Kitabı oku: «Клюква с косточкой», sayfa 2

Yazı tipi:

Глава 4

– Лерыч, вставай! Я завтрак приготовила, – сквозь сон послышался голос Даши. – Голова не болит? Может, сразу аспиринчика принести?

Я еле-еле разлепила веки и повернула тяжеленную голову направо. На большом кожаном диване сидела Дашка в белом шелковом халате и смотрела на меня сочувствующим взглядом.

– Доброе утро! – промямлила я.

– Ну, кому-то доброе, а кто-то вообще не сомкнул глаз, – вздохнула подруга и закрутила фиолетовые волосы в пучок.

– Ты про себя? – Она кивнула. – А я вообще как у тебя дома оказалась?

– Да я тебя еле из клуба вытащила. Будь твоя воля, то, наверное, ты бы до сих пор там сходила с ума, – сердито покачала головой подруга. – Полька – коза! Я ж просила ее присмотреть за тобой! Всего на полчаса вас оставила, а ты уже успела прилично нажраться!

– О господи… – простонала я и запустила пальцы в волосы, массируя каменную голову. – Дай воды. И аспирин.

Дашка вышла из комнаты, и ее голос раздался уже из кухни:

– Не, ну что за подруга, а? Не знаю как ты, а я больше с ней не желаю общаться! Ей лишь бы поржать, лишь бы повеселить своих подписчиков!

– А что вчера было-то?

– Тебе рассказать или показать? – спросила она, подав мне стакан воды и таблетку.

– Только не говори, что…

– Ага! Мыслишь в верном направлении. Симакина всё выложила на ютьюб.

Я подорвалась с кровати, несмотря на адскую головную боль, и заорала как ненормальная:

– Эта дрянь всё залила на ютьюб?

– Угу…Видимо, ей было мало прошлого раза, когда ты сняла свое платье, запустила его в официантку и в одном нижнем белье прыгнула в бассейн в том клубе на Страстном бульваре.

– О, не напоминай про этот позор, который увидели две сотни человек.

– А потом этот твой прыжок увидели ее подписчики.

– И эти стервятники дали мне отличное прозвище – «чокнутая ныряльщица».

– Ну, всё ж таки многие писали, что у тебя отличная фигурка, – поддержала Даха.

– Она же обещала, что больше без нашего разрешения не будет выкладывать наши гулянки!

– А ты ей разрешила!

– Кто?! Я?!

– Да-да, – вздохнула подруга.

– Вот черт! А ну дай мне телефон. Жутко страшно, но я должна увидеть, что вчера было.

Даша включила видео, пересела ко мне на кровать.

– Та-а-ак, мы продолжаем отрываться на дне рождения нашей Клюквы! Ее строгая матушка хочет прервать наше веселье, друзья! Как вы считаете, это справедливо? Клюкиной сегодня девятнадцать, черт возьми, а ей пора сваливать из клуба! Давайте устроим митинг в поддержку Клюквы! – кричала в камеру Симакина, а я сидела на барном стуле и махала рукой в камеру. А потом она пододвинула ко мне стакан мартини. Я посмотрела на него, на Полинку, на Захара, подняла бокал, чокнулась с Полей и отпила.

– Можно залить на ютьюб? – спросила Поля.

– Валяй! – крикнула ей я.

– Я в прямом эфире!

– Отлично! – показываю класс и опустошаю бокал.

– Нашла когда спрашивать, – проворчала я Дашке.

– Еще мартини для именинницы! – крикнула Поля. Захар быстро сообразил что делать, и через полминуты на баре стоял еще один наполненный бокал.

Его я выпила залпом.

– Сейчас начнется… – вздохнула Дашка.

– Эй, бармен, какого черта? Где моя выпивка? – Я стукнула кулаком по столу. И тут камера переместилась на Захара. Он смотрел на меня, мягко сказать, удивленно.

– Ни фига себе ты не пьешь! Тебе нужно еще мартини?

– Тащи сюда самый убойный в этом заведении шот!

Он молча и без своих крутых барменских фишек выполнил мою просьбу.

А дальше я залила в себя два шота.

– Друзья, всё как вы и просили: Клюкина решила оторваться! Уу-у-ух!

– Вот дрянь! – сквозь зубы процедила я.

