-то хватало. А сейчас, когда он так остро нуждался в ней, Машка вдруг вздумала исчезнуть.
От всего этого Андрей ощущал эмоциональную усталость, вроде надо радоваться, а на душе дерьмово. Приходилось делать усилие над собой, улыбаться и шутить, жрать тещину еду и, с затаенным раздражением глядя на красиво смущавшуюся невесту, думать, что скоро его вынужденное воздержание закончится.
Но это думали мозги, а тело почему-то не хотело радоваться этой мысли, зато память как специально подбрасывала моменты их с Машкой последней близости, да такие яркие, что у него невольно прикрывались глаза.
И тогда ему хотелось добраться до Машкиной тонкой шейки, сдавить ее как следует, а потом загнуть и трахать. Чтоб орала. Чтоб глаза закатывались от удовольствия. Чтоб текла как сучка.... Черт бы ее побрал!
Он еще несколько раз звонил ее матери, выудил у нее номер, с которого Маша выходила на связь в последний раз. Хотел просто поговорить. Услышать ее голос. Сказать, чтоб не дурила, ехала назад. Абонент недоступен, и все.
Ничего, вернется, думалось в такие минуты, она ему за все ответит.
Столько всего навалилось разом и захлестывало иногда до бешенства. И тем не менее, пусть косо и с потерями, но он неуклонно продвигался к своей цели.
А цель оправдывает средства.
***
В конце концов, что может случиться за одну неделю?
Ну, если за пять минут жизнь может рухнуть в тартарары, то за целую неделю…
Получив приглашение на собеседование, Маша в первый момент даже испугалась, не ожидала, что колесики завертятся так быстро. Заметалась по комнатенке в панике, то кидаясь собирать вещи, которые еще и не распаковывала толком, то застывая в прострации. Потом побежала на море, хоть разок искупаться.
От всего этого у нее дух перехватило, вроде и страшно, и новой жизнью повеяло, как будто ветер ворвался в раскрытое окно. Даже боль сердечная как-то на второй план отошла.
Анаида Карповна, конечно, расстроилась, когда узнала, что новая жиличка съезжает так быстро. Это ж ей опять ехать ловить отдыхающих. Зато Надежда не скрывала облегчения и даже вызвалась помочь с билетами.
В итоге вечером следующего дня Маша уже была в Москве.
Встречал ее отец. Давно не виделись, оба за это время успели изрядно измениться. Он постарел, а она…
– Машенька, дочка, какая же ты у меня стала красивая, – вздохнул он, застывая на миг.
Потом словно спохватился:
– Ну, поехали, поехали скорее. Там нас уже заждались.
Конечно, не случись с Машей всего этого, неизвестно, как бы она отнеслась к новой жене отца. Мачехе то есть. А так, в ее теперешнем состоянии, эта небольшая улыбчивая женщина не вызвала у нее отторжения. Отец напряженно следил за ее реакцией и успокоился, только когда знакомство прошло удачно. Маше показалось, отец был благодарен за то, что она приняла его выбор.
Это все было ново, и опять не было времени думать и жалеть себя. К тому же ее уже начала поглощать знакомая предэкзаменационная лихорадка. Завтра на собеседование, а она и не готова, и не одета соответствующим образом. Короче, кошмар. Отец об этом знакомом немце особо не распространялся, просто сказал, что его зовут Отто Маркович Рихтер. А какой он, что будет спрашивать, что ему отвечать…
В общем, в 11.30 Маша, трясясь от страха и волнения, переступила порог кабинета. В нее уперлись прозрачные голубые глаза.
Трудно сказать, что, вернее кого, Маша ожидала увидеть, потому что она и так едва дышала от волнения, а под этим взглядом замерла, как кролик перед удавом. Мужчина лет сорока пяти, представительный. Коротко стриженные темные волосы, дорогой костюм, галстук. Какой-то слишком правильный. Истинный ариец, подумалось вдруг Маше.
И взгляд у арийца был пронзительный и суровый, как будто говорящий: это еще кто пришел отнимать мое время? О-о… Маша застыла на пороге, что-то уж очень захотелось повернуть обратно и прикрыть за собой дверь. И тут раздалось:
– Мария Вайс?
– Э… Да, д-добрый день, – проговорила Маша, чуть заикаясь под взглядом этого офисного чудовища. – Я Мария Вайс.
