Kitabı oku: «Ирландская игрушка»

© Елена Кова, 2021

ISBN 978-5-0055-3259-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Пролог

Счастлив, кто знал даже скорби Любви, —

Скорби глубоки, но счастье без дна!

Радость утех над тоской взнесена,

Стоны глушит ликованье в крови.

А. де Пегильян

Он сказал: хочу исчезнуть совсем. В ту минуту это была лишь красивая фраза для неё, а сегодня она осознала, что он действительно не хотел быть, если нельзя быть с нею. Вот он и исчез…

Из глаз принцессы текли жгучие слёзы. И в то время как тело сжималось от физической боли, не имея надежды ни на объятие, ни на поцелуй, душа истекала кровью, и она шептала в темноту его имя, зная, что он никогда больше не отзовётся: его больше нет, нигде-нигде нет на земле.

Глава 1. Правительница Бранса

В большом зале торжеств с высоким сводчатым потолком и узкими окнами, освещённой свечами и масляными лампами, было шумно и многолюдно. Принцесса Юджиния, одетая в одно из самых роскошных своих платьев – синее с белым шёлковое блио, украшенное золотой и серебряной вышивкой, – подпоясанное витым шёлковым поясом, изрядно устав от тяжести одежд и драгоценных камней, усыпавших её шею, голову и руки, с обеда принимала послов молодого французского короля Людовика IX,¹ а теперь завершались танцы, и её придворные расходились после очередного бассданса, переговариваясь с оживлёнными и приветливыми лицами, очень довольные устроенным для них празднеством. Менестрели непрерывно играли, импровизируя на скрипках, дудках и флейтах, отчего голоса людей сливались с чарующими звуками несмолкающей музыки.

К принцессе подошёл высокий пожилой человек в простой серой одежде, седоволосый, с орлиным профилем, который очень красили аккуратная клинообразная бородка и усы, плотный, но подтянутый, всем видом своим выражающий спокойное величие, и сказал вполголоса:

– Ещё два танца, я полагаю, и можем распускать людей.

– Я так устала, сэр Ральф, едва стою на ногах, – голова Юджинии, увенчанная поверх причудливо уложенных золотистых волос, спрятанных под сетку, диадемой, усыпанной драгоценностями, склонилась, глаза – серые, тёмные из-за густых ресниц – на миг прикрылись, а улыбка, весь день сиявшая на устах, на секунду угасла, чтобы вновь появиться при виде проходящего мимо гостя.

– Что ты решила? – спросил мужчина, которого она назвала сэром Ральфом.

Юджиния слегка поморщилась, и на красивом лице её с тонкими, очень женственными чертами появилось досадливое выражение.

– Напрасно ты тянешь. Тебе двадцать шесть. Жители Бранса любят и почитают тебя, это так, ибо ты – достойная дочь своего отца, но…

– Знаю, – нетерпеливо прервала его принцесса. – Я думаю. Но вы ведь знаете, что я дала себе слово…

На этот раз строгий голос Ральфа Бэкуорта прервал её:

– Ты уже давно не девочка, Юджини. И понимаешь, что все твои обещания себе – пустые мечты, достойные простолюдинки, но не принцессы, за которой – судьба одного из самых могущественных городов южного Блиема. Ты не смеешь думать о себе. Как первый министр и правая рука твоего покойного отца…

– Вы и моя правая рука, сэр Ральф. И я знаю о своём долге перед Брансом. Я… я сделаю выбор. Дайте мне только время.

Она отошла от него, размышляя, как редко сэр Бэкуорт вызывает в ней раздражение, но в последние месяцы сама тема их разговоров, к которой он постоянно возвращался, заставляла её хмуриться и избегать оставаться с ним наедине. Заиграла новая призывная музыка, и её перехватил идущий навстречу мужчина, в котором она узнала своего главнокомандующего Ричарда Готуэя.

– Могу я надеяться на танец с вами, ваше высочество? – спросил он, кланяясь.

