Kitabı oku: «Страсти у вулкана»
Часть первая
1
Наш город окружен горами, горы сплошь покрыты лесом, лес напоминает огромное зеленое покрывало – в детстве нам казалось, что на нем спят великаны, и мы старались пораньше проснуться, чтобы увидеть хотя бы одного из них.
Но едва начинало светать, великаны семимильными шагами покидали наши горы. Днем у них было много дел в других местах.
По утрам горы окутаны туманом, этот туман темными струйками поднимается в небо. Кажется, что деревья не спеша раскуривают свои трубки и думают о вселенских тайнах, истинах и загадках.
Величие природы наводит на глубокие мысли. Но этим мыслям трудно существовать в повседневном быте, проблемах и бесконечной суете.
Мир банален, древние истины просты как чашка утреннего кофе. События идут по замкнутому кругу, перемены не спешат озарять жизнь, а ответы на вопросы не думают стучаться в дверь.
А впрочем, что не банально?
Жизнь обрастает банальностями, банальностями обрастают отношения, все надоедает, вызывает чувство повседневности и тоски. Близкие люди перестают понимать, что ты имеешь в виду, когда говоришь элементарные вещи, и вспоминают о тебе лишь тогда, когда остыл их утренний чай или погорел к черту весь завтрак.
Наш дом находится чуть ли не у самого подножия гор, рядом с нами – лишь дом нашей своеобразной соседки, в городе ее зовут просто Гельхиадихой. Ни кто она, ни чем занималась раньше, ни откуда она родом, этого никто не знает.
Гельхиадиха такая старая. Это обстоятельство позволяет ей думать, что она все на свете знает.
– Все одинокие женщины мечтают только об одном – выйти замуж, – сказала она как-то мне и моей сестре Мине. – Все замужние женщины тоже мечтают только об одном – развестись. То, чего хотят от этой жизни мужчины, – большая и великая тайна на протяжении всех веков от Сотворения мира. – Гельхиадиха немного подумала, буравя нас пронзительным взглядом, и как ни в чем не бывало продолжила: – И вообще, не думайте, что на жизненном пути вас непременно будут ценить и понимать окружающие люди. Этого не будет, – успокоила она, – ведь по большому счету каждый человек – сам по себе, сам за себя и один во всем мире.
Не часто она с нами разговаривала, и это обстоятельство обычно повергало нас с сестрой в стойкое уныние. Наши дома разделяла широкая дорога, но Гельхиадиха перегнулась через ограду и выразительно шамкала губами в нашу сторону. И, не беспокойтесь, мы слышали каждое слово.
А потом она порылась в карманах передника и достала два свежих наливных красных яблока. Была ранняя весна, ядовитый сад Гельхиадихи только зацветал, где она брала свои свежие яблоки круглый год, не знал никто в городе.
Гельхиадиха добродушно протянула нам отравленные яблоки, но это было уже совсем ужасно. В тот же миг мы с Миной с криком кинулись к своему дому.
Эта Гельхиадиха на протяжении семи веков колдунья. Все Гельхиадихи – колдуньи. Как увидите какую Гельхиадиху, так знайте, что она колдунья от самого Сотворения мира.
Родители говорят нам, чтобы мы попусту ничего не сочиняли, вранье еще не украсило ни одного человека. Но мы с Миной и сами прекрасно знаем, что на того, кто врет, камни падут среди бела дня, а потому нас с сестрой не так-то просто заставить говорить неправду взрослым.
А что касается камней, так они действительно однажды упадут, но только не с неба, а с соседней горы. И будет это тогда, когда наш Ойдаг наконец проснется.
Ойдаг – местная достопримечательность, наш спящий крепким сном вулкан, все более чем просто. Так что однажды миру надоест спокойствие, и настанет время больших перемен.
Но какое тут спокойствие, если в городе – своя собственная колдунья. С самого раннего детства мы знали, что после заката или на рассвете, а еще хуже – в дождь даже смотреть в сторону дома Гельхиадихи нельзя, а уж тем более оказаться рядом с его оградой.
В тот же миг за тобой покатятся отравленные яблоки, цветы поникнут в твою сторону. А с деревьев слезут неведомые существа и будут гнать тебя до самого дома.