– Смотри дальше…

– Эй, как там тебя, красавчик! – Я облокотилась на стойку. – До скольки, говоришь, твоя смена?

– До одиннадцати, – протирая стакан и не глядя на меня, ответил Захар.

– Иди-ка сюда! – Я поманила его рукой. Захар подошел, я еще больше навалилась на барную стойку и положила руки ему на плечи, Полька пододвинула камеру почти к нашим лицам. – Хочешь любви? – спросила я томным голосом.

– Слушай, ты прилично накидалась. Думаю, тебе уже хватит. Может, пора домой? Я слышал, у тебя строгие предки.

– Что? – крикнула я и рассмеялась так громко, что на меня обернулись люди, сидящие по соседству. – Да они мне вообще не родители, ясно?

– О боже… Ну зачем я это сказала… – Я уронила голову в ладони, не в силах смотреть на пьяную себя. Мне стало так стыдно, что я была готова исчезнуть из Москвы прямо сейчас и надолго. Но Дашка не выключила видео. Я снова услышала свой голос и подняла глаза на экран.

– Диктуй свой номер! – крикнула я Захару и вытащила из сумочки мобильник.

– Зачем?

– Как зачем? Ты хочешь со мной встретиться или нет?

– Если честно, то теперь не горю желанием.

– Ах вот как? – сказала я, нисколько не обидевшись. – Хм… Наверное, ты просто еще не видел, как я танцую!

– А-а-а-а!.. – закричала я на всю Дашкину комнату. – Запаузи этот момент!

Я сделала несколько глубоких вдохов и взяла с тумбочки стакан с водой.

– Даха, только не говори, что я станцую.

– Я промолчу… – Дашка показала на губах замок.

– Включать?

– Давай, – вздохнула я.

Прикрыв ладонью глаза и глядя на экран сквозь маленькую щелочку между пальцами, я наблюдала, как забралась на барную стойку, смахнула ногой какие-то чужие бокалы с виски и начала извиваться под музыку и вилять задницей перед Захаром.

– О-о-о, друзья, похоже, наша Клюква наклюкалась! – раздался голос Поли.

– Девушка, вы нам мешаете! – за кадром послышался мужской голос.

– Ну так свали отсюда! – крикнула я, глядя вниз, и продолжила веселье.

– Эй, эй, Лера, а ну иди сюда! – ко мне потянулись руки Гриши. – Давай, прыгай ко мне. – Затем он сердито посмотрел в камеру.

– Он же вроде уезжал из клуба? Или… нет?

– Он подбросил меня до дома, сначала не хотел возвращаться, был сильно обижен на тебя. Но не сдержался, и мы вернулись вместе.

– Капец…

– Тебе весело, Симакина? Выключи свою чертову камеру и помоги снять ее отсюда! – кричал Гриша.

А я выплясывала – мама не горюй.

Гриша потащил меня за руку, мои ноги подкосились, и я слетела с барной стойки прямо ему в руки.

– Даха, у меня трусы видно!

– Да-да, это все заметили. Там в комментах это есть…

– Вот же а… – кусала ногти я. – Пожалуйста, скажи, что на этом концерт окончен.

– Кхе-кхе… Еще один номер.

– Я не вынесу…

– Дайте ей воды! – крикнул бармену Гриша. – Лер! Лера, ты много выпила, нужно срочно уехать, пока тебя не понесло дальше!

– А что тебе не нравится? А? Женишок чертов! – дико рассмеялась я. Гриша смотрел на меня очень обиженно. – Ути-пути, только не заплачь, ладно? – Я погладила его по голове, и, скорчив жалобное лицо, проговорила: – Мамуль, ты только не ругайся, ладно? Твоя девочка сегодня гуляе-е-ет! – Затем схватила с бара Полинкин бокал с мартини и подняла его. – Юхуху-у-у!

Гриша выхватил бокал из моих рук. Жидкость выплеснулась на мою майку.

– У тебя телефон звонит! – Он указал на бар, где лежал мой мобильник. – Это мама, я поговорю с ней.

– Отдай сюда! – крикнула я и вырвала телефон из его рук. Забралась на высокий стул и, закинув ногу на ногу, гордо заявила: – Сама пообщаюсь!

– Я разговаривала с мамой? Серьезно? – Даша кивнула.

