Kitabı oku: «Дарители: Дар огня. Короли будущего. Игра мудрецов. Земля забытых. Сердце бури», sayfa 7

– И зачем ты это сделал? – нахмурился Генри. За последние два дня люди на его глазах совершали множество странных поступков, но этот был самым странным из всех.

Рыжий пожал плечами.

– Знаешь, поживи на улице с мое, и сразу научишься узнавать тех, кому хуже, чем тебе. – Он протянул в сторону Генри ладонь со сжатыми пальцами – так же, как кудрявый на ярмарке. – Кстати, я Джетт.

Генри непонимающе посмотрел на его руку. Если это прием драки, то какой-то глупый. Джетт еще подождал, потом убрал руку.

– Тебе никогда не говорили, что ты странный? – Джетт вздохнул и подышал на руки в дырявых вязаных перчатках. – И как ты тут сидишь? Я бы спрятал тебя в чулане, но там жутко тесно, и уже спят трое здоровенных работников. Когда я появился, они посмотрели на меня так, будто хотят мне голову откусить. В конюшне не сильно теплее, чем тут. Хм, так, дай-ка подумать, куда тебя деть. – Лоб у него пошел складками и сразу разгладился снова. – Есть ужасная, но отличная идея. Сможешь забраться по стене на второй этаж? – Он ткнул пальцем куда-то вверх. – Переночуешь в комнате толстяка и его сынков, но они об этом знать не будут. Спрячешься у них под кроватью – я часто так делал, когда негде было ночевать. Их комната вон та.

– С чего ты взял?

– Умник покосился на то окно, когда говорил, чтобы ты к ним не лез. Значит, так. Я пройду через общий зал – занести миску на кухню, – а потом проскользну на второй этаж, отопру дверь их комнаты и открою тебе окно. Они пока в общем зале, и их папаша еще долго будет хвастаться их воображаемыми подвигами.

Генри подозрительно нахмурился, но при мысли о том, чтобы оказаться в каком-нибудь месте, где тепло и не идет снег, все его возражения – включая то, что это, скорее всего, ловушка, – иссякли. Так что он просто задал самый глупый вопрос из всех возможных:

– А если там заперто?

– О, у меня есть волшебный ключ от всех дверей. – Джетт вытащил что-то из кармана.

– Это проволока. И гвоздь, – присмотревшись, сказал Генри.

– Именно. Жди, скоро буду. – Джетт расплылся в улыбке, встал и заковылял через сугробы.

Окно на втором этаже распахнулось через две минуты, а еще через полминуты Генри был в комнате – забраться по бревенчатой стене было несложно.

– Ого, ну ты ловкач, – присвистнул Джетт, закрывая ставни.

Все пространство в комнате, оставшееся от трех кроватей и шкафа, занимали мешки, сундуки и корзины.

– Они что, все свои вещички прихватили, когда уезжали? – Джетт сел на пол около одной корзины и начал в ней копаться. Пальцы у него были худые и бесшумные. – Ну-ка. Ящик, запертый на ключ. Что ж у них там такого ценного? Гляну, просто любопытно. – Генри даже не успел спросить его, принято ли так делать, как он уже отпер ящик все теми же гвоздем и проволокой. – Ого! Да если бы все эти тайлисы продать, наши друзья кучу денег заработали бы!

В ящике лежали ярко раскрашенные глиняные фигурки. Все они изображали одно и то же: человечка с застенчивым сморщенным лицом и огромными босыми ногами. Одет он был в рваную одежку вроде полушубка, но длиннее и без воротника.

– Кто это? – негромко спросил Генри.

– Худое Пальтишко. Точнее, его тайлисы.

– Что такое тайлисы?

– Ты что, серьезно из леса никогда не выходил? Тайлисы – это фигурки в виде одного из волшебных существ. Их сделали в древние времена, сейчас уже никто такую тонкую работу не потянет, хоть в лепешку разбейся. Говорят, посланники за них отличные деньги платят. А еще всякие суеверные типы верят: если встретишь волшебное существо, а при тебе будет его тайлис, то существо любое твое желание исполнит – покажет клад, или золотом одарит, или вроде того. А уж судя по коллекции этих ребят, если им темной ночью встретится в лесу Худое Пальтишко, он сразу скажет: «О, да это же мои поклонники номер один, хотите, распишусь вам на фонаре?» Я в детстве тоже верил во всю эту ерунду, вон, выцарапал на гармошке ночных стражей.

