Kitabı oku: «Девочка, которая ждет», sayfa 5

– Ой, прости! – взорвался я. – Да если бы я вел себя неприметно, ты бы сейчас… – Тут я закрыл глаза и громко всхрапнул.

Иола широко распахнула рот, собираясь изничтожить меня ответом.

– Думаю, следует сохранить статус-кво, – поспешила вмешаться Бридж. – Пусть Алеша живет дома, как прежде. А мы прямо сейчас отправимся в лагерь и позаботимся, чтобы нас никто не выследил.

На этом и порешили. Тут как раз одна из машин с мигалками, стоявшая с самого краю, начала разворачиваться и медленно выезжать с территории школы. Следом за ней в образовавшийся просвет метнулись и мы на такой скорости, что, даже если нас и заметили, опознать бы точно не смогли.

На углу улицы, на которой я жил, Димка хлопнул меня по плечу со словами:

– Ну, будем держать связь!

Бриджит помахала узкой ладошкой и печально улыбнулась, а Иола и головы в мою сторону не повернула. Разошлись – и снова распалась иллюзия единства. И я поплелся нога за ногу домой, попутно размышляя, что делать со школой и родителями. То ли соврать им, что болен, то ли просто уходить по утрам из дома. Ясно одно – в лагерь я пока не сунусь, не ровен час, каким-то образом наведу на него незваных гостей, сейчас ведь такие хитрые способы слежения существуют…

И конечно, весь вечер в телевизионных новостях только и болтали что о захвате школы в мирном городке под Питером. Родители, едва услышав об этом, уставились на меня с такими лицами, будто спросить хотели: снова твои фокусы?

– Ничего об этом не знаю, – поспешил я откреститься. – Мама, папа, мне очень стыдно, но я сегодня проспал и решил в школу… ну, забить на нее, в общем. А потом уж ребята позвонили, рассказали…

– Ну, хоть раз в чем-то повезло, – подытожила мама.

А я тем временем с ухающим сердцем впивался взглядом в каждый кадр бесконечных сюжетов. Вдруг кто-то все же заснял нас незаметно, и в самый неподходящий момент, или в школе есть скрытые камеры? Но все обошлось. В основном показывали, как вытаскивали из школы неудавшихся террористов, одного с заломленными руками, троих – на носилках. И как обследовали рюкзак на спортплощадке. На сообщение о бомбе, хотя она в самом деле оказалась имитацией, родители отреагировали торжественным освобождением меня от занятий, как выразился отец, «до полного прояснения обстоятельств».

Глава шестая
Ночные тревоги

А ночью меня разбудил телефонный звонок. Спросонья я сперва схватил мобильник – не он. Высветившийся экран указал время – три часа ночи. Чертыхаясь, стащил трубку стационарного, прислушался: не раздастся ли в трубке голос кого-то из родителей. Но, похоже, мать с отцом после вечерних переживаний спали крепко.

А потом я услышал перепуганный голос сестры:

– Алешка, ты в порядке? Я увидела в интернете, чуть со страху не умерла!

В последнее время разговоры с Киркой у нас не ладились, но сейчас мне впервые не захотелось ей хамить.

– Все в порядке, Кир, не переживай, – сказал я.

– Но ты понимаешь, что все это не просто так? Ну откуда в нашем городишке террористы? Ты ведь был там, да?

– Ага, только родителям ни слова, ладно? – На всякий случай я даже на шепот перешел.

– Слушай, Алеш, я просто с ума схожу – так за тебя волнуюсь, – трагическим голосом произнесла в трубку сестра. – Я ведь даже не знаю, что с тобой происходит.

– Возвращайся домой – будешь всегда в курсе, – начал заводиться я.

– Ты же знаешь, что это невозможно.

– Не знаю. Почему? Твой дружок боится моего дурного влияния на тебя? Ну так ему стоило быть малость повежливей… с будущим родственником…

– Дело не в этом, – перебила меня Кира. – Просто Игорь очень боится за меня. Особенно теперь. Он говорит, что скоро в этом городе еще и не такие вещи произойдут.

– А какие? – тут же спросил я. – Если он знает, то и ты тоже, да? Так скажи мне, все же я твой брат, разве нет?!

