Kitabı oku: «Ивановы. Фамильная магия», sayfa 2
Она дождалась моего кивка и прежде, чем я продолжил этот чудесный диалог, растворилась в дверях, поправляя свои короткие волосы на ходу.
Игнат молча поднялся по ступеням, а я отправился домой с бесплотными попытками унять дрожь в ногах. Я был в их доме, ел их еду, трогал их вещи. Я дышал миром, который заслуживал, удивительным миром без лишений и манер. Мне нравился его аромат…
Лучшее предложение
Как я прожил время до субботы рассказывать не буду, потому что это скорее напоминает об обыденности нашей жизни. Мне не хочется портить листы реальностью.
Ивановы жили в совершенно другом измерении. Там не было квартплат, скидочных карт, а слово “акция” имело совершенно другое значение. Если бы только я имел возможность загадать желание до рождения, я бы попросил быть Ивановым, одним из тех рыжиков, которые прятались в своем поместье в лесу. Они озаряли мир своей свободой выбора. Поверьте, вы не имеете понятие о настоящей жизни, сидя в душном вагоне метро между гопником и бомжом. Вы, как и я, ничто. Но по велению судьбы пустое место оказалось среди скал, чтобы попытаться прикоснуться к самому прекрасному, что есть на земле, чтобы попытаться узреть истину.
Анна встретила меня со своими красными губами и орущим младенцем на перевес. С извиняющимися глазами она пригласила меня войти в сад. Погода была более, чем прекрасная. Я мог поклясться, что чуял запах сирени, хотя на дворе был вовсе не май. Их сад без украшений для прошедшего дня рождения выглядел блестяще, и я порадовался, что смог подыскать себе более ли менее приличный наряд для пикника. Я знал, что сейчас мне везет, но все люди из высшего общества видят, насколько я далек от них. Голубь среди павлинов. Чтобы как следует распушить хвост был нужен солидный капитал, коим я не обладал в силу рождения. Хитрости воровства и взяточничества были мне также чужды не по этическому соображению, а исключительно от отсутствия навыков.
Пока я ждал стакан лимонада от Анны, ко мне вышла чернокожая женщина средних лет. Я узнал в ней мать спасенной девочки по таким же жестким волосам и круглым глазам. Если можно найти ключ от квартиры, где лежат деньги, на тротуаре у твоего подъезда, то я тогда это сделал.
Большинство людей боятся ответственности, потому что это сковывает. Они и другим советуют бежать от нее, прихватив слова “я не должен, я не обязан”. Но есть и те, для кого привязанности равняются свободе. Обрастая связями, они становятся собой.
Агата была именно такой. Человек может подделать свое резюме, но не может исправить ощущение рядом с ним. Мне казалось, что я упал с разбега в пуховую подушку – вот какой была эта женщина. Если бы я только мог выбирать себе мать…
Не буду вдаваться в подробности ее благодарностей. Пожалуй, я видел в ней бедность также, как видел богатство в Игнате. Сложил дважды два. Молодой наследник заделывает ребенка пухловатой иностранке без гроша или с несколькими грошами. Представляю, в каком шоке была Агния. Хотя, учитывая то, как равнодушно она относилась к искусству (дома не было ни одной написанной рукою картины), я мог бы рассчитывать на ее равнодушие и к этому вопросу.
Анна вернулась с подносом прямо из каноничного американского сериала. Я смекнул, что меня хотят оставить вдали от положенных почестей, умаслив без посторонних глаз.
Но все изменилось, когда вниз спустился Игнат. Если бы мне сказали, что это тот человек, которого я видел ранее, я бы перекрестился. Настоящая любовь – пятно от кетчупа на белой блузке: ее не скрыть ни расстоянием, ни манерами. Я растерялся от теплоты, которая лучилась из глаз рыжего, от нежности. Более того, я был уверен, что его выбор привязанности самый правильный для мужчины, желающего крепкого семейного очага. Жаль, я не из таких. Но даже я приклоняюсь перед тем, что выше меня самого, выше времени и обыденности. И это не только деньги.
