Kitabı oku: «Клыки и розы в Академии Судьбы», sayfa 5

Глава 6. Добровольцы

Как покидала комнату отдыха – на своих двоих или с чьей-то помощью, – я не помнила. От раздирающего взгляда, которым буравил Валенвайд, ноги набились плюшевым наполнителем и отказались меня держать. Не говоря уж о том, чтобы переносить целое кукольное тело на другой конец коридора.

Стало предельно ясно, что я нахожусь на самой низкой ступени пищевой цепи. И если клыкастый монстр решит меня сожрать, не остановит его ни пожилая Ксения Игоревна, ни законы магического сообщества, ни имя моего уважаемого папеньки. Последнее даже подогреет аппетит.

«Какого тролля Туше прислала сюда его дочь?» – проникало в голову то оголтелым грохотом, то вкрадчивым свистом. В академических коридорах стало неуютно: казалось, из каждого угла может выйти магистр и завершить начатое. Не только оскалиться, но и укусить.

Видит Судьба, он и так едва сдержал себя при свидетельницах. Решил не пачкать подушки для медитаций моей первой кровью. Прислушался к увещеваниям Карамзиной, ушел, хлопнув дверью яростно и демонстративно. Еще бы уволился…

Стуча зубами, я куталась в теплый плед, поджав колени к подбородку. Олив делала вид, что читает. Монис весь вечер сверлила глазами растущую луну, упиравшуюся налитым желтым боком в купол уличной оранжереи. Меньше недели осталось до полнолуния.

– Надеюсь, мы тут ненадолго, – нервно тряхнула подруга сочно-рыжей гривой. – Я собиралась с родителями в горы…

– Похоже, поездку придется отменить, – задумчиво протянула Ландра, разминая уставшую шею. – Вряд ли князь Карповский будет так же лоялен, как Туше.

«Лояльность» мадам – зверь неведомый, подвид фантастический. Однако она действительно отпускала и Монис, и еще одну девушку на семейные выходные примерно раз в месяц. По особой договоренности с их родственниками. Но в этот раз обе застряли в Петербурге на «обмене опытом»: мадемуазель Дамилье поселилась со старшекурсницами в соседней комнате.

– Проклятье! – прорычала Монис, с неприязнью поглядывая на желтый диск. – Это в планы не входило.

– Ты все равно каждый месяц «ездишь», разок можно и пропустить… – с ноткой лукавства пропела Ландра, разглядывая ноготки в бледном свете ночника.

– Не лучшее время для шуток, – Монис раздула аккуратные ноздри. – Тебе-то легко говорить.

– Прости, – спокойно сдалась Ландра, меняя жезлом цвет маникюра на бледно-зеленый. – Сходи к Дамилье, может, у нее есть что-то, что скрасит вашу общую тоску по «семейному отдыху в горах»…

– Даже если и есть… Это вредно! – поморщилась «лисичка». – Потом неделями кости ломит и волосы лезут.

– А какие варианты? Сбежишь? – соседка встала с кровати и сонно мазнула взором по острым еловым макушкам леса, опоясывающего территорию северной академии.

– Схожу к Дамилье, – покорно вздохнула Монис и, закинув на плечо ученическую сумку, вышла в темный коридор.

***

Утро началось не с кофе, не с гимнастических этюдов и даже не с дребезжания эншантелевских люстр. А с визга Олив, раздобывшей новый номер «Трибьюн» у кого-то из соседок.

Просыпалась я под ее возбужденный щебет, с трудом вспоминая, где мы вообще ночевали. И почему из окна видно северный лес и серые грозовые тучи, а не сад французских роз, цветущих даже среди зимы.

– Они… они издали его… – задыхаясь, тараторила Олли, перебравшись на кровать Монис. Поближе к естественному свету. – Зави-ви-визировали… и подписали единогласно…

– Все к этому шло, – спокойно отозвалась Ландра, уставив пустой взгляд на темно-зеленое платье, разложенное на постели.

Решала, достаточно ли траурным оно выглядит в свете последних новостей или лучше нарядиться в угольно-черное.