– Я не могу, – печально промямлила Кира. – Не могу предать его доверие. Ты ведь лучше всех понимаешь, как я к нему отношусь…

Я не понимал, но не стал вдаваться в подробности.

– Ты можешь поговорить с родителями, чтобы вам всем вместе уехать в Питер? – напирала сестрица.

– Это еще зачем?

– Я не могу сказать, я уже объяснила… Но это ради вашей безопасности!

– Кира, хватит! – заорал я шепотом. – Если ты знаешь, в чем дело, и не говоришь мне, то ты самая настоящая предательница! И нечего зря воздух сотрясать, потому что папа и мама никуда без тебя не поедут! Все, кончен разговор!

Мне хотелось напрочь раздолбать телефон, но ради родителей я даже трубку не швырнул, а осторожненько повесил.

Сон сгинул безвозвратно. Я и злился на сестру, и тревожился за нее. Вот где она сейчас? Под землей мобильники не берут, значит, выбралась наверх, пока Игорь спит, и бродит сейчас по лесу. Или в городе, может, звонит из телефонной будки на углу нашего дома.

Я подошел к окну, несколько секунд рассматривал пустынный заснеженный двор, никого не увидел, потом по привычке перевел взгляд на соседний дом. Сердце совершило отчаянный кульбит: в комнате Таси горел свет. Он и по всей квартире Разиных горел, но меня-то волновало только это окно, темневшее целых две недели. Я прижался лбом к стеклу, напрасно пытаясь пронзить взором занавеску. Успел даже заметить чей-то силуэт, слишком крупный для Таси, но мелковатый для Ивана, и сразу за этим свет погас. Встревоженный, я не отходил от окна, фиксируя теперь малейшие изменения в других двух окнах…

Стук парадной двери переключил мое внимание, я досадливо метнул взгляд вниз… и увидел Тасю. Она стояла под козырьком подъезда, вжавшись спиной в железную дверь, и быстро-быстро вертела головой. Убедившись, что двор пуст и безопасен, девочка шагнула со ступеньки. В этот миг я уже несся прочь из квартиры, на ходу запрыгивая в ботинки и срывая куртку с крючка.

Конечно, через пару секунд я уже был у двери нашего парадного, но строго напомнил себе, что во дворе нужно двигаться по-человечески, никогда ведь не знаешь, кто смотрит в окно. Тасю я догнал в районе детской площадки. Девочка вздрогнула, услышав шаги за спиной, сжалась в комок, оглянулась…

– Тась, не бойся, это я.

Что-то непохоже было, чтобы она расслабилась от этих слов, наоборот, попятилась от меня, в глазах – паника. Одета явно наспех, шарф топорщится, не закрывая шеи, пальто застегнуто не на те пуговицы. И школьный рюкзачок на одном плече вот-вот свалится в снег.

– Ты чего тут делаешь, в три часа ночи? – Я не мог скрыть изумленного возмущения. – Куда вообще собралась?

– Иди домой, Алеша, – попросила Тася несчастным голосом. И втянула в коротковатые рукава пальто стиснутые кулачки. Все ясно, перчатки тоже забыла захватить. – У меня дела.

– Да какие еще дела ночью, в мороз?

– Тебя это совершенно не касается! – Теперь голос звенел от едва сдерживаемых слез. – Ты следил за мной, что ли?

– Не, случайно в окно увидел. Но, Тася…

– Послушай меня! – крикнула девочка. – Я сейчас пойду, мне уже пора. И если ты сделаешь за мной хоть еще один шаг!.. Алеша, я буду относиться к тебе, как прежде, но никогда, никогда больше не буду с тобой разговаривать, вот честно!

Мы больше не будем друзьями!

Она попятилась, не сводя с меня глаз, а я ошалело прикидывал серьезность угрозы. Пока вдруг не сообразил, что это не имеет ни малейшего значения. Рванулся вперед и поймал ее за плечи:

– Ладно, все, мы не друзья. И можешь больше рта не открывать! Но я все равно не позволю тебе разгуливать одной среди ночи. Иди, куда тебе нужно, и воображай, что меня рядом нет, что я вообще в природе не существую!

Развернул ее к проходу между домами и даже слегка подтолкнул вперед. Тася на автомате сделала пару шагов, застыла на месте, оглянулась – и вдруг закрыла лицо руками.

