Kitabı oku: «Нойды. Красный браслет»
Ибо где сокровище ваше, там будет и сердце ваше.
Мф. 6:21
© Елена Булганова, текст, 2023
© ООО «РОСМЭН», 2023
Глава 1
Раскрытая тайна
Виктория не слушала урок. Весь час до конца занятия она разглядывала нос учительницы, слегка смахивающий на помятую котлету, и ее близко посаженные пыльно-серые глаза. Глаза были самой забавной деталью, потому что женщина то и дело скашивала их то в одну, то в другую сторону так сильно, что зрачки совершенно убегали, и девочка всякий раз замирала в предвкушении: вернутся или нет. Наверно, репетиторше никогда не приходилось видеть такую роскошную комнату, вот и торопилась все получше разглядеть, а Викторию от этой обстановки уже тошнило.
Едва электронные часы на столе показали конец урока, девочка откинулась на спинку стула и произнесла ровным голосом давно заготовленную фразу:
– Ну вот, а теперь зайдите, пожалуйста, к моему отцу и скажите ему, что я прошу вас уволить. Если вас такая формулировка шокирует, тогда скажите, что увольняетесь сами, потому что я тупая и необучаемая. Горничная проводит вас в его кабинет.
Женщина задохнулась от возмущения, клацнула зубами и вытаращила глаза на нахалку, но овладела собой и прошипела с лютой улыбкой на узких губах:
– О да, пожалуй, скажу ему чистую правду: ты в очередной раз…
– На «вы», пожалуйста!
– …Что вы, бестолковая и ни на что не годная, в очередной раз не готовы к уроку, и я не желаю больше это терпеть!
– А вот это ложь, – равнодушно уронила Виктория. – Я ответила вам урок в самом начале занятия.
– Ты… вы ответили его на английском!
– Да, а что тут такого? Мне так удобнее. Я гораздо больше времени провожу за границей, чем в России.
– Но я преподаю физику! И хотела бы слышать ответы на понятном мне языке!
Девочка слегка пожала плечами: ваши проблемы. Этот жест окончательно добил преподавательницу. Она встала, до предела распрямила спину – аж хрустнули позвонки, в последний раз огляделась по сторонам и покинула комнату. Виктория ни секунды не сомневалась, что больше никогда ее не увидит: папуля всегда идет дочери навстречу, хотя прекрасно понимает, кто прав, а кто виноват.
Но виноват-то во всем именно он, как ни крути. Виктория так надеялась, что они совсем скоро вернутся в Сан-Диего, она будет ходить в привычную школу, общаться с приятельницами. Вместо этого они застряли в Москве, к ней снова ходят репетиторы, а папули целыми днями нет дома, и на все вопросы он отвечает невнятно:
– Милая, расслабься сама и меня не дергай, сейчас все самое интересное начинается в России.
А ей скучно, скучно! Учителя в этой стране все такие наглые, совершенно не держат дистанцию! И учиться неинтересно и не хочется, вот и приходится искать себе развлечения. А хуже всего, самое болезненное и тревожное то, что слишком близко резиденция Прайдов. Виктория вздрагивает от каждого звонка и постоянно с ужасом ждет, что, спустившись в столовую, обнаружит там Кира, увидит знакомый пугающий блеск в его темных глазах, снова ощутит себя в его власти.
Кажется, только в раннем детстве она была по-настоящему счастлива, пока не познакомилась с этим исчадием ада, как про себя называла сынка человека, на которого работал ее отец. Все заботились о Виктории, все ее жалели, потому что росла без матери. Но однажды папуля вызвал девочку из ее комнаты и сказал, почему-то слегка заикаясь:
– К нам важные гости пожаловали, дочка. Со старшими я сам разберусь, а ты беги в малую гостиную и пообщайся с мальчиком. Он младше тебя, но ты уж как-нибудь развлеки его, договорились? Он, кстати, тоже любит рисовать.
Она пошла, не ожидая подвоха. Даже прихватила любимую книгу сказок, чтобы почитать малышу. В самом деле, за столом пристроился с ногами на стуле темноволосый кудрявый мальчик лет пяти, с сильным нажимом он рисовал что-то ручкой в альбоме. В ее альбоме, догадалась Виктория. Наверное, отец снова брал, чтобы похвастаться работами дочери, а потом не вернул на место. И теперь, кажется, мальчик рисовал прямо поверх ее рисунков, то есть нещадно портил их. Уложив подбородок на согнутую в локте руку, чиркал не глядя.
