Kitabı oku: «Мой герцог, я – не подарок!», sayfa 2
Но сейчас в чумазой девице со сбитыми коленками и обглоданным пираньями маникюром они не узнали бы Лизавету. Пришлось бы знакомиться заново.
Слава небу, никто меня в этой темени не увидит.
Я и так не считала себя красавицей, но несколько кувырков и проездов на пятой точке вовсе превратили меня в лохматое чучело.
После войны с колючим кустарником низ платья разошелся на лоскуты. Черная ткань посерела от глины. Даже с Херминой в руках возвращаться будет стыдно… Но машина осталась на лужайке, тихонько смыться не получится.
Да и большая девочка уже! Вернусь и честно во всем признаюсь. Отмоем меня, обуем, возьмем фонарики, пойдем вместе искать… В конце концов, это моя будущая семья. И я тут, между прочим, кровь проливаю, пытаясь спасти их пушистое чудовище.
Чудо, я хотела сказать чудо.
Фонарик на телефоне побледнел, я притормозила и глянула на мерцающий экран.
– Серьезно?! – вскинула глаза на ночное небо. – Да с утра был полный заряд!
Но небеса молчали, не признавая за собой несправедливой кары. А индикатор батареи прощально мигал последней полоской.
На экран выплыло сообщение от абонента «Любимый босс» и тут же исчезло. Я быстро открыла мессенджер, проверила… Ничего. Сообщение стерли, удалили без следа – в ту же секунду, как отправили.
Но я успела прочитать.
«Не обижайся, кисуня! Так надо, езжай на такси. Я быстро отсижу чертов ужин и сразу к тебе. Не смывай те арабские духи и…»
…И дальше я не увидела, однако эти четыре фразы намертво врезались в память.
Они и сейчас висели перед глазами, отправленные по ошибке не тому контакту. Вколачивали гвозди в крышку моих свадебных надежд.
Секунду спустя на голубом фоне появилось новое сообщение.
«Малыш, я тоже скучаю. Получил багаж, встретил родителей, едем. Скоро будем. Не съедай без нас весь пирог».
На язык плеснуло горечью из горла, и я поморщилась. Стерла пот с ладони об остатки запыленной юбки.
Экран погас, фонарик тоже. Батарейка села, и холм залило тьмой.
У меня не осталось доказательств реальности произошедшего. Сообщения правда были? Может, померещились от усталости?
С языком на плече и убитыми коленями всякое можно вообразить. Помутнение рассудка меня сейчас бы не удивило.
Нос пощипывало, но я велела себе не раскисать.
– Будем мыслить рационально, – сообщила я черным кустам. – И решать… п-проблемы по очереди.
Набрав воздуха в грудь, я расфасовала беды по степени срочности. Спуститься, вернуться, помыться… По возможности – поймать чудовище, только что подмигнувшее мне из темноты разными глазами (к слову о глюках – были же одинаковыми?).
А потом устроить Теме допрос с пристрастием: сколько кисунь, где и когда? Какой степени пушистости? И какие, к черту, арабские духи?
Бесполезный телефон внезапно выскользнул из липких пальцев и, отбившись от камня, сгинул в темноте. Он еще пару раз обо что-то стукнулся, попрощался со мной гулким эхом и приземлился у подножия горы.
Небеса наказывали меня! Видимо, за грехи прошлых жизней: в нынешней я ничего дурного натворить не успела.
– Мау-у-у… – позвала снизу еще одна «киса». Есть ли шансы, что она пытается сообщить, что нашла мой телефон?
Ох, не зря у меня стойкая аллергия. На всех кисунь – и с лапами, и с ногами от ушей. Особенно на тех, которые пахнут арабской ночью и волшебным востоком…
Хватит с меня. Надо возвращаться. Эта затея с самого начала была обречена на провал.
Я подняла голову вверх и изумленно распахнула рот. Ни черта себе! Это я столько проползла?