Он вытащил из кармана продолговатый железный предмет. На нем были неразборчиво выцарапаны несколько существ, отдаленно похожих на птиц, но со странными голыми крыльями и приплюснутым носом. Таких животных Генри никогда не видел. Он хотел рассмотреть их получше, но Джетт уже забрал предмет у него из рук.

– Только всех этих существ не бывает, зря гармошку поцарапал. – Джетт продолжал аккуратно копаться в корзинах. – О, а вот и то, что нам нужно. Так и знал, что найдутся. Пастилки от кашля из пяти трав – мне мама давала такие. Их пропажу уж точно никто не заметит. Если б у меня было столько добра, я бы вообще не помнил, что у меня есть. Сгрызи две, утром будешь как новенький. – Он вытряхнул из холщового мешочка две круглые зеленые штуки и протянул Генри. – Ладно, спи. Тут, конечно, не королевский дворец, но безопасно, тепло и снег не идет. Я закрою дверь снаружи. Утром наверняка проснешься от топота этой веселой семейки. Подожди, пока они уйдут, а потом откроешь ставни изнутри, спрыгнешь вниз и иди куда хочешь.

– Это какая-то ловушка? – на всякий случай уточнил Генри, хотя в глубине души отлично понимал: никто не станет прямо отвечать на такой вопрос.

– Если б я хотел, чтобы тебя поймали, есть менее причудливые способы. Например, крикнуть: «Эй, он тут, хватайте!» Иногда надо просто доверять людям. Так что или спи здесь, или замерзай на улице, чтобы к утру хозяин нашел твой красиво подмороженный труп. Будет ли лично мне веселее от второго варианта? Нет. Тебе? Вряд ли. Так что остановимся на перв…

Генри зажал ему рот, и Джетт дернулся, вцепился обеими руками в его ладонь и попытался вырваться, но куда там. Генри подошел к двери, таща его за собой, и резко открыл ее. Никого. Только в конце длинного коридора со скрипом закрылась дверь. Выпустив Джетта, Генри бесшумно пошел к ней по коридору. Надавил плечом – заперто. Тихо скрипнули половицы. Кто-то стоял прямо за этой дверью, на которой мелом был написан номер «9».

– Ты что делаешь? Зачем в чужую комнату ломишься? – Джетт доковылял до него и дернул назад. Голос у него был сердитый: он, кажется, разозлился, что ему заткнули рот, – может, у людей так не принято. – Все, остынь.

– Кто-то подслушивал, – одними губами проговорил Генри, не отводя взгляда от двери с номером «9». В голове у него стучало от чувства опасности. Если б это были братья или их отец, они бы просто ворвались и возмутились тем, что кто-то проник к ним в комнату, – на это даже его знаний о людях хватало. Но этот человек просто слушал. Зачем?

– Да комнатой кто-то ошибся, и все. Пошли отсюда. Ну ты и странный, а.

И Генри, поминутно оглядываясь на дверь номер девять, вернулся в комнату братьев.

– Все, спи, – хмуро сказал Джетт. – Мы тут так топали, как бы кто из этой семейки не решил подняться и проверить свое имущество. Удачи, приятель.

И прежде чем Генри успел что-то сказать, он вышел, заперев за собой дверь.

Генри забрался под кровать. От зеленых пастилок в груди потеплело, кашель улегся, дышать стало легче, пальцы ног приятно покалывало. Стена была горячая, – наверное, внизу топили печь. Он прижался к ней и сам не заметил, как задремал.

Проснулся от того, что хлопнула дверь.

– А ну повтори еще раз! – расслабленным, нечетким голосом пробормотал толстяк.

– Мы со Сваном вышли на улицу – просто на снегопад поглядеть – и увидели серебристое сияние, – сказал Хью. – А из него – голос. И голос нам стишок рассказал. Ты же говорил, что Барс нам подаст знак – вот он и подал! Только мы его не поняли, давай, пап, не спи, подумай, что это значит? Еще раз, смотри: дом тебе укажет путь…

Толстяк с размаху упал на ту кровать, под которой лежал Генри – на секунду тот решил, что доски сейчас подломятся и толстяк рухнет прямо на него, – и тут же захрапел.