Принцесса присела в реверансе и подала ему руку. Танцуя, Юджиния поймала себя на том, что словно впервые присматривается к сэру Ричарду. Красивый тридцатитрёхлетний мужчина. Высокий и широкоплечий, с копной густых каштановых волос и карими глазами. Лицо? Мужественное, с прямым сильным носом и хорошей формы губами. Он заметил это её внимание, и она поспешно опустила глаза, но тут же вспомнила: конечно, её внимание ему сейчас очень кстати, конечно, он рад ему, как и двое других, случись им попасть под прицел её серых глаз. И она вернулась к своим наблюдениям.

Она знала Ричарда с детства, и ей никогда не приходило в голову рассматривать его в этом качестве. Но ведь первого мужа своего она тем более не рассматривала – это сделал за неё отец. Юджиния невольно вздохнула. Ричард, по крайней мере, молод. Да и Лавариза, и Фарнгейт… Первый вообще едва достиг тридцатилетия, а второй тоже значительно моложе, чем был бы теперь её муж… Но Ричард? Успехом у женщин пользуется, женат не был, знатного рода, предки из королевской династии…

«О чём я думаю? – остановила себя Юджиния, машинально улыбаясь улыбке Готуэя, жадно ловящего её взгляд и, кажется, пытающегося разгадать её мысли. – Ведь я привыкла видеть в нём только военачальника… Учения, смотры войск, парады… Обсуждения возможных конфликтов, оборона города… А могу ли я представить его себе… Наверняка он тоже хорош без одежды…» Предательское слово «тоже» заставило Юджинию мгновенно нарисовать себе мысленно совсем иное тело, и она машинально заскользила взглядом по залу. Нет, конечно же, его здесь нет. И не было в течение всего вечера. Она улыбнулась: как это похоже на него – игнорировать светские мероприятия! Но тут же спохватилась: Ричард, ведя её в танце, изменился в лице. Значит, она так легко читается! И вот он уже ревнует! Ещё не муж, но ревнует! И принцесса снова вздохнула, припоминая это забытое чувство постоянного недовольства, дурного расположения духа, когда ей, ещё юной тогда, хотелось парить, словно бабочке, и вкушать обычные женские радости. Вот что такое муж: властный требовательный ревнивец, пребывающий в плохом настроении из-за проблем мировой политики, внутренних интриг, нездоровья, не умеющий и не желающий дарить мгновения блаженства своей красавице-жене…

Она вновь попыталась вернуться к действительности и вновь улыбнулась Ричарду. Возможно, она ошибается, и он сумеет её разубедить… Она прикрыла глаза, представив себя его женою, и воображение живописало ей широкую постель, его объятия, поцелуи… Она снова ощутила, что думает о другом, и в желудке у неё возникло приятное тепло, а дыхание стало прерывистым… От Ричарда не укрылось её волнение, и, возможно, приняв его на свой счёт, он чуть заметно сжал её пальцы.

Глава 2. Вечерняя трапеза в замке Юджинии

Следующий день для Юджинии тоже выдался суетным. Не сумевшая выспаться, хотя легла поздно и несказанно была утомлена, она провожала французских послов, прибывших три дня назад через воды Атлантики вместе с вернувшейся делегацией Бранса, в составе которой были и начальник флота, и министр торговли, и переводчик, ещё не успевшие, за хлопотами по случаю приёма французов, отчитаться хотя бы коротко о результатах своего двухнедельного пребывания в Париже. Поэтому, покинув порт, принцесса по пути в замок выслушивала впечатления морского адмирала сэра Мэтью Лаваризы, потом принимала торгового министра и министра финансов в присутствии сэра Ральфа Бэкуорта и только ближе к вечеру, переодевшись перед ужином заранее, выкроила для себя время пройти в обширную библиотеку на верхнем этаже замка.

Библиотека представляла собою огромную залу, уставленную стеллажами, столами, увешанную картами, с высокими узкими окнами, в которые, однако, хорошо проникал внешний свет днём, а вечером помещение освещалось большими масляными лампами. Огромное количество рукописных фолиантов, собираемых ещё при родителях Юджинии, занимало свои места в зависимости от размеров, делясь по языкам и темам.

Но, пройдя к привычному месту – самому первому слева окну, – она поняла, что пришла напрасно: библиотека была пуста. Служитель, завидев её, поклонился и, не дожидаясь вопроса, а поняв по взгляду принцессы в сторону оконной ниши, сообщил:

– Сэр Флэйтри ушёл где-то полчаса назад, ваше высочество.

