Kitabı oku: «Зависимый. Я тебя верну», sayfa 3

Испуганно отпрыгнув от незнакомой машины, начинаю пятиться назад. В голове проносится шокирующая мысль, что за мной приехали люди Андрея, и теперь случится что-то действительно ужасное.

Задняя дверь авто распахивается, и я вижу мужчину. И тут же узнаю в этом мужчине Глеба. Шесть лет назад он так же, как и Маша, был частью команды Спартака. Только вот с ним, в отличие от Маши, у нас состоялась одна короткая встреча пять лет назад.

– Тася!! – воодушевлённо восклицает он.

Не кажется удивлённым, даже наоборот. Словно специально приехал.

Конечно… Маша.

Она наверняка рассказала ему, что я интересовалась Спартаком и выясняла его адрес.

Замерев на месте, смотрю на мужчину выжидающе.

Что ему нужно от меня?

Глеб бросает взгляд на подъезд. Как раз в этот момент из него выходят те самые «ночные бабочки». Лицо мужчины кривится в понимающей ухмылке.

– Предполагаю, что ты не смогла поговорить с чемпионом… – фыркает он, расслабленно прислонившись к блестящему кузову своего дорогого авто.

Элегантный костюм, золотые часы, личный водитель – Глеб явно преуспел за последние шесть лет. Заключение Спартака, видимо, пошло ему на пользу…

– Нет, мы не говорили, – подражая ему, отвечаю так же расслабленно.

– Потому что ты увидела его с бабами, – тут же делает вывод Глеб.

Едва заметно киваю.

– Дура ты, Тася, – говорит он на удивление добродушно. – Думала, что мужик через шесть лет тюрьмы крестиком будет вышивать, чтобы заглушись своё естественное желание обладать женским телом? Нет, не будет!

– Так я это понимаю, – невозмутимо пожимаю плечами. – Просто не захотела… мешать.

– А зачем приходила? – начинает допытываться Глеб.

Скрестив руки на груди, всем своим видом показывает, что намерен поболтать со мной. А я не уверена, что хочу этого.

Шесть лет прошло, а он всё еще пытается контролировать жизнь Спартака. Сейчас это неуместно. Они все его предали. Так же, как и я!

– Мне пора, – бросаю взгляд на наручные часы.

Прошёл всего один час из отведённых мне трёх. Но лучше вернуться и быть поближе к Алисе.

– Ладно, Тась… Давай лучше не здесь!

Глеб вдруг резко подаётся вперёд и, схватив меня за локоть, тянет к своей машине. Я ошеломлённо начинаю вырываться.

– Не тупи! – рычит мужчина. – Сядь в тачку по-хорошему… Пока Спартак тебя не увидел!

У меня не получается противостоять его напору и силе. Попытку закричать он тут же пресекает, закрыв мне рот ладонью. За считанные секунды я оказываюсь в салоне авто. Глеб приказывает водителю трогаться и заблокировать замки. После чего отпускает мою руку и убирает ладонь со рта.

– Какого чёрта? – оттолкнув его, тут же вжимаюсь в дверь. – Что ты делаешь?.. Останови машину! Немедленно!

– Помолчи! – обрывает он меня. – Во-первых, ты зря истеришь! Я ничего плохого тебе не сделаю.

– Тогда зачем всё это?

Всплеснув руками, смотрю на водителя. Может, он окажется вменяемым и остановит машину?

– Тась, ты ведь обманула меня тогда, – говорит Глеб, наплевав на моё возмущение. – Помнишь? Пять лет назад… Когда встретил тебя с коляской. Ты сказала, что это ребёнок твоего мужа. Не Спартака! Но ведь это не так, верно? Дочка, да? У тебя родилась дочка! Дочка Спартака. Ты тогда не позволила заглянуть в коляску… Но теперь я знаю правду.

Знает…

Откуда он знает?

– Так почему не рассказала? – наседает.

– А почему я должна была говорить тебе правду? – злобно шиплю на него. – Спартак меня бросил!

– Но ты же понимала, что он всё равно узнает, когда выйдет, – усмехается Глеб.

– Нет не понимала, – отрезаю я. – Спартак меня бросил! Он не должен был возвращаться в мою жизнь. И, соответственно, не должен был узнать, что у меня есть дочь!

