Kitabı oku: «Россия и Франция. От Петра Великого до Ленина», sayfa 3

Но прежде нужно рассмотреть событие, которое потрясло Европу и в очередной раз изменило первоочередные задачи ее держав. За неделю до смерти императрицы в Вене скончался император. И здесь тоже встал вопрос о наследовании. Государь попытался обеспечить права на престол для своей дочери посредством Прагматической санкции, но с его смертью ее положения были оспорены. Курфюрст Баварии требовал императорскую корону и все австрийские территории, король Саксонии – Богемию, а Фридрих Прусский, не довольствуясь одним изложением своих претензий, без объявления войны захватил Силезию. Европейское равновесие в том виде, в каком его устанавливали Вестфальский и Утрехтский договоры, оказалось на грани крушения, и его могло спасти только вмешательство третьих держав, каковыми являлись Франция и Россия, гаранты Прагматической санкции. Кинутся ли они на помощь Марии-Терезии, которая только что стала королевой Венгрии? Готовы ли будут объединиться, чтобы поддержать Марию-Терезию и спасти Австрию? Или же, напротив, эти две державы уступят амбициям Фридриха II, принеся Австрию им в жертву? Наконец, не разойдутся ли пути Франции и России и не поддержит ли одна из них Вену, а другая Берлин?

Со времен правления Ришелье Франция всегда стремилась к ослаблению Австрии. Но в 1740 году ситуация выглядела иначе. В Испании на смену Габсбургам пришли Бурбоны, на Востоке Австрию поставили на колени, а Фридрих представлял собой опасного противника. В интересах ли Франции было еще более ослаблять теряющую силы Австрию? Об этом шли тайные дискуссии. Флери, осознавший новое равновесие, толкал короля к отказу от антиавстрийской политики и поддержке Марии-Терезии. По его мнению, такой выбор имел два преимущества. Франция могла получить Голландию, как давала понять Мария-Терезия. И это притормозило бы усиление Пруссии. Наконец, доказывал Флери, с этим выбором, очевидно, согласилась бы Россия.

Тем не менее король предпочел аргументы своих молодых советников, сгруппировавшихся вокруг графа де Бель-Иль и настаивавших, что для ослабления австрийского дома необходима иная политика. Нужно поддержать претензии курфюрста Баварии на императорский титул и заключить союз с Фридрихом II. Эти предложения понравились королю. Чувствуя себя в опасности, Мария-Терезия обратилась за помощью к России, но ее призыв не нашел там отклика. В первую очередь потому, что Россия оказалась в сложном положении, связанная обязательствами перед обеими противостоящими сторонами – по договору 1726 года с Веной с одной стороны и в рамках союза, подписанного во времена Петра Великого с домом Бранденбургов и только что продленного с Фридрихом, с другой. Какой из двух союзов выбрать? Немецкий клан, который окружал апатичную регентшу, разделился: принц Брауншвейгский стоял за поддержку королевы Венгрии, в то время как Миних, сторонник Фридриха II, предлагал выждать. Но ненависть к Миниху была столь сильна, что он предпочел уйти в отставку. Так в Петербурге победил австрийский клан.

После отстранения Миниха Австрия получила от России финансовую помощь и 30 000 солдат, как предусматривалось в договоре 1726 года. В тот же момент Франция, отбросив нерешительность, подписала союзный договор с Пруссией, Баварией и Саксонией. Надежды на возможность выработки общей франко-российской позиции для стабилизации Европы больше не осталось. Разрыв обострился вмешательством Англии, которая предложила Брауншвейгскому дому гарантии российского трона в обмен на российскую поддержку в своей борьбе против Франции. До сего момента Россия ограничивалась только декларациями о намерениях. Она еще не встала на сторону Австрии, довольствуясь заявлениями о соблюдении соглашений и намерении действовать ради сохранения мира.

В Версале поняли, что ситуация требует перехода к действиям. Там знали, что пытаться убедить Петербург отказаться от поддержки Вены бесполезно. Брауншвейгский дом видел в поддержке Вены средство для укрепления собственной династии. Миних, который мог бы привести контраргументы австрофильским настроениям, вышел из игры, а Остерман, ключевая фигура в российской внешней политике, заявил: «Малейшее посягательство на австрийские территории станет фатальным для всей Европы». Как заставить Россию изменить внешнеполитическую ориентацию? Классическое решение – подтолкнуть Швецию к развязыванию кризиса на российских границах. Стокгольм дрожит от нетерпения, и ему достаточно одного, даже самого незначительного, поощрения. Таким образом, 28 июля 1741 года Швеция объявляет России войну, уверяя, будто «ее армия перешла границу, дабы возместить ущерб, нанесенный королю иностранными министрами, правящими Россией, и чтобы освободить ее народ».