Какой же он высоты, «утес» из Утесово? С этого ракурса гора казалась огромной, крутой, иссиня-черной. А на ее далекой макушке будто мерцало что-то церковным золотом…
Представив, как проделываю обратный путь, я обреченно взвыла. Нет, пожалуй, спуститься с этой стороны и обойти холм будет раз в сто быстрее.
Я сделала робкий шаг вниз и поняла, что колючек и острых валунов стало меньше. Нос наполнился тяжелым сандаловым ароматом: подножие склона усыпали душистые фиолетовые звездочки. Никогда таких не видала.
Снизу из темноты слышались мужские голоса. Неужели Ворошиловы доехали так быстро?
Глава 2
Бледный свет луны театральным софитом подсвечивал мои драные лоскуты. И все прочее, ничем не скрытое и крепко пострадавшее.
Представив, как по-идиотски я выгляжу снизу, раскорячившаяся на склоне и стыдными прелестями наружу, я бросила умоляющий взгляд на далекую вершину. Может, все-таки туда? Нет, на подъем сил уже не хватит.
Голоса звучали совсем близко, прямо подо мной. Казалось, Игорь Евгеньевич вот-вот протянет руку, ухватит за щиколотку и дернет вниз. И я с позором вывалюсь на землю перед всем представительным семейством.
Подножие горы обволакивало тьмой. Настолько нереальной, плотной, будто траву затянуло черным шелковым материалом. Сколько я ни щурилась, ничего не могла разглядеть.
Царапины, щедро усыпавшие мое тело, раздраженно ныли. «До свадьбы заживет…» – промычала по привычке и продолжила спуск.
Но тут же затормозила и тряхнула головой: какая, к черту, теперь свадьба? Не факт, что я смогу простить Теме импровизированный «мальчишник».
Грудь неприятно грело, словно в лиф платья вытряхнули мешок пылающих углей. Жар растекался по коже, жалил обидой.
Голосов внизу было намного больше двух. Они усиливались, сливались в единый гул, а над всем этим пчелиным шумом кто-то выводил монотонный речитатив. Тягучий, напевный, эхом отбивающийся от горы… Будто у холма стояла невидимая мечеть, и муэдзин созывал верующих на молитву. Но когда ехала, я не видела минарета.
Со стоном облегчения я коснулась пятками ровной горизонтальной поверхности: мы с изодранным платьем достигли дна. Во всех чертовых смыслах.
Неспортивная форма подвела, дыхание сбилось. Я осела на пятую точку и уперлась ладонями в теплый песок. Вдох, вы-ы-ыдох…
И откуда тут песок? Была же трава.
Нечто мягкое, живое и покладистое успокаивающе потерлось о колени, утешая незатейливой лаской исколотые ноги.
Хермина вернулась, откликнулась на мольбу… Смилостивилась над поверженной Лизаветой, узрев в лунном свете ее отбитый зад.
Мысленно готовясь к позорной встрече с Ворошиловыми, я зажмурила глаза и резво ухватила шерстяную тушку. Прижала кошатину к груди: все, не выпущу. Попалась, «ценная порода»!
Мужчины в темноте продолжали болтать о своем, муэдзин упрямо выводил монотонную песнь. Никто не спешил помогать мне подняться.
Вдруг сквозь ресницы к глазам пробилось яркое сияние. Зажужжал мотор вдалеке, взревело несколько двигателей разом. И мне в лицо направили оранжевый свет автомобильных фар.
Хммм…
То ли Хермина тоже испачкалась, пока прыгала по кочкам, то ли носик отрастила. Что-то в ней неуловимо изменилось. И хвост другой совсем.
Рассмотрев прижатую к груди плутовку, я четко поняла, что поймала чью-то чужую живность. Не Ворошиловскую. То ли горностая, то ли куницу, но явно не дикую, а прирученную. И прилично крупнее тех, что нарисованы в энциклопедии…
Шерстка белая, шелковистая, украшенная янтарно-рыжими пятнами и подпалинами. Глазки-бусинки с травянистой зеленцой. Зверек пах благовониями, сухими травами и свечным воском, как если бы обитал в церковных подвалах.