Хью раздраженно выдохнул:

– Это все рыжее отродье виновато. Если б он не явился, мы бы из чудища выбили, что это значит! Уж оно-то точно знает!

– Выбили – это как? – шепотом спросил Сван.

– Сходили бы за палкой и побили его. Он бы тут же заскулил и все нам выболтал. С такими, как он, так и надо! – Скрипнули другие две кровати. – И я поставил бы ногу ему на грудь, приставил к ней меч и…

– Хью, но у тебя же нет меча.

– Да что ты привязываешься! И сказал бы: «А ну, отвечай Хьюго, избранному, и к тому же старшему сыну старейшины Хейверхилла!»

Он бормотал все тише, потом затих совсем. Скоро все четверо в комнате спали.

Сквозь сон Генри казалось, что сейчас за ним придут, – мучительное, спутанное чувство, как в лесу, когда знаешь, что хищный зверь близко, наблюдает за тобой, и не видишь его. Но когда Генри открыл глаза, он лежал все там же, комнату заливал свет, кашель прошел, и он чувствовал себя отдохнувшим и здоровым. Откуда-то доносились шум, крики, но в комнате было пусто, это он почувствовал сразу.

Осторожно оглядевшись, он выбрался из-под кровати. Шум шел с улицы, и Генри выглянул в щель между ставнями.

Перед сараем, который Джетт вчера назвал конюшней, что-то происходило. Собралось человек двадцать, и из этой толпы несся крик толстяка – Генри узнал бы его голос где угодно. Он вытянул шею и увидел, что толстяк держал за шиворот Джетта.

– Ах ты подлый воришка! Я таких, как ты, сразу вижу! – вопил толстяк. – Вы полюбуйтесь на него! Я утром стал проверять имущество – мало ли что в дороге стрясется, – и двух пастилок от кашля не хватает!

– Вы что, считаете пастилки от кашля? Да что вы за люди такие! – простонал Джетт. Он не делал ни малейшей попытки вырваться. – Это небось скриплер взял!

– Если б скриплер, он бы весь мешочек взял и не стал бы две вытаскивать! – пронзительно крикнул Хью, выглядывая из-за спины отца.

– Молодец, сынок! Вот именно! – Толстяк вдруг пнул Джетта ногой, швырнул на снег и пнул снова.

Генри думал, Джетт сейчас ударит в ответ, но тот только сжался, закрыв руками голову.

– Пап, можно мы сами его проучим? – Хью выскользнул из-за отцовского плеча и со всей силы дернул Джетта за волосы. – Думаешь, ты такой умный? Я говорил тебе: не указывай мне, что делать. Давай, Сван, двинь ему.

– Хью, может, не надо?

– Конечно надо. Таким, как он, это полезно. Каждый должен знать свое место.

– Слушайте, да не брал я ваши пастилки, вы сами их небось слопали!

– Давай, Сван. Он же наглый, врежь ему. Увидишь, тебе понравится.

Сван стоял, опустив голову. Потом подошел и нехотя пнул Джетта в ребра.

Хью рассмеялся:

– Вот и отлично, давай еще. Мы же избранные, а он воришка. Мы должны совершать подвиги. А бороться за свое имущество – разве не подвиг? Давай, пни его посильнее.

Люди вокруг одобрительно рокотали, и Генри прищурился. Он понимал: его на площади били, потому что боялись. Но сейчас все было как-то не так.

– Так, а теперь кулаком. Ты такой здоровый, должен уметь пользоваться силой, а то кто будет меня защищать в походе?

– Эй, парень, брось, не надо, – пробормотал Джетт и наконец попытался отодвинуться.

Сван вытер нос, сгреб Джетта за воротник и решительно занес кулак. Джетт зажмурился и втянул голову в плечи, и отчего-то все это привело Генри в такое мучительное, незнакомое бешенство, что на секунду он перестал соображать, что делает.

Скорость всегда была его сильной стороной, и он рванул на себя ставни, спрыгнул вниз, протолкнулся сквозь толпу и успел перехватить запястье Свана, до того как тот опустил кулак.

Тот повернул к Генри мокрое, сморщенное лицо. Пару секунд они смотрели друг на друга, и на лице Свана почему-то был не страх, а облегчение.

Потом толстяк закричал.