Мы поздоровались, холодно, как и всегда. Потом повисла неловкая пауза. Я решил, что пора бы сыграть по-крупному, иначе эта встреча станет последней.
– Спасибо за внимание, конечно. Но я считаю, что наше знакомство затянулось. Вам, – я повернулся к Игнату, рассчитывая, что при жене он спрячет свое высокомерие. – оно удовольствие не доставляет, а мне надоело быть в тягость. Пожмем друг другу руки и попрощаемся?
У меня в голове зрел отличный план по несчастному случаю, где им придется не просто сделать меня своим знакомым, а оставить гостем в прекрасном особняке прямо под столицей.
– Молодой человек, – голос Агнии сбил с меня напущенное равнодушие. Я вздрогнул. – Зайдите ко мне в кабинет.
Помните ли вы себя, плетущегося за учителем на казнь к завучу? Я нет, потому что был прелестным мальчуганом с высокой успеваемостью. А вы ждали трагичную историю? Увы.
Она открыла тяжелую дверь своим длинным ключом, а потом жестом пригласила меня внутрь. Я хотел бы сказать, что увидел красное дерево и пишущую машинку (винтажную, конечно), возможно, рояль. Но это была самая обычная комната, больше похожая на офис, чем на библиотеку. Компьютер там был не фруктовый, минимальные украшения, никаких рамок с фото, цветов, дорогих изданий. Разочарование года.
– Присаживайтесь, не стесняйтесь, – она обошла стол и по-хозяйски опустилась на офисный стул. – Думаю, такая обстановка вам куда ближе нашей гостиной. – я хотел возразить что-то умное, она подняла руку в знак молчания. – Я хорошо знаю такой сорт людей, как вы. Слишком хорошо, пожалуй, чтобы не замечать, как открывается ваш рот при виде моей внучки Вероники и всей нашей своры. Однако вы все еще здесь.
Я вопросительно поднял брови. Играть с этой женщиной в святую невинность, что жарить просроченную курицу, надеясь на отсутствие поноса после. И тут она предложила мне сделку, которая навсегда разделила мой мир на “до” и “после”.
– Мне нужен продажный тип в доме. Такой, который не чурается постукивать, подмигивать. Вы, очевидно, из таких.
Я смотрел на нее максимально пронзительно, не отрицал, не соглашался.
– Вы хотите прикоснуться к другому миру? Пожить в удовольствие? Написать давно задуманный роман? – она прищурилась. – О! У вас нет творческой жилки. Конечно. Тем более далека от вас вся наша роскошь.
Она смерила меня своим грубым, безучастным взглядом. Кажется, я был приступом эпилептика, вскрывшимся чирием, вросшим ногтем. Но неведомая сила заставляла эту роскошную старушку сидеть со мной в одном помещении как бы трудно ей это не давалось.
– Мне нужен тот, кто станет моими ушами и глазами. В вас, молодой человек, я вижу перспективу беспринципности. Это так?
Я скитался взглядом по ее нежной, матовой коже. Коварство, бьющее в грудь, могло бы ранить кого-то более романтичного. Но я не отличался тонкой душевной организацией. Более того, я боялся потерять тот шанс, который мог привести меня прямо к пьедесталу.
– Да.
Агния улыбнулась и на ее тонких губах в дорогой незаметной помаде я увидел легкие складочки. Так я стал непонятно кем в жизни Ивановых.
Пояснительная бригада. Одна старушка заимела большую семью при солидном капитале. И если москвичей сгубил квартирный вопрос, то эту подмосквичку захлестнул наследственный. Была ли это мания? Нет. Чем больше у вас денег, тем меньше близких. Увы и ах, такова жизнь. Мне была странна забота о том, что ты не унесешь с собой в могилу, но вполне возможно, у Агнии были основания полагать, что деньги ее до могилы не дотянут и будут растасканы еще при жизни. У меня не было ни того, ни другого, поэтому мне было глубоко плевать на мотивы старой мегеры. Это был мой шанс стать кем-то большим, чем линейный персонал умирающего издательства.
