Kitabı oku: «Совершенная система», sayfa 4

Воспоминание 7

     В комнате играла тихая музыка, она успокаивала, обволакивала, убаюкивала. Свет луны с трудом пробивался сквозь тяжелые портьеры.

Сначала прорвавшийся лучик скромно ютился в ногах влюбленных. Позже он осмелел и пополз вверх, изучая каждую деталь Наташиного тела. Он не спешил и продвигался очень медленно, любуясь и наслаждаясь каждой мелочью, а, может быть, просто боялся, что его заметят и прогонят. Но, ему повезло: никто не обратил внимания на этого ночного шпиона.

     Максим сидел возле Наташи и любовался ею, не в силах отвести взгляд. Она спала и от этого была еще прекрасней. Вот уже который раз он смотрел на нее и думал о том, что никакие силы на свете не смогут разлучить их. До встречи с Наташей он и не знал, что так сильно можно кого-то любить.

     И все в этой комнате было правдой. Все было просто и открыто, а главное – понятно, так может быть только у любящих людей, которым нечего скрывать друг от друга. Откровенность и доверие никогда не терпят масок и лицедейства.

     Максим накрыл Наташу одеялом и лег рядом.

– Какой же я, все-таки, счастливый, – пробормотал он себе под нос, засыпая.

………………………………………………………….

     Наташа сидела на кровати, скрестив ноги. Перед ней лежала фотография Максима. Она просто смотрела на нее, ни о чем не думая. Он улыбался ей, а она ему. Наташа сняла со стены гитару.

– Раньше я не могла понять, почему тебе так нравится этот романс. Наверное, ты просто что-то чувствовал, хотя и сам этого не понимал.

     Наташа тронула струны и запела:

     Свеча съедает темноту, а темнота съедает нас,

     В твоих объятьях я шепчу: « Мне хорошо с тобой сейчас».

     И твой горячий поцелуй не даст мне досказать о том,

     Что мне ни с кем и никогда не будет лучше, чем с тобой.

     Ты мне ничто не обещал и на любви не присягал,

     И, не могу держать я зло на то, что ты сейчас с другой.

     Вернуть тебя я не могу, поскольку не нужна тебе,

     И в одиночестве шепчу: « Зачем ты повстречался мне?»

     Но, я ни капли не жалею

     О том, что нас судьба свела,

     И упрекать ее не смею,

     Поскольку, счастлива была.

Глава 5

     Когда Наташа вышла из дома, машина уже стояла у подъезда. Красных автомобилей вокруг больше не было, но, Наташа решила уточнить, ее ли это ждут. Не успела она сделать и пару шагов, как дверца открылась, и из машины вышел Антон.

– Я решил, что если мы больше не скрываемся, то я должен поехать с вами, – сказал он, помогая Наташе сесть на заднее сиденье.

     Он закрыл за ней дверцу, а сам сел впереди. За рулем сидел молодой человек, просто огромных размеров. Наташа подумала, что если он сейчас кажется таким большим, то каким он окажется, когда выйдет из машины.

– Знакомься, Наташ, это Сергей, мой будущий…. Слушай, Серега, а как ты называться-то будешь? – Антон похлопал его по плечу.

– А, я откуда знаю. Да, какая разница, как я буду называться, лишь бы у вас с Ерой все хорошо было. Ну, что едем?

– Да, поехали, – сказала Наташа.

        По дороге они застряли в пробке, простояли около часа. К редакции подъехали уже в одиннадцатом часу. Все время, что они добирались, Наташа не проронила ни слова.

Мысленно она была уже в кабинете Штольца. Она думала, как начнет разговор, что будет спрашивать, как будет реагировать на тот или иной ответ. Она прокручивала в голове различные варианты, и, в какой-то момент поняла, что боится этой встречи. Нет, не Штольца, а именно встречи. Вернее то, что она узнает после нее, если вообще что-то узнает.