Говорю всё это, и глаза неминуемо наполняются слезами. Мне всё ещё больно от того, что Спартак бросил меня шесть лет назад…

Я любила его… До дрожи во всём теле, когда он просто входил в комнату. До замирания сердца, когда он прикасался ко мне. До мурашек, когда шептал на ухо о своих лживых чувствах.

Любила…

Так сильно, что могла простить всё, что угодно. Но только ему не нужно было моё прощение. И я была не нужна.

– Тась, ты прости, что я веду себя как козёл, – Глеб подаётся ко мне всем телом, заметив слёзы. – Я увёз тебя от дома Спартака, потому что сейчас ты для него словно красная тряпка для быка.

Отвернувшись от мужчины, наспех стираю влагу со щёк и пытаюсь остановить новые водопады слёз.

Сколько можно плакать? Чёрт… Сколько?

Шесть лет прошло!

– Ему не следует знать о дочери, – продолжает Глеб, и я резко разворачиваюсь.

– Не следует? – переспрашиваю с надрывом. Из горла вырывается истерический смех. – Не следует? Так он уже знает!!

Кажется, Глеб в шоке. На его лице недоумение и паника. А я продолжаю смеяться…

Это истерика! У меня чертова истерика, потому что я не знаю, как разобраться во всём. Как избавится от застарелой боли в груди?

Слёзы продолжают бежать по щекам, словно нет им ни конца, ни края.

– Что? Не получается контролировать Спартака, да? – цежу сквозь зубы.

Злюсь! Потому что вопреки законам логике, я всё ещё на его стороне!

– Ты идиотка! – заявляет Глеб со злостью. – Как он узнал?

– Понятия не имею.

– Если Спартак узнает, что его дочь воспитывает Андрей… Ты представляешь, что он может с ним сделать? А потом представь, на сколько лет Спартак загремит обратно на нары!

Мои слёзы вмиг высыхают. Смеяться больше не хочется. И язвить тоже.

Неужели Глеб беспокоится о чемпионе?

– Послушай, Тася, – он подвигается чуть ближе и выставляет руки перед собой, словно показывая, что неопасен. – Пять лет назад, после того, как я увидел тебя с ребёнком, и ты сказала, что это ребёнок Андрея, я встретился со Спартаком в тюрьме. Он спрашивал о тебе. Хотел, чтобы деньги, вырученные от продажи дома, я отдал тебе. Я сообщил ему, что у тебя всё хорошо, и ты не нуждаешься в его деньгах. Вышла замуж. Родила… После чего он больше не говорил о тебе. Никогда. Я надеялся на то, что Спартак никогда не узнает о ребёнке. И о том, кто твой муж. Спартак опасен, понимаешь? А теперь будет ещё злее и опаснее. Нам нужно что-то предпринять, пока не поздно.

Слушаю его пламенную речь, не перебивая. Но не слышу в этом монологе ни капли искренности.

Я не понимаю, что у него на уме, и во что он хочет меня втянуть. Однако понимаю абсолютно точно, что машина неспешно приближается к частной школе моей дочери.

Авто въезжает в узкий проезд, и водитель тормозит прямо за нашей машиной. Той самой, на которой приехали мы с Алисой и нашими надзирателями. Возле её багажника стоит Захар. Скрестив руки на груди, смотрит сквозь лобовое стекло прямо на меня.

Перевожу ошеломлённый взгляд на Глеба.

– Не волнуйся, Тась. Твой побег останется втайне, – говорит мужчина с добродушной улыбкой. – Конечно, если согласишься на сделку.

– Сделку? Какую сделку?

– Ты должна позволить Спартаку общаться с дочерью, – выдаёт Глеб, чем повергает меня в шок. – Познакомь их. Спартак имеет право быть в её жизни.

Я не понимаю…

Недоумённо трясу головой и никак не могу выдавить из себя хотя бы один чёртов вопрос. Хотя их целая куча.

Что происходит? Почему Глеб вдруг на стороне Спартака? На кого работает? И как он сможет утаить мой побег от Андрея? Ведь сам же привёз меня в лапы к надзирателям.

– Нет, Тась, я не работаю на твоего мужа, – словно прочитав мои мысли, небрежно бросает Глеб. – Можно сказать, я сам по себе.

– Зачем? – это всё, что мне нужно знать. – Зачем тебе это?

Глеб тут же перестаёт улыбаться, его лицо становится каким-то подавленным.