– Хорошо, проходите, – указал на посетительское кресло перед рабочим столом. – Дайте мне одну минуту. Пожалуйста.
И уткнулся в монитор компьютера. А Маша присела на краешек кресла. Спину ровно, подбородок повыше, но не задирать (гордость и самоуважение), сложила руки на коленях и замерла в ожидании. А мужчина, переключившись на экран, перестал обращать на нее внимание, видимо, работал. И тогда она, вроде как предоставленная сама себе, стала незаметно осматриваться.
Кабинет был светлый, стильный, технократичный. В углу вделанный в стену большой аквариум. На рабочем столе царила идеальная чистота, но вместе с тем имелась пара штучек для уюта, типа дизайнерского органайзера, но всего этого было немного. Можно сказать, кабинет был «жизнерадостный».
А между тем в кресле напротив восседал…
Опять этот суровый пронзительный взгляд, брови чуть сдвинулись к переносице. Маша еле успела отвести глаза. Мужчина сложил вместе пальцы и теперь окончательно переключил на нее свое внимание.
– Итак, Мария Вайс…
И пауза.
Маша нервно сглотнула, изображая подобие офисной улыбки, и незаметно затеребила краешек юбки. Но спину ровно. И подбородок не опускать. Держать паузу под этим принизывающим взглядом было совсем непросто. Маше показалось, что он всю ее подноготную как под микроскопом видит.
Брови мужчины шевельнулись, левая рука медленно переместилась, чтобы взять ручку. Маша невольно проследила взглядом, как он повертел в длинных пальцах ручку и положил рядом. Именно этот момент он выбрал, чтобы продолжить:
– Знаете ли вы, что среди специалистов по информационной безопасности доля представительниц слабого пола составляет примерно 5-7 % процентов?
– Да. Мне это известно, – вопрос был ожидаемо неприятный, Маше пришлось держать лицо.
– И вы тем не менее хотите работать?
Это все напоминало допрос и начинало немного раздражать. Маша понимала, что ее тут вообще принимают «по блату», потому что папа тряхнул какими-то своими старыми связями. И все же такой откровенно сексистский подход был неприятен. Как будто она букашка какая-то. Довольно за это короткое время досталось ее женской гордости, чтобы ущемлять еще и профессиональную.
– Да. Я хотела бы работать, – утвердительно кивнула она, еще больше выпрямляясь и неосознанно сжимая кулаки.
– Очень хорошо.
Маша с трудом удержалась, чтобы не разинуть рот от удивления. Потому что приказной голос превратился в довольно приятный, располагающий к себе баритон.
– Как у вас с немецким?
– Э…
– Зовите меня Отто Маркович, – проговорил ариец, непринужденно шевельнув кистью. – Так что у нас с немецким?
– Простите, не очень. Английским я владею значительно лучше, – выдавила Маша, ощущая, что краснеет от досады. – Но я нагоню в кратчайшие сроки. Даю слово.
– Да уж, вы постарайтесь. Потому что стажировку будете проходить…
А!!!.. У нее чуть не закружилась голова. Дальше Маша слушала как в трансе, почти не слыша, что этот дядечка-ариец вещает. Стажировка в Германии!
Из эйфории ее вывело суровое:
– Даю вам месяц испытательного срока. К работе приступите с завтрашнего дня.
Не веря своему счастью, Маша пролепетала:
– Спасибо, Отто Маркович!
Мужчина кивнул в ответ. Потом сказал, прочищая горло:
– Смотрите, Мария, платить я вам буду сначала немного, – он назвал сумму. – Но остальное в ваших руках. Покажете себя хорошо – будете получать гораздо больше.
Даже то «немного» был предел ее мечтаний, да даже если бы вообще не платил ей сначала! Маша чуть не вприпрыжку побежала оформляться.
***
Девушка вышла из кабинета, а мужчина, сидевший за своим рабочим столом, почесал правую бровь и пожевал губами. Вкупе с его идеальной офисной внешностью это смотрелось несколько… двусмысленно и лукаво. Потом взял смартфон и сделал звонок.
– Ну, Володя, посмотрел я твою девочку. Только чего ты говорил – бумажки перекладывать? Из нее выйдет толк. Резюме хорошее, чего не знает – подучится.
На том конце удивленная благодарность.
