Kitabı oku: «Паранормальные штучки», sayfa 3

Глава 3

– Понимаешь, – начал он, мгновенно становясь задумчивым и подавленным, – у нас с Ниной снова начались нелады…

– Опять двадцать пять, – пробормотала Даша, – вы прямо как… я не знаю… Сколько времени уже живете вместе, а до сих пор цапаетесь. Вы уж что-нибудь одно – или поженились, или…

– В том-то и дело, – уныло проговорил Васик, – как только мы соберемся, так сказать, официально регистрировать свои отношения, нам постоянно что-то мешает. Прямо мистика какая-то. Помните, что было в прошлый раз?

Мы с Дашей кивнули.

Еще бы не помнить. В прошлый раз – несколько месяцев назад – Васик окончательно уговорил свою подругу жизни Нину выйти за него замуж, клятвенно пообещав перестать сидеть на шее у своего состоятельного папы и найти себе занятие хорошо оплачиваемое и по душе. В качестве отступного Васик выторговал себе у Нины разрешение на небольшой мальчишник, который он собирался устроить в одном из небольших баров города. Вот тут-то все и началось.

Мальчишник, устроенный Васиком с соответствующим размахом, конечно, получился шумный и закончился – как того и следовало ожидать – милицейским отделением, куда забрали всех участников мальчишника, кроме самого Васика, которого его закадычный дружок Пункер отправил на собственной машине в гости к проститутке Свете. Мертвецки пьяный Васик ничего не имел против и очнулся через несколько часов – голый и ужасно продрогший – в заброшенном доме на окраине Москвы. Если бы не предупредительность Нины, то он легко мог бы замерзнуть к чертям собачьим – Нина, руководствуясь принципом «как бы чего не вышло» – через Дашу – попросила меня, проследить за Васиком, что я и сделала, используя, конечно, для этого свои экстрасенсорные способности.

Мы с Дашей подобрали Васика, завернули в чехлы автомобильных сидений и хотели было уже вести домой – передавать с рук на руки Нине, но тут произошло неожиданное… Очень долго все пересказывать, но суть дела была в том, что та самая Света была не просто проститутка, а искусная жрица любви, к тому же обладающая, как и я, недюжинными экстрасенсорными способностями, которые она успешно использовала для того, чтобы подчинять себе сознания своих клиентов и качать из них деньги… Да тут еще и влюбленный в Свету бывший воин-десантник, бывший одноклассник Даши Антон, который во чтобы то ни стало хочет спасти Свету от жестокого мира, совершенно не догадываясь, кто она на самом деле.

А на самом деле – как выяснила я много позже – Света являлась эмиссаром моего смертного врага – Захара. И вовсе не деньги Васика – вернее, Васикова папочки – ей нужны были, а нужна была ей моя жизнь. И, если бы не помощь моих старых друзей и вечно пьяного священника-тяжеловеса отца Никодима, мне бы пришлось туго.

Но, к счастью, закончилось все неплохо. Единственным минусом было, правда, то что, Васик появился дома только через двое суток после мальчишника. Этот прискорбный факт огорчил Нину настолько, что она решила снова отложить свадьбу на неопределенный срок – по крайней мере, пока не заживут длинные царапины от ногтей на Васиковой виноватой физиономии. Но уже через месяц дело снова уверено шло к свадьбе, а еще через месяц – в мой первый день отпуска, только я, освободив свое сознание от повседневных рабочих забот, прилегла на софу с книжкой, купленной вот уже неделю назад, но все никак не прочитанной из-за хронической нехватки времени, в дверь моей квартиры раздался звонок, да, да… Даша вбежала в прихожую, едва не сбив меня на пороге. Волосы ее, как вы помните, были растрепаны, а лицо залито слезами – чему я, в принципе, не удивилась, отлично зная свою старинную подругу – вечно она расстраивается из-за каких-нибудь пустяков, возводя их в статус из ряда вон выходящих событий. И, конечно, бежит за помощью ко мне.

Вот и сейчас – то и дело прерывая свое повествование рыданиями – Даша начала рассказывать мне об очередном ужасном происшествии, оказавшемся совершеннейшим пустяком. А потом вот Васик…

– А теперь что произошло? – осведомилась я.

