Kitabı oku: «Двое в пути. Записки Белого Лиса», sayfa 16
5 мая
Я знал, что этот момент рано или поздно наступит, не стоило ожидать, что Ника последует моему примеру и станет жить одним моментом. Для нормальных людей это совсем не свойственно. Молодая женщина просто обязана была озаботиться мыслями о нашем совместном будущем. Вот она и озаботилась. Сначала это были только намёки и расплывчатые мечты о своём доме, о детях, о посиделках с друзьями. Но чем ближе подходило время открытия туристического сезона, тем настойчивее, если не сказать, навязчивее делались разговоры о том, чтобы нам свалить с острова. Я неловко отшучивался, уводил беседу в более нейтральное русло, но долго так продолжаться не может, нам придётся объясниться. А чем закончится это объяснение?
Я, конечно, понимаю, что веду себя с любимой женщиной не совсем честно. Наверное, было бы правильно рассказать ей, кем для меня является мой учитель. Она же до сих пор не знает, что я и есть тот самый друг, о котором он рассказывал. Ей кажется, что жизнь свела нас с Вороном совершенно случайно, а значит, и расставание не станет трагедией. Это же так естественно, что молодая семья должна жить отдельно. Ну как я ей объясню, что не в силах расстаться со своей половинкой, даже подумать о таком мне страшно. Тот путь, что мы когда-то давно выбрали с моим товарищем, предполагает, что мы будем идти по нему вместе. Но согласится ли Ника делить меня с Вороном? Готова ли она к роли третьего члена нашей команды?
Я никак не мог решиться обсудит этот щекотливый вопрос с моей малышкой. А вдруг она пошлёт меня куда подальше с моими претензиями? Нормальная женщина точно не потерпит наличие постороннего в её семейной жизни. Конечно, назвать Нику обычной женщиной никак нельзя. Она для меня больше, чем жена и возлюбленная, она стала частью меня так же, как Ворон. Расставание с ней я тоже не переживу. И что мне делать? Естественно, со своими фрустрациями я отправился к учителю, а к кому же ещё? Тот молча выслушал мои истеричные вопли и участливо похлопал по плечу.
– Лис, ты напрасно переживаешь,– уверенно заявил Ворон,– тебе нечего опасаться. Вся эта ситуация разрешится сама собой, просто отпусти её.
– Хорошо тебе говорить…,– начал я, но тут же оборвал себя и с подозрением покосился на беспечного советчика. – Как она разрешится?
– Ты всё время забываешь, сколько мне лет, Лис,– посетовал Ворон. – У наших тел тоже есть свои естественные циклы, как и у остальной природы. Инструменты не обязательно ломаются, могут просто изнашиваться, в том числе и инструменты самопознания. Мой инструмент уже здорово поизносился и требует замены, тут нет никакой трагедии.
– Сам же говорил, что ум способен взять под контроль тело,– обиженно пробурчал я. – Твой ум точно на это способен, я это видел собственными глазами. Чего ты нагнетаешь?
– А ты говорил, что ум не в силах представить себе существования без тела,– возразил Ворон. – И кто из нас прав?
– Так, то ж бесконтрольный ум,– я недоумённо пожал плечами. – Если осознанности хватает на то, чтобы управлять умом, то умирать необязательно, можно просто создать себе новый инструмент, например, астральное тело, а то и вовсе ментальное. Про астральные путешествия, кстати, не пишет только ленивый. Да и во сне мы тоже не в физическом теле развлекаемся. Меня вполне устроит, если мы будем общаться в астрале.
– Лис, не передёргивай,– Ворон устало усмехнулся,– ум ничего не создаёт, это работа сознания. А у моего сознания уже откровенно заканчивается завод в диапазоне вибраций тела. К тому же я вовсе не всемогущий, не обладаю нужными компетенциями, чтобы осознанно переместить свой ум в тонкое тело. Если бы это было так просто, то никто бы не умирал.