Я снова приблизился, поправил на ней шарф и спросил:

– Ну, Тась, что происходит? Я же твой друг, расскажи мне, я все пойму.

– Ох, Алеша, мне так стыдно, – отчаянно борясь со слезами, пробормотала Тася. – Родители… они развязали.

Я даже не понял, о чем вообще она говорит:

– В смысле?

– Этого так давно не было… то есть на моей памяти – вообще никогда. Ванька рассказывал, что когда я была совсем маленькой, то едва не погибла по их вине. Родители гуляли со мной, отец разозлился на мать, пнул коляску. Та отлетела на проезжую часть и опрокинулась, я вывалилась, и меня только чудом сумел объехать какой-то водитель. И тогда папа и мама так испугались, что взялись за себя, и много лет все у нас было хорошо…

Она больше не тряслась, просто как-то обмякла в моих руках. Я еще крепче сжал худенькие плечи, спросил почти шепотом:

– И что же случилось?

– Ну, сам знаешь – они нас с Ванькой потеряли. Пока искали – держались, а вот потом… Сейчас у нас в квартире что-то ужасное творится, каждый вечер – компания с отцовской работы или не пойми откуда. Я пока перебралась к тете, а Ванька остался присматривать за ними. Но вчера вечером я говорила с братом по телефону, поняла, что он вот-вот сорвется, и предложила ему одну ночь нормально отоспаться, чтобы я вместо него подежурила. Сперва казалось, что все нормально будет, компания уже в одиннадцать разошлась, а я спать легла.

– А что потом? – не утерпел я.

– А потом отец меня разбудил, велел бежать в магазин, еще водки купить. Сказал, что мама себя плохо чувствует и ей срочно надо выпить. Я хотела заглянуть в родительскую комнату, но отец не позволил, сказал, что зайду туда, только когда выполню поручение. И вот…

– Все ясно, – сказал я, начиная закипать. – Кроме одного: кто же тебе спиртное продаст, хоть днем, хоть ночью?

– На пешеходке есть одно место, там точно продадут…

– Знаю я это место. В общем, так. – Я без колебаний стянул рюкзак с ее плеча. – Ты сейчас зайди в парадное, запри дверь и стой там, пока я не вернусь. Код ваш я знаю. Думаю, пяти минут мне вполне хватит.

– Алеша, только осторожней, в нашем дворе и так…

– Я в курсе. Все, иди в подъезд и стой у батареи, поняла? А лучше…

Я подумал, не отвести ли ее к нам. Конечно, двор у нас спокойный, но мало ли что. Тут Тася вдруг топнула ногой и вскрикнула:

– Алеша, скорее! Я с ума сойду, если не увижу, что с мамой! И рванула через сугробы обратно к подъезду. Я проследил взглядом, как она скрывается за дверью, услышал щелчок кодового замка и сорвался с места. Нет, двор наш я пересек на нормальной человеческой скорости, а вот дальше уже действовал по обстоятельствам: во дворах под прикрытием деревьев переходил на атлантскую и через пару минут уже входил в маленький дворик, где за фасадами старинных домов нашего исторического центра притаилась обыкновенная распивочная.

Сонный продавец не глядя протянул мне требуемое, пара алкашей, тут же коротавших ночь, отпустила пару тупых шуток насчет моего возраста. А я уже спешил назад, несся по ярко освещенной пешеходке, мимо серебристо-белой искусственной елки и исполинского Деда Мороза. Если кто-то из окна и увидел мой стремительный бег, то у него был выбор: принять меня за снежный смерч или мираж.

Наверное, и пяти минут не прошло, как я уже влетал в парадное. Выдохнул, лишь увидев Тасю: она жалась к батарее, но тут же бросилась ко мне, протягивая руки:

– Принес? Давай скорее.

Смотрела она при этом куда-то в сторону. Я молча стянул с плеча рюкзак, но ей не отдал, сказав:

– Я пойду с тобой. И лучше, если ты передашь им это, а потом пойдешь ночевать ко мне. Родители не будут возражать, и комната сестры свободна, сама знаешь.