Но шведское вторжение – лишь часть удара, задуманного в Версале. Там победил проект свержения четы Брауншвейгов и возведения на трон дочери Петра Великого. Сблизившийся с ней Шетарди утверждает, что она – франкофилка и что это будет лучшим средством усмирить российскую заносчивость.

Организовать заговор оказалось очень просто. Брауншвейгов ненавидели, как и немецкий клан у власти, и вся страна возлагала надежды на дочь Петра Великого. К тому же Елизавета обеспечила себе поддержку армии: посещая казармы, беседуя с офицерами и простыми солдатами, она приобрела многочисленных сторонников благодаря простоте и душевности манер. Да, у нее не было своей партии, но были друзья, в частности врач ганноверского происхождения Лесток. Видя, что Елизавете не хватает поддержки и денег, он информировал об этом Шетарди, а тот предупредил Версаль.

Правда, дальше не все складывалось гладко. Швеция, благосклонно отнесшаяся к проекту, обещала свою поддержку, но взамен потребовала от Елизаветы обязательства вернуть ей сразу по восшествии на трон часть областей на побережье Балтики, завоеванных Петром Великим. Франция поддержала это требование. Верная памяти отца и дорожащая интересами России, Елизавета не стала принимать на себя такое обязательство. Она отказалась даже направить королю Швеции письменную просьбу о помощи, как ее уговаривали, из страха быть обвиненной в сговоре со страной, которая всегда была врагом России. Ее опасения можно понять. Она сознавала, какой подвергалась опасности: традиционно мятежных или отвергнутых женщин царской семьи наказывали пожизненным заключением в монастырь. Елизавета знала, что, узнав о готовящемся заговоре, регентша не задумываясь прибегнет к этой мере и навсегда запрет ее в монастыре. Шетарди, толкавший ее к скорейшему принятию шведских условий, использовал и эту угрозу, чтобы убедить ее следовать его советам. Напрасно.

Слухи о заговоре распространились, австрийские и английские представители доложили о них регентше, и та вызвала Елизавету. Встреча двух женщин стала примером великого лицемерия: они взаимно уверили друг друга, что ни одна из них не имеет враждебных замыслов относительно другой. Но обе не отличались наивностью. Регентша знала, что время торопит и ей нужно как можно скорее избавиться от Елизаветы, чтобы заговор потерял смысл. И Елизавета это понимала. Все решилось в ночь с 24 на 25 ноября. Топот шведских сапог на границах России означал скорую отправку туда войск, и в первую очередь гвардии. Если же гвардия покинет столицу, переворот обречен на провал. Поэтому той ночью Елизавета пришла в казармы Преображенского полка, одетая в его форму, и, обращаясь к гвардейцам, провозгласила: «Вы знаете, чья я дочь». Такого призыва было достаточно, чтобы поднять многочисленное войско, которое последовало за ней в императорский дворец. Окруженная своей армией, Елизавета застала регентшу и ее супруга спящими, вытащила их из кровати и приказала отправить вместе с их двумя детьми на санях в секретное место, где их поместили под надежную охрану.

Глава 3. Елизавета: Выбор в пользу Франции

Стране объявили манифестом, что на трон взошла императрица Елизавета. Шетарди незамедлительно выслал во Францию перевод манифеста под названием «Реляция о перевороте, произошедшем в России 6 декабря 1741 года»².

Во втором манифесте от 28 ноября императрица оповещала свой народ, что, отказавшись от брака и материнства сама, назначает своим наследником сына старшей сестры, Петра Гольштейн-Готторпского, следуя, таким образом, желанию Екатерины I, которая вначале хотела передать трон внуку Петра Великого.