И это еще в лучшем случае. В худшем – они догонят тебя, схватят и утащат в свое логово, а что там с тобой будет, никто из нас даже представить не мог.
Родители ругали нас за такие рассказы. И после захода солнца нам не раз приходилось наблюдать, как кто-нибудь из них храбро шел мимо зеленой ограды Гельхиадихи.
Но мы прекрасно видели, что в сторону ее дома они все равно не отваживаются взглянуть. А вслед им потом еще долго кто-то хохочет с деревьев, это мы тоже прекрасно слышали.
Каждые сто лет Гельхиадиха начинает жить заново. Она вновь и вновь возрождается из магмы, а потом на протяжении целого столетия упивается жизнью.
Потому-то все в городе вот уже несколько лет так уверены в том, что спящая гора вот-вот проснется. Все говорят, что Гельхиадихе уже давно сто лет, и на этот раз она «что-то задержалась».
И, когда сойдут потоки лавы, только Гельхиадиха, упиваясь счастьем, будет купаться в ее ужасающих потоках. А потом она построит себе отличный дом и разобьет новый сад на застывающей магме.
Она будет выглядеть моложе и будет радостно приветствовать новых исследователей очередного разгула Ойдага, спящей горы.
Это сейчас город протянулся далеко вниз по реке, а раньше здесь была одна только сейсмическая станция, которая наблюдала за Ойдагом, спящей горой. Но когда сюда приехали первые сейсмологи, здесь уже жила Гельхиадиха, и она уже была старухой.
Вулкан и не думал просыпаться, а люди начали обустраиваться. Они привезли самых близких и любимых родственников, потом – не совсем близких и не совсем любимых. Затем к ним приехали просто знакомые, осели проезжие туристы. Люди перегородили реку, построили школу, больницу, кинотеатр, рестораны и закусочные, много магазинов.
Со скоростью света город стал спускаться вниз по реке, как будто горы и долины, сплошь покрытые вековыми лесами, только этого и ждали. Снежные вершины с ледяным спокойствием наблюдали за людьми, и вежливые улыбки таили их уста: они знали, что у них есть Ойдаг.
И когда устанут они, то вместе с ними устанет и он. А потом он вздохнет и слегка потянется.
И этого будет достаточно. На город сойдут камни, и в мире наступят небольшие перемены. А потом все опять вернется на свои места.
Наш дом стоит на краю города. Вернее, он второй от начала, дальше нас лишь дом Гельхиадихи, а за ним – пустошь, поросшая маленькой травкой, точного названия которой никто не знает, каждый зовет ее по-своему. А дальше – поворот реки и густой лес, наползающий на горы.
На повороте реки есть тихая мелкая заводь, но сама река быстрая и холодная, она сбегает прямо с гор. По весне тают снега, вода доходит до самых палисадников, но выше – за ограды, к домам, никогда не поднимается, это проверено годами.
А в заводи никто не купается, она заколдована и все тут.
Лес разделяется рекой на две половины. Наша половина леса все больше вырубается, город лезет на гору. А чтобы попасть в ту половину леса, что за рекой, надо изрядно проехать к центру города до самого моста.
Наши прадеды и прабабки были одними из первых молодых мечтателей, которым не сиделось под теплыми крышами родителей, и они примчались в эти затаенные места радостно бороться с трудностями, покорять природу, нападать на лес и воевать с рекой. Они основали местное кладбище, заложили первый церковный камень, построили мост через реку.
А потом они написали на искусственном пергаменте пожелания и наставления потомкам, положили пергамент в какую-то нержавеющую колбу и закопали ее на самом видном месте, которое и так было всем прекрасно видно, а потому это место никто не додумался нанести на карту города.
Но город рос, все изменилось, и никто не успел опомниться, как все напрочь позабыли, где это видное место сейчас находится. И теперь оно – то ли под зданием больницы, то ли под зданием муниципалитета.
Добавлю, что сейчас весь город мечтает переехать куда-нибудь еще, да что-то держит людей именно в этом месте. Среди сосен и лесов, у подножия самого настоящего вулкана.
Наши родители владеют небольшим фотоателье в центре города. Я знаю, что в молодости они мечтали снимать полнометражные фильмы и быть прославленными режиссерами.
