Kitabı oku: «Лавандовый раф, 80% арабики», sayfa 3
На первое свидание каблуки не надевают, закон встреч вслепую. Да-да, я уже была на подобных мероприятиях и среди них нет положительного опыта. Человек, который описывал себя в 190 см роста, оказался мне по плечо. А во мне-то всего 176. Молодой повар, который рассказал мне о своей эрекции до того, как мы успели зайти в кофейню. Истатуированный подросток, который прикидывался солидным мужчиной, подворовав фотографии старшего брата. Тот самый человек с фото, который оказался любителем оргий и клубов для “людей без комплексов”. И так далее, и тому подобное.
Но я не привыкла навешивать ярлыки, поэтому пробовала все пути излечения от одиночества. Чёрное платье с чулками на ажурной резинке, я должна была чувствовать себя неотразимой. Волосы в пучок, чтобы не выкладывать все козыри сразу. Мейк сдержанный, я же с работы.
Мы договорились о встрече в итальянском кафе с самой вкусной карбонарой. Я, как всегда, пришла заранее, взяла лимонад и стала смотреть по сторонам. К сожалению, даже просмотрев фото, я вполне могла не сопоставить лицо. В понедельник вечером народа в кафе было немного, тем не менее, я не теряла бдительности.
Опоздание на 10 минут допустимо, говорила себе я. Значок “в сети” горел ещё с обеда, поэтому я ждала смс с извинениями. Он, наверное, в пробке. Но ведь можно позвонить. Я позвала официанта и заказала пасту. Кружка кофе помогала мне успокоится, благодаря ей я написала фразу “ты где” без мата. Время шло, я доела свой ужин и попросила счёт. Он продолжал сидеть онлайн и не отвечать. Заблокировать.
Я удалила тиндер (больше никаких интернет-знакомств), и оставила официанту приличные чаевые. Мне казалось, это решение основополагающим, но ведь в 15 лет мне казалось основополагающим решением, стричь ли чёлку.
По дороге домой я позвонила Артуру и с жаром описала десерт, который взяла для него в кафе. Мы часто там бывали, поэтому он тут же поинтересовался, как это я не позвала его.
– Так я с Лидой была. Составил бы нам компанию?
– Лучше съесть навоз с лопаты.
– Артур!
Мы рассмеялись. Он был сонным, но пригласил меня зайти. Я согласилась. Снова дома, снова рядом с любимым человеком. Иногда упустить возможность – сущее облегчение.
Глава 5.
Примечательное утро в виде увольнения моей дорогой Лиды. Кто бы мог подумать, ведь её разговоры о больших надеждах велись со времен динозавров. И вот я делаю отчёт по последнему мероприятию, попивая лавандовый раф, а тут как ливень на голову – галдёж моей дражайшей начальницы и её верного слуги по ключевым клиентам.
– Эта Лида никогда мне не нравилась. Работу выполняла спустя рукава, одевалась откровенно. Несколько раз я чувствовала от неё перегар, но ведь мне не хотелось бросать её на произвол судьбы. Я терпела. И что получила в ответ? – мальчик за её спиной одобрительно шмыгнул. – Люди не ценят помощи. Все неблагодарные. Особенно современное поколение.
Я тут же просочилась в дверь, чтобы найти Лиду. Марина вместе с ней стояла в коридоре, её трясло.
– Что случилось? – мне ещё никогда не доводилось видеть эту блондинку в расхлябанном состоянии, отчего ситуация показалась искусственной. Я не прониклась сочувствием, но пыталась скрыть это за будничным притворством.
– Этот псевдо-бандюган приставал к ней, – пояснила Марина, поглаживая по плечу подругу. – А она ему прямо по ценным бумагам заехала, – мы улыбнулись друг другу и тут же восстановили серьёзность.
– И что теперь?
– Увольнение по согласию сторон, – мы с Мариной знали, что это не такое уж и плохое предложение. – Три оклада и разошлись друзьями.
– Сколько нервов я потратила, чтобы выбить эти деньги!
Я послушала всю трагическую цепочку от винта. Утром Лида приехала пораньше, поскольку дедлайн по видео горел синим пламенем. Ген дир вызвал её к себе (секретарша доложила о приезде), посмотрел видео и одобрительно погладил коленку. Не свою, конечно.