– Просто обычно люди ассоциируют себя с физическим телом,– запальчиво возразил я. – Тот факт, что это всего лишь ментальный концепт, слабо помогает в стрессовых ситуациях, тем более, что этот концепт активно культивируется в нашем социуме. Смерть наступает вовсе не от того, что уму реально негде существовать. Тут всё дело в шоке, который получает ум, когда лишается физического носителя, как ему представляется, единственно возможного. Именно этот шок и подвешивает нашу программу.
– Полагаешь, если не паниковать, то можно осознанно изменить точку отсчёта и реализовать посмертную картинку мира, оставаясь собой? – Ворон явно заинтересовался предложенным концептом контролируемого умирания. – Ладно, предположим ты прав, над этой техникой стоит поразмыслить на досуге. Но в любом случае, твоя гипотеза никак не объясняет, как сознание должно восстановить свой энергетический баланс. Это ведь получается путь в один конец, возвращение к прежней точке отсчёта будет невозможно. Без слияния с высшим сознанием, будь то высшее я или хотя бы сознание Демиурга, взяться этой энергии неоткуда. А если ум, как ты считаешь, не уничтожается, то и слияния никакого не произойдёт.
– Боюсь, что это как раз слияние с высшим сознанием и означает для нас путь в один конец,– я снисходительно улыбнулся,– только благодаря уму мы способны сохранять свою целостность, как проявленной формы сознания. Кстати, с чего ты взял, что мы можем подзарядиться только от высших сил? Вот сам ты каким образом подпитываешься в своей берлоге?
– Перераспределяю энергии от окружающей среды в своё тело,– самодовольно пояснил Ворон. – Все эти проявленные формы, по сути, являются мной, так что это даже насилием назвать нельзя.
– А какие формы там у тебя в землянке? – удивился я.
– Как это какие,– Ворон насмешливо поджал губы,– земля, разумеется. Это самый надёжный и мощный источник энергии.
– Так ты качаешь энергию непосредственно из земли? – я восхищённо присвистнул. – Да, в изобретательности тебе не откажешь.
– Вот только в мире посмертия такой источник отсутствует,– ехидно отозвался польщённый Ворон,– там ведь нужных вибраций нет. Как же ум сможет восстановить свой спектр?
– А как зима сменяется летом? – я тоже не отказал себе в желании потроллить моего гуру. – Откуда берутся энергии, которые вроде бы уходят в ноль в зимнее солнцестояние?
Примерно с минуту Ворон обдумывал мой ехидный ответ. Он сидел совершенно неподвижно и смотрел в одну точку на горизонте, словно именно там спрятался смысл моих слов.
– Лис, я когда-нибудь говорил тебе, что ты – чёртов гений,– наконец пробормотал он. – Ну разумеется, это же просто естественные циклы нашего мира. Наше сознание способно вполне самостоятельно восстановить свой исходный спектр, помощь высших сил ему не требуется.
– А вот что требуется, так это время,– самодовольно добавил я. – Вот поэтому нам приходится так долго отсиживаться в посмертии. Иначе мы могли бы перевоплощаться практически сразу после смерти.
Некоторое время учитель задумчиво смотрел в потолок, оценивая мои слова. Мне, конечно, было лестно заслужить его похвалу, но долгое молчание, по моему опыту, не сулило ничего хорошего. Как бы он ни наковырял в моих рассуждениях ещё каких-нибудь несуразиц. Так что на третьей минуте тишины я уже начал дёргаться. И точно, как в воду глядел.
– Ты никогда не задавал себе вопроса, зачем мы вообще возвращаемся,– задумчиво поинтересовался Ворон. – И кстати, что заставляет наш ум снова изменить точку отсчёта после восстановления энергетического баланса, чего нам не живётся в реальности посмертия?
Ну вот опять. Я что, википедия? Откуда мне знать какие механизмы возвращают нас в мир живых? Впрочем, речь ведь даже не о механизмах, а о причинах.
– А каковы причины формирования той или иной картинки реальности? – я тоже умею задавать вопросы, если кто забыл.