– Отдай альбом, эй! – возмутилась Виктория. – Не понял разве, что это чужое? Верни его, а я дам тебе другой, чистый.
Мальчик скосил на нее полный недоброго веселья взгляд и зачиркал еще быстрее. Девочка вспомнила, что, как хозяйка, обязана быть терпеливой с гостем, ведь ей уже почти девять лет, хотя и больно смотреть на уничтожение своего труда. Мелкий гость продолжал коситься на нее и растягивать в улыбке губы. Она уж решила, что он, может, и говорить не умеет, какой-то дурачок, когда мальчишка вдруг выкинул в ее направлении левую руку с зажатыми между пальцами двумя кусочками бумаги:
– Тяни!
– Что это? – заволновалась девочка, даже отступила на шаг.
– Там цифры. Если не повезет и вытащишь единицу, то сразу покажешь альбом своему отцу и скажешь, что ты это сама все нарисовала.
Тут он перестал загораживать альбом, наоборот, развернул к Виктории и начал медленно перелистывать страницы. Она еле сдерживала слезы: ее рисунки были испоганены, к ним наглый гость пририсовал такие детали, что и смотреть противно. Девочка шагнула вперед, собираясь вырвать альбом и врезать хорошенько вредителю, но словно запнулась о его взгляд, такой насмешливый и наглый, будто он знал, что ему все позволено. Да и разговаривал он как-то очень уж по-взрослому. Виктории стало страшно.
– А если двойка? – с трудом выговорила она – и, кажется, именно в этот миг попала под его власть.
– Тогда сама порвешь на мелкие клочки этот альбом и еще один, на свой выбор. Зато показывать никому не нужно. Ну, давай уже тяни!
Мальчишка некрасиво оскалил зубы – позднее Виктория узнала, что так он делает, когда не терпится провернуть очередной замысел, то есть почти всегда. Она снова попятилась, замотала в панике головой:
– Не буду ничего тянуть! Не впутаешь меня в свои гадости, малявка ты мерзкий!
Свирепый взгляд стал ей ответом.
– Я расскажу папе, что ты тут творишь! – Виктория решила сыграть на опережение.
Она двинулась к двери, стараясь не бежать, но успела сделать лишь пару шагов. Вдруг что-то захлестнуло ее горло, надавило на плечи, потянуло к полу. Виктория завопила, повалилась на бок, задергала локтями, спеша освободиться. А когда, отбившись, вскочила на ноги, увидела мальчишку, сжавшегося на ковре, – он испуганно всхлипывал, обняв коленки.
Когда в комнату на крики прибежало несколько человек из обслуги, к всхлипам прибавились стоны. Срочно послали за хозяином дома, отцом Виктории. Тот примчался ужасно бледный, в испарине, едва не растянулся, споткнувшись о порог. Лица слуг белыми пятнами маячили вокруг, но никто не смел коснуться стонущего мальчишки.
Виктория, заледенев, пыталась понять, что же она натворила. Следом за отцом в гостиную вошел незнакомый мужчина, высокий и широкоплечий, с густой гривой волос. Он был спокоен, даже слегка улыбался, сложив руки на мощной груди. Его желтоватые глаза глянули на застывшую девочку с насмешливым сожалением. Мальчик же на ковре перестал стонать и заговорил проникновенно, не забывая охать от боли:
– Мне никто не сказал, что это ее альбом. Я не знал, правда, папа! А она накинулась на меня, как сумасшедшая, избила. Я боялся, что вообще убьет. Она ненормальная, да?
Тут он приподнял голову, и стало видно, что его левый глаз уже заплывает нехорошим багрянцем. У Виктории мелькнула мысль, что она могла случайно заехать мальчишке локтем, когда пыталась сбросить его со своей спины.
– И еще у меня очень болит живот, – печально закончил мальчик, после чего конвульсивно задергался, и его стошнило на ковер.
– Я не била его в живот! – завопила Виктория.