– Будем считать, что я грехи замаливаю… Ну так что, ты согласна на сделку?

– Как ты себе это представляешь? Мне что, нужно Алису привезти к Спартаку?

Задумчиво пожевав губу, Глеб отвечает:

– Нет, не нужно её никуда везти. Я устрою вашу встречу.

Сердце в груди странным образом начинает трепетать. Внутренности скручиваются от страха и одновременно от предвкушения.

Дура! Какая же я дура!

Даже спустя столько лет… После того, что Спартак сделал… Я всё ещё не могу думать о нём спокойно, и моё сердце всё ещё реагирует на него.

Едва заметно кивнув, соглашаюсь на сделку. Если Глеб действительно способен заткнуть рты охране и Ивану, то пусть сделает это.

– Открой машину, – командует он водителю.

Тот щёлкает кнопкой, разблокировав двери. Я хватаюсь за ручку и собираюсь выйти, но Глеб внезапно меня останавливает, легонько коснувшись локтя.

– Подожди, Тась… Ты смотришь спортивные новости?

Я вновь в недоумении качаю головой.

Нет! Я не смотрю спортивные новости! С тех самых пор, как один спортсмен разбил мне сердце!

– Нет, – отвечаю бесцветно.

– Посмотри, – настойчиво произносит Глеб. Бросает взгляд на наручные часы и добавляет: – Ровно через час… А теперь иди, Тась.

На ватных ногах покидаю машину. Захар шагает навстречу и пытается схватить за локоть. Я уворачиваюсь и дёргаюсь к калитке.

– Мне нужно забрать дочь! – шиплю на него, когда он встаёт передо мной, преграждая путь к школе.

– Она в машине, а ты привлекаешь ненужное внимание, – говорит он относительно спокойно. – У Алисы заболел живот, и учительница вывела её на улицу. Тебя, кстати, искала.

Бросаюсь к машине и распахиваю дверь. Алиса, и правда, сидит в детском кресле и смотрит на меня своими огромными зелёными глазами, не скрывая облегчения.

– Мамочка, – тянет маленькие ладошки, – где ты была?

Забираюсь внутрь и прижимаю дочку к груди. Целую в лоб, проверяя температуру. Намеренно не реагируя на её вопросы, задаю свои:

– Лисёнок, как ты себя чувствуешь? Где болит? Как болит?

Алиса ощупывает живот, и на её губах появляется улыбка.

– Уже ничего не болит, – поглядывает на Захара, который уже устроился на переднем сиденье. – Этот дядя дал мне водички и велел просто посидеть спокойно. И теперь всё прошло.

Иван в этот момент даёт задний ход, и я понимаю, что в машине нет Олега, второго надзирателя. Однако решаю не задавать глупых вопросов. Обняв Алису за плечи, глажу по волосам в надежде, что она подремлет до самого дома. И дочка засыпает.

Когда въезжаем во двор дома, Захар первым выходит из машины и, открыв дверь со стороны Алисы, берёт её на руки.

– Покажи, где её комната, – просит шёпотом.

Кивнув, я веду его в дом. Мы поднимаемся на второй этаж. Распахиваю дверь детской комнаты и пропускаю мужчину вперёд. Он бережно опускает Алису на кровать и сразу уходит. Я осторожно снимаю с неё обувь и кофту. Укутываю одеялом, невесомо целую в лобик… Хочу посидеть с ней немного, чтобы посмотреть, как она спит, но вспоминаю про спортивные новости.

Бросив взгляд на наручные часы, иду в гостиную. У меня есть немного времени перед тем, как заняться приготовлением ужина к приезду Андрея.

Первое, что говорит ведущий новостей – то, что сейчас нас всех ждёт сенсация. И, конечно, начинает вещать о Спартаке и его освобождении из тюрьмы. Напоминает о том, что шесть лет назад все фанаты ждали очень важного боя спортсмена, который так и не состоялся…

Зачем я смотрю всё это? Что здесь может быть такого важного?

Но я продолжаю слушать, что ещё скажет ведущий.

Знаменитый Спартак Бугров, у которого на счету сорок три победы и ни одного поражения, может вернуться в большой спорт! Его фанаты настаивают на том, чтобы бой, которого ждали тогда, состоялся сейчас! Ведь его противник Самир Галиев незаслуженно занял его место шесть лет назад. Теперь Самир – чемпион. Все эти годы он побеждал во всех боях, с блеском подтверждая свой титул. Но фанаты Спартака уверены, что Самир ни за что не одолел бы их любимца. И ему просто повезло, что Спартак тогда сел в тюрьму.