Васик закатил глаза, потряс головой, наморщился, но все-таки ответил:

– Не могу понять… Голову себе сломал, но все равно – не могу понять… Вроде все как всегда, но что-то не так… Ну, прямо полоса неудач какая-то… То мы договоримся к моему папаше ехать, а машина сломается у меня прямо на дороге… То вот… как-то я доставал со шкафа для Нины ее старую шляпку и шкаф уронил. Чуть не прибил себя и… ее тоже – Нину. Однажды утром просыпаемся, Нина с кровати ноги спустила и ка-ак закричит! На полу вода по колена! Оказалось, что водопровод засорился… оттого что я в унитаз мусор выкидываю, чтобы к мусоропроводу каждый раз не таскаться. Ну… Купил ей цветов как-то раз – в крутом магазине, какие-то диковинные цветы, бешеных денег стоят, а Нины понюхала их и в обморок – у него, как выяснилось на эти цветы аллергия… Или вот недавно – полез я прибивать гвоздь для картины, вдарил молотком раз, а стена провалилась! И я сквозь стену загремел из кухни в прихожую, через которую как раз шла Нина! Едва не убил ее и до полусмерти напугал!

– Я бы после такого тоже ушла, – вполголоса проговорила Даша.

– Как-то странно себя Нина ведет… – не обращая на нее никакого внимания, продолжал Васик, – а сегодня утром я просыпаюсь – ее в квартире нет. А на кухне записка… А в записке – одно слово…

Васик замолчал и потупил глаза. Длинный нос его подозрительно подергивался.

– Какое? – шепнула Даша.

– Прости… – всхлипнул Васик, – вот какое слово было в записке – «прости»… И все. И нигде ее нет. Она ушла. От меня.

Тут Васик передернул плечами, стремительно отвернулся от нас и пошел к своей машине. Уселся в кабину и положил патлатую голову на руль.

Длинный пронзительный гудок раздавался по окрестностям до тех пор, пока разрыдавшийся Васик не догадался убрать свой лоб от кнопки автомобильного сигнала.

* * *

Григорий Иванович Свечников посмотрел на часы.

– Быстрее нельзя? – сказал он шоферу такси. – Так мы на самолет опоздаем. У меня командировка сорвется. Самолет через два часа, а сейчас уже половина третьего ночи… Командировка через день закончится, мне в свой родной надо в срок вернуться – меня дела ждут.

– Успеем, – проговорил шофер, но скорость все-таки увеличил.

– Это тебе не хухры-мыхры, – добавил Свечников ворчливо, – конференция в Москве! Тема – развитие современных периферийных СМИ! Понял? И меня пригласили. А я – главный редактор газеты «Таежные новости». Знаешь, город такой в Сибири есть – Таежный? Так вот там признали мою газету лучшей в регионе. Потому и пригласили. Понял? Потому что газета лучшая в регионе.

«И, наверное, единственная», – мрачно подумал шофер. Ему уже жуть как надоел болтливый пассажир.

– Ага, ага, – продолжал Свечников, – два дня конференция была, а сегодня нас возили в дом отдыха… Шашлыки, вино, то-се… Правда, я не пью и острого не ем – возраст… Но все равно приятно отдохнул. Так наотдыхался, что едва про самолет не забыл. Тебя вот пришлось вызывать, такси, то есть…

Машина такси летела по трассе недалеко за пределами Москвы. Свечников замолчал ненадолго, замечтавшись о родной редакции, даже, кажется, нечувствительно прикорнул.

– Дорога тут хреновая… – негромко сказал шофер.

– Что? – отвлекся Свечников от своих мыслей, вившихся вокруг предстоящего доклада в родном городе Таежный и несомненно блестящем выступления на конференции, как мухи вокруг банки с медом.

– Дорога, говорю, хреновая, – повторил шофер, – там дальше вообще будет – абзац. Ремонтировали, ремонтировали, а ни хрена не сделали… Лучше скорость снизить. А то так недолго и того… Тем более – ночь. Не видно ни черта собачьего.