Тогда она начала думать, что она вообще хочет узнать. Виновен Максим или нет? Она знает, что он не виновен. Кто сделал Максима убийцей? Даже если Штольц что-то знает, все равно ничего не скажет. А вдруг скажет. В любом случае Наташа знала, что эта встреча нужна ей. И она вновь начала думать, с чего ей начать разговор.

    Они уже поднимались по лестнице, и Антон сказал:

– Когда мы войдем, ты скажи, что если он не расскажет правду, то, просто не выйдет больше из своего кабинета. Думаю, что наше с Серегой присутствие, даст ему понять, что ты не блефуешь. Но, если он будет упираться, тогда разговаривать с ним начну я. А ты не мешай. Но не бойся, мы его только попугаем немного. Надеюсь, что это не понадобиться. Все, пришли. Вот его кабинет.

    Как это обычно бывает, все, что мы загадываем, на деле происходит совсем иначе. Когда они вошли, Штольц сидел за столом и что-то писал. Он поднял голову и посмотрел на вошедшую компанию. Взгляд его остановился на Наташе. Он встал из-за стола и, к всеобщему удивлению, улыбнулся ей.

– Наконец-то вы созрели, чтобы найти меня. Я тогда сразу понял, что вы не успокоитесь, пока все не выясните. Все, что я знаю, я вам расскажу. Но, наедине, если вы не возражаете.

     Такой поворот дела очень удивил Наташу. Она не ожидала, что все сложится именно так, даже предположить не могла, что Штольц ждет встречи с ней.

– Но, если вы хотели мне что-то рассказать, то почему не сделали это сразу? – спросила Наташа.

– Раньше нельзя было. Значит так, я буду рассказывать, но вы меня не перебивайте и ничего не спрашивайте, а то передумаю. В, принципе я не должен вам ничего рассказывать, скажу больше, я искренне не советую вам во все это влезать. Я ввязался  в эту историю по старой дружбе, теперь, если честно, жалею. Вы не передумали?

– Нет, я хочу узнать, что произошло.

– Тогда попросите ребят выйти, иначе я не скажу ни слова.

– Наташ, если что, мы за дверью, – сказал Антон, и они с Сергеем вышли из кабинета.

     Борис Яковлевич указал Наташе на стул и предложил присесть.

– История будет длинная, может, вы что-нибудь выпьете?

– Нет, спасибо, я вас внимательно слушаю.

– Чтобы вы поняли, что именно подтолкнуло меня связаться с этим, я начну издалека.

     Штольц уселся в кресло, стоящее в углу кабинета и начал свою историю:

    «С Верой мы были знакомы давно, выросли в одном городе.

Когда-то давно, по молодости, по глупости, я попал в очень неприятную историю. Вера тогда помогла мне из нее выпутаться, обеспечила мое алиби. Потом мы некоторое время даже встречались. Но недолго.

Она окончила институт и уехала из города. Долгое время о ней ничего не было слышно.  И, вот, однажды, она приехала.

Дело было зимой, Вера появилась на вечере встречи выпускников, мы с ней учились в одной школе. С нашей последней встречи прошло, наверное, лет десять. Не скрываю, я был очень рад ее видеть.

Мы много разговаривали в тот вечер, вспоминали былое. Она интересовалась, как я живу. Мне тогда хвастаться особо было нечем. Работал я на заводе юристом. Зарплата была маленькая, работа скучная, а главное, не было никакой перспективы выбраться из этой дыры.

И вот тогда Вера предложила мне работу. К тому времени она уже была владелицей и главным редактором своего журнала. Сказала, что ей нужен надежный и грамотный юрист. Естественно, я согласился.

Поработал я у нее года два, пообтерся в большом городе, оброс связями, не без помощи Веры.  Потом, по обоюдному, кстати, согласию с ней, подался в адвокаты.

