Kitabı oku: «От смешного к звездам», sayfa 2
Двое и медицина
Перед Новым Годом мои дети пошли пошопиться в свое удовольствие. Чтобы не еда, не подарки ближним, а что-то приятное себе любимым. А что? Имеют право. Когда еще как не сейчас. Как семьей обзаведутся, на себя уже ни времени, ни денег не останется.
И вот они вернулись.
У старшего глаза сияют – как два прожектора на ночном катке. Последний раз я его таким видела, когда он двух котят домой притащил. Ой, думаю, дело пахнет керосином. Неужели третий?
Вроде не видно ничего живого и пищащего. Коробочка в руках среднего размера.
Естественно, они сразу ко мне в комнату ввалились и начали коробку раздирать совершенно вандальным образом.
А там!
Тонометр.
Это такая штуковина, которой престарелые граждане 45+ давление меряют. Причем модель самая простая, где ручной насос, а слушает удары твое родное ухо.
Достали они еще один тонометр, старый, но электронный. Завалялся у нас от бывшего моего, гипертоника.
И понеслось!
Измеряем и сравниваем.
Сидя. Лежа. Стоя. В приседе. До приседа. После приседа. На одной ноге. В планке. До планки и после планки. На правой руке. На левой. На ноге!
Два здоровых лба три часа развлекались.
Я в их возрасте не знала какой стороной градусник под мышку засовывают. Да и сейчас считаю, что градусником не лечатся. Жар у себя и так почувствовать можно. Если плохо – принимай таблетку. А ежели хорошо – зачем тебе вообще показания ртутного столба?
Так вот.
Намерились.
Подустали.
Зашел кот Тайсон. Смотрит с любопытством.
– О! Давай ему тоже померим? – говорит младший.
– Тонковаты лапы. Не получится – задумчиво отмечает старший.
– А мы ему поперек тела прицепим! У него как раз талия – как мой бицепс – генерирует обалденную идею малыш.
Кот в ужасе икает и мгновенно телепортируется в неведомое.
– Себе на шею прицепи и меряй! – нервно восклицаю я.
И вспомнилось. Давным-давно, когда я была маленькой девочкой, и была у меня кошка Зося, случилось страшное. У окотившейся кошки было пятеро детей и много-много молока. И все дети неожиданно разошлись в один день в добрые человеческие руки. А у кошки начался мастит. И моя маменька, добрейшей души человек, сказала, что женщинам в таком случае грудь перетягивают, молоко само и перегорает. Мы перетянули кошку капроновыми колготками аккурат поперек мягкого тела. Кошка вздохнула, упала на бок и решила умереть. Рыдая, я стянула с нее колготку и пошла к добрым людям просить вернуть одного котенка на неделю. За неделю молоко уменьшилось естественным путем.
Ясно, в кого дети пошли. В бабушку-экспериментаторшу. Живого кота – поперек тела манжетой прибора перетягивать! Садизм.
Но наигрались уже. Утомились. Активность сошла на нет.
Теперь старший меряет давление каждый день. Два раза, утром и вечером. Как старый дед.
Главное, что еще три года назад ему был интересен квадрокоптер. Валяется нынче на антресолях, пылится. Ну и квадрокоптер. Ну и с видеосъемкой.
А тут – ТОНОМЕТР!
ВЕЩЬ!
Про собаку, которая никогда не кусала детей
Собака Жужа была потомственная бездомная дворняга в 100500-м поколении. Но жила она даже совсем неплохо, в хороших теплых краях, в небольшом городке. Кто-то ее, конечно, гонял, как всегда в собачьей жизни бывает. А кто-то и подбрасывал чего-то перекусить. Особенно дети. Они всегда притаскивали Жуже вкусные кусочки. Поэтому взрослых она опасалась и старалась обходить стороной, а детей обожала. Никогда в жизни Жужа не то что не укусила, даже не рыкнула на ребенка.
Когда мальчик Рубэн увидел, что Жужа ждет щенков, то он перетащил маленькую кудлатую дворнягу в подвал своего дома, панельной девятиэтажки. Сам он жил совсем рядом, на первом этаже, с мамой, папой и годовалой сестренкой Лалой. Теперь он мог забегать к собаке почаще и приносить большому семейству побольше еды.
"Несказанно повезло!" – наверное думала счастливая Жужа.
А потом случилось страшное.
Сначала пришло беспокойство. Тревога. Жужа чувствовала надвигающуюся беду, выла и лаяла. Но люди не обращали внимания на нервничающую собаку. А уйти из города Жужа не могла, щенки были совсем маленькие и еще слепые. Поэтому, когда город вздрогнул, Жужа просто обреченно бросилась в подвал к своей семье.
