Kitabı oku: «Секретная миссия Пиковой дамы», sayfa 3
На мой взгляд, логика событий выстраивалась четко. Записка в банке попала в мои руки случайно, но звонок по начертанному помадой телефонному номеру я сделала уже совершенно сознательно, по причине, которую сочтет уважительной любая женщина: из чистого любопытства! На встречу с человеком, назначившим мне свидание у памятника Тургеневу, я пошла опять же только из чистого и бескорыстного интереса, но когда вместо меня на «стрелке» убили другую женщину, я ощутила потребность всерьез разобраться в происходящем. Если кто-то хотел меня убить, должна же я узнать, за что?! Хотя бы на тот случай, если убийца узнает о своей ошибке и вернется, чтобы пристукнуть уже не чужую тетю, а именно меня? Нетушки, я еще хочу пожить, поэтому найду негодяя раньше, чем он меня. Отыщу его и сдам куда надо.
Промелькнувшую на задворках сознания мысль о том, что можно было бы прямо сейчас обратиться за помощью «куда надо», я прихлопнула на лету, как докучливого комара. При всем моем уважении к нашим доблестным правоохранительным органам нельзя не понимать, что у них нет возможности защитить всех, кому грозит опасность. Потом-то моего убийцу, наверное, поймают, но мне хотелось бы увидеть торжество правосудия еще при жизни!
– Совесть не позволит мне оставить на свободе негодяя, который убил вместо меня ни в чем не повинную женщину! – выдала я краткую версию своих раздумий Ирке.
– Вообще-то как раз за это его можно было бы и поблагодарить! – рассудительно заметила подруга. – Не за то, что убил, а за то, что перепутал жертвы!
Я промолчала, и через несколько минут мы подъехали к моему дому.
– Сиди здесь, я скоро, – сказала я, забыв, что гипсоногая Ирка никуда не сможет убежать.
Нащупывая в кармане ключи, я заковыляла вверх по лестнице. Мы живем на втором этаже, но проклятый ботинок настолько осложнил подъем, словно я взбиралась на Эверест. Невольно мне припомнились Ирка и Моржик, взлетевшие на свою роковую горную вершину на подъемнике. Жаль, в трехэтажном доме нет лифта…
Вздыхая и охая, как столетняя бабка, я повернула с площадки между этажами на финишный участок лестницы и увидела, что у моей двери топчется крепкий парень в короткой дубленке и вязаной шапочке. Испуганная всем, что произошло за сегодняшний вечер, я опасливо отступила назад, промахнулась ногой мимо ступеньки и грохнулась на площадку.
– Ленка! – подозрительный тип в два прыжка слетел ко мне. – Что случилось? На тебя напали?!
– Привет, Серый!
Приложив руку сначала к сильно бьющемуся сердцу, а потом к ушибленной заднице, я поздоровалась с нашим добрым приятелем, капитаном Сергеем Лазарчуком, попутно удивляясь его проницательности. Как, ну как он догадался, что на меня напали?! Хотя, строго говоря, напали не на меня, а на чужую тетку!
– Почему ты решил, что на меня напали? И кто, по-твоему, мог на меня напасть?
Ответа я ждала с интересом. Вдруг приятель сейчас скажет что-нибудь вроде: «А напал на тебя, девица, лиходей в серебристой «девятке», и зовут его так-то и так-то, а живет он там-то…» Ох и зауважала бы я после этого профессиональных сыщиков!
Но Серый сказал совсем другое:
– Думаешь, почему я к вам зашел? Был в этих краях по делу. Похоже, завелся в вашем районе маньяк, нападающий на одиноких женщин.
– Правда? – Я вцепилась в перила, намереваясь продолжить подъем. – Помоги мне, пожалуйста! Я сегодня в плохой форме.
– Я заметил. – Серега буквально втащил меня вверх по лестнице. – Ты вся в снегу, в грязи и вдобавок хромаешь! Потому-то я и подумал, что ты тоже стала жертвой этого маньяка.