Что будет дальше, Генри уже примерно себе представлял и не стал ждать продолжения. Он повернулся к Джетту – тот смотрел на него таким потрясенным взглядом, будто Генри на его глазах гору поднял. Генри схватил рыжего за локоть, рывком поставил на ноги и помчался в сторону дороги, утягивая его за собой.

– Это он, хватайте, вызывайте посланников! – орал толстяк.

Генри даже не оглянулся. По другую сторону дороги начинался лес, и там людям никогда его не поймать. Джетт бежал с трудом, упирался, спотыкался, но веса в нем было немного, а Генри тащил его с такой силой, что вскоре люди остались далеко позади.

В лесу Генри запетлял, подныривая под еловые ветки. Джетт ругался, – видимо, ветки били его по лицу, – но Генри не остановился, пока крики вдалеке не стихли окончательно.

Увидев подходящую прогалину, он уронил туда Джетта и упал рядом. Джетт рухнул на колени, завалился вперед и уперся лбом в руки. Дышал он так, будто сейчас умрет. Странно – они же пробежали совсем недолго. Генри тревожно прислушивался, но погони не было. Оторвались.

– Чтоб ты провалился, – выдавил Джетт. – Ты меня чуть не убил. У меня чуть… чуть башка не лопнула. – Он закашлялся. Волосы налипли ему на лоб, щеки покраснели – неровно, полосами. – Да чтоб ты провалился, – повторил он громче, и Генри приложил палец к губам.

Через минуту Джетт перестал хрипеть и упал на спину, хватая ртом воздух.

– Ты что, рехнулся? – простонал он. – Зачем ты влез?

– Я тебя спас.

Джетт издал короткий, отрывистый звук, отдаленно напоминающий смех.

– Спас? Серьезно? Там моя лошадь осталась!

– Лошадь тоже можем спасти.

– Да ты что, совсем чокнутый? Они теперь считают, что мы с тобой заодно! Тебя ищут, что бы ты там ни сделал, а мне нельзя высовываться! – Он выталкивал слова, с трудом шевеля губами. – Зачем ты сунулся?

– Тебя били.

– Ой, да ладно! Меня всегда бьют! Если лежать тихо, всем быстро надоедает!

– Почему ты их не побьешь?

– Я верю в силу слов и убеждения! Ну, и еще я слабак. – Он сел и оттянул воротник куртки. – А знаешь что? Ты мне должен, приятель. Ты мне только что жизнь испортил. Вот что, я иду с тобой. Ты ведь сейчас идешь искать свою труппу, от которой отбился, верно? Представишь им меня, скажешь, что я отличный фокусник. Я хочу в вашу команду.

Генри поднял брови:

– Иди своей дорогой, нет никакой труппы. Я один. И понятия не имею, куда идти.

– Ври больше. Совсем никакого понятия? Что, они тебе даже адресок не оставили? Вы же работаете вместе!

– У меня есть подсказка, но я ее не понимаю: «Дом тебе укажет путь. Чтобы поиск продолжать, надо головой рискнуть: здесь ее легко сломать». Я не знаю, кому надо сломать голову. И что за дом.

– Ломать голову не обязательно кому-то, хотя, глядя на тебя, я начинаю в этом сомневаться. Так иногда говорят, когда кто-то долго не может что-то решить. Какую-то загадку или… – Рот у него округлился. – Как ты сказал? Там должен быть дом. И загадка. Это Башня загадок. Очередная заброшенная развалюха, в которой якобы когда-то было волшебство.

Брови у Генри поползли вверх.

– Знаешь, где это?

– Ну да. Где-то в Пропастях. Да, да, я отлично знаю, где это. Я буду прекрасным проводником. А ты замолвишь за меня словечко перед своими начальниками – дедом и тем, который под короля Освальда вырядился. Соглашайся.

Генри с сомнением посмотрел на его ногу.

– Ты меня задержишь. Ты калека.

– Спасибо, что напомнил, но иногда лучше добраться медленнее, зато туда, куда надо. А если ты встретишь людей? Не хочу тебя обидеть, приятель, но ты выглядишь чокнутым. Тебя сдадут посланникам первые же встречные. А я скрываюсь от посланников уже два месяца и все еще на свободе!

– У тебя тоже плохой дар?