– Правильно, это более общий вопрос,– снова похвалил меня учитель. – Процессами проявления управляют три силы: автоматические алгоритмы нашего мира, воля Игрока и карма. Судя по всему, это именно карма обуславливает нашу смерть, по крайней мере, в абсолютном большинстве случаев. Естественные циклы, которые, как в моём случае, могли бы отправлять людей на перевоплощение, скорее всего, гораздо более длинные, чем их нынешние жизни. Наверное, где-то лет триста. Конечно, самоубийства никто не отменял, есть у нас такое право.
– Значит, и возвращает нас карма,– заключил я. – Волю Игрока в данном случае можно не учитывать. Когда ум едва начал восстанавливать свои функции, говорить об осознанности не приходится. Именно поэтому мы и не помним своё посмертное существование, оно представляется нам чем-то вроде сна, а сны забываются очень быстро.
– Нет, Лис, ты забываешь о свободе воли,– Ворон произнёс это с нажимом, словно уличил меня во вранье. – Намерение Игрока вернуться должно играть важную роль, ведь законы нашего мира неизменны во всех реальностях, в том числе и в реальности посмертия.
– Ага, и многие твои хотелки сбывались? – ехидно поинтересовался я.
– Твоя вот сбылась,– угрюмо прокомментировал Ворон,– иначе мне не пришлось бы тебя дожидаться двести лет. Согласен, одного желания вернуться недостаточно, нужно ещё, чтобы карма не препятствовала, но без этого желания возвращение в принципе невозможно. Я даже допускаю, что отдельные упёртые в своей религиозности персоналии так и зависают в посмертии, потому что в принципе отрицают возможность перевоплощения.
– А мне кажется, что они всё равно перевоплощаются,– упрямо заявил я. – Ведь, кроме неполноценности ума, мир посмертия ничем не отличается от проявленного мира. А потому сработает закон слияния реальностей. Рано или поздно какой-то из проявленных миров поглотит индивидуальную посмертную реальность, просто потому, что его энергетический потенциал выше за счёт большого количества Игроков.
– Если принять гипотезу, что мир Демиурга делится на несколько типов миров по своим частотным характеристикам, то вполне логично предположить, что посмертная реальность притянется к тому типу, который ближе всего по частоте точки отсчёта в посмертии,– резюмировал Ворон.
– Упс, так ведь запросто можно угодить в адский мир, если уровень твоих вибраций опустился до минимума,– я невольно передёрнул плечами.
– Или вылететь в мир богов,– с улыбкой согласился мой добрый гуру. – А не хотелось бы отрываться от своих близких, правда, Лис?
– Что предлагаешь? Искусственно опускать свои вибрации? – я уже начал прикидывать, а не начать ли мне принимать алкоголь, к примеру. Расставаться с Никой мне совсем не улыбалось.
– Я тебя умоляю,– Ворон смешно всплеснул руками,– не воображай себя таким уж продвинутым практиком. Поверь, парень, тебе ещё столько кармы отрабатывать, что как бы Ника раньше тебя не улетела к какому-нибудь белокурому богу.
– Типун тебе на язык,– я сплюнул через левое плечо. Знания – это, конечно, хорошо, но приметы тоже не на ровном месте кто-то придумал. Не повредит. – А сам-то ты не собираешься от меня слинять?
– Не дождёшься,– съязвил Ворон. – Ты уже пропустил свою очередь поработать учителем, больше не прокатит, никаких отговорок я не приму. Не переживай, Лис, я не собираюсь надолго зависать в посмертии,– добавил он, видя, как вытянулась моя физиономия.
Вот так всегда. Он уже всё распланировал и распределил роли в предстоящем спектакле. А как же наш кармический экзамен? Или Ворон заранее знает, что я сделаю? Судя по всему, он уверен в исходе, даже не сомневается, что в результате погибнет. И как мне с этим жить? Ведь собирался же выпытать у него, что должно случиться, а вместо этого, увяз в рассуждениях о загробной жизни. Впрочем, разговор вышел чрезвычайно занимательный.