– А кто еще стал? – поинтересовалась я, отпирая дверь. – Проходи, пожалуйста… Правда, я не могу задерживаться, меня внизу в машине ждет Ирка, так что гостеприимной хозяйки из меня на сей раз не выйдет. Да и есть у меня в доме нечего…
– Неважно. Я просто так зашел, на всякий случай…
– Тогда подожди, пока я переобуюсь, и расскажи про маньяка. Кто такой, чего ему надо?
– Кто такой – пока не знаю, но маньячит страшно активно! Только утром в подъезде соседнего дома напал на тетку-дачницу, а уже после обеда нашел себе новую жертву! И где? В десяти метрах от места первого преступления! Подошел сзади, ударил по голове, вывернул карманы, выпотрошил сумку, ничего не взял и смылся!
Тут я вспомнила рассказ разговорчивой старушки про какую-то агрономшу, убитую в «сквознячке».
– Эта вторая жертва, она тоже умерла?!
– Вторая жива, умерла только первая, да и то, похоже, по чистой случайности: потеряв сознание от удара, неудачно ударилась виском о ступеньку. Стоп! А ты откуда знаешь про первую жертву?! – Серега уставился на меня с нескрываемым подозрением.
– Люди говорят!
За разговором с капитаном я переобулась в сапоги, и мы вместе вышли на улицу.
– Наконец-то! – закричала забытая в машине Ирка. – Я уж подумала, не случилось ли с тобой еще чего! Если бы не проклятый гипс, давно поднялась бы в квартиру!
– Оп-ля! Еще одна хромоножка! – развеселился Лазарчук при виде Ирки в образе Бабы-Яги – гипсовой ноги. – Где это вы обезножели, девочки?
– Кто где, – с достоинством ответила Ирка. – Я лично – на «Красной поляне». Немного неудачно спустилась с горной вершины.
– Неудачно, но зато эффектно! – хихикнула я.
– А некоторые, – тут Ирка демонстративно посмотрела на меня, – некоторые умудрились охрометь на ровном месте, в центре города, на площади…
– На площади в один квадратный метр! – я поспешила перебить Ирку, чтобы она в запале не назвала капитану Тургеневскую площадь.
Лазарчук, конечно, нам друг, но также и сыщик, а это значит, что он обязательно сопоставит убийство у памятника с моими приключениями. Вполне может что-нибудь заподозрить, тем более что мне уже случалось впутываться в криминальные истории. Пару раз. В смысле раз пять-шесть. Или семь-десять… В общем, если мы сейчас проболтаемся, Серега, скорее всего, прицепится к нам как репей. А я очень не люблю, когда кто-то путается у меня под ногами.
– Тебя подвезти? – спросила я капитана, садясь за руль.
– Спасибо, не надо. – Сыщик помахал нам ручкой и проводил отъезжающую «шестерку» задумчивым взглядом. Слишком задумчивым, я бы сказала.
– Итак, подведем итоги. Мы не встретились с «телефонным» типом и ничего не узнали. Зато он получил от нас записку и убил ни в чем не повинную бомжиху. Надеюсь, на сегодня это все?
Ирка произнесла свои слова таким тоном, словно это я втянула ее в опасную историю.
– Опять ты втянула меня в опасную историю! – пожаловалась она, приняв телепатический сигнал.
– Я тебя втянула? Я – тебя?! – изумилась я. – А кто кричал: «Давай, звони по номеру с туалетной бумажки!» Кто подсказывал мне идиотские тексты, из-за которых тот тип вполне мог подумать, будто ему на хвост сели настоящие сыщики? Да если бы его не напугало упоминание о прокуроре, он, может, и не подумал бы никого убивать! И уж точно он не подумал бы убивать меня, потому что я не поехала бы на встречу с незнакомым человеком, если бы ты не ныла у меня над ухом: «Ах, я так хочу приключений! Ах, как пресно и скучно мне живется!»
Ирка промолчала, и мы без разговоров вернулись в Пионерский микрорайон. Хлопнули по рюмашке за упокой души незнакомой нам бомжихи и в самом тоскливом настроении разошлись по комнатам – спать.
Глава 4
Утром я ушла на работу, не дождавшись Иркиного пробуждения. На душе после вчерашнего кошки скребли, меня мучило чувство вины: что ни говори, а не объявись на Тургеневской площади мы с Иркой и с проклятой запиской на пипифаксе, та тетка в тулупе, имени которой я не знаю и, вероятно, никогда уже не узнаю, была бы сейчас жива-живехонька!