Не знаю, можно ли это расценивать как домогательство, но Лида тут же подняла крик, прибежала шокированная секретарша, потом проходящий мимо начальник АХО и понеслось. Ген директор не успел опомниться, как из необдуманного прикосновения вырос огромный скандал. Имея вспыльчивый нрав, он тут же попросил заявление на увольнение. Но Лида подписывать такое отказалась (спасибо секретарше, которая активно проконсультировала её, пока усаживала на стул). В итоге пригласили кадровичку и бухгалтершу, за час сговорились на сумму выплаты. Я считаю, что всё уладилось максимально мирно, но позволила Лиде подраматизировать на тему своей борьбы.
– Всё к лучшему, – подытожила я. – Ты давно собиралась уйти, а тут ещё и с такой выплатой.
– Теперь придётся на всём экономить.
Мы с Мариной беззвучно захихикали, зная еврейскую натуру своей подруги. У неё был хорошенький счёт в банке, возможно, именно потому, что она всегда смотрела на ценник, прежде чем принять решение. Это касалось покупки подарка и бутылки воды.
Лучше чашки кофе может быть только чашка кофе побольше. С этими мыслями я пыталась отыскать в себе вселенскую грусть по поводу ухода моей подруги. Ничего.
Марина всё также жадно подставляла своё плечо для Лиды, но я испытывала раздражение к явно преувеличенной истории. Наш начальник не был блестящим специалистом и хорошим руководителем, но и извращенцем его никто считать не смел. А теперь вся компания пестрила сплетнями о ужасающих подробностях его личной жизни.
Возможно, мне просто так давно хотелось освободиться от работы, что я не могла испытать ничего, кроме зависти. Возможно, нет.
В любом случае вечер мы провели в ресторане недалеко от офиса. Я с трудом носила лицо сочувствия и вставляла одобряющие речи. Но моё сознание жаждало встряхнуть Лиду и крикнуть: “Да твою же мать! Ты так этого хотела! Получи, распишись и прекрати уже ныть! Мир не крутиться вокруг тебя!”
Те, кто никогда не испытывал раздражения к близким людям, пусть кинет в меня капусту. Те, кто никогда не прокручивал в голове сцены, как говорит им жестокую правду, я знаю, что вы есть, так что не будем.
Мой бокал пустел, за окном темнело, а мы всё ещё обсуждали душераздирающие подробности случившегося утром.
Как удивительно, что человеку собеседник нужен лишь номинально. Сидишь себе, киваешь в паузах, смеёшься, когда смеётся лицо напротив, и совершенно неважно, что хочется разбить тарелку о голову, которая пересказывает одни и те же детали. Мне до жути надоело собственное притворство, поэтому я и сказала то, что сказала.
Лида надулась как огненный шар, но в глазах Марины я прочитала кое-что похуже: она считала мой поступок недостойным. Ничего страшного, просто правдивый комментарий о том, что ситуация не стоит выеденного яйца, что нам пора перестать тратить время на прошлое и посмотреть в будущее.
– Тогда, может, перестанешь бегать за своим ITшником и подыщешь себе поца, которому на тебя не наплевать?
Это был удар ниже пояса, но Лида делала прежде, чем думать. Меня ошпарило, я вскочила со своего места и выбежала из ресторана, пытаясь нацепить рюкзак на бегу. Марина, видимо, предпочла остаться с Лидой. Конечно, ведь она у нас аленький цветочек, а я и сама вполне себе справлюсь. Как по заказу мне позвонил Артур, но я не взяла трубку. Я была слишком зла, чтобы говорить с человеком, от которого хотела безусловной любви и который никогда мне её не даст. Вспыльчивость, которую я обуздала в себе в подростковом возрасте, сорвала все замки и носилась внутри меня, открывая самые страшные сундуки.
Он не любит тебя, дура. Он никогда тебя не любил. Ты для него – удобный диван, будет пользоваться, пока не найдёт что-то стоящее. Держит тебя возле себя на цепи, как собаку, а сам обустраивает свою жизнь. Он хорошо понимает, что ты никогда никого себе не найдёшь, пока рядом он. Ему всё равно на тебя, совершенно плевать.
Телефон вибрировал от сообщений, но я мчалась к метро с бешенной скоростью, чтобы убежать от себя. Безрезультатно. Вагон закрылся, открылся следующий сундук.