– Давай помедленней, – разрешил Свечников, – только смотри мне – на самолет опоздаем – я тебе голову оторву. Да, да, позвоню мэру Лужкову, он тебя с работы выгонит. А я ведь с Лужковым за руку здоровался. Он на конференции тоже был. Поздоровался за руку, с теми, кто ближе был и уехал тут же. И телевизионщики с камерами почти все уехали сразу…

Шофер значительно снизил скорость, и тут машина вдруг подпрыгнула, потом, продолжая двигаться вперед, с визгом развернулась и стала.

– Это что еще? – выдохнул побелевший от внезапности редактор.

– Все, – сказал шофер, – приехали. Я же говорил. А если бы скорость не снизили…

Шофер вышел из машины, яростно хлопнув дверцей. Прошел назад и что-то стал искать на дороге.

Свечников тоже выбрался наружу.

– Какой-то мудак гусеницу от трактора оставил на дороге, – сказал шофер, – ну люди…

Он вернулся к машине, обошел ее вокруг.

– Два колеса, – печально констатировал он, – час придется тут проторчать.

– Час! – завопил Свечников. – Мы точно на самолет опоздаем!

– А я что могу сделать? – огрызнулся шофер. – Я, что ли, виноват? Два колеса пропороты – менять надо. И клеить. Хотите – звоните вашему Лужкому… Только скажите, что того раздолбая, кто гусеницу оставил, тоже попереть с работы надо…

– … – выругался Свечников.

– … – подтвердил шофер, – а что делать-то?

Свечников скрипнул зубами и отвернулся от покалеченной машины.

С по одну сторону трассы тянулись распаханные поля, по другую – уже через несколько метров начиналась лесопосадки – елочки, словно подстриженные под линейку, ровным забором стояли вдоль дороги.

– Я сейчас, – крикнул Свечников шоферу, копающемуся в багажнике и начал спускаться с насыпи трассы.

– Куда вы? – поднял голову шофер. – Отвернитесь от машины и делайте свои дела. Тут все равно никого нет. А я не смотрю. Там – в темноте – еще ногу сломаете…

Свечников только отмахнулся от него.

Шофер вспомнил вдруг десять минут назад рассказанную историю о том, как редактор выбивал себе помещение для отдельного от сотрудников туалета, и кричать больше не стал.

«Щепетильный какой, – подумал он про Свечникова, – делал бы, где все люди делают. Не выпендривался бы. Что у него – золотой, что ли, чтобы так стесняться? Ох уж мне эти провинциальные начальники. Сколько лет таксистом работаю, а более пакостного народа не встречал».

Свечников, расстегивая на ходу брюки, подошел к ближайшему дереву. Потом оглянулся на машину – шофер зажег фонарь и при его свете пытался менять колеса. Свечникову все казалось, что как только он присядет вот тут под деревом, луч фонаря тут же упадет на него и выхватит из темноты в самой унизительной для взрослого уважающего себя человека позе.

– Как специально светит… – со злобой пробормотал Свечников, заходя подальше за деревья.

Там он приспустил брюки и присел, став похожим на старого ощипанного орла. Через несколько секунд облегченно выдохнул и достал из внутреннего кармана специально приготовленные для подобных случаев мягкие салфетки – у Свечникова последнее время были нелады с желудком – возраст, вероятно сказывался.

Слева от него послышались какие-то шорохи.

– Это еще что? – громко и угрожающе проговорил Свечников, думая, что это неуемный шофер для каких-то целей пожаловал сюда. – Вам что тут надо?

Свечников поднял голову и увидел того, кто подошел к нему.

Рот Свечникова приоткрылся, а глаза расширились до пределов, едва ли дозволенных размерами глазниц. Перед ним стоял совершенно голый человек.

Но не это поразило Свечникова так, что он не мог произнести ни звука – у голого человека было бледное-бледное лицо – словно простыня, вокруг глаз лежали глубокие тени, а над нижней губок угрожающе поблескивали острейшие на вид клыки.

Незнакомец молчал. Только темные глаза из-под набрякших век смотрели прямо на Свечникова внимательно и злобно.