Но ее никто уже не слышал – все кинулись заниматься потерпевшим, только его отец, понаблюдав еще секунд десять, преспокойно удалился с места преступления. А Виктория бросилась в свою комнату и просидела там пару часов, не смея шевельнуться от страха: а вдруг мальчишку увезли в больницу или он вообще умер? Ближе к вечеру она была приглашена в отцовский кабинет и едва сумела преодолеть на ватных ногах ступени, ведущие на другой этаж.
Отец ее не ругал, только сказал усталым голосом:
– Вика, ты уже взрослая девочка. Должна бы понимать, что с некоторыми людьми просто не стоит связываться.
– Я больше никогда не хочу видеть этого поганого мальчишку! – выкрикнула она, и слезы так и брызнули из ее глаз.
Правда, это были слезы облегчения: значит, с мелким негодяем все обошлось, иначе разговор был бы другим.
Отец подошел, взял ее правой рукой за плечо, левой небрежно потрепал по волосам:
– Увы, милая, так не получится. Он – сын человека, на которого я работаю, и тебе придется общаться и играть с ним всякий раз, когда ему заблагорассудится. Иначе твоего папульку могут уволить, Хозяин хочет, чтобы его вырод… его сынок общался с другими детьми.
– Но я не хочу!
– А жить так, как мы живем, ты хочешь? Получать все самое лучшее хочешь? Или предпочла бы прозябать, как обычные люди? Ты же видела их жизнь хотя бы по телевизору? Старые машины, маленькие квартиры, бытовые неудобства. А главное, мучительные сожаления, что от них ничего в мире не зависит, что они и сами ничто. Хотя тебе этого не понять пока. Просто поверь мне на слово, Вика, – потеряв дело своей жизни, твой добрый папуля может сильно измениться, стать сварливым, раздражительным. И это тебе точно не понравится. Так что учись, милая, терпеть и справляться с проблемами. Тем более что проблема – хлипкий пацан младше тебя. И ты не так уж часто будешь его видеть.
– Папа, но ты хоть ему не поверил? – взмолилась девочка. – Ты понял, что я ничего такого не делала? Его отец так странно смотрел на меня… но ты-то мне веришь?
Отец явно устал от этого разговора, закатил глаза, вздохнул:
– Да ладно, Викусь, к чему эти вопросы? Твой папуля не дурак и все понимает!
От души немного отлегло.
– Только знаешь что? – вдруг добавил он сухо, тонкие пальцы уже обеих рук больно впились в плечи девочки.
– Что, папуля? – прошептала она, испуганно сжимаясь.
– Это не имеет ровно никакого значения. Ты старше, поэтому спрашивать при любом инциденте, подобном сегодняшнему, буду с тебя. Накажу по-настоящему, Виктория, как никогда прежде не наказывал, имей в виду! Так что постарайся, чтобы Кирилл всегда был доволен общением с тобой.
Даже много лет спустя вспоминать тот разговор было неприятно, Виктория всякий раз ежилась и трясла головой. Она старалась, она всегда старалась. И отец наверняка тогда загнул про наказание, иногда он даже заступался за нее, как в том случае с фотографиями. Но как же ей было страшно и плохо, когда этот злокозненный Кир находился рядом! Хотелось зарыдать в голос, убежать далеко-далеко, забиться куда-то, спрятаться и переждать наваждение.
Ох, и зачем она вдруг ни с того ни с сего начала это вспоминать?! Словно в ответ на ее мысли звякнул мобильный, пришла эсэмэска с прикрепленным видео от него, от Кира. Живот моментально скрутило, а кисти рук сделались словно отмороженные, пальцы потеряли чувствительность. Только после десятка глубоких вдохов она овладела собой и смогла открыть вложение.
На первый взгляд ничего страшного там не оказалось: что-то вроде парка, березки и елки, желтая трава на спуске к круглому прудику, на заднем плане торчат колонны из золотистого камня. Человек десять ребят и девочек идут мимо пруда к озеру. Под распахнутыми куртками видна одинаковая форма, похоже, все учатся в одной школе. Чуть обособленно держатся две девочки. Одна, полноватая, что-то ищет суетливо в своем рюкзачке. Ее поддерживает за локоть другая, худенькая, ее за плечом подруги и не разглядеть.
Послание от Кира гласило: «Угадай, какую страшную тайну я только что узнал?»