В тоске и печали сидела я в гостевом кресле, сверля взглядом цветную картинку над столом у противоположной стены. Это рабочее место нашего внештатного психолога, по совместительству – рекламного агента Пети Дашкова. Это он прилепил на обои рукотворный плакатик с цитатой из бессмертного отечественного мультфильма про Винни-Пуха: «Что значит – «Я»? «Я» бывают разные!» Если помните, этот афоризм произнес Кролик. Хотя нельзя исключать возможности того, что ушлый зверек элементарно слямзил глубокомысленное изречение у Фрейда или Ницше.
Смотрела я на большую прописную букву «Я», смотрела – и в какой-то момент поняла, что не успокоюсь, пока не узнаю, кто такая эта Яна Лори, одно упоминание имени которой опасно для жизни.
И я позвонила в справочную службу.
– Яна Лори – и это все? Отчество, год рождения не знаете? – переспросила меня приятная женщина, которой я вдохновенно наврала про какое-то страшно важное журналистское расследование.
Отказать мне напрямую сотрудница Горсправки не могла, потому что наша телекомпания регулярно размещает рекламу платной справочной службы, при необходимости получая взамен информационную поддержку. Я прикрылась служебным положением без зазрения совести. Как говорил в одном из своих монологов Жванецкий, «кто что охраняет – то и имеет»!
Однако «поиметь» мне ничего не удалось. Яны Лори в архивах Горсправки не было. Более того, там вообще не было никаких Лори. Другими словами, эта гражданка не была прописана в нашем городе, не имела в нем ни постоянной, ни временной регистрации. Если в Екатеринодаре и существовала какая-то Яна Лори, она пребывала в столице Кубани нелегально. И никаких родных у нее тут не было.
– Ленка! Я придумала! Надо найти эту самую Яну Лори и как следует потрясти ее за шкирку! – позвонив на студию ближе к полудню, сообщила мне результаты своих ночных раздумий пробудившаяся Ирка.
Я поспешила умерить ее энтузиазм, пересказав свою беседу с милой женщиной из Горсправки.
– Что, вообще ни одной Лори? Ни единой? Вот ведь какое свинство, – огорчилась Ирка.
Она немного помолчала и заметила с укором, который я сочла необоснованным:
– А с чего ты вообще решила, что эта Яна Лори должна жить в Екатеринодаре?
– Шестизначные телефонные номера на Кубани только в Екатеринодаре, – коротко ответила я.
Ирка опять помолчала и снова что-то придумала:
– А на другой стороне?
– На другой стороне чего? – не поняла я.
– Ну, моря? Банка-то приплыла к берегу со стороны моря, правильно? Может, ее бросили не у наших берегов, а еще в Турции?
– Ира! Это была майонезная банка, а не Ноев ковчег! Она не переплыла бы через море!
– Ты уверена? – подруга расстроилась. – Слушай, а какой майонез был в банке?
– Какая разница? Я не знаю, этикетки не было… На крышечке, кажется, было изображение оливковой веточки…
– Оливки! – непонятно чему обрадовалась подруга. – Оливки – это Италия! Заметь, как похоже звучит: Гуччи, Версаче, Лори! Может, банка из Италии приплыла?
– Через два моря?!
– Почему – два?
– Черное и еще Средиземное! – я рассердилась. – Это как минимум, можно еще и Адриатическое прибавить… Ирка, не пори чушь! Записку написали кириллицей, стало быть, скорее всего, на русском языке.
– А цифры были арабские, – уперлась Ирка.
– Ну, уж из Аравии это послание точно морем не дошло бы! Кроме того, напомню тебе, что мы вчера уже звонили по номеру, указанному в писульке! В нашем Екатеринодаре звонили! И, судя по всему, попали по нужному адресу, потому что тип, который подошел к телефону, явно замешан в каких-то темных делишках с этой самой Яной Лори. Иначе с чего бы ему было убивать подательницу записки?
– Логично, – задумчиво сказала Ирка. – Ой!
– Не пугай меня, пожалуйста, – попросила я. – Давай без «ой»! Говори, что еще надумала?