Кто может дожить до 27 лет и так и не найти настоящих друзей? Если бы я умерла сегодня ночью, кто бы спохватился? Жалели бы они о тех минутах, которые не провели со мной? Вспоминали бы добрым словом? Корили бы себя за невнимательность? А мне бы было это важно?
Я думала о Маяковском, Есенине, Хемингуэе. О всех, кто считал себя непонятым и нелюбимым. О тех, кто решился прекратить пытку чувствительностью.
Я ходила по обрыву пока диктор не объявил мою станцию. Не знаю, почему я никогда не проезжаю мимо нужного места. Выскочив на бульвар, я осмотрела окрестности свежим взглядом. Мне нужно было выпить кофе и успокоиться. Если бы я наткнулась на хозяйку в таком состоянии, мне бы завтра негде было жить.
– Лавандовый раф, 80% арабики, – обычно я веду себя вежливо, улыбаюсь. Но сейчас у меня не было времени и сил на всякие формальности. – Ну же!
– У нас нет такого… – девушка была явно растеряна. Я мельком взглянула на табло и на стойку сзади неё.
– Латте, солёная карамель. Заплачу картой.
Через пару минут я уже жадно присосалась к стаканчику на вынос. Облегчение ударило по мне ароматом кофейных зёрен. Я вышла на улицу и осмотрелась. Тёплый летний вечер выгнал на воздух молодежь и стариков, влюблённых и женатых. Надежды найти лавочку не было, поэтому я села прямо на траву под каким-то деревом и прикрыла глаза. Отделалась малой кровью, до семейного сундука мы не добрались. И с чего меня вообще зацепила вся эта ситуация?
Я достала телефон и прочитала сообщения. Артур был первым, естественно. Он не на шутку испугался, даже в страшной запаре я брала телефон и что-то отвечала. По его просчётам я должна была быть дома, поэтому само собой возникли вопросы. Я отшутилась о трагедии в трёх актах и спросила, когда мы идём к врачу по поводу его бесконечной головной боли. Он упрекнул меня в занудстве и поставил срок “ближайшее время”. Я знала, что записать придётся самой, иначе подходящий момент никогда не настанет.
Потом сообщение от Лиды. Она записала множество аудио о своей глупости и резкости. Я не стала писать, я позвонила. Потому что мне хотелось извиниться и напомнить ей, что я безумно её люблю, что хочу поддержать её начинание и что завидую её смелости. Мы проговорили долго. Марина с облегчением приняла наше перемирие и с радостью сообщила, что беремена. Удивился никто.
Последней писала мне Вера. Она просила о срочной встрече и поставила три восклицательных знака. Я поняла, что откладывать нельзя, назначила день и встала с похолодевшей за всё это время земли. Где-то вдалеке уличные музыканты переигрывали Сплин, звучал смех и приглушённый шёпот. Я вдыхала летний воздух всеми своими лёгкими и брела домой. В клубе 27 не будет пополнений.
На следующий день вечером мы с Верой встретились на Воробьевых Горах, чтобы под какао и сэндвичи с курицей обсудить сложившуюся ситуацию. Ещё на платформе я увидела её мрачное лицо и поняла, в чём дело.
Коленька был для неё всем, но, к сожалению, обратной связи не наблюдалось. Все окружающие понимали, почему простоватый, тучноватый паренёк из провинции с жаром ухаживал за яркой художницей из мира сливок. Все смеялись над ним. Роль карманного паренька, настойчивого и упорного, подходила ему идеально, но встречался с Верой красавец Артём из рекламного агентства. Кто мог подумать тогда, что в итоге девушка с разбитым сердцем прибежит в объятия удобного Коленьки. На девичнике я последний раз спросила, уверена ли она в своём выборе.
– Мужчины должны любить нас, а не мы их, – такой ответ она мне дала и с улыбкой ответила на звонок жениха.
На свадьбе мы дружно кричали: “Горько!” и делали вид, что рады за молодую чету. Я знала, что это ошибка, все знали. Сказать человеку о том, что она падает в бездну, можно один раз, максимум два. Но как говорил великолепный Уайльд: “Каждый живёт как хочет, и расплачивается за это сам”.
Теперь мы шли по залитой солнцем дорожке, Вера открывала мне разочарование своей семейной жизни. Конечно, мы все знали, что там не так всё гладко. Жена хочет детей, муж открещивается работой. Он пытается выбиться в люди, чтобы самому обеспечить ей сытую жизнь, к которой художница привыкла. Работает по выходным, возвращается поздно, устаёт. Вера никому не жаловалась, но люди не слепые. Так мы стали видеться реже. Она признавалась, я молчала.