Все это я вам рассказываю, чтобы вы поняли, что я был очень ей обязан. Все, что я имел тогда и имею сейчас, я имею, благодаря Вере.

      Какой-то период времени, после того, как я ушел, мы с ней не виделись. Пару раз встречались на презентациях и вечеринках, но так, мельком. Она тогда уже была с Димой.

И, вот однажды, она позвонила мне, сказала, что нужно поговорить. Встретиться договорились в зоопарке, возле клетки с медведями. Когда я приехал, она была уже там.

Мы присели на лавочку неподалеку, и Вера спросила у меня, что я знаю о программе «Совершенная система». Я тогда, помню, очень удивился. Я знал, что правительство осуществляло  радикальные, в отношении криминала, реформы.

Более того, по всем адвокатским конторам прошла негласная директива, чтобы преступников, обвиняемых в тяжких преступлениях, защищали посредственно.

Но, о том, что существует какая-то система, я не знал. Об этом я и сказал Вере. Было видно, что она несколько расстроилась. Тем не менее, она меня поблагодарила и спросила, не собираюсь ли я в ближайшее время поменять работу. Я ответил, что пока не думаю об этом, после чего мы попрощались.

     Последний наш разговор состоялся незадолго до ее гибели. Говорили мы по телефону.  Вера сказала, что очень скоро ей понадобиться моя помощь. Она ничего не стала объяснять, сказала только, что я должен буду защищать одного человека.

Еще она сказала, чтобы я сделал все, чтобы его признали виновным. Когда я спросил кто этот человек, она ответила, что я сам все пойму в свое время, и, что со мной свяжутся, когда это будет необходимо. А через два дня ее не стало.

В тот день мне позвонил ее секретарь и сказал, что Вера убита, и, что она оставила для меня письмо, на случай, если с ней что-то случится. Я сразу же поехал в редакцию, забрал конверт. В нем оказалась Верина визитка, на обороте которой было написано: « Сделай то, о чем я тебя просила». Это было ее последнее желание, и я не мог его не выполнить.

     Я взялся за дело. Практически сразу стало ясно, что ваш муж ее не убивал. Вера сама пригласила его.

Можно допустить, что он ей не понравился. Она передумала его нанимать, о чем и говорил ее секретарь, и Максим решил ее убить. Но, тогда получается, что он изначально был с оружием, потому что из редакции он не выходил, а просидел целый час в кафе на первом этаже, после чего вернулся в кабинет Веры, где все и произошло.

Максим был одет довольно легко, поэтому невозможно было не заметить, что он вооружен. Специальных приспособлений, чтобы незаметно закрепить оружие на теле, у него тоже не нашли. Выходит, он разгуливал по редакции с пистолетом за поясом, и никто не обратил на это внимания.

Но, странно было даже не это. После смерти Веры, ее любовник Дима просто исчез, и появился только через полгода, чтобы вступить в права наследования. Все свое имущество Вера оставила именно ему.

К тому времени я уже не работал адвокатом. Я ушел, сразу после процесса. Я выполнил просьбу Веры, но, после этого перестал чувствовать себя человеком.

Я как-то в один момент осознал, что своими руками убил парня, который вообще ни в чем не виноват, и возможно оказался там случайно. Я понял, что не смогу больше никого защищать.

     Так вот, я устроился юристом в маленькую компанию и работал в ней некоторое время. И вот, однажды, читая утренние газеты, я увидел заголовок: «Прима журналистики оставила все своему любовнику». А ниже была статья об этом.

Вот тогда я понял, что пора выводить этого мальчика на чистую воду.

У нас с Верой было много общих знакомых. Через них я узнал, что в «Богеме» освободилось место начальника рекламного отдела. Они же мне устроили трехдневный курс по переподготовке юриста в рекламщика, после чего я пошел на конкурс.

Если честно, до сих пор не понимаю, как я его прошел. Сами понимаете, за три дня невозможно всему научиться. Тем не менее, меня взяли.