Я согласился. А когда покинул кабинет госпожи Ивановой увидел сцену прямиком из телесериала на канале Россия. Многоуважаемая Агата со своим мужем ворковала где-то в коридоре и вот, что я услышал:
– Ты всегда был у меня. Еще до нашего знакомства я так в тебя верила, что прикрывалась этим щитом от всяких неурядиц. И смотри, ты со мной вопреки всему.
Ее темные округлые плечи неуверенно вздрогнули, а ржавый мужчина тронул ее подбородок и обнял. Вы бы почувствовали умиление от таких чувств, но я был куда более циничным.
Любви и чувственности я предпочту шелест купюр и удовольствие.
Новое начало
На следующий день ко мне приехал серьезный дяденька в дорогом костюме. Естественно, с водителем. Своей холодной и уверенной рукой он разложил передо мной бумаги, объясняя, что для чего мне нужно подписать. Договор о том, договор о сем. Мои обязанности, моя зарплата. На последнем пункте я почувствовал укол удовлетворения: о таком гонораре я и не мечтал. 150 тысяч – сущая мелочь для госпожи Ивановой, поставленная наобум, как мне показалось. Премирование за ценные сведения. Питание за счет компании, ДМС и много других приятных слов. Для всех я буду помощником госпожи Агнии, что нисколько не ущемляло мое эго. Я буду гулять по семейству Ивановых свободно, а там, вдруг, я таки встречу Веронику после неожиданного поворота.
Уволиться из издательства не составило труда. Я не был отличным сотрудником, я был серой офисной стеной, которую перестали замечать. Никаких привычных отработок не потребовалось. Все вздохнули с облегчением.
А я рванул в новую реальность. Как-то давно я прочитал высказывание о легкости понедельников для тех, кто любит то, чем занимается. Теперь я понял, теперь я знал.
Это было восхитительное утро с запахом отживающего лета, чуть сонное, но приятно теплое. Я взял завтрак в известной кофейне с медузой Горгоной на логотипе, потому что теперь могу себе это позволить. Хоть каждый день. Позволю себе и лирическое отступление. Что вы знаете о московской любви к кофейному напитку? Думаете, это модно, это престижно? Но кофе – это религия мегаполиса, его обезболивающее, чтобы переносить бесконечный стресс бодро, чтобы украсить дорогу, в которой все мы постоянно находимся, чтобы иметь силы встать после очередного падения. Нет, кофе – это не часть образа. Здесь это единственный способ вкусного выживания. И во мне его было достаточно, чтобы взбодрить маленькое государство.
Но как всегда новый день – новое приключение. В офисе, где я должен был находится, все и каждый стояли на ушах. Агния, полная жизни бабуля с крепкой рукой, работающей в спортзале больше некоторых атлетов, слегла. Я был вне себя от злости. Только не это, только не моя надежда на приличную жизнь.
Я взял такси и рванул в особняк Ивановых. Притворился расстроенным, но потом увидел уже знакомого мне дедулю, копию Алика Болдуина. Он кивнул мне в сторону кабинета и там, мне стало яснее происходящее.
– Вас, молодой человек, наняли не просто так. Моя бывшая супруга отличалась проницательностью. А теперь врач подтвердил нам, что ее пытались отравить. Но кроме нашей семьи, делать это некому.
Я приподнял бровь, ведь он говорил о пока еще живой даме в прошедшем времени. Бывший муж? Немудрено. Восхищаться сильными женщинами издалека, прославлять их – да. Но вот жить с такими – нет, спасибо. И дело тут не в уязвленной гордости. Просто как двум женщинам не место на одной кухне, так же двум мужчинам не место во главе одного бюджета. Опасно самостоятельные и умные, с ними не получится играть в героя. Ведь она знает и про неудачные вложения, и про неправильный расчет. И она обязательно скажет об этом, ведь как еще можно исправить свою ошибку? Но признать себя неидеальным в глазах женщины – страшное оскорбление.
– А откуда вам известны условия… – он прервал меня своей насмешливой, но такой обаятельной улыбкой. К сожалению, он мне нравился, абсолютно не стараясь добиться этого. Как такое раздражает.