– Только не это…

– Алло, мамуль? Ты меня потеряла небось? – не приложив телефон к уху, кричала я в микрофон. – А я вот отдыхаю! Слышишь, как тут весело у нас? – Я вытянула руку с телефоном вверх. – И я пока отсюда никуда не собираюсь! Так что ложись спасть и не жди меня до рассвета-а-а! – весело прокричала я, чмокнула телефон и засмеялась.

– Дай сюда! – Гриша выхватил мобильник и вместе с ним исчез в толпе.

– Лерка, ты что, набралась?! – камера уловила сердитую Дашку. – Поля, я ж просила тебя присмотреть за ней!

– А что я? Связать ее, что ли?

– С тобой потом поговорим. Так, Клюква, быстро вставай и идем со мной на улицу! – Дашка дернула меня за руку, и я рывком соскочила с барного стула.

– Похоже, наша вечеринка подошла к концу. Пишите в комментариях, как вам наш выход на день рождения Клюквы!

Я встала с кровати и принялась мерить шагами комнату.

– Ненавижу Симакину! Ненавижу! Прославилась? Повеселила своих долбаных подписчиков? – кричала я. – Ну-ка, я сейчас ей позвоню!

– Не дозвонишься. У нее телефон с пяти утра выключен. Я тоже давно хочу с ней пообщаться.

– Спасибо, что ты меня увела.

– Знала бы ты, каких трудов мне это стоило, – вздохнула Даша.

– В смысле?

– Ты рвалась обратно в клуб. Завелась на охранников на улице. В одного кинула сумку, потом сняла босоножки и запустила ими в другого. Эти громилы оказались терпеливыми, за такое тебе могли как следует надавать по шее. Но они лишь сказали, чтобы мы забыли дорогу в Icon.

– Ужас…

– Потом подбежал Гриша и сказал, что за тобой едут родители, ты выругалась на него, что он спалил контору, и босиком побежала в такси. В общем, мы поехали ко мне. Когда я тебя уложила спать, то скинула твоей маме сообщение с твоего мобильника, что спишь у меня. Вот как-то так…

– Спасибо Даш, что бы я без тебя делала? – Я обняла подругу. – А где мой телефон?

– Я его вернула в сумку.

Я взяла телефон. Тридцать два пропущенных от мамы и семь от папы.

– А теперь можно смело умереть… – прошептала я и, набрав в легкие воздуха, позвонила маме.

Глава 5

– Я тебя внимательно слушаю! – раздался сердитый голос мамы.

– Мам… Я тебе всё объясню… я…

– Чтобы через десять минут была дома! Ты нас подставила! Мы из-за тебя опоздали на юбилей! – Мама бросила трубку. Я взглянула на время: полвторого.

– О боже, мы же еще утром должны были выехать в Подольск…

Я ехала в такси и в полголоса молилась всем богам, чтобы родители меня простили. Если с папой еще можно договориться, то с мамой, кхм… Если я окажусь одна в лесу и наткнусь на стаю голодных волков, то, пожалуй, с ними будет проще договориться, чем с ней.

В прошлый раз, когда мы с девочками отдыхали в том злополучном клубе, я вернулась домой в пять утра вся мокрая после своего знаменитого прыжка в бассейн. Это был первый раз, когда я пробовала спиртное. Мама мне устроила ТАКОЙ разбор полетов! Я была под домашним арестом целый месяц. Она снова прочитала нотацию о том, как вела себя моя настоящая мать, когда была в плену у зеленого змия. Могла плясать как сумасшедшая, что-то вроде того, как вчера выплясывала я, а иногда и вовсе становилась агрессивной, и тогда крушила дом, била посуду, кидалась на отца. Мама убеждена, что если бы они не забрали меня из детдома, то я бы повторила ее судьбу. Спилась, а потом из-за цирроза печени умерла.

Знай мои будущие родители в тот день, когда за мной пришли, сколько сюрпризов я им преподнесу, наверное, бежали бы из детского дома, сверкая пятками. А ведь их предупреждали… Я откинулась на спинку, закрыла глаза и погрузилась в воспоминания.

– Лера Анисимова! – в коридоре раздался голос нянечки Нади. Я обернулась. Она бежала, держа в руке расческу и цветные резинки.

– А ну давай за мной! – Надя взяла меня за руку, и мы галопом помчались в комнату.