– Да. Типа того. Я бездарно попался, стащив кружку. Слушай. В сторону Пропастей отсюда есть путь для нормальных людей – по Большой Дороге. Но нормальные – это явно не мы, так что нам туда не надо. – Джетт завертел головой. – Пропасти где-то за этим лесом. Вон там. Или там? Да, я совершенно уверен, что нам туда. – Он вытер лоб и бодро заковылял через лес.

Делать было нечего. Джетт сказал правду – Генри понятия не имел, где искать эту самую Башню. Правда, с чего Джетт взял, что он заодно с Тисом и Освальдом, было непонятно. Ну ничего, он с этим потом разберется.

Генри вздохнул и пошел за рыжим туда, где ели сходились плотнее, будто нарочно цеплялись друг за друга лапами, чтобы не пропускать людей.

Глава 4
Худое Пальтишко

Они шли уже час, и за это время Джетт ни разу не закрыл рот больше чем на полминуты. Первое время Генри слушал и запоминал новые слова, но когда тот начал повторяться, перестал.

– Увидишь, я вам пригожусь! Я показываю отличные фокусы, умею варить похлебку из всего, что попадется, шью, здорово чищу сапоги, а если у кого плохое настроение, можно меня поколотить и полегчает, слушай, я на все готов, только возьмите меня к себе в труппу!

Генри вздохнул. В этом лесу даже снега почти не было – разлапистые ветки не давали ему долететь до земли. Толстая подушка из бледно-рыжих иголок пружинила под ногами. Тут и не заметишь, если к тебе подкрадутся. Как Генри ни вслушивался, он различал только шуршание хвои, шорох веток и собственное хриплое дыхание.

– Ты точно знаешь, куда идти? – в который раз спросил он, беспокойно оглядываясь.

Как же хорошо было в их с отцом лесу – просторном, высоком, где сосны будто подпирали небо. По сравнению с ним этот лес казался унылым и приплюснутым, будто кто-то огромный наступил на него ногой, распластав деревья чуть не до земли.

– Да что ты заладил! Конечно знаю! – Джетт, кажется, нарочно отпустил ветку, чтобы она хлестнула Генри по носу. Тот, конечно, успел ее перехватить.

Генри все ждал, когда деревья вокруг хоть немного поредеют, но ничего подобного так и не произошло, наоборот: чем дальше, тем непролазнее становился лес. Солнце только изредка пробивалось сквозь ветки, высвечивало лоскуток земли, заваленный хвоей, и скрывалось.

Наконец ветки сошлись так плотно, что дальше невозможно было ступить ни шагу, и Джетт обернулся с натянутой улыбкой, которая под взглядом Генри медленно сползла.

– Ты понятия не имеешь, куда идти, верно? – Генри шагнул ближе, и Джетт, подняв руки, прижался к ближайшему стволу.

– Слушай, приятель, я просто не хотел, чтобы ты меня там бросил посреди дороги, без работы и без лошади.

– Ты меня обманул? – уточнил Генри.

Он не угрожал, только пытался понять, как у людей все в голове устроено, но Джетт побледнел и попятился.

– Мы можем все обсудить. Я уверен, тут где-то есть выход. Слушай, я…

Но Генри, с треском раздвигая на пути ветки, уже шел в ту сторону, где деревья были хоть немного пореже.

– Эй! Подожди! Не бросай меня здесь! Я тебе пригожусь, честно!

В обычном лесу такой пронзительный крик уже всполошил бы птиц, но тут по-прежнему стояла мертвая тишина. Генри шагал вперед все быстрее, вертя головой во все стороны. Дома он просто высмотрел бы место повыше, забрался на него и нашел дорогу, но тут земля была ровная, как доска. Он поискал взглядом солнце, но свет сочился сквозь хвою таким слабым проблеском – ничего не поймешь. Есть много способов определить, куда идешь: по звукам, по мху, теням, наклону земли, расположению веток, растениям, следам зверей, но тут не действовал ни один из тех, которые знал Генри, – во все стороны тянулись совершенно одинаковые елки.

Он разогнался так, что не сразу понял: криков Джетта уже давно не слышно. Генри потер лоб. Пора было признать очевидное: он и сам понятия не имеет, куда идти. Лучше всего было бы оставить этого болтуна тут – без него он найдет выход быстрее. Но одного взгляда на Джетта было довольно, чтобы понять: такой из леса вообще никогда не выберется. И ведь говорил же ему отец не связываться с людьми.

– Эй! – крикнул Генри.