– «К этому» все могло бы идти чуть-чуть подольше. Год или два… Я рассчитывала доучиться, – вспыхнула Олив до кончиков ушей. – Ох, что сейчас начнется!

– Пока это просто «налог», – Монис выхватила газету и перебралась с ней на подоконник. – Тут его называют «добровольным пожертвованием». Выглядит не так и страшно.

– Не глупи, – фыркнула Олли. – Это предлог, чтобы всех пересчитать, занести в картотеки, в секретные черные списки и…

– Ты снова сгущаешь кра-а-аски… – пропела Ландра, выбирая все же зеленое. Приберегая черное для более траурного дня.

Слабо соображая спросонок, я пыталась понять суть разговора. И одновременно распрямить жезлом темные завитки, что предательски закурчавились у висков после вчерашних обливаний. Олив пушистые кудряшки шли, на мне же они смотрелись кошмарно.

Соседки обсуждали какой-то добровольный вклад, который всякий полукровка, считающий себя гражданином Эстер-Хаза, теперь обязан сделать в столичный банк. Заявленные «добровольность» и «обязательность» как-то сомнительно сочетались в одном предложении, но смущало Олли не это.

Вслед за утвержденным налогом «на половинчатую суть» в газете был опубликован ряд гражданских инициатив.

Первая касалась обучения. В ней говорилось, что «животные» не могут иметь равных прав на учебу и занимать места тех, кому они принадлежат по рождению. Квоты на образование, ранее выданные Верховным Советом, должны быть упразднены. А полукровки обязаны выкупить место… кровью. Буквально. Ну и прочими «ценными жидкостями».

Второй инициативой было введение термина «магическая репутация». Дабы отделить действительно опасных тварей от вполне безобидных пушистых существ.

«При первом добровольном взносе полукровка получит определенное количество репутационных «хазов», которое сможет увеличить, продолжая посещать банк Эстер-Хаза и пополнять его хранилища. Или же уменьшить, совершая противоправные действия и скаля клыки на всех подряд, – бубнила себе под нос Олив.

Полукровкам со «стартовой» репутацией будет позволено работать на должностях не выше младших сотрудников. Они смогут стать помощниками аптекаря или целителя, подмастерьями, низшими стражами, курьерами или поварятами… Чтобы получить более высокое место, нужно будет сначала позаботиться о репутации».

Проще говоря, чтобы стать библиотекарем, целителем или магистром, придется сделать не один добровольный взнос. На нужды магического сообщества. Подобные ограничения планировалось ввести и для прочих волшебных рас, разумных и способных к труду.

Третья инициатива касалась браков между половинчатыми созданиями и представителями чистой крови. С этого дня неравные свадьбы находились под официальным запретом. Верховный Совет допускал возможность исключений – для полукровок с безупречной репутацией и ценными генами. Но каждый случай будет разбираться отдельно.

В конце статьи всем полукровкам, обучающимся в академиях и магических школах, было предписано как можно скорее выкупить свои места. Чтобы не пасть жертвами случайного исключения на законных основаниях.

Прочим же половинчатым созданиям, занимающим высокие должности, рекомендовалось своевременно озаботиться репутацией и явиться в главный банк Эстер-Хаза. Добровольно.

– Бред какой-то, – выдохнула я, когда Олив с Монис закончили на пару зачитывать самые мясистые выдержки. – Кто мог такое подписать?

– «Принято единогласно», так тут сказано, – растерянно прошептала Олли, почесывая зудящее плечо. – Значит, совет почетных горожан.

В тяжелую, набитую грудой перекатывающихся камней голову прокралась мысль, что не просто так «Трибьюн» полоскал имя Эрика Валенвайда, разгоняя страх в сердцах простых магов. У меня самой в груди дребезжало, стоило вспомнить оскал на фотографии. Или тот, что был мне продемонстрирован вчера. Не удивительно, что Совет единогласно подписал закон, запрещающий подобным «высшим тварям» преподавать.