Организуя заговор, Елизавета поклялась избежать кровопролития. И теперь возникал животрепещущий вопрос о судьбе Ивана VI. Шетарди множество раз повторял Елизавете, что, пока принц жив, корона будет в опасности, поэтому она должна уничтожить его бесследно. Елизавета не соглашалась. После периода блужданий по различным отдаленным от столицы местам он в итоге попадет в крепость Шлиссельбург, откуда, словно призрак, будет витать постоянной угрозой над двумя царицами, которые сменят друг друга на русском троне. Ночью, последовавшей за переворотом, специальной комиссии было поручено решить судьбы министров. Та высказалась за крайне жестокие меры. Остермана приговорили к колесованию, Миниха – к четвертованию, остальных – к отсечению головы. Великодушная Елизавета смягчила все вынесенные приговоры, заменив их на вечную ссылку.

Некоторые историки считают описанный переворот работой Шетарди или, по крайней мере, плодом чисто французского заговора. Такое суждение опирается на неоспоримый факт поведения Шетарди в начале царствования Елизаветы: тот держал себя крайне уверенно, надменно, утверждая, будто он – единственный или главный советник императрицы. Но очень скоро его положение изменится с появлением в окружении императрицы великого министра Бестужева. Алексей Бестужев-Рюмин, которого императрица осыпала милостями (наградила орденом Святого Андрея и титулами вице-канцлера и графа), снова вернулся к традиционной русской политике.

Сразу после назначения Бестужев заявил о своем намерении продолжать дело Петра Великого и восстановить преемственность курса. Очень скоро эти устремления столкнулись с французскими интересами.

Первую проблему, вставшую перед Бестужевым, представляла война со Швецией, которой содействовал Версаль. В тот же день, когда Елизавета взошла на трон, Шетарди, возможно по ее же просьбе, добился от Швеции временной приостановки боевых действий. Французские власти не одобрили его шага, поскольку если в Версале и радовались смене власти в России, то не могли оставить шведского союзника и надеялись, что государственный переворот повлечет за собой некоторую сумятицу, которая будет благоприятствовать Швеции в ведении военных действий. Но этого не произошло. Сражения возобновились после передышки, полученной Шетарди, шведы оказались в трудной ситуации, и Франция предложила свои посреднические услуги. Переговоры начались в Петербурге в марте 1742 года. Вопреки постигшим их неудачам, шведы при поддержке Франции требовали в качестве компенсации возвращения Выборга и его области. Взбешенный Бестужев ссылался на Ништадтский мир, заявляя, что Россия ни в коем случае от него не отступит. С самого начала царствование Елизаветы принесло «двойное» разочарование – и Версалю, и Петербургу. Франция давно желала переворота, но при этом представление о России у короля и Флери не изменилось: Россия варварская страна и таковой останется. При любом правителе она никогда не будет союзницей Франции. В то время как Швеция служила и продолжает служить опорой французской системы союзов. И раз Россия одерживает верх над Швецией, нужно использовать традиционные средства для содействия союзнице. То есть настроить против России других противников. Для этой роли французская дипломатия выбрала Данию и Турцию. И маркиз де Кастеллан развернул активную деятельность в Константинополе, чтобы убедить Турцию вмешаться в военный конфликт на стороне Швеции. Правда, ему это не удалось, но он все же добился от турок финансовой помощи шведам.

Несмотря на все усилия Франции, Швеция терпела поражение. Когда русские войска заняли всю Финляндию, пришлось начинать переговоры о мире. На мирном конгрессе, собравшемся в Або, был подготовлен договор, подписанный в 1743 году. Швецию заставили отказаться от всех территориальных претензий к России. Россия получила часть Финляндии. Франция, не приглашенная на переговоры, не могла помочь своей союзнице. Это не улучшило отношений Версаля и Петербурга. Шетарди, который одновременно вызывал все большее раздражение Елизаветы и рассматривался Версалем как слишком ярый защитник русских интересов, отозвали, заменив Луи д'Альоном. Отъезд Шетарди обрадовал Бестужева, однако последний не знал, что в действительности это лишь маневр и тот, кого он открыто считал своим врагом, вернется через несколько месяцев с твердым намерением отомстить ему.

С установлением мира у Бестужева наконец освободились руки для проведения собственной политики. Прежде всего его беспокоило усиление Пруссии, которому он намеревался помешать. Совсем напротив, Англия являлась в его глазах партнером, с которым Россия могла бы договориться для поддержания равновесия в Европе и ограничения чрезмерных амбиций всякой иной державы. Наконец, он симпатизировал Австрии. Такова стратегия, которую он представил императрице. Было важно проводить ее без промедления, поскольку война за австрийское наследство вынуждала Россию определиться со своей позицией.