Он глядел на меня выжидательно, и я, вспомнив успокоительную ласку, решила ответить ей же. Аккуратно провела пальцами по шерстке – от любопытной носатой мордочки до длинного пятнистого хвоста.
Ладонь обожгло, кожа зачесалась… Похоже, у меня и на этих неведомых тварюшек аллергия.
За ослепляющими фарами кто-то взвизгнул. Голосок был тоненький, возмущенный. Женский. Как будто Тема не только чемодан, но и «кисуню» из аэропорта прихватил – вместе с арабскими духами и поруганным чувством собственности.
Призыв к молитве резко стих, у подножия горы стало светлее. Над головой закружились крупные огоньки, разнося рыжие блики по песку и фиолетовым звездчатым цветам.
Я нервно отогнала от носа подвисший в воздухе огненный сгусток, и тот послушно поплыл в сторону.
– Богиня сделала свой выбор, мой герцог, – мелодично и напевно сообщил муэдзин. – В свой праздник Вергана откликнулась на зов и одарила верноподданного чистой девой.
– Это что, какая-то шутка? – резко бросил второй голос. Абсолютно мне не знакомый.
Нет, тут явно были не Ворошиловы…
Черти в моих мыслях усиленно размножались. Уже и миллиона в квадрате не хватало для их подсчета.
Свидетелей моего позорного падения тоже было до неприличия много. Все жители Утесово собрались! И друзей иногородних позвали.
Темнота отступала, выявляя все новые лица. Вокруг холма собралась разодетая публика, а ближе всех к горе расположилась стайка девиц. Штук двадцать, и все одеты нарядно, дорого, старомодно. Широкие блестящие юбки, кружевная бахрома на локтях, узкие стянутые корсажи… У некоторых даже имелись озорные шляпки и веера – от комаров отмахиваться.
То ли я попала на историческую реконструкцию, то ли тут снимали кино. А Тема ни словом не обмолвился, как бурно кипит жизнь в Утесово!
Щурясь в ярком сиянии фар, я добралась взглядом до своих черных пяток… Сразу за горячим песком начинался полукруглый каменный помост, на котором я и сидела в пучке фонарного света. Ну конечно… сцена. Могла бы и догадаться.
Поскольку никто из образа не вышел и никакой режиссер на меня до сих пор не орал, я пришла к запоздалому выводу, что это спектакль-импровизация. Вроде тех, новомодных, с эффектом полного погружения. Когда зрителям тоже отводятся небольшие роли и возможность влиять на сюжет.
За стайкой верещащих на все лады девиц стояли и другие люди. Старики в плащах, благородные дамы в летах, юные прислужницы в темно-синей униформе… Этим ролей не досталось. Они внимали спектаклю немыми куклами, просто разинув рты. И их интерес полностью занимала моя персона.
Дальше, скучковавшись под кронами цветущих деревьев, тянулись в темноту длинные столы. Они ломились от угощений – многоэтажных фруктовых тарелок с человеческий рост, подносов с порционными десертами, графинов с напитками… Видимо, VIP-зона.
Под полупрозрачным пологом, сотканным из тонкой серебряной паутины, прятались самые важные гости. Утопив тела в плетеных креслах с подлокотниками, они с живым интересом внимали сценическому действу. Некоторые так и застыли с бокалами, забыв пригубить.
Под этими острыми, режущими взглядами я чувствовала себя голой. Предательски уязвимой. Я дотянулась до порванной юбки и торопливо прикрыла вызывающий разрез на бедре.
Среди чужих лиц (изображавших изумление столь карикатурно, что ни разу не натурально), мелькнуло одно знакомое. С белыми ресничками и желтыми глазами. Миланка!
Младшая Ворошилова прижимала к себе беглую кошатину и коварно усмехалась. Заноза малолетняя. Уверена, это она оставила окно открытым.
Не отводя многообещающего взгляда от Миланы, я погрозила ей кулаком. И нас тут же разделило толпой: повинуясь команде режиссера, гости сделали пару шагов вперед и уплотнили круг.