Слухи, что расползались по академии, точно гремучие змеи, лишали чувств на расстоянии. Вчера, к примеру, Ландра принесла на хвосте, что вампир по ночам устраивает пиршества – в личном кабинете, за плотно закрытой дверью.

Ей старшекурсники с боевого рассказали. Мол, если клыкастый вызовет на отработку, стоит или прятаться, или скорее терять невинность. Потому как в непорочной крови Валенвайд находит особую сладость. Шурхов гурман!

Видит Судьба, я бы не стала возражать, если бы князь Карповский решил уволить магистра. Расстраивало другое: у нового закона будет много жертв. С господина Валенвайда все только начнется.

***

К завтраку в трапезный зал мы спускались с хмурыми лицами: даже парижским «куколкам» понятно, что день нынче невеселый.

Совсем уж пасмурным он стал, когда к чаю вместо легких десертов на академию посыпались морфы. Один, второй, третий… Воздух над столами заволокло сажевым туманом, свежие блузки тут же пропитались запахом дыма.

Лицо ректора, и без того отмеченное тенями усталости, почернело налитой дождевой тучей. Как и на «Эншантели», на Петербургской академии висели чары, запрещающие телепортацию почтовикам. Однако мохнатые создания как-то прорвались и невозмутимо предстали пред убийственно черными очами князя Карповского.

Студенты, не успевшие завершить завтрак, озадаченно опустили чашки и столовые приборы. Без слов стало понятно, что происходит что-то внештатное. Незапланированное. Кошмарное.

Чтобы вот так бесцеремонно нарушить охранные чары, висящие на частной территории, нужно иметь как минимум… разрешение Магического Трибунала!

Не отставая от прочих, мы с подругами ошалело глазели на морфов. Нет, это были не обычные посыльные, каких можно встретить в любом почтовом отделении. На тех двоих, что прибыли первыми, были надеты знакомые ливреи из бирюзового бархата. Такую форму носят морфы, работающие в столичном банке.

Третий – с маслянистой сизой шерсткой и большими фиалковыми глазами – нарядился в удлиненный черный жилет с эмблемой Верховного Совета. В мохнатых лапках он держал небольшой шар, заполненный голубым дымом. Точную уменьшенную копию Оракула, что стоит в регистрационной зале Эстер-Хаза и проверяет чародеев на чистоту крови.

Увидев артефакт, мои подруги вжались в спинки стульев. Монис зарычала, Ландра выронила вилку, а Олив жалобно заскулила.

– Ну? Я слушаю! – раздалось громогласное с того конца зала, где располагались столы преподавателей. – Кто дал вам разрешение нарушить нашу утреннюю трапезу?

Ректор привстал со стула, медленно оправил черный пиджак и согрел каждого морфа в столь радушном взгляде, что я бы на их месте уже уносилась «хлопками» в Румынские Дебри. Впрочем, недобрый блеск в темных глазах намекал, что князь отыщет мохнатых и там.

– Сегодняшним днем Верховный Совет направил бригады морфов… для уведомления ректоров и директоров… – выдвинулся вперед тот, что с золотой эмблемой. – И для разъяснения нового закона. А также для сбора «ценных жидкостей» в атмосфере комфорта и дружелюбия.

– Так вы, выходит, сборщики дани? – вкрадчиво поинтересовался ректор, пересекая трапезный зал, как акула, черным плавником разрезающая водную гладь.

– Добровольных пожертвований, ваше высочество, – с вежливым поклоном поправил банковский служащий.

Глазки его зыркали, впрочем, ни разу не дружелюбно. Скорее презрительно.

– В банке с утра большая очередь, – с неискренним сочувствием вздохнул третий. – Совет все предусмотрел для вашего удобства. Портативный оракул, стерильные емкости, обезболивающие зелья. Если вы принесете нам личные дела учащихся и досье преподавателей, а также выделите целительский кабинет, мы управимся за пару часов.

– А если не выделю?

– Тогда полукровкам придется лично явиться в Эстер-Хаз. Можно сразу… с баночкой, – невозмутимо улыбнулся первый обладатель банковской ливреи. – В порядке живой очереди.