– Мы были ужасной парой, но отличными друзьями. Нет того, что мне неизвестно об Агнии, – я бы хотел увидеть хоть немного грусти в его глазах, но там были сложно читаемые огонечки, которые могли значить что угодно. – Я хочу спросить вас, готовы ли вы в случае необходимости, преступить законные методы?
– Между нами есть договор, вы забыли.
– Между нами ничего нет, – он скрестил пальцы, на его мизинцы блеснул бриллиант, аккуратно опоясанный короной из платины. – Никаких бумаг и условностей. То, что ты подписал и, я уверен, сложил в какую-то офисную папку, чтобы спрятать в старом советском шкафу – просто листы, чернила на которых исчезают спустя 24 часа.
Я весь дрожал от гнева. От его правоты. Варианты, варианты, варианты! Что еще я мог бы ему сказать? Добегался за воздушными замками.
– Не переживай. Если ты будешь вести себя корректно, ты будешь получать свои деньги. Естественно, за опасность я накину тебе процент, – его глаза блестели. – Да или нет?
Что вы бы ответили на моем месте?
В течении часа я получил полное представление о своих владениях, о людях, за которыми буду следить.
Виктор Иванов – мой новый работодатель, седовласый владелец нескольких заводов, консалтинговой компании, ресторана и т.д. и т.п.
Агния Иванова – слегшая бабуля с деловой хваткой, которой бы позавидовал любой мужчина.
Игнат Иванов – уже знакомый псевдо-богема.
Мария-Антуаннета – его африканская жена.
Жасмин – спасенная мною девчонка.
Александра Иванова – старшая дочь, пока еще темная лошадка, замужем.
Артур Бурмистров – счастливый муж Александры. «Хороший парень,» – как его описывают все, по словам Виктора.
Анна – дочь Артура и Александры, ее мы уже знаем и очень даже пристойно.
Кирилл Коновалов – муж Анны и отец двух их малоинтересных детей. Он был типичный городским дровосеком с хорошим чувством юмора и стеснительной натурой. Собственно поэтому, мы пока еще не виделись.
Екатерина Иванова – разведенная дочь Виктора и Агнии, тоже мне неизвестная, но судя по комментариям отца, страдает алкогольной зависимостью.
Михаил Рублев – бывший муж Екатерины. Умный, проницательный и харизматичный сукин сын (по словам Виктора).
Вероника Иванова – огонь моих чресел, юная и прекрасная чертовка с самоуверенными глазами, дочь Михаила и Екатерины.
Григорий Иванов – ее брат, на ПМЖ в Лондоне.
Читать надо истории, а не выводы. Приучайте себя к этой мысли прежде, чем соберете библиотеку из книг «Как стать богатым или почему никогда не нужно смотреть через стекло». Я вытянул золотой билет, потому что имел накаченные мышцы в черепе. А это продукт не всякого маркетингового хлама, это итог многих великолепных строк и удивительных обстоятельств, которые порождают в вас самую главную суперспособность – думать.
Ивановы стали мне ближе. Спустя несколько недель слежки я понял, что мою работу теперь вполне можно назвать сносной. Я научился пить коктейли и не посматривать на часы, играть в гольф, регби и смеяться над нерадивыми маклерами. Но приятнее всего был мой начинающийся флирт с Вероникой Ивановой, ржавой принцессой столичного рая. Ей нравилось сводить с ума взрослого мужчину, а мне льстило ее внимание даже в таком формате. Однажды она вышла к завтраку в легкой кофточке без лифчика с голыми плечами. Специально села рядом со мной и припустив густые ресницы спросила:
Боишься меня?
Как отвесной скалы, на которую несусь с разбега, – ответил я.
Если бы я был романтиком, то хотел бы от нее нечто большего, чем утоления мимолетной страсти. Но я им не был. Да поймут меня все мужчины, она не та, на ком можно жениться, но именно из-за таких особ мы штурмуем города и предаем всех, кто был нам верен.