– Не благодари. Сейчас месяц отработает, посмотрим, что и как, а потом буду натаскивать ее. Хочу отправить на стажировку. Да, сам знаешь. Взрослых мужиков брать неинтересно, они, конечно, опытные, но почти все закостеневшие, никакого развития. А у молодых ребят, как это… верхняя голова с нижней работает коллегиально и не всегда имеет решающий голос. Ты уж прости за грубость, Володя, но насмотрелся.
Очередная порция удивления, сдержанный смешок и благодарность на том конце. А Отто Маркович откинулся в кресле и со вкусом произнес:
– Перестань. В ней есть здоровая злость и решимость добиваться успеха, училась девочка хорошо, значит, анализировать может. А работать я ее научу, будет вести большие проекты. Мне, знаешь ли, на выезде такой помощник рядом очень даже нужен. Что? Да присмотрю я, конечно! Обижаешь, – хмыкнул он, растягивая губы в улыбке, и ловко закинул ручку в органайзер.
Разговор прервался, а мужчина задумался, уткнувшись носом в скрещенные ладони. Владимир просил найти дочке какое-нибудь занятие, главное, чтобы была при деле, пусть хоть на ксероксе бумажки размножает. А девушка неожиданно оказалась не такой, как он себе представлял.
Он увидел в ней состоявшуюся личность. Сильную. И это странное сочетание цветущей молодости и затаенной боли в глазах. Сочетание жизненного опыта и чистоты.
Да и внешность у этой Марии Вайс была располагающая. Весьма.
Отто Маркович крякнул, оттягивая узел галстука. Красивая голубоглазая блондинка, точеная, породистая и при этом не… кхммм.
Вообще-то так и лезло на язык типично мужское определение, но он про себя сформулировал деликатнее: без розовых соплей и брачных планов. Умеет себя держать, умеет скрывать свои чувства. Хотя огонек протеста он в ее глазах заметил. Но это даже хорошо.
Ну что ж, перспективным помощником он обзавелся.
Теперь интересно было посмотреть, как на нее отреагирует мужской контингент его компании. А в том, что на нее отреагируют, он ни минуты не сомневался, такую девушку не заметить невозможно.
И главное – как отреагирует она.
***
Весь остаток дня Маша ходила как во сне, то и дело хотелось ущипнуть себя, чтобы проснуться. Вечером дома отец и мачеха по-быстрому накрыли импровизированный стол, отметить Машино трудоустройство. Ее принципиально до готовки не допустили, велели отдыхать. Заслужила.
Уже потом, глядя, как эти двое мыли посуду и возились на кухне, Маша думала – кто она такая, чтобы судить, а тем более осуждать отца, что нашел свое счастье? Невольно вспомнилось, как мать с отцом вечно ругались из-за всего, так в конце концов и расстались. Жаль, конечно.
Подумала и, поймав на себе взгляд отца, улыбнулась ему, Ушла к себе в комнату, позвонила маме, а после долго сидела на кровати, уставившись в одну точку, еще и еще раз прокручивала в голове сегодняшний день.
Наконец забралась под одеяло и закрыла глаза.
И вот тут началась совсем другая жизнь.
Потому что днем она могла загнать все вглубь, держать себя, как стальными тисками, а ночью воспоминания приобретали совсем иную власть. Становились горячими, яркими, всесильными. Воспоминания рвались криком из души, душили.
В такие моменты она чувствовала себя так, словно с нее содрали кожу и бросили посреди соляной пустыни. Горько, а вместо сердца кровоточащий комок боли.
За что? За что?!!!
Мой милый,– что тебе я сделала!
За что? Странный вопрос. За глупость, конечно же. Сама виновата во всем.
Сама – приходило осознание, закольцовываясь болью. И тогда воспоминания проливались слезами. Словами, которые она говорила ЕМУ в душе, словами, которых ОН никогда не услышит. Никогда.
Незаметно пришел сон. А во сне она снова видела его…
Так нельзя.
***
Вторая неделя пошла, а от Марии ему так и не было никаких вестей, и то странное чувство, что Андрей давил в себе с самого начала, теперь плотно угнездилось в глубине души. Он злился, испытывал досаду, готов был винить истеричную идиотку во всех смертных грехах, но потихоньку осознание просачивалось.
Нет, отмахивался он, не желая верить. Просто устал. Просто зае***лся вторую неделю без секса!
А этой ночью он видел во сне ее. Машку.