Я зависаю над последними словами ведущего.

Повезло!

Слишком многим людям «повезло» от того, что Спартака посадили. Похоже, этот Самир – не исключение.

Я знаю, что ММА – это огромные деньги. За победу в бою платят столько, что мне и за всю жизнь не заработать. Спартака невозможно было победить честно. Он действительно был непобедимым…

Мне уже пора выключить телевизор и заняться ужином. Но когда тянусь за пультом, на экране появляются кадры шестилетней давности. Спартак идёт к октагону, размахивая кулаками в воздухе. Его тело блестит от пота. Стальной взгляд – как у безжалостного убийцы. Губы сжаты в тонкую линию, а ноздри раздуваются от частых вдохов. И всё равно он прекрасен… Сильный, красивый, сшибающий с ног своей энергетикой.

– Ностальгия? – раздаётся за спиной злобный голос.

Вздрогнув, выключаю телевизор, медленно откладываю пульт и поворачиваюсь к вошедшему в дом Андрею. Захар стоит за его спиной, наблюдая за мной исподлобья.

– Что молчишь? – с ненавистью спрашивает муж и приближается, прихрамывая.

Швырнув трость, орёт мне в лицо:

– СОСКУЧИЛАСЬ?!

И замахивается, чтобы ударить по лицу…

Я даже не пытаюсь защищаться. Потому что ошеломлена… Потому что никогда он ничего подобного не делал… Успеваю только зажмуриться…

Но ничего не происходит. Ни через секунду, ни через пять. Открыв глаза, вижу, что руку мужа крепко держит Захар. Он качает головой и говорит тихо, но угрожающе:

– Не надо.

Глава 6

Спартак

Вчера я видел её… Сразу же, словно хищник, почуял присутствие желанной добычи.

Её эмоции… Страх – его я всегда ощущал особо остро.

А также неприятие и боль, которые она испытала от увиденного. Эта боль скрутила и меня, хотя я не придал ей значения.

Она стояла за закрытой дверью, и её голубые глаза разочарованно смотрели на меня сквозь дверное стекло.

Две девки, которые вышли из моей квартиры, и в подмётки ей не годились. Были лишь слабой пародией на ту, кем я когда-то был зависим. Но только так я мог хоть немного забыться. И отыграться. В конце концов, она шесть лет спала с другим мужиком.

От этой мысли меня тоже скручивает, а глаза застилает пеленой ярости.

Вчера Тася очень быстро ушла, так и не удостоив меня своим вниманием.

Зачем приходила?

Где взяла адрес?

Ненавижу!

Ненавижу её!.. Её… такую красивую. В дорогой элегантной одежде, прекрасно сидящей на стройном теле. Так сильно изменившуюся за эти шесть лет… Учитывая внешний вид и наличие личного водителя, она явно замужем за преуспевающим типом.

Чёртова золушка!

Когда-то была пугливой серой мышкой, но не сейчас.

Нет, Тася всё ещё боится меня, как и раньше. Но теперь она смотрит по-другому. Её взгляд, который шарил по моему лицу в примерочной, был испуганным, но в нём было что-то ещё. Словно она жалела меня, потому что я отсидел шесть лет. Ещё только жалости мне её не хватало!

Чёрт!.. Ненавижу!..

Бросив машину на парковке, смотрю на спортивный комплекс с неприязнью. Именно в этом я никогда не был, но он ничем не отличается от любого другого. Тренировки были неотъемлемой частью моей прошлой жизни, занимая шестьдесят процентов времени. А теперь меня тошнит от всего этого.

Спартак Бугров – непобедимый чемпион по боям без правил – умер шесть лет назад. Я больше не имею отношения к клетке. И к телевидению, которое пытается раздуть моё освобождение, обещая фанатам возвращение бывшего чемпиона. Ещё и сделать из этого шоу.

Пусть идут к чёрту, я не вернусь!

И так с трудом балансирую на грани здравого смысла и полного неприятия реальности. Ещё чуть-чуть – и я переступлю черту невозврата. А потом снова сяду, только теперь уже навсегда…

Накинув капюшон спортивной кофты на голову, прохожу сквозь распахнутые двери комплекса. Опустив голову пониже, пересекаю холл.