Панельная девятиэтажка сложилась как карточный домик. Одной огромной плитой сразу раздавило Жужиных щенков. Собака отпрыгнула в сторону, в образовавшийся карман. Сверху на нее упал ворох одеял и тряпок из разрушившейся квартиры. Все гремело и падало. Собака вжалась в землю и ждала неминуемой гибели. Однако, грохот и тряска прекратились, а она все еще была жива.
Собака начала шевелиться, выползать из-под мусора и тряпок. И вдруг увидела в одеялах маленькую девочку. Это была сестричка Рубена Лала. Но собака этого, конечно, не знала. Ребенок был жив, но почему-то молчал. Даже не плакал. Жужа осмотрелась. Выхода из подвала не было. Они с ребенком заперты в крохотном пространстве. Оставалось только ждать помощи сверху.
И собака стала ждать.
То есть она, конечно, ничего ждать не могла. Ничего не могла знать о том, что уже ведутся спасательные работы. Что люди наверху разбирают завалы и ищут выживших. Она просто стала жить с маленьким ребенком. Ночью она согревала девочку своим телом. Кормила молоком, которое уже никогда не понадобится ее щенкам. Сама пила воду, стекавшую по бетонной стене из какой-то лопнувшей трубы.
Вдруг Жужа услышала наверху человеческие голоса. Она собрала остатки сил и начала лаять и выть. Она не знала, что у спасательных команд есть инструкция, по которой в первую очередь доставали людей. Поэтому на ее зов никто не откликнулся. Так прошло четыре дня. Собака лаяла и выла до хрипоты, но никто не приходил на помощь.
И наконец ослабевшая и отчаявшаяся собака сделала то, чего не позволяла себе никогда в жизни. Она ощутимо прикусила ладошку маленькой Лалы. И девочка, молчавшая четыре дня, захныкала.
Их услышали! Люди наверху бросились копать и разгребать путь к Жуже и Лале.
Когда подняли последнюю плиту, то Жужа сама выползла из ямы. Навстречу солнцу.
А люди даже не поняли сначала, как много сделала собака для спасения девочки. Хотели прогнать ее или даже убить. Но малышка потянулась ручонками к Жуже, а тут подбежал и Рубэн, который во время землетрясения был на улице и потому уцелел. Папа и мама детей погибли в этом чудовищном катаклизме, унесшим тысячи жизней в 1988 году в городе Спитаке.
– Это моя сестричка Лала! – закричал он, – А это моя собака Жужа!
Так Жужу спасли еще раз.
Детей забрали к себе дедушка с бабушкой. И собаку Жужу тоже забрали, конечно. Хотя в армянских семьях это не принято, но собака стала в жить в доме. Потому что она была равноправным членом семьи. И прожила она еще целых 12 лет.
А потом она умерла и ее похоронили на городском кладбище города Спитака. Хотя, конечно, это тоже против всяких правил.
На небольшом памятнике написано всего одно слово: "Жужа".
"Секреты" моего детства
Когда мне было пять лет, то изготовление "секретиков" меня крайне занимало. "Секретик" или просто "секрет" – это красота своими руками, закопанная в землю.
Сначала обязательно нужно было найти достаточно уединенное место. Приметное. Чтобы самой не забыть. Потом выкопать там неглубокую ямку. На дно выкладывалась фольга из сигаретной пачки или просто белая бумага. Фольга, конечно, придавала секрету богатой основательности, но найти ее было труднее. Хотя курили тогда очень многие.
Вообще готовиться нужно было основательно! Собирать красивое и кулачок, чтобы создать потом свой маленький шедевр. Так вот.
Далее.
Из небольших цветочков и листиков создавалась композиция. Неповторимая и волшебная. Красотень! Если находились еще маленькие камушки, бусинки или другая мелочевка – просто замечательно. Все шло в дело. Шедевр прикрывался осколком бутылочного стекла. Почему-то осколков было очень много. Проблем с ними не возникало. Что даже удивительно. Предположим, что много было тех самых бутылок. Но зачем их били в осколки? Почему не сдавали, например, на переработку? Загадка.
Итак. У нас получался "секрет". Живая природа под стеклом, закопанная в тайном месте.
Можно было отрыть через день-другой и полюбоваться. На третий день ты уже либо забывала, где там у тебя что закопано, либо "секретик" жух и портился. Красоты как ни бывало.
А сколько "секретов" я вообще так ни разу и не отрыла! Только закопала!
