Kitabı oku: «Осиновый кол прилагается», sayfa 2
Входная дверь открылась когда я вовсю мастерила уже четвёртую повязку.
– Бог в помощь, Алина! – Поприветствовал меня Тилли. Славный всё-таки мужик. Не возмутился что я его вещи кромсаю. – Спасибо, что прибрала.
– Не за что, – махнула я рукой. – А я тут повязки мастерю.
– Повязки? – Заинтересовался мужчина и подошёл ко мне поближе.
Я взяла одну из повязок и продемонстрировала на себе, завязав на затылке.
– Если кашляющий простудившийся больной надевает такую повязку, то не заражает окружающих. А если здоровый надевает, то снижает риски подцепить болезнь воздушно-капельным путём, ну то есть от кашляющих, чхающих и сморкающихся больных.
– Это из твоего мира? – Спросил Тилли, не отводя заинтересованных глаз от повязок.
– Да. Помогает не распространять болезнь. Вернее, снижает риск заражения. Полностью от заразы не убережёт, но…
– Я понял, ты молодец. Вот, дали в благодарность за помощь, – он протянул котомку с едой.
Я заглянула: мёд, сыр, хлеб. Он что работает за еду? Не, я конечно всё понимаю, но что деньги в этом мире не в ходу. Бартер на бартер?
– В нашем мире есть такой эмм… эквивалент товаров как деньги, – начала я издалека.
– В нашем мире тоже ходят монеты. Серебряные и золотые. Но в основном в больших городах, где людей тысяча, а то и больше.
Тысяча? Большой город? А как начёт городов-миллионников? Есть тут такие?
– А сколько людей в Сторнуле? – Осторожно поинтересовалась я.
– Почти триста, – был ответ.
Почти триста?! Да это не город, а деревенька по нашим меркам. Мнда, и денежная система тут не развита…
– Ещё раз спасибо, что прибралась, девонька. Идём, перекусим.
С удовольствием съела сыра с хлебом и запила молоком с мёдом. А что если сам Грэг заболеет? Останется без еды вовсе. Интересно, есть ли у него дети. Как-то неудобно спрашивать человека, недавно потерявшего жену. Вдруг нет, вдруг он совсем один? Я жалостливо посмотрела на мужчину, а он, вероятно, понял мой взгляд по-другому.
– Алина, я мог бы брать тебя с собой лечить больных если сидеть взаперти не по тебе.
– Отлично, буду вашей ученицей! – взбодрилась я, представив как благодарные больные кланяются мне и протягивают еду.
– Но… – Тилли замялся. – У нас тут не одобрят, что незамужняя девица живёт в доме с мужчиной. Нравы у здешних довольно…
Дальше я не слушала. Меня прошибла волна холода. Он хочет… жениться на мне?! Но ведь он старше меня больше чем в два раза! Да, Грэг… господин Тилли помог мне очень-очень, был добр и всё такое и живу я у него, питаюсь за его счёт, можно сказать… Но жениться! Я вгляделась в лицо мужчины: старческие морщинки, седина на висках. Был бы он хотя бы лет на двадцать помоложе, я бы подумала. Как же помягче отказать ему, да так, чтобы он меня после не выгнал?
– … придётся остричь твои красивые волосы. – Закончил Тилли речь, на середине которой я зависла.
– Что? – переспросила я. Причём здесь волосы?
– Если будешь претворяться мальчишкой, придётся подобрать мужскую одежду и остричь волосы, – пояснил Грэг.
– Что?
Мужчина напрягся и произнёс медленно как будто разговаривал со слабоумной:
– В городе не одобряют сожительство женщины и мужчины без брака. Могут забросать камнями или привязать к позорному столбу. А если ты претворишься мальчишкой, то сможешь появиться на людях. Я бы говорил, что взял мальчишку в обучение. Но придётся соответственно одеться и подрезать волосы.
Наконец до меня дошло.
– Замечательно, я согласна! – Выдохнула я. Мне не придётся выходить за него! Какой же Грэг, всё-таки, отличный мужик. Как дядя Женя. Даже лучше.
– Хорошо, – Грэг тоже обрадовался, что до меня наконец-таки дошло. – Давай подберём тебе подходящее имя.
Придумать себе мужское имя… Ален, Алек – начала я перебирать производные от собственного имени. Может Лёшка как моего несостоявшегося парня? Не, слишком больно. Леонардо, Микеланджело, Рафаэль, Донателло…Хм, какие-то черепашки-ниндзя получаются. Может двойное имя? Типа Марк Антоний?
– Тод, – прервал мои творческие размышления Тилли.
Что? Тод? Не… Не…
– Может Тодео? – пошла я на компромисс. Вроде так звали принца из «Сказки сказок» Джамбаттиста Базиле.
– Нет, Тод, – отрезал мой благодетель.
Тод.. Удот… Не… Не… Точно не…
– Хорошо, – как-то неожиданно для самой себя вдруг согласилась я.
Всё-таки Грэг приютил меня, кормит и всё-такое. В общем ему и кличку придумывать, не стану лишать его этой привилегии.
На следующее утро, после того как вынесла свой ночной горшок (да-да, я снова хожу на горшок, содержимое которого сливаю в вонючую ямку за домом) и позавтракала безвкусной кашей, принялась натягивать мужскую одежду. Одежда, разумеется, принадлежала Грэгу, он подобрал мне самую узкую и, хм, чистую. Грудь я перебинтовала, так что под просторной хлопчатой рубахой (если особо не выпячиваться) ничего видно не было. Штаны пришлось укоротить, а на талии туго затянуть ремень, что б не свалились в самый ответственный момент. Я взяла небольшое зеркало на деревянной ручке и осмотрела себя. Волосы Грэг отстриг мне ещё вчера. Он особо не заморачивался по этому поводу: надел на голову горшок (надеюсь не ночной) и выстриг всё, что торчало из-под него. Теперь я на себе понимаю откуда взялось название «стрижка под горшок». Кстати, у самого моего благодетеля стрижка была аналогичная. Видать мода в Сторнуле такая. Или просто стричь удобно.
Из зеркала на меня смотрел… нет, всё-таки смотрела – уж очень парень из меня вышел миловидный – девушка с короткими светлыми вьющимися волосами: после сна мои волосы стали особенно рьяно виться. Надо, хоть голос делать погрубее.
– Я – волосатый мужик по имени Тод. Пью пиво и лапаю девок, – сказала я своему отражению в зеркале самым низким голосом, на который способна и тут заметила в дверном проёме Тилли.
Он как-то странно на меня посмотрел, отчего сделалось немного стыдно.
– Пойдём, Тод, – махнул он рукой и в его голосе послышалась усмешка.
Как только мы вышли на улицу и мне в лицо пахнула утренняя прохлада, то я почувствовала себя гораздо лучше, чем за последние несколько дней. Вдалеке виднелись деревянные дома, крыши которых прятались в тумане, маячили едва различимые человеческие фигуры.
– Держи, Тод, – Тилли протянул мне светло-коричневую шляпу, не такую разляпистую как у него, но тоже изрядно поизносившуюся.
Тод-енот. Наверно, если бы у него был сын, он назвал его Тодом. А есть ли у него сын? Или вообще кто-нибудь остался? Нет, пока не удобно спрашивать. Поинтересуюсь в более подходящий момент.
Вдруг осознала, что семеню за Тилли как-то уж слишком по-женски. Надо шире шаг делать и руками размахивать. Я немного расставила ноги и стала идти большими шагами. Заметив преображение моей походки, Грэг остановился и поинтересовался с выраженным участием и некоторой обеспокоенностью:
– Штаны жмут?
– Нет, – быстро ответила я и пошла дальше своим обычным шагам, только немного более широким.
Сначала мы направились к чуть накренившемуся двухэтажному домику с соломенной крышей. Навстречу нам выбежала женщина в тёмно-синем платье с жёлтым фартуком и, как водится среди местных лиц слабого пола, с завязанным у подбородка платком, покрывающим голову. На вид ей было около сорока.
– Мастер Тилли, – обратилась она к Грэгу, – Микочка второй день плачет, видать ночница его совсем замучила.
Я покосилась на здравника. Какая ещё ночница?
– Здравия, сударыня Васса, разберёмся, – ответил тот и, не замедляя шага, направился к накренившейся постройке.
Мы подошли к приоткрытой двери, из которой доносился детский плач и причитания как минимум двоих взрослых.
– Я вас не приглашаю! – внезапно для меня воскликнула встречающая нас женщина, та, которую Грэг назвал сударыней Вассой.
Я вопросительно посмотрела на неё, потом на учителя. Но Тилли никак не отреагировав шагнул в дом, я последовала за ним. В нос тут же ударил запах детских пелёнок. Такой же запах стоял у нас дома, когда Сенечка делал каку.
– Мастер Тилли! – подбежала к нам женщина, держащая на руках плачущего и выгибающегося малыша, очевидно, его мать.
Здравник взял ребёнка на руки, пелёнка сползла и дитя, продолжающий хныкать оказался совсем голеньким.
– Следов ночницы на нём нет, – заключил Грэг, внимательно осмотрев малыша.
– Можно? – Спросила я, протягивая к нему руки.
Три женщины, которые стояли в комнате, включая Вассу тут же переключили внимание на меня.
– Это мой ученик, Тод, – представил меня Тилли. – Весьма способный.
Он протянул мне ребёнка, женщины не возражали. Имея опыт общения с младенцами на практике, я умело перехватила малыша и принялась сюсюкать. Ребёнок даже замолчал по первости, наверно, опешил от такой наглости, а когда снова начал кукситься, я его пару раз слегка подбросила и это ему, как и Сенечке, понравилось да так, что он даже улыбнулся беззубым ротиком.
Может зубки режутся? Чтобы проверить догадку сунула в ротик свой палец – нет, зубок ещё не было. Колики? Я присела на сундук, положила ребёнка на колени и погладила животик. Грэг и женщины внимательно за мной наблюдали.
– Должно быть колики, – заключила я. – У вас есть укроп?
Васса кивнула.
– Поите укропной водичкой и поглаживайте спинку и животик, чтобы газы выходили. Ещё можно в ванночку добавлять полстаканчика соли и настой ромашки, – заключила я с умным видом. Эх, надо было всё-таки в мед поступать.
– Соль чтобы ночницу отпугнуть? – уточнила мать ребёнка.
– Ну ещё это делает воду мягче и успокаивает, – пояснила я.
– Вот, это травы, успокаивающие для ребёнка, – вставил Тилли, протягивая женщинам несколько засушенных пучков.
– Спасибо, мастер, – слегка разочаровано произнесла Васса, – а круг ножом вокруг колыбели не нарисуете? Или может у вас есть камень с отверстием?
Хм, если бы сама не видела чудовище в мире с багровым небом, посмеялась бы над суевериями женщин. Но опасность существовала, и мы с Тилли это знали точно.
– Можете повесить над колыбелью связку чеснока, – вставила я, играя с малышом в «ку-ку».
– Дык откуда же у нас чеснок, милсдарь ученик? – Развела руками Васса. – Это ж только у богачей он водится.
Тилли же, не теряя времени на пересуды, скоблил ножом по деревянным доскам, рисуя окружность вокруг колыбели. Как мне показалось сделал он это больше для успокоения взволнованных женщин, нежели для защиты от ночницы.
Вскоре третья женщина, которая всё это время молчала куда-то ушла и вернулась с корзинкой яиц. Нас поблагодарили, и мы двинулись к следующим пациентам.
– Хорошо с младенцем управилась, – похвалил Тилли, – У тебя там… – он сделал многозначительную паузу, и я поняла, что речь о моём родном мире, – были дети?
– Нет, только братик. На нём и практиковалась.
Грэг понимающе улыбнулась. Я хотела спросить про его детей, но опять не решилась.
Вторым пунктом назначения оказался одноэтажный домик с резными окнами. Нас встретила пожилая женщина с внучкой лет шестнадцати. Хворым оказался муж женщины. У него болела спина.
– Разогнуться не мог, – сиплым голосом посетовал старичок.
Хондроз – дело знакомое. Видя, как я оживилась, Тилли предоставил мне слово.
– Ну, что скажешь, Тод?
– Во-первых, кровать должна быть жёсткой.
Старичок постучал по своей кровати и недовольно крякнул:
– Ещё жёстче?
Я подошла и тоже постучала – деревяшка, накрытая тряпкой! Как он вообще на таком спит.
– Нет, кровать – что надо. – Сдулась я. – Меньше тяжестей носите, если носите, – предусмотрительно оговорилась я.
– Дык кто ж ещё таскать будет, больше мужиков у нас нет, – развёл руками бедняга.
– А вы понемножку таскайте. Много раз, но понемножку. Делайте каждое утро гимнастику, вот, – в ответ на непонимающий взгляд я продемонстрировала несколько упражнений, которые мне самой рекомендовали от сколиоза. – Ещё поможет верблюжья… у вас тут нет, наверно, верблюдов, собачья или овечья шерсть, носите её в виде пояса на позвоночнике. А ещё поможет мазь на основе змеиного яда.
Когда я закончила, то поняла, что слушают меня все и очень внимательно. Что ж, приятно, когда тебя слушают.
– Милсдарь ученик, а где нам это, мазь найти со змеиным ядом? – пролепетала девочка.
– А вы, вот, змею поймайте, ядовитую, яд выдавите и нам дайте, а мы сами мазь приготовим, – нашла я решение, а потом, пожалев змею, спохватилась, – вы можете яд сами не выдавливать, просто змею нам в баночке принесите. Только баночку закройте крышечкой с дырочками, чтобы змея дышала, но не вылазила.
Молчание царило около минуты. Наверно прикидывали как змею ловить будут.
– А пока вы змею не поймали, – с многозначительным взглядом на меня проговорил лекарь, – вот вам босвелия, вы часть её для чая заваривайте, а часть измельчите с салом и вотрите в больные места. И вот, зверобой вам. Его тоже и чаем пейте и с салом для втирания перетрите.
– Спасибо, мастер Тилли, и тебе милсдарь, – поклонилась хозяйка, а взгляд на мне задержала и хитрый такой взгляд, а потом и говорит, – Агнушка наша расцвела, – она показала рукой на зардевшуюся девчушку, – Ох, расцвела. А у вас мастер ученик такой ладный, я смотрю, так не сосватать ли нам их? Как раз, молодой мужичок за хозяйством смотреть будет, а то старик мой ужо не справляется, дряхленький.
Я метнула испуганный взгляд на Грэга, тот – растерянный на меня.
– Дело в том, что у Тода договор со мной на десять лет, – с кручиной в голосе поведал Тилли, – не может он жениться покуда десять лет на меня не отработает.
А врал мой благодетель неплохо, я бы и сама поверила.
– Ох, – всплеснула руками женщина, – неужто ничто нельзя поделать?
Грэг печально покачал головой. Я глубоко вздохнула.
– Проведаю вас после в тритийника, – пообещал Тилли.
Я не сразу, но сообразила, что это в среду. Нас, как водится, поблагодарили и хозяйка в знак признательности вынесла свежеиспечённый пирог.
– С яблочками, Агнушка сама пекла, – улыбнулась женщина.
– Спасибо, Агнушка, – улыбнулась я девочке, снова вгоняя ту в краску.
Ой, как-то не по себе мне выдавать себя за парня. Очень не по себе. Но если раскрыться – камнями закидают, как сказал Грэг.
Третий дом оказался ещё более маленьким и неказистый чем предыдущие. Хозяйка нас встретила сидя на бревне перед домом и как-то очень уж недружелюбно на нас зыркнула.
– Здравия, Уля, – поприветствовал её Тилли.
– Здравия, мастер. Он там, – она махнула рукой на дверь избы.
В избе нас встретил мужчина лет сорока пяти и после стандартных приветствий перешёл сразу к проблеме, а проблема у него находилась в штанах. Когда он без предупреждения спустил штаны, под которыми никакого нижнего белья не было я взвизгнула и отвернулась.
– Чегой-то он? – не понял мужчина. – У него в штанах что-то другое? Собственных причиндалов никогда раньше не видел?
Я поспешно вышла, а Тилли о чём-то с ним беседовал добрую четверть часа. Женщина, сидящая на бревне, понимающе ухмыльнулась. Вышел здравник минут через десять с крынкой молока. А может и не молока.
– Бывают разные хворые с разными болезнями, – проговорил он мне, когда мы уже направлялись обратно к себе домой. – Ты, не растеряла свой пыл ходить со мной по больным?
– Нет, мне нравится общаться и помогать людям, – отозвалась я и подумала: «А зачем я тогда пошла на физмат?».
Второй мой день в роли ученика здравника прошёл не менее насыщенно: мы побывали у роженицы, навестили больного ребёнка, проведали полуслепую старушку и заглянули к искусанному осами детине моего возраста. Как водится, нас угостили разными яствами, самыми вкусными из которых были сырные лепёхи, чем-то напоминающие те, что готовят в моём мире.
– Завтра – воскресенье. – сообщил Тилли за ужином, я кивнула, уплетая сырную лепёшку, – пойдём на службу. Познакомишься с оставшейся нашей паствой.
Наверно здесь принято каждое воскресенье ходить на церковные службу. У нас в общем-то тоже, только среди так называемых истинных верующих. Интересно, а их службы сильно отличаются от наших? Христиане, уже хорошо. Надо же, у них и у нас одна религия. Следует об этом серьёзно философски поразмыслить. Может здешний мир – зеркальное отражение нашего? Только в более раннюю эпоху. Интересно, а здесь принято стоять или сидеть? Надеюсь сидеть.
Мы стояли. По-видимому, на службу заявился весь Сторнул – почти триста человек, даже младенцев с собой принесли. В ворота церкви мы банально не вместились и слушали службу на улице. Да, проповеди похожи на наши, очень похожи. А что если вурдалака и впрямь отпугнёт крёстное знамя? Вопреки кинематографу, где упорно говорилось, что христианские атрибуты вампирам не почём, на самом деле, вполне вероятно, это не так. А что, если это Высшая сила помогла мне выбраться из мира с багровым небом и именно Высшая сила привела меня сюда. Вдруг у меня здесь особая миссия? Например, уничтожить Дракулу?
На этих мыслях меня застало приветствие незнакомой беременной женщины месяце эдак на седьмом, стоящей под руку с темноволосым бородатым мужчиной.
– Здравия отец, а это твой ученик? Весь Сторнул только о нём и судачит.
Пара с интересом меня оглядела. Значит, это – дочь Тилли. Хорошо, что у него есть дочь. Хорошо, что он не один в этом мире. А дочь довольно симпатичная с родинкой под правым глазом, задранным носиком, вдумчивыми, как и у её отца, глазами.
– Рад познакомиться, – я слегка поклонилась.
– Это Тод, – представил меня Тилли, – а это моя дочь Ия и её супруг Ставр. – Как сами, ничего сверхмеры не беспокоит?
Здравник вопросительно смотрел на дочку, но отозвался Ставр.
– Здравы, здравы. Отец, скажи, хоть на этот раз будет у меня сын от твоей дочери?
По лицу Ии пробежала тень испуга. Видно муженёк ей изрядно нервы потрепал заданиями типа «Роди сына, жена!».
– Ставр, – по лицу Тилли я заметила, что этот разговор учителю неприятен. Видно поднимался данный вопрос не первый раз, – кто родится – на то воля Божья, у тебя две здоровые девочки от моей дочери, грех недовольствовать.
– Отец, – потянула Грэга за рукав Ия, – ну помоги как-нибудь, наколдуй…
– Я не колдун! – оборвал дочь Тилли, вырывая свой рукав.
Тут я поняла, что надо вступить в дискуссию, чтобы не разразился скандал.
– Вообще-то, доказано, что пол ребёнка целиком зависит от отца, – начала я и все вокруг резко затормозились возле нас и уставились на меня, даже вовсе незнакомые прихожане, выходившие из церкви. – У женщин есть только женское начало, а у мужчин – и женское, и мужское. Если эмм… в процессе превалирует мужское начало, то рождается мальчик, а если женское – то девочка. Так что, Ставр, видать маловато у тебя мужского начала…
Когда я замолчала, то поняла, что люди в радиусе пары метров от нас как-то замолкли, а вокруг уже столпилось человек двадцать.
– Так это из-за тебя у нас только девочки рождаются! – Услышала я за спиной.
– Да откуда ты такой выискался? – Сплюнул Ставр и ринулся мимо нас со здравником, таща под руку жену.
Мы тоже решили поскорее ретироваться. Что ж, вот присмирила местных шовинистов, пускай и ненадолго.
– Это правда? – Недоверчиво спросил Тилли, когда мы оторвались от толпы на приличное расстояние.
– Да, – кивнула я. Версию об Х и У хромосомах я адаптировала под средневековые понятия, но в общем-то – да.
Здравник задумался, а потом признался:
– Хорошо, что так. Ия – мой единственный ребёнок, моя Милгра не могла больше иметь детей. Ставру Ия уж двоих родила, третьего носит, а он всё не доволен. Когда на свет появилась Ия мне было всё равно мальчик, это или девочка, только имена для ребёнка задумал: девочку собрался назвать Ией, а мальчика – Тодом.
– А мой биологический отец, бросил меня с матерью, я его даже не помню, – вдруг призналась я, расчувствовавшись.
– Он просто идиот, – отозвался Тилли.
Глава 4. Зелёная плесень и приглашение маркиза
После моей памятной речи у церкви к нам наведалось больше десятка местных мужиков с просьбой нарастить мужское начало, но Тилли всех спроваживал со словами «всё в руках Божьих».
На этой неделе меня пытались просватать аж четыре раза. Известие о десятилетнем договоре не сильно остужало пыл родственников не пристроенных девочек на выданье. Ну, по крайней мере, отговорка работала.
За это время я изучила многое такое о травах, чего раньше и даже подозревала. Я узнала, что от небольшой передозировки настоя наперстянки может остановиться сердце. Что репчатый лук противопоказан при недугах почек и печени. Что крапиву и пастушью сумку нельзя применять при повышенной свертываемости крови. Что при подагре вредно есть малину, калину и щавель. И я научилась распознавать многие растения. Тилли научил где находить лечебные травы и грибы. В основном они росли на опушке леса. В глубь чащи мне ходить настрого запретили, да я в общем-то особо и не стремилась.
Реальных или во всяком случае похожих на реальные случаи появления в Сторнуле вампиров не было и постепенно жизнь в этом чужом мире начала обрастать обыденностью, которая была мне по душе. Но вскоре эту желанную обыденность нарушило первое потрясение – по городу прокатился вирус. К счастью не чума и даже не ковид, но и с гриппом местные справлялись с большим трудом. Ведь у них не было даже представления об антивирусных препаратах или антибиотиках.
Стук в дверь раздался в пятничное утро.
– Я тебя не приглашаю! – Отозвался Грэг Тилли. Теперь я понимаю, что этой фразой местные ограждают себя от греха ненароком пригласить к себе кровососа.
Мальчишка лет восьми, явно знакомый с этим порядком, тут же вошёл, вернее ворвался в дом. Он тяжело дышал потому как сильно запыхался и выглядел перепуганным.
– Мастер Тилли, милсдарь ученик, Полельке совсем худо, думали до утра не дотянет, – выпалил он, так и не отдышавшись.
– Опиши, что произошло с твоим братом? – Нахмурился здравник.
– Позавчера здрав был, играл с нами, а под утро занемог, а к закату и вовсе горячий стал, будто на огненной сковороде кто его поджаривал, испарила на лбу, буровит невнятицу, глаза покраснели. Мы думаем его сглазили или даже прокляли, помогите, мастер, вы знаток таких дел.
Похоже на вирус гриппа, все симптомы.
– Скажи, а ещё кто в семье занемог, – спросила я мальчика, пока Тилли собирал в авоську высушенные травы.
– Вроде никто, милсдарь, только матушке не здоровится, но это, верно, из-за переживаний о Полельке.
– А сам как? – Я внимательно посмотрела на просителя: глаза вроде ясные, явных признаков болезни не видно.
– Вроде ничё, – пожал плечами мальчик.
Я дотронулась тыльной стороной ладони до его лба, тот непонимающе отпрянул.
– У тебя начинает подниматься температура, – констатировала я. – Это – не проклятье, а болезнь, которая, судя по всему, распространяется по воздуху. Сейчас, обожди.
Я подошла к Грэгу, оставляя напрочь перепуганного мальчишку у двери, и шепнула на ухо:
– Господин Тилли, похоже его брат и вся семья заболели гриппом.
– Чем? – Также тихо переспросил здравник.
– Это болезнь, которая передаётся воздушно-капельным путём, то есть при тесном общении заболевают и другие. Она характеризуется высокой температурой, слабостью, а потом – насморком и болью в горле. В нашем мире эта болезнь не такая страшная, потому что мы научились её лечить. Помните, плесневый хлеб в банке, за который вы меня наругали? Если развести его в стакане с небольшим количеством воды и добавить немного сахара, а потом в течение трёх – пяти дней давай больному по три раза за сутки, то должно помочь.
– Уверена?
– Нет, но это может помочь.
– Ладно, разводи свой плесневый хлеб, – согласился учитель.
– И ещё кое, что господин Тилли, помните маски из тряпок, что я сшила, наденем их на себя, а остальные раздадим членам этой семьи, чтобы в конец друг друга не позаражали.
Здравник кивнул.
Мы дошли минут за двадцать. По дороге на нас все оборачивались, окидывая заинтересованными взглядами, поскольку мы все трое были в тканевых масках на пол лица. Добрались. Двухэтажная старая постройка с протекающей крышей.
– Я вас не приглашаю, – послышался из-за двери усталый женский голос, и мы шагнули внутрь. Запахло затхлостью и грязными тряпками.
– Матушка я привёл мастера, – подбежал наш провожатый к измождённой женщине в старом платье. – Вот, милсдарь ученик, просил надеть, – мальчишка протянул матери сшитые мной маски.
– Мастер Тилли, спасибо, что пришли.
Говорила хозяйка медленно. Глаза у неё были покрасневшие с лопнувшими капиллярами.
– Она тоже больна, – шепнула я здравнику, тот еле заметно кивнул.
– Полель там, – махнула женщина рукой на верхний этаж.
– Сколько всего здесь человек? – Поинтересовалась я, надо же знать сколько заражённых.
– Остались я, Полелюшка и Васка, – она потрепала макушку приведшего нас мальчонки, – муж с младшими уехал в отчий дом, пока действует проклятие.
– Это правильно, – одобрила я. По крайней мере, остальных изолировали.
– Когда Полель занемог? – спросил Тилли женщину.
– Я же сказал, позавчера к вечеру ужо странный ходил, – влез в разговор Васка и тут же схлопотал от матери оплеуху.
– Вчера к заходу Полелюшку особо худо сделалось, – пояснила женщина и чуть было не навернулась на деревянной лестнице, благо здравник вовремя удержал её за локоть.
На чердаке у окна лежал ребёнок от силы лет десяти с нездоровым зеленоватым оттенком кожи. Он с трудом повернул на нас изнурённое лицо.
– Здравствуй, Полель, – мягко сказал Тилли, присаживаясь на край кровати и доставая слухательную трубу, – Дайка я послушаю твоё сердечко.
Здравник помог ребёнку задрать рубашку и прислонил раструб слухательной трубы к исхудалому детскому тельцу.
– Можно я тоже его осмотрю, учитель? – Попросилась я. Если хрипы в лёгких, значит слизь опустилась уже далеко.
Здравник уступил мне место, встав с края кровати и передал аппарат. «Мнда, средневековый стетоскоп» – повертела я в