Kitabı oku: «Вечность пополам»
Пролог
Сначала она улыбалась. Улыбка была русалочья, зазывная, обещающая много всего и сразу. Потом она смеялась, запрокидывая голову, чтобы видно было нежное белое горло, и тогда ее манящий взгляд нарочито мимо цели уходил в потолок, а ухоженные медные волосы волновались, скользя по обнаженной спине.
Дурочка. Она думала, что соблазняет его!
Она сама сбросила платье, и без того немногое закрывавшее, и даже помогла раздеться ему, не скрывая нетерпения и жадности. Его это позабавило. Можно было подумать, что деньги заплатят ей, а не ему!
Разумеется, он тоже продемонстрировал бурную страсть. Он умел это делать лучше многих, судя по суммам гонораров – даже лучше всех. Разумеется, ей понравилось, и не один раз. Никто и не думал ограничиваться одним разом! Он собирался честно отработать свой гонорар до последнего вздоха.
Её последнего вздоха.
Конечно, потом она пыталась вырваться из объятий, в которые так стремилась попасть, но он держал ее крепко. Он умело сдерживался, а она уже изнемогала и была слаба. Вес его тела втиснул ее в упругий матрас, так что она и вздохнуть не могла, только широко раскинутые ноги судорожно дергались. А ее руки они прижал к изголовью кровати так крепко, что резные деревянные завитки запросто могли сломать ей пальцы. Хотя вряд ли она это почувствовала – волны мощного оргазма, сделавшегося непрерывным, гасили боль в изувеченных кистях много лучше, чем онемевшие запястья.
Он не заметил, как биение пульса под его пальцами иссякло, только почувствовал, как она в последний раз конвульсивно выгнулась, сумев его приподнять, но и в этот момент не отвел жадного взгляда от ее лица. Хорошая девочка! Она сразу послушалась, когда он велел ей смотреть ему в глаза, и не опустила веки, даже умирая.
Она была дурочкой, но глаза у нее были красивые. А когда она умерла, они сделались просто прекрасны – чистые, ясные, без тени мысли, и невероятно большие в сверкающих линзах слёз.
Он сдерживался так долго, что финишировал бурно, в умопомрачении, с низким горловым рычанием, которым уже некого было напугать, и в изнеможении рухнул на нее так тяжко, что опухшие от поцелуев мертвые губы разомкнулись, пропуская короткий хрип. Совершенно машинально, забыв о том, что ей уже ничто не повредит, он перекатился на бок, почувствовал укол в подреберье и, холодея, мгновенно пришел в себя. Дернул шнурок, вытягивая застрявший между двумя телами кулон, взглянул на него – и лишь тогда ужаснулся.
Лунный камень, похожий на маленькое веретено, остался холодным, и света в нем не прибавилось.
– Я покойник, – прошептал он, стиснув безжизненный камень в кулаке. – Ты! Дура! Это всё ты!
Кулак без размаха, но с яростью ударил в изящную скулу, прикрытую слипшимися от пота и слез рыжими волосами. Ее голова мотнулась, пустой взгляд незрячих глаз чиркнул по потолку и вниз по стене, не пролитые слёзы капнули на пол.
– Я покойник, – в отчаянии повторил он.
Хорошая девочка. Она не злорадствовала. При жизни она была дурочкой, но не злой. Такие не становятся ночными призраками, жаждущими мести.
Он мог бы спать спокойно, если бы не знал, что тоже не доживет до утра.
Глава 1
– Бли-и-н!
Я стукнула кулаком по столу, словно желая в соответствии со сказанным разогнать круги-блины по зеркальной поверхности лакированного дерева.
– Что, донна Анна, не вспомнилось? – без промедления отозвался из приёмной мой помощник. – А я говорил!
Сочувствия в голосе Санчо было заметно меньше, чем злорадства. Он действительно уже не раз говорил, что девичья память коротка, так что мне следовало бы не запоминать пароли, а записывать их, для пущей сохранности попутно сообщая их верному помощнику.