– Ленусик, а что, если Лори – это не фамилия? – с ускорением затарахтела подруга. – Знаешь, ведь это имя очень похоже на артистический псевдоним! Может, эта девка – певичка или актрисулька и по паспорту зовут ее Маня Перебейнос или Зюля Худайбердыева, а она назвалась красивым именем Яна Лори – и все дела!
– А вот это мысль, – признала я.
– Мыслю – следовательно, существую, – похвасталась Ирка.
– Существуй дальше, – велела я. – С телефона слезь, я попробую покопать в этом направлении.
– Счастливой охоты, Каа! – загробным голосом пожелала мне воспрянувшая духом подруга. – Позвони мне, если что-нибудь узнаешь!
Удивительно, но мне и впрямь удалось кое-что узнать, хотя и не очень быстро. Правда, свободного времени у меня было навалом, и я без сожаления потратила почти два часа, обзванивая один за другим городские театры. Драматический, два музыкальных, молодежный, детский, учебный при Академии культуры… Я даже в кукольный театр позвонила, но Яны Лори нигде не нашла. Вообще никаких Лори!
Искренне желая помочь милой журналистке (когда я хочу, я могу быть милой!), некоторые из моих собеседников предлагали мне что-нибудь «лориобразное». Так, в оперетте нашлась статистка Яна Ломова, в молодежном – электрик Яша Ларин, а в драме – пожилая гримерша Лора Гарибян. Я так и сяк повертела эти ФИО, особенно внимательно отнесясь к Гарибян Лоре: может, наша записка изначально была на двух обрывках туалетной бумаги и «Гариб» осталось на одной бумажке, а «Ян Лора» – на другой? А потом первая бумажка затерялась… Увы, версия казалась крайне маловероятной, и я с сожалением вычеркнула пятидесятилетнюю заслуженную труженицу кисти и гримировального карандаша из списка. Собственно, и списка как такового у меня не было.
Тогда я решила расширить круг поисков и с этой целью позвонила знакомому антрепренеру Семе Лячину. Он последние несколько лет оптом и в розницу поставлял на кубанские сцены и концертные площадки звезд и звездочек российского масштаба.
– Не знаю такой, не слышал, – сразу сказал Сема, замордованный организацией очередных гастролей.
Популярный певец, которого он подрядился привезти для выступления в Екатеринодаре, Анапе и Сочи, требовал на завтрак перепелиные яйца «в мешочек» и свежие авокадо. Яйца Сема добыл, с мешочками тоже проблем не было, а насчет авокадо кубанский импресарио сомневался, можно ли считать свежими плоды, приплывшие из-за моря и как следует вылежавшиеся в овощехранилище?
– Как вообще они могут жрать эту гадость? Бомонд хренов! – возмущался Лячин, лично продегустировавший с полдюжины экзотических плодов. – На вкус – груша, вымоченная в одеколоне, только с костью в пол-ладони и в шкуре, как у носорога!
– Сема, не майся, – посоветовала я. – В супермаркете продается замороженная смесь экзотических фруктов кусочками. «Экзотик-микс» называется. Купишь один пакет, разморозишь, шмякнешь горсточку в хрустальную вазочку, воткнешь туда серебряную ложечку – и полный бомонд! Все равно твой певец не стал бы есть авокадо в натуральном виде!
– Слушай, отличная мысль! – развеселился Сема. И, очевидно, почувствовал необходимость отблагодарить меня за добрый совет. – А насчет твоей Яны… как ее там? Да, Лори! Мне, честно говоря, некогда самому разбираться, поэтому я пришлю тебе своих клиентов списком. По электронке. Только ты не пугайся, это будут прайсы четырех самых крупных концертных агентств России, листов двадцать макулатуры, не меньше. Да! И пообещай мне, что никому не расскажешь, за кого сколько просят! Гонорары исполнителей – это коммерческая тайна!
Обещанный список я получила минут через тридцать: у нас в телекомпании очень медленный Интернет. Список представлял собой бесконечный, как мексиканский сериал, столбик фамилий, имен и даже, кажется, кличек, против которых были проставлены цифры. В перечне нашлись Лара Ян, некто Лора и Лорка – в одно слово, еще Ян Лоран и Яак Лорие – даже не знаю, кто это, женщина или мужчина. На искомую Яну Лори по-настоящему не походил никто.