– Мама… – тихо проговорил Свечников и больше ничего проговорить не смог, потому что незнакомец вдруг хищно опустился на колени, рванул Свечникова за седовато-пегие волосы и, запрокинув ему голову, приник губами к запульсировавшей синей жилке на его шее – будто бы для страстного поцелуя, но на самом деле, вонзая в плоть главного редактора лучшей в регионе газеты «Таежные новости» длинные острые клыки.

* * *

Шофер оглянулся и увидел редактора, поднимающегося на насыпь.

– Скоро у тебя готово будет? – издали еще крикнул редактор.

– Скоро, скоро… – проворчал шофер, – полчаса еще…

– А можешь не торопиться, – проговорил редактор Свечников, закуривая.

– Почему? – изумился шофер, немедленно вынырнув из багажника.

– А потому что я решил не улетать из Москвы, – пояснил Свечников и покосился на какие-то темные пятна у себя на брюках, – вляпался куда-то в темноте… – с досадой проговорил он.

– Как это – не лететь?.. – все не мог поверить шофер. – Вас же приглашали… На конференцию. А вы ведь… главный редактор… в городе Таежный. Лучшая в регионе газета… «Таежные новости»…

– Мало ли что, – спокойно покуривая, проговорил Свечников, – у меня много дел в столице. А родной город и газета подождут.

– Н-ну… – выговорил шофер и снова склонился над открытым багажником – он искал там какой-то инструмент.

Свечников обошел вокруг машины и снова остановился позади шофера. Шофер никак не мог найти нужный ему инструмент и нервничал поэтому, но еще больше нервничал оттого, что редактор, внезапно решивший не лететь в родной город, безмолвно стоит у него над душой.

Отыскав, наконец, то, что ему было нужно, шофер выпрямился и окаменел от внезапного ужаса – прямо на него шел, раскинув руки, редактор Свечников – но не тот болтливый старик, который брюзжал всю дорогу от дома отдыха, а совершенно преобразившийся Свечников – седые волосы растрепались вокруг его головы на манер неряшливого нимба, глаза сузились и глубокие тени легли под ними, а из широко открытого рта торчали два совсем звериных клыка.

Шофер задохнулся и вместо крика из его глотки вырвался тонкий писк. Он отступил назад, но наткнувшись на задний бампер, упал на колени. Попытался встать, но ноги, очевидно, совсем не слушались его – шофер, всхлипывая и подвывая от непереносимого ужаса, прополз несколько шагов в сторону схода с насыпи.

Редактор Свечников несколько мгновений, словно колеблясь, стоял на месте, потом, неуклюже размахивая руками, точно крыльями, ринулся вдогонку за ползущим человеком и, настигнув его, коршуном упал вниз.

* * *

Даша отправилась домой отдыхать от приключившихся за сегодняшнее утро безобразий, а меня Васик пригласил – надо сказать, довольно настойчиво – выпить с ним чашечку кофе в ближайшем кафе.

– Не хотелось при Даше говорить, – начал Васик, как только мы уселись за столик, – но… у меня к тебе еще один разговор. Не разговор, вернее, а… продолжения того, что я тебе, так сказать, поведал.

– Да, – сказала я, – слушаю. Только у меня вопрос к тебе. Можно?

Васик кивнул, разрешая.

– Как ты сам определяешь для себя причину ухода Нины? – спросила я.

– Да никак! – поморщившись, воскликнул Васик. – Я же тебе говорил уже! Никак и все! Не было никаких объективных причин. Она ушла и все. Вот тут-то самое загадочное… Вроде мы не ссорились… Ну, я говорил тебе… Боюсь, что не смогу объяснить так, как надо… Она себя вела в последнее время как-то… Черт возьми… Вроде так, а вроде и не так… Я чувствовал, что что-то случилось, а объяснить этого не мог – даже для себя. Спрашиваю у нее – в чем дело, а она глазами хлопает – как бы не понимает, о чем речь…

Васик вздохнул и замолчал.