Чем больше я осматривалась, тем сильнее недоумевала: когда все это успели выстроить? Праздничные арки, мощеные площадки, серебряный шатер, цветущие деревья в натуральную величину… Декорации впечатляли. А я ведь долго плутала по Утесово, мучая навигатор. Холм объехала пару раз!
Да и узкую лестницу из дикого камня, ведущую к вершине и отгороженную от сцены красивой резной калиткой, я заметила только сейчас. Знала бы, что тут имеется цивилизованный спуск, не собирала бы кочки пятой точкой…
– Я еще раз спрашиваю, брат, ты решил подшутить? – зазвенело в ушах раздражающим будильником. – Я ведь и ответный «розыгрыш» могу устроить. С присущим мне убийственным чувством юмора…
Какой-то недовольный тип, забывший о манерах, тыкал в меня пальцем. На его лице – в целом благородном и привлекательном – напряженно дергались мышцы, а жесткие темные волосы на макушке привстали дыбом.
– И в мыслях не было. Ты сам сказал, что нет в этом мире девы, способной усмирить твой пыл и заставить сердце томиться. Я лишь предложил убедиться.
За плечом первого, недовольного, стоял второй. На его тонких губах играла полуулыбка, каштановую макушку украшал венок из позолоченных листьев и бледно-зеленых бусин. Довольно странно корона сочеталась с прочей одеждой – пышной белой рубашкой и распахнутым жилетом, расшитым металлической нитью.
Мужчины были неуловимо похожи. Темные волосы, зеленые глаза, мужественные подбородки. Фамильное сходство не оставляло сомнений: они не только по сценарию братья. Актерская династия, так?
Только первый, недовольный, был более загорелым. Волосы у него были убраны в короткий хвост на затылке, а на упрямом подбородке имелась игривая ямочка.
– Ты прекрасно знаешь, почему я так сказал, – едкое шипение смертоносной ртутью разлилось по сцене. – Нет для меня невесты. Не в этой жизни. И не в этом…
– Габ, это просто слова, – сдержанно проворчал тип в веночке. – Месть обиженной ведьмы. Проклятию уж столько лет, что вся сила давно выветрилась!
– Я уже был наказан за свое недоверие к темной виззарийской магии, – мрачно напомнил первый.
– Глупое совпадение…
– Да ты будто наелся плодов забвения в Роще путей и не помнишь, что случилось в прошлый раз!
– Это тебе стоило бы пройти тропой Сато-Судьбоносицы… Но мой бравый генерал слишком труслив, чтобы заявиться в Рощу путей, верно? – прохрипел второй брат негромко. Так, что только несколько человек и смогли расслышать. – Задать правильные вопросы, услышать ответы? В Сатаре для каждого есть путь…
Братья переговаривались так тихо, будто в кустах стояла колыбель с младенцем, которого никак нельзя разбудить.
– Ты выдрал цитату из учебника Сатарской теологии? – усмехнулся первый. – Мне не нужно объедаться плодами в саду Судьбоносной, чтобы узнать свой путь! Все нити Сато давно заплетены в единое полотно. В нем есть начало и есть конец. Война моя супружница. И единственная тропа, что мне уготована, ведет к границе.
– Габ!..
Они шептались, как два заговорщика. Сердито, плюясь ядом, захлебываясь слюной… и совсем не думая о зрителях, застывших в партере. Такую осторожную мышь не услышит и хитрый кот.
– На передовую, Гар, – шипел первый. – Скоро я вернусь на рубежи. Рогатые являются без предупреждения, рубят без цели… Уходят без следа. И возвращаются всякий раз в том же количестве. И кто-то должен их останавливать каждый раз. Вот мой путь, не вставай на нем со своими дурацкими брачными затеями!
– Боюсь, поздно, брат…
Зрители, оставшиеся в неведении о предмете спора, сменили выражение лиц с изумленного на скучающее. Рты их все еще были распахнуты, но теперь – для судорожных зевков.
Так эти двое и бодались бы, если бы «жрец» не вернул импровизацию в верное русло.
– Вы будете наказаны вновь, мой тэр, если откажетесь принять подарок богини. Все уже случилось. Вергана была призвана, откликнулась и дала ответ, – сдержанно проговорил старик в белом камзоле.