Я считал ее Маргаритой, хоть и не был Мастером. Не касался ее, но покрывал бездарными стихами. Если бы только я умел писать красивые рифмы!
А потом наступил тот самый день. День, когда Виктор понял, что я стою своих денег.
«Душа моя истерит больными ранами. Столько лет… Столько лет я испытываю бесконечное, непрекращающиеся мучение. Кажется, будто я ужасно старая. Если кто-то спросит меня, какую жизнь получает богатый наследник, я не смогу описать словами. Прогнивший мир, грязный мир, полный лести и жеманства… Я ищу проклятущую любовь по закоулкам вымершей пропасти, что другие называют жизнью, а натыкаюсь только на разочарование. Эти люди не способны на чувства. Слишком ветрены, слишком эгоистичны. И я мучаюсь снова и снова, потому что внутри меня океаны, заброшенные океаны нерастраченного, покрываются толстыми льдами, и я становлюсь равнодушной, как они все…»
Виктор смотрел на меня во все глаза. Мне казалось, он не знал ни подчерка, ни безумства, которое сквозило в этом послании.
– Откуда это у вас?
– Нашел в комнате Вероники.
Его бледные глаза пронзили меня бесконечной холодностью, с который отцы смотрят на будущих зятьев. Да, я был в святая святых его внучки. Как жук рылся в каждом шкафчике, в каждом уголке. Ему, наверняка, казалось это мерзким. Но мне было все равно, ведь я нашел не просто девчачьи вещицы. А вот хотя бы это письмо, старое, потертое, выдранное из какой-то книжки или альбома.
– Чье это? Ее?
– Непохоже. Скорее вашей бывшей жены.
– Нет, – он чуть отступил от меня. – Агния совершенно другой человек, она не будет писать что-то волнительное на листке. Ей это не нужно. Это записки неврастенички, а моя бывшая жена обладает многими неприятными качествами, но не этим.
– Это член вашей семьи, у которого могли быть мотивы. Если я смогу найти место, откуда выдрана эта запись.
– Поступим проще, я спрошу Нику.
– А если это она? – проблеск сомнения. – Ведь никто не знал об этой записи. А она могла помочь следствию.
Да, в соответствии с последней экспертизой, в крови Агнии обнаружен не просто яд, а Белладона. Женское средство избавления от соперниц.
Мы оставили это между нами. Мы. Я и Виктор Иванов. Виктор Иванов, который мог бы разорить мое издательство, сломать мою жизнь между закуской и горячим, в то время как протирал рот салфеткой. У нас появился секрет, который касался его внучки, плоти и крови, девушки, которой я так мечтал обладать.
Прошла долгая неделя, начались холода, а моя находка так и оставалась единственной и бесполезной. Если бы у Виктора было чуть больше ощущения времени, он бы заметил, что тратит на меня деньги совершенно впустую.
И вот одним ноябрьским днем, как раз сразу после не прижившегося в России дня народного единства я нашел еще одну интересную записку, вырванный листок, в комнате Вероники.
«Сегодня я снова видела его. Сказать честно, в его присутствии мне несказанно душно, будто мы в Африке, а не в Москве. Я не могу подобающе говорить с ним.
– Как ваши дела?
– Снегово.
Так ли отвечают юные леди. Но мне противно, мне зло. Я хочу наброситься на его белую шею и душить, душить, пока костяшки не станут мертвыми.
Чувствовать больно, но было же счастливо. Было.»
Виктор Иванов нахмурил кусты своих седых бровей и улыбнулся.
– Любовные записки молодой девушки должны вызвать интерес у меня? Или у следствия по делу моей бывшей жены?
– Вы решились на привлечение полиции? – внутри у меня кипел самовар, я боялся остаться не у дел.
– Агния так распорядилась, – он редко смотрел не в глаза, но такая ситуация заставила его скривиться. – Она как всегда все предусмотрела. Ее помощник подал документы, я узнал об этом от верховного судьи, поскольку следствие оставили за Антоном Чугуровым.