     Сначала я к Диме присматривался. Потом стал за ним следить. После работы я буквально провожал его до самой квартиры. Я здесь работаю уже больше трех месяцев. За все это время он ни сделал ничего такого, что скомпрометировало бы его. Или он очень хорошо играет, или действительно не при чем.

Он даже с женщинами не встречается, хотя со смерти Веры прошло уже очень много времени.

По правде, говоря, он мне даже стал нравиться, хотя пришел я в журнал с единственной целью – разоблачить его. А теперь я не знаю, что мне делать.

     Вот, собственно и все. Я не смею просить у вас прощения, потому, что мой поступок его не заслуживает. Но я очень надеюсь, что вы, по крайней мере, поймете, почему я это сделал».

     Наташа смотрела на Штольца, он на Наташу, а между ними застыло молчание.

Наташа  думала, что же ей теперь делать. Штольц думал о том же, что теперь будет делать Наташа. Но, как бы она не поступила, он знал, что, рассказав ей все, скинул со своего сердца тяжелый камень. От этого ему стало необычайно легко, а дальше будь, что будет.

– Но, если все было настолько очевидно, почему следствие ничего не выяснело? – спросила Наташа.

– Им нужен был убийца, они его получили. Они назвали свою программу «Совершенная система», но работают в ней зачастую, отнюдь, несовершенные люди. А, может быть, мы просто чего-то не знаем. А возможно чего-то не знают они, работают по старинке, не догадываясь, что система уже сейчас должна быть совершенной. И никто им об этом не скажет.

– Так, значит, она все-таки существует? Ну, я имею в виду, эта программа?

– Да, безусловно, она есть. Но никто толком про нее ничего не знает. Возможно, это просто название. Всплыло в свете проходящих реформ, чтобы хоть как-то все это упорядочить. Но, я уверен, что не все так просто. За названием есть какой-то механизм, и он работает. Надеюсь, что это идет нам на пользу. Больше ничего не могу сказать – не знаю, – Борис Яковлевич подошел к шкафу и открыл бар, – Может, вы все-таки, что-нибудь выпьете?

– Нет, спасибо.

– А я себе налью, – он взял бокал и бутылку « Мартини» и вернулся за стол.

– Скажите, – Наташа смотрела, как Штольц наливает себе напиток, – а вы кого-нибудь подозреваете?

– Ну, я же говорил вам, что раньше считал, что это Дима, но теперь сомневаюсь. Скажу больше, я практически уверен, что это не он. Вот, вы бы смогли убить свою мать, в вашем случае, вернее будет сказать, отца? Нет. Вот и здесь то же самое. Вера для Димы была как мать и даже больше, несмотря на то, что они были любовниками. Кто это мог сделать еще? Не знаю. Может кто-то из конкурентов? Да, вряд ли. Она все конфликты решала мирным путем, иногда даже в ущерб себе. Поэтому врагов у Веры, практически, не было. Нет, были, но не настолько заклятые, чтобы убивать ее. Есть одна странность. Она очень интересовалась той самой программой. Может, она узнала что-то, чего не должна была узнать. Но, опять же, я не уверен, я, вообще ни в чем не уверен.

     Наташа встала, собираясь уходить. Она хотела сказать что-то на прощание, но не смогла придумать, что она может сказать. Поблагодарить? Но ведь это именно Штольц был напрямую причастен к смерти Максима.

У самой двери Наташа обернулась:

– До свидания, – сказала она.

– Не знаю, имею ли я право просить вас, но все-таки. Если вы узнаете правду, сообщите, пожалуйста, об этом мне. Все-таки Вера была мне не чужим человеком.

– Хорошо, я вам все расскажу, если, конечно, что-то узнаю.