Археологи будущего! Не ломайте головы, если найдете в земле груды бессмертных стеклышек на клочках фольги вместе с трухой растительного происхождения! Это я. Это мое детство. Каждый день маленькая девочка, как трудолюбивый крот, производила десятки "секретов" и откапывала только считанные единицы из них! Занятие было интересно именно созиданием, созданием картины. И хранением в душе своей маленькой тайны.
Мне кажется, что двор, где я жила, просто нашпигован моими старыми, увядшими и никому не интересными "секретами".
А мне это занятие тогда казалось самым увлекательным и важным в мире.
Розовое!
Замечали ли вы, мои хорошие, как великолепно идет дамам в годах розовый цвет?
Я вот совершенно недавно обратила внимание и просто обалдела! Это просто праздник какой-то. Для глаз и эстетического чувства.
И намного лучше этот розовый смотрится, чем на молодых! Что даже удивительно. Девочки в розовом выглядят как поросята разной степени бодрости и здоровья. А дамы прекрасных лет как раз получают свежесть лица и общую элегантность.
Не зря розовый так любила королева Елизавета. У нее этого розового – просто вагон и маленькая тележка была. Всех оттенков. От нежного светлого до насыщенного кричащего. И все выглядело – по-королевски!
Сами посмотрите, если не верите. Много всевсяческих нарядов в розовой гамме.
Я не к тому, что берем розовое и исключительно в нем делаем новый гардероб. Нет. С определенного возраста можно вообще не ограничивать себя в выборе цвета. И пестроты тоже. Уже хорошо все, что не уныло неопределенно-землистое. Но как начинают блестеть глаза и лучиться морщинки в розовом – красота ведь!
Можно просто добавить в свой гардероб одну-две вещицы. Например, розовые брючки. Или пиджачок. Или хотя бы футболочку. Сразу заметите как настроение поднимется. Никто же не предлагает добавлять боа из перьев розового фламинго и розовые же бриллианты. А вот что-то демократичное, на пробу, вполне может себе позволить любая женщина. Даже пенсионерка.
Розовое – это здорово!
Обязательно прикуплю к весне что-то в нежных тонах. И буду как роза. Ведь розовый – это и ты немного становишься как роза? Верно?
Зачем нужна семья
Сейчас такие времена, что люди живут больше парами или даже одиночками. Старенькие папы-мамы и где-то вдалеке один или двое взрослых детей, у которых тоже по одному ребенку. Или по два. Загадочным образом все счастливы. Всем удобно, комфортно и не нужно лишних проблем.
Я – тоже немного чайлдфри. Не на пустом месте. Двоих чайлдов подняла, чтобы понять, что мать я так себе. И заниматься детишками у меня получается неважно. Да и интереса особого к деторождению нет.
Но я твердо убеждена, что семья все равно нужна!
Нужны близкие люди, от которых, конечно, куча проблем и головной боли, но и, случись что, помощь и поддержка. Даже если помощи совсем мало, а геморроя совсем много – все равно нужны!
Только очень долго я это сердцем понимала, а правильных аргументов в защиту своей точки зрения найти не могла. Вот таких аргументов, чтобы в сердце и сразу наповал.
А потом прочитала одну блокадную историю. Про маленькую девочку, которая жила с мамой и няней. И мама с няней от голода умерли, а девочка осталась совсем одна. В холодном мертвом городе, да и на всей планете Земля. Но она лежала на кровати и мечтала.
Мечтала о мышке.
Не для того, чтобы эту мышку съесть. Хотя, конечно, в городе съели уже практически всех кошек, собак и мышек тоже. И желание такое не было бы удивительным. Но нет. Мышка нужна была девочке совершенно по другой причине.
Мышка очень мало кушает, думала девочка. Ей достаточно крошки от кусочка хлеба. И она будет жить. А у девочки будет своя мышка, своя родная душа. Они будут вместе и будут семья.
Потому что отдавать, даже очень нужное и последнее – это то, что делает нас людьми. Не брать, а отдавать. Любить. Заботиться. Помогать.
Не себе, а кому-то.
Делиться с кем-то едой, кровом, душевным теплом. Пусть даже совсем безответно. Ведь нелепо предполагать, что мышка будет испытывать благодарность и окажет какую-то дружескую поддержку. Не надо требовать или ждать чего-то взамен. Просто отдавать – это тоже очень важно.
Нам всем очень нужны люди, которым мы будем что-то отдавать. Дарить подарки и видеть, как горят интересом и восторгом их глаза. Ежедневно кормить, поить, одевать. Водить в кино и музеи. Валяться вместе у телевизора. Чему-то учить. Чему-то учиться. Будем счастливы просто от самого факта их существования.