Это не было проявлением мужского шовинизма: Санчо за равноправие. Просто он давно уже мечтает узнать шифр от сейфа, в котором я храню аккуратно распечатанную переписку с Яреком Грушевским. Это очень личные послания, но, зная творческую манеру Ярека, я не сомневаюсь, что однажды увижу более или менее отредактированную версию нашей с ним переписки в твердом переплете со знакомым фото на задней обложке. Впрочем, еще вопрос, кто первым пустит в ход эти секретные материалы – Ярек или я сама. У нас, писателей, своеобразное представление о том, как надо сохранять на века жгучие тайны!
А Санчо, прекрасно понимающий, что одни и те же цитаты в моей подаче будут выглядеть совсем иначе, чем у Ярека, не хочет дожидаться никакой публикации и жаждет загодя беспристрастно изучить документы.
– Пожалуй, ты слишком разбаловала помощника, позволив ему совать свой идеальный греческий нос в твою несовершенную личную жизнь! – попенял мне мой внутренний голос.
Однако сегодняшний день подтвердил огорчительную правоту Санчо. Среди паролей, которые я записала-таки в смартфон, нужного не оказалось! В соответствующем файле нашлись волшебные заклинания для блога, сайта, двух скайп-логинов, трёх личных страничек разных социальных сетей, четырех кредиток и пластиковой карточки авиакомпании, поощряющей меня бонусами как часто летающего пассажира. Там же обнаружились полезные комбинации кнопок для оптимальных режимов работы стиральной машины и микроволновки, а также последовательность команд, позволяющая мне, выдающемуся техническому бездарю, в редкие часы досуга кое-как управляться с шестью сотнями каналов спутникового телевидения.
Я тихо, но прочувствованно выругалась.
Сообразительный Санчо понял, что в воздухе запахло грозой, и счёл правильным резко увеличить дозу сочувствия к тупице-начальнице:
– Неужели нету? А ну, я посмотрю!
– Смотри!
Я легко отдала помощнику свой смартфон. Шифра от сейфа с любовной лирикой Ярека Грушевского там тоже не было.
– А вот это не оно? – Санчо постучал сверкающим полированным ногтем по экрану моего карманного компьютера. – 05кап+1я…
– Где, покажи?!
Вообще-то это было совсем не то, что я искала, но нечто по-своему замечательное и тоже в некотором роде таинственное: бабушкин фирменный рецепт пирогов. Значит, для начинки надо взять пол-кочана капусты и одно яйцо…
– Гм! – с намеком кашлянул мой внутренний голос, и я вспомнила, что мне сейчас не о пирогах надо думать.
Надо было восстанавливать напрочь утерянный пароль к «Одноклассникам».
–Ну, и ничего страшного! Ты ведь знаешь, что это очень просто, – успокоил меня Санчо и быстренько ретировался в приемную.
Я мрачно посмотрела ему вслед. Я действительно знала.
Восстанавливать пароль было не сложно, а стыдно, ибо я делала это уже в четвертый раз. И даже мысль о том, что помощь в процессе обретения нового волшебного слова мне будет оказывать бездушный робот, не очень-то утешала. Даже робот, наверное, уже должен был проникнуться моей изумительной тупостью!
На «Одноклассники» я не заходила больше года, и что сейчас делается на моей страничке, не имела представления. Она перестала меня интересовать одновременно с мужчиной, ради которого я объявилась в «Одноклассниках» пару лет назад. Смешно, но когда-то мы с ним действительно сидели за одной партой. И, как оказалось, в качестве смутного нематериального воспоминания мой одноклассник был намного приятнее, чем во плоти. Теперь я была готова похоронить его в прошлом окончательно и бесповоротно, так что и «Одноклассники» могли гореть синим пламенем погребального костра.
Вот только для того, чтобы удалить свой профиль на сайте, надо было сначала на него зайти.
– Ладно! – стиснув зубы, я в пятый раз прошла унизительную процедуру восстановления пароля.
В письме, которым откликнулся на это мое моральное харакири почтовый робот сайта, содержался новый пароль. Я бы не удивилась, если бы это было простое и емкое ругательное слово, но робот оказался сердоболен – он зашифровал свою оценку моей умственной деятельности в невыразительных цифрах.