Было ли для меня открытием двуличие Коленьки? Вряд ли. Я чувствую людей намного острее, чем мне бы хотелось. Иногда со стороны виднее. Но я уважала её выбор, как она бы уважала мой.
Всё накрылось медным тазом неделю назад. Коленька пришёл с работы к 11, слегка пьяный. Раньше он такого себе не позволял. Вера высказала ему своё негодование, он был за рулём её машины, дорогой машины. Он мог убить кого-то, мог умереть сам. Терпеливые дни домохозяйки развалились и вперёд вырвалась та самая яркая и самодостаточная женщина, которую я любила. Вера высказала ему всё. Она не поехала по контракту в Америку, потому что Коленька не хотел уезжать. Она оставила творчество, потому что Коленька хотел семью и уют. Она перестала водить друзей в дом, потому что Коленьке казалось, что на него косо смотрят, он хотел отдыхать. Всё то, что раньше казалось ей простым семейным компромиссом теперь гирей висело на шее, а она отчаянно пыталась её сбросить. Женщина идёт за мужчиной. Так учила её мать. Но чёрт бы побрал эту идеалистическую хрень, если она так несчастна в своём собственном доме! Разом на неё навалились все уютные, одинокие вечера, тихие посиделки и творческие порывы. В этих стенах ей было хорошо, пока она не поставила подпись на бумажке.
– Ты забываешь, солнышко, сколько я терпел, – Коленька приобрёл незнакомый для Веры жёсткий оттенок. – Ты относилась ко мне как к мусору, и я пережил это.
– Так ты мне мстишь? Женился, чтобы унижать меня?
– Не неси хрень, – он устало потёр глаза и почти улизнул в комнату, но кто имел дело с разъярённой женщиной, тот знает, что она не отпустит соперника так просто. – Что тебе от меня надо? Чего пристала?
– Почему ты так себя ведёшь? Ты меня не любишь?
– Боже мой, Вера! – он взвесил в голове за и против. Усталость накатила с новой силой, алкоголь наводил туман. – Давай завтра поговорим, а? Солнышко, я устал.
– Мы поговорим об этом сейчас же!
– Господи правый! Ты не женщина, ты бензопила! – он перешёл на крик. Такое было впервые, поэтому Вера вдавила голову в плечи от неожиданности. – Одно и тоже, одно и тоже! Где ты, что ты, куда ты. Я так больше не могу! Просто оставь меня в покое! Все твои проблемы от безделия!
– Это я бездельничаю! – Вера тоже перешла на крик. – Ты когда в последний раз грел себе ужин?! А?! Когда вытирал пыль или гладил свои чёртовы рубашки?! Может, вспомнишь, когда приносил продукты в дом?!
– Я женился не на служанке! Я тебя не просил быть такой! – он опустился на стул и шумно выдохнул. – Ты была сексуальной, весёлой. А теперь мне даже спать с тобой не хочется. У тебя живот вон отвис.
Вера остолбенела. Свою прежнюю фигуру она поддерживала здоровым питанием и спортом, но сейчас… Что там говорить? Денег на абонемент и времени не было, жирнющие блюда, горячо любимые её мужем, стали и её рационом. Да, она стала толстой, но она была его женой. Женой этого низкорослого, пухлого и без талантливого человека, который обещал любить её всю жизнь. А теперь она выслушивает в лицо оскорбления на собственной кухне.
– Уходи, – неудачный брак комом застрял у неё в горле, но она надеялась на извинения.
– Утром и уйду, – Коленька встал и побрёл в спальню. – Кому вообще такая нужна. Какое облегчение!
На следующий день она собирала его вещи. Они не спорили и не говорили. Казалось, для обоих окончание спектакля стало облегчением. Вера купила себе художественные принадлежности и абонемент в спортзал, родители помогали ей финансово. Ей хотелось вернуться к себе настоящей. Она рассказывала мне о чудесах свободной жизни, я слушала, кивала и не верила.
По дороге домой я задумалась, что совершенно неважно, красив ли человек, богат ли он. У всех есть достоинства и недостатки. У всех есть свои собственные кости в прикроватной тумбочке.