Брови ректора плавно съехались к переносице, пальцы сжались в кулаки добела… но тут же судорожно расправились. Князь взял протянутый указ, усыпанный гербовыми печатями и подписями, изучил бумагу внимательно.

– В составе преподавателей числятся дриада, вервольф, три вампира… Сведений об учащихся вы давно в Эстер-Хаз не предоставляли, – продолжал чинно вещать морф. – Оракул нужен, чтобы на месте зафиксировать точное количество полукровых созданий. Процедура не займет много времени, Андрей Владимирович.

– Как любопытно, – прокомментировал ректор и, не оборачиваясь, с задумчивой улыбкой протянул гербовую бумагу назад. Почувствовал, что к нему приблизился вампир, и решил поделиться «забавным опусом». – Господин Валенвайд, у вас есть желание добровольно сдать жидкости сейчас? Или сходите в Эстер-Хаз с баночкой? В порядке… кхм… живой очереди?

Ноздри «высшей твари» затрепетали, втягивая воздух так жадно, что в глазах должно было потемнеть. Обострившиеся скулы и показавшиеся из искривленных губ клыки намекали, что до той «очереди» кто-то может и не дожить.

От стола преподавателей отделились еще три фигуры и поспешили присоединиться к ректору. То ли в качестве моральной поддержки, то ли чтобы всей гурьбой навалиться на вампира, если тот окончательно спятит и решит полакомиться старым линяющим морфом.

– Принести мой ночной горшок? – с показной учтивостью спросил профессор Осворт у банковского служащего.

– Я могу плюнуть, подставляйте вашу мохнатую ладошку, – выдвинулась вперед темно-рыжая девушка и красноречиво оскалилась.

Мы с подругами сидели в нескольких метрах от эпицентра действа. Пока Олив и Монис шипели проклятья, я успела разглядеть, как наливаются бордовым глаза сестры Валенвайда. Как из груди ее брата вырывается рваный присвист. Как она хватает магистра под руку и с силой оттягивает назад, пока не случилось непоправимое.

Мурашки табунами перебегали по моим шейным позвонкам, растягивая по коже липкий холодный пот. Верховный Совет, рождая идиотские законы, явно не представлял, какую опасную «древнюю тварь» вот-вот спустит с поводка!

– Боюсь, у нас пока нет добровольцев, господа, – ректор поджал губы и резко взмахнул жезлом.

Черная воронка, закрутившаяся под морфами, вобрала в себя все до последней шерстинки. Вместе с портативным оракулом и нарядными ливреями. И выплюнула тролль знает где.

– Куда ты их, Андрей? – уточнил профессор Осворт, почесывая золотистую седину за оттопыренным ухом.

– Куда-то, – пожал черным плечом ректор, сделал еще взмах, и потолочные кристаллы налились тонким звоном, оповещающим о скором начале занятий.

Два раза повторять не пришлось: студенты подскочили с мест и шумной толпой двинулись к выходу. Только мы с соседками застыли, прилипшие юбками к стульям. Не потому, что имели внутри желание не подчиниться приказу, – просто ноги обмякли от ужаса. Олив, обычно такая румяная, побелела, Монис зажевала губу до крови.

Не обращая на нас внимания, вампир резко развернулся и зашипел на сестру.

– Больше никогда не хватай меня так, – бросил он раздраженно, вминаясь жесткими пальцами в гербовую бумагу. – Если хочется на ком-то повиснуть – цепляйся за своего мужа, Эвер!

Он отрывисто кивнул на худощавого мужчину, стоявшего за спиной леди Валенвайд. В замужестве Кесслер, если верить «Трибьюн».

– Твоего мнения спросить забыла, – фыркнула девушка, надменно задрав остренький подбородок.

– И если у твоего мужа остался разум, он увезет тебя отсюда. Сегодня же, – минуя взглядом сестру, магистр строго поглядел на молчаливого мага.

– Куда, Эрик? В горы? – рассмеялась девушка живо и беззаботно. – А сам ты тоже сбежишь?