Я почесала в затылке, выпила кофе, съела шоколадку – и где-то на второй трети плитки меня буквально осенило! Не зря говорят, что сладкое стимулирует умственную деятельность! Я вдруг подумала: а не позвонить ли мне в цирк? Циркачи ведь тоже берут себе псевдонимы!
Идея оказалась гениальной. Я позвонила директору цирка, через тридцать секунд была переключена на отдел кадров, потом – на директора по гастролям, и именно этот милейший человек сообщил мне, что Лори в цирке есть. Целое семейство. Прибыли из Московского цирка на Цветном бульваре. Имеется ли среди них особь женского пола по имени Яна, милейший человек не знал, но это я готова была выяснить самолично, если мне будет предоставлена возможность увидеться с господами Лори.
– Ближайшее представление послезавтра в полдень, приходите, – любезно предложил милейший директор.
Ждать до послезавтра я не могла, мне не терпелось увидеть Яну как можно скорее, поэтому мы договорились, что через час на проходной цирка меня будет ждать человек, который представит меня семейству Лори.
Только я положила трубку, как телефон зазвонил.
– Ты что-нибудь узнала или нет? – накинулась на меня Ирка.
– Или да, – коротко ответила я.
И не удержалась от удивления:
– Как вовремя ты позвонила! Просто телепатка!
– Конечно, телепатка! – согласилась подруга. – Видела бы ты, как меня тут всю телепает от нетерпения! Так хочется что-нибудь узнать, а ты все не звонишь и не звонишь!
– Зато я позвонила дюжине других людей, – устало отбилась я. – Короче, слушай: как раз сейчас в городе гастролирует цирковая семья Лори. Они тут проездом, на следующей неделе закончат выступления и умотают дальше. Я прямо сейчас еду в цирк.
– А я?! – закричала Ирка.
– А ты сиди на диване, лелей увечный голеностоп!
Не слушая возмущенных воплей подруги, я положила трубку. Пусть Ирка обижается, но мне сейчас решительно некогда ехать за ней в отдаленный Пионерский микрорайон и потом через весь город в час пик катить в цирк!
Мне так не терпелось поскорее добраться до Лори, что я раскошелилась на такси и подкатила к проходной цирка на полчаса раньше назначенного срока. Поэтому никто меня там не ждал, обещанный мне гастрольным директором сопровождающий еще не подошел. Преградивший мне вход малосимпатичный дядька с сигаретой абсолютно безразлично выслушал сбивчивый рассказ о необходимости как можно скорее поведать миру о замечательной цирковой династии Лори.
– Пропуск есть? – скучно поинтересовался страж, даже не заглянув в мое журналистское удостоверение.
Я с ненавистью посмотрела на этого типа и достала кошелек. Теперь понимаю, почему хорошие частные сыщики в детективах всегда берут с клиентов наличные на расходы: с этими расследованиями денег не напасешься! То такси, то взятки…
– Пятидесяти рублей вам хватит? – звенящим от возмущения голосом спросила я.
– Заходи, только быстро!
Воровато оглядевшись, дядька схватил полтинник, посторонился и пропихнул меня в узкую дверь, которая за мной мгновенно захлопнулась, и я осталась в длинном пустом коридоре, скудно освещенном тусклыми лампами. Куда мне идти, я не знала, но коридор вел только прямо, ни ответвлений, ни указателей я не заметила. Несколько удивило меня то, что я никого не встретила, мне всегда казалось, что цирк – на редкость оживленное место, шумное и многолюдное. Очевидно, я ошибалась. Хотя, возможно, сегодня у всех циркачей выходной? Сказал же мне душка-директор, что ближайшее представление только послезавтра…
Хотя нет, впереди, за дверью, слышатся музыка и громкие голоса…
Я подошла к широкой, почти квадратной двери в две створки. Правая была прикрыта, и на ней виднелось написанное красным слово «выход». Я заглянула внутрь и увидела тяжелую бархатную портьеру, из-за которой вдруг донесся взрыв таких ругательств, что я инстинктивно прикрыла створку. Обе половинки двери сошлись, и я прочитала получившееся словосочетание: «Звериный выход».