Выбирать человека с надеждой, что он будет благодарен за ваше снисхождение всю жизнь – глупо. Даже к дому на 1000 квадратов с эркерами и колонами в конце концов привыкаешь. Начинаешь замечать трещины по углам и неидеально ровный потолок. Хочешь мебель посовременнее, кухню попрактичнее. Ничто не совершенно, никто не совершенен. Вот поэтому для счастливого брака так важна любовь.
Глава 6.
В пятницу я проснулась с ощущением полного облегчения. Мне снималась мама, рассказывая мне, как я ребёнком твердила, моим мужем будет мой лучший друг. Только так и никак иначе. Я сварила кофе, умылась, собралась, позавтракала, приехала на работу, выпила вторую кружку кофе, перекинулась парой фраз с Мариной, окунулась в Иксель с головой. Мы готовили корпоративный вечер крупного холдинга, наш новичок не справлялся даже с элементарными вещами, поэтому начальница с болью в сердце раскидала задачи по нам. Она знала, что уже к утру понедельника любимый ею профессионал будет уволен генеральным директором. Дружба дружбой, а деньги врозь.
К окончанию трудового я доделала ворох хвостов и приготовила папку на само мероприятие в субботу. При хорошем раскладе я найду себе элегантное платье на чужой корпоратив.
Я мерила платье-миди лавандового цвета с рукавами-воланами, когда зазвонил мой телефон.
– Ты где? – я с удивлением обнаружила, что ничего во мне не ёкает от голоса Артура. Я не вспоминала о нём со вчерашнего дня. – Я весь день пишу тебе.
– Мероприятие в субботу, я занята была, – почему мне резко стало так безразлично, я не знаю. Во мне поднималась волна негодования за то, что он воспринимает моё время как свою собственность. – У тебя что-то срочное?
– Да нет, – он замялся, ошарашенный моим холодом. – Выходит фильм Тарантино, мы собирались сходить.
– Я не смогу в выходные. Сходи один.
– Нет, подожду тебя, – повисла неловкая пауза. Мы не хотели спорить, мы оба понимали, что что-то не так. – У тебя всё нормально?
– Более чем, – это действительно было так. – Слушай, я в примерочной, перезвоню тебе позже, хорошо?
Я повисала трубку после его неуверенного согласия. Кажется, впервые я отменила нашу встречу ради своих дел. За спиной хлопали крылья, я купила лавандовое платье.
После душа на волне своих побед я погрузилась в чтение славянских мифов, поскольку следующая тематическая вечеринка располагала к уничтоженному русскому язычеству. Снова зазвонил телефон. Это был Артур. Я помедлила, стоит ли брать трубку и вымучивать из себя нелепые фразы. Наши отношения всегда отличались истиной. Мы были собой и были счастливы, но я, видимо, решила двигаться дальше.
Он это чувствовал и, очевидно, был не согласен, потому что никто прежде он не звонил повторно.
– Аллё.
– Что происходит? – я слышала злость в его голосе, но это меня нисколько не забавляло.
– Ничего, я была в душе.
Мы помолчали. Я ненавидела неловкие паузы, и обычно прерывала их бесполезной болтовней. Но сегодня этого не произошло. Я гладила деревянное изображение Перуна и думала, не будет ли кощунством соорудить что-то подобное на вечеринке.
– Приходи ко мне.
– Не могу, завтра мероприятие.
– Когда тебе это мешало? – он усмехнулся и был прав. – У тебя кто-то появился?
– В смысле?
– В смысле парень, мужик какой-нибудь. Ты ведешь себя странно.
– Это мне говорит человек, у которого до сих пор в друзьях бывшая возлюбленная.
Он бросил трубку. Да, я ударила в то место, где когда-то болело, но эта история высасывала из меня кровь столько времени…
Её звали Роза. Мерзкое имя, от которого я была без ума в детстве. В ней сочеталось всё, что мы с Артуром так отчаянно призирали в женщинах: плохо прокрашенные в блондинку волосы, откровенные безвкусные наряды, слишком неаккуратный и плотный макияж. Она была идеалом несовершенства в глазах моего друга, и он влюбился в неё как мальчишка. Парадоксально, однако они провели юность рука об руку, слишком нежные для кавказского пейзажа и, тем не менее напрямую с ним связанного.
