Kitabı oku: «Немчиновы. Часть 3. Беспокойная зима»

Я так молилась

За тебя.

И гасла, изгибалась

Все свеча,

И будто не было

Конца,

И я в руках

Твои слова сжимала.

А пальцы

Страстные твои

Холодным стоном

Отзывались,

И я кричала,

И свеча,

Чуть вспыхнув,

Снова угасала.

И извивались

В крови голоса,

И среди них,

Для них

Ты появлялся,

Исчезал и,

Воскресая,

Удивлялся,

И тихо руку

Мне давал.

И я просила,

Чтоб ты

Не умирал.

Ты пей из рук моих живую воду…

И.К. Вавилин

Виталий Петрович

Наверное, неправильно сказать, что сегодня самый счастливый день в моей жизни, но определенно он один из самых счастливых и ярких. Никогда еще я не чувствовал себя настолько востребованным и нужным окружающим. Почти месяц мы с Пантелеем провели в Москве. Конечно, не от хорошей жизни. Стараниями Пантелея, Глеба Николаевича Иванова, отца большого друга нашей семьи Николая, десятков инженеров и рабочих в Сосновске возродился завод, который начал кормить весь город. Пантелей боялся сглазить, что жизнь в Сосновске наладилась, и оказался прав. Нашлись желающие прибрать завод к своим рукам. Формальным поводом стала неуплата налогов за годы, когда завод фактически лежал в руинах. По городу поползли нелепые слухи, что завод ликвидируют, а на его месте построят игорную зону. Люди заволновались, на территории завода было организовано круглосуточное дежурство, а я с группой юристов засел за подготовку документов для рассмотрения дела в арбитраже. Губернатор и Анатоль Батищев нажали на все возможные кнопки. Вчера в Москве, наконец, было вынесено решение в нашу пользу, более того, суд удовлетворил иск о возмещении упущенной выгоды, так как завод был вынужден отказаться от ряда контрактов из-за неопределенности прав собственности.

После судебного заседания первым же поездом мы с Пантелеем выехали в Сосновск. Когда мы вышли из поезда, я, можно сказать, был потрясен. Вся привокзальная площадь была полна народа. Люди собрались, чтобы нас встретить. Мало того, что нам преподнесли по огромному букету цветов, люди начали скандировать: «Молодцы!». В моей жизни такого еще не было. Первый раз в жизни я понял, что такое эйфория. Пантелей произнес небольшую речь. Аплодисменты перешли в овацию.

Нас с Пантелеем встречали Вадим с Валечкой и Анечка с Юрой. У женщин на глазах я заметил слезы, а сын явно мной гордился. Какое это счастье, что все наши разногласия с Вадимом остались в прошлом. Только увидев Вадима с Валечкой, я понял, как же я соскучился по всей своей семье, особенно по внукам – Сонечке и Сереженьке. Жаль только, что Мишель с Зиной остались в Москве. Мишель и его одноклассница Танечка поступили на физический факультет МГУ. Танечка живет в общежитии, а Мишель с Зиной – в квартире, которую мы с Вадимом приобрели в самом центре Москвы. Зина вызвалась сопровождать Мишеля, так как считает, что за ним необходим присмотр. Больше всего мы с Зиной боимся, что любовь Танечки и Мишеля перейдет во «взрослую» фазу. Рано им еще. Время от времени Танечка приходит домой к Мишелю. Они вместе занимаются. Если время позднее, Зина оставляет Танечку ночевать, но спит Таня в одной комнате с Зиной. Я спокоен, никаких «неуставных отношений» Зина не допустит. Можно немного расслабиться и окунуться в простую семейную жизнь.

Валя

Наконец-то настал вечер пятницы. Прошедшая неделя выдалась тяжелой и нервной. Холода в этом году ударили очень рано, в самом начале зимы. Многие учителя заболели, мне пришлось отдуваться и за себя, и за коллег. И все это на фоне нервов, связанных с судьбой завода. Весь Сосновск затаил дыхание, удастся отстоять завод или нет. В сосновской церкви, которую построили по проекту Вадима, даже прошел молебен, на который собралось полгорода. Слава богу, все волнения в прошлом. Виталий Петрович с Пантелеем Ивановичем не подкачали.