Наташа вышла из кабинета. Антон и Сергей сидели на корточках возле стены. Она прошла мимо них и направилась к лестнице. Ребята, как по команде встали и пошли следом, при этом Антон тихонько ворчал:

– Вот буржуи, не могли пару стульев в коридоре поставить. Ноги затекли страшно.

     Когда они сели в машину, Наташа сказала:

– Антон, звони Премьере. Нужно встретиться с этим Димой. Хоть Штольц и уверен, что тот не при чем, я сама должна в этом убедиться.

– А что там было-то? Расскажи. Что он тебе сказал.

– Сначала звони, потом расскажу.

– Подумаешь…. Ладно, сейчас позвоню, – он достал телефон и набрал номер, – Алло, Премьера? Это я, твой благоверный. Наташа, говорит, что нужно с тем бывшим рекламщиком встретиться. Что? Дать ей трубку? Хорошо, даю. На.

Антон протянул Наташе телефон.

– Я слушаю.

– Наташ, подожди секунду, – в трубке послышался шорох и какие-то помехи, через пару секунд Наташа вновь услышала голос Премьеры, – Я отошла от стола. Я сейчас в кафе возле дома. Ты хотела видеть Диму?

– Да, я хочу узнать, что это за человек.

– Так вот, приезжайте сюда, Дима со мной.

– Но, каким образом, он там оказался?

– Он мне позвонил, сказал, что хочет поговорить. Короче, ему все равно было, с кем разговаривать, лишь бы слушали. Наташ, если ты думаешь, что это он, скорее всего ты ошибаешься. Приедете, сама все увидишь.

– Хорошо, до встречи. – Наташа отдала телефон Антону.

     Антон сидел на переднем сиденье. Когда Наташа отдала ему трубку, он повернулся, и выжидающе уставился на нее, состряпав умную физиономию. Наташа с трудом выдержала паузу, секунд тридцать-сорок, потом рассмеялась, отвесила Антону щелбан и начала рассказывать.

Она не стала углубляться в подробности, все описала в общих чертах. За рассказом не заметили, как подъехали к кафе. Сергей поставил машину так, что было видно столик, за которым сидели Премьера и Дима.

Девушка пила кофе, а ее сосед сидел напротив, положив руки на стол и уткнувшись в них лицом. Судя по вздрагивающим плечам, он плакал. Наташа сказала, ребятам, что хочет сходить одна. Антон пытался возмутиться, но она была непреклонна.

Войдя в кафе, Наташа села возле барной стойки и заказала себе стакан сока. Потом достала телефон и набрала номер Премьеры. Раздался телефонный звонок.

– Алло, я слушаю вас, – ответила на него Премьера.

– Привет, это Наташа. Я у стойки. Ты можешь подойти?

– Где? – Премьера подняла голову и посмотрела в сторону стойки, – Ага, вижу. Минутку подожди.

     Премьера что-то сказала Диме. Он поднял голову и кивнул.

Подойдя к стойке, она сначала заказала два кофе. Бармен принял заказ и предложил Премьере вернуться за столик. Но она сказала, что заберет заказ сама, и подсела к Наташе.

– Он, что, плачет? – спросила Наташа.

– Не спрашивай, сама ничего не понимаю. Он в таком состоянии уже полчаса. Короче, я сижу на работе – звонок. Беру трубку – Дима. Что-то начинает мне плести об одиночестве, о том, что не с кем поделиться, что я единственный человек, который может его понять. Я, в принципе не удивилась, он еще в школе таким был нытиком. Ну, вот, а я как раз на обед собиралась. Я и говорю ему, давай, мол, встретимся. Объяснила, как добраться. Когда я приехала, он уже тут был. Сначала поговорили ни о чем. Потом, чувствую, он начинает ко мне клинья подбивать. Типа того, что хочет вновь обрести смысл жизни, что я ему не спроста позвонила, что это рука судьбы. Кстати, хорошо, что Антон в машине остался. Он, конечно, не ревнивый, но хату спалить может.