Но, может, в кафтане. Или в сюртуке.
Никогда не разбиралась в исторических модах! Откуда-то в подсознании всплыло слово «редингот». Но от обилия прочих мыслей не задержалось.
– Божественный выбор сделан, и я лишь… я… – мямлил старикан, подобострастно преклоняясь перед первым артистом.
– И что вы? Вы? Тэр Томеус?! – прорычал первый, подергивая ноздрями. Бешеный бык, рвущий сдерживающую цепь.
– Я лишь могу посоветовать не гневить богиню ослушанием. И исполнить волю ее, мой герцог, – склонил голову муэдзин. Его голос отчетливо дрожал и больше не пытался «напевать» фразы. – Как вы знаете, Вергана покровительствует не только чистым девам, но и сильным воинам. А в вашем деле лишиться ее милости…
– Благодарю за просвещение, – пренебрежительно ответил актер. Он театрально прошелся по сцене, нарочито избегая взглядом меня. Сделал глубокий вдох и обратился к молчаливой публике. – Это подстроено. Если не моим братом, то… ей самой!
Вычурно резкий разворот – и герцогская длань, увитая перстнями, снова указывает на меня.
В порыве самозащиты я прижала зверька теснее, буквально впечатав дрессированного горностая в грудь.
Запыхтела возмущенно. Во-первых, тыкать пальцем в незнакомок – чертовски невежливо. Во-вторых, «герцог» явно переигрывал. Куда симпатичнее смотрелся «монарх» в веночке – сдержанный и учтивый.
– Проверьте ее. Живее! – герцог жестом подозвал воинов, дожидавшихся своей сюжетной очереди за деревьями. – Девица как-то приманила россоху. Обыщите… В карманах должны найтись храмовые сладости, заряженный артефакт или обманное зелье.
Меня подхватили под мышки незнакомые мужики в синей униформе с позолоченными квадратными бляшками на плечах. Рывком поставили на подкашивающиеся ноги и фамильярно ощупали лоскуты в поисках карманов.
Которых в этом клочке черного шелка и быть не могло!
Выделенная роль спектакля-импровизации разонравилась мне окончательно. Продолжая прижимать к груди перепуганного хорька, я дернула бедрами, вырвала лоскуты из бесцеремонных лап и двинулась к краю сцены. Достаточно. Слишком много бреда для одного дня.
А мне еще отмывать черные пятки и расспрашивать Артемия о пахучей «кисуне»…
Старикан-жрец-муэдзин, шурша по каменному пьедесталу широкими белыми штанами, встал на моем пути. Улыбнулся благостно, гипнотически. Выхватил мою руку, расправил кулак и поднял вверх, демонстрируя черным небесам.
– Узрите! Узрите все! – с неистовым пафосом провыл старик, вновь вернув голосу магическую напевность. – И вы смотрите, тэр… Вергана явила третье чудо!
– Я сбился со счета, – язвительно промычал первый актер, тоже ролью откровенно недовольный. – Уже третье? Какая щедрость. Прямо день чудес!
– Первой была россоха-благовестница, второй чистая дева, третья – печать избранной, мой тэр, – смущенно пояснил муэдзин.
Я отобрала у старика руку и тоже поглядела на горящую ладонь. После попытки погладить «не-кошку» кожа натурально кипела. А теперь там и вовсе красовалась замысловатая красная петля.
А вот откуда она, в самом-то деле?
Аллергический ожог? Об зверька испачкалась? Или след от колючек? Да как я умудрилась так высокохудожественно травмироваться?
Нет, на запекшуюся кровь не похоже. Это чертов гипнотизер фломастером нарисовал, пока пальцы щупал! Кожа горела, вот я и не почувствовала.
– Она ваша избранница, мой герцог, – наседал на первого старик. – Богиня отметила деву своей милостью.
Я закатила глаза одновременно с «герцогом»: что пил сценарист, придумывая этот фантастический бред? И не заставят ли меня потом задним числом оплачивать билет на шоу?