– Полагаешь, мы сами решаем, когда родиться? – ехидно поинтересовался я, чтобы уйти от щекотливой темы.
– Осознанному и свободному сознанию это вполне под силу,– отозвался Ворон. – Интересно, а что происходит с теми, кто добровольно низвёл себя на уровень безвольной скотины?
– Мне кажется, что перезагрузка ума стирает установки, внедрённые в наши умы пастухами,– я задумчиво улыбнулся. – Смерть делает нас всех свободными, как минимум тех, кто полагал себя свободным на момент смерти.
– Поясни, почему ты считаешь, что момент смерти тут так важен,– попросил Ворон.
– Мне кажется, что только последняя проявленная картинка реальности остаётся после перезагрузки ума,– я так ярко представил себе этот процесс, что меня буквально бросило в жар. – Все остальные установки стираются, а она остаётся. Всё равно, как упавшие на пол часы показывают время, которое было в момент удара. Если в этой последней картинке присутствовало представление о себе, как о свободном человеке, то именно этот концепт ляжет в основу новой личности. А ведь большинство людей интуитивно ощущают себя свободными. Это манипуляции пастухов формально превращают людей в скотину, которую кармически позволено доить. А смерть стирает всё наносное, остаётся только природная сущность.
Сам не понимаю, откуда в мою голову пришла эта мысль, но она нас буквально ошарашила, хотя вроде бы мы и раньше обсуждали катастрофические методы, которыми Демиург избавляется от паразитов. Оказывается, смерть даёт нам не просто новую жизнь, она даёт нам свободную жизнь. Достаточно всего лишь осознать себя свободным в момент смерти. То, что мы потом сами залезаем в привычную и безопасную скорлупу рабства – это всего лишь результат нашей слабости и коварства беспардонных манипуляторов. Но изначально большинство людей рождается свободными.
7 мая
Вчера произошло одно очень странное событие. Если честно, я до сих пор не понимаю, как мне к нему относиться. Ворон упорно отмалчивается и смотрит в сторону. На все мои попытки его разговорить реагирует довольно агрессивно, типа, отвали, парень, занимайся своими делами. Даже пару раз рыкнул на Нику, что уже совсем не похоже на нашего корректного до потери естественности гуру. Моя малышка перепугалась и забилась на чердак подальше от источника негатива. Я от греха последовал её примеру, предоставив Ворону фрустрировать в одиночестве. В итоге, вечером, когда стемнело, он вдруг подхватился и куда-то свалил, причём даже не захватил с собой чего-нибудь пожевать. Полночи мы с Никой его дожидались и заснули только под утро. Объявился мой учитель только после завтрака, когда я уже собрался идти его искать.
– Ничего не спрашивайте,– категорично заявил он вместо приветствия, – я не отвечу. Извините, что заставил поволноваться, больше такого не повторится.
С этими словами Ворон забурился к нам на чердак отсыпаться, а мы с Никой в полной растерянности отправились на южный мыс проветрить свои мозги после доселе невообразимого эпатажного выступления хозяина Спаса. Нам было здорово не по себе, предчувствие беды нависло над нашей маленькой компанией как грозовая туча. Ника, естественно, принялась допытываться, что стало причиной эмоционального срыва Ворона. Я поначалу отнекивался, поскольку и сам не мог толком объяснить себе, что это было. Но моя милая применила против меня недозволенный приём – фиалковые глазки вдруг наполнились слезами и заблестели что твои сапфиры. Пришлось сдаваться.
А случилось следующее. После завтрака мы с Вороном отправились проверять силки. В ближайшем лесочке всё было пусто, что, впрочем, неудивительно, учитывая, что зимой мы наш приусадебный участок эксплуатировали с удвоенной силой. Когда снегу по пояс, особенно далеко не находишься. Так что зверьё проявило здравомыслие и перебралось подальше от нашей избушки. Пришлось нам тащиться через весь лес к восточному берегу. Там мы разделились и занялись налаживанием ловушек, каждый на своём участке леса. Мне достался северный край, упиравшийся в болото, а Ворону – южный, плавно переходящий в скалистую пустошь ближе к мысу.
