Kitabı oku: «Инстинкт сохранения», sayfa 3

В пивном баре, недалеко от дома, где жила Ульяна, и где время от времени друзья собирались по разным поводам, было людно. Недалеко на стене висел огромный телевизор, громкий звук от которого добавлял шума в общем гомоне разговоров. Столик, за которым разместились друзья, стоял у окна, мимо по улице пробегали прохожие, кутаясь в одежду, из-под шарфов и воротников вырывался белый пар.

– Как резко похолодало за одну ночь, – Вера отвернулась от окна, посмотрела на опустевшую пивную кружку и потянулась за очередным кусочком вяленого мяса, – разве можно отдыхать в такой холод в Москве?

– Отпуск в целом не удался, – подтвердил Петечка, громко сморкаясь в огромный клетчатый носовой платок, – погода подкачала, поселковые труп рядом с забором нашли, и я заболел.

Он опять трубно высморкался.

– Петя, хочешь, я тебе помогу с опросами? На работе сейчас затишье, я могу взять дня три отгулов, у меня накопились. – Ульяна участливо погладила Петечку по руке.

– А чего ему помогать? – Вера ревниво проследила за рукой подруги, – это не его территория, пусть участковый и местные колупаются. Он в отпуске.

– Это моя территория, – Петя тяжело взглянул на Веру слезящимися глазами, – там мать моя, и вообще. Как поверить, что среди своих убийца живёт? Здоровается с тобой за руку? Новости футбола обсуждает?

Он повернулся к Ульяне.

– Давай прямо сегодня поедем? После бара? До вечера домов пять обойти сможем. Тех, кто рядом с Пироговыми живёт. А дальше уже я сам, там вряд ли кто что видел.

В зале вдруг стало тихо. Посетители развернулись к телевизору, а бармен добавил звук.

– Громкое дело о превышении пределов допустимой самообороны, наконец, закончено, – раздался голос диктора новостей. – Резонансное судебное решение было вынесено накануне Краснопресненским судом города Москвы. Напомним, что в июле этого года на семью бизнесмена Паркина было совершено нападение. Защищая родных, бизнесмен выстрелил из принадлежащего ему охотничьего ружья и убил одного из нападавших. Приговор Паркину: три года колонии.

– Вот уроды! – Вера стукнула пустой кружкой по столу и отвернулась к окну, – засудили всё-таки мужика.

– Есть закон. Есть статья. – Петечка насупился, он сам переживал, как и многие москвичи, за судьбу Паркина. С начала июля, когда все произошло, по ТВ транслировались бесконечные шоу, передачи, опросы, закон о пределах допустимой обороны подвергался бесконечной критике.

– А ты сам, – Вера наставила на Петечку обвиняющий указательный палец, – ты сам бы как поступил? У тебя табельный пистолет. На тебя, твою мать и … не знаю.. твою жену допустим, нападают пьяные хулиганы, а ты один. Что? Не достал бы оружие?

– Достал бы. Но не выстрелил. И тем более не насмерть, даже если бы пришлось стрелять.

– А всё-таки! Всё-таки, если бы пришлось стрелять?! Дурацкий закон! – Вера снова несогласно отвернулась.

– Я тоже против приговора, – поддержала подругу Ульяна. И даже придвинула свой стул ближе к стулу Веры.

– Что же адвокаты? Не смогли ничего сделать? – Она с упрёком посмотрела на Бориса.

Тот развёл руками.

– Боюсь, что в данном случае ничего. Приговор по этой статье мог быть и более суровым. Полтора года отсидит, досрочно выйдет. Всё-таки, убил человека. Нельзя не наказать.

– А жена, которая не работает, потому что с двумя детьми маленькими в декрете сидит, как должна жить эти полтора года? – подруги вдвоём набросились на Бориса.

Тот опять, но уже молча, развёл руками.

– Ну, ладно, что зря руками махать и речи говорить, – Петечка встал и подозвал жестом официанта, показывая, что хочет расплатиться, – от нас ничего не зависит. Поехали, Ульяна. С дороги начальству своему позвонишь, договоришься об отгулах.

Поздним вечером они шумно ввалились к Петечке в квартиру, напугав кота, развалившегося в коридоре на коврике. Петина мать вышла на шум и всплеснула руками.

– Ну, точно, Ульяна. Ко мне полдня бабы-соседки бегают, мол, сын твой кралю какую-то из города привёз. Высокая, худая и почти лысая. Наверное, прокурорша.

– А почему прокурорша? – Ульяна сняла с короткого ёжика волос крошечную шапочку, стащила с ног узкие стильные ботиночки и принялась растирать замёрзшие пальцы.

– Всё больше молчит, говорят, да глазищами голубыми сверкает. Будто вот скоро убийцу найдёт и в тюрьму посадит.

– Нам бы поесть, мам, – Петечка повесил пуховик, пригладил волосы перед зеркалом, и, высморкавшись, шагнул на кухню.

– Давно всё готово. Я Ульяночке запеканку из макарон с сыром и яйцом сделала, знаю, что вегетарьянка.

– Спасибо, Светлана Павловна, я с удовольствием.

На кухне оба накинулись на еду.

Светлана Павловна, выходя, оглядела жалостливо Петечку, и тихо прикрыла за собой дверь.

Умяв мясо с картошкой, целую сковородку, Петечка сыто отодвинулся от стола и закурил. Ульяна достала из сумочки Айкос и тоже затянулась.

– Подобьем итоги. – Петечка, потянувшись, достал пепельницу с полки и поставил на стол. – Кого подозреваешь?

– Петя, так сказать нельзя. Я же людей не знаю. Мне реакцию на вопрос нужно сравнить с базовой линией поведения в обычных условиях. Но кое-что я заметила.

Ульяна ещё раз вспомнила всех, кого они сегодня успели опросить. Во-первых, жена Пирогова. Очень психовала. Непонятно, почему.

– Пироговы оба, но жена больше, нервничали.

– Ну, тут понятно, труп-то рабочего с их участка. Местные полицейские работают в этом направлении. Проверяют, где- кто живёт из бригады, дали задание их допросить по июлю.

– Соседка Пироговых Тася, которая мать-одиночка, заторможенная была. Это тоже признак того, что человек боится выдать какие-то сведения. Такая нейтрализация поведения: контроль жестов, слов, тела. А вот подруга её, наоборот, забалтывала тебя и все глазками постреливала. Ты учти, меня Вера спрашивать будет про поселковых красавиц, я скрывать не буду.