Мне не нужно узнавание. И преследование чёртовых фанатов – тоже. Предпочитаю пока держаться подальше от прессы, чтобы все забыли обо мне. Но сегодня пришло смс, что моя дочь здесь, и мне пришлось покинуть своё убежище. Кто оказался таким заботливым – я не знаю. В моём окружении всегда было много крыс.

В сообщении было указано, что она будет в зале на втором этаже. Понятия не имею, сколько там залов и чем именно может заниматься ребёнок пяти лет. Но без труда найду её, потому что хорошо запомнил её лицо – она слишком сильно похожа на свою мать… А так же глаза – точь-в-точь как мои.

Поднявшись по лестнице, иду по длинному, почти безлюдному коридору. Двери всех тренировочных залов закрыты, и лишь одна в самом конце коридора распахнута настежь. Рядом ожидает несколько человек – должно быть, родители.

Тасю замечаю сразу, да и она меня тоже. Вскакивает с лавочки ещё до того, как я приближаюсь достаточно близко. Между нами остаётся ещё метров двадцать, когда она начинает неуверенно двигаться навстречу. Но так и не доходит, словно испугавшись в последний момент.

Это она прислала сообщение?

Надеется, что сможет обуздать мою ярость своей благосклонностью?

Не выйдет! Я больше независим от неё! Тася утратила власть надо мной, как только легла в постель к другому!

ОНА БЫЛА МОЕЙ!

ТВОЮ МАТЬ… ТОЛЬКО МОЕЙ!

А теперь она испачкана другим мужиком, и я даже знать не хочу – кем!

– Спартак… – выдыхает Тася с дрожью в голосе.

Я сразу замечаю, как она нервно заламывает пальцы и как часто вздымается её грудь от неровного дыхания. Приближаюсь вплотную. Девушка макушкой едва достаёт до моего плеча, и ей приходится задрать голову, чтобы посмотреть мне в глаза.

А я с упоением и ненавистью, пристальным взглядом шарю по её лицу. Оно кажется уставшим намного больше, чем напуганным. Под глазами едва заметны тёмные тени, как от бессонной ночи. Губы истерзаны зубами, словно Тася совсем недавно неистово их кусала.

Потому что ждала, когда я появлюсь, умирая от страха? Или её усталость и бледность никак не связаны со мной?

Зависаю на этих губах. Взгляд словно приклеивается к ним, и я неосознанно склоняюсь чуть ниже. Рецепторы подсказывают, что даже сейчас, я помню их вкус. Сладкий. Невероятный.

К чёрт всё! Я здесь не для этого!

– Где моя дочь? – выплёвываю ей в лицо.

– Спартак… – вновь тихо повторяет моё имя. – Что ты намерен делать?

Хищно улыбаюсь и рычу напротив её губ:

– Я заберу её у тебя!

Её губы начинают дрожать, взгляд полон неверия.

– Что?.. Заберёшь?.. – произносит она, судорожно вздохнув. – Ты… этого не сделаешь.

Глотая ртом воздух, начинает пятиться. Хочет сбежать от меня.

Интуитивно прижимаю её к себе и тут же дёргаюсь к закрытой двери слева. Дверная ручка сразу поддаётся, и я заталкиваю Тасю в пустой тренировочный зал. Вхожу следом и, захлопнув дверь, начинаю наступать на неё.

Нет, сейчас я достаточно вменяем. Но ей может казаться и по-другому. И я не стану её переубеждать.

Пускай боится, чёрт возьми!

– Спартак… не надо, – вжимается в стену спиной, когда я нависаю над ней, поставив руки по обе стороны от её головы.

– Давай без истерик, – бросаю как можно безразличнее.

Это сложно… Ведь в ноздри ударяет запах её тела. Дурманит мой рассудок… Заставляет мир, стоявший на месте, снова вращаться очень быстро.

– Алиса – моя дочь! – с надрывом выплёвывает Тася. Её глаза вмиг наполняются слезами, а губы, кажется, дрожат ещё сильнее. – Алиса – моя, – повторяет уже шёпотом.

Алиса…

Так вот как зовут мою дочь… Нашу дочь. Алиса.