Я с облегчением и признательностью подумала, что искусственный интеллект определенно превосходит человеческий разум. Санчо, небось, еще долго будет язвить и иронизировать по поводу моих взаимоотношений с «Одноклассниками», что бы за этими словами не стояло…
Я воспользовалась вновь обретенным паролем и зашла на свою страничку.
Теперь-то понимаю – зря я это сделала! Ох, зря…
«Опасное это дело, Фродо, выходить за порог. Ведь прямо за порогом начинается Дорога, и еще неизвестно, куда она приведёт…»
Каюсь, я слишком любопытна. Ну, не могла я удалить свой профиль, не посмотрев, что там собралось за год с лишним – приветы, букеты… Ничего такого особенного, впрочем, и не было, если не считать одного сообщения.
Оно пришло полгода назад и осталось без ответа лишь потому, что я его не читала.
«Аннушка, ты же такая умная, так почему не богатая?.. Я твой счастливый билет… Не упусти… Скоро узнаешь…».
– Это еще что такое? – удивилась я вслух. – Очередной фанат?
– Где? – моментально примчался любопытный Санчо.
Вдвоем мы еще раз прочитали письмецо. Первую его фразу – про досадное несоответствие между имеющимся у меня умом и отсутствующим у меня же богатством – автор сообщения бессовестно списал с моего собственного сайта. Но последующие смутно заманчивые посылы он добавил от себя.
– Кто таков? – я прищурилась на имя, набранное латиницей. – Ка-ля… Каляка Маляка?!
– Да нет же! Калюка Малика! – поправил меня зоркий Санчо.
– Это хоть мужчина или женщина? – засомневалась я.
Желтый огонек игриво подмигивал, сигнализируя о том, что загадочный Каляка, тьфу, Калюка Малика в настоящий момент тоже присутствует на сайте. Отлично!
– Не знаю, но вообще-то Малика – это совершенно точно женское имя! – ответил мне Санчо, прижмурившись так, словно упомянутое имя навеяло ему сладостные воспоминания.
Я покосилась на помощника:
– Избавь меня от компрометирующих признаний! – и решительно кликнула по ссылке, чтобы зайти на страничку Калюки Малики, кто бы он (она, оно), не был(а,о).
– Да-а-а! – протянул Санчо после паузы – долгой и исполненной противоречивых чувств, как минута молчания в честь памяти павших героев.
Главное фото в профиле Калюки Малики было впечатляющим. В щелястой дощатой тележке, запряженной кротким осликом, горделиво восседал хлипкий чернокожий мужичонка неопределенного возраста.
– Мы живем на Занзибаре, в Калахари и Сахаре, – озадаченно процитировала я крепко запомнившиеся с детства строчки Чуковского. – Ну, и на кой черт мне такой счастливый билет в Африку?
– Может, он принц? Черный принц? – с робкой надеждой вопросил мой помощник. – Смотри, вот есть еще фотка в университетской шапочке! Сама подумай, бедный африканец не смог бы отучиться в МГИМО!
Мы придирчиво рассмотрели оставшиеся снимки и подписи к ним.
Портрет холеного ослика в богатом убранстве и праздничном макияже сопровождал хвастливый текст: «Я сделал тюнинг тачки!». Неописуемая лачуга из расслоившейся фанеры и мятой жести величалась коротко: «Мой офис». Три чернокожих богатыря – все в весе мухи Це-це и в шикарных лохмотьях цвета хаки – были представлены как «Я с папой и братом».
– Вранье! – уверенно сказала я. – Я готова спорить на что угодно – это розыгрыш!
– Неужели на что угодно?
Мой помощник сначала встрепенулся, потом задумался, явно прикидывая, не подвернулся ли ему шанс реализовать одно из своих тайных желаний. Таковых, помимо непреходящего желания прибавки к жалованию, вероятно, имелось немало, а определиться с приоритетом Санчо было трудно, так что молчание затянулось.