Никакого ответа. Тогда он засвистел: так они с отцом звали друг друга на охоте. Вдалеке послышался едва слышный шум, и Генри, тяжело вздохнув, пошел туда.

Джетт нашелся ровно на том же самом месте, где Генри его оставил. Он сидел на земле, откинувшись спиной на разлапистую елку.

– Ты что, даже не попытался найти меня? – нахмурился Генри. – Или дорогу?

– Что толку? Мы не выберемся, – проворчал Джетт, пиная хвою здоровой ногой. – Я устал. Вали, дитя лесов, может, тебе повезет.

Генри сел рядом и уронил руки между колен.

– Вот поэтому тебя все бьют. Ты сразу сдаешься.

– Ох, извини, не всем же быть такими крутыми бегущими стрелками, как некоторые.

Генри пожал плечами:

– Чем ныть, сказал бы, что делают люди, когда заблудятся в лесу.

– Я в такой злобный лес последний раз забирался, когда мне было лет шесть, и с тех пор стал убежденным городским жителем, – хмуро пробормотал Джетт. – Я тогда пошел искать Худое Пальтишко, в сказках он всегда выводит путников, которые потерялись. Ходил по лесу, звал его, и знаешь, что случилось? Ничего. Хорошо, что я с тех пор поумнел и не буду кричать: «Эй, господин Худое Пальтишко, мы заблудились!» Все пропало, мы умрем прямо тут. Мне все говорили, что я плохо кончу, но я не думал, что настолько.

Генри поднялся на ноги и тихо потянул с плеча лук. Джетт продолжал что-то бормотать, а потом осекся. Он тоже увидел.

– Что за… – Он поднялся, как всегда неуклюже, упираясь в землю руками.

Сквозь чащу в их сторону неспешно двигался огонек фонаря. Ветки хрустели все громче, и наконец среди елок показался человечек, как две капли воды похожий на фигурки, которые Джетт назвал тайлисами.

Ростом он был Генри повыше колена и в целом похож на обычного человека, за исключением разве что огромных ног: каждая ступня была вполовину его роста. Одет он был так же, как его тайлисы: длинная одежка без воротника, порванная в нескольких местах. Волосы торчали строго вверх, лучистые бледно-зеленые глаза ярко сияли на морщинистом, как грецкий орех, лице.

– Меня кто-то звал? – спросил человечек, поднимая фонарь выше.

Джетт тяжело сглотнул и боком подобрался к Генри.

– Он что, тоже из вашей труппы? Костюм у него отличный.

– Я думаю, это и есть Худое Пальтишко, – так же тихо ответил Генри.

Оба не отводили взгляда от коротышки. Тот терпеливо ждал, глядя на них с безмятежной улыбкой, иногда прерываясь на то, чтобы зевнуть.

– Ага, конечно. Слушай, мы же взрослые люди. Предоставь переговоры с этим карликом мне. Привет, приятель! – громко сказал Джетт коротышке. – Отличный денек.

– Истинно так. – Худое Пальтишко так сладко зевнул, что Генри смог подробно разглядеть его рот, полный мелких, неожиданно острых зубов. Потом Пальтишко со стуком захлопнул его, потер кулаком глаз и сказал: – Куда путь держите, юноши?

– Идем в Башню загадок. Сколько возьмешь за то, чтобы нас туда отвести? У нас, правда, денег нет, но мы тебе расписку напишем.

Улыбка Пальтишки стала еще шире, теперь она больше была похожа на оскал.

– Отведу вас с превеликим удовольствием и совершенно без всякой платы. Следуйте за мной, добрые люди. – Коротышка развернулся и зашагал прочь, раздвигая худой ручкой ветки. Иглы цеплялись за его одежку, надрывая ее сильнее, но он даже не замечал этого.

– Даже не думал, что будет так просто, – фыркнул Джетт. Он опять улыбался во весь рот, словно это не он тут пять минут назад стенал и раскачивался, сидя на земле.

– Нельзя за ним идти, – сказал Генри. – Сами выберемся.

– Ты что, совсем с ума сошел? Жизнь налаживается! Какой-то тип появляется посреди леса и предлагает бесплатно нас вывести, а ты упираешься? С чего?

Генри хотел было объяснить ему, что всегда чувствует опасность, она как высокий, стучащий звук в ушах, но так ничего и не сказал: слишком уж это было личное.