Пятница, вечер – золотое время, впереди два дня отдыха, завтра надо будет только ненадолго съездить к Юрке на кружок, и все. Юрка задумал поставить с ребятами «Ромео и Джульетту». Вадим подготовил эскизы декораций и хочет показать их «артистам». Юрка – молодец. Чего он только не наворотил за последние годы, даже непонятно, как он все успевает. У нас с Вадимом успехи скромнее, вся наша жизнь сконцентрировалась на наших двойняшках. Я с улыбкой вспоминаю, что Вадим считал себя непригодным для семейной жизни. Не знаю, можно ли найти более заботливого отца и мужа. Сейчас наши непоседы уже спят. Сопят в своих кроватках. Я тоже решила лечь пораньше. Я сильно замерзла на вокзале. Дома, конечно, я попила горячего чая, надела на себя три кофты, но все равно никак не могу согреться. Пришлось надеть самую теплую ночную рубашку, шерстяные носки и залезть под одеяло. Попробовала почитать, что-то не пошло. Я решила просто полежать и послушать дом. На улице началась самая настоящая метель, ветер завывает, а мы дома – в тепле. Хорошо. С Мишкой и тетей Зиной я уже поговорила, они тоже дома, у них все в порядке. Это тоже хорошо. Дети спят. Вадим сидит за столом, который он перенес в нашу спальню, чтобы работать рядом со мной. На столе – зеленая настольная лампа. Вадим готовит рисунки для детей. Каждый вечер я читаю детям сказки, а Вадим рисует иллюстрации. Потом дети выбирают наиболее понравившуюся картинку, и Вадим ночью рисует для них только контур, получается вроде раскраски. Днем дети раскрашивают картинки. У нас набралось уже несколько альбомов с иллюстрациями. Самое трудное для Вадима – нарисовать две одинаковые картинки. Если картинки получаются разными, дети ссорятся, кому какая. Никак не можем приучить их уступать друг другу.

Вадим потихонечку включил свой любимый французский шансон. Он даже подпевает, когда забывает, что надо стесняться. Я слышу, как Дассен поет Salut и, как всегда, прихожу в восторг от того, как он произносит окончание «лю», очень сексуально. У Вадима получается точно так же, а у меня – никак. Я себя утешаю, что поделаешь – родилась в Сосновске, а не в Париже. Все равно – очень обидно.

Наконец я дождалась: еt si tu n'existais pas – если б не было тебя… Мне кажется, что Дассен поет про нас с Вадимом, про нашу любовь… Я вспоминаю, как мы гуляли с Вадимом по Парижу, мне кажется, что я парю в воздухе. Кажется, я засыпаю…

Юра

Я патологически ничего не успеваю и очень злюсь на себя за это. Вроде бы целый день занят, но количество дел не только не убывает, а почему-то прибывает. Такой вот парадокс. Пять с половиной лет назад в моей жизни неожиданно произошли совершенно невероятные изменения. Никогда не думал, что такое вообще может случиться, а уж тем более со мной. До невероятных событий я тихо жил в провинциальном Сосновске с моей мамой, матерью-одиночкой. В детстве больше всего на свете я, конечно, хотел иметь отца, самого умного, самого честного, самого сильного, отца, который всегда был бы готов прийти мне на помощь. На втором месте шли мечты о брате, с которым меня связывала бы настоящая мужская дружба. Но что есть, то есть. Я вырос, вполне смирился с действительностью и, можно сказать, был счастлив. И вдруг выяснилось, что у меня жив отец, более того, он всю жизнь мечтал заботиться обо мне, но не мог из-за негодяя – Недельского, который угрожал расправиться с моей матерью, если он признает меня своим сыном. И это не все. Выяснилось, что я потомок старинного рода Немчиновых, которые когда-то до революции жили в своем имении вблизи нашего города. Мой прапрадед вместе с семьей уехал в Париж после трагической гибели дочери Сони еще до революции. Род Немчиновых во Франции не заглох, оказалось, что у меня есть дядя, брат и сирота племянник. Его отец – мой старший брат – чуть более пяти лет назад был убит вместе со своей женой. Убит, потому что отказался сотрудничать с мошенниками, которые пытались завладеть наследством: его почти сто лет назад мой прапрадед завещал своему внебрачному сыну – моему прадеду, оставшемуся в России. В одночасье я оказался сказочно богат: у меня появились отец, брат, племянник и солидное состояние. Надо сказать, что мой прапрадед, Леонид Львович, был очень умным, дальновидным человеком. Он не тешил себя надеждами, что власть большевиков – явление сугубо временное, он предвидел, что двадцатый век будет ох как непрост, и не без основания предполагал, что его сын Федор сам вряд ли сможет воспользоваться наследством. Старый граф думал о нас, потомках Федора, поэтому основную часть наследства составили не деньги, которые могли обесцениться cо временем, а артефакты, сыгравшие большую роль в истории рода Немчиновых, картины, старинные книги и антиквариат. Денежной частью наследства я распорядился очень просто. Я вложил деньги так, как посоветовали отец и дядя Виталя. Вложение оказалось весьма прибыльным, свой весьма неплохой доход я в основном трачу на школу, в которой работаю. По профессии я учитель истории, можно сказать, фанат своего дела, поэтому, когда в мои руки попали исторические артефакты, оставленные прапрадедом, у меня случился, как говорят мои ученики, вынос мозга. Самая ценная вещь – крест, которым Иван Грозный наградил одного из моих предков за храбрость при взятии Казани. Подумать только, я – обладатель креста, который держал в руках Иван Грозный! Есть от чего помутиться разуму. Держать такую ценность у себя дома я считаю неправильным. Я обратился в Исторический музей в Москве, но там выставить крест в постоянной экспозиции музея отказались. Какой смысл передавать крест в музей, если он будет пылиться в запасниках? Тогда я пошел в наш сосновский краеведческий музей, там меня встретили на ура. Я решил передать в музей не только крест, но и антиквариат, завещанный мне прапрадедом. Конечно, перво-наперво я предложил разместить картины и антиквариат в усадьбе Немчиновых, но Вадим категорически отказался. Он считает, что усадьба – это дом для обычной жизни, а антиквариат, ценные картины и исторические ценности должны быть в музее. Руководство краеведческого музея во всем пошло мне навстречу, но, прежде чем нам удалось подготовить экспозицию, пришлось довольно долго возиться с реконструкцией помещения музея и усовершенствованием систем хранения экспонатов и безопасности. Мы сделали все по высшему классу, но мой отец настоятельно порекомендовал мне не выставлять настоящий крест, а заказать аутентичную копию. На это тоже ушли время и силы.