Замыслы Бестужева шли вразрез с проектами Франции. Как обойти эту трудность? – задавались вопросом в Версале. Возникла идея еще раз вмешаться в русскую политику и устранить Бестужева. Императрица ему доверяла, и, значит, именно она должна быть в центре операции. В 1743 году представитель Франции в России Луи д'Альон обвинил своего австрийского коллегу Ботту в заговоре с видными представителями русской аристократии, близкими к Бестужеву, с целью свержения императрицы и ее замены на троне Иваном VI. Заговорщиков арестовали, сослали в Сибирь, Ивану VI ужесточили режим заключения, но Бестужев избежал мести императрицы. Королева Венгрии клялась, что ничего не знала о заговоре, и выдала Ботту Елизавете. Неизвестной оставалась лишь роль в этом проекте Пруссии. Действительно в момент разоблачения заговора австрийский министр, который вдохновлял его, находился в Берлине. Не для того ли, чтобы договориться с пруссаками? Или отвести от себя подозрения?

Тогда Франция наконец завоевала симпатии Елизаветы. Не ее ли вмешательству, в лице д'Альона, императрица была обязана раскрытием заговора? Оставалась только одна помеха – Бестужев сохранил свой пост. Но несколько месяцев спустя скандал, вызванный Шетарди, уничтожил этот успех. Последний вернулся в Россию с триумфом, однако весной 1744 года благодаря Бестужеву, который установил за ним особенно тщательную слежку, полиции удалось осуществить замечательную операцию. Она завладела кодом, используемым в переписке Шетарди с Версалем, и Бестужев смог представить императрице его шифрованные депеши, рассказывающие о жизни империи, ее политике и «императрице без прикрас». В этих депешах был нарисован не очень лестный портрет императрицы как легкомысленной, ленивой, больше занятой собой, чем государственными делами, особы, они кишели подробностями ее интимной жизни и обнажали продажность двора, его развращенность и даже суммы взяток – ничто не осталось без внимания. Елизавета и представить себе не могла столь враждебного к себе отношения! К Шетарди пришли домой и потребовали от него навсегда покинуть Россию в течение 24 часов, вернув императрице бриллиантовый знак ордена Святого Андрея и ее портрет, подаренный ему ею в уже забытом прошлом. Расследование, проведенное по приказу Елизаветы, выявило, что нескромные подробности о частной жизни императрицы исходили от матери Екатерины, молодой жены наследника, – княгини Ангальт-Цербстской. Потому и ее попросили покинуть Россию, что способствовало ухудшению отношений между Елизаветой и молодым двором.

Франция не стала спрашивать объяснений о причинах высылки Шетарди. Только как восстановить мирные отношения с Россией после подобного скандала? Он вспыхнул в неподходящий момент. После выхода в отставку министра иностранных дел Амело король некоторое время управлял международными делами Франции сам. Затем зимой 1744 года он поставил во главе министерства иностранных дел маркиза д'Aржансона. Близкий к Вольтеру или, по крайней мере, утверждающий это, д'Aржансон априори не склонялся к союзу с Россией, но сознавал могущество этой страны и решил сразу же возобновить с ней нормальные дипломатические отношения. Кого послать в Россию на смену Шетарди? В спешке он выбрал самое простое решение: д'Aльон вернется в Петербург как полномочный посланник и уже там на месте увидит, возможно ли и каким образом наладить настолько испорченные связи. Когда д'Aльон констатировал в Петербурге, что его собеседники настроены крайне антифранцузски, король решил для примирения с Елизаветой сделать протокольный жест и наконец признать ее императорский титул. Ранее Франция упорно не желала пойти на это, выказывая тем самым, что считает Россию ниже себя. Признание сопровождалось королевским подарком – письменным столом драгоценного дерева. Императрица не выразила за него большой благодарности.