Часа через два, закончив обустройство вверенной мне территории, я решил разыскать моего подельника, чтобы вместе возвращаться домой. Проламываться сквозь заросли мне к тому времени уже порядком надоело, поэтому я вышел к берегу и пошёл на юг вдоль воды. Всю неделю стояла тёплая погода, и озеро совсем освободилось ото льда. Ну и, разумеется, тут же принялось демонстрировать свой крутой норов, в чём ему немало поспособствовал шквальный ветер. Несмотря на солнечную погоду, с юга дул такой ветрюган, что пришлось застегнуться на все пуговицы, да в добавок замотать лицо шарфом по самые глаза. Поверхность воды до горизонта была покрыта белыми барашками волн. Ветер гнал их прямиком на выпирающий, подобно львиной лапе, южный мыс, где они и разбивались о скалы с оглушительным грохотом и шипением. В общем, о благостной тишине можно было только мечтать.
Внезапно в природную какофонию ворвался посторонний звук, которого я не ждал здесь услышать ещё как минимум с месяц. Это был мерный рокот лодочного движка. Какому отморозку пришло в голову посетить наш островок в межсезонье? Что за нужда погнала этого бедолагу в отчаянное плаванье? Да, странные дела творились сегодня на нашем острове. А ещё более странным представлялся маршрут, выбранный этим неудачником, ведь самый короткий путь через озеро находился аккурат с противоположного берега. Именно таким маршрутом я сам прибыл на остров. На востоке вроде бы тоже было какое-то поселение, откуда можно было добраться до Спаса, но там практически совсем не было подъездов к воде, тем более в весеннюю распутицу. Проехать можно было разве что на тракторе.
Заинтригованный, я прибавил шагу и вскоре из-за берегового уступа показался довольно солидный катер, направляющийся аккурат к тому месту, где расположился Ворон. Мой гуру стоял лицом к озеру и внимательно разглядывал неурочных посетителей Спаса. Меня сразу поразила его напряжённая поза, словно Ворон вышел на ринг поднимать штангу, а не полюбопытствовать на предмет приёма незваных гостей. В тот момент я находился ещё довольно далеко от его наблюдательного пункта и как следует разглядеть катер не мог, но нехорошее предчувствие у меня возникло мгновенно, как будто напряжение Ворона передалось мне по воздуху. Поэтому я с шага перешёл на бег. Возможно, именно это в конечном счёте и решило судьбу экипажа катера.
Ещё на полпути к застывшей фигуре учителя я вдруг с удивлением осознал, что больше не слышу звука мотора. Катер продолжал по инерции двигаться в сторону берега, но зачем-то заглушил свой движок. Дураку было ясно, что во время шторма столь необдуманное решение чревато самыми непредсказуемыми и печальными последствиями. Как я ранее успел убедиться на собственном опыте, вокруг южной оконечности острова шло сильное течение. Огибая львиную лапу с востока на запад, оно с неожиданной силой прижимало все попавшие в него объекты к берегу. Причём сам берег в этом месте представлял из себя гигантскую шипастую ленту из острых скальных зубьев. В сочетании со штормовой волной все это создавало на юге острова прямо-таки фатальную ловушку для дилетантов.
К счастью, катер пока не достиг прибрежной зоны, да и находился он довольно далеко от южного мыса, но несло наших незадачливых гостей аккурат на юго-запад, где им не светило ничего хорошего. Возможно, пассажиры катера просто не ведали, что их поджидает за поворотом? В таком случае нужно было их срочно предупредить, чтобы не приближались к берегу с выключенным мотором. Странно, но Ворон не предпринимал никаких попыток вразумить глупцов, он по-прежнему стоял на берегу подобно статуе. Ветер раздувал полы его расстёгнутой куртки, было реально холодно, но мой гуру даже не удосужился утеплиться. Его взгляд был прикован к обречённому катеру, как будто этот взгляд мог спасти людей от надвигающейся беды.