– Благодарю. Значит, я увижу его за ужином. Где здесь новые книги, Гансон?

Служитель показал на стол, где лежала стопка распакованных рукописных новинок. Юджиния взглянула на раскрытую – она была на французском, и титульный лист украшала изящная витиеватая надпись: «Эрек и Энеида».² Принцесса беспомощно перелистнула страницу – её слабое знание языка не позволяло лично насладиться чтением знаменитого романа.

Как она и ожидала, за ужином её ждало обширное общество. Сэр Ральф, часто трапезничающий в своих покоях, не только явился сам, но и привёл супругу. Заметила принцесса в числе почти двух десятков придворных, занимающих места по обе стороны длинного стола, и сэра Андольфа Фарнгейта, министра финансов, и моряка сэра Мэтью Лаваризу, которые, как показалось ей, сегодня особенно сторонились друг друга и Ричарда Готуэя, тоже пришедшего разделить с её высочеством вечернюю трапезу. За тем, как она посмотрела на всех троих, внимательно и строго наблюдал сэр Ральф Бэкуорт, и она, чуть вздохнув с лёгкой насмешкой, обвела сидящих в поисках ещё одного лица, все эти дни по приезде почти не попадавшегося ей на глаза. Флэйтри был здесь, и она кивнула ему, тут же заметив и поднявшиеся брови первого министра, и напряжённые отсутствующие выражения на лицах особо отмеченной ею троицы.

– Ну что ж, мы плодотворно провели эти дни, – произнесла она на правах главного члена этой высокой компании. – Я ещё со всеми встречусь и выслушаю все подробности вашей поездки, а пока нам нужно отдохнуть. Не знаю, как вы, но я утомлена.

Все взгляды были обращены на эту молодую женщину, уже шесть лет правящую самым крупным городом Блиемского побережья. Среднего роста, она могла, скорее, считаться худощавой – гибкая высокая шея, тонкий стан, умещающаяся в двух мужских ладонях талия, изящные узкие запястья и прекрасный бюст в плену плотно облегающего платья. И волнами уложенные светлые волосы над высоким лбом, чуть надменным изгибом бровей и полными жизни серыми глазами. И изысканный волнующий профиль, и чувственная линия губ, так легко складывающихся в усмешку, но способных улыбаться открыто и весело, озаряя внутренним светом матовую кожу красивого лица и лукавые говорящие глаза…

Юджиния вновь ощутила, что её словно сковывают эти взгляды, давит будущее, зависящее от её выбора, к которому всё настойчивее подталкивал её первый министр.

После слов принцессы начался общий разговор, и она поворачивалась то к одному, то к другому, не забывая перебирать в голове зароненные сэром Ральфом мысли. Кто из них? Невольно она хмурилась, рисуя в уме образ сэра Андольфа, обнимающего её. Он был отличный человек, не старый – чуть за сорок (ведь и она уже не юная девочка) – и добродушный. Высокого, с лёгкой приятной полнотой и обаятельными голубыми глазами, правильными чертами лица, кудрявой седеющей тёмно-русой шевелюрой, Андольфа можно было смело назвать привлекательным. Он был располагающим к себе собеседником, дипломатичным, порою даже льстивым, но не лишённым склонности к иронии. Пожалуй, с ним, подумалось Юджинии, ей было бы проще всего. Он слишком ленив, чтобы ревновать и изводить её плохим настроением, слишком любит поесть и поговорить о деньгах, чтобы посягать на её внутреннюю свободу… Да, с ним проще всего, но… Юджиния против своей воли вздрогнула, представив его холёные руки с короткими, унизанными перстнями, пальцами на своём теле…

Сэр Мэтью? Да, он молод, хорош собою, если не спорить о вкусах. Среднего роста, крепкий, широкоплечий, с юности привычный к морским просторам, он гордился своей «походкой моряка», но Юджинии не нравились ни черты его смуглого лица с далеко посаженными карими глазами, в которых светилась чрезмерная грубая простота, ни редкие чёрные волосы, обещавшие с возрастом поредеть ещё больше, ни его привычка вставлять в речь морские словечки… Ах, подумалось Юджинии, разве дело во внешности или в привычках? Если от одной мысли об их прикосновениях в ней поднимается протест!