Между Петербургом и Версалем стояла еще одна протокольная проблема – вопрос выбора французского представителя. В Париже Генрих Гросс, подданный Вюртемберга, вошедший в русский дипломатический корпус во времена императрицы Анны, сменил князя Кантемира. Кого же назначить в Россию? Назывались два имени: графа Сен-Северена и маршала де Бель-Иля. Первый, как сказал Гросс д'Aржансону, не подходил, поскольку во время своего пребывания в Швеции в период русско-шведской войны вел активную антирусскую кампанию, что дискредитировало его в России. А маршала де Бель-Иля в Версале предпочитали использовать скорее на полях битв, чем в посольстве. Прежде чем начать поиск другого кандидата, д'Aржансон предложил Петербургу также назначить нового посла. Елизавета воспротивилась, подтвердив, что во Франции останется Гросс, но в то же время наделив его просто званием «посланника» – не «полномочного», как ранее. Какое оскорбление для короля! Мало того, что императрица оставила без внимания его желание принять во Франции нового представителя России, она вдобавок навязала ему человека, чье присутствие считалось нежелательным, да еще и с понижением в статусе. Ответ короля не заставил себя ждать: в таком случае д'Aльон также останется в России.

Скоро к взаимным обидам прибавится и настоящий повод для противостояния. В январе 1745 года умер император Карл VII, следовало выбрать нового императора. Да, Россия не участвовала в избрании, но не была намерена оставаться в стороне от этой борьбы за влияние, которая определит европейское равновесие. И ее будет подстрекать Франция, которая захочет воспользоваться такой возможностью для ослабления русско-австрийского союза. Французский король предложил императрице поддержать кандидатуру курфюрста Саксонии, Августа III, против кандидатуры Франца Лотарингского, супруга Марии-Терезии Австрийской. Если бы Елизавета последовала совету, какое оскорбление она нанесла бы своей союзнице! К тому же, поддерживая курфюрста Саксонии, Россия подвергалась риску объединить в одних руках три короны – Польши, Саксонии, Австрии – что противоречило ее политике. Разумеется, Елизавета без раздумий отвергла предложение короля, тем более неуместное, что прусский союзник Франции, Фридрих II, тоже собирался отклонить французскую идею. Сначала Фридрих поддержал Максимилиана-Иосифа, курфюрста Баварии, но тот, мало уверенный в благополучном исходе этой авантюры, очень быстро снял свою кандидатуру и заявил о поддержке Франца Лотарингского, который в итоге и победил без особых трудностей.

Ничуть не обескураженный неудачей, д'Aржансон попытался убедить русского посла в необходимости срочного создания союза Франции, России, Швеции и Пруссии, который дополнил бы франко-российский торговый договор, чтобы создать противовес сильному австро-английскому тандему. Д'Aльон, которому поручили продвигать этот проект перед Бестужевым, даже передал тому, в подтверждение своей поддержки, значительную взятку, но несговорчивый канцлер ее не принял.

Осенью 1745 года французские войска одержали триумфальную победу под Фонтенуа и заняли часть австрийской территории. В свою очередь, Австрия взяла политический реванш благодаря получению герцогом Францем императорского титула. Два советника Елизаветы по политическим вопросам расходились между собой в выводах, которые следовало отсюда извлечь. Канцлер Бестужев считал, что русская стратегия должна определяться силой и агрессивностью Пруссии. После того как Фридрих II напал на курфюрста Саксонии и короля Польши, России следует в ответ оказать дипломатическую поддержку Австрии и присоединиться к странам, связанным Варшавским договором, подписанным в январе 1745 года, чтобы сдерживать Пруссию, – Англии, Голландии, Саксонии и Австрии. Вице-канцлер Воронцов, напротив, выступал за бездействие и простую финансовую помощь Саксонии. Елизавета колебалась, раздираемая между своим враждебным отношением к Пруссии и недоверием, которое внушала ей Мария-Терезия. В конечном счете она выбрала силовое решение, военную операцию в Саксонии, запланированную на следующую весну. А чтобы ее подготовить, Россия начала выводить войска из Курляндии. Обеспокоенный этим передвижением войск, Фридрих предпочел заключить сепаратный мир с Саксонией и Австрией и подписал в декабре 1745 года Дрезденский договор. После того как Бестужеву удалось убедить Елизавету в необходимости обуздать прусские амбиции, ему оставалось добиться настоящего сближения с Австрией. У него получилось и это, поскольку 22 мая был возобновлен на 20 лет оборонительный русско-австрийский союзный договор от 1726 года. Обе страны обязывались мобилизовать армию в 30 000 солдат против возможного агрессора, каковым, естественно, являлась Пруссия. В договоре также указывалось, что кроме взаимной помощи, которую окажут друг другу две державы в случае агрессии, они не имеют права на подписание сепаратного мира.