Мне казалось, что время падало на голову январской сосулькой. Разве можно так тянуть с прощанием? Пространство давило со страшной силой, скоро эта прекрасная реальность станет грустным воспоминанием. Я ждал освобождения от своих обязанностей, я ждал конца. Но внутри меня все еще тлела полумертвая надежда. Он не выгнал меня, значит все еще есть шанс, он есть. Главное найти источник записок.
Новогодняя кутерьма
Декабрь опустился на Москву снежной бурей и яркими фонариками. Я пил кофе в гостиной, когда Вероника спустилась из своей комнаты в поисках компании. Ее избалованность придавала особый шарм строгому образу: она одевалась более, чем прилично временами. И я любил ее водолазки под горло и объемные свитера, с которыми ее рыжая копна казалась еще пышнее.
К тому моменту ей уже исполнилось восемнадцать и чувство стыда, испытываемое мною когда-то, ушло далеко от реальности. Я любовался ею без совести и надеялся получить хотя бы маленький намек на возможное счастье.
Ее гибкое тело скользнуло на диван, а потом она подняла на меня скучающие глаза.
– Дедушка платит тебе за то, чтобы ты следил за нами? – ее хитрое лицо жадно вбирало мою растерянность. – Ну же, не будь таким занудой. Нам нужны общие секреты.
– Это еще зачем?
– Не будь дураком, я вижу, как ты на меня смотришь, – она приспустила ворот своей водолазки, чтобы обнажить ключицу. – Хочешь потрогать?
Мои отношения с противоположным полом не назовешь успешными. Нет, я не смущался, не краснел. Просто эта весомая для большинства часть жизни проходила для меня стороной. Как-то не складывалось. За всю мою бесконечно долгую жизнь я удостоился нескольких краткосрочных романов с весьма посредственными особами. Но не верьте, что я не пытался стать счастливым семьянином. Я хотел, по-настоящему. Одиночество, как и все другие болезни, сгибает даже самых стойких. Вы смотрите на своего друга и думаете: нет, с таким человеком ничего подобного просто не может случится. А потом вдыхаете аромат ладана, перебивая им собственное недоумение. «Свечу не ставить,» – пригрозит сморщенная кикимора в цветастом платке.
Я боялся себя, поэтому давал шансы провальным отношениям. Я учился заботиться по фильмам, брал диалоги из книг. Я был хорошим парнем.
У первой моей избранницы оказался муж в самом расцвете сил. Смейтесь, я ведь и сам не представляю, как это осталось незамеченным для меня. Мы так часто проводили время вместе, созванивались. Никаких уловок, никаких двусмысленных фраз. Все было просто и понятно. Я точно знал, чего она хочет, по крайней мере мне так казалось. Да, я присмотрел кольцо. Мне в ту пору было двадцать, все вокруг с ума сходили от любви и сексуальных интриг, а я никогда не оставался отстающим. Но вот в одно утро мой друг приходит ко мне с серьезным лицом и показывает профиль в вк своего коллеги. Она не стала отпираться, понимающе кивнула и уточнила, уверен ли я в желании расстаться. Я все еще себя уважал.
Но первое предательство не самое страшное. В первый раз тебе кажется, что это случайность, сбой матрицы. Ты веришь, ты свято веришь, что истинная любовь найдет тебя если не с первого, то со второго раза точно. И оно повторяется.
Новое разочарование настигло меня сильнее первого, потому что то, что случилось однажды – случайность, а то, что случилось дважды – закономерность. Я встретил ее в каком-то баре, на концерте малоизвестной группы. Меня током пробило с головы до пят – это она. Казалось, что все вокруг нее светится по-особенному. Она была в окружении толпы, но сильно выделялась. Слишком громкий смех, слишком объемные кудряшки, слишком черная подводка. И это самое слишком придавало ей такое очарование, что я тут же нашел какой-то нелепый предлог к знакомству. Я влюбился раз и навсегда.
В отличие от большинства девушек чуть за двадцать она не стала играть в горячо-холодно. Мы будто знали друг друга всю жизнь. Я пошел провожать ее пешком, она жила в центре города.