Ничего не объясняя, няня принялась очень быстро прочесывать мои волосы, затем неуклюжими грубыми движениями заплетать косу.

– Платье чистое доставай! – приказала она.

Я бросилась к шкафу, сдернула с вешалки мое любимое белое платье в горошек, натянула гольфы, сунула ноги в праздничные лаковые туфли.

– Так, теперь слушай! – Надя наклонилась к моему лицу. – Сейчас не спеша поднимаешься на второй этаж и идешь в кабинет к Наталье Игоревне. – Она выпрямилась и с улыбкой добавила: – Там с тобой кое-кто желает познакомиться!

Помню до сих пор, как я тогда волновалась. Шла по коридору и постоянно поправляла то юбку, то волосы, подтягивала гольфы.

Только собралась толкнуть приоткрытую дверь в кабинет директора, как услышала разговор:

– Да, повторюсь, я очень рада, что вы выбрали нашу Лерочку. Просто не хотелось бы, чтобы она вернулась к нам в скором времени, поэтому я снова и завела с вами разговор о ее сложном характере.

– В третий раз повторю, Наталья Игоревна, – любезно ответил незнакомый женский голос. – Мы всё поняли еще с первого. Нам не нужно изучать ее биографию, о жизни ее семьи мы знаем не понаслышке. Как-никак ее отец – двоюродный брат моего мужа. Да, девочка не простая, но ей всего семь с половиной, и мы с супругом уверены, что сможем воспитать из нее хорошего, уравновешенного человека. Возможно, именно жизнь в полноценной семье ее и способна изменить? Вытащить из нее агрессию, которая, скорее всего, передалась ей от матери. Она та еще бунтарка, любила колотить мужа, особенно напившись. Мы не допустим, чтобы она выросла такой же. Мы дадим ей хорошее образование, и если понадобится, то обратимся за помощью к лучшим московским специалистам и будем вместе решать ее проблему. У ребенка не было детства, она жила в запущенном тараканнике с пьющими родителями. И я очень рада, что их лишили родительских прав. Да, несмотря на то, что ее отец наш родственник, мы рады, что она попала в детский дом. Мы бы и раньше ее забрали, но, повторюсь, до последнего надеялись, что сможем завести своих детей. В этой девочке течет наша кровь, она частичка нашей семьи. Зачем нам брать другого ребенка, если Лерочка и так нам родня.

– Вы правы! Вы абсолютно правы! И у вас сейчас всё для этого есть. Ваши документы в полном порядке, ваш дом просто прекрасен, он очень большой. Я уверена, что Лерочке очень понравится комната, которую вы для нее подготовили.

– Надеемся, что угодили в выборе цвета стен и интерьера.

– Ох, ребенку, который четыре года жил в детском доме, угодить весьма просто. Вы же сами тоже из Подольска?

– Да, мы оба здесь родились, жили, а десять лет назад перебрались в Москву. Пару раз в год приезжаем сюда проведать родственников.

– Ну, тогда обязательно заглядывайте к нам в гости!

– Конечно!

Я коснулась рукой двери, хотела войти, но замерла после следующего вопроса.

– А вот еще, вы же владельцы турагентства? Значит, наверняка любите путешествовать?

– Супруг – владелец турагентства, а у меня сеть свадебных салонов в Москве.

– Понятно, спасибо.

– И да, мы часто путешествуем, три-четыре раза в год.

– Как здорово! Я уже представляю ее глаза, когда она впервые увидит море!

– И не только море! Мы покажем ей весь мир!

Я больше не могла устоять на месте и распахнула дверь в кабинет.

На черном кожаном диване сидела тетенька с белыми длинными волосами и в белой шубе. Очень красивая, прям как Снежная королева! Она смотрела на меня сквозь слезы и по-доброму улыбалась. А рядом с ней сидел дяденька с темными волосами и в черном пальто. Его глаза тоже заискрились.

– А вот и наша Лерочка! – теплым голосом сказала Наталья Игоревна, взяла меня за руку и подвела к этой паре.

– Здравствуйте, – тихо вымолвила я. – А вы мои родственники?

– Здравствуй, наше солнышко, – всхлипнула женщина. – Меня зовут Раиса, а это Олег. Он двоюродный брат твоего папы. – Дядя Олег улыбнулся.