И все-таки… Где-то под лоскутами и шерсткой горностая кольнуло самодовольством: мне, выходит, досталась главная роль. Предупреждать надо! В театральной студии при школе меня даже на второстепенные не брали – из-за сгорбленной позы и тихого голоска. А тут – вон оно как.
То-то девицы кривились да визжали возмущенно. Наверное, каждая разодетая зрительница рассчитывала на «полное погружение» с симпатичным герцогом… В обычной жизни их дожидался на диване среднестатистический Вася, пятый год обещающий починить свет в прихожей. А тут – яростный «тэр» с хищным профилем и колдовскими глазищами.
Может, ничего дурного и не случится, если я ему немного подыграю. Хермина у Миланки, к Артемию как-то не спешилось… И неприятный разговор хотелось максимально отложить. А после спектакля можно будет уточнить у труппы, не находил ли кто мой упавший телефон.
– Избра-а-анница… – едко протянул главный герой и сверкнул глазами. Аж в дрожь бросило. Наверняка жуткий взгляд часами у зеркала репетировал.
Но так брезгливо смотреть все равно необязательно. Да, платья старинного мне не выдали, к роли не подготовили… Однако, заметьте, я не напрашивалась на «эффект присутствия». Могли бы выбрать любую кокетку с первого ряда. Мне вообще надо возвращаться к Ворошиловым на поклон – без кошки, зато с ободранными коленками.
Судя по тому, каким презрительным взглядом меня «ласкал» зеленоглазый «тэр», мои коленки ему тоже не нравились. Как и все остальные запчасти Лизаветы Кутейкиной. Особенно его бесила загогулина на ладони.
Мужчина подошел, и я от растерянности выронила куницу на сцену. Та завертелась, забегала вокруг нас, распушая пятнистый хвост.
– Признавайся, как ты это устроила? – сердито спросил актер и грубо провел по ладони шершавым пальцем, будто надеясь стереть временное тату.
Как устроила?
Импровизатор из меня никудышный! Не помешал бы сценарий или суфлер какой…
Я озабоченно огляделась – не торчит ли в кустах кто с табличкой? Но режиссеры сего действа бросили меня в свободное плаванье.
Не придумав ответной реплики, я вперила в «герцога» перепуганные глаза и помотала головой.
– Немая, что ли? – сказал он, что плюнул.
Ну почему сразу немая? С голосом. Даже пою иногда в машине, если волну поймаю. Не слышал он моих фальшивых «джага-джага».
– Как тебя зовут, чистое дитя? – вдруг подался вперед тот, что с венком. Мой спаситель!
«Герцог» фыркнул, намекая, что не такое и чистое. Но я и без его скукоженной от счастья физиономии знала, что помыться бы не мешало.
Нервно сунула нос в подмышку… Че-е-ерт! Стресс и пробежка по горной местности напрочь подкосили магию хваленого антиперспиранта. Несло от меня… точно не арабскими духами.
– Твое имя, дитя, – настойчиво напомнил старший брат.
– Ааа… Лиза… – прошептала я, оглядываясь и виновато морщась от собственного убийственного аромата. Шустро отступила к душистым фиолетовым звездочкам и шепотом спросила у «жреца»: – Простите, у вас не найдется свежей лимонной дольки или там…
– Ализа? Ализель? – с нотками театрального пафоса перебил суфлер-монарх. Я равнодушно кивнула: Ализель так Ализель. – И как ты оказалось здесь, прелестное создание?
Герцог снова красноречиво поморщился, усомнившись теперь и в моей прелестности. Я его не винила.
– С холма… слезла.
– Ты спустилась из храма Верганы? – с наигранным восторгом подсказал тип в веночке.
Следом за ним я подняла взор на вершину крутого склона. Сощурилась, проморгалась.
Как будто на голой макушке отсвечивал металлический шпиль, какой бывает на крыше замка или церковном куполе. Я замерла в обмороженном изумлении: когда успели декорацию навернуть? Высоко же. Туда полчаса ползком.
Но опять послушно покивала: из храма так из храма.