Вместо Ворона, я принялся кричать и размахивать руками в попытке донести до этих легкомысленных придурков фатальную перспективу их собственных неразумных действий. Увы, на меня обратили внимания не больше, чем на завывание ветра. Физкультурные упражнения немного задержали моё прибытие к наблюдательному пункту Ворона, поэтому, когда я наконец оказался за его спиной, катер уже подхватило прибрежным течением. И только тут до меня дошёл смысл этой нелепой самоубийственной сцены. Стало очевидно, что люди в катере вовсе не по глупости отключили мотор, он просто заглох.
На борту было пятеро здоровых мужиков, и все они предпринимали отчаянные попытки выгрести от берега. Увы, весло на их плавсредстве имелось всего лишь в единственном экземпляре, поэтому трое пытались грести всем, что попалось под руку: крышкой от какого-то ящика, ведром и даже спасжилетом. Пятый парень постоянно дёргал стартерный тросик, пытаясь завести мотор. Теперь мне стало понятно, почему Ворон просто молча наблюдал за катастрофой, помочь этим несчастным всё равно было нечем.
– Может быть, подсказать им, чтобы прыгали за борт и добирались вплавь? – предложил я застывшему в трансе учителю. – По-моему, так у них будет больше шансов, особенно, если поднырнуть. Течение здесь хоть и сильное, но поверхностное. А лодку точно расколошматит об скалы.
Не дождавшись ответа, я принялся дикими воплями излагать терпящим бедствие мужикам свой безумный план спасения. Шансов, конечно, было немного, но они хоть были. А вот если катер дотянет до поворота, то шансов не будет вовсе. Увы, обречённые пассажиры не обратили на мои спасательские потуги никакого внимания, они продолжали ожесточённо бороться с течением и волной. Через несколько минут, прочувствовав на собственной шкуре значение выражения «глас вопиющего в пустыне», я было решил послать этих маньяков в пешее эротическое путешествие, коли уж их переклинило на почве экзотического способа самоубийства. Но в этот момент один из мужиков поднял голову, и меня окатило волной неприкрытой ненависти.
Наверное, ему было страшно, должно было быть, по идее, но всё его существо в этот момент переполняла такая злоба, что для страха уже не осталось места. Я видел этого типа лишь раз, но отчего-то узнал его мгновенно. Это был Виктор, тот самый бывший мент и зек, который явился по осени сводить счёты с Вороном. Вот только на этот раз с ним не было женщин, попутчиками нашего непутёвого мстителя были четверо здоровых мужиков. Что ж, намерения этой компании не вызывали никаких сомнений. Обломавшись в прошлый раз, Витёк сколотил новую банду и отправился на остров мстить обидчику. Теперь странный выбор времени для путешествия тоже стал понятен, бандитам нужно было провернуть своё подлое дело без свидетелей, пока на Спасе ещё нет туристов. А выбранный маршрут однозначно свидетельствовал, что Витёк хотел подобраться к нам незаметно, ведь с западного берега, где стоял наш домик, мы бы его катер легко засекли.
В первый момент я даже невольно испытал что-то вроде злорадства, мол, поделом вам, уроды, обострённая мстительность обычно не способствует долгой жизни и крепкому здоровью. Но потом мне стало стыдно. Да каким бы отморозком ни был этот Витёк, но всё же живой человек, пока, во всяком случае. Тем более, что остальная четвёрка вообще ни за что сгинет. Конечно, справедливости ради нужно отметить, что наниматься на расправу с беззащитными, как им, наверное, показалось, зимовщиками – это дело недостойное, прямо скажем, просто омерзительное. Однако не мне осуждать их мотивы, в сущности, эти мотивы мне неизвестны. Может быть, Витёк наплёл им с три короба, вот они и попёрлись искать справедливости для своего атамана.
– Ворон, ты же можешь им помочь,– я повернулся к учителю и заглянул ему в глаза. – Катер уже достаточно близко, чтобы ты смог завести мотор.