Но сейчас эти мечты остались где-то так далеко позади, что, думаю, если кто-либо напомнит об этом моим родителям, они даже не сразу поймут, о чем, собственно, идет речь.
– В жизни надо выбирать главное, – обычно говорит наша мама, – а главное, что у меня трое детей, добрый и понимающий муж, и мы живем среди изумительной природы.
И она начинает восторженно смотреть на покрытые лесом горы, которые видны из каждого окна нашего дома.
Мама всем своим видом показывает, что жизнь в маленьком провинциальном городке – это ее собственный моральный и духовный выбор. И что все жители загазованных мегаполисов спят и видят, как бы переехать поближе к эдакой красоте, да только никак не могут найти время, чтобы это сделать.
Меня зовут Энни, мы с Миной близнецы, но совершенно не похожи друг на друга. И люди обычно бросают свои важные дела и кидаются изучать в нас окончательные следы различия, внешние, психологические, ну хоть какие-нибудь, любые.
Людям свойственна радостная вера в то, что чудес не бывает, симметрии не существует, похожих людей они рассматривают как природную аномалию.
Третью нашу сестру зовут Анной, и ее взгляды на этот мир всегда были непроходимо далеки от наших с Миной. Мы никогда не держали с ней общей точки зрения на один предмет, то, что считали нормальным мы, не могла принять она, а то, что считала правильным она, было выше нашего с Миной понимания.
Мы с Миной обычно любили повергать ее в стойкое изумление какими-нибудь обыденными фразами типа: «Жизнь – это большой диалог с межзвездным пространством». Это надолго выбивало нашу Анну из колеи ее сиюминутных размышлений.
Зато Анна всегда была на стороне наших родителей, она считала нас с Миной малыми детьми, а себя – уже уставшей от жизни мудрой тетей. Хотя нам с Миной было уже шестнадцать лет, а Анне – всего лишь восемнадцать.
В детстве мы с Миной были водой не разольешь, но потом начали отдаляться друг от друга, это закон, с ним ничего не поделаешь. Никто не будет с упоением торчать рядом с вами всю вашу жизнь, разделять взгляды, поддерживать начинания, радоваться успехам, хвалить по пустякам. Никто и никогда не согласится с вами, что он не так понял вас, предал, подвел. Никто и никогда не поймет вас так, как понимаете себя вы сами. Никто не пойдет вам навстречу и не полюбит вас, как себя самого.
А потому молчите и ничего не говорите. Разговаривайте с людьми о компьютерах, облаках на небе и цветах в вашем саду. Ведь никто и никогда не расскажет вам, почему наши чувства оканчиваются разочарованием, законы жизни нельзя разложить по полочкам, а любовь так бессрочна и коротка.
Наша жизнь – это то, что мы имеем сегодня и сейчас, а не то, что хотим иметь в далеком и неизмеримом будущем. Однажды родившись, мы мечтаем о многом, а получаем лишь свой удел.
И, чтобы свернуть не на ту дорожку, нужно всего несколько мгновений. А чтобы найти истинный путь, порой требуется вся жизнь.
Представьте себе, что вы – музыкант, пианист, а ваша жена хочет, чтобы вы продавали ботинки. И вы продаете эти самые ботинки. И никто на свете не знает, что вы никогда не забываете о том, что вы – музыкант.
Или вот еще история. Живет семья. Муж, жена, дети. Живут прекрасно, дружно, весело. Муж работает, жена работает, дети учатся, по вечерам все собираются у камина. Все вместе встречают рассвет, восторгаются закатом, по ночам любуются на звезды, утром просыпаются и поют. Все отлично.
Но есть одно «но». В душе глава семьи – грабитель банков. Прирожденный грабитель банков.
Нет, еще ни одного банка он не взял. Он еще и сам не подозревает о том, кто он на самом деле и что тут что-то не так.
Но он смутно чувствует это. Всегда.
Просыпаясь по утрам, по дороге на работу и с работы, вечером за ужином, делясь дневными впечатлениями с семьей у камина, он постоянно чувствует, что с ним что-то не так.
А в центре их города есть банк. Огромный банк. И однажды наш глава семейства не приходит вечером домой. Потому что он «берет» этот банк.