В первый раз я увидела её у него в друзьях, как только мы начали общаться. Сама история настигла меня куда позже, мы уже хорошо друг друга знали. Роза была сестрой лучшего друга Артура и соседкой. Они начали дружить подростками, потом встречаться, потом планировать свадьбу. Всё складывалось идеально, но в последний момент Цветочек сбежал из рук моего возлюбленного без объяснения причин. Я думаю, она испугалась.
Возобновили своё общение они не скоро, но ещё до знакомства со мной. Роза была замужем за их общим знакомым, жила всё в том же кавказском городишке, где ей так и не простили побег в столицу.
Я её ненавидела. Помимо личных причин, во мне буйствовало раздражение к женщинам, обожающим пошлые шутки и яркий карандаш для губ под увлажняющий бальзам. Она была “своим парнем”, пила пиво и рыгала на видео с мужем. У меня это вызывало отвращение.
Но Артур упорно не хотел избавляться от её присутствия в своей жизни, пусть и номинального. “Я всегда буду тепло к ней относиться,” – так он говорил. Подчёркивал, что они не общаются. В своё время я провела долгие часы перерывая его аккаунты, везде была в друзьях “прекрасная” Роза.
После своего неудачного признания я долго думала о ней, о женщине, которую любил человек, которого любила я. Любил так сильно, что прощал ей всё, что она с ним сделала. А мне он не мог перезвонить после ссоры. Я хотела быть как она, чтобы он хотел быть рядом. Я призирала своё происхождение, свою юность, свои устои. Всё то, что мешало мне найти его подростком и не сделать так, как она.
Это продолжалось слишком долго, это отравляло меня. В какой-то момент я вышла из её страницы и пообещала себе, не заходить снова. С меня было достаточно этого унизительного сравнения и гонки, которую я вела самостоятельно, которая ни к чему меня не привела бы.
А на этой недели я по-другому взглянула на Артура. Мужчина, не способный пустить в свою жизнь девушку, боящийся взять на себя ответственность за кого-то, заводящий подружек, чтобы не завести семью. Он бежал от себя, от меня, от жизни. Да, он не любил меня. Я была ему не нужна. Точнее так: я ему не мешала. Однако даже к этому начинаешь привыкать. Я давно стала его единственным соратником, а теперь он лишался меня и понимал это.
Но мне было безразлично. Я устала, я жаждала свободы. Я хотела быть по-настоящему любимой. Я истосковалась по тому, чего у меня никогда не было: по мужчине, который будет разделять меня с жестоким миром, который будет касаться меня с желанием, с теплом. Подобие близости перестало меня устраивать. Я выключила свет и погрузилась в самый сладкий сон.
Мероприятие в субботу обещало мне десяток утерянных навсегда нервных клеток и отличную порцию драйва. Организатор всегда приходит до начала мероприятия. Вы не гость, ваша задача – тотальный контроль. Поскольку клиент был “особенно важный”, вывели почти весь наш отдел. Я отвечала за концертную программу. Это уже сложившаяся традиция. В своём лавандовом платье и белых босоножках я чувствовала себя феей, никак не меньше.
Всё складывалось тихо, мирно. Гости прибыли в нужном количестве, порционно. Зона “Welcome” была принята на ура, группа на разогреве вызывала улыбку. Я пожинала плоды и радовалась организованному концертному директору популярной звезды.
Пришло СМС. Артур спрашивал, когда я закончу. Мне хотелось ответить “никогда”, но следом он написал, что записался к врачу. Он же, в конце концов, не ребенок. Пусть сам справляется со своими проблемами. Но раздражение, которое я испытывала сменилось воспоминанием о нашей дружбе, о том, как он приносил мне лекарства, когда я болела, о том, что я утратила иллюзии о нашем будущем, но он так и остался моим лучшим другом. Мы договорились встретиться в воскресенье у больницы, она располагалась примерно между нашими домами. Он совместного завтрака я отказалась под предлогом желанного сна.
Мероприятие набирало обороты. После учтивой речи генерального директора и его скорого отъезда, сотрудники позволили себе накинуться на фуршетный стол с горячительными напитками. Богат ты или не очень, но в человеке желание халявы часто превышает обязанности собственной роли. Ещё через час я выпустила первого хедлайнера, музыканта, чьё имя лично я узнала из сметы. Пожелание заказчика. Странный парень с татуировками на лице и настолько посредственными текстами, что я перестала слушать со второй фразы. Но людям нравилось.