Вика в отчаянии уронила руку с телефоном на колени. Он снова втягивает ее в свои игры, и нет способа этого избежать!
Мелкими шажочками зашла горничная Ира, она торжественно несла на вытянутых руках синее хлопковое платье от Гуччи с великолепной вышивкой на груди и по краю длинных рукавов. Отчиталась:
– Вот, только что доставили. Красота нереальная! Будете одеваться, мисс?
– З-зачем? – растерялась и даже похолодела от страха Виктория.
Появление платья как-то причудливо переплелось в ее голове с посланием от Кира, показалось частью игры. Юный Прайд обожал переодевания.
– Ну как же, вы ведь приглашены на день рождения к вашей подруге. Уже и букет доставили, и подарок, я в машину все отнесла.
Вика облегченно выдохнула – все верно, сегодня день рождения у дочери одного папочкиного приятеля, банкира, кажется. Эта долговязая и неисправимо шепелявая девчонка никакой подругой Виктории не была – еще не хватало! Интуитивно Вика понимала, что хотя ее отец всего лишь работает на Хозяина, то есть на Прайда, его статус все равно недостижимо выше, чем у какого-то банкира. Все, с кем папуля находил нужным поддерживать отношения, обращались к нему с почтительным трепетом. Но это не отменяло светских приличий, и Виктория бросилась одеваться, увидев в мероприятии прекрасный выход из положения: не станет она участвовать в играх Кира, пусть пишет что хочет. Она идет на семейный праздник, а появляться в обществе с мобильником – дурной тон. Так что телефон останется дома.
Выдвинув ящик стола, Виктория схватила свой изящный айфон двумя пальцами, как хватают гадину, и именно в этот миг высветилось новое послание: «Угадаешь, как ее зовут?»
И снова прикреплена фотка. Но телефон уже полетел в ящик, а тот, в свою очередь, был благополучно захлопнут.
Праздник задался, хотя Виктория терпеть не могла вредную старшую дочь банкира, которая пыталась держаться как светская леди, то есть безудержно сплетничала о взрослых. Но зато младшая, белокурая десятилетняя Агата, была славным ребенком. Они с Викой вдвоем, прихватив поднос с пирожными, сбежали в комнату Агаты и спрятались в гардеробной. Слушали музыку, болтали, пока папуля не начал звать домой. За все это время Виктория ни разу не вспомнила про пугающее послание, зато так объелась сладким, что вернулась в их московский дом с ноющим животом и сразу легла спать.
Утром ее снова разбудила неуемная Ирина.
– Ну что опять? – рассердилась Вика, села рывком на кровати, протерла глаза. – Мне в школу не нужно, вчера устала, дай нормально поспать.
– Мисс, ваш отец должен срочно уехать и хочет перед отъездом вас повидать, – с достоинством доложила девушка. – Так что извольте привести себя в порядок и бегите в его кабинет. А потом можете спать дальше.
– Ла-адно, – зевнула девочка. – Платье домашнее дай.
Папуля не признавал никаких пижамных костюмов или халатов, считал их верхом расхристанности.
Пока Ирина ее причесывала и собирала волосы в хвост на затылке, Виктория спохватилась: а где мобильник? Он всегда лежал на столике рядом с кроватью, она по нему смотрела время. Вспомнила, и тут же настроение словно обрушилось, нахлынул липкий страх. А вдруг папулю вызвал Прайд, потому что она рассердила его гадкого сынка тем, что не ответила на звонки и не включилась в игру?
На слабых ногах Вика приблизилась к столу, потянула ящик с таким чувством, словно в нем затаилось нечто ужасное, типа прыгающих пауков. Но отлегло: телефон не мигал, значит, новых сообщений не поступило. Тогда она решилась все же посмотреть последнюю фотографию.
Снова те две незнакомые девочки, но теперь изображение полноватой наполовину обрезано, а в кадре – ее подруга, стоит у самого озера, смотрит задумчиво вдаль. Виктория содрогнулась: это кто, она? Невозможно, снимок сделан вчера. Но почему у девочки точно такие же, почти белые, волосы и черты лица, как у Виктории? Какой-то монтаж, что ли? Вика поднесла телефон к самому носу, покрутила так и этак. Если не монтаж, то девочка очень на нее похожа. Невероятно похожа. Да что там – любому ясно, что они близнецы. Только родинки на щеке не хватает.