Правда, «берет» не один. С ним двое таких же ничем не примечательных парней, которые тоже всю жизнь что-то чувствовали.
И у них все получается, они набивают свои мешки деньгами, убирают следы, веревки, отмычки. Они собираются на крыше этого огромного банка и ждут вертолет.
И ветер обдувает их счастливые и усталые лица, они спокойны и уверены в себе. Они – герои, и они наконец-то совершили тот поступок, который и был им на этой земле предназначен.
И к ним спускается вертолет. Но это не их вертолет, это – полицейский вертолет.
Когда их вели в тюрьму, их загорелые лица обдувал тот же ветер, а над головами светило солнце. Их родственники и родные поддерживающе смотрели на них, а жены украдкой вытирали слезы и думали о том, что мужья испортили им жизнь, а в их возрасте уже так трудно начинать все заново.
И только их малые дети смотрели на них с гордостью и восторгом. Их отцы сделали в своей жизни то дело, для которого однажды и были рождены.
Вот и вся история.
Чтобы найти себя в этом мире, людям порой требуется вся жизнь. А вы хотите, чтобы у вас сразу же нашлись ответы на все ваши вопросы? Ну что вы, мои милые, об этом порой приходится только мечтать.
2
История, которую я хочу вам рассказать, так до сих пор и остается большой загадкой для всех сплетников нашего города. Эта история еще долго будет бередить сердца наших обывателей.
Еще долго местные сплетницы будут радостно говорить друг другу при встречах:
– Ну, что я тебе говорила?
– А я тебе что говорила?
Но что бы они все понимали? А потом у них появится что-нибудь новенькое, и они забудут и это.
Эта история Марка Роснана и Даниэль.
Даниэль влюбилась в Марка Роснана в шестнадцать лет. Она переехала в наш город, и совершенно случайно они с матерью купили дом рядом с домом Марка Роснана.
– Тебе крупно повезло, – сказали ей все девочки нашего класса, – мы бы все отдали, чтобы жить в доме рядом с домом Марка Роснана.
– А кто такой Марк Роснан? – спросила у девочек Даниэль.
В тот же день она увидела Марка Роснана в окно своей комнаты. Он устраивал вечеринку прямо в саду, и всю ночь небо над городом озарялось разноцветным фейерверком, а клумбы с цветами орошали брызги дорогого шампанского.
На следующий день я совершенно случайно оказалась рядом с Даниэль.
– Энни, – сказала она мне, – признайся, ты умеешь хранить тайны?
– А как же, – призналась я, – я лучше всех в нашем городе храню всякие тайны.
– Никому не скажешь? – недоверчиво спросила Даниэль.
– Никому, – заверила я.
Тогда Даниэль сказала:
– А он действительно ничего.
– Кто? – не поняла я.
– Этот ваш Марк Роснан.
Я опешила.
– О мой бог, – только и сказала я.
Как и все в нашем городе, я тоже сходила с ума от этого невыносимого Марка Роснана. У нас в городе полагалось сходить от него с ума.
Марк Роснан был достопримечательностью нашего города.
Но я не была ни умна, ни талантлива, ни потрясающе красива. И мне было до Марка Роснана, как до центра земли.
Но Даниэль доверила мне свою тайну, это накладывало на меня определенные обязательства. Она выделила меня из толпы, и я уже не могла делать вид, что все идет, как прежде.
– Ничего в нем такого особенного нет, – сказала ей я.
Даниэль удивленно посмотрела на меня.
– Тебе было плохо видно из окна, – пояснила я, – там же такое расстояние.
– Что ты, – улыбнулась Даниэль, – он из тех людей, которых замечаешь с любого расстояния.
Пару секунд я размышляла.
– Он погубит твою жизнь, надорвет сердце, лишит мечты, а потом отвернется и позабудет о твоем существовании навсегда, – сказала я.
Даниэль опять улыбнулась.
– Он немного подождет, пока я вырасту, – сказала Даниэль, – а потом женится на мне, и мы не расстанемся с ним никогда.
– В этой жизни надо стремиться к более достойным целям, – сказала я, – мечтать о том, что на тебе женится какой-то Марк Роснан, слишком примитивно.