– Это я его не пустила, как чувствовала.

– Так вот. Я его конечно сразу же обломала, сказала, что замуж выхожу. И вот тут его прорвало. Он начал рассказывать про свою Веру, как ему было с ней хорошо. Ты знаешь, я думаю, что он тоже ее не убивал, он действительно ее любил. Кстати, он даже не знал, что она ему все завещала. Потом он стал говорить о том, как ненавидит того, кто ее убил. Наташ, ты меня извини, но я не выдержала. Короче, я ему сказала, что хорошо знала Максима, что он не мог это сделать. Сказала, что его просто кто-то подставил. Он пару минут сидел молча, а потом, вдруг разрыдался. Сквозь слезы бормотал что-то типа: « Это она. Это могла сделать только она. Как она могла…», и все такое в этом роде. Я начала спрашивать кто – она, но он ничего толком пока не объяснил. Так что я еще немного посижу, может, удастся что-то узнать.

– Хорошо, но только не долго. Неизвестно, сколько я смогу удерживать Антошку.

     Наташа расплатилась за сок и направилась к выходу. Премьера вернулась за столик.

Она поставила перед Димой чашку кофе.

– Спасибо. С кем ты разговаривала?

– Да так, старая знакомая. Случайно встретились у стойки. Ну, ты как, успокоился?

– Да. Теперь я знаю, что мне делать. Я ее убью.

– Стоп. Кого ты собрался убивать, у тебя что, крыша поехала?

– Нет, я прекрасно соображаю. Я убью свою мать. Она отняла у меня самое дорогое, что было в моей жизни. Я никогда ей этого не прощу.

– А почему ты решил, что это она сделала.

– Ну не сама, конечно, наверняка кого-то наняла. А почему я так думаю, да потому что она с самого начала невзлюбила Веру. Она просто ненавидела ее. Говорила, что сделает все, чтобы мы расстались. Обычным путем ей не удалось нас разлучить, поэтому она решила ее убить. Ера, ну ты же знаешь мою мать. Она же просто деспот какой-то. Это точно она сделала. Она мне всегда жизнь портила. Но это уже слишком, она за все ответит.

– Погоди, погоди. Во-первых, не забывай, что она тебе эту жизнь и дала.

– И что? Сама дала сама и растопчу? Так получается?

– Ты, давай, успокаивайся и не впадай в истерику. Ведь ты же ничего не знаешь, как ты можешь так думать о своей матери. Да, она суровая женщина, я это помню. Но еще я помню, что она очень порядочная.

– Очень порядочная сволочь! Я ее, наверное, лучше знаю. Нет, ты меня не переубедишь, я уже все решил.

     Премьера начала паниковать, нужно было срочно что-то придумать. В таком состоянии Дима мог натворить все, что угодно. Он всегда знала, что он нытик, но он еще и истериком оказался, а это уже опасно для общества. Премьера встала.

– Дим, я на стойке телефон оставила, пойду, заберу и попрошу для тебя стакан воды. Хорошо?

– Да, да, конечно, иди.

     Она подошла к бармену и попросила воду. Когда он принес, Ера спросила:

– У вас телефон есть?

– Да, конечно, – ответил он.

– Будьте добры, вызовите мили…, нет, лучше «скорую». Скажите, что у одного посетителя помешательство. Буйное. Прости меня, Дима, но так для тебя будет лучше. Да, скажите, пусть побыстрее приезжают, а то не удержу. Бармен кивнул головой, а Премьера вернулась за столик.

– На, пей. – Она протянула ему стакан.

– А где же телефон?

– Да перепутала, не мой оказался. Свой я, наверное, в сумку положила. – Она сняла со спинки стула сумочку и заглянула в нее, – да, так и есть.

     Премьера решила, что нужно его как-то отвлечь и заговорила о школе.

– Слушай, Дим, а ты часто школу вспоминаешь?

– Ага.