– А ты хочешь подождать, пока они вымарают слово «добровольно» из нового закона? – ощерился он зверем. – Когда запихнут тебя в клетку и вместо баночки подставят ведро? Уже были дрянные времена, когда нашу кровь пытались брать силой. Но теперь у них другое оружие. Закон.

– Фрид, скажи ему…

– Он прав. Магия угасает. Эстер-Хаз начал гнездование, – сдержанно проронил маг и приобнял девушку за плечо. – Делает экстренные запасы на черный день.

– Этот мир прогнил до основания. Дальше что? Придут за люмьерами ихтиоподов? За перьями ламбикуров? – распалялся вампир, выдавливая звуки с пугающим присвистом. – Будут прямо с тела драть?

– Нам пора, Веро… – отрезвляюще прошептала Олив и потянула меня за локоть к выходу. – Пойдем!

Ландра и Монис уже ждали у двери, а я засмотрелась на чужую семейную перепалку. В груди расползалось тяжелое, склизкое чувство, будто в происходящем есть и моя вина. Но какая? Разве выбирала я родиться первокровкой?

Тихонько шурша юбками, мы добрались до выхода из трапезного зала. Олив успела нырнуть в проем, меня же настиг злобный окрик, заставив каблуки впечататься в мрамор.

– Убегаете, леди Честер? Поджали хвост и в кусты, первокровочка? – рявкнул вампир, тыкаясь взглядом в затылок, точно лезвием.

Я выпустила руку Олив, позволяя подруге сбежать, а сама медленно развернулась. Проверила пуговицы на блузке, оправила складки на плотной юбке, покрутила узел шейного платка, спрятала за ухо глупый завиток… Так учила мадам Туше – для случаев, когда леди нужна пауза на подготовку.

Но к обрушившейся гневной лавине подготовиться было невозможно. Растерянно хлопая ресницами, я каждой порой впитывала изливающуюся на меня ярость.

Допускаю, что в этот миг Эрик Валенвайд ненавидел абсолютно всех первокровок, включая ректора и мужа сестры. Но мне досталась самая отборная порция отвращения, концентрированная.

– Я… я не убегала. У меня нет для этого причин, – прошептала, каждой мышцей ощущая подвох. Как будто причины были, просто я о них пока не знала.

– А разве не ваш уважаемый папенька продвинул эти чудесные законы? – голос Валенвайда отскакивал от стен и высокого потолка, гулким эхом разлетаясь по трапезному залу. – Разве не он первым поставил подпись на этой гнили?!

Никем не остановленный, вампир приблизился ко мне вплотную и сунул в дрожащие пальцы гербовую бумагу.

Без особого желания я опустила взгляд и попыталась разобрать плывущие строки. Законы, предписания, печати… Несколько размашистых росчерков, в одном из которых узнавалось четкое «Л. Ланге».

В самом первом, да.

Завитки были точно папины, но не мог же он?..

– Его заставили… Наверное, – прохрипела я, пальцами оставляя на бумаге холодный пот. – Или запутали.

Мог ли граф поставить подпись по рассеянности, не прочитав документ? Да нет, отец внимательный, по двадцать раз проверяет каждую букву. Он же банкир.

Судьба-богиня, я даже не знала, что он входит в союз почетных магов при Верховном Совете! Вопросы полукровок его никогда не волновали. Все, что интересует отца – это цифры, цифры, цифры… Тавросы, кнолли, голден-хазы. Честные сделки и дела клиентов.

Причем тут законы магического сообщества?

– Ему запудрили мозги. Накачали подчиняющим зельем или чем-то еще, – помотала я головой, ощущая, как утренние кудряшки лохматятся все сильнее.

– Бросьте, леди Честер! – рявкнул Валенвайд со злобным пренебрежением. – Ваш папаша сам кого угодно накормит «Имморой». За шиворот зальет всем несогласным. А юным леди не пристало быть такими глупышками.

– Напротив, сэр. Это первое, чему учат при поступлении в «Эншантель», – выдохнула я неприязненно.

Да кто он такой, чтобы клеветать на отца? На уважаемого графа, пусть и из обедневшего рода, но давно восстановившего свое положение в сообществе!