Я тем временем потянулась к клавиатуре и быстро настучала короткое и абсолютно честное признание уважаемому Калюке Малике:
«Я заинтригована!»
Ответ пришел даже раньше, чем ожил Санчо:
«Ты правда хочешь это выяснить? Что-то ждет тебя впереди, но ты этого еще не знаешь…».
– Эй, дружище, да ты меня заманиваешь? – хмыкнула я.
Градус моего настроения, давненько уже пребывающий на нуле, резко повысился.
Если кто-то вздумал меня охмурить, это будет занятно! По части охмурения я и сама специалист не хуже профессиональных жрецов и шаманов. Хотя официально на розливе опиума для народа не стояла и не стою.
Коварно ухмыляясь, я настучала:
«Знание – сила, разве нет?»
И получила зловещий ответ:
«Иное знание смерти подобно!»
– Ух, ты! – искренне восхитился Санчо. – Неужели маньяк?!
Его восторженному восклицанию не доставало только словечка «наконец-то». Ликующий помощник ободряюще похлопал меня по спине, намертво задавив побежавшие по ней мурашки:
– Донна Анна, я чувствую, что теперь к тебе уже очень скоро придет настоящая слава!
– Если посмертная, то лучше не надо! – благоразумно (что со мной бывает редко) открестилась я. – Нет, Санчо, это не маньяк. Тут что-то другое…
И в моментальном озарении я написала:
«Чует моя писательская душа, вы, сударь, мистификатор!»
Попадание было меткое – сударь явно наскоро сверился со статьей в словаре и ответил:
«То есть, вы думаете, что я вас разыгрываю, обманываю, ввожу в заблуждение?.. Хм… Давай так (я в одностороннем порядке перешел на «ты»): позови меня в скайпе – abujastar».
– Ага, так он уже знает, что ты пользуешься скайпом! – прокомментировал Санчо, азартно сопящий за моим плечом.
Я обернулась. Глаза моего красавца-помощника горели предвкушением, а губы он уже сложил в лукавую улыбку, конфигуративно вполне подходящую для манящего поцелуя.
– А ну, брысь отсуда! – ревниво скомандовала я. – Это не твой, а мой фанат!
– Или маньяк, – напомнил обиженный Санчо, очень неохотно покидая кабинет. – Смотри, пожалеешь, что отказалась от моей моральной поддержки!
– Предпочитаю поддержку физическую, – ехидно пробормотала я и вышла из «Одноклассников», чтобы войти в скайп.
Искомый abujastar нашелся там мгновенно! Я чин-чином отправила ему стандартное приглашение и стала ждать, пока он добавит меня в свои контакты.
– Ты улыбаешься, как Мона Лиза! – уличил меня Санчо, заглянувший в кабинет под надуманным предлогом – узнать, не хочу ли я кофе с пирожным. – Ну-ну!
Это его «ну-ну» вполне можно было развернуть в пространный словесный пассаж – из тех, которыми мамки-няньки безрезультатно пытаются урезонить зарвавшееся дитятко.
Я сделала вид, что ничего не слышу.
У меня уже с полгода не случалось сколько-нибудь перспективных знакомств. Таких, чтобы затрагивали не только тело, но и душу! Окружающие мужчины давно уже не кажутся мне интересными, у меня даже вошло в привычку заводить романы с кавалерами, находящимися от меня на расстоянии, как минимум, пары часовых поясов. И не просто в другом городе – желательно в другой стране.
Тот очевидный факт, что в радиусе четырех тысяч километров не находится достойных меня мужчин, заставляет меня чувствовать себя чем-то вроде неисправного ядерного реактора с широчайшей зоной поражения.
И это не лестно, а грустно и обидно.
Как каждая нормальная женщина, я мечтаю об идеальном мужчине, созданном исключительно и персонально для меня одной.
Не обязательно на всю оставшуюся жизнь. Можно в кратковременное пользование!
При этом тактико-технические характеристики данного уникального субъекта я представляю себе лишь в самых общих чертах. Первоначальный длиннющий список его непременных черт и качеств, дотошно составленный мною еще в ранней юности, за четверть века ужался, как шагреневая кожа, фактически, до пяти пунктов: умный, сильный, жизнерадостный, свободный и дерзкий.