Не важен ваш материальный достаток и статус. Не важно количество членов семьи. У каждого свои силы и свои цели.
Но эти якоря, близкие люди, нужны всем и каждому. Иначе – чем же мы еще люди?
P.S. А девочка из Блокадного Ленинграда выжила. И даже прожила долгую счастливую жизнь. Ее спасли, вывезли на большую землю. А потом удочерили хорошие добрые люди. И у нее снова появилась семья.
Венец эволюции
Вы чувствуете себя венцом творения? Вершиной, так сказать, эволюции. Образцовым экземпляром, конечным продуктом, последней остановкой долгого пути?
Я тоже нет.
Ну не может вот это все, с болезнями, пороками, агрессией – быть венцом!
Когда-то читала, что, например, для собаки человек – высшее существо, бог проще говоря. Она рождается – он уже есть. Она уходит, а он продолжает жить. Кормит, поит, заботиться, ограждает от неприятностей.
А те же муравьи вообще о человеке не имеют ровным счетом никакого представления. Ибо наши миры ужасно далеки. Даже если какой-то турист разрушит муравейник, то конкретный муравей не воспримет его как преступную особь. А посчитает свои беды следствием природного катаклизма. Они, мураши, не могут нас осознать, потому что понятийный аппарат совершенно иной. Мы вне сферы его восприятия.
Вообще-то, я бы пальму эволюционного первенства отдала бы как раз муравьям, а не человекам. У них и отдельная особь поинтереснее, да и общество поидеальнее. Например, среди муравьев нет тунеядцев-лодырей, мошенников и других паразитов. Все трудятся на всеобщее благо. От каждого по труду, каждому по потребности. Опять же, хитиновый панцирь с минимумом внутренних органов – не такая плохая идея. В то время как человеки уязвимо мягки, с какой стороны ножом ни ткни.
Так вот.
Логично допустить, что и мы – не конец, а середина какой-то неведомой цепи. И тех, кто на цепи стоит выше нас, просто не в силах осознать. А они есть.
Умнее, здоровее, гармоничнее. Живут дольше, чудят меньше. Ничего у них не болит. Кроме души.
Неприятно, конечно, осознавать, что для кого-то ты собака. Или даже муравей. Или, страшно сказать, инфузория туфелька. Поэтому за мысль о собственном гегемонстве некоторые будут держаться руками, ногами и зубами.
Но вот если мы с вами сейчас допустим, что мы тут не самые-самые. Не те, в которых все упирается. И начнем искать вокруг нас знаки о существовании кого-то иного, то вполне вероятно что-то такое и углядим.
А то мы уперлись носом в постулат, что мы венцы и молодцы, ничего не видим и видеть не желаем.
И вообще. Всегда полезно знать, что ты не пупок мирозданья. Сразу некое отрезвление в уме образуется. И иной взгляд на жизнь.
О дружбе великих русских художников
Русские художники конца 19 века были очень хорошими людьми. Это кроме того, что весьма талантливыми и даже гениальными живописцами. Именно в те времена, по моему скромному мнению, земля русская родила целую плеяду величайших мастеров, чьи творения будут сиять нам еще долгие-долгие годы.
Так вот. Хорошие они были люди. Незлобливые. Не завистливые. Веселые и дружные. Простые люди. С талантом и душою. Но каким-то удивительным образом практически все поголовно ценившие не себя в искусстве, а искусство в себе. Может быть время было такое? Рождавшее чистых людей для великих дел.
Итак. Они дружили. Многие – глубокие провинциалы. Как сейчас сказали бы – "замкадыши". Только до МКАДа было еще жить да жить. Художники любили собираться вместе, компанией. Сначала рисуют что-то. Статую или натурщика. Сядут вокруг и пишут с разных ракурсов. Опять же, дешевле выходит, если натурщику платить. Потом сравнивают, без зависти и сарказма. Учат и учатся. А после работы пьют чай. Или что-то покрепче, если есть повод и деньги. Люди они были очень скромного достатка, потому распитием не злоупотребляли.
Часто у Суриковых встречались. У Василия Ивановича и его дружной семьи. И после работы Суриков угощал да еще и на гитаре играл. Он ведь хоть и самоучка был, но на гитару многие классические вещи перекладывал. Даже "Лунную сонату" Бетховена, которого выше всех прочих композиторов ценил и обожал.
Вот как-то раз собрались у Сурикова на сибирские пельмени его большие друзья Виктор Васнецов, Василий Поленов и Илья Остроухов. Хлебосольный хозяин поднял первый тост – за своих товарищей, величайших русских художников, лучших мастеров всей Европы и даже мира: Васнецова, Поленова и Остроухова!