Мой погибший брат – Серж, так же, как и я, был историком. Так же, как и я, он интересовался историей древних, забытых цивилизаций. После смерти Сержа его отец, дядя Виталя, передал мне архив брата, который я счел своим долгом разобрать. Для этого пришлось учить французский язык. Перед смертью Серж планировал организовать научную экспедицию на остров Пасхи. Мы с Вадимом и дядей Виталей решили, что наш долг – исполнить мечту Сержа. Путешествие, в которое мы пригласили друзей Сержа, оказалось чрезвычайно увлекательным. Мы сняли фильм, который показали и по российскому, и по французскому телевидению. В первых кадрах идут титры, где сообщается, что фильм снят в память об историках Серже и Луиз Немчиновых, которые мечтали разгадать тайны древних цивилизаций. Дядя Виталя посмотрел фильм молча и ничего не сказал, но я видел, что он очень доволен. Так в делах и суете пролетело почти шесть лет, а разбор старинных книг из коллекции Леонида Львовича я еще практически не начал. Откровенно говоря, меня это довольно сильно напрягает. Несколько раз я открывал книги, но моих знаний явно не хватает, чтобы оценить их значимость. Недавно я написал по мейлу профессору с кафедры древнерусской литературы филологического факультета и приложил фотографии первых страниц книг. Я удивился, но профессор ответил мне немедленно. Мы созвонились. Василий Васильевич всю жизнь искал список Жития святых, который оказался в коллекции прапрадеда. Мы договорились, что он приедет в Сосновск перед Новым годом, чтобы увидеть мечту жизни «книжного червя», как он выразился. Однако вчера вечером он мне перезвонил и попросил разрешения на немедленный приезд его дочери Натальи Васильевны, кандидата филологических наук. Откладывать дело в долгий ящик ему не хотелось. Кандидатша должна прибыть сегодня. Василий Васильевич, конечно, просил устроить дочь в гостиницу. Но зачем это? Книги находятся в имении, во флигеле, в котором я живу уже пять лет. Отец с матерью обижаются, что я не хочу жить с ними, но мне как-то неудобно. Я привык, что мама одна, а тут она вдруг вышла замуж… Сначала мне казалось, что родителям надо дать время побыть друг с другом, а потом я как-то привык жить в усадьбе с дядей и семьей брата. Вчера я перебрался в гостевую комнату, а флигель решил отдать в распоряжение филологов.

Хорошо, что я послушался Вадима и купил себе Range Rover. Еще вчера вечером начал валить снег. Это не просто снегопад, а настоящая метель. Все улицы замело. Мой отец, мэр Сосновска, делает все возможное, чтобы очищать улицы от снега, но мощностей явно не хватает, поэтому даже на моем внедорожнике я с трудом подъехал к музею, где меня ждали ребята, которые занимаются в моем историческом кружке. Я оставил машину и двинул к музею. Рядом с музеем я увидел красную «Микру», которая намертво застряла в сугробе. Рядом с машиной суетилась странного вида девица – в легком пальто и сапогах на высоченных каблуках. «Явно блондинка», – подумал я. Я подошел к фифе и поинтересовался, могу ли я ей чем-то помочь. Она посмотрела на меня так, как будто я предложил ей заняться сексом прямо на улице, и гордо ответила отказом. Была бы честь предложена, я повернулся и пошел своей дорогой. И вдруг меня кольнуло: наверняка блондинка-фифа и есть филологиня, которая приехала изучать мои книги. Господи, зачем я предложил разместить ее в нашей усадьбе, пусть бы жила себе в гостинице. Чем дальше от меня, тем лучше. Мама воспитала меня вежливым человеком и опять же, «дворянские гены», поэтому пришлось обернуться и спросить: «А вы случайно не Наталья Васильевна будете?» Я понял, что до нее тоже дошло, кто я, поэтому она выдавила из себя даже подобие улыбки и милостиво разрешила вытащить ее «Микру» из сугроба. Я позвал ребят, и мы быстренько решили проблему. Для ребят потолкать машину, а заодно и друг друга – большая радость. Сразу отвезти фифу в имение я не мог, так как должен был позаниматься с детьми, у нас была намечена обширная программа. Пришлось пригласить фифу в музей. Когда она разделась, я увидел, что она, во-первых, никакая не блондинка, а темная шатенка, а во-вторых, что она натурально дрожит от холода. Пришлось поить ее горячим чаем и посадить рядом с обогревателем. Несмотря на принятые меры, что-то подсказывает мне, что она начнет знакомиться с моими книгами, лежа в постели с температурой под сорок.