И чуть не сошел с ума. Опять это ни с чем не сравнимое, грешное, сладкое захлестнуло его с головой, как тогда. Пил, не насыщался…
Проснулся весь в поту, на смятых простынях. Обкончался, бл***, как сопляк. Встал, пошел под душ и долго стоял, закрыв глаза. Курил, не зажигая света, глядел в темноту за окном.
Потом зло затушил сигарету и пошел спать.
***
Белое платье шили на заказ. У портнихи имелись определенные связи, можно было договориться, чтобы за те же деньги привезли шикарное эксклюзивное платье из Израиля, но Аня хотела, чтобы это было только ее и только для нее. Никто перечить не стал. Любой каприз, воля невесты священна.
Для Ани вся эта предсвадебная суета была наполнена глубоким смыслом. И если бы не постоянно мучившее ее двойственное чувство, девушка была бы совершенно счастлива.
А чувства были, да. Огромная, просто невероятная гордость и страх. Постоянный подспудный страх, что разладится, не сложится. И хоть вроде никаких причин, а беспокойство всю душу вытягивало.
Ближайшую подружку она вспоминала, с Машиной мамой созванивалась. И да простит ее Господь, но с глубоким удовлетворением восприняла, что Маша уехала в Москву. Уехала – и хорошо, тут Аня готова была всем сердцем порадоваться, что подруге подфартило найти хорошую работу. Вот и пусть работает, строит карьеру. Главное, чтобы держалась подальше от их с Андрюшей семейного счастья.
На Андрея не могла налюбоваться. Он казался ей лучшим, самым мужественным, самым красивым, самым… Конечно, были в его прошлом некие моменты, которые Ане не нравились, но она склонна была думать, что все осталось в прошлом. Теперь-то, когда Марии рядом не было, он смотрел только на нее. А скоро они поженятся, и тогда…
Разные фантазии посещали Анину голову, ей казалось, что у них все будет сказочно. Иначе и быть не могло.
Всего две недели осталось до свадьбы.
Примерки каждый день, портниха отложила все заказы и занималась только ее платьем. Кринолин был уже готов, струящуюся воздушную ткань для юбки заранее выписывали из Израиля, осталось три дня подождать. А корсет уже готов и нижняя юбка из органзы. Оставалось сделать вышивку по лифу мелкими жемчужинками и стразами. А потом еще юбку по подолу. И фестоны, и розочки, и пелерину. А перчатки… Невероятная красота. Жаль, Андрюше нельзя показать, говорят, плохая примета.
Он и не интересовался.
Модель, наподобие которой решено было шить, выбирали придирчиво и долго, всей семьей. Андрей, которого это тоже стороной не обошло (то есть его бы не обошло в любом случае, потому что платье невесты оплачивал он, а родня невесты покупала ему костюм), высказался в пользу стильного прямого силуэта. Его выслушали, вежливо улыбнулись. И намекнули, что жених в свадебной моде не разбирается.
Ради Бога. Он больше в это дело не вмешивался, его вообще выбешивали все эти дела. Слепое бездумное следование традиции, ритуалы, бл***, лишние траты. Заикнулся на свою голову, с тех пор молчал.
Единственное, что его сейчас волновало, – поскорее развернуть свой бизнес. У него были изначальные наметки, он даже раскручивал потихоньку, но только сейчас, с мощной финансовой поддержкой Аниного дядьки, смог выйти на серьезное дело. Но это требовало титанических усилий, а возня с бутоньерками, скатертями, пригласительными, шариками, букетами… Все это только отнимало время.
Да и с финансовой поддержкой тоже не все просто было. Никто ему бабок не дарил, дали в долг, как раскрутится, отдаст. Но он и этому был рад. Вот и крутился теперь как белка в колесе, чем, собственно, снискал у авторитетного родственника определенное уважение.
А как ему было не крутиться? Иначе же на стенку полезть можно.
От той дури, что постоянно в голову лезла, одно спасение – работа. Моментами ему казалось, что еще немного, и он свихнется от этого свадебного сиропа. Посещали малодушные мысли, что все можно отыграть обратно. Он убеждал себя, что это нормально, что любой холостяк в двадцать семь лет испытывает нечто подобное, но почему-то мало помогало.
Впрочем, так или иначе, а дела его усилиями все-таки шли в гору, но и день свадьбы приближался.