– Богиня лично послала тебе деву по заслугам, брат мой! – Монарх взволнованно теребил венок. Так замучил украшение, что оно устало сползло на левое ухо. – Будет глупо отказаться от бесценного подарка, Габ…
– За какие же заслуги Вергана решила меня столь жестоко наказать? – издевательски прошипел тот, который герцог. – Прислав мне… вот это?
Фу! Надоело!
Вот же хам. Или герцог, или сценарист – кто-то из двух. Возможно, что оба, но разбираться я не собиралась и решительно отвернулась от «герцога» в поисках выхода.
– Знаете… я, пожалуй, пойду, – пробормотала себе в губу.
Кивнула на девиц в первом ряду. Мол, возьмите на главную роль любую другую, они вон как глазами зыркают. А сама, задрав подбородок, стала решать – двигаться вверх, на склон, или вперед, через толпу разодетых зрительниц.
Взъерошенный зверек ускорился. Мельтеша внизу бело-желтым пятном, горностай уже наматывал два круга по цене одного. Равнодушно перешагнув мохнатого, я потерла саднящую ладонь и гордо оправила измученные лоскуты (герцог одним взглядом дорвал то, что уцелело после холма).
Поджав губы в показной обиде, я двинулась мимо актера. Он сделал щедрый взмах, означавший «да иди ты хоть к черту, убогая, не держу».
И на том спасибо, что не держите…
В черных небесах надрывно громыхнуло. Тучи заискрили, точно их ударило током. Ни черта себе спецэффекты.
– Мой тэр! Не гневите богиню! – «жрец» испуганно повис на герцогском рукаве, белея лицом и весьма натурально изображая ужас. – Она проклянет наши войска, ослабит воинов! Вы за десять лет не замолите грех…
«Не гневите богиню…. Не гневите богиню… Не гневите богиню…» – эхом отбилось от горного склона. Тысяча голосов пела в унисон кошмарным, загробным гулом. Ну и жуть.
Даже меня проняло, и я застопорилась у спуска с импровизированной каменной сцены. Обернулась через плечо, увидела, как герцог останавливает зверька на бегу и за шкирку отрывает от земли. Смотрит тому в зеленые глаза-бусинки – строго, с дерзким вызовом.
– Ты правда хочешь, чтобы я взял эту? – прохрипел актер, вгоняя в аристократический лоб глубокую морщину. – Но за что? Чем я неугоден тебе, Вергана?
Будь я богиней, я бы от столь фамильярного обращения мужика уже молнией шандарахнула. Но куница лишь помотала в воздухе белыми лапками и издала заунывный, певучий вой. Мужчина закрыл глаза и выпустил пушистика из грубых пальцев.
– Сейчас? – глухим голосом выдал «герцог» в сторону жреца.
Сверху все еще сердито бухало, наполняя сердца безнадежностью и страхом. Неприятное ощущение, гнетущее.
Под ребрами скручивался узелок сомнений. Пятая точка под лоскутами трусливо поджималась: ей тоже не хотелось никого гневить. На всякий случай.
– Да, мой тэр. Сейчас, не откладывая, пока сами боги наблюдают за церемонией, – прошептал жрец подобострастно, поигрывая всеми тремя подбородками. – Соединиться с избранной в праздник Верганы – благой знак. Она наделит вашу супружницу плодородием и…
– Довольно «подарков». Что нужно для удовлетворения этой воссиявшей стервы? – отрывисто уточнил герцог.
– Дозволение Владыки Сатара и ваши клятвы, – улыбнулся блаженный старец.
Судя по всему, на «стерву» их богиня тоже не обижалась. Может, полагала за комплемент.
– Владыка Сатара не оспорит выбор Верганы и всячески посодействует исполнению воли ее, – склонил голову монарх. Так низко, что чуть не уронил на песок нарядный веночек. И, не разгибаясь, глянул на меня из-под ресниц с нескрываемым интересом. – Не бойся, дитя Храма и Священной горы. Мой доблестный, благородный брат – достойная партия.
Я скептически подняла бровь: он сам-то себя слышит? Более глупой шутки и не придумаешь.