И теперь мне уже не суть важно, окажется ли он загорелым брюнетом атлетического телосложения или же изящным блондином с четкой, как татуировка, печатью интеллекта на высоком челе. От этого неведомого мне мужчины я хочу только одного: пожалуйста, пусть он будет таким, чтобы я его запомнила!
Санчо, надо признать, не без оснований ругает мою девичью память. Факты каждой, даже самой древней своей любовной истории, я помню крепко, но вот бурные эмоции былых романов выкипают у меня без остатка. Так что по отношению к бывшим возлюбленным я не испытываю ничего, кроме легкого недоумения: и как это меня угораздило? А хотелось бы и спустя годы после расставания вспоминать некогда любимого мужчину с нежностью и благодарностью! И даже немного гордиться тем, что он был моим.
Но такого завидного экземпляра в моем музее нет.
– А как же Павел? – напомнил внутренний голос. – Да и Ярек тоже…
Я поморщилась. С Яреком Грушевским у нас была не любовь, даже не страсть – захватывающий и искрометный фехтовальный поединок на перьях. А что было с Павлом…
– Что было с Павлом, то еще не совсем закончилось? – проницательно угадал мой внутренний голос.
– Санчо! Тащи сюда свои пирожные! – рассердившись на себя за сентиментальность, громко потребовала я.
– А новенький, что, уже не радует? – съязвил помощник, бренча посудой.
– Ах, да, новенький! – спохватилась я. – Калюка, он же Малика, он же abujastar…
Новый значок в скайпе уже позеленел – можно общаться, только сначала личную информацию посмотрим… Та-а-ак… Город Абуджа, страна Нигерия!
– Не ходите дети, в Африку гулять! – провозгласила я и тут же, как водится, нарушила строгий запрет Корнея Ивановича Чуковского.
– В Африке акулы! В Африке гориллы! В Африке большие злые крокодилы! – зловеще подхватил Санчо в приемной. – Будут вас кусать, бить и обижать! Не ходите, дети, в Африку гулять!
Но предполагаемо враждебная африканская фауна пугала меня не больше, чем вполне реальная перспектива продолжать томиться скукой и тоской в родных широтах. Многообещающий незнакомец КМ – Калюка Малика – с воистину горячим нигерийским приветом уже ждал моего появления в чате скайпа, и я не задержалась – с головой нырнула в новую авантюру.
Вот так и началось.
Полдня до обеда мы с моим новым приятелем проболтали в чате, причем, он первым делом клятвенно заверил меня, что не принадлежит к черной расе. Я поверила, потому что видела: парень явно мой соотечественник. Его письменный русский грешил не ошибками, а лишь опечатками, и в те моменты, когда КМ особенно увлекался разговором и пренебрегал типичными сокращениями компьютерного сленга, демонстрировал прекрасный слог, однозначно выдающий высшее образование и не менее двух поколений интеллигентных предков в анамнезе.
К тому моменту, когда мой верный оруженосец Санчо силой оторвал меня от компьютера и уволок на обед, я была уже совершенно очарована своим новым знакомым.
И, однако, он ухитрился остаться для меня незнакомцем, поскольку наотрез отказался сообщить мне свое настоящее имя, равно как и факты биографии, иначе, как при личной встрече! Мои слабые возражения со ссылкой на Чуковского, категорически не велевшего девочкам гулять в Африку, приняты не были.
За обедом я была так рассеяна, что излишне заботливый Санчо сумел скормить мне первое, второе и третье, а я даже не заметила, чем это меня пичкают!
Во второй половине дня я получила сразу три фотографии нового приятеля. На одной из них он был запечатлен в море, на борту яхты – топлесс. Увидев этот снимок, Санчо завистливо ахнул, жалостливо перекрестил меня и ушел к себе, сокрушенно покачивая головой. Я осталась завороженно созерцать полуобнаженную мужскую натуру: плоский «клетчатый» живот, выпуклую грудь и широченные бугристые плечи, одназначно выдающие спортивный разряд по плаванию.