«Угадаешь, как ее зовут?» Кир задал этот вопрос вчера около полудня и больше на связь не выходил. Странно, он никогда не позволял ей уклониться от игры. И еще эта девочка… Откуда он раздобыл видео и фотографию? Едва ли сделал сам, это же не двор особняка Прайдов.
– Ну же, мисс…
Девочка едва не заорала от неожиданности, когда горничная коснулась ее плеча, и бегом бросилась в кабинет отца.
Он уже заканчивал сборы, вещи унесли в машину – Вика столкнулась по пути с дворецким. Теперь папуля стоял посреди комнаты и сосредоточенно оглядывал каждый угол – прикидывал, не забыл ли что важное, такая уж была у него привычка.
– Эй, Викуся, заставляешь ждать! – Он сложился в пояснице и уперся руками в колени, чтобы дочь могла его чмокнуть в щеку. Потрепал ее по плечу, взгляд же оставался отсутствующим, думал он совсем о другом. – Слушай, милая, я тут уеду на день или два. Парочку учителей ты вчера очень не вовремя уволила, новых найду, когда вернусь. Но чтобы занималась пока сама, и никаких отговорок…
– Папа, скажи мне правду! – потребовала Виктория, сердито раздувая ноздри и впиваясь в отца взглядом. – Мама ведь не умерла, да?
– Что? – К таким разговорам Павел явно не был готов. – Какая еще мама, ради всего святого?
– Моя мама! Ты показывал мне карточку, говорил, что она давно умерла, сразу, как родила меня! А я теперь знаю, что это не так!
– Ну а как? – почти равнодушно спросил отец, кидаясь к столу и рывком открывая ящик, чтобы выудить оттуда какую-то забытую вещицу.
– У меня есть сестра-близнец. Вы развелись с мамой, а нас поделили, да ведь?
Виктория очень старалась говорить как взрослая, четко и без лишних эмоций.
– Да что за бред, откуда ты такое взяла? – Павел наконец сосредоточил на ней взгляд, сердито нахмурился. – Виктория, тебе дурацкий сон приснился, что ли? Вчера ты подобных разговоров не заводила, сегодня Ира тебя едва добудилась, а потом ты врываешься ко мне и несешь черт знает какую дичь. Как это понимать?
– Просто с утра я увидела кое-что в своем телефоне, – пояснила девочка. – Фотографию той, другой девочки, которая копия меня.
– Бред! Приеду и разберусь, что там за фальшивку тебе прислали. Все, до встречи!
Он шагнул к двери, но Вика растопырила руки, перекрывая выход из кабинета. Как ей жить несколько дней, не зная правды?
– Это Кир Прайд прислал, – с трудом выдавила она ненавистное имя.
– Кто?!
Отец, кажется, гаркнул на весь дом. Потом выбросил вперед руку с растопыренными пальцами.
– Телефон, живо!
Испуганная такой реакцией, она выгребла из кармана захваченный на всякий случай айфон, вложила в нервно подрагивающую и очень холодную ладонь отца. Тот моментально нашел и просмотрел все, что хотел, уставился вопрошающе на дочь:
– Он тебе писал почти сутки назад, почему ты отреагировала только сейчас?
– Я не посмотрела вчера, – опуская голову, призналась девочка. – Нужно было собираться на праздник…
Виктория не договорила. В конце концов, папуля в курсе, что она боится всего, что исходит от проклятого мальчишки.
– Значит, так! – объявил отец, все больше пугая ее. – Я возьму с собой твой телефон… нет, лучше собирайся-ка в темпе, и полетели со мной.
– Куда?!
– Обратно. К Прайдам.
– Нет, я не хочу, – белея, попятилась Вика.
Кажется, она сама себя загнала в ловушку.
– Виктория, что я сказал?! И не дрейфь, дочка, этого гаде… мальчишки Прайда там нет. Он пропал как раз вчера утром. И ты, похоже, последняя, с кем он пытался выйти на связь. Поэтому лучше тебе быть под рукой, вдруг снова напишет или позвонит. Обещаю, мы сразу уедем, едва он найдется. Давай же, ну!
Последний призыв прозвучал так отчаянно, что Вика бросилась в свою комнату – переодеваться в дорогу.