Я тоже молчала. Не знала, что и думать. Внезапный уход Нины от Васика для меня тоже был загадочен. Ведь, как говорил сам Васик, для этого не было никаких оснований. Вечно вот с этой парочкой какие-то проблемы… Но сейчас они сами себя переплюнули. Если Нина не вернется в скором времени, то… даже не знаю. Она ведь тоже девушка не простая. С ее-то прошлым…

Я вспомнила, как мы с Васиком вот так же сидели за чашечкой кофе, а он рассказывал мне о своей первой и последней любви – Нине. И просил помощи. Нина тогда вовсе не обращала на него внимания – по той причине, что была замужем за человеком, который был фактически уже мертв, хотя все еще числился в списках живых – номинально…

* * *

– И дальше что? – проговорила я тогда. – Что ты там увидел?

– Ее, – тоскливо протянул Васик и откинулся на спинку кресла, – она мне на вечер встречу назначила, а потом отменила, сказав, что задержится на работе. Ну, я подумал – подожду ее, сюрприз устрою. Букет огромный купил. Всю ночь ей звонил, понимаешь, не было ее дома. Потом к подъезду подъехал утром и ждал, ждал… Ну, а когда время уже к обеду – смотрю, она идет. Счастливая такая – сумочкой помахивает… Косметика на лице свежая… – он вздохнул, – а блузка чуть помята – пониже ключицы две параллельные складочки.

Васик замолчал и мрачно уставился на дно кофейной чашечки.

– Н-да, – проговорила я, закуривая, – вот так дела. Никогда я тебя, Васик, таким не видела. А, казалось, будто знаю хорошо тебя. Влюбился, значит?

Васик, не отрывая взгляда от чашечки, подтвердил кивком.

– А она?

Он неопределенно пожал плечами и вздохнул.

– Понимаю, – сказала я, – ситуация не сказать, чтобы экстраординарная. Скорее наоборот. Не грусти, Васик, такое бывает…

– А мне от этого легче, что ли? – тоскливо осведомился Васик. – Что такое бывает? Я, может быть, первый раз в жизни влюбился, а она на меня вообще никакого внимания не обращает. Я уж и так и так… И цветы, и шампанское, и подарки дорогие… Стишки даже выучил, чтобы интеллектом поразить. Вот послушай…

Он закатил глаза к потолку и заговорил, беспрестанно прерывая вдохновенную речь мычанием и мемеканьем:

– Дым табачный воздух выел… Комната – глава в кру… э-э… м-м… крученыховском аду… аде. Вспомни, за этим окном впервые руки твои, исступленный, гладил… М-м… Слов моих сухие листья ли… э-э… заставят остановиться жадно дыша?.. Дай хоть последней нежностью выстелить твой уходящий шаг… Э-э-э… М-м… Эта любовь мне не по силам. Пока. Целую. Твой Василий.

– Я в конце немного от себя присочинил, – добавил Васик, закончив декламировать, – чтобы она подумала, будто это я сам для нее написал. Правда, здорово, а, Ольга?

– Правда, – согласилась я, – а как вы с ней познакомились?

Васик закурил и вытянул свои длинные ноги на середины комнаты, отчего стал похож прислоненную к стене этажерку.

– В прошлую субботу я нажрался, – начал он, – дружка одного встретил, с которым в университете учился, ну и… А в воскресенье проснулся и понял, что, если не похмелюсь, то понедельника мне не дожить. Пошел в первый попавшийся кабак, а это не кабак оказался, а кафе. Ну, заказал себе пятьсот граммов и салатик. Выпил, стал по сторонам смотреть, а за соседним столиком сидит такая… – Васик сладко зажмурился и пошевелил в воздухе растопыренными пальцами – будто гладил кого-то невидимого, – такая… И завтракает булочками с чаем… Волосы белые-белые, пушистые, пушистые… Блондинка, в общем. На щеке родинка, на шее – еще одна. А глаза огромные, как… как две чашки кофе. У меня сразу дыхание перехватило, – проникновенно поделился Васик и надолго замолчал.

Я осторожно потушила сигарету в пепельнице и, стараясь не шуметь, налила себе и своему собеседнику еще кофе.

