Kitabı oku: «Чёрное. Белое», sayfa 2
Встряхиваю головой, пытаясь избавиться от его подавляющей энергетики, и твёрдо произношу то, зачем, собственно, пришла к нему:
– Мне нужен аванс за работу!
Его красивые губы кривит усмешка.
– Вот как?!
Еще раз чиркнув взглядом по моей фигуре, он категорично заявляет:
– Я не плачу вперед.
Сердце колотится в груди как умалишенное, и мне очень сложно все также смотреть на него, но я не имею права быть трусихой и не отвожу взгляд. Говорят, смел тот, кто может преодолеть свой страх, и я очень надеюсь, что я наскребу в своих закромах хоть немного того, что поможет мне его преодолеть, и я выстою.
– Тогда давайте назовем это ссудой, – выталкиваю из себя, стараясь говорить как можно спокойнее.
Марк приподнимает бровь и вопросительно смотрит на меня. Кажется, его глаза прожгли во мне дыру.
– И что я буду иметь с этого?
Не знаю, как он это делает со мной, но мое лицо попеременно то белеет, то краснеет, и сейчас, когда я снова превратилась в ледяную глыбу, я как будто замерзшими губами еле выталкиваю из себя:
– Я не стану спать с вами!
Жизнь, конечно, опустила меня на колени, но пока я не настолько раздавлена, чтобы предоставлять ему такую услугу.
– С чего ты взяла, что мне это нужно?
Я тотчас заливаюсь краской. Там на сцене Марк сделал мне комплимент, а сейчас дал пощечину моему самолюбию, дав понять, что я не интересую его как женщина. Это, конечно, очень противоречиво и, наверно, в духе представительниц прекрасного пола, но, даже не собираясь спать с ним, сейчас я чувствую себя оскорбленной от его нежелания это получить! От этой ситуации у меня ощущение, что он, не дотрагиваясь до меня, каким-то образом поимел.
– Я готова заплатить проценты, – запихнув обиду подальше, предлагаю новый вариант нашей сделки.
– С таким предложением стоит обратиться в банк.
Я кусаю губу, чтобы не расплакаться перед ним, как глупая маленькая ранимая девочка, но это очень тяжело. Я практически раздавлена.
– Банк отказал мне.
Неимоверными усилиями заставляю себя поднять на него сверкающие от слез глаза, и мне кажется, что в его взгляде что-то поменялось, возможно, он стал теплее.
– Зачем тебе нужны деньги?
– Маме на операцию и…
Он не дослушивает меня:
– Сколько?!
– Четыреста тысяч, – с возрождающейся надеждой произношу я, но тут же больно опускаюсь на пятую точку от его требовательного:
– Иди.
Вылетаю из кабинета, глотая слезы. На что я рассчитывала?! Дура! Даже если я понравилась ему, и он настоял, чтобы меня взяли, он больше не обязан извергать для меня благородные поступки.
На автомате добегаю до нужной двери и перед тем, как войти в комнату к ждущей меня Наде, вытираю слезы. Пару раз глубоко вдыхаю и, пригвоздив к лицу спокойное выражение, вхожу.
Надя, изучив меня взглядом, тут же выносит вердикт:
– Отказал!
Я киваю и пытаюсь улыбнуться.
– Буду много работать и искать другие варианты.
Девушка внимательно смотрит и спрашивает:
– Почему ты не рассматриваешь вариант с обменом квартиры? У вас же двушка?
– Мама категорично против. Видимо, она принадлежит к тем людям, для которых вещи и воспоминания, связанные с ними, важнее собственной жизни. Я не настаивала, но не потому, что поддерживаю ее, а потому что понимаю, что продажа займет время, а его у нас как раз и нет.
Возвращаясь домой на метро, до которого меня подбросила Надя на своей красивой Audi, я никак не могу очнуться и выйти из полуотстраненного состояния. Такое ощущение, что я застряла где-то там, между произошедшими событиями, где красивый мужчина, сделав мне комплимент, заступившись за меня, взял на работу, а потом отказал мне в помощи, которая, я уверена, ничего бы ему не стоила. В моих мыслях впервые за этот ужасный месяц зафигурировали другие чувства, кроме страха и отчаянья… Мне сложно было объяснить, но я знала однозначно, что этот человек произвел на меня впечатление, вот только я пока не могла понять, какое именно.
3 глава. Марк.
Сижу в кабинете и, смотря в пустоту, постукиваю пальцами по столу. Нервничаю?! Нет! Скорее злюсь. На нее, на самого себя да вообще со вчерашнего дня на всех. Почему?! Вот действительно почему?! Я молодой, красивый, самодостаточный, обеспеченный… Можно бесконечно придумывать лестные эпитеты себе, но мне нет необходимости поднимать самооценку – у меня с ней все в порядке. Тогда почему я чувствую себя так гадко, мерзко, подло из-за какой-то девчонки, что чуть не разревелась передо мной, прося денег, и которую… я ни с чем выгнал.
И что?! Вот правда, что такого?! Разве я благотворительная организация?! Я вообще вчера впервые увидел ее… Стоп. Не помогает. Неприятное ощущение не проходит, и я лишь снова вспоминаю ту, которую я неизвестно почему вчера отстоял у Марго. Новое почему! Я никогда раньше не вмешивался в процесс набора персонала. Присутствовал – да! Контролировал – да! Но не влезал в его составляющую, а тем более не менял решения своих сотрудников! Да еще и прилюдно. Да уж…
Сам того не желая, начинаю вспоминать танец девушки и чувствую: не надо. Слишком он был сексуальным…
Что-то я отвлекся. Так почему я все-таки вмешался?! Из-за ее аппетитных форм?! Хм… Нет, конечно! Красивых девчонок в силу своей работы и не только я видел и вижу много и с разного ракурса. Красота уже не воспринимается мной как что-то завораживающее. Она приелась, замылилась, и я смотрю на нее как на что-то должное. В ней было что-то большее. Что?! Дерзость, перемешанная со смирением… Порочность, граничащая с невинностью… Смелость с замаскированным страхом… Пожалуй. Все было так необычно, притягательно и незабываемо. Наверно, поэтому она и не выходит у меня из головы. Но особенно после того, как решительно ворвалась в мой кабинет, строя из себя уверенную суку, а на самом деле с трудом выдерживала мой взгляд, а потом вообще ввела в замешательство своими слезами, застывшими в красивых глазах так, что я малодушно ее выгнал…
Мой самоанализ нарушает тихий стук в дверь, и я рявкаю:
– Входите.
В кабинет просачивается Надя, более известная в нашем клубе как Клео или официально для объявления выхода диджеем на сцену Клеопатра, и смотрит мне в глаза, пытаясь замаскировать удивление.
– Садись.
Киваю ей на одно из свободных кресел и молчу, наблюдая, как она выполняет мое распоряжение.
– Ты вчера привела девушку, – начинаю говорить я, стараясь это делать как можно безразличнее. – Марго не хотела ее брать, а мне она понравилась…
Осекаюсь. Что я несу?! Поспешно пытаюсь исправиться.
– Думаю, она подходит для нашего клуба.
Клео отмирает, кивает, и в глазах вспыхивает азарт.
– Да. Я получу за нее свой бонус?
Машинально соглашаюсь и начинаю переходить к интересующей меня сути:
– Где ты ее нашла?
Девушка расслабляется, поняв, что тема разговора фривольная, и, улыбаясь своей фирменной обольстительной улыбкой, тараторит:
– Она моя одноклассница. Я случайно встретила ее в банке. Ей нужны были деньги на операцию маме, а банк отказал.
Надя подтверждает слова, прозвучавшие вчера от девчонки, а мне становится еще паршивее. Это была не отмазка, чтобы разжалобить меня и выудить деньги. Предположение, что она аферистка, что пытался навязать мой мозг, чтобы найти мне оправдания, летит к чертовой матери. Девушка пришла просить помощи, наивно поверив, что я тот, кто может ей ее оказать. Задавая следующий вопрос, я практически уверен, что услышу отрицательный ответ.
– Она не танцевала нигде раньше?
Надя мотает головой и быстро добавляет:
– Но она толковая и быстро всему научится, тем более у нее за плечами столько лет бальных танцев!
Я машинально киваю и вдруг отчетливо осознаю, что девчонка конкретно зацепила меня. Давно я не испытывал такого раздрая в себе.
– Хорошо. Иди.
Клео встает и, покачивая бедрами, направляется к двери, но я отворачиваюсь и не смотрю ей вслед. Я не путаю работу и развлечения, чтобы потом не разгребать грязное белье.
Остаюсь один и снова прокручиваю полученную информацию. Девчонка никогда не работала в стриптизе и пришла сюда, чтобы заработать на операцию для матери. Для нее это точно безумный поступок… Если бы я был хорошим человеком, вызвал ее, дал денег и посоветовал, чтобы она держалась подальше от заведений типа моего, но я не такой. Настроение катится вниз еще стремительнее. Все. Стоп! Надо избавиться от этих мазохистских мыслей! Нахожу проблемы на ровном месте и сам создаю себе головную боль. Надо просто выкинуть девчонку из головы! Она совершеннолетняя! К тому же это ее решение, а не мое! Резко встаю из-за стола и, вылетая из кабинета, направляюсь к машине.
Никогда не считал себя альтруистом, почему же с ней я начинаю играть в несвойственное мне благородство?! Убеждаю себя, что я просто хочу обезопасить свою шкуру и убрать ее подальше с моих глаз, поступком, который для меня ничего не стоит, и решительно направляюсь к Стасу.
Заглядываю и, убедившись, что он один, вхожу. Приятель протягивает руку, мы здороваемся, и я думаю, как лучше начать деликатный разговор.
– Что-то случилось?! – опережая меня, спрашивает он, и я хмурюсь, и признаюсь:
– Я хотел попросить тебя кое о чем.
Стас молча смотрит, ожидая продолжения, и я выкладываю:
– Девчонка… та, которую вчера не хотела брать Марго, приходила ко мне и просила денег. У нее там мама больна вроде. Я вчера ей отказал, но сегодня решил помочь.
Еще сильнее хмурюсь от пристального взгляда мужчины и, чтобы скорее завершить неприятное мне дело, вытягиваю из кармана стопку банкнот, и протягиваю ему.
– Отдай ей как бы от себя. Скажи, что может не возвращать.
Стас перелистывает купюры, присвистывает и, с ухмылкой смотря на меня, спрашивает:
– Почему сам не отдашь?
Отмахиваюсь.
– Я и так за нее заступился. Не хочу, чтобы девчонка что-то о себе возомнила.
– А ей стоит?!
Пытаюсь нацепить на лицо безразличную маску и твердо говорю:
– Нет!
– Девчонка-то – бомба. Марго сразу заметила бриллиант и решила убрать с глаз долой.
– Красивая, – соглашаюсь я, а Стас как специально начинает еще больше ее расхваливать.
– Она сегодня приходила к нам на занятия. Пару тренировок, и мы ей такие номера поставим – зал взорвётся!
Верю ему безоговорочно, но почему-то мне не нравится то, что я слышу. Нелогично! Должен радоваться, а я надеюсь, что, получив деньги, она исчезнет и больше никогда не появится в нашем заведении.
Прощаюсь, ухожу и, пройдя первый коридор, встречаю ту, которую больше всего не хочу видеть.
Ярко выраженный колючий взгляд, сжатые губы. Девчонка поспешно пытается проскочить мимо меня, но я почему-то делаю шаг в сторону, преграждая ей дорогу, и в упор смотрю на нее. Она поднимает свои горящие глаза в веере густых ненакрашенных и ненаращенных ресниц и с вызовом смотрит на меня. У нее невероятные глаза. Язык не поднимается банально назвать их карими… вот у меня, да, карие, а у неё они медовые или скорее янтарные… С темными и светлыми прожилками, как будто бисеринками, застывшими со временем.
Понимая, что свой странный поступок надо хоть как-то объяснить, рявкаю:
– Тебя здороваться не учили?!
Она раскрывает свои пухлые губы и швыряет мне в лицо ледяное «здравствуйте».
Я ощущаю едва уловимый фруктовый запах ее волос, с головой окунаюсь в ее глаза и пропадаю. Я буквально теряю голову, как от горячительного напитка идентичного цвета, и вдруг отчетливо понимаю, почему веду себя как идиот; почему не могу избавиться от мыслей о ней; почему пытаюсь прогнать ее из клуба. Все просто – я не хочу смотреть со сцены, как она будет эротично двигать своим телом, демонстрируя всем свои прелести, я хочу видеть это все эксклюзивно. Я хочу её себе! Эта девчонка как горячая норовистая лошадка – необъезженная, непокорная и безумно манящая. Особенно с таким пылающим взглядом как сейчас. Она будоражит, доводит до бешенства и сносит крышу. И хоть я прекрасно отдаю себе отчет в том, что, чтобы ее объездить, придется совсем непросто, но это-то и заводит. Я покажу ей, кто хозяин!
Пока я, пропадая в ее глазах, ставлю для себя цели, девчонка, пользуясь моим замешательством, огибает меня и направляется к выходу.
4 глава. Деньги.
В моей жизни все перепуталось: черное-белое, белое-черное. Все мои понятия, все мои устои разбились об прозу действительности. Раньше все было так просто, и я, оценивая человека, легко вешала на него ярлык «плохой» или «хороший» и соответственно отталкивала от себя всех заклейменных и притягивала избранных. Вряд ли что-то могло поколебать мои прикрепленные на людей определения, и «черный» никогда не мог стать «белым», а к полумерам меня не приучили.
Однако сейчас мой фундамент начал шататься под ногами, поскольку я никак не могу найти нишу для некоторых окружающих людей. Вот, например, Надя не вписывается в мои понятия «хороших» уже по определению рода ее деятельности, но она протянула мне руку помощи и априори не может быть плохой. Тоже относилось и к Оксане: она давно была отнесена к людям светлой касты, к тому же была моей близкой подругой, но первая, узнав о несчастье, обрушившемся на мою семью, даже не предложила пару тысяч, хотя ежедневно спускала гораздо больше на тонны совершенно ненужных ей вещей, сказав, что такой большой суммы у нее нет. Наверно, я столкнулась с проблемами взрослой жизни, где детские понятия о добре и зле не работают, но мама всегда также оценивала людей. Почему же у меня не получается?!
Оксана поворачивается ко мне и протягивает шоколадку. Я машинально тянусь, но останавливаюсь на полпути, вспоминая слова Нади о том, что надо постоянно держать себя в форме, и если ты не ходишь в спортзал, то должна придерживаться диеты, потому что чем лучше выглядит стриптизерша, тем больше она получает. Я хоть никогда не страдала от лишних килограмм и за последний месяц от стресса вообще потеряла парочку, все же решаю воздержаться от сладкого.
Подруга бросает вопросительный взгляд на мой маникюр и, удивленно приподняв брови, спрашивает:
– Нашла деньги?
Киваю, стараясь внешне оставаться невозмутимой. С тех пор как я молча вписала себя в касту порочных, мне кажется, что у меня на лбу отпечатано клеймо и все, кто смотрит на меня теперь, понимают, как низко я опустилась.
– Где? – слышу новый вопрос и делаю то, что раньше никогда не делала – обманываю подругу:
– Мне дали кредит.
Делиться с ней моей страшной тайной я не могу, к тому же чувствую, что после ее последнего поступка в наших отношениях появилась невидимая трещина, и я еще не знаю, к чему она приведет.
– В каком банке?!
Скрепя сердце называю банк, в котором встретилась с Надей, и, чтобы не продолжать погружаться в трясину своей лжи, перевожу тему, и спрашиваю соседку о ее приторном парне, от которого у меня при встрече сводит зубы.
Пока Оксана, утонув с головой в своей любимой теме, делится подробностями вчерашнего свидания, я почему-то возвращаюсь мыслями к Марку. Странно. С ним как раз все просто: красавчик не вписывается в категорию «хороший», и то, что он вступился за меня на кастинге, скорее всего, входит в какой-то его зловещий план, о котором я еще не знаю. Марк – самовлюбленный, бессердечный мужчина, еще и хозяин стриптиз-клуба. Только почему-то, когда я начинаю, помимо своей воли, вспоминать его, сердце предательски ускоряется, а память включает звук и напоминает, какой очаровательный у него голос, и вдобавок рисует перед глазами его образ.
На кастинге мой эротичный танец и попытки сексуально потереться о пилон, возможно, и произвели впечатление на присутствующих мужчин, но были недостаточными для того, чтобы выпустить меня на сцену, и я уже третий день хожу на занятия по стрип-пластике к Лене под неусыпным оком Стаса и осваиваю несложные вращения типа стрелки, феи и пистолета.
Они придумали весьма откровенные на мой взгляд и скромные по меркам этого заведения постановочные номера, с которыми я начну свою работу, и я с неимоверным усердием репетирую их, даже несмотря на то, что подружиться с шестом оказалось совсем непросто и первое занятие мне было сложно усвоить, куда девать руки и ноги и как держать баланс с такими ощутимыми по весу стрипами.
От стального друга болит все тело, на ногах синяки, на руках мозоли, но я не сдаюсь и продолжаю осваивать «простую» работу танцовщицы стриптиза.
– Умница! – слышу голос Стаса, и от его слов поддержки хочется выложиться еще больше.
Наверно, это привычка с детства, кнут и пряник всегда были для меня лучшим вариантом продвижения. Только ругать меня было бесполезно, я замыкалась в себе и становилась невосприимчивой к любой информации, а после похвалы словно расправляла крылья и хотела свернуть горы. Тот, кто находил эту тонкую ниточку, за которую мог дергать, манипулируя мной, достигал отличных результатов. Наверно, и хореограф ее отыскал!
Улыбаюсь уходящей Лене и поворачиваюсь к Стасу, смотрящему на меня, как нашкодивший кот. На кота он, собственно, и похож: жилистый, пластичный, с осанкой, выдающей в нем бывшего танцора, и зелеными ласковыми глазами.
– Ася, – начинает он и думает над тем, что озвучить следом.
Я реально удивлена и немного волнуюсь. Обычно после тренировки я слышу от него «пока, увидимся завтра», а тут…
Внимательно смотрю на мужчину, готовясь услышать что-то плохое, но он неожиданно произносит:
– Я слышал: у тебя мама больна и тебе нужны деньги.
Первое – это шок, и я беспомощно застываю взглядом на его лице и непроизвольно хлопаю ресницами, второе – жужжащий вопрос – откуда эта информация: Надя?! Марк?! Но все тут же отходит в сторону, лишь только мужчина достает из кармана внушительную стопку купюр и протягивает их мне. Я, как загипнотизированная, смотрю на них и не могу ни протянуть руку и взять, ни вымолвить ни слова.
– Можешь не возвращать.
Сглатываю комок слез, душащих меня, и импульсивно бросаюсь ему на шею. Понимаю, что это моветон и все такое, но, похоже, я покатилась по наклонной плоскости, забыла все свои хорошие манеры и вернулась к импульсам, которые так долго искореняла из меня мама.
Когда я отпускаю смущенного Стаса, я сама не знаю, куда себя деть, и еле заставляю себя сказать:
– Спасибо. Я отдам тебе, как только заработаю!
– Не надо, – неловко произносит он и отводит глаза. – Тебе нечего тут делать.
Я опять ошарашенно смотрю на него. Я всегда думала, что благородные мужчины существуют только на страницах книг, а если когда-то и существовали в действительности, то давно вымерли, как динозавры, но даже если передо мной последний из могикан, я все равно не могу взять деньги и не вернуть их. И дело даже не в том, что я боюсь, что он прячет за пазухой скрытые мотивы. Нет. Я даже почти на сто процентов уверена, что помыслы его чисты, просто я не могу так поступить. Это нечестно по отношению к незнакомому человеку! Конечно, было бы чудесно с легкостью безмозглой барби принять их как подарок и не заморачиваться, но при всех не самых лучших изменениях, произошедших во мне в последнее время, я еще не докатилась до такой стадии деградации и надеюсь, что не докачусь.
– Спасибо, но я верну.
– Ася, я ничего не потребую взамен. Не бойся!
Натягиваю улыбку и решительно смотрю ему в глаза.
– Я так не могу.
– Но ведь ты бы ни за что не пришла сюда, если бы тебе не нужны были деньги!
– Не пришла бы, – соглашаюсь я и отворачиваюсь от его пристального взгляда.
– Ты же не хочешь собирать на себе похотливые взгляды?!
– В жизни часто приходится делать то, что не нравится, – уклончиво отвечаю я.
Он вздыхает.
– Значит, все равно будешь работать?!
– Пока не рассчитаюсь, – бормочу я и, чтобы быстрее закончить душераздирающий разговор, кидаю «спасибо, до завтра», и выхожу, с грустью думая о том, что похотливые взгляды – это не самое страшное. Больше я боюсь чужих прикосновений…
Поставив на поднос суп и свежевыжатый сок, я направляюсь в комнату к маме. Когда я пришла, она спала, и я не стала ее будить и занялась готовкой, которой последнее время совсем не было желания заниматься, да и едоки мы с ней были не ахти.
Открыв дверь и встретив ее взгляд, я искренне улыбаюсь. Деньги я нашла, теперь надо срочно договариваться об операции, а все остальное – мелочи жизни, с которыми я обязательно справлюсь.
– Привет! Я тебе суп сварила.
Мама грустно смотрит на меня. Она явно не испытывает голода, но и огорчать меня не хочет, тем более я по-настоящему выгляжу радостной.
Сажусь на кровать, ставлю поднос на тумбочку и весело говорю:
– У нас есть деньги на операцию и на последующее лечение.
В ее глазах я вижу проблеснувший огонек надежды, но он мгновенно тухнет в беспокойстве, заполнившем взгляд.
– Где ты их взяла?!
– Встретила Надю Андрееву, помнишь?! Она одолжила.
Мама кивает.
– Откуда у нее такие деньги?!
– Она работает.
– Кем?!
Поворачиваясь к тумбочке, беру тарелку, чтобы она не видела мое лицо, и говорю:
– Не знаю, в какой-то крутой компании.
– Ее взяли без диплома?!
– Мам, я не спрашивала. Главное, она помогла.
Мама вздыхает.
– А как мы ей их отдадим?
– Частями. Не волнуйся. Я как раз устроилась в больницу на ночные смены, – бормочу я свое ложное алиби, придуманное специально для нее, чтобы было как объяснить мои предстоящие ночные отсутствия, и замираю в ожидании ее реакции.
– А как же университет?!
– Днем буду учиться, а ночью буду получать практику в должности медсестры.
– Не очень хорошая идея.
– Я все продумала, я справлюсь. Главное, чтобы ты поправилась!