– Мой жизненный опыт говорит: если что-то предлагают, не отказывайся, второй раз не предложат, – сказал Джетт. – Пошли. Увидишь, на этот раз я правда знаю, что делаю.

Джетт развернулся и заковылял вслед за Пальтишком. Генри замер. Отец всегда говорил ему: «Люди – как стадо, любят делать все так же, как другие, и это их слабая сторона. Ты должен принимать решения сам, ни на кого не оглядываться, тогда победишь их».

Но сейчас ему хотелось сделать так, как делают люди, – в конце концов, два последних безумных дня были лучшими в его жизни. И, стараясь не слушать голос отца, он пошел за Джеттом, отпихивая с дороги надоедливые еловые лапы.

Елки вокруг становились крупнее и старше, их иссохшие иглы, едва держащиеся на ветках, все сильнее царапали лицо. Лес менялся, но вокруг не было ничего, хоть отдаленно похожего на пропасть или башню.

А потом Джетт остановился.

– Слушай, а где коротышка? Он же только что был тут. Сбежал, что ли?

– Ладно, сами дойдем, – пробормотал Генри, шагнул вперед – и нога у него вдруг провалилась вниз.

От неожиданности он упал вперед. Руки сразу продавили тонкую, рыхлую почву насквозь, а под ней… Под ней была пустота. Генри рванулся обратно, и земля там, где он только что был, осыпалась. Он хватался за край ямы, но земля сползала вниз только сильнее, и он барахтался среди комьев почвы и сухой хвои, проваливаясь все глубже.

Раздался треск: елка, стоявшая рядом, пошатнулась и упала, тоже лишившись опоры. Генри едва успел дернуться в сторону. Его обдало иголками, но не задело, земля вокруг вздрогнула и начала осыпаться быстрее. Деревья, которые ель зацепила на своем пути, зашатались и стали валиться друг на друга. Они падали так легко, словно были посажены в золу, вокруг все трещало, земля ползла в ямы, и Генри, до боли закусив губу, велел себе успокоиться. Толстенная ель неподалеку пока стояла, и он, барахтаясь и увязая в рассыпчатой земле, подобрался ближе и ухватился за корни. Ель заскрипела и начала крениться, Генри вскарабкался на ствол так, чтобы его не придавило, и тут дерево ухнуло вниз.

Все получилось так, как он рассчитал, – дерево было такое большое, что не провалилось в расползающиеся ямы, а упало верхушкой на клочок твердой земли, легло крепко, как мост. Генри полежал пару секунд, прижимаясь лицом к коре – от удара все мысли будто выбило из головы, – и тут ветки рядом с его лицом заходили ходуном, и среди них показалась рыжая голова Джетта. Тот с ошалевшим видом перебрался на ствол, лег, обхватив его руками, и притих.

Ель поблизости закачалась, но не упала, в очередную яму с шорохом сползло немного хвои. Земля вздрогнула и замерла, древесный треск постепенно стихал. Генри осторожно сел, положив ладони на ствол и спустив ноги в пустоту. Лес выглядел так, будто его повалило бурей. С землей в этом месте явно было что-то не так: непрочная, сухая, как пыль.

– Ого, – выдавил он, глядя вниз, на торчащие повсюду вывороченные корни.

– Всё, мы покойники. В списке мест, куда я меньше всего хотел бы попасть, это – в первой тройке, – выдавил Джетт, не отрывая взгляда от уходящей глубоко вниз ямы под ними. – Но есть и хорошая новость – Пропасти близко.

– С чего ты взял? – спросил Генри, озираясь. Он пытался высмотреть вокруг хоть пару клочков твердой, надежной земли.

– Мама мне рассказывала: на окраине лесов, которые выходят к Пропастям, кое-где земля слабая, тонкая, как… как слой глазури на торте, – еле шевеля побелевшими губами, бормотал Джетт, не обращая внимания на то, что Генри вытащил нож и лихорадочно отпиливает ближайшую ветку. – Держится, пока по ней люди не пройдут, а там возьмет и провалится, и тебя засыплет ползущей сверху землей. Мне в детстве даже кошмары про это снились – лечу в яму, вроде неглубокую, но когда начинаешь хвататься за края, они сползают вниз, хвоя забивает рот, и барахтаешься там, пока не задохнешься. Ну все, на этот раз нам точно конец. Отсюда же невозможно выбраться, все опять рухнет, у меня до сих пор во рту иголки, и я… Ты что делаешь?