Она вновь обратилась мыслями к Ричарду Готуэю. Да, он как мужчина подходит ей лучше всех… Подходит ли?..

Из задумчивости её вывело восклицание:

– … и самый красивый правитель на всём острове, – это произнёс сэр Андольф, многозначительно посмотрев на неё.

– Простите? – вздохнув как бы от утомления, она изобразила на лице внимание.

– Сэр Андольф сказал, что Бранс не только самый крупный город на острове,… – начал Мэтью.

– Не надо преувеличивать, Беллингстоун крупнее и древнее, – возразил сэр Ральф.

– Ну… на южном побережье – самый крупный, – исправился Мэтью.

– Беллингстоун, во всяком случае, не портовый, – вставил торговый министр.

– Так вот Бранс – не только один из крупнейших городов, – продолжил Мэтью. – Не только лучший порт…

Все участники трапезы закивали, и Юджиния услышала:

– Даже в Льюисе, который тоже неплох в качестве юго-восточного порта, нет таких удобных бухт, это и французы подчеркнули!

– Ну дайте же закончить! – засмеялся Мэтью. – Лучший и самый крупный порт южного Блиема, а ещё, по словам сэра Андольфа, с которыми, думаю, согласятся все, – Мэтью проникновенно посмотрел Юджинии прямо в глаза, ничуть не смутив её, однако, – единственный город на острове, управляемый настоящей красавицей.

– О… вы так любезны, – усмехнулась Юджиния, переведя взгляд с одного на другого.

– Что касается правителей, – голос сэра Ральфа перекрыл голоса остальных (он сидел прямо напротив принцессы), – то да, лишь у нас городом правит женщина. Ни в Льюисе, ни во Франливе, ни… Да, везде грубая мужская власть.

Юджиния улыбнулась ему через стол.

Молчавший до сих пор Ричард Готуэй обратился к вернувшимся из Парижа:

– А я горю нетерпением узнать подробности вашего пребывания в столице Франции.

– Я расскажу тебе персонально, Дик, – Мэтью кивнул главнокомандующему. – Вряд ли женским ушам будет любопытно услышать подробности об оснащении французских кораблей.

– Но зато женщинам будет интересно, какие книги привёз сэр Флэйтри, – послышался, наконец, голос одной из придворных дам.

Юджиния впервые за весь ужин обратила взгляд на профиль сидящего неподалёку от неё переводчика. Он до сих пор молчал, время от времени скользя взглядом от одного говорившего на другого с обыкновенным на его лице, обрамлённом до скул кудрявыми чёрными волосами, выражением, которое совершенно невозможно было объяснить. Сэр Андольф говорил, что он себе на уме и хитрец, потому что в глазах его почти всегда можно было прочесть пристальное молчаливое внимание при полном нежелании высказаться ни по одному вопросу. Мэтью считал его гордецом и неженкой – слишком яркий контраст внешность Флэйтри, всегда одетого в элегантные, хотя и простые, блио, двигающегося с ленивой медлительной грацией, отличающейся от крепкой походки моряка, составляла с внешностью начальника флота. Ричард Готуэй ненавидел постоянно светящуюся в его тонких чертах полуулыбку-полунасмешку, проницательную, снисходительную и при этом безмятежную и безразличную: хотя губы его улыбались всегда лишь чуть-чуть, казалось, что улыбка не сходит с его лица.

И сейчас, сидя напротив Флэйтри, Ричард с неприкрытой неприязнью вперил свой горячий взор в его безмятежное непроницаемое лицо, а Юджиния, слишком хорошо знавшая, какими бывают эти насмешливые и кажущиеся невозмутимыми глаза, вновь ощутила тёплое томление в груди и нарастающее биение сердца, тут же поймав на себе строгий взгляд сэра Ральфа.

– Несколько книг по географии и истории, – проговорил Флэйтри, – на английском, разумеется…

Голос у него был низкий и тихий, интонации очень подошли бы священнику, вдруг подумалось Юджинии, вспомнившей беспокойного отца Томаса с его привычкой поднимать шум.