– Я вас ни разу не видела, – пожала плечами я.

– Мы как-то раз виделись с тобой, на дне рождения нашей родственницы, она живет здесь, в Подольске. Ты была совсем маленькая и не помнишь нас.

Да, скорее всего, я была уж совсем маленькой, так как вообще не помнила, чтоб я с родителями ходила к кому-то в гости. Ну, за исключением маминых подруг из соседнего дома.

– Лерочка, Олег Алексеевич и Раиса Сергеевна…

– Можно просто Олег и Раиса, – поправила ее женщина.

– Олег и Раиса очень хотят с тобой познакомиться поближе, подружиться и…

– Вы хотите забрать меня из детского дома? – радостно крикнула я.

– Очень! – хором ответили они.

А потом сильно об этом пожалели…

Когда мне было десять, я случайно услышала разговор родителей.

– Я совсем не так представляла себе радость материнства.

– Рай, мы уже говорили об этом. Тогда мы были слишком одержимы идеей завести детей. И думали, что с появлением ребенка в нашей семье что-то изменится: ребенок сблизит нас, в доме будет детский смех, игрушки. Ты перестанешь жить работой, станешь заботливой мамой. Но в итоге всё пошло немного не так, как мы хотели.

– Немного не так, Олег? О чем ты говоришь? В последние три года я только и делаю, что по три раза в месяц хожу в гимназию на разговор с директором, учителями и родителями детей, которых поколотила Лера! Не успеваю разрабатывать новые эскизы платьев, не знаю, как выделить время на поход к косметологу! Я по уши погрязла с ней в этой рутине!

– Понимаю. Но мы знали, что у нее непростой характер, от нас этого никто не скрывал. Может, стоит всё же обратиться к специалистам?..

– Каким таким специалистам?! Я уже говорила, что думаю по этому поводу! Чтобы люди узнали и думали, что мы удочерили психа? Чтобы говорили, что я настолько никчемна, что не могу с ребенком справиться?! Нет, спасибо! Давай закроем эту тему навсегда!

Потом мама вздохнула и добавила:

– Я думала, что способна ее исправить и доказать всем, что из дикарки вырастет достойная, образованная личность! Я думала, что буду гордиться тем, что мы сделали для детдомовской девочки, и она будет нам всю жизнь благодарна! А теперь жалею, что… Ладно…

– Я понял… Можешь не продолжать. Но мы оба знаем, что ни для нее, ни для нас не будет лучше, если отправим ее обратно в детский дом, верно?

– Зачем мне эти разговоры, что мы не держим свое слово? Мы же с такой уверенностью заявляли всем знакомым и руководству детского дома, что справимся с ней, что вырастим ее такой, что они потом ахнут!

– Вот и я об этом. Поэтому нам нужно набраться сил и дальше работать над ее характером.

В ту ночь я плакала, крепко обнимая плюшевого медведя, которого забрала с собой. Да, забрала у детей талисман, и потом долго думала, что теперь все дети, оставшиеся в детдоме, останутся в нем навсегда. А я не могла не взять его, потому что мне казалось, что он – то единственное, благодаря чему я оставалась с приемными родителями, и пока он будет со мной, я не вернусь обратно в детский дом.

Глава 6

Думаю, страх вернуться в детский дом и желание остаться в новой семье, в своей комнате, со своими игрушками – вот, что затушило во мне агрессию, и потихоньку я становилась обычной примерной девочкой. Правда, всё равно всегда могла постоять за себя.

Прошло время, и мама стала мной очень довольна. Я помогала ей в салоне. Рисовала эскизы для новых платьев, работала в роли манекенщицы. Мое умение хорошо рисовать здорово сблизило нас. Мне нравилось, что она доверяла моему вкусу. Но во всем остальном, как бы я к ней не тянулась, никогда не чувствовала материнского тепла. Сама часто обнимала ее, просила почитать перед сном, позаплетать ее длинные волосы. Но всегда получала один и то же ответ: «На чтение времени нет, я устала, мои волосы не нужно трогать, они уложены». А ее объятия всегда были скованными и холодными.

Когда мне было тринадцать, мне сказали, что моя настоящая мать умерла от цирроза печени. А через пару месяцев умер и отец. Его нашли повешенным в их доме.