– Если на мне женится Марк Роснан, – сказала Даниэль, – все остальные загадки мира будут у меня в руках.
Это было уже слишком, больше в тот день я с ней ни о чем не разговаривала. Но и Даниэль тоже с тех пор не обмолвилась об этом ни словом.
– Что она тебе тут говорила? – сказала мне моя сестра Мина.
– Ничего, – спокойно ответила я, – она такая же, как все.
Больше всего в этой жизни меня интересуют писатели и хирурги. По-моему, только эти люди не такие, как все остальные.
Хотя о чем это я? Ведь я ничего толком не знаю ни о писателях, ни о хирургах. Но я чувствую.
Мне кажется, что они живут в других измерениях. Им не подвластен быт, не интересуют мелочные проблемы, не волнует наличие продуктов в холодильнике, не раздражает марка их машины, не угнетают познания соседей в области культуры человеческих отношений.
Зато им подвластно Нечто. Им подвластно то, о чем простой нормальный человек даже не подозревает.
Но они, писатели и хирурги, с этим Нечто на «ты». Ибо это и есть их мир, их территория странствий по этой жизни, счастье познания и их печаль.
Только подходят писатели и хирурги к этому своему необычному миру по-разному. Одни – со стороны души, а другие – со стороны плоти.
А больше я ничего о них пока не знаю.
Город у нас не такой уж и большой, развлечений – по пальцам пересчитать. Все знают, кто и что скажет завтра утром, кто о ком думает сегодня ночью и на какой фильм все пойдут в городской кинотеатр в следующее воскресенье.
Все друг друга знают настолько, что видеть уже не могут. Но и не видеть тоже не могут. А как же они ничего ни о ком не будут знать? Такая вот тоска.
Так что приходится заниматься собой. Самосовершенствоваться и самоутверждаться в своем собственном неповторимом мире.
Я за всеми наблюдаю, все учитываю и скоро напишу о них всех большой роман. Надо только получше запомнить разнообразные мелкие детали, чтобы все было естественно и натурально, а то миллионы читателей не поверят ни одному моему драгоценному и уникальному слову.
К своим шестнадцати годам я накопила достаточный запас прочности, приличную сумму знаний о жизни и бесконечный список претензий к действительности. Как ни странно, но я считаю, что именно в маленьких городах люди находятся в ладу с самими собой.
В больших городах им просто некогда заглянуть в собственную душу.
А еще к шестнадцати годам я уже подозревала, что человеческая жизнь может запросто уместиться в одну книгу, которую можно не спеша, между делом прочесть за два дня. А через неделю ничего из прочитанного уже не вспомнить.
Кое-какой накопленный личный опыт помог мне сформировать некоторые жизненные тенденции, в правоте и неоспоримости которых я не сомневалась. А потому именно эти истины я ожидала встретить однажды на своем легком, усеянном лаврами и розами жизненном пути.
Вот эти истины.
Жизнь существует только для счастья. Ничто не должно омрачать путь человека. Слезы должны литься только от радости. Все в жизни должно получаться и нравиться. Никто никогда не должен печалиться и чего-то безрезультатно годами ждать. А самые безрассудные мечты должны немедленно претворяться в реальность.
И однажды, усевшись на крыльце своего светлого и солнечного дома, я стала терпеливо ожидать претворения в действительность всех моих наивных мечтаний, истин и надежд.
Но время шло, а с неба не падали цветы. И навстречу мне не выбегали люди, которые окончательно меня понимают.
Мечты не становились реальностью, а счастье так и не воплощалось в действительность. День сменяла ночь, а утром приходил следующий день.
Некоторые видения поутру еще слабо маячили у горизонта, но уже спустя некоторое время они тоже отступали куда-то вдаль, видимо, до лучших времен. Ждать чего-либо дальше было глупо и бессмысленно.
К тому же каждый день надо было посещать школу, чтобы как-то отличить время действия от Времени Бессмысленного Ожидания Хоть Каких-то Перемен.
И вот тогда-то, в один прекрасный день и миг, я придумала себе одного человека, который понимал меня, как никто другой. Который жил так же, как я, думал так же, как я, и мечтал о том же, о чем мечтала я.
И этим человеком был Марк Роснан.