Глава 4
Если вчера на собеседовании папин знакомый и новый работодатель показался Маше даже милым (особенно после того как заговорил о стажировке), то первый же рабочий день мгновенно развеял все иллюзии. Время до обеда прошло под общим девизом: «Арбайтен, унд Арбайтен, унд Арбайтен! Как завещал великий Отто Маркович».
С утра на нее был сброшен список дел, которые нереально перелопатить и за неделю. А еще надо было бегать по кабинетам, носить бумажки, подписывать, переподписывать. И размножать. Даааа. Размножать бумажки на ксероксе.
К обеду у Маши от обилия бумажек уже глаза на лоб лезли. У нее вообще сложилось такое впечатление, что они эти бумажки год копили, ждали ее пришествия. Ощущала она себя курьером-практиканткой, совсем как во времена летней производственной практики на третьем курсе.
Вчерашние радужные перспективы и стажировка разом отодвинулись куда-то за горизонт. Нет, она, конечно, подозревала, что придется работать с полной отдачей, чтобы показать, на что способна. Но никак не ожидала, что работы будет столько.
Но и это еще не все. На нее за это утро приходило поглазеть, наверное, все мужское народонаселение офиса. Разнообразным товарищам вдруг ужасно срочно понадобился именно тот ксерокс, к которому она была прикована, как рабыня на плантации. Хотя беглым взглядом Маша, только войдя в офис, определила, что оргтехника тут современная, высококачественная и высокопроизводительная. И не в одном экземпляре, а в каждом кабинете.
Впрочем, ей не надо было долго ломать голову. Маша прекрасно понимала причину такой активности. Все они просто пришли оценить новую «блондинку», которую их шеф неизвестно из каких соображений решил взять на работу.
А Отто Маркович… Первое впечатление все-таки не было обманчивым. Офисный монстр, перфекционист, истинный ариец во всем! Голоса не повышал, достаточно было взгляда.
Если честно, то посмотрел он в ее сторону всего два раза. Утром, когда она согласно полученной в отделе кадров инструкции явилась в его кабинет получать инструкции. И потом, когда отпускал ее на обед, после того как она перексерила тут половину офиса.
Строго посмотрел и спросил, что она успела по списку.
В первый момент у нее ушло сердце в пятки, потому что с этим размножением и беготней она ничего толком не успела. И Маше, у которой от голода живот к спине прилип, вдруг захотелось пристукнуть арийца. Но она проглотила возмущение, откашлялась и твердым голосом перечислила два первых пункта из общих тридцати двух.
Вот как можно, не меняя выражения лица, да вообще не шевелясь и ни слова не произнося, продемонстрировать подчиненному недовольство плохо проделанной работой? Как?! Отто Маркович умел это в совершенстве.
Естественно, у Маши резко возникло устойчивое желание с пробуксовкой бежать устранять недостатки.
– Отто Маркович, я сейчас же приступлю, и к концу обеда…
– Конечно, приступите, пообедаете и приступите, – проговорил он, сворачивая окна на мониторе и вставая из-за стола. – А сейчас пошли. И запомните. Война войной, а обед строго по расписанию.
Маша слегка растерялась:
– Я… э…
– Вы, Мария Вайс, обедаете со мной. И привыкайте. Сегодня вы опоздали на минуту, в следующий раз являйтесь к обеду без опоздания.
И пошел к двери. Она так и не поняла, шутил он или был серьезен, когда говорил насчет опоздания к обеду. А если шутил, надо ли ей смеяться? Потом решила тоже на всякий случай держать покер фейс.
– Мария Вайс, вы идете? – окликнул, остановившись в дверях.
– Да, Отто Маркович, – проговорила она, усилием воли изобразив бледное подобие офисной улыбки.
Мужчина посторонился, пропуская ее. Выглядело вежливо и корректно. Как-то даже по-джентльменски. Особенно когда он обыденным тоном осведомился:
– Как прошел ваш первый рабочий день до обеда?
Нет, это, конечно, трудно – уследить за сменами начальственного настроения, если у начальства на лице всегда одно и то же выражение.
***
Отто Маркович специально забрал девушку из офиса. Во-первых, действительно пора было на обед, а она, судя по служебному рвению, готова и дальше совмещать работу маленькой типографии, архиватора, систематизатора и так далее и тому подобное. А во-вторых, Отто Маркович, конечно, подозревал, что появление молодой красавицы в офисе не пройдет незамеченным. Но никак не ожидал, что девушка вызовет такой интерес у мужской части населения.