– А у вас, как я видел в табеле, отличные отметки. Превосходный аттестат, – шипел вспыльчивый вампир, подергивая скулами. – Подозреваю, что и глупость соответствующая?

– Так точно, сэр, – ответила ему с показной учтивостью, хотя сердце наливалось булькающей лавой. – Я считалась одной из лучших учениц мадам Туше.

– Но все же, надеюсь, вы не слепая? – он вытолкнул меня из трапезного зала и с шумом захлопнул дверь, отрезая от прочих преподавателей.

Планировал сожрать без свидетелей, не иначе!

– Росчерк твердый, уверенный. Удивительный напор для такого бесхребетного слизня, – шипел Валенвайд, пощелкивая ногтем по гербовой бумаге. – Вы ведь тоже это видите, моя маленькая первокровочка? Что ваш папаша получал удовольствие, ставя чертову подпись? Один завиток, шлепок печати – и древняя раса покорно стоит на коленях!

– Другие полукровки вас не волнуют, да? – я подняла глаза, по самые мочки ушей заполняясь отвращением к этому человеку, изображающему неравнодушие.

Да какому человеку? Судя по хищному оскалу – животному! Монстру, каким в сказках пугают воспитанниц «Эншантели». Вот он настоящий. Вот его взбешенное сумрачное лицо, вот раздувающиеся от гнева ноздри!

– На остальных вам плевать, – покивала я убежденно. – Вы… вы их всех сдадите, если вам будет выгодно! Если это вернет вашу «древнюю расу» на пьедестал!

Бросив измятую бумагу на пол, я рванула в сторону библиотеки. Подальше от опасной клыкастой твари, что лезла наружу из магистра средь бела дня.

– Приберите свою обкусанную губу и не порите чушь… – догнал он меня у входа в зал для магических практик и боевых спаррингов. Требовательно ухватил за рукав блузки – не рыпнуться.

Из распахнутой двери в коридор вылетали щелчки заклятий, запах гари и крепкая мужская ругань. В дыму промелькнуло несколько рослых фигур – те самые парни, что посещали с нами «Теорию и историю». Я могла бы вбежать внутрь и попросить о помощи. Должен же в северной академии найтись хоть кто-то неравнодушный к моей беде?

Судя по тому, что за нами из трапезного зала никто не бросился – ни вампирша, ни ректор, ни даже добродушный профессор Осворт, – меня любезно предоставили Валенвайду в качестве утешительной трапезы. Заесть стресс после вторжения наглых морфов.

– Чушь?!

Как заведенная, я захлопала ресницами, надеясь смахнуть чудовище в глубину больничного крыла. Оно не смахнулось, продолжило скалить на меня клыки.

– А вы, выходит, сомневаетесь в моей верности?

«Я сомневаюсь в вашем душевном здравии и способностях к самоконтролю», – процедила мысленно. Но вслух выдать не рискнула.

– На занятии вы сами сказали, что вампиры издревле считались верховной расой. Были при власти, имели вес, – задыхаясь, прошептала Валенвайду. – Вас почитали наравне с эльфами и высшими чародеями. Но ушастые ушли, магия увядает… А от древних кровососов остались лишь дряхлые самовлюбленные половинки!

С запозданием я поняла, что наболтала лишнего. Челюсть вампира дернулась, скулы напряглись, а радужки налились красным. Богиня Судьба, не стоит бесить и без того разгневанного зверя…

– Продолжайте, первокровочка, – потребовал он с угрозой как раз тогда, когда я приняла твердое решение молчать.

– Не нужно, сэр…

Я с надеждой поглядела в задымленный проем – не спешит ли меня спасать какой-нибудь боевой маг?

С издевательским смешком Валенвайд захлопнул обе створки и брезгливо потянул меня за рукав, уводя дальше. И ниже. В какие-то подвальные коридоры, пахнущие сыростью и старостью.

Оцепенев от происходящего, я послушно переставляла ватные ноги. Вполне допуская, что в данный момент добровольно топаю на казнь. Ранним утром, при полной академии людей, похищенная посреди завтрака на глазах у магистров!