Но тут Тася замотала головой с такой энергией, что ее старенькая вязаная шапка улетела аж до середины лестничного пролета:

– Нет, я домой! И ты со мной не ходи, не надо!

– Но, Тася…

– Прекрати, там же мои родители. Что мне может угрожать?! Спасибо тебе, Алеша! И иди!

Она даже уперлась мне ладонями в плечи, словно стараясь поскорее вытолкнуть на улицу. Я понял, что на этот раз лучше будет уступить, коротко кивнул и вышел из парадного. На душе было мерзко. Минут двадцать я бродил по нашему двору, смотрел на окна, видел, как загорелся и через пять минут снова погас свет в Тасиной комнате, но на улицу она больше не вышла. Значит, все в относительном порядке, значит, легла спать.

Я вернулся к себе и промаялся почти до рассвета, задремал ненадолго и снова проснулся в восемь. Первым делом позвонил Тасе. На этот раз она не стала меня игнорировать, ответила почти сразу. Но голос ее звучал устало и как-то тускло.

– Как мама? – спросил я прежде всего.

– Ничего. Она спала, когда я вернулась. Отец сейчас тоже угомонился. – Она говорила приглушенно, наверное, чтобы не потревожить родителей.

– А ты что делаешь?

– Ну как? В школу собираюсь, конечно. Только, думаю, сразу отключусь за партой, так хочется спать. Но ничего, потом пойду к тете, отосплюсь там. А сюда придет Ваня.

– Можно, провожу тебя до школы?

– Спасибо, не нужно, – прозвучало в ответ вежливо и равнодушно. – Я такая сонная, мне даже разговаривать тяжело.

Тут я сообразил, что Тася не спросила меня про школу, хотя о таком происшествии наверняка гудел весь город. Телевизор она не смотрит, но неужели никто не позвонил и не рассказал, тот же Ванька, к примеру?

– Ладно, бывай, – сказал я, давясь обидой. И поскорее отключился.

Глава седьмая
История с призраком

Делать, по большому счету, было совершенно нечего.

Я прошелся по квартире, убедился в отсутствии родителей, нашел еду в микроволновке и записку от мамы: «Уехали по срочному делу, будем поздно. К школе даже на километр не приближайся».

По телевизору снова без конца склоняли наш городок из-за происшествия в школе. Занятий там сегодня не было, работали оперативники и саперы. Со скуки я позвонил ребятам, сначала Димке, потом Бридж и под конец даже Иоле. Но никто мне не ответил. Все понятно, валяются на берегу нашего озера, загорают и болтают, пока их мобильники мерзнут в верхнем бараке. Или возятся с нашими лошадками. Так потянуло в лагерь, я даже подумал, не отправиться ли туда прямо сейчас. Но боязливо екнуло сердце: не навести бы на них беду.

Зазвонил телефон, я схватился за него в надежде: если кто из наших, попрошу забежать за мной и подстраховать. Но высветился номер без имени. Я чуточку поколебался, потом ответил.

Голос, прозвучавший в трубке, показался мне девчоночьим, каким-то плаксиво-жалобным. Не поняв фразу, я переспросил:

– Кто это говорит?

– Привет, это я, Женька Карамыш. Ты сам мне дал телефон.

– А, точно, было. Что у тебя, Женька?

– У меня… это… – Карамыш запинался, в голосе явственно звучали слезы. – В общем, я влип…

– Опять не прошел мимо чужого кармана?

– Не… я… школа ведь не работает…

– А, верно. Так где ты?

– Дома. Тут… у меня…

– Слушай, хватит причитать, – потерял я терпение. – Хочешь, сейчас забегу, и все расскажешь? Пойдет?

– Пойдет, – икнул в ответ мальчишка и сообщил свой адрес.

А я был рад хоть какому-то развлечению. Потому в бодром темпе оделся, выскочил из дома и через десять минут уже звонил в Женькину дверь, поскольку дверь в парадное оказалась открыта настежь, да еще и приперта камнем.

Женька открыл мне почти сразу, уныло кивнул и попятился с порога, давая пройти. В нос шибанул запах лекарств, помойного ведра, немытого тела, ужасно захотелось дышать в рукав. Да, теперь понимаю, каково приходится собакам, хорошо хоть они не так брезгливы.

– Ну, что у тебя случилось? – спросил я.