Мне стало скучно куда быстрее, чем я ожидала. Большинству людей кажется, что, работая организатором, ты собираешь сливки любой отрасли. Эдакая деловуха на шпильках в дорогом платье, которая раздаёт указания, а в перерывах принимает горячие поцелуи руки довольных заказчиков. На самом же деле, редкое мероприятие позволяет одеваться с лоском. Чаще всего на тебе самая удобная обувь и одежда. Ты мобильна и заменяешь сразу всех, любого сотрудника от уборщицы до ведущего. Человек-оркестр, который вовсе не получает миллионы, по крайней мере крайне редко.
Моё чудесное платье осталось без внимания. Все развлекались и знакомились спустя годы работы, а я с тоской смотрела по сторонам. Программа отлажена, но уйти нельзя.
И тут у входа я заметила Катю и Валю, двух попугайчиков-неразлучников. Они брали друг у друга то, что я планировала получить из семейной жизни. Понимание, доверие, безусловная опора. Женщины ведь в своих привязанностях куда постояннее мужчин. Правило “парни уходят, подруги остаются” пестрило подростковым максимализмом. Но они были счастливы, а это главное. Девушки быстро метнулись к праздничному столу, что я считала не дозволительным и скрылись в неизвестном направление.
– Какая няшка, – упитый придурок килограмм в 120 трясся возле меня как обеспокоенный холодец. – Скучаешь?
Боже мой! Ну на что рассчитывают эти “Казановы”? Кто вообще может повестись кто-то на такой сомнительный подкат.
В воскресенье я еле заставила себя подняться с кровати. Ноги гудели, голова отказывалась работать. Но я дала слово, поэтому натянула шорты и уютную футболку размера XXXL с черепами. Мы встретились у кофейни. Обеспокоенное лицо Артура вызвало у меня целый шквал былых эмоций. Я обняла его без мечтаний о большем и поцеловала в заросшею щеку.
– Ты должен мне завтрак.
Он нервно улыбнулся, но всё-таки прибодрился. Мы съели по сэндвичу, напились кофе и радостно поплелись в сторону больницы под уже безобидную болтовню. Электронная очередь избавляла от ожиданий, но хлорированный воздух нагонял тоску даже на меня. Частная клиника, которую Артур мог себе позволить, мало чем отличалась от поликлиники. Я расположилась в жутко неудобном кресле в коридоре с книгой и перекрестила своего друга. Я была уверена, врач пропишет ему какое-нибудь железо и здоровое питание. Всё обещало мне решиться быстро, мы купили билеты в кино на 12.
Но время шло, Артур ходил из одного кабинета в другой вместе с врачом и меня это начало наводить на мысль, что они понятия не имеют, что делать с пациентом. Нервозность нарастала, я перестала следить за повествованием. Точнее так: я пыталась заставить себя не думать, но мысли как лихие казаки срубали своими шашками хрупкие конструкции сюжета. Мы опаздывали в кино.
– Пошли? – Артур появился передо мной неожиданно и его спокойное лицо вывело меня из себя. Я знала, что случилось что-то ужасное. Я позволила ему молчать всю дорогу до кинотеатра, потому что не знала, готова ли услышать то, что итак понимала.
Дело обстояло куда серьезнее, чем думала я, чем думал он. Мне не нужны конкретные термины, я чувствовала кожей его тяжёлые раздумья и точно знала, что хорошего мало. Мы посмотрели фильм молча, впервые за всю историю нашего знакомства. И почти не говорили, пока шли до его дома.
Только когда тяжёлая дверь закрылась, я почувствовала удушающее отчаяние. Повернувшись к его серьёзному лицу, я потребовала ответа. Он улыбнулся и посыпал на меня терминами, определениями. Я ничего не понимала, но вычленяла то, что было для меня понятно. “Нужно подтвердить анализами”, “врач уверен на 100%, что это лечится”, “тяжёлая реабилитация”. Его голос был таким далёким и трудным, что мне захотелось сбежать по лестнице и вдохнуть свежего воздуха.
– Значит будем лечиться, – я пошла на кухню, чтобы сварить кофе. – Ничего страшного. Все чем-то болеют. Будем ходить на курс, я поживу у тебя, чтобы последить за тобой. Всё наладится.
Его руки обняли меня сзади. Я разрыдалась.