– Так что там было про эгоистичных кровососов? – вампир порывисто обернулся, и щеки окатило жарким дыханием.

Ноздрей коснулся аромат буйного северного моря, неистово бьющего волнами в отвесную скалу. Хлестающего гору в попытке стереть каменный массив с живописного пейзажа.

Еще от магистра тянуло сухим хвойным опадом и винной терпкостью, немножко дымом, каплю – старым деревом… Чего не было, так это запаха крови. Самой ценной для него жидкости.

– Что… что они по-прежнему считают себя выше других, – выдавила я предательски тонко.

Огляделась по сторонам: низкие каменные своды, узкие проходы, напирающие стены… Не хватало только горки косточек от какой-то из предыдущих жертв. Это ведь здесь он устраивает незаконные пиршества и обескровливает невинных дев?

– И? – прорычал требовательно. – Я жду ваши душещипательные умозаключения, куколка.

– И вот вышел закон, который опустил вас до уровня прочих. До лохматых оборотней, воющих на Луну… До зеленокожих дриад, что родились от стыдной связи лесной нимфы с каким-нибудь магом-бродягой… – шептала я, с ужасом осознав, как коротка будет моя жизнь. – Вас не волнуют беды других. Вас возмущает, злит, что вампиров уравняли в правах со всеми остальными.

– Верно, леди Честер, мне плевать. На вас, на них… Плевать на всех, кроме себя, – хрипло заверил Валенвайд. – А знаете, что особенно меня злит и возмущает?

Завороженно впитывая ярость, сочащуюся из бордовых зрачков, я помотала головой. Не смогла бы вымолвить и слова: все смыслы испарились из памяти. Язык, который учила с младенчества, выжгло напрочь.

– Что древнюю расу решил поставить на колени некто толстый, дурно пахнущий, сальный, рыбоглазый… Вроде вашего папаши, – протянул он, сочно прицокивая языком. – Граф думает, что вы в «Эншантели», верно? Туше не оповещала родню, списков делегации нигде нет, фамильного морфа вы не вызывали… Богиня, как неловко вышло.

Резко рассмеявшись, магистр прошелся большим пальцем по моей губе. Грубо и фамильярно, будто бы пытаясь стереть, размазать ее по лицу. Впрочем, безуспешно. Рот все еще был при мне, хоть и не мог издавать звуков.

– Граф думает, что его золотая курочка сидит в Париже и послушно начищает первокровные перышки, – продолжал Валенвайд, наслаждаясь случайной властью. – А вместо этого хрупкая куколка стоит сейчас передо мной. Так близко… на расстоянии выдоха.

«Или укуса», – договорила я мысленно, вминаясь похолодевшей поясницей в каменную стену.

Ох, Судьба… Не могла же мадам Туше отправить меня на съедение буквально?

Боги… или могла?! Бросить этому хищнику, словно лакомую кость? Чтобы он, насладившись пиршеством, на время прибрал наточенные зубы?

– Она нервно кусает свою пухлую губку, не замечая, что там уже выступила кровь, – добавил он, и я торопливо слизнула каплю. Язык окрасился металлическим вкусом, взгляд вампира зажегся нездоровым, огненным интересом. – Она ловит свое выпрыгивающее сердечко, готовое поскакать по питерским подземельям. И она прекрасно понимает, что я могу переломить ее длинную белокожую шею одним точным движением вот этих пальцев.

Он резко раскрыл ладонь, показывая все те пальцы, что могут меня сломать. Всхлип отчаяния вырвался из груди: до чего страшно!

Как могли ноги послушаться его приказа и привести хозяйку сюда, в шурхов подвал?

Захлебываясь ужасом, я мечтала поскорее лишиться чувств. Нос щипало обидой: настолько несправедливой казалась «кровная месть». Валенвайд глядел на меня как на врага, решая – переломить сейчас или сделать разменной монеткой в более серьезной игре… А ведь я даже в мыслях не совершила ничего дурного!

Если отец действительно подписал бумагу, из-за которой полукровки возненавидят Верховный Совет и всех, чьи имена найдут под главной печатью… Значит, так было для чего-то нужно.