Протолкнув ком в горле, чеканю непреклонно:

– И моя! Она и моя тоже! А её шесть сраных лет воспитывал чужой мужик! Кто он? – вопрос вылетает из меня инстинктивно, и я тут же морщусь: – Нет!.. Я не хочу знать его имя! Мне плевать на то, кто он! Плевать на то, с кем ты связалась! И чьей подстилкой в итоге стала!!

– Ты сидел в тюрьме, – продолжает шептать Тася. Потом её голос крепнет: – За что ты сейчас меня осуждаешь? Тебя никогда не было в её жизни!

– Да я даже не знал о её существовании! – выкрикиваю ей в лицо, вдавливая сжатый кулак в стену.

Покосившись на мой кулак, Тася порывисто смахивает слёзы со щёк и спрашивает с фальшивым спокойствием:

– А новость о том, что у тебя есть дочь, что-то изменила бы?

Меня начинает трясти от всколыхнувшейся ярости. В голове мелькают воображаемые картинки, как Тася нежится в объятьях чужих мужских рук. И эти же руки держат мою новорождённую дочь. Потом эти руки придерживают её за маленькие ладошки, помогая сделать первые шаги. Эти руки обнимают её, когда она произносит первые слова.

Мама…

И папа…

У этих рук нет лица. К счастью. Иначе это лицо было бы тут же навсегда изувечено. А чёртовы руки – сломаны!

– ВСЁ! ЭТО ИЗМЕНИЛО БЫ ВСЁ! – реву словно загнанный в клетку зверь.

Я бы вышел… Чёрт! Не сразу, конечно. Но смог бы в разы уменьшить свой срок, использовав для этого все ресурсы.

– Это изменило бы всё… – повторяю тише, рвано втягивая воздух в попытке успокоиться.

Тася замолкает. Кусает губы, оставляя на них новые глубокие метки. Моя рука сама тянется к её лицу, и я провожу большим пальцем по нижней губе. Она перестаёт истязать их зубами. Немного приоткрывает, словно позволяя мне невесомо провести подушечкой пальца от одного уголка к другому.

Такие мягкие, нежные…

Ярость сменяется голодом. Голодом по Тасе. Он был в спячке всё это время, а теперь заполняет мой разум. Каждая клетка в теле стремится обладать ею. Насытиться уже забытой страстью и теплом…

Льну к её лицу, позабыв о ненависти. Вжимаюсь в хрупкое девичье тело – и меня начинает трясти ещё сильнее. Почти касаюсь желанных губ своими…

– Ты меня бросил, – шепчут эти губы.

Зажмуриваюсь. И тут же отпрянув, отрываю себя от неё. На это требуется куда больше выдержки, чем мне казалось, когда я был далеко от неё.

Да. Я её бросил. И у меня были на то причины…

Но Тася поступила куда хуже.

Ненавижу!..

– Спартак! – она вдруг сама подаётся ко мне. – Прошу тебя… Давай решим всё как цивилизованные люди. Умоляю тебя! – складывает ладони вместе. – Умоляю… Ты можешь навредить Алисе! Напугаешь её! Она тебя совсем не знает.

– Это ты виновата! – выплёвываю и тут же отворачиваюсь.

Не могу видеть её подавленное лицо. Слышать мольбу в её голосе. Так же, как раньше не мог видеть её слёз. Они ломали меня и создавали заново.

– Спартак… – в отчаянии цепляется за мою руку. – Пожалуйста, давай всё сделаем правильно. Я познакомлю тебя с дочкой.

Стряхиваю её нежные ладони со своего запястья. Вновь смотрю в голубые глаза, наполненные слезами.

Твою мать, как она это делает?

Почти открываю рот, чтобы дать своё согласие на все её чёртовы условия, но в этот момент в коридоре начинает происходить какой-то кипиш.

Слышен надрывный плач ребёнка… И крики взрослого: «Алиса!!»

Тася срывается с места и тут же вылетает из зала. Я настигаю её, когда она уже врывается в соседний зал, туда, где тренируется наша дочь. Для оценки ситуации мне требуется всего пара секунд.

Здесь проходят занятия по боксу!

Вашу мать! Боксу!!

Тренер – женщина… И в этой группе тренируются, по всей видимости, только девочки.