– История, география! Как скучно! – воскликнула одна из дам, но Флэйтри слегка приподнял уголки губ, окинул собеседницу взором весёлого заговорщика и добавил:

– И два десятка рыцарских романов.

– Кретьен де Труа?³ – спросила Юджиния, и он одарил её приветливым, но мимолётным взглядом.

– Да, в том числе. «Эрек и Энеида». Вы уже видели?

– Зашла в библиотеку перед ужином. Но я не так хорошо читаю на французском…

– Никто не читает! – с сожалением отозвалась ещё одна дама.

– Это всегда поправимо, – ответил Флэйтри, обращая взгляд на говорившую. – Я уже занялся переводом, но, – он вновь взглянул на Юджинию, – вам лучше послушать его в оригинале, ваше высочество.

– Сэр Флэйтри большой мастер читать вслух на французском, – с плохо скрываемым раздражением заметил Ричард, и принцесса посмотрела на него, отметив про себя, что он взвинчен.

«Ого, как ревнует», – подумала она снова и услышала, как переводчик ответил, совершенно спокойно посмотрев в глаза сидевшему напротив Готуэю:

– Да, благодарю вас. И на немецком – я привёз и германскую версию романа.

– Написанную фон Ауэ? ⁴– послышался женский возглас.

– Да.

– Как это заманчиво!

– Вряд ли преподобный Томас одобрит такое чтение для вашего высочества и других его прихожанок, – заметил сэр Андольф, улыбаясь. – Куртуазные романы отнюдь не способствуют…

– Мы не можем думать лишь о государственных делах, читая исключительно книги на латыни и исторические летописи, – возразила Юджиния. – Чтение – это ещё и удовольствие.

– Особенно в компании тех, кто умеет читать на французском и немецком, – язвительно произнёс Ричард.

Юджиния нимало не смутилась, но подумала, как мало Риан озабочен тем, чтобы злить Готуэя, ведь ему и в голову, пожалуй, это не пришло бы, но каждое его слово заставляло того сердиться. Вот и сейчас Флэйтри кивнул, словно не поняв тона собеседника:

– Да, читать в оригинале всегда предпочтительнее. А когда владеешь и итальянским, и немного испанским…

У Юджинии перехватило дыхание от того, как Ричард изменился в лице при слове «владеешь», а сэр Андольф поперхнулся, осознав, насколько двусмысленной получилась эта невинная беседа о книгах. Сэр Ральф, уже несколько минут не сводивший глаз с Юджинии, от состояния усталости перешедшей к опасному шутливому возбуждению, выразительно посмотрел на неё, откладывая в сторону нож и вилку и убирая с ворота салфетку.

Юджиния подчинилась, последовав его примеру, и вскоре поднялась из-за стола, поблагодарив собравшихся и, наконец, чувствуя, что может уйти к себе и расслабиться перед сном.

Глава 3. Пламя ночи и холод дня

Зря – воевать против власти Любви!

Если в войне и победа видна,

Все же сперва нас измучит война.

Лучше на бой ты Любовь не зови.

А. де Пегильян

И всё-таки сэр Ральф ничего, ничего не может поделать с этим, по крайней мере, пока, думала Юджиния, когда, уже переодевшись ко сну и отпустив служанку, отворила дверь своей спальни Риану. В большой, завешанной гобеленами, комнате, темноту которой рассеивали масляные лампы, оказавшиеся сейчас незажжёнными, пара канделябров со свечами и угасающие угли камина, она ещё была безраздельной хозяйкой. И никакие строгие взгляды первого министра не могли ей помешать, склонившись над обнажённым мужским телом, проводить ладонями по его поднятым вверх напряжённым рукам, касаться подбородком гладкой кожи его груди, отвечать на его поцелуи, которые сейчас, после более чем двухнедельной разлуки, были особенно нетерпеливыми, жадными, настойчивыми.

Но она, в конце концов, вынуждена была признать, что никак не может расслабиться. Шутка ли, в постели с любовником думать о том, что сказал бы первый министр! Она резко оторвалась от Риана, оставив его один на один с диким желанием, и натянула на себя рубашку.