– А ты на вечера встреч с выпускниками ходишь?

– Ага.

Девушке, вдруг показалось, что он ее не слушает. Она решила это проверить.

– Дим, ты меня слышишь?

– Ага.

– Дим, ты дурак?

– Ага.

     Было понятно, что он, действительно, ее не слушает. Она потрепала его за рукав.

– Дима, очнись, ты где?

     Он поднял голову и посмотрел на нее.

– Ты что-то спросила?

– Да, я очень много чего у тебя спросила. И часто с тобой такое бывает?

– Извини, Ера, я задумался.

– Слушай, а ты в школе кого-нибудь любил?

– Да, тебя.

– Ну, нет, кроме шуток, кого?

– А я и не шучу. Если хочешь знать, в тебя были влюблены, пожалуй, процентов восемьдесят ребят нашей школы. Включая, кстати, и младшие классы.

– Да, брось. Не может быть! – пыталась возразить Премьера.

– Еще как может.

– А почему же тогда никто не попытался со мной встречаться?

– Из чисто мужской солидарности, чтобы никому не было обидно. Все ждали, что ты сама на кого-нибудь обратишь внимание.

– Подумать только! Какие у меня были перспективы, а я до самого окончания школы сама таскала свой портфель. Слушай, Дим, а это в вашем классе чудик один учился, который с математикой не дружил?

– А! Друг степей! Да, в нашем. Представляешь, приходим в школу, первый урок – алгебра. А учились мы тогда то ли в седьмом, то ли в восьмом классе. Так вот, подходит к нам этот кадр и говорит: « Пацаны, у меня одно действие никак с ответом не сходиться. Помогите». Протягивает нам листок. Мы как посмотрели, что он там нарешал, чуть со смеху не умерли. Представляешь, он 110 делил на 10 столбиком! Причем исписал полторы страницы, получил два и шесть в остатке. Математичка, когда узнала, хотела его из школы отчислить. Ну, ей, конечно не дали. У него папа кем-то тогда был, высокую должность занимал. Но это еще не все. Мне же с ним довелось и в институте поучиться. Как-то нам одна тема для курсовика попалась. Он ко мне подходит, мол, помоги сделать. Я, по старой памяти, говорю хорошо, помогу. Сам дома курсовик сделал, приношу, говорю, на, мол, скатывай. Он, конечно, обрадовался, курсовик взял, пошел делать. Подходит через два дня и говорит: « Слушай, Дим, спасибо за курсовик. Но у меня есть один вопрос. У тебя там, в конце какие-то буквы написаны, я что-то не понял, к чему они относятся?» Я спрашиваю, какие буквы, а он: «Ну, там – И, О, Г, еще какие-то». Я разворачиваю курсовик, спрашиваю где. Он показывает, а у меня там, в конце слово ИТОГО написано. Ты можешь себе представить? Хм, академик. А ты знаешь, кем он сейчас работает?

– Нет, откуда,

– А работает он сейчас банкиром.

– Кто же его туда взял?

– Ну, нашлись, видать, люди. К тому же вот что-что, а деньги он всегда умел считать. Странно. Смотри, Ера, «скорая» подъехала. Что, кому-то плохо стало?

– Да, Дим, стало. Ты меня прости, но так будет лучше. Сейчас ты меня не поймешь, но потом, и я в этом уверена, скажешь спасибо.

– Это что, ты их, что ли вызвала? Но зачем?

     В кафе вошли двое в белых халатах. Они подошли к стойке, и что-то спросили у бармена. Тот указал на Диму. Санитары подошли к их столику.

– Ребята, тут какая-то ошибка. Я отлично себя чувствую. – Дима встал, – Да вы сами посмотрите, я даже сплясать могу, если хотите.

– А никто и не сомневается. – Сказал один из санитаров, – Пойдемте в машину, мы измерим вам давление.