Франция на этот союз, который вызывал ее опасения, отреагировала поиском средств усилить свои связи с Польшей и Швецией. В рамках поиска необходимых альянсов возник проект брака между дофином Людовиком, в ту пору вдовцом, и Марией-Жозефой Саксонской. Свадьба состоялась 10 января 1747 года, во Франции надеялись, что она не только упрочит франко-польскую дружбу, но и будет способствовать освобождению Польши от влияния России. Договор, подписанный в Стокгольме 6 июня, возобновил союз и соглашение о займе между Францией и Швецией. Эти соглашения стали результатом деятельности маркиза де Пюизе, в январе 1747 года заменившего д'Aржансона, на которого возложили вину за слабость французской дипломатии, на посту министра иностранных дел. Маркиз де Пюизе также сумел обеспечить сближение Пруссии и Швеции, что подтвердил договор, подписанный 18 мая 1747 года. Так строилась система ответных мер на русско-австрийский договор. Для России ключевой проблемой оставались финансовые средства, необходимые для проведения в жизнь военного проекта канцлера. Этот «нерв войны» могла дать России Англия, Бестужев всегда делал ставку на двух союзников – Австрию и Англию. Между тем Англия не спешила соглашаться на русские просьбы, полагая их чрезмерными. К тому же, поскольку в апреле Франция объявила войну Голландии, англичане ожидали от России, что та отправит туда войска, чтобы сражаться с французской армией. В конце концов 12 июня русско-английское соглашение о займе подписано. Россия может начать переброску войск. Армия под командованием князя Репнина входит в Германию и движется в направлении Рейна. С другой стороны русские войска, идущие на помощь англо-голландским союзникам, переправляются в Голландию через Балтийское море. Наконец, русские силы также направляются к Эльзасу.

Тут Франция отдает себе отчет в том, насколько плохо ее союзники соблюдают свои обязательства. Польша пропускает русских, Швеция не предпринимает никаких действий, так же как и Фридрих II, вопреки союзному договору, который связывает его со Швецией и получил поддержку Франции. К счастью для Франции, оказавшейся в сложном положении, передвижения войск производят в 1748 году тот же эффект, что и в 1745-м: убеждают конфликтующие стороны прекратить боевые действия. Мирный договор в Экс-ля-Шапели (Ахенский мир) подписан 18 октября 1748 года после нескольких месяцев переговоров. Этот договор заканчивает войну за австрийское наследство. Россия его не подписала. В начале переговоров она отправила в Экс-ля-Шапель своего представителя, графа Головкина, но Франция и Пруссия возразили, что, поскольку Россия «не участвовала в войне», она не может принимать участия в переговорах.

Договор подтвердил положения Прагматической санкции Карла VI и права императрицы Марии-Терезии на трон. Силезия перешла к Пруссии. Франция должна была вернуть Австрии оккупированные ею голландские территории, Англии – Мадрас и свои владения в Америке и согласиться с разрушением оборонительных сооружений в Дюнкерке.

Что принесла России война, в которой для установления мира вполне хватило передвижения ее войск? Если это и соответствовало бестужевскому проекту «сохранения европейского равновесия ради длительного мира» (мир «между двумя войнами» в действительности продлился 8 лет), то ситуация, сложившаяся в результате установления мира, оказалась для нее не слишком благоприятной. Отношения с Францией были надолго порваны, а Франция в союзе с Пруссией, которую Россия считала своим главным врагом, постарались ослабить ее позиции в Стокгольме, Варшаве и Константинополе.

Версаль и Петербург не состояли в прямых отношениях, и это осложняло все конфликты. Разрыв отношений между двумя столицами длился с периода Экс-ля-Шапели. Поскольку д'Aльон покинул Петербург, даже не удостоившись перед отъездом традиционной аудиенции у императрицы, в течение некоторого времени его функции временно взял на себя консул Сен-Совёр. После того как Сен-Совёра в июне отозвали во Францию, а Гросс уехал из Парижа в Берлин, ни одна из двух стран больше не имела представителя в другой. Благодаря Австрии удалось найти половинчатое решение. Поскольку Вена должна была назначить своего представителя во Франции, первого после войны, Бестужеву удалось добиться того, чтобы помощником этого посла, графа Кауница, стал князь Голицын, и таким образом обеспечить хоть какое-то русское присутствие в Париже.