Если честно, я даже не поняла, что испытывала, когда мне это сказали. Пустота. Не было ни жалости, ни боли в сердце. Как будто мне сообщили о смерти незнакомых людей. Интересно, они вообще помнили, что у них когда-то был ребенок? Они заметили, что его вдруг не стало в их доме?

***

Такси въехало в наш коттеджный поселок и через минуту остановилось у моего дома. Гараж был открыт, папа грузил сумки с пола в багажник «хаммера». Увидев, как я выхожу из машины, выпрямился. Нахмуренные черные брови и скрещенные на груди руки не сулили ничего хорошего. Последний раз я видела этот взгляд, когда Глори, наша акита-ину, съела половину кожаного дивана, пока никого не было дома.

– Привет, па…

– Ну как, отметила день рождения? Ты хоть знаешь, сколько успокоительного вчера выпила мама?

– Я знаю, что поступила очень плохо, обещаю, что больше так не буду.

– Нам что, тебя закодировать?

– Я же сказала, что это было в последний раз. Обещаю!

– Сказала она! – послышался мамин голос.

Она вышла из дома с большой белой коробкой, перевязанной красным бантом. На ней были очки-половинки, красивое бирюзовое платье длиной до щиколоток, белые туфли с узкими носиками на высоком каблуке, а белоснежные локоны были как всегда идеальны.

Она молча прошла мимо меня, поставила коробку в багажник, развернулась, сняла очки, взглянула на маленькие золотые часики, а затем испепелила меня взглядом. Я даже боялась воздуха глотнуть. Замерла, как статуя, приготовившись к выговору. Мама брезгливо посмотрела на мой внешний вид, поджала губы, размахнулась и залепила мне пощечину – такую мощную, что мне почудилось, будто в голове встряхнулись мозги. Наверное, я никогда не привыкну к этим оплеухам, пощечинам и затрещинам. Каждый раз больно и обидно, как в первый…

А мама процедила сквозь зубы:

– У тебя есть десять минут, чтобы принять душ и привести себя в порядок. Позорище!

***

Благодаря моей выходке, мы выехали из Москвы в три часа дня. Мама предпочла со мной не разговаривать, и всю дорогу молчала. Иногда вздыхала, глядя на часы, и причитала, как она ненавидит опаздывать.

Щека перестала гореть, но обида не прошла. Да, согласна, я подставила родителей, не послушалась, не поехала домой, но ведь она тоже обещала больше никогда не бить меня по лицу! Год назад, когда я опоздала из-за пробок на важную фотосессию и встретилась с куда-то спешащим фотографом уже в дверях салона, она сильно рассердилась и ударила меня по лицу. Потом извинилась и пообещала, что больше такого не повторится. Но забыла об обещании уже через пару недель, когда увидела серьгу в моем пупке. Мне удавалось скрывать ее целый месяц. Она так разозлилась! Я думала, вырвет у меня эту сережку вместе с кожей.

На улице резко похолодало. А так как на праздник я собиралась молниеносно и в дурном настроении, то особо не горела желанием наряжаться. Надела свитшот с изображением девочки с разноцветными волосами, джинсы с высокой посадкой и кроссовки на высокой подошве. Волосы не успела заплести и хорошо высушить. Настроение было очень паршивое из-за того, что вчера так вела себя в клубе, что нагрубила Гришке, что моя подруга оказалась предательницей, что теперь мама объявила мне бойкот.

Одно радовало: на два дня могу забыть о работе и дурацких эскизах и фотосессиях. У тети Гали можно расслабиться и пообщаться с Викой, ее дочкой. Ей двадцать. Мы с детства называем друг друга двоюродными сестрами. Хотя она и все остальные родственники не в курсе, кто я на самом деле. Мама и папа скрыли, что взяли меня из Подольского детского дома и кто мои родители. Слух о том, что меня удочерили, разлетелся бы по всей родне, чего очень не хотела мама. Она боялись, что мои родные родители начнут искать встречи со мной, что захотят каким-то образом вернуть меня или начнут вторгаться в нашу жизнь. Даже после смерти моих настоящих родителей, они так и не признались всем остальным, кто я. Поэтому для всех я девочка из московского детского дома-интерната.