На прошлом занятии я начал рассказывать ребятам об истории шифров. Тема эта для ребят весьма завлекательная, поэтому сегодня коробочка полна, пришли не только постоянные члены моего кружка, но и их друзья, которые раньше об исторических коллизиях не задумывались. Я продолжил рассказ, а потом предложил ребятам написать друг другу записки, пользуясь простейшим шифром, а затем расшифровать полученные послания. Все старались в поте лица, а когда дело дошло до расшифровки, поднялся настоящий гвалт. Ребята решили, что будут все вместе расшифровывать записки. Начались споры, смех. Шарики и ролики в головах ребят крутились на всю катушку. Я удивился, но фифа тоже приняла участие в обсуждении. Мы и не заметили, как пролетели полтора часа. Тут подъехали Вадим с женой – Валюшкой. Валюшку я знаю всю жизнь. Мы с ней сначала учились, а потом учительствовали в одной школе. Мне она всегда очень нравилась, я даже жениться на ней одно время хотел. Но Валюшка отказалась и, как я теперь понимаю, правильно сделала. Не было между нами того электричества, которое есть между ней и Вадимом. Мне даже завидно иногда, когда я вижу, как они выходят к завтраку, полные друг другом. У меня такой любви в жизни не было, но Вадим советует не отчаиваться. Он себя раньше считал абсолютно непригодным к семейной жизни, а теперь вот уже пять лет живет с любимой женой душа в душу, растит Сонечку и Сережу – очаровательных двойняшек.

Вадим довольно часто приезжает к нам на кружок с небольшой лекцией об архитектуре. Мы с ребятами хотим поставить «Ромео и Джульетту», отдельные сцены, конечно. Вадим привез нам фотографии Вероны и немножко рассказал о городе и его архитектуре. Кроме фотографий Вадим привез еще наброски декораций к спектаклю. Ребята пришли в восторг – все, как в настоящем театре. Потом мы начали по ролям читать пьесу. Я видел, что фифа морщит нос. Наконец она не выдержала. Надо сказать, что поступила она тактично, ругать нас не стала. Просто взяла и прочитала отрывок так, что все замерли. Когда фифа закончила, ребята начали аплодировать, а мы с Вадимом и Валей их поддержали. Что значит талант! Филологиня доходчиво объяснила нам, что Шекспир хотел сказать нам в этой части пьесы. Ребята пригласили фифу заглядывать к нам на огонек, уж очень им хочется поразить всех спектаклем.

Наконец мы поехали домой. Валя как увидела, в каком пальтишке и на каких каблуках приехала фифа, так прямо в обморок упала. Разве можно у нас в таком виде выжить? Наташа засмущалась и объяснила, что не успела собраться перед отъездом, ей вещи должен привезти папа в следующие выходные. Оказалась, что машину она вела просто в домашних тапочках, так как переодеть сапоги на шпильках на нормальную обувь у нее времени перед отъездом не осталось. Все это было очень странно. Почему фифе надо было уезжать так срочно? Один-два дня ничего не решают. Спрашивать было неудобно, но очень любопытно. Какая-то эта Наташа вся странная и испуганная, что ли. Немножко оттаяла только, когда Валюшку увидела. У Валюшки глаз алмаз. Она сразу поняла, что с фифой что-то не то, но в душу лезть не стала. Просто улыбнулась, сказала что-то там чисто женское, и вроде контакт наметился. Валя подтвердила мои опасения: она потрогала фифе лоб и вынесла вердикт – тридцать восемь и пять, никак не меньше. Мы засобирались домой. Микру оставили на охраняемой стоянке у музея, перегрузили Наташины вещи в мою машину и повезли ее домой. Я по дороге позвонил домой и обрисовал ситуацию. Позвонил я и матери, все-таки она врач, пусть осмотрит фифу, как -никак она гостья.