Перебежками из одной кофейни в другую, спуская всю мою стипендию, мы провели ночь за разговорами. Но прощаясь, я чувствовал жажду. Мне ее не хватало и я не мог дождаться утра, чтобы начать новый диалог.
Так прошел месяц, может, и больше. Мы виделись каждый день, а потом созванивались, а потом переписывались. Мои друзья остепенялись, а я все не знал, как поступиться к девушке мечты. Конечно, присутствовал флирт. Мы говорила в полутонах, вовсю использовали то самое «мы», обнимались при встрече и целовали щеки, говорили о будущих поездках, о наших совместных приключениях.
И вот однажды я решил перевести все в куда более серьезную плоскость. Боже, я был так счастлив, я был так уверен. Я все еще помню ее лицо на моей кухне, потерянное и удивленное. Она носила мои носки, ходила по моей съемной квартире в моей футболке и искренне не понимала, что все это значит. «Я тебя люблю, но не как мужчину. Просто нет этих чувств,» – так она обозначила свою позицию.
Мои воздушные замки снарядами разорвались где-то внутри и мир вокруг стал осыпаться. Я хотел поймать воздух ртом, но внутри все сжалось с такой силой, что, казалось, я вот-вот перестану существовать.
А она смотрела на меня все с тем же напряженным равновесием, как при наших разговорах о работах Буше. Мы перестали общаться. Видит Бог, это стоило мне нечеловеческих усилий, но я смог, я выдержал.
После этого и до самой встречи с Вероникой мне был безразличен женский пол. Я закрыл эту сферу своей жизни, чтобы потом продавить все стены рыжеволосой девчонкой с непристойными социальными сетями.
– Хочешь меня? – ее слова выдернули меня из воспоминаний. Я посмотрел, насколько серьезно такое предложение. Но в молодости все для нас большая шутка: чувства, привязанности, обязанности. – Ха, – она спрыгнула с дивана и побежала вверх по лестнице.
Я смотрел на ее прыгающие локоны и мое сердце кричало от радости. Только таким безнадежным флиртом я и мог остудить агонию от ее появления в моей жизни.
Ах, да. Я начал слежку. Сначала мне казалось вполне невинным смотреть за Вероникой. Гулять между витринами и заглядывать ей за спину. Она была так беспечна в своих беспроводных наушниках, что не замечала меня.
Пустая голова – мастерская дьявола. Вроде так говорят. И это правда. От безделья, хоть и денежного я придавался странным забавам. Порой меня трясло от возможности быть пойманным, но я нырял в комнаты домочадцев, лежал на их подушках, трогал их вещи.
Именно из-за этой практики я нашел следующий листок почти перед самым Новым Годом. Те безумные записки из комнаты Вероники, старые и слегка помятые. Нежный подчерк, витиеватые буквы. Послание начиналось где-то раньше, потому что уведенный мною кусочек был таким: «…спалить дотла. Какая блестящая идея! Зачем страдать от неразделенной любви, если можно просто уничтожить то, что дорого? Любовь = Зависимость, а я не хочу, чтобы мной управляли, не хочу мучиться от ожидания, ломать пальцы от его отсутствия. Быть слабой совершенно невыносимо. Как я жажду свободы, как страстно ее желаю! Скорее бы уже святки…»
Куски вечности, смешанные в банке. Так я бы описал эти обрывки чьих-то сумасшедших эмоций. Мне самому порой до чертиков нравилось быть чем-то большим, чем просто тень. Но я был трезв и размен, чтобы понимать всю ничтожность моего существования в разрезе вечности. Но я бы хотел, конечно, хотел верить во что-то, что не укладывается в рамки земного времени.
Москву уже вовсю украсили к Новому Году. Мэр заботился о настроении горожан и с 1 декабря все могли спокойно окунуться в атмосферу праздника. Я лично пренебрегал всевозможными ярмарками и гуляньями под старорусские мотивы с запахом заграничных пряников и чужестранных напитков. Мне хотелось покоя и тишины. Снежной бурей надо мной висело безденежье, которое оказалось все таким же предательским, даже с повышенной зарплатой.