Пока частный самолет отца набирал высоту, Виктория сидела неподвижно и часто дышала приоткрытым ртом. Полеты пугали ее, она так и не смогла перебороть себя, несмотря на большой опыт, – она и к Киру не смогла притерпеться после стольких лет.
Она предпочла бы молчать весь путь до Питера, зорко наблюдать за персоналом: не появится ли на их лицах отблеск тревоги. Это ее папуля научил давным-давно: смотри на стюардов – если они спокойны, то бояться нечего. Однако нельзя было упустить удобный момент для разговора с отцом, ведь по прилете он моментально нырнет в свои дела, а ее привычно перепоручит кому-то из обслуги. Поэтому, как только разрешили отстегнуть ремни и Павел начал привставать из кресла, чтобы размяться, Виктория схватила его за руку:
– Пожалуйста, папа, объясни мне насчет той девочки!
– Какой еще, к бесам, девочки? – протянул отец, хотя по его голосу было ясно – он прекрасно понимает, о чем речь.
– Ну той, на фотке. Мы с ней не просто похожи, мы близнецы! И ты знаешь, кто она такая, ведь правда?
Отец, поскучнев, что-то обдумывал, кривил узкие губы, быстро и часто моргал. Потом вдруг положил узкую бледную руку на ее ладонь, сказал, стараясь придать тону ласковую проникновенность:
– Ладно, Викуся, рано или поздно ты все равно узнала бы. И ты уже не маленькая, истерить и брызгать тут слезами, надеюсь, не станешь. В общем, ты ведь наверняка хоть краем уха слышала о проекте «Первенцы», да?
Виктория торопливо кивнула, словно отмахнулась. Ну да, дети, искусственно рожденные и выращенные в Институте, сверхлюди, наделенные странными и пугающими способностями. Один из проектов Прайда, о котором нельзя болтать. О первенцах часто и с удовольствием говорил Кир, в детстве он пугал ее до смерти, уверяя, что сам такой и может сделать с ней что угодно. Потом она поняла: врет – и больше особо первенцами не интересовалась, хотя в разговорах взрослых вокруг нее это слово то и дело проскакивало…
– Так вот, эти первенцы и к тебе имеют некоторое отношение.
– Я? – задохнулась от ужаса Виктория.
– Да не ты! – Отец даже хохотнул коротко. – Но эти первенцы, они ведь не из пустоты берутся, верно? Женщины, которые не могут сами завести детей, обращаются за помощью к врачам, им делают ЭКО – искусственное оплодотворение. В процессе остаются лишние эмбрионы, их и использует Институт, чтобы создавать первенцев. Девочка, которую ты видела, и есть первенец. И при этом твоя сестра-близнец.
Некоторое время сидели молча, у Вики аж в мозгах поскрипывало, так напряженно она обдумывала ситуацию. Отец выжидательно посверкивал на нее глазами.
– Но я не понимаю, неужели вы с мамой позволили такое… – наконец произнесла она очень медленно, подгоняя слово к слову, словно детали пазла.
– Ага, ты все-таки решила размотать до конца, – произнес Павел вроде даже с облегчением. – Ладно, тогда поехали дальше. Нет, никто не позволял. Я, милая, по правде сказать, и женат никогда не был. А дочкой, которая родилась у некой пары, была ты, Виктория. Но случилась невероятная, чудовищная накладка: твоя сестра, когда ее, как и других первенцев, забросили в реальный мир, случайно попала на глаза своим же родителям. Сходство с тобой тогда не было так очевидно, ведь вы росли в совершенно разных условиях. И все же оно настолько поразило тех людей, что они решили девочку удочерить. Нас это не устраивало: в любой момент они могли провести анализ, убедиться, что вы идентичны, поднять шум. Было решено одну девчушку из того семейства изъять. Но для первенца обстановка в семье была подходящей, не хотелось подвергать малышку лишнему стрессу. Поэтому забрали тебя, заодно пригрозив родителям, чтобы не поднимали шум. Вот так.
Виктории казалось, что она спит и видит кошмар. Или сошла с ума. Этого не могло быть! Ну а если и могло, то как человек, много лет называвший себя ее папулей, просто взял и вывалил на нее все это? Хоть бы соврал! Она ведь сама подкинула ему подходящий вариант с разделенными близнецами!