Жаркая Африка перестала казаться мне пугающей и малопривлекательной. Ради близкого знакомства с таким экземпляром я полетела бы и на совершенно пустынный Марс! Пловцы-разрядники всегда были моей женской слабостью.
– Да уж! Мужчина, способный выплыть полтинник баттом из тридцати секунд, на многое сгодится и в постели! – с большим знанием дела заметил мой внутренний голос.
Я несколько нервно сглотнула слюну и справедливости ради напомнила себе, что эти фотки вполне могут быть такой же фальшивкой, как те, что висят на сайте «чернокожего» Калюки Малики – парный портрет с гламурным осликом, тройной – с родичами и одиночный – на фоне малобюджетного образца африканского деревянного зодчества типа «халупа».
Я заподозрила, что стала объектом тотального обмана. Было очень похоже, что мне морочит голову кто-то знакомый.
Во-первых, он довольно много обо мне знал, хотя насторожило меня даже не это. Совокупный тираж моих романов давно уже перевалил за миллион, так что читателей и почитателей у меня немало, и в интернете любознательный и неленивый человек может разведать обо мне столько, сколько никогда не знала даже моя родная мамочка (и слава богу, что она всего этого не знала!). Смутило меня другое: КМ словно видел меня насквозь. Он стопроцентно угадывал мою реакцию и говорил и писал именно то, что гарантированно способствовало моему полному и безоговорочному «охмурению». Я не могла не соблазниться, потому что всё, буквально всё сходилось: это был он, мой идеальный мужчина!
Разумеется, первым делом я подумала, что меня жестоко дурачит один из моих «бывшеньких». Уж они-то знают, каков мой идеал, ведь я всякий раз не жалела усилий, чтобы вылепить таковой из того, что было, да и сами «бывшенькие» поначалу очень старались соответствовать моим высоким запросам.
Прикинув на пальцах (тех, что на руках, не хватило, пришлось сбросить туфли и задействовать ноги), кто из моих бывших героев достаточно изобретателен и коварен, чтобы сыграть со мной такую злую шутку, я написала короткий текст: «Дорогой, если это ТЫ морочишь мне голову в скайпе под ником abujastar, лучше признайся сразу, потому что я уже злюсь!» – и отправила письмецо адресатам по электронной почте в режиме веерной рассылки.
Боже мой, как это оживило мои неактуальные международные связи! Обиженные, возмущенные, завистливые отклики на трех языках посыпались в мой ящик из разных стран мира! Интерес к моей персоне мгновенно и в высшей степени реанимировался даже у тех, кого я давно уже записала в нежизнеспособные! Однако вину за содеянное не взял на себя никто.
И вскоре я удостоверилась, что «бывшие» мои, действительно, вне подозрений: КМ мне позвонил, и в ходе долгого разговора я убедилась, что его голос мне незнаком.
А голос был хорош! Низкий, слегка тягучий, с ленцой, насмешливый голос уверенного и сильного человека, который может себе позволить говорить то, что хочет, и как хочет. Когда хочет, где хочет, кому хочет… Заметьте, это звучит эротично даже в режиме описания!
Я ясно осознала, что меня влечет к этому наглому самоуверенному типу, когда поняла, что он совершенно искренне считает себя венцом творения. Не потому, что форма нашей планеты порождает приятное заблуждение, будто каждый из нас находится на вершине мира! Потому, что на форму нашей планеты, как и на многое другое в этой жизни, ему попросту наплевать. Земля может быть круглой, плоской, да хоть квадратной и стоящей на пирамиде из трех слонов и одной черепахи! Этот мужчина по опыту знает, что самый неуютный ландшафт с готовностью прогнется, чтобы обеспечить лично ему непревзойденный комфорт.
Очень опасный мужчина!
– О-о-о-о, да тебе, никак, сильной руки захотелось? – с веселым изумлением протянул мой внутренний голос. – Пришла блажь почувствовать особенный вкус железа на зубах? А как же камарги, они уже не идеал для подражания?