Похоже, сейчас было что-то типа спарринга. И это именно Алиса нанесла прямой джеб в лицо той, которая так надрывно плачет и вжимается в юбку матери, размазывая кровь из носа по всему подолу. Тренер отчитывает Алису, а та вроде бы невозмутимо разглядывает пол у своих ног.

Охренеть можно!..

– Лисёнок, что случилось? – Тася падает на колени перед дочерью и, взяв её лицо в ладони, испуганно его осматривает.

– Ваша дочь проявила жестокость! – взрывается мать пострадавшей. – Ей не место среди нормальных детей!

Тася смотрит на неё ошеломлённо. Потом переводит взгляд на тренера. Та ещё минуту назад была на стороне пострадавшей девочки, но вдруг замечает меня и тут же миролюбиво заявляет:

– Это же спорт! Без травм не обойтись. Давайте обработаем нос вашей Юле и просто забудем об этой ситуации.

– Что? Забудем?! – взвизгивает истерично мать Юли. – Но она же просто монстр! – тычет пальцем в Алису. – Зверёныш! Невоспитанный неадекватный зверёныш, а не девочка! Вы посмотрите, что она сделала! Монстр!

Сжимая в объятьях своего вопящего ребёнка, продолжает поливать грязью Алису.

Меня начинает накрывать…

Тася видит моё лицо, перекошенное яростью, и её взгляд становится умоляющим. Умоляет меня взять себя в руки…

Но как, чёрт возьми?

Не место среди нормальных, значит?

Зверёныш?

Монстр?

Скрипнув зубами, скидываю капюшон с головы и приближаюсь к этой чокнутой, которая продолжает сыпать ругательствами. Поворачиваю голову влево-вправо, хрустнув шеей, чем сразу привлекаю её внимание.

Я не бью женщин, но для этой могу сделать исключение из собственных правил.

– Ты ничего не знаешь о монстрах! – шиплю ей в лицо. – И я почти хочу это исправить.

В её выпученных глазах вспыхивает узнавание. Ядовитые слова застревают в горле, и она начинает пятиться. Схватив за руку ребёнка, стремительно покидает зал, отбивая громкую дробь каблуками по полу.

Вряд ли теперь вернётся… Потому что все знают, каким больным психом я могу быть.

Развернувшись, приближаюсь к Тасе и Алисе. Тренер едва заметно кивает мне в качестве приветствия и уходит к остальным детям, чтобы закончить тренировку. Дети нехотя отлипают от шоу, которое здесь только что происходило, и вновь встают по двое, продолжая спарринговать. На нас больше никто не обращает внимания.

– В чём дело, Лисёнок? – Тася пытается говорить строго, но даже сейчас в её голосе сквозит безграничная любовь к дочери.

– Ни в чём, – пожимает плечами девочка. – Просто Юля сказала мне гадости… И я разозлилась.

Тася тяжело вздыхает и с нежностью проводит по светлой макушке Алисы.

– Ещё очень много раз за свою жизнь ты можешь услышать гадости от людей, Лисёнок, – начинает нашёптывать Тася, но я слышу каждое слово. – Плохие, гадкие слова, безусловно, могут ранить, но силой ты ничего не решишь. Эти слова всё равно не сотрутся из памяти, даже если ты накажешь за них в сто раз сильнее. Люди говорят гадости лишь от своей слабости, Лисёнок. И твоя сила в том, чтобы их не слушать.

Алиса очень внимательно слушает, впитывая каждое слово матери, но на её лице всё равно отражается несогласие.

И я тоже впитываю слова Таси…

А ещё понимаю, что девочке достались не только мои глаза… Но и некоторые черты характера. Не самые лучшие… И вместе с тем есть кое-что, мне не присущее. Раскаяние. Алиса раскаивается в содеянном и глубоко внутри страдает из-за этой ситуации. В то время как я обычно отключаю подобные чувства.

Шмыгнув носом, неожиданно вскидывает взгляд вверх и сосредотачивается на моём лице. Этот пятилетний ребёнок смотрит очень внимательно и не по возрасту вдумчиво.

– Что именно она тебе сказала? – слова вылетают из меня прежде, чем успеваю их остановить.

Алиса отвечает не сразу. Сначала смотрит на Тасю, словно дожидаясь её разрешения говорить со мной. И когда та кивает, шепчет:

– Юля сказала, что у меня нет отца… Потому что никто его здесь не видел. Меня приводит всегда только мама, и значит, папа меня бросил…