– Что значит «звериный выход»? – обиженно произнесла я. – Это кто вам тут зверь? Я, что ли?
Словно в ответ на мои слова, за дверью кто-то страшно зарычал. Кто-то очень большой и опасный, вроде льва или тигра. Кто-то, для кого в цирке организовали специальный звериный выход!
– Караул! – шепотом воскликнула я и развернулась, чтобы бежать.
Думаю, никогда прежде звериный выход не видел никого, кто перемещался бы с такой скоростью! Полагаю, на этой короткой дистанции я обставила бы даже испуганную антилопу.
– Куда несешься, коза?! – закричала на меня тетка с ведром и метлой, которую я едва не сбила, вылетев на улицу.
Дядька с сигаретой исчез. С запозданием до меня дошло, что он не был сторожем или вахтером, как звериный выход не был нужным мне служебным входом. Вот жулик, выманил у бедной женщины полтинник и отправил ее на растерзание львам!
– Где служебный вход? – тяжело дыша, спросила я уборщицу.
– За углом, у турникета.
– У турникета, – повторила я, шагая в указанном направлении.
Посмотрела на часы: надо же, приду точно в назначенный час! Очень удачно скоротала лишних тридцать минут…
Обещанный мне директором сопровождающий оказался худенькой женщиной неопределенного возраста. У нее была фигура подростка и лицо старушки. Я подумала, что это, наверное, бывшая циркачка, какая-нибудь вольтижерка на трапеции.
– Проведите меня, пожалуйста, к Лори, – попросила я.
Девочка-старушка кивнула и повела меня по бесконечным коридорам циркового закулисья. Мысленно я поблагодарила милейшего директора: самостоятельно, без провожатого я бы тут ничего не нашла. Разве что звериный выход. В один конец.
Поплутав по коридорам, мы затормозили у обшарпанной фанерной двери. Моя сопровождающая громко постучала кулачком в филенку, за щелястой дверью что-то упало, кто-то завизжал, грохнула хлопушка, и женский голос произнес:
– Войдите!
Моя молчаливая спутница посторонилась, пропуская меня вперед. Я толкнула дверь и вошла в маленькую комнату, заставленную разномастной старой мебелью: кресла, диван, табуретки, трюмо, платяной шкаф – все старомодное и обшарпанное. На горбатом диване горой лежали какие-то пестрые тряпки, поблескивающие нашитыми на ткань стразами и бусинами, на полу валялись оклеенные серебряной бумагой обручи, какие-то палки с бахромой, большие разноцветные кубики и мячи. На табуретке у древнего трюмо с тусклым стеклом сидела женщина в парчовом купальнике и шерстяных гетрах. Ее пышные белокурые волосы были небрежно собраны в хвост. В одной руке блондинка держала дымящуюся паром фаянсовую чашку, а в другой – банан. Из чашки омерзительно пахло пакетным супом моментального приготовления. Банан был очищен, и от него как раз в этот момент жадно откусывала маленькая обезьянка в алой шелковой юбочке. На диване рядком сидела еще пара приматов, один из которых – в шортах и цилиндре с блестками – сосредоточенно ел большое зеленое яблоко, а другой – в штанишках на подтяжках и галстуке-бабочке – размеренно колотил первого по шляпе банановой кожурой.
– Здравствуйте, – растерянно сказала я. – Вы Яна?
В комнате кто-то оживленно залопотал, и из угла выкатилась незамеченная мной ранее деревянная лошадка на колесиках. На ней восседала лупоглазая девочка лет четырех, похожая разом и на блондинку у трюмо, и на обезьянку в юбочке.
– Или это ты – Яна? – спросила я, склоняясь над малышкой.
– Уди! Как дам болно! – пригрозила мне малышка, замахиваясь плюшевым зайцем.
Со шкафа прямо мне под ноги спрыгнула мартышка в клетчатых штанах на помочах.
– Все, все, я никого не трогаю! – я отступила к двери.
– Она Катя, а я Соня, – спокойно сказала блондинка.
– Я с телевидения, журналистка, меня Леной зовут, – представилась я. – Я ищу Лори. Это вы?