Камарги – это легендарные белые лошади, которые с незапамятных времен носятся по жирным от речной тины берегам Роны в моем любимом Провансе. Дикие лошади, которых невозможно приручить! Быстрые, как моя мысль, и вольные, как мои же тайные желания…
– Ерунда, – с досадой и не без смущения пробормотала я, заподозренная в постыдном желании сдаться на милость более сильного. – Всё не так! Надо же понимать…
– Да понимаю я, всё понимаю, – проворчал внутренний голос. – Чего уж тут не понять… Ты просто думаешь, что ЭТОГО парня ты не сможешь подавить! Кстати, а ведь он немного похож на Даниэля…
– Не трогай Даниэля! – бешено рявкнула я и с размаху влепила в стену блюдце с крошками от пирожного.
Получилось звучно – для начала. В продолжение сам собой напрашивался самозабвенный женский плач с освященными вековой традицией причитаниями в духе «ах, я бедная, несчастная, да за что ж мне всё это…».
М-да. Ветер перемен, прилетевший из далекой Африки, всколыхнул мои истрепанные нервы, как гирлянду флажков!
Санчо молча принес мне коробку бумажных носовых платочков, поставил ее рядом с клавиатурой, вышел и снова вернулся с рюмкой и початой бутылкой текилы.
– Оставь пузырек, – опрокинув рюмку, хрипло попросила я.
– Обойдешься, – ответил грубиян и удалился с бутылкой, на сей раз плотно прикрыв за собой дверь.
Я вздохнула и посмотрела на осколки блюдца, белеющие на ковре.
Не трогать Даниэля. Не трогать Алекса. Не трогать Павла. Не трогать Марика. Грушевского – и того не трогать… Не многовато ли у меня набралось неприкасаемых?
– Ну, ладно, ладно, прикасайся ты к кому захочешь! – визгливо – на грани истерики – отозвался мой внутренний голос.
Я только кивнула, как упрямый ослик. Я уже точно знала, что полечу к этому парню хоть в африканское пекло, хоть в самый ад.
Я очень, очень, очень устала быть сильной и смертоносной, как неисправный ядерный реактор с огромной зоной поражения.
Ярослав Грушевский, видный мужчина, известный писатель, последний романтик старого света и кумир трепетных одиноких дам, орал и топал ногами на приходящую домработницу, выбивая из толстого ковра столбики пыли, похожие на миниатюрные смерчи.
Прислуга, потупив голову, с прискорбием смотрела на ноготворные торнадо, и чувствовала себя виноватой.
Ковер она, конечно, пропылесосила плохо. А вот того, за что ее ругал пан Грушевский, домработница вовсе не делала, однако объяснить и, тем более, доказать это писателю не представлялось возможным!
Ярек Грушевский способен был накатать за один присест целую главу романа, а для того, чтобы выдать монолог минут на десять, ему и присаживаться не надо было. Домработница по опыту знала, что перебить пана Ярослава невозможно – это не удалось даже язвительной ведущей популярного телевизионного шоу. Оставалось лишь надеяться, что он предоставит обвиняемой традиционное последнее слово.
Прислуга терпеливо ждала, хозяин вдохновенно ругался.
Этим утром Ярослав Грушевский обнаружил пропажу одной папки с грифом «Личное». Всё личное у популярного автора рано или поздно становилось достоянием общественности, и исчезновение большой подборки писем, способных при небольшой обработке сложиться в увлекательный любовный роман, пан Грушевский воспринял как коварный и болезненный удар по своим творческим планам.
Здравая мысль о том, что интимная переписка, попади она в желтую прессу, скомпрометирует и его, и даму, пана Ярослава, разумеется, посетила, но была отодвинута в сторону. Сам Грушевский, будучи мужчиной дважды разведенным, никакой огласки не боялся, даже наоборот, полагал, что упрочить имидж ловеласа ему не помешает – это положительно скажется на росте продаж его сочинений. А заботиться о репутации дамы он и вовсе не собирался.