Васик все молчал. По его лицу блуждала растерянная и виноватая улыбка…

* * *

Дикая была история… Тот человек, который погубил бывшего мужа Нины, едва не погубил самого Васика. Страшный это был старик – колдун. Кроме того, что он обладал экстрасенсорными способностями, он еще и пользовался амулетом, который передал ему мой заклятый враг – Захар. С помощью этого амулета старик подчинял себе людей, высасывая из них жизненные силы, превращая людей в безжизненных марионеток, а потом убивая. Мне удалось покончить со страшным колдуном и избавить от него Нину, которой он успел-таки искалечить жизнь, спасти Васика и многих других людей – от расставленных для них сетей.

Ну, что же теперь вспоминать. Нужно разобраться с настоящим, а такие эпизоды из прошлого, лучше всего забыть – тем более, что они и так напоминают о себе редкими особенно темными и глухими ночами, когда с диким криком побуждаешься в поту и до рассвета не можешь заснуть, блуждая по комнатам квартиры и включая по дороге все подряд – электрические лампы, телевизор, магнитофон, радио, кухонный комбайн – чтобы только светом, шумом и треском, напоминающим о повседневной жизни, заполнить смердящую страхом густую ночную темноту…

– Итак, – сказала я, – что ты мне хотел поведать по секрету?

Глава 4

– Это было не так давно, – печально заговорил Васик, – как-то тоска ко мне подступила – такая, хоть в петлю лезь. Не могу я разобраться ни в своей душе, ни в наших с Ниной отношениях. Ну, пошел я и напился.

– Ты же не…

– Ну да, – кивнул Васик, – теперь не пью. Но все-таки иногда надо. Чтобы немного снять напряжение. Совсем чуть-чуть выпьешь – и уже легче…

Он замолчал и молчал все время, пока неповоротливый и молчаливый, как пингвин, официант не расставил на столе чашки с кофе, салфетки и вазу с фруктами.

– Так вот, – заново начал Васик, – я сейчас о выпивке говорил…

– Не отвлекайся, – попросила я, – ближе к делу.

– Выпил я тогда, – продолжал Васик, – немного… Тут немного, там немного, короче, нажрался, как свинья. Прихожу домой – Нина печальная сидит у окна, вроде и не замечает моего прихода. Я, конечно, к ней. Почему-то решил вдруг тогда раз и навсегда выяснить отношения… Начал вопросы ей задавать – как, да что… А она мне вдруг такое наговорила. Я утром проснулся и подумал, что это мне с пьяных глаз причудилось или вообще – приснилось. К Нине за объяснениями полез, а она пальцами у виска крутит… Но я-то опохмелился и понял, что не сон это был и не пьяное видение…

– Так что же все-таки тебе Нина сказала, – я начала уже терять терпение, – какой ты, Васик, многословный на самом деле.

– А сказала она мне вот что…

Васик оглянулся по сторонам, хотя в кафе из-за раннего времени не было никого, перегнулся ко мне через стол и тихим шепотом проговорил:

– Нина мне рассказала, что ее предки по женской линии были прокляты. Никто из женщин ее рода не мог выйти замуж.

– Но она же была замужем, – напомнила я.

– Я хотел сказать – удачно не мог выйти замуж, – поправился Васик, – а подробности брака Нины ты не хуже меня знаешь…

– Да, – качнула я головой, – приятного мало.

– Вот именно, – подтвердил Васик, – приятного мало. И теперь, как ты можешь догадаться, Нина боится выходить за меня замуж. Чтобы со мной ничего не случилось и так далее…

– Понятно, – сказала я, – то есть, ничего не понятно. Ты можешь поподробнее рассказать, в чем выражалось это родовое проклятие?

– Насколько помню, – проговорил Васик, – я ведь пьяный был… Но в общих чертах это звучало так…

Васик отпил глоток кофе и заговорил.