Папа никогда не считался красавцем, не мог впечатлить силой и залежами фамильного серебра. Но, по заверениям матушки, граф с юности был прозорлив и ни разу не принимал глупых решений.

– Разве… разве это изменит хоть что-то? – прошептала я, ощутив, как горячие дорожки слез предательски полосуют щеки. Крупные капли набегали друг на друга, скатывались и падали за воротник. – Закон ведь уже подписан.

Так же, как в случае с моей помолвкой, обратный ход тут не предусмотрен. Сделанного не отменить.

– Достаточно того, что я получу моральное удовлетворение, – сухо заметил вампир и демонстративно убрал руки за спину.

Но я ни на секунду не забывала, что там, на его пояснице, в замок сцеплены пальцы, жаждущие меня переломить. Раскрошить в пыль. Не оставив от куклы даже фарфоровой подставки.

– И самую малость утолю «аппетит»…

Он будто ждал чего-то. Стоял, сложив руки за спиной, и вгрызался требовательным взглядом в мои влажные щеки.

В эти минуты я соображала дурно и не очень-то понимала, чего желает потомственный кровосос. Извинений за отца? Признания вины? Или чтобы я развязала шейный платок, оголила шею и сдала «жидкости» добровольно?

Может, ему, как и морфам, требовалось мое согласие? Разбрызгивая слезы, я мотнула головой: если так, то я его не дам.

Губы вампира дернулись в хищной ухмылке – будто мой отказ не противоречил его кровавому плану, а лишь добавлял перчинки грядущему пиршеству.

– Отстаньте от ребенка, господин Валенвайд! – отбилось от каменных сводов.

Звонкий женский голос прилетел сверху и, отскочив от нескольких препятствий, достиг наших ушей.

– Я добываю ценные жидкости. Ее – в обмен на мои, которых так жаждет ее папаша, – пренебрежительно фыркнул вампир, нагнулся к моей щеке и с оглушающим присвистом втянул губами соленые капли.

Прикосновение чужого рта оставило ощутимый ожог. Я в красках вообразила его себе – кипящую алую дорожку на бледной коже.

– Маленькая отрава, – прохрипел так, что расслышала только я.

– Боюсь, ее «жидкости» не добавят тебе долгих лет, – к нам спускалась женщина, решительно вбивая каблуки в каменные ступени. – Еще раз повторяю. Отпусти ребенка, клыкастый.

– Ксения права… все Честеры на одно лицо, – сокрушенно вздохнул он, подергивая лицевыми мышцами.

Хищник, еще не принявший решение. И пока прибивающий жертву когтистой лапой к земле.

– Эрик, не заставляй вызывать сюда Малый Совет…

– Ты вроде выбрала сторону, Мелисса, – лениво бросил он, отступая назад и позволяя женщине закутать меня в свой ласковый, утешительный аромат. – К чему теперь изображать прилив родственных чувств? И к кому? К отпрыску той, что вышвырнула сестру из жизни, как грязный дырявый башмак?

Мягкие руки легли на плечи, потянули мое тело куда-то. Выбитое из реальности, оно послушно двинулось к свету.

– Я сама сбежала из того дурдома, – пробурчала женщина, увлекая меня вверх по ступеням. Остановилась на минуту, позволяя перевести дыхание и сфокусировать взгляд на приятном лице с крупными чертами. – Меня зовут Мелисса Осворт, в девичестве Честер, для тебя «тетя Мэл»… или как сама захочешь, Вероника. Сильно испугалась?

Я кивнула, без стеснения признаваясь в испытанном ужасе. К чему выглядеть смелой, если колени дрожат, а слезы без остановки затекают за шелковый платок? Не сомневаюсь, что сейчас я была бледнее самой бледной моли. Даже странно, что в обморок не упала.

– У нас тут много чудовищ, но некоторых… – Мелисса повысила голос, чтобы оставшийся внизу вампир хорошо расслышал каждое слово. – Но некоторых особо бешеных не помешает посадить на цепь!