Я зашла в ютьюб на канал Симакиной. Она удалила видео. Ну надо же, какая щедрость! Какой подарок! Ничего, что там было больше сорока тысяч просмотров и около семи тысяч комментариев в стиле «Клюкве нужно работать в стрип-баре», «Клюква, покажи еще раз свои трусишки», «Станцуй для нас топлес», «Крутится на стойке, как курица на вертеле». Боже, отмотай время на несколько часов назад и не дай мне поднести к губам тот злополучный бокал с мартини, с которого всё и началось.

Зашла в соцсеть: 336 оповещений. На мою страницу за ночь подписалось сто семьдесят четыре человек. Кто-то лайкал мои фотки. Хорошо, что мне могут писать только друзья и я избавила себя от сообщений типа «Давай знакомиться». Так было в прошлый раз, после моего прыжка в бассейн. Сейчас же было три новых сообщения. Два от бывших одноклассниц: «Лерка, видели тебя на ютьюбе, вот ты даешь!», «Клюкина, обалдеть! Я и не знала, что ты умеешь так выплясывть!» И к сообщению прилагалась ссылка на Полинкин канал и куча смеющихся смайлов. И от Гриши: «Лер, не переживай, я сегодня доеду до Симакиной, заставлю ее удалить видео». Видимо, уже съездил, раз видео исчезло.

Машина проехала стелу с надписью «Подольск». Город, в котором я жила до семи с половиной лет. Точнее, не я, а маленькое злобное существо, обиженное на весь мир.

Мама, глядя в зеркальце на козырьке, принялась поправлять и так идеально уложенные волосы, освежать губы красной помадой. Я строчила сообщение Польке: «Какая же ты дрянь, Симакина! Ты уже дважды подставила меня!!! Не хочу тебя знать! Пять злобных смайлов».

Полина набирает сообщение…

«Лер, а что за предъявы, не пойму? Что вы все на меня накинулись? Ты ж сама сказала: „Выкладывай на свой канал!“ А меня сделала виноватой?»

«В таком состоянии я могла додуматься снять белье и станцевать стриптиз на барной стойке и попросить тебя всё это снимать на камеру! Не удивлюсь, если бы ты сняла. Не удивлюсь, если б выложила в сеть!»

«Ну ты же не голая танцевала! :)»

«Мои трусы видели все твои долбаные подписчики на твоем долбаном канале!!!»

«Ладно, я немного переборщила. Стоило смонтировать видео».

«Да пошла ты!»

Вы добавили Полину в черный список. Она больше не может отправлять вам сообщения.

Я кинула телефон на сиденье, повернулась к окну, откинула голову на спинку и замерла: на меня пялился парень из рядом стоящей «теслы». Симпатичный, на вид лет двадцати с небольшим, в темной футболке и черной кепке. А глаза такие ясные, словно смотришь в голубое небо. Рукой, покрытой татуировкой от предплечья до кисти, он держал руль. И улыбнулся мне. О боже! Этот парень явно снимается в рекламе зубной пасты. Такие идеально ровные белые зубы… Мама обернулась, взглянула сначала на меня, потом на парня. Громко выдохнула и покачала головой.

– Лучше бы в дороге занималась английским! – проворчала она. – Ну ничего, осенью пойдешь в институт, и на этом твои гулянки закончатся! Там не будет времени на друзей и всяких типов вроде этого! – Она кивнула в сторону «теслы», которая тронулась на зеленый свет. – Кстати, скажи спасибо Грише, если бы он всё не объяснил, то я бы с тобой и словом не обмолвилась в ближайшее время!

Э-э-э… Гриша что-то объяснил?

«Грих, прости меня, пожалуйста. Ужасно вела себя вчера и наговорила тебе гадостей. Я правда так не думаю о тебе».

Только ушло сообщение, и Гриша тут же появился в онлайн.

«Да ладно. Я не в обиде. Что у трезвого на уме, то у пьяного на языке. Буду знать, что я тебе как мамка».

«Это не так, честно!!»

«Лер, не надо оправдываться. Сам знаю, что иногда перегибаю палку. Постараюсь исправиться».

«Да что ты накручива…»

«Гриш, я люблю тебя таким, какой ты…»

«Гриш, все равно прости за мои сл…»

Ну, в принципе… раз уж на то пошло, то…

«Хорошо, что ты это понимаешь. Я рада, что у нас такие отношения, когда можно просто взять и решить проблему без обид».

От него подмигивающий смайл.