– Мы, – рукой с зажатой в ней кружкой Соня очертила полукруг.
– Соня и Катя Лори? – уточнила я.
– Соня и Катя Устименко.
– А кто же Яна? – я никак не могла разобраться, в чем тут дело.
Где, черт побери, обещанные мне Лори?!
– Яночка, поклонись тете! – попросила Соня, звучно отхлебнув из кружки.
Мартышка в юбочке довольно ловко сделала книксен.
Я привалилась плечом к косяку и вытерла рукавом выступивший на лбу пот.
– Яна Лори – обезьянка?!
– Все они обезьянки, – философски заметила циркачка. – Лори – это такая порода маленьких мартышек.
– Ага, – тупо сказала я, глядя на хвостатую Яну. – А других Лори у вас нет? Без хвоста? Тогда у меня все. Извините за беспокойство. Я пошла.
– Да пасла ты! – сердитая девочка на лошадке снова замахнулась на меня зайцем.
Обезьяны заволновались. Та, которая в галстуке, неприцельно швырнула в меня банановую кожуру. Я отступила в коридор и плотно прикрыла за собой дверь. Безошибочно – удивительное дело! – нашла дорогу назад, вышла из цирка и поехала к Ирке.
Троллейбус неспешно катил по улицам, а я сидела, уставившись в грязное стекло окошка, и думала. Итак, что же мы имеем? Я искала Яну Лори, а нашла лори Яну. Мартышку, которая вряд ли пользуется губной помадой и уж точно не умеет писать печатными буквами телефонные номера. Она, наверное, и майонеза не ест, и в море не плавает. Другими словами, что-то не видно, чтобы обезьянка имела какое-то отношение к записке на туалетной бумаге. Похоже, поиски Яны Лори зашли в тупик, с этой стороны я на убийцу не выйду. Так как же мне его найти?
Неожиданно мне пришло в голову, что убийца, если у него аппарат с определителем номера, скорее разыщет нас сам и расправится «в своем стиле».
Думая об этом, я едва не проехала свою остановку. Вышла из троллейбуса, и тут затрезвонил мой мобильник.
– Да? – несколько раздраженно отозвалась я, недовольная тем, что меня потревожили в момент напряженных раздумий.
– Ленка! – донесся до меня приглушенный уличными шумами голос Ирки. – Скорее, помоги мне!
Этот призыв о помощи, произнесенный самым жалобным голосом, настолько соответствовал моим мыслям, что мое сердце от страха сжалось в маленький комочек. Как я и думала, злодей нашел Иркин дом! А там сейчас подруга одна, беззащитная и беспомощная!
– Что случилось?! – заорала я в трубку, распугивая прохожих. – Говори громче, здесь шумно, я плохо тебя слышу!
– Не могу громче! – в голосе подруги слышалось настоящее отчаяние. – Скорее, Ленусик, скорее, пока не все пропало! Поторопись, умоляю, одна надежда на тебя, я сама ничего не могу, руки связаны, ноги протянула!
Упоминание о протянутых ногах повергло меня в ужас. Почему Ирка говорит об этом в прошедшем времени, она же вроде еще жива, раз разговаривает со мной?!
– Я бегу! – взревела я, козликом перепрыгивая придорожную канаву, чтобы сократить себе путь до тропинки, ведущей к Иркиному дому. – Держись, я тебя сейчас спасу!
– Нет! – закричала вдруг подруга. – Нет, не надо! Стой! Прочь, зараза, убирайся вон!
И связь оборвалась.
В полном недоумении я остановилась посреди глубокой лужи и вопросительно посмотрела на трубку в своей руке. Как это понимать? То она зовет меня на помощь, то гонит прочь!
А может быть, гнала Ирка не меня, а того злодея, который проник в дом? И это его, а не меня она назвала обидным словом «зараза»?
Я помчалась, чувствуя себя героем мультфильма «Чип и Дейл спешат на помощь», этаким отважным спасателем, могучим и непобедимым бурундуком, которого любой зверь крупнее кошки проглотит и не подавится! Мысль о том, каким образом я справлюсь со злодеем, захватившим Ирку, я отгоняла на бегу, как назойливую муху. Так и мчалась по проселку, размахивая руками, как ветряная мельница!