Дама имела дерзость обидеть пана Ярека и как мужчину, и как писателя, выстроив концовку их бурного романа по-своему, без учета мнения и желаний партнера, и теперь пан Грушевский полагал возможным и даже необходимым посильно ей отомстить.
Именно поэтому, до хрипоты прооравшись на кроткую домработницу, а затем в паре с ней безрезультатно перерыв все полки и ящики, Ярослав Грушевский даже не подумал уведомить о пропаже подборки эпистолярной лирики свою бывшую подругу по переписке.
Глава 2
Верить в Бога меня не научили. А веру в иные руководящие силы я утратила примерно тогда же, когда и девственность – лет в девятнадцать. Впрочем, это не было взаимосвязано, так как невинности я лишилась отнюдь не во славу КПСС, а потому, что того требовал социальный статус: вышла замуж – будь любезна!
Быть любезной получалось не очень.
Какой-то особой прелести в межполовом общении с мужем я по неопытности не находила, а поискать этих самых особых прелестей на стороне мешали мамино воспитание и мои собственные принципы – их я по прошествии десяти лет самокритично переименовала в комплексы.
Однако воображение у меня богатое, так что я всегда подозревала, что весьма большой и важный кусок жизни проходит мимо меня – и едва не подавилась этим вожделенным куском, когда дорвалась до него после развода. Его я по сей день считаю одним из самых правильных поступков в своей жизни, за что не устаю благодарить Бога, в которого вообще-то не верю.
Я верю в то, что в жизни не бывает случайностей.
Мироздание складывается по сложному, но четко выверенному архитектурному проекту.
Все дела под интригующим грифом «Вдруг…» рано или поздно оказываются звеньями одной цепи, и лично меня эта цепь нисколько не тяготит. Я вполне согласна с коллегой Булгаковым: «Всё, что с нами происходит, делается правильно и всегда только к лучшему»!
– Да, но трудно поверить, что обязательными и правильными были те твои две пятилетки без результативного секса! – уел меня Санчо, оборвав на середине мой эмоциональный монолог.
Я подавилась недосказанным и припала к соломинке, торопясь притвориться, будто поперхнулась коктейлем.
Мохито был отличный – холодный, в меру сладкий и с таким сочным вкусом, что не было сомнений: мята перекочевала в мой стакан прямиком с грядки. Определенно, решение пропустить по стаканчику в баре было правильным.
– И тоже не случайным! – поддакнул Санчо, смакуя тугую вишенку из своего ядово-розового пойла.
Мы закатились в бар, чтобы небольшим приятным возлиянием отметить начало небольшого приятного романа. Я, правда, про себя подумала, что ограничивать размеры ожидаемого приятного заранее, пожалуй, не стоит, ибо мироздание может принять мою скромность за заказ и выстроиться менее монументально, чем могло бы.
– Ну, как сложится, так сложится! – без особой надежды заметил Санчо, не склонный поощрять мои аппетиты.
Нигерийские пустыни (или что там у них?) не казались ему благодатной почвой для роста и развития качественного романа. И виноват был в этом не столько покойный Корней Иванович Чуковский, скомпрометировавший Африку в целом стихотворными ужастиками про крокодила и Бармалея, сколько живой и здравствующий Посол Республики Нигерия в Российской Федерации.
Этого достойного господина мы с Санчо совсем недавно созерцали на пресс-конференции в администрации края, и мой зоркий помощник разглядел, что у полномочного представителя Нигерии под брюками вовсе нет носков! Естественный черный цвет нижних конечностей босоногого посла неплохо маскировал этот прискорбный факт, однако у Санчо сложилось самое нелестное мнение об экономическом положении страны, не способной полноценно экипировать своего полномочного представителя.
Остаток пресс-конференции мой помощник терзался нездоровым любопытством, гадая, чего еще нет у посла под брюками? Случай узнать это Санчо не представился, однако, если бы теперь я доверила собирать свой чемодан помощнику, то наверняка полетела бы к новому знакомому в Абуджу с грузом гуманитарной помощи из продуктов питания и изделий чулочно-бельевой группы.