Ворон даже не пошевелился, я наткнулся на его отсутствующий взгляд, как на стену. Со всей очевидностью мой учитель был погружён в глубокую медитацию. В первый момент я даже подумал, что он как раз и занят тем, что пытается спасти терпящих бедствие пассажиров катера. Увы, полный ненависти взгляд Виктора в эту героическую версию никак не вписывался. Наш незадачливый мститель совершенно точно знал, отчего заглох мотор, это было делом рук, вернее, ума моего доброго и справедливого учителя. Иначе говоря, Ворон хладнокровно обрёк пять человек на жуткую смерть. От этой крамольной мысли меня бросило в жар. Представить себе такое было невозможно, не хотелось верить собственным глазам.
– Ворон, ты же не убийца,– едва слышно пролепетал я.
Порыв ветра, казалось бы, совершенно заглушил мои жалкие потуги вразумить учителя, но тот всё равно услышал.
– Уходи,– процедил он сквозь зубы.
На минуту я словно завис, раздираемый противоречивыми чувствами. С одной стороны, было ясно, что мужики приплыли сюда не на пикник, они явились по наши души. Да, любой человек должен защищать своих близких, тут на стороне Ворона были все права с точки зрения высшей справедливости. Но с другой стороны, я никак не мог себе представить, чтобы мой мудрый гуру превентивно убил пять человек, которые пока не сделали нам ничего плохого. Скажете, слюнтяйство? Возможно, даже спорить не буду. Пусть я – трус и чистоплюй, но Ворон не должен брать на душу такой грех, в этом я был совершенно уверен. Полный решимости остановить творящийся беспредел, я протянул руку к плечу учителя, но даже не успел до него дотронуться. Какая-то неведомая сила отбросила меня назад.
Удар был довольно ощутимый, и мне не удалось удержаться на ногах. Некоторое время я лежал на земле и лихорадочно пытался сообразить, что же мне теперь делать и делать ли хоть что-то. По идее, демонстрация силы должна была убедить меня в непоколебимости намерений палача, но в итоге только раззадорила. Что тут скажешь, мой гуру всё ещё полон загадок, такие трюки он мне пока не показывал. Похоже, этот приёмчик был родным братом тому, с помощью которого Ворон вытащил меня из пропасти. Нет, драться с ним я, конечно, не собирался, хотя это и могло нарушить его концентрацию и дать шанс мужикам наконец завести свой мотор и убраться восвояси. Но поднять руку на учителя показалось мне немыслимым. А вот немного померяться ментальными силами – это вполне приемлемо.
Я не стал подниматься на ноги, напротив, улёгся навзничь и сосредоточился на лодочном движке. Мне потребовалось совсем немного времени, чтобы перехватить управление, критические ситуации всегда хорошо стимулировали мои способности по управлению реальностью. Возможно, успеху моей миссии способствовало и то, что Ворон никак не ожидал такой подлянки, а работать на два фронта было, пожалуй, слишком напряжно даже для него. Вскоре мотор пару раз чихнул и задорно зарокотал сначала совсем рядом, а потом всё тише, постепенно удаляясь от берега.
Я открыл глаза. Ворон нависал надо мной словно скала, закрывая полнеба. Его сосредоточенный взгляд упёрся мне прямо в переносицу, даже сделалось немного не по себе. Только через несколько секунд я сообразил, что в глазах учителя была не злость или досада, как можно было бы ожидать, а искреннее сочувствие.
– Ты пожалеешь, Лис,– отчётливо произнёс он, а потом развернулся и быстро ушёл.