– Бабушку на «скорой» увезли, – сообщил мне Женька. – Прямо ночью.

Уши-лопухи понуро обвисли, глаза покраснели, сам он в домашней футболке и трениках до подмышек казался совсем маленьким, едва ли не дошкольником. И невероятно жалким.

– Слушай, мне жаль. – Я катастрофически не знал, что говорить в таких случаях. – Но у тебя же есть еще кто-то из родни, да?

Карамыш энергично замотал головой:

– Никого нет. Родители это… в общем, погибли в автокатастрофе, когда я маленьким был, только бабка осталась. Просто у нас с ней был договор: не трепаться насчет этого. А то бы живо в детский дом загребли.

– Так теперь ты один, получается? – глупо спросил я.

Женька горестно шмыгнул носом:

– Ага. Врачи оставили телефон, сказали, можно узнавать… Только мне боязно туда звонить.

И кивнул на обувную тумбу, на которой лежал листок бумаги. Я обрадовался реальной деятельности, схватил бумажку и набрал номер со своего мобильника.

Сначала долго звонки шли в никуда, потом ответил тусклый голос, не поймешь, мужской или женский.

– Я хочу узнать насчет больной, – зачастил я, сильно волнуясь. – Ее ночью с улицы Рощинской забрали. Как она?

Последовала пауза, я весь взмок, пока ждал. Но голос произнес все так же равнодушно:

– Состояние тяжелое. Больше ничего сказать не могу. Вам позвонят, если будут изменения.

И разговор закончился.

– Пока все нормально, лечат твою бабушку, – немного поменял я акценты для этого бедолаги. – Ты того… не раскисай.

Но, кажется, мои пожелания ни к месту: пацан уже был до чертиков испуган и подавлен.

– Ты говорил, что отведешь меня куда-то, – сказал он, подклацывая зубами. – Ну, где мне все объяснят и расскажут. Можно прямо сегодня туда пойти? Не хочу я тут один сидеть.

Вот этого я и опасался. Странно, совсем недавно у меня бы и сомнений не возникло, что нужно отвести мальчика в наш лагерь, раз уж такие обстоятельства. Но в последнее время в душе не умолкал тревожный звоночек. Конечно, Женька вовсе не смахивал на троянского коня, но все же… лучше дождаться директора.

– Я уже сказал: нужно подождать, – отрезал строгим голосом. – Пусть сначала вернется один человек, и я сразу отведу тебя к нему. Но не раньше.

Женькин взгляд явственно вопрошал: а пока что со мной будет?

– Слушай, давай так, – заговорил я, на каждом слове борясь с желанием отделаться от пацана и смыться из этой провонявшей болезнью и старостью квартиры. – Пока твоя бабушка болеет, я за тобой пригляжу. Могу даже пожить здесь маленько. Только уговор: меня слушаться, уроки учить, в школу ходить…

– Так школа же…

– Сегодня закрыта. Но с завтрашнего дня все будет, как обычно. Да, и про чужие карманы забыть навсегда.

– Уже забыл, – вспыхнул Карамыш.

Вот так я и оказался в няньках у этого ушастого кабачкоголового пятиклашки. Конечно, перспектива не радовала, но если разобраться – лучше уж это, чем бездействие и скука. Я прошелся до дома, оставил родителям записку, что планирую пару дней пожить в лагере. Потом хорошенько пошарил по полкам, запасаясь продуктами, чтобы лишний раз не ходить по магазинам, даже прихватил сметану, хотя терпеть ее не мог. Но таким мелким и худым, как Женька, наверное, требуется.

Пока ходил домой, Карамыш успел куда-то слинять, однако у меня был запасной ключ от его квартиры. Я зашел на кухню, сморщился от отвращения: раковина была до краев забита грязной посудой, от нее уже шел кислый запашок, но еще ужасней воняло мусорное ведро, почему-то стоящее едва ли не в центре крошечной кухни. Я пожалел, что не обнаружил все это раньше и не приказал пацану первым делом навести порядок. Теперь пришлось самому браться за дело. Ведро я вынес на помойку, а затем, морщась от отвращения, включил воду и первым делом залил все гелем для мытья посуды.