– Я сегодня не могу, – проговорила Юджиния, садясь перед зеркалом.

Флэйтри долго лежал с открытыми глазами, глядя в потолок, стараясь унять тяжкое дыхание. Принцесса посмотрела на него и вновь подумала, как избаловалась за эти четыре года. Всё изменится, когда хозяином этой комнаты станет её супруг… Она просто вне себя была от этих мыслей. Ей так нравилось быть свободной… Быть с мужчиной, который ничего от неё не ждёт и не требует, выполняет все её желания, ведёт себя с нею так, словно весь смысл жизни его заключается в том, чтобы доставлять ей острое наслаждение, приходя лишь тогда, когда она зовёт, и исчезая, если ей неугодны его ласки. Безмолвно, не жалуясь, не прося, только отдавая ей себя. Вот и теперь ей даже не пришло в голову сказать «извини» за то, что, позвав, она заставила его дойти до точки, пробудила в нём жгучую страсть, с которой теперь он боролся в одиночестве, неподвижно и безмолвно, не считая себя вправе возразить ей и заставить исполнить… Супружеский долг, скоро это будет долг. И она не посмеет безосновательно отказать мужу… Который вряд ли будет таким… Она вновь взглянула на Риана, на его неровно поднимающуюся грудь, а он, словно ощутив её взгляд, повернул к ней голову и улыбнулся.

– Я очень устала, – вновь сказала Юджиния, вздыхая. – Ты же видел, сколько мне пришлось делать в эти дни… И…

– Тебя что-то беспокоит?

– Да. Ты знаешь. Сэр Ральф снова завёл разговор о замужестве. И это лишает меня всякого желания…

– Мысль о муже лишает тебя желания? – на губах его блуждала улыбка.

– Да, – она повернулась и смерила его взглядом, заставляя опустить ресницы, потому что её взгляд ничуть не облегчал его состояния. Юджиния вновь поймала себя на мысли, что по отношению к Риану, как и с сэром Ральфом, к счастью, она может быть совершенно откровенной. Ведь она очень одинока, если подумать. – Ты знаешь, я всегда мечтала выйти замуж по любви… Но в первый раз это было… совсем не так. И теперь. Мне правда хочется полюбить кого-нибудь из них…

Он вскинул на неё смеющиеся глаза, но промолчал.

– Но я представляю их в постели, и мне… Не смотри так и не смейся! – она притворилась возмущённой, но лукавые огоньки в его глазах – а они были сейчас глубокого зелёного цвета – подняли ей настроение.

– Ты представляешь их в этой постели?

– Да. И не могу… не могу захотеть, чтобы они так же, как ты… Мне совсем не хочется исполнять долг…

– Я это сегодня заметил, – шутливо вздохнул он.

– Долг… Как это может быть ради долга? – она отошла от зеркала и прилегла на огромную кровать, устало подложив руки под щёку, изнемогая от усталости. – Быть не женщиной, а… И произвести на свет наследника престола… Хотя, – она почти дремала, продолжая размышлять вслух, – знаешь, если бы я любила, я… я очень хотела бы родить от любимого мужчины…

Она умолкла, засыпая, а Риан долго смотрел на неё, прислушиваясь к её словам и своему никак не желающему успокаиваться дыханию. Когда веки Юджинии сомкнулись, он простонал и перевернулся на живот, зарываясь в простыни, и чёрные кудри упали ему на лицо, скрыв то ли улыбку, то ли гримасу.

Спала она и в эту ночь плохо. Беспокойно. Задолго до рассвета проснулась, почувствовав, что Риана рядом нет. Это был их давний уговор: он всегда уходил до рассвета, хотя она никогда не могла понять, как он чувствует его приближение. Сегодня он, видимо, ушёл ещё раньше. Остаток ночи Юджиния не спала. Вновь и вновь возвращалась к проблеме, вставшей для неё сейчас настолько остро. Понимает ли Риан, что для неё это значит?