Я ещё долго смотрел на его спину, удаляющуюся в сторону львиной лапы, и размышлял над произошедшим. Итак, Ворон сознательно пытался убить Виктора и его бандюков, в этом не было никакого сомнения. Если бы в его намерение входило только нагнать на них ужасу, то движок завёлся бы ещё до того, как их понесло течением на скалы. Но зачем? Эти ребята не представляли для моего всесильного гуру никакой угрозы. В прошлый раз он даже задницы от стула не оторвал, чтобы с ними разделаться. Конечно, остановить пулю учитель, скорее всего, не способен, но я буду сильно удивлён, если эта пуля сможет его убить. Отсюда следовал простой и логичный вывод: Ворон пытался защитить не себя, а нас с Никой. Но с какой стати Виктору наезжать на нас, мы же ничего плохого ему не сделали? Просто за компанию? Убрать как свидетелей? А что тогда делать с четырьмя подельниками? Они ведь тоже свидетели.
До сего момента ненависть бывшего мента вроде бы не заходила так далеко, чтобы толкнуть его на убийство. Ника же рассказывала, что в прошлый раз подвыпившая троица отправилась просто бить морду колдуну. Конечно, Витьку очень хотелось отплатить странному и с виду беззащитному отшельнику за своё унижение и порушенную карьеру, но об убийстве речь тогда точно не шла. Смею предположить, что и до сегодняшнего инцидента в намерения мстителя не входила физическая расправа над обитателями острова. Зато теперь его ненависть приобрела статус смертельной, тут двух мнений быть не может. Они же действительно едва ни погибли сегодня.
Зачем Ворону понадобилось повышать градус вражды, мне было совершенно неясно. Он же легко мог устроить этим горе-воякам ещё один приступ диареи или, на крайняк, головной боли. Но он решился на убийство. Что это за фигня? Неконтролируемая вспышка ярости? Глупости, даже представить невозможно, чтобы учитель реально испытывал ненависть к пострадавшему из-за него бедняге. Нет в нём этого, ну просто от природы, да и в его взгляде вовсе не было ненависти. А что было? А было сочувствие, только не к Виктору, а ко мне. Так вот оно в чём дело, мой учитель решил попробовать переключить старую кармическую ответку с моей персоны на себя. Возможно, он предположил, что коли уж кармические уроки мы проходим вместе, то распределение ролей в предстоящем нам экзамене можно и поменять.
Что ж, это не лишено здравого смысла, хотя я не верю, что карма может быть настолько неразборчивой. Да и Ворон не столь наивен, чтобы поверить, будто сможет победить в состязании с судьбой. Скорее всего, это была чисто инстинктивная попытка вывернуться из лап злого рока. Позже, когда Ворон немного отошёл от своей авантюры, и мы с ним остались одни, я не преминул проверить свою версию. И оказался прав.
– Решил занять моё место на эшафоте? – ехидно поинтересовался я.
Мне вовсе не хотелось его унижать или обвинять, это была просто шутка, не более. Однако мой учитель воспринял игривый наезд со всей серьёзностью.
– Просто неконтролируемый всплеск эмоций, столь же бессмысленный, сколь и бесполезный,– пробурчал он куда-то в сторону. – Прости, Лис, похоже, за прошедшие двести лет я так ничему и не научился.
Знаете, в тот момент я бы, наверное, предпочёл, чтобы Ворон меня обругал или даже ударил. Очень тяжко было наблюдать подобный акт самоуничижения своего учителя. С другой стороны, его раскаяние меня немного успокоило в плане того, что он больше не станет повторять подобные попытки. Допустить, чтобы ради меня Ворон сделался убийцей, было даже хуже, чем кого-нибудь убить самому.
– И всё-таки, зря ты мне помешал,– задумчиво добавил несостоявшийся убийца. Вот так, никакого раскаяния.
– Думаешь, они попытаются ещё раз? – я удивлённо посмотрел на упрямца. – По-моему, ты их зачётно пуганул. Будь я на их месте, так сто раз бы подумал, прежде чем вернуться.
– Виктор не из тех, кто способен думать,– возразил Ворон,– у него с думалкой, в целом, не слишком хорошо дела обстоят. А остальные…,– он на секунду замешкался,– кто знает, чем этот бывший мент их зацепил. Возможно, у мужиков просто нет возможности отказаться. Однако в ближайшее время, я думаю, их ждать не стоит. Тупо переть на рожон – это даже для недалёкого мента явный перебор.