Калитка оказалась закрытой. Наверное, убийца перелез через забор. В запале я попыталась последовать его примеру, совершенно забыв о том, что у меня есть ключи. Прыгнула на ограду, как тигр, и свалилась обратно, как мешок с мукой. Зато вспомнила про ключи!
Я открыла калитку, вошла во двор и прислушалась.
Двор был тих и темен, не слышно было даже обычной собачьей возни в вольере. Боже, неужели злодей умертвил собаку?! На мои глаза навернулись слезы, но я мужественно шмыгнула носом и осторожно двинулась к дому, стараясь не производить шума.
Конечно, если судить по голливудским фильмам, мне следовало не красться под покровом ночи, а идти напролом. Ворваться в дом с ножом в зубах и пистолетами в каждой руке, одним ударом выбив дверь, которая, в идеале, должна была свалиться непосредственно на потрясенного злодея. Ступив ногой на ребра оглушенного мерзавца, я приняла бы в свои объятия плачущую от счастья Ирку.
Я потрясла головой, отгоняя видение. Голливудский сценарий в данном случае был абсолютно неприменим, потому как ни ножа, ни пистолетов у меня не было, а стальную дверь я могу одолеть только в компании пары слесарей или опытного «медвежатника». Поэтому я внимательно посмотрела на дом, пытаясь определить, где находится подруга. Слабый свет горел только в одном окне первого этажа. Я вспомнила расположение комнат и сообразила, что освещена гостиная.
Иркин дом – трехэтажный, два этажа жилые, а в цокольном находится гараж и кладовая. Окна первого этажа расположены в двух метрах над землей, и заглянуть в них просто так, без лестницы, смог бы только дядя Степа. Я не такая высокая, зато сообразительная!
Крадучись, я обошла дом, поднялась на высокое парадное крыльцо, скинула куртку, чтобы не мешала, и ступила на цоколь, выступающий вперед сантиметров на десять. Если плотно прижаться всем телом к кирпичной стене и держаться руками за подоконники, можно проползти по всему периметру дома, хотя мне достаточно повернуть за угол… вот так… и добраться до освещенного окна! Получилось!
Как хорошо, что Ирка не задернула шторы, тогда бы я ничего не увидела! А так, если подняться на цыпочки, вытянуть шею и заглянуть поверх подоконника, будет видна большая часть комнаты…
Сгорая от нетерпения и тревоги, я осмотрела доступную взору часть помещения. Легче мне не стало!
Сразу было видно, что в комнате происходила какая-то борьба. На это указывали перевернутый журнальный столик и настольная лампа, валяющаяся на ковре. Удивительно, что она не разбилась! Зато разбилось что-то другое, вроде вазы или бутылки: довольно крупный осколок посверкивал под самой лампой.
Я влипла носом в стекло, пытаясь расширить поле зрения, и увидела перед пустым креслом мягкий табурет, на котором покоился массивный гипсовый башмак. Вроде бы не сам по себе покоился, по-прежнему украшал Иркину ногу, но мне загипсованная конечность видна была только ниже колена. Все прочее, включая, как я надеялась, и остальное тело, темной грудой неподвижно лежало в углу. Самые страшные мои подозрения подтверждались! При мысли о том, что моя лучшая подруга убита, я содрогнулась, сорвалась с карниза и, ломая ногти о кирпичи, свалилась вниз, на трехлетнюю голубую ель, собственноручно посаженную Моржиком.
Колючие еловые ветви оказались достаточно упругими, и я ничего не сломала. То есть себе не сломала. Елка-то пару открытых переломов все-таки получила!
Не обращая внимания на боль от ушибов и ссадин, я бегом обогнула дом и птицей взлетела на крыльцо, прямо в открытую дверь, схватила на веранде саперную лопатку, которой Моржик окапывает пальмы и фикусы в кадках, и с угрожающе занесенным шанцевым инструментом ворвалась в гостиную. Сразу включила верхний свет и волчком завертелась на месте в поисках затаившегося врага.
– Ну, наконец-то! – сердито сказала Ирка, кверху пузом валяющаяся под батареей. – Развяжи меня!