Для того чтобы не удивлять вас своим необыкновенным выбором, сейчас все объясню. Марк Роснан был единственным в своем роде, уникальным человеком в нашем городе.
Марк Роснан был писателем.
То есть по большому счету он был нашим общественным достоянием, предметом гордости, объектом чаяний и надежд. Если же подходить к этому вопросу чисто субъективно, то я могу сказать о нем только одно: все, о чем я думала, он писал.
Зная его творчество и постоянно наблюдая за ним со стороны, можно было сказать, что он что-то пережил или кого-то потерял. Но нет.
Он ничего не пережил и никого не потерял. Он просто вобрал в себя некую мудрость мира, разгадки тайн и ответы на все вопросы.
Все, к чему вам нужно было прийти постепенно, путем разочарования, ожидания, потери и страдания или, наоборот, великой радости, все это уже было в его произведениях. Он был человеком, который уже все постиг, открыл и проанализировал.
Марку Роснану было тридцать пять лет. Возраст ни туда ни сюда. И подростком себя вроде как несолидно ощущать, и к слишком взрослым людям трудно относить. Весьма сложный, непонятный и проблемный возраст.
А впрочем, что могли судить об этом возрасте мы, шестнадцатилетние? Эта цифра находилась за гранью нашего понимания.
А о возрасте Марка Роснана вообще не могло идти никакой речи. Марк Роснан просто был нашим кумиром, эталоном, примером, идеалом и все.
В детстве очень легко создаются кумиры, эталоны и идеалы. Стоит кому-нибудь хоть чем-то отличаться от других людей, и за ним уже готовы хоть на край света идти все остальные.
А Марк Роснан уже был не таким, как все, человеком, хотя бы потому, что он был писателем. Писателей не часто встретишь. Природа писателями не разбрасывается. Она на них экономит.
И примерно на каждый маленький городок приходится всего один писатель.
В произведениях Марка Роснана не было того, что обычно есть во всех романах. У него не было любимой всеми писателями проблемы непонимания поколений, бытовых коллизий и политических интриг. Люди в его произведениях уверенно вступали на дорогу жизни, открывали законы существования, постигали мировые истины и приручали свое счастье.
У него не было упоительного описания быта, подробного отчета о предметах обстановки, где, на каком столике какая стояла коробочка или шкатулочка, работы какого мастера, какого года выпуска. Одежде какого модельера герои отдают предпочтение, какой фирмы часы они носят, какие компьютеры стоят у них на столах, какие машины умиротворенно дремлют в их гаражах.
И таких расхожих выражений у него не было:
– Это не мои проблемы!
– Дай мне еще один шанс!
– Он сделал это, поддержите его!
И таких пустых диалогов тоже не было:
– Ты уверен в этом?
– О да, я уверен в этом!
– Ты действительно уверен в этом?
– О да, я действительно уверен в этом!
И еще раз, с самого начала.
Или:
– Это правда?
– Да, это правда!
– Это действительно правда?
– Да, это действительно правда!
Ничего подобного в романах Марка Роснана вы не найдете.
Он писал о том, что находится внутри каждого из нас. Он писал о чувствах.
Люди в его произведениях были далеки от быта, мелкой суеты, приземленности и обыденности. Марк Роснан писал о подсознательном восприятии жизни и нереальном видении мира. И именно это видение порой позволяло его героям найти ответы на все вопросы бытия, постичь многие тайны и отгадать загадки.
Иными словами, можно сказать, что Марк Роснан писал о любви. Но не все было так просто. И хотя официально миром правят большая и малая политика, и произведениям о политике в этом мире легче существовать, они быстрее находят дорогу к благодарным читателям, романы Марка Роснана действительно захватывали абсолютно всех.
Ведь он писал о любви так, будто знал о ней все, и знал лучше всех других людей на свете. И никто с этим ничего не мог поделать.
Потому что по каким-то неизвестным причинам он действительно знал об этом все. И ни один писатель, писавший «всего лишь какие-то мелодрамы», как выражались особо агрессивно настроенные критики, не был так популярен на протяжении столь долгого времени, как Марк Роснан.
Произведения Марка Роснана были известны во всем мире. Так получалось, что каждый новый роман он писал примерно полгода своей жизни.