* * *

– Прапрабабушка Нины – Полина – была родом из глухой деревни, – рассказывал Васик, – но тем не менее с радостью и воодушевлением встретила пришедшую в их края советскую власть. Я так понял, потому, что эта власть давала своим сторонникам неограниченные полномочия. А Полина эти полномочия были ой как нужны. Дело в том, что Полина почти с детских лет была влюблена в одного деревенского парня – своего соседа… Николай, кажется, его звали. Так вот этот Николай родительского благословения на брак с Полиной не получил… То ли Полина на селе хорошей девушкой не считалась, то ли хозяйственности ей не хватало, то ли сыграло роль то, что Полина была сирота и никакого приданого за ней не полагалось, кроме низенькой хибарки на окраине села… то ли что-то еще сыграло роль – не помню точно. Короче говоря, неразделенная любовь.

– Обычная история, – поддакнула я.

– Да, – кивнул Васик и продолжал:

– Николай, конечно, никаких чувств к Полине не испытывал, несмотря на то, что ее любовь к нему стала для односельчан излюбленной темой для шуток. Но шутили они недолго – когда Полина исчезла из села и через год вернулась к кожанке, с маузером и мандатом комиссара, многим стало не до шуток. Потому что все село целиком оказалось во власти Полины – той самой девчонки-сироты, над которой все потешались. А особенно кисло пришлось Николаю, успевшему за этот год жениться и зачать ребенка. Полина установила в селе совершенно драконовские порядки – больше всех, конечно, доставалось Николаю и его беременной жене, которые просто возненавидели Полину-комиссара. Да у нее самой чувства изменились – любовь, как это довольно часто бывает – переросла в ненависть. И самое страшное, что все это разворачивалось на виду у всех сельчан и никто ничего не мог сделать. Все молчали. Молчали тогда, когда у Николая и его жены увели последнюю корову и лошадь. Молчали, когда родителей Николая и родителей жены под видом раскулаченных угнали в Сибирь (самого Николая и его только что разрешившуюся от бремени семью Полина никуда угнать не могла – в таком случае она лишилась бы объекта своей ненависти, которой жила все эти годы). Молчали сельчане и тогда, когда жену Николая нашли как-то поутру с перерезанным горлом и выпотрошенным, точно у рыбы, животом. Николай остался один с ребенком и ребенку отдавал всю ту любовь и нежность, которая должна была предназначаться жене. И только когда младенца нашли мертвым, а рядом с ним в люльке ядовитую змею, обвившую холодное тельце, а в сарае обнаружили труп Николая, с нечеловеческой силой пригвожденный вилами к стене, Полину сожгли на костре, как ведьму. Конечно, вдохновителей казни после этого случая репрессировали, но… это, как говорится, частности…

– Погоди, – вставила я слово, – а как же проклятие? И что-то из твоего рассказа не ясно, как Полина могла родить ребенка для продолжения проклятого рода?

– Тот самый год, который она провела в городе, – напомнил Васик, – Полина уехала уже беременная, причем от Николая, которого она все-таки соблазнила, но знала, что он на ней ни при каких условиях не женится. Да и шантажировать она не собиралась и просить – девушка была гордая. Ребенка своего Полина оставила в городе – в детдоме – оставила на время, поэтому подробно указала свои имя, фамилию и адрес села. А когда подросший ребенок Полины – это была девочка, ее тоже Полиной назвали – начала искать родителей – история и всплыла… Там еще что-то дальше было, но я уже не помню. Помню очень хорошо, что когда Полина-младшая явилась в село своей матери, чтобы мстить, по всему селу прокатилась паника – Полина-младшая была как две капли воды похожа на Полину-старшую, да еще и одевалась – так, как было принято по роду службы – кожанка, галифе, наган… Красная тряпица на груди. Вот тогда-то старухи и прокляли род Полины. А суть проклятия, как я помню, заключалась в том, что ни один мужчина не будет счастлив с женщиной, в жилах которой течет кровь той Полины, ради своей любви-ненависти убившей жену Николая и его сына и той Полины, которая пытаясь отомстить за мать, собственноручно прикончила из своего нагана половину села…

– Да, – сказала я, когда Васик замолчал, – страшная история. В общем, все умерли…

– Ничего тут смешного нет! – вспылил Васик. – Все это чистая правда и… к тому же нить от этой истории тянется ко мне…

Он ткнул себя пальцем в грудь.