– Ну, хорошо, раз это необходимо, то пойдемте.

     Первый санитар повел Диму в машину « Скорой помощи», а второй остался возле столика. Когда те двое вышли из кафе, он обратился к Премьере:

– Это вы «скорую» вызывали?

– Да, вы знаете, мой друг не в себе.

– И в чем это выражается?

– У него навязчивая идея. Он хочет кого-то убить. Он вообще-то спокойный, но недавно перенес сильный стресс. Я боюсь, что он что-нибудь натворит. Ему бы успокоительное дать. И хорошо, если он полежит у вас недельки две, нервы подлечит. Но он не сумасшедший, просто сорвался немного.

– Ладно, понял. Кто его потом забирать будет, вы?

– Да, да, я заберу. Вот моя визитка, если что-то будет нужно – звоните.

– Ну, мне-то от вас ничего не нужно, мое дело – привезти. А вот у врача, который будет его лечить, могут возникнуть вопросы. Поэтому я вашу визитку в приемном покое оставлю, а они ее к истории болезни подошьют. Вы только на всякий случай его ФИО скажите и дату рождения, если знаете.

     Он достал из кармана халата блокнот и ручку и приготовился записывать. Премьера продиктовала ему все данные, и санитар направился к выходу.

– Вы только с ним поласковей, пожалуйста, – сказала она вслед, – он хороший.

     Когда Премьера пришла к Антону, все с нетерпением ждали ее.

– Ну, что? – спросил Антон, как только она вошла.

– Совсем наш Дима с катушек съехал. Он думает, что это его мать сделала. Бред, конечно полный.

– А может это правда она? – спросила Наташа.

– Категорически, нет! Я ее знаю. Не подарок, конечно, но убить она не могла. Можно даже не проверять. Да об этом даже говорить не стоит, я уверенна, что это не она.

– Но, тогда кто? – Наташа обреченно смотрела на Еру.

     Девушка, в ответ, пожала плечами, а Антон произнес:

– Тупик.

  Через две недели Премьера забирала из больницы Диму. Сначала она поговорила с его лечащим врачом. Он сказал, что девушка правильно сделала, что вызвала тогда «скорую».

Дима находился в таком нервном напряжении, что у него и в самом деле мог помутиться рассудок, или бы сердце не выдержало. Доктор попросил оградить больного от нервных потрясений на некоторое время, чем дольше, тем лучше. Выписал какое-то лекарство и рекомендовал регулярно его принимать. Потом пришел Дима. Всю дорогу, пока они шли до машины, он молчал. Премьера решила, что пришло время извиниться перед ним.

– Дима, прости меня, пожалуйста. Пойми, я очень сильно за тебя испугалась. Хочу тебе сказать, что мы все узнали, – здесь девушка сказала неправду, но она хотела, чтобы он не думал больше об этом, – твоя мать точно это не делала. Поверь мне.

– Это ты меня прости, я вел себя, как полный кретин. Я и сам знаю, что она не смогла бы это сделать. Наверное, и впрямь был не в себе. Премьера, будь добра, отвези меня, пожалуйста, к ней. Она единственный близкий человек, который у меня остался. Если бы ты знала, как я мечтаю заснуть у нее на руках, как в детстве. И чтобы она, своей мягкой рукой, перебирала мне волосы. Стыдно признаться, но я не видел ее больше полугода. Ты отвезешь меня?

– Конечно, отвезу. Я рада, что у тебя теперь все в порядке.

     Через полчаса они уже стояли возле дома, где жила мать Димы.

– А, знаешь, Премьера, эти психоаналитики просто волшебники. Я на жизнь теперь смотрю совсем другими глазами. Очень всем рекомендую. Ну, пока. Спасибо, еще раз, что не бросила меня тогда, а отправила к специалистам. Ведь именно это вернуло меня к жизни.

     Он быстрым шагом направился к дому, а Премьера махнула ему вслед рукой.