После завтрака, проведённого в одиночестве, Юджиния вынуждена была принять сэра Ральфа Бэкуорта и преподобного Томаса – настоятеля городской церкви. Сэр Ральф дождался, когда она сядет, и начал мерить шагами тронный зал, размеренно и спокойно произнося слова:

– Юджиния, не впервые мы говорим с тобою об этом. Но давай подведём итог. В ближайший год – тянуть дольше нет смысла – ты должна выйти замуж. Тебе скоро исполнится двадцать семь лет, а для женщины рано наступает срок, когда она ещё может благополучно родить здоровых детей. Надеюсь, тебя не смущает моя откровенность?

– Нет, – Юджиния, напротив, была рада, что хоть с кем-то может говорить напрямик, без обиняков.

– Выбрать, и ты это знаешь, придётся из представителей самых знатных родов Бранса, на данный момент не состоящих в браке. Ты их отлично знаешь. Это министр финансов сэр Андольф Фарнгейт, начальник флота сэр Мэтью Лавариза и главнокомандующий сэр Ричард Готуэй. У тебя уже было достаточно времени, чтобы подумать над каждой кандидатурой. Что ты скажешь?

– Я ещё не решила.

Сэр Ральф остановился:

– Это совсем не так безобидно – промедление в данном случае, как ты думаешь.

– Но почему я должна так торопиться? Разве не может появиться кто-то другой… Никого из них я не люблю, сэр Ральф.

Первый министр взял стул и присел перед принцессой:

– Ваше высочество, дорогая Юджиния, мне и самому очень хотелось бы видеть тебя по-настоящему счастливой, потому что я был другом твоего отца – принца Говарда, держал тебя девочкой на коленях… да что там, отец Томас не даст соврать, как я всегда заботился о тебе…

Священник, до того молчавший, кивнул головой, озабоченно глядя на принцессу.

– Но, Юджиния, – возвысил голос Бэкуорт, – есть вещи для тебя первоочередные, как бы мы ни… Это твой долг перед населением Бранса. Любовь… боюсь, это не совсем для тебя… Не в такой степени, в какой ты бы хотела…

Юджиния слушала его с упрямым выражением лица.

– И потом, – развёл руками сэр Ральф, – каждого из троих ты хорошо знаешь, думаю, уважаешь, доверяешь им. Они отличные люди, достойные и по-своему привлекательные.

– Почему я не могу подождать?

– Потому что, держа их дольше необходимого в положении соперников, ты накаляешь обстановку внутри государства. Сеешь между ними невольный раздор, когда все мы должны быть заодно. Выбрав супруга, ты поставишь точку в их непреднамеренном противостоянии. Это – первое. Во-вторых, прости вновь за откровенность, и на то, чтобы зачать ребёнка, нужно время. И не одного ребёнка, по возможности. Вспомни: у твоего отца были брат и сестра. Брат не дожил до совершеннолетия, а у сестры было бесплодие. И ты оказалась единственным ребёнком своих родителей, единственной престолонаследницей. В-третьих, нельзя не помнить, что и сама ты не вечна. Не хочется думать о плохом, но и в двадцать, и в тридцать лет людям никто не гарантирует, что их не одолеет болезнь или… Учти, я сейчас говорю о том, что может негативно сказаться на Брансе. Остаться без власти – вот чем грозит твоё нежелание выходить замуж.

Юджиния прекрасно его понимала – он видел это. И видел, что ей действительно трудно сделать выбор, да и вообще решиться на брак. И сочувствовал ей. Но он также знал, что Юджиния – человек хладнокровный и по-своему расчётливый, умеющий в чём-то поступиться личными желаниями, когда это нужно для дела.

– В ближайшие месяцы, – сказал сэр Ральф.

– Да. Я дам ответ.

– Познакомься с каждым поближе. Не по долгу их службы, а по-человечески, пообщайся по душам, вот как мы с тобою. Узнай их лично. И тебе станет проще.

– Да, я постараюсь, – согласилась Юджиния и пристально посмотрела в глаза министру. – А кого бы посоветовали мне вы?

– Нет. Здесь я не советчик, – сэр Ральф поднялся, считая разговор оконченным. – И… прошу тебя подумать о… о том, что говорят по поводу твоей связи…

– Я поняла вас, – вставая с трона, с лёгкой насмешкой произнесла принцесса. – Четыре года как-то получалось закрывать на это глаза…

– Теперь всё должно измениться.