Все расчувствовались, выпили.
Посидели полчасика и Поленов засобирался по срочному делу.
Проводили.
Тут хозяин дома поднимает второй тост – за теперь уж абсолютно точно величайших русских художников, лучших мастеров всей Европы и всего подлунного мира, гениев живописи: Васнецова и Остроухова!
Выпили. Приятно же, когда так хвалят!
Посидели еще часок и пошли домой.
Спускаются Остроухов и Васнецов по лестнице и вдруг Васнецов как начинает смеяться! Аж слезы из глаз. Остроухов причины смеха пока не понимает, но уж очень заливисто коллега хохочет, так, что он и сам подхихикивает.
– Да в чем же причина вашего веселья? – спрашивает он Васнецова.
А тот и отвечает.
– Милый друг! Вот закрылась за нами дверь, и теперь-то Василий Иванович налил себе последнюю стопочку да с чистым сердцем выпил за самого что ни на есть гениального и единственного лучшего русского художника – Василия Ивановича Сурикова!
Вот такие веселые и душевные были они люди. Дружили, помогали, по надобности подставляли плечо и кошелек.
Потому и могли рисовать великое, что чисты были сердцем и помыслами.
История про собаку, которой однажды чертовски повезло
На старости лет наш цверг Рики стал обжорой. Набрал лишний вес. И продолжил бы набирать, но ветеринары покачали головами и настоятельно рекомендовали собачку в питании ограничивать. Если мы хотим, чтобы долго и счастливо.
Мы хотим.
Поэтому собака недоедает.
Это он так считает. И всем своим недовольным видом демонстрирует.
Намедни, так вообще аж лаял, приглашая посетить столицу квартиры – кухню. Дескать, давненько не заходите, граждане хозяева, в этот дивный уголок. А там столько всего вкусного!
Сын-хозяин, посмотрел на это безобразие, вздохнул и говорит:
– Завтра вечером доставят новый мешок корма, а старый, так и быть, скормим ему весь. Там двойная норма. Может тройная. Дадим ему разок полуторную. Праздник же! Новый Год!
Пишет мне на следующий день с работы: "Мама, корм получил. Дай собаке горсть, как бы полдник!". Я отвечаю, что сейчас не дома, а вернусь – обязательно выполню наказ.
Дома же в это время был старший сын, которму младший, хозяин собаки, решил и делегировать полномочия по дополнительной кормежке. О чем мне, конечно, все сказать позабыли.
Прихожу домой. Насыпаю пару горстей корма в миску. Потому что человек я добрый и мне для собакина ничего не жалко. Угощайся, родной! Пес как-то странно смотрит на меня, боком подкрадывается и мигом всасывает в себя внеплановую пайку. После этого задумчиво глядит мне в глаза, сыто икает и медленно, переваливаясь вдруг ставшими круглыми боками, удаляется с кухни.
Что-то и вправду он толстоват стал, замечаю я ему вслед. Раздулся, как дирижабль. А съел-то всего ничего.
Тут из своей комнаты выпархивает старший сын и радостно вещает:
– Мам! А я собаку покормил!
– В смысле покормил? Зачем?
– А меня малой попросил! Внепланово!
Вот это номер! Получается пес уже два раза вне графика откушавши? То-то я в нем особой радости у миски не наблюдала! Он же уже обожравшись! Его же разорвет сейчас! Надо младшему сказать, но как-то осторожно. Чтобы не нервировать.
И вот с работы прибегает младший. Быстро тащит сытосонного пса на прогулку. А я занята домашними делами.
– Мама! А чего это он так плохо ест? – раздается удивленный голос сына. Он уже пришел с прогулки и кормит пса!
– Стой! Погоди! Не надо его кормить! Он сегодня уже два лишних раза поел! – в ужасе кричу я.
Пес, услышав мой тревожный голос, начинает усиленно работать челюстями и мигом заглатывает очередной корм. Наверное он думает, как сказочный персонаж Мартынко: "Эх, обожруся и помру молодым!". Но остановиться не может.
Мы остолбенело смотрим на собакина. Он раздут до полной шарообразности. И явно счастлив. Правда идти ему совсем тяжело. Поэтому он падает на бок прямо в кухне и блаженно прикрывает глаза.
– Дорвался! – обреченно констатирует сын.
Меня мучают жуткие предчувствия.
Которые, впрочем, не оправдались.
Да, ночью собачко постанывало. Ибо груз пищи давил во все места организма. Много пил. Лишний раз вечером поздним пришлось погулять. Но и все. Ни несварения, ни тошноты не было.
Зато счастья – через край!
Будет псу, что вспомнить в старости!