Эти романы не были утомительно длинными, в них каждое слово было к месту, каждая фраза несла законченный смысл, каждый герой оставлял свой след в вашем сердце, осторожно и навсегда.
Воспринимать эту жизнь как данность может любой и каждый. А вы попробуйте отыскать в этой данности глубокий и оправдывающий смысл.
И красиво говорить сейчас умеют многие. А всем ли в голову может прийти такой сюжет и такие мысли, от которых хоть на миг остановилось бы чье-то сердце?
Марк Роснан даже со словами в своих произведениях мог творить все, что угодно. Описывая что-либо, он мог ставить рядом совершенно противоположные по смыслу и по значению слова, и все они были на своих местах.
Выходило так, что он даже названий городов, где все происходило, никогда не упоминал. И потому в каждой стране и в каждом городе люди могли думать, что все эти события произошли именно у них.
Марку Роснану не нужно было придумывать какие-то небывалые трагедии для того, чтобы увлечь своих читателей. Нет. Вся соль его романов была в том, что главная трагедия всех людей и так была известна всем и каждому.
И этой трагедией было одиночество.
А Марк Роснан дарил людям сказку. Люди в его романах всегда отыскивали счастье, их мечты сбывались, а планы претворялись в жизнь.
И всем, кто читал его романы, казалось, что в их жизни однажды все будет именно так.
Так что в нашем городе был свой собственный вулкан, своя колдунья и свой писатель. Но Ойдаг спал и в ближайшее время не думал просыпаться, Гельхиадиха большей частью сидела у себя в доме, и все уже начинали сомневаться: а колдунья ли она на самом деле?
Марк Роснан же постоянно вводил людей в смятение своими взглядами на жизнь и произведениями. И интерес к нему не ослабевал ни на минуту. Ведь Марк Роснан и сам был тайной, которая влекла, не давала покоя и требовала хоть какой-то разгадки. И все в нашем маленьком городе были очень горды тем, что именно здесь живет такой известный писатель.
У нас в классе, например, все ученицы только о нем и говорили. Да, я понимаю, что в школе обычно влюбляются в своих ровесников. Но пока в городе был Марк Роснан, нашим парням это не грозило. Словом, мы наделили Марка Роснана всеми качествами героя наших романов и терпеливо ожидали хоть каких-либо событий. И иные события действительно случались.
Мимо кого-то он однажды проехал на машине. С кем-то случайно встретился в центральном магазине. На кого-то мельком взглянул с экрана телевизора во время очередного интервью.
Словом, жизнь неумолимо текла вдаль, и разнообразные мелкие происшествия случались постоянно. А великие события все так же обходили стороной.
А потом в город приехала Даниэль.
Ничего особенного в ней не было: темные вьющиеся волосы, серые глаза, слишком тонкие запястья. А при ближайшем рассмотрении – душа печальной поэтессы и видение мира одинокой художницы. Ничего особенного.
И ее случайный сосед Марк Роснан тоже ничего в ней не мог бы увидеть. В этом можно было даже не сомневаться.
Не буду, однако, умалять иные обстоятельства, Даниэль тоже несколько отличалась от остальных людей. И внешняя сторона этой жизни для нее никогда не играла главной роли.
На уроках истории она никак не могла рассказывать о том, что было до того, как она родилась. Ведь до ее рождения этого мира, видите ли, не существовало. Да и все остальные уроки казались ей несущественными и приземленными, слишком мало значения она придавала мнению и знаниям других.
Учителя сердились и заставляли ее учить все темы по учебникам наизусть. Даниэль рассказывала потом все это, как стихи.
После того как она выделила меня из толпы, я еще, разумеется, старалась вести себя так, как будто ничего не происходит, но мне это плохо удавалось. Даниэль теперь тоже существовала для меня в этом мире, и с этим я уже ничего не могла поделать.
Я замечала ее везде и всюду, на уроках я чувствовала ее даже спиной. И иногда мне казалось, что именно Даниэль в свое время сможет разгадать хоть часть тайны самого загадочного человека в нашем городе.
И теперь мне оставалось только молиться, чтобы она в конце концов забыла вдруг о том, что он ее тоже однажды заинтересовал.