Постепенно я даже вроде как втянулся в процесс настолько, что после кухни еще и прошелся с веником по всей квартире – пылесос не сумел найти. И впервые побывал в Женькиной комнате. Ничего примечательного, обычная захламленная комната школьника-разгильдяя: кровать не заправлена, на письменном столе грудой вывалено содержимое школьного рюкзака, среди которого оказалось закопано штук пять использованных чашек, засохший кусок пиццы и еще всякая дрянь.

Лишь один предмет меня заинтересовал: на подоконнике обнаружился стальной ящик наподобие сейфа. Я подошел, повертел его в руках, подергал дверцу – заперта. Уж не там ли этот типчик хранит стыренные в раздевалке телефоны? Хорошенько встряхнул, но стука никакого не услышал. Зато услышал что-то другое, похожее на испуганный писк, и вроде как шебуршание. Присмотрелся: по периметру ящика шли малюсенькие отверстия. Мысль, что Женька может держать в этом сейфе хомячка или крыску, мне категорически не понравилась, потому что тогда у потенциального атланта точно неважно с головой. Я отставил сейф в сторону и начал разгребать прочий мусор на подоконнике, надеясь, что ключ тоже где-то здесь.

Но ключа там не оказалось. Лишь всякий хлам вроде рваного носка, внутри которого обнаружилась пластиковая рыбка и погрызенный фломастер. Изорванная старая книжка, а в ней – фотография, сложенная пополам. На фоне американской горки стояла какая-то женщина с очень светлыми волосами, низенький толстячок с довольным видом, а вокруг них кучковались дети. Женька и две девчонки, обе младше его, одной вообще года четыре. Кстати, Карамыш тут выглядел лучше, чем сейчас, не такой худой и жалкий, и держался куда более уверенно. Интересно, если родители погибли, то где его сестры. Неужели тоже? Эти невеселые соображения отвлекли меня от мыслей о сейфе.

Женька вернулся через час и выглядел таким пришибленным, что я не стал его донимать вопросами, сразу велел садиться за стол. При виде тарелки с разогретым жарким глаза его вспыхнули.

– Сам приготовил?

– Ага, конечно. Из дома притащил. А ты где шлялся? Или, может, в больницу ходил?

Мальчик почему-то замялся:

– Не, я… другие дела.

– Ничего противозаконного, надеюсь? – Надо же, полдня всего в няньках, а уже заговорил скрипучим воспитательским голосом, точь-в-точь мама, когда не в духе.

Женька резко поднял голову, тонкая верхняя губа поползла вверх, открывая мелкие зубы, светлые глаза побурели. Мне показалось, что сейчас он завизжит от ярости или пошлет меня. Но парнишка справился с эмоциями, помотал головой:

– Не. Честно.

В один миг заглотил еду и ушел дергающейся походкой к себе в комнату. Я же снова занялся мытьем посуды. От этого процесса меня отвлек звонок.

«Наконец-то!» – Я уж вообразил, что кто-то из ребят вспомнил обо мне или хотя бы увидел мой входящий вызов. Но на экране снова был только номер, без имени. Я отозвался, и тусклый голос без выражения произнес одну лишь фразу…

Вечер прошел скучно. Женьке о звонке я ничего не сказал: зачем сообщать человеку на ночь глядя, что он остался один на свете? Сначала самому надо с силами собраться. Потом стали готовиться ко сну, притащили с лоджии пыльную раскладушку. Ее я вначале планировал установить в бабкиной комнате, но не смог побороть брезгливость: так и чудился сладковатый старческий душок. Поэтому перебрался в комнату Женьки, который уже сидел с обычным своим кислым видом на своей кровати и копался в телефоне. Я заметил на тумбе рядом с постелью упаковку таблеток, на этот раз и вправду это было снотворное, отец мне такое покупал. И спросил:

– Пьешь все-таки?

– Ага, – снова скривился мальчик. К разговорам он был явно не расположен.

Уснул я на удивление быстро, наверное, умотался по хозяйству. Плюс бессонная прошлая ночь. Спал крепко, но под утро подскочил на своей раскладушке от дикого вопля рядом. Кричал Женька, я видел в полутьме его сидящий в постели силуэт. Обеими руками он ощупывал свое лицо.

– Что случилось, эй?!