Его сотрудники с утра табунами толпились в множительной, уж он-то имел возможность наблюдать. Сначала было забавно, он посмеивался своей задумке. Потом вдруг понял: если так дальше пойдет, их палкой придется отгонять, чтобы они ей мозги не пудрили. Это ему уже перестало нравиться, заворочалось в душе странное недовольство. Вроде и специально устроил эту проверку, а вроде и…
Впрочем, как оказалось, девушка вполне способна сама постоять за себя. Вежливо, корректно отправила всех.
Отто Марковичу приятно было осознавать, что он в этой Марии Вайс не ошибся.
Но девушку надо было кормить. Иначе, работая в таком темпе, она загонит себя. И без того тоненькая как тростинка. Хотя как раз служебное рвение Отто Маркович отметил с удовлетворением как положительное качество. Однако следовало пронаблюдать ее в неформальной обстановке. Послушать. Потому и спросил про то, как прошел ее первый рабочий.
У девушки проскочил странный нечитаемый взгляд, потом губы дрогнули в зеркальной офисной улыбке, и она ответила:
– Спасибо, хорошо, Отто Маркович. Мне все понравилось, у вас отличная оргтехника и сплоченный коллектив.
Он отвернулся, скрывая неуместную улыбку.
Интересно, как скоро она сломается? Потому что если эта Мария Вайс продержится в таком режиме еще две недели, можно переводить ее в штат. И вот тогда начнется настоящая работа.
А пока Отто Маркович решил кое-что проверить.
***
Ситуация до такой степени напоминала небезызвестную сказку, что Маше хотелось закатить глаза.
Тепло ли тебе, девица, тепло ли тебе, красная?
Нет, серьезно?!
Теперь этот Отто Маркович с доверительным видом интересовался ее мнением о сотрудниках, с которыми она имела счастье сегодня познакомиться. Сначала Маша заподозрила, что он издевается, и собралась было свернуть тему. Однако что-то такое в тоне начальства и этот взгляд, чуть прищуренный и проницательный без меры, – все говорило о том, что вопрос не праздный.
Мария отложила вилку, свела руки перед собой и, глядя куда-то в пространство, постаралась дать точную характеристику всем, кого видела сегодня. А видела она, кроме дамы в отделе кадров и секретаря в приемной, одних мужчин.
Он выслушал внимательно. Кивнул и проговорил нейтрально:
– Неплохо. Всего два раза ошиблась.
У Маши челюсть отвисла. Это все-таки был очередной экзамен. Обидно стало, похоже на намек, что она не способна разбираться в людях. Ну да, была бы способна, сразу бы поняла, что к Андрею приближаться на пушечный выстрел нельзя. Ложка дернулась у Маши в руке, аппетит вдруг начисто пропал, она просела на стуле и сгорбилась.
И тут раздалось:
– Мария Владимировна, не расслабляйтесь, вам еще допечатывать. И тридцать вопросов по списку.
Ну конечно. Арбайтен!
Но только она вскинула глаза, чтобы сказать:
– Спасибо, Отто Маркович, я сыта.
Как он нахмурился и резко скомандовал:
– Ешьте быстрее, чтоб через пять минут тарелка была пустая.
Потрясенная Маша заморгала и невольно заработала ложкой как заведенная. Детский сад! А этот офисный монстр деловито осведомился:
– Вам какое мороженое – фруктовое или с шоколадной крошкой?
Нет, он точно издевался. Как кот с мышью. Надавит, отпустит, надавит. Как будто ждет, что она сломается. Промелькнула ужасная мысль: что если она действительно не пройдет испытательного срока, сломается? Придется возвращаться назад? Потому что сидеть на шее у отца после того, как она не оправдала его усилий, затраченных на ее трудоустройство, Маша бы ни за что не стала.
Но возвращаться в родной город ей нельзя. Там… Ей никак нельзя.
Она смахнула с лица остатки дурных мыслей и проговорила:
– Мне, пожалуйста, с шоколадной крошкой. И кофе.
И весь остаток дня проработала не поднимая головы. Главное, не думать, тогда не больно. Вымоталась так, что к вечеру ноги не держали. Уснула сразу, как только до постели доползла.
А ночью ей снилась свадьба.
Белое платье.