– Мне угрожает реальная опасность, – сказал он, – и это не самое главное… Самое главное – то, что Нина пропала… Хоть бы написала, куда ушла. А куда ей идти? Родных у нее нет. Друзей, кажется, тоже… По крайней мере, таких, о которых я бы знал… Любовник? Даже думать смешно…

– Да, – задумчиво проговорила я, рассматривая в своей чашечке остатки остывшего кофе, – родовое проклятие – вещь очень серьезная. Насыщенные энергией психоимпульсы вызывают мутацию в генных клетках объекта, на который направлено проклятие… И это самое просто объяснение… которое не охватывает всего масштаба такого сложного явления, как родовое проклятие.

– Значит, – прокашлявшись, осторожно проговорил Васик, – родовое проклятие все-таки существует?

– Конечно, – кивнула я, – я, как специалист в области паранормальных явлений, могу это с уверенностью подтвердить. И не ты ли мне сейчас целый час про родовое проклятие рассказывал?

– Я, – кивнул Васик, – но я ведь это… честно говоря, считал, что ты скажешь мне… как специалист в области паранормальных явлений, что никакого проклятия нет, что все это дедовские сказки…

– К сожалению, это не так, – сказала я.

То, что рассказал мне Васик, глубоко захватило меня. Особенно та часть истории, когда Полина-младшая приезжала мстить за смерть Полины-старшей. Абсолютное внешнее сходство двух Полин… Как это похоже на меня, когда я приезжала расследовать смерть моей сестры-близняшки! Расхождение только в деталях.

Да, черт возьми, у Васика действительно серьезная проблема. Это не студенческие галлюциногенные грибочки. Надо как-то помочь моему другу.

Но как?

– И вот еще что… – проговорил Васик, как мне показалось, с неохотой, – не особенно хотелось тебе это говорить, но… надо. Потому что важно.

– Говори, – попросила я, – если важно.

– В общем, так… – Васик замялся, – короче говоря… Нина хочет снять это свое проклятие, ну и она… Она прямо мне ничего не говорила и в записке не писала… Но я так понял… Это не от того, что она тебе не доверяет! – воскликнул вдруг Васик, будто я хотела ему возразить.

– Говори яснее, пожалуйста, – сказала я, – при чем здесь доверие ко мне?

Васик вздохнул.

– А при том, – проговорил он, – что Нина решила снять с себя родовое проклятье. То самое, про которое я тебе рассказывал. Ты удивлена, почему она к тебе не обратилась за помощью?

– Н-ну… – в общем-то – да, – сказала я, – все-таки, когда под боком квалифицированный специалист, искать кого-то еще… Кстати, она нашла кого-нибудь, кто бы обещал ей справиться с ее проблемой?

– Нет, – качнул головой Васик, – но она говорила, что у нее кто-то на примете есть. Так вот я подумал, что она к этому кому-то и отправилась… А почему она не обратилась к тебе… Понимаешь, тут сложно все. Но лично я думаю, что Нина просто не хочет тесно с тобой общаться, потому что ты… как бы это… напоминаешь ей о тех страшных временах, когда… ты вытащила ее из сетей того старика-колдуна дяди Мони, который высасывал из людей жизненные силы, словно паук высасывает мух.

– Я помню, – сказала я, – да… Честно говоря мне и самой эту историю вспоминать не хочется. Я ведь и сама попалась на удочку дяди Мони и едва не пропала… И теперь понимаю, почему Нина никогда не вспоминает о той страшной истории и… все-таки мало со мной и с Дашей общается. Конечно, Нина некоторое время назад обратилась за помощью ко мне – просила проследить за тобой, но ты помнишь, что из этого получилось?

– Кошмар получился, – вспомнил Васик, – меня использовали как приманку – а тебя хотели убить. Я, между прочим, чуть дуба не врезал из-за тебя.

– Я же не виновата, – сказала я, – и тем более – все закончилось хорошо.

– Ты, конечно, не виновата, – пожав плечами, проговорил Васик, – но Нина почему-то думает, что ты подвергаешь смертельной опасности каждого человека, который с тобой рядом находится. Нет, она тебя любит! То есть – уважает… Но – опасается.