Пока все покупали подарки и радовались новогодним распродажам, я снова и снова думал о дырах, которые накопились за многие годы и благодаря которым я все никак не мог назвать себя благополучным. Если для по-настоящему богатого человека существует две крайности – полная нищета или нарочитая роскошь – то для рабочего класса есть одна стезя – вживание. Поднакопил денег на новый диван? Сломал зуб. Решил купить тур в Стамбул? Развалились зимние ботинки. К сожалению, те, кто живет от зарплаты до зарплаты обречены на мелочные траты, благодаря которым никогда не осуществят большие.
Прорвать потолок можно только получив крупную сумму разом. В моем случае честного пути не было, поскольку существует стена, за которую идут только приближенные к императору. Но я не огорчался.
У меня были Ивановы. Я купил бутылку шампанского, засел дома за блокнотом и впервые со дня нашего знакомства задумался о плане. Не просто интуитивном поведении, которое принесло мне кое-какие плоды, но, конечно, недостаточные для достижения хотя бы какого-то материального блага, а о списке действий, который я всегда ленился сделать перед осуществлением чего бы то ни было.
Пока они ищут бабулиного отравителя, я должен найти возможность не остаться их прислугой, а выбиться, как говорят, в дамки. Первым делом я подумал о Веронике. Взрослому мужчине не составляет труда влюбить в себя девочку. Хоть я и не был покорителем сердец, но с 18-летней эгоисткой совладать вполне мог. Чему нас учит Набоков в Лолите? Тому, что нимфеткам нельзя давать свое сердце в руки. Как только это капризное создание почувствует власть, ты перестанешь иметь возможность управлять ситуацией. И вернуть право первенства совершенно невозможно.
Снег мерно падал за окном многоэтажки, а я все сидел за своим блокнотом с кручиной из мыслей в голове. Меня не интересовал уют и торжество, мне не хотелось семьи и застолья. Я обещал себе поймать крупную рыбу в следующем году, а вот сети надо расставить уже в этом.
Утром я приехал в особняк раньше обычного и в приподнятом настроении оценил приготовления к наряжению елки. Слуги суетились по дому: кто-то убирал, кто-то сорил. В доме Ивановых сразу было понятно, какое место ты занимаешь. Все работники носили униформу, но не вычурные фартуки и костюмы, а простые черные штаны и бело-бежевые футболки. Они отличались сдержанностью в жестах и аккуратным отношениям к мелочам. Нет, никто не относился к ним сверху-вниз, но интуитивно ты чувствовал разницу.
Мой личный демон сидящий – самый ужасный кошмар и уродство. Ему я обязан этим недоразумением. Прокравшись в комнату Вероники, я открыл шкаф и достал коробочку с бельем. Не осуждайте меня, все вокруг казалось таким прекрасным и утонченным, а мне так нужна была компания! И вот, новый старый клочок бумажки.
«…Если и любить, то сгорать до кончиков, без остатка. Спокойная ностальгия по прошлой страсти – это для стариков и бессердечных. Ничего в жизни я не желала так, как этого ощущения свободы и блуждающего равновесия. Его тело, сильное и крепкое, всегда легко обходящее углы стола и старых дам. Его скулы, такие выразительные во время ужинов, уничтожающее мясо. Я хочу его всецело, хочу каждую его частицу. Никогда и ни за что я бы не покорилась глупым формальностям. Жизнь и дана нам для собственного выбора. И мой заключается в страсти…»
– Не помешал?
Я вздрогнул от неожиданности и выронил бумажку из рук. Большего всего на свете я ненавижу быть неподготовленным. А в этот момент, когда мои нервы итак на пределе, когда я в святая святых своей главной страсти… Какая бестактность!
– Нет, я просто… Искал здесь кое-что из своих вещей.
– Интересно, – его пухлые губы прижались к некрасивому носу. Он производил впечатление человека, знающего все на свете, что не могло не раздражать меня. Но по своей природе я был дипломатичен, да и создавать конфликт со следователем было как минимум опасно. – И какие ваши вещи, – он приподнял брови неправильной формы, – могут находится в комнате 18-летней девочки?