Человек, который минуту назад был ее отцом, с детским любопытством заглянул ей в лицо, похлопал добродушно по спине:
– Ну-ну, Викусь, это не конец света. Поверь, ты жила и дальше будешь жить куда ярче и интересней, чем если бы осталась в том семействе. Нет, они, конечно, на паперти денег не просят, но в твоем понимании – последние бедняки. А я, честно говоря, думал, ты давно уже сама все сообразила, просто помалкиваешь. Ну виданное ли дело, чтобы у отца-одиночки не осталось фотографий ни супруги – хотя бы свадебных, ни дочурки-малышки до – сколько там тебе было? – четырех годиков. Переоценил твой умишко, похоже.
Тело превратилось в кисель. Наверное, она в другой ситуации попыталась бы убежать прочь, забиться куда-то, спрятаться от того ужаса, что обрушился на нее. Вдруг Виктория отчетливо поняла, что сидящий рядом человек не только никогда не любил ее, но даже не пытался притворяться. Просто у него было достаточно денег, чтобы засыпа́ть ее подарками, окружать роскошью и людьми, вынужденными исполнять любой ее каприз. А теперь он взял и убил ее равнодушным рассказом.
– У Кира тоже есть брат-близнец? – сообразила спросить она.
Вдруг вспомнился мальчишка, который так испугал ее вначале. А потом даже расставаться с ним было грустно. Таилась в нем какая-то теплота, что ли. Даже о Кире после знакомства со странным его двойником было не так страшно и мерзко вспоминать.
– Что? С чего ты взяла? – встрепенулся Павел, уже успевший включить планшет и погрузиться в него.
– Просто спрашиваю.
– А знаешь, самое смешное, что есть, – хмыкнул мужчина, огляделся по сторонам и до предела понизил голос. – Уж не знаю, как это вышло, накладка или нет. Хозяин говорит, по недосмотру, виновные наказаны. А я думаю: подстраховался он. Ради будущей миссии Кира, ну, об этом тебе знать рановато. Вот с этим близнецом-первенцем как-то и связано исчезновение Кира. Но ничего, отыщут. Ты, главное, мобильник из рук не выпускай, как что новое – сразу показывай.
Если бы Виктория не была убита разговором, она остаток пути с наслаждением мечтала бы о том, что Кира никогда больше не найдут. Или его найдут, но в таком состоянии, что страха и боли он ей больше не причинит.
«Угадаешь, как ее зовут?» – всплыло в голове.
– Как ее зовут? – вслух спросила она.
– Кого? – Кажется, Павел уже и думать забыл о разговоре с приемной дочкой.
– Девочку, которая осталась жить в моей семье, – отчеканила Вика.
– А, ее-то. Так Викторией зовут, как же еще? Парочку ту обязали всем говорить, что это и есть их родная дочь, а приемыша вроде как похитили, или помер. Не помню уже, как они ее называли.
– Я сразу попала к тебе?
– Когда? В смысле, после родителей своих? Нет, не сразу.
– А где я была? Почему совсем забыла их, ведь не младенцем же была!
Мужчина что-то обдумал, покосился на нее, вздохнул. Похоже, касаться некоторых тем ему не хотелось. Все же ответил:
– Какое-то время в Институте пожила. Возможно, им было интересно сравнить тебя с той, которую сами вырастили, не знаю. Думаю, и память твою подправили, это они умеют. При мне ты о прошлой жизни никогда не вспоминала, домой не просилась. Дочка, дай-ка мне поработать.
– Я тебе не дочка! – сдавленно выкрикнула Виктория.
Мужчина, которого она считала отцом, поднял голову, пару секунд вглядывался в нее, без особого, впрочем, интереса. Потом равнодушно уронил:
– Что ж, вакансия-то свободна. Я имею в виду, та семейка много лет держала кукушонка – так они считали – только надежды ради, что тебя однажды вернут. Так им в прощальной записке было обещано. Но скоро все первенцы поступят в распоряжение Хозяина, как и было изначально задумано. Я не настаиваю, не думай, я в целом привык к тебе. Но при желании ты могла бы вернуться к своим настоящим родителям, стать, так сказать, утешением их старости. Решать тебе, милая. А теперь не мешай мне, договорились?