Подписание мирного договора не гарантировало умиротворения дипломатического климата. Бестужев, по-прежнему могущественный, встревоженный угрозой, исходящей от «опасной соседки» Пруссии, добивается от императрицы наращивания военных ресурсов, поскольку Швеция, точнее Швеция с таким «советчиком», как Фридрих II, беспокоит Россию. Фридрих выдал сестру замуж за принца Гольштейнского, выбранного преемником шведского короля. И франко-прусская партия, пользующаяся большим влиянием в Стокгольме, выступает за изменение институциональной системы после смерти нынешнего монарха. Панин, представляющий Россию в Стокгольме, возражает во имя «защиты шведских свобод», предупреждая, что Россия ответит на подобные меры вводом войск в Финляндию. Этой угрозы оказывается достаточно, чтобы похоронить проект, и Адольф-Фридрих, поднявшись на шведский трон, сразу же объявит, что не собирается менять политическую систему.

В Варшаве, где правит Август III, чья смерть ожидается в очень скором времени, Франция готовит наследование, из которого будет исключена Россия. Она отправляет туда послом графа де Брольи, поручив ему создать французскую партию и провести кандидатуру принца де Конти на польский трон. Но очень быстро обнаружится, что данный проект неосуществим из-за австро-русской ему оппозиции. Тогда граф де Брольи найдет другого кандидата, принца Морица Саксонского, который также не устроит Россию; против этой кандидатуры выступит и Фридрих II, угрожая не продлить союз с Францией, если последняя будет на ней настаивать.

Порвав с Францией, Россия, тем не менее, продолжает считать своим самым опасным и постоянным врагом Пруссию. Когда в 1752 году Фридрих II предъявляет претензии на Ганновер, императрица Елизавета предупреждает, что если он от них не откажется, то она отправит на прусскую границу 150 000 солдат. Фридрих II расценивает угрозу как достаточно серьезную, чтобы отказаться от своих замыслов. Он осознавал, какую неприязнь испытывала к нему императрица. Это чувство еще более усилилось после следующего случая. В Петербурге объявили о раскрытии заговора, вдохновленного Пруссией и в очередной раз имеющего целью свержение Елизаветы в пользу Ивана VI. Императрица отнеслась к новости со всей серьезностью и решила, что несчастный принц, которого она до тех пор щадила, будет навсегда заключен в недосягаемом месте, зловещей Шлиссельбургской крепости. Он останется там вплоть до своей смерти. Видя силу реакции императрицы, Фридрих понял, насколько ее враждебность вредит интересам его страны, и попытался, используя различные приемы, ее умиротворить. Но все было напрасно, Елизавета его ненавидела и упорно продолжала проводить политику, направленную на ослабление и даже уничтожение Пруссии.

С этого момента Фридрих II осознает необходимость поиска новых союзников и думает об Англии. Идею непросто реализовать из-за кризиса, вызванного стремлением Фридриха отнять у Англии Ганновер. А также из-за русско-английской дружбы, которая имеет долгую историю. Бестужев всегда горячо выступал за союз с Англией. И две страны поддерживали активные торговые связи. Бестужев ловко воспользовался конфликтом из-за Ганновера, чтобы подписать с Англией 30 сентября 1755 года Санкт-Петербургский договор. Он обязывал Англию в случае войны незамедлительно предоставить России субсидию в 500 000 фунтов стерлингов, а также ежегодно выплачивать 100 000 фунтов стерлингов. Со своей стороны, Россия обязывалась держать в Ливонии и Литве значительные военные силы, от 60 000 до 80 000 солдат, и отправить их в подкрепление войскам английского короля, если подвергнется нападению он сам или кто-либо из его союзников.

Это соглашение ошеломило Фридриха II. Ему удалось воспользоваться задержкой в процессе его ратификации, чтобы договориться с Англией и подписать с ней 19 января 1756 года Вестминстерский договор. В нем две страны обязывались объединить свои силы для противостояния любому нападению на германские земли. Фридрих II торжествовал, думая, что навсегда устранил русскую угрозу и унизил Австрию. Он не осознавал, насколько обманутой почувствовала себя Франция, так как если его врагом была Россия, то врагом Англии – как раз французская держава.