– Еще раз скажешь, что нам конец, я тебя вниз столкну.

Генри осторожно поставил обе ноги на ствол и выпрямился во весь рост. Взял обеими руками еловую ветку – для равновесия – и сделал шаг в ту сторону, где торчали вывороченные корни ели. Ствол дернулся и чуть просел, но в яму не сполз. Генри выдохнул сквозь сжатые зубы и сделал еще один шаг. И еще. Он перешагивал через ветки, ствол становился все крепче, шире. Если удастся осторожно слезть с дерева на твердую землю, он сможет…

И тут по другую сторону ямы послышалось неприятное, дребезжащее хихиканье:

– Еще не сгинули?

Худое Пальтишко сидел на соседнем дереве. Его сморщенное лицо тряслось от злости, пальтишко сбилось набок, волосы, раньше торчавшие вверх аккуратно, как перья зеленого лука, теперь спутались и топорщились во все стороны.

– Это местечко я берег до прихода каких-нибудь совсем мерзких типов и вот дождался! Подавитесь хвоей, вы, лживые слизни!

Перепрыгивая с ветки на ветку, Пальтишко начал спускаться, крепко упираясь в кору своими розовыми пятками. Он приближался к тому месту, где, ненадежно зарывшись в мягкую землю, лежала верхушка ели. Той самой, с которой Генри как раз собирался слезть.

– По… подожди, приятель, ты чего? Это все какая-то ошибка! У тебя лучший маскарадный костюм, какой я видел! – застонал Джетт.

Генри медленно выдохнул. Он успеет добраться до корней и спрыгнуть, до того как Пальтишко столкнет дерево в яму. Но от этого земля, скорее всего, затрясется только сильнее, да и Джетт провалится. Тот как раз пытался убедить Пальтишко, что с таким талантом ему надо выступать в столице, но Пальтишко уже пнул верхушку ели своей огромной ступней, потом еще раз – та, взрыхлив землю, поползла вниз, и Генри перестал думать.

Он с силой швырнул в коротышку ветку, помчался по стволу в обратную сторону, перемахнул через Джетта, пробежал еще пару шагов и прыгнул на Пальтишко, одним броском сбив его на землю. Вокруг ползла в яму хвоя, но пока медленно: дерево выдержало.

Коротышка оказался неожиданно сильным, жилистым, он выворачивался, так и норовил укусить за нос, но все кончилось тем, что Генри надежно прижал его к земле.

– Выведешь нас отсюда, – тихо сказал Генри, – или пожалеешь.

Лицо Пальтишки плаксиво скривилось, и он разом обмяк.

– Грубияны! – забормотал он. – Полгода без Сердца, и уже такие злобные!

Генри чуть ослабил хватку на его костлявых плечах. Он вспомнил Тиса.

– Ты только недавно проснулся, верно? – медленно спросил он. – Ты в курсе, сколько именно ты спал?

Пальтишко задрал голову, посмотрел на уходящие бесконечно вверх ветви елей, и лицо у него вытянулось так, будто он проглотил что-то кислое.

– Я решил переждать трудные времена, лег вздремнуть в молоденьком ельнике. А он, кажется, подрос.

И таким жалким, старым и печальным стало его лицо, что Генри его выпустил. Пальтишко тяжело сел и пощупал ствол ближайшей елки.

– Прошло лет сто, да?

– Триста.

Пальтишко принюхался и вдруг взглянул на Генри неожиданно ясным взглядом:

– Не чувствую в воздухе волшебства. Значит, Сердце так и не вернули.

– Рад, что вы подружились, но я все еще тут лежу, и только врожденная ловкость не дает мне свалиться, – проскрипел Джетт.

Он по-прежнему обнимал ствол, и Генри решил, что ничего с ним пока что не случится.

– Сниму тебя, когда пообещаешь больше мне не врать, – сказал он.

Джетт что-то сердито пробормотал и отвернулся. А Пальтишко тем временем продолжал:

– Я проснулся, сам не знаю отчего. Поставил чайник, и тут кто-то меня позвал. Я же велел людям не звать меня больше. Сказал – раз вы так поступили, я вам не помощник. Вот и разозлился, подумал: заведу их в Полые Земли.