Мальчик замер, вроде как затаился, и мне пришлось повторить свой вопрос.

– Кошмар приснился, – нехотя проскрипел Карамыш. – Прости, что разбудил.

– Ладно, спи дальше, до подъема еще час, – распорядился я, заглянув в мобильный.

Тот нырнул с головой под одеяло и затих. Я тоже постарался уснуть, и тут до меня дошло. Какие такие кошмары мог видеть Женька после снотворного? Мы ведь не видим снов, пока не станем Соединившимися.

Что-то сильно много вопросов вызывал у меня этот малец. Я подумал, что завтра необходимо ему устроить хорошенький допрос, вот пусть только вернется из школы. Тут я вспомнил, что придется ему рассказать о смерти бабушки, – и совсем расстроился. Долго лежал и размышлял, как вообще о таком говорят, ну, какими фразами. В результате подъем я проспал, парень без меня смылся на уроки, чему я был чрезвычайно рад.

Я прогулялся до дома, пошатался бесцельно по городу. В центре меня застал звонок. Звонил Женька. Но говорил таким торопливым и задавленным голосом, что поначалу я его даже не понял. И осадил:

– Говори нормально!

– У меня проблемы, – чуть более внятно, но все так же тихо отозвался мальчишка.

– Что еще? Опять старшеклассники наехали?

– Нет. У меня бабушка умерла.

– А, знаю, – скис я. – Мне из больницы звонили, я хотел тебе после школы рас…

– И меня отправляют в детский дом!

– Что, вот так прямо и отправляют? Из школы?

– Ага… Меня с урока тренер забрал и велел ждать у него в тренерской, когда за мной приедут. А сам ушел куда-то. Вот я тебе и звоню.

Последнюю фразу Карамыш проговорил умоляющим голосом, ясно давая понять, что я – его единственная надежда. Быстро обмозговав ситуацию, я начал втолковывать ему:

– Слушай, ну что ты паникуешь? Ничего страшного не случится, если даже тебя отвезут в детский дом. Позвонишь мне и скажешь, где он находится. А через пару дней вернется нужный человек – и дальше как договаривались.

– Да-а, ты все время только обещаешь, – проныл в трубку Женька. – А я боюсь.

– Чего боишься? Детского дома?

– Нет, – снова перешел на придушенный шепоток мальчишка. – Тут что-то непонятное происходит. Новый тренер так странно смотрел на меня и все выспрашивал, кто из родных у меня есть. А еще – с кем общаюсь, есть ли друзья, кто в курсе, что бабушка заболела. А потом запер меня в тренерской, даже в туалет не дал сходить.

Вот тут я напрягся. Новый тренер! Ведь если разобраться, именно с его появлением и стали происходить все эти странные вещи: умирающий мужик в лесу, нападение террористов. А теперь вот Женька. Кажется, пацана в самом деле пора вытаскивать из школы. Ничего, в крайнем случае у меня поживет до возвращения Эрика Ильича…

Обдумывал все это, а ноги уже сами несли меня к школе, и я изо всех сил пытался не бежать быстрее, чем положено обычному человеку. Попутно прикидывал план действий: я не стану творить ничего привлекающего внимания, крушить стены тренерской или похищать Женьку. Просто понаблюдаю, какие люди приедут за Карамышем, куда его повезут. Если, конечно, вообще приедут.

И еще из соображений безопасности я по пути набрал сообщение Димке: «Привет. В школе есть еще один парень из наших. Сейчас на него подозрительно наехал тренер Гай, иду выручать. С тренером нечисто, как считаешь?»

Впереди по курсу уже нарисовалось желтеющее сквозь очередной снегопад здание нашей школы, когда в кармане пискнул телефон, извещая об эсэмэске.

«Быстро Димка среагировал», – решил я, но сообщение пришло от Бриджит. И его содержание заставило меня тут же забыть про Женьку и рвануть в сторону нашего лесопарка.

«Лагерь атакован. На помощь!»

Позабыв об осторожности, я припустил во весь опор, хорошо хоть, это была уже окраина города и людей здесь в дневное время встречалось мало. Наверное, и пяти минут не прошло, как я уже достиг металлического забора, с ходу перелетел через него, а через мгновение ворвался в занесенное снегом верхнее здание.

На первый взгляд все здесь было как всегда: тщательно застеленные постели, минимум вещей на тумбочках, призванных создать иллюзию, что здесь обитают подростки. Люк, как всегда, плотно закрыт и почти не заметен в дощатом полу. Не размышляя, я сорвал крышку и ухнул вниз.

Но и внизу все выглядело нормально, без перемен. Золотое теплое свечение нашего негаснущего неба, сочная трава под ногами, чубарый конь Пегас, забредший поближе к жилым пещерам в поисках общения и теперь дружелюбно косивший на меня темный влажный глаз. Никаких следов разрушений или схватки, но и наших на поляне никого не видать. И я помчался в сторону жилых пещер и классов.

Ребят скоро удалось обнаружить: они слушали Бориса, выводившего на доске какие-то немыслимые формулы. Димка, Бриджит, Милена, Вовчик, из солидарности со старшим дремавший на задней парте… не хватало только Иолы и Марка.

– Леха! – первым засек меня Васильев. – Привет! Ты чего такой взъерошенный, случилось что-то?

– У вас все в порядке? – пытаясь выровнять дыхание, спросил я. – А где Марк и?..

– Иола с мамой в городе, а Марк на дальних огородах, он этот раздел физики уже знает. – Невозмутимый голос Бриджит помог мне взять себя в руки и сфокусировать на девочке взгляд.

– Я получил сообщение. Кстати, с твоего телефона, Бридж. Будто на лагерь напали и вам нужна подмога.

Недоуменное молчание. Потом Бридж вскочила с места, машинально похлопала себя по карманам джинсов, перевела на меня растерянный взгляд:

– Но мой телефон в бараке, как всегда…

– Так, давайте-ка все наверх, – сориентировался Борис. – Похоже на незваных гостей.

Мы покинули класс так стремительно, что маленький Вовчик даже не проснулся. Один за другим взлетели наверх. Бридж и Димка бросились проверять свои вещи, а ко мне подступили старшие ребята.

– Алеша, но кто же мог напасть на наш лагерь, по-твоему? – спросила Милена. Вечно она разговаривала со мной как с несмышленышем.

– Знаешь, мне было как-то некогда об этом думать. Сначала вспомнил Печерского, но он бы не сунулся, не совсем дебил. Честно говоря, я даже подумал на Нижних.

– Это с какой же стати? – изумился, свел широкие брови в линию Борис. – Они нам не враги.

– Да? А почему Соболь и мадам Софи так долго не возвращаются? Почему от них нет вообще никаких известий? Вдруг эти Древние там решили, что мы все же ближе к людям, чем к ним, и нас необходимо обезвредить, прежде чем развязать войну с Верхним миром?

Милена выразительно закатила глаза:

– Какой ты фантазер, однако! Им же с нами не справиться!

– Почему нет? Разбудили своих атлантов, настроили против нас. И у них полно технологий, о которых мы понятия не имеем.

– Есть исходящее сообщение, – перебила нас Бридж. – Послано десять минут назад.

– Так, остаемся все на местах! – скомандовал Борис. – Я разберусь со следами. Леха, покажи свои подошвы.

Я задрал ногу – и мгновением позже Борис выскользнул из барака. Мы переглядывались в полном недоумении.

– Чушь какая-то, – бормотал Димка, бесцельно перебирая всякую ерунду на своей тумбочке. – Кто-то перебрался через забор, сунулся сюда, ничего не взял, зато отправил дурацкое сообщение с чужого телефона. Смысл?

Я пожал плечами. И снова подумал о Печерском, но тут уже вернулся Борис.

– Никаких посторонних следов, – ровным голосом сообщил он. – Я все осмотрел: есть только свежие Лехины и Иолины, уже почти занесенные.

Мы молча пытались переварить информацию. Даже неучтенный атлант не смог бы добраться сюда, не оставив следов. Я почувствовал себя как-то глупо, закрутил головой, поймал на себе прищуренный Димкин взгляд и рявкнул:

– Чего?!

– Слушай, друг, а не ты ли решил нас разыграть? – с готовностью отозвался Васильев. – Только шуточка какая-то дебильная получилась. И сегодня не первое апреля.

Я сжал кулаки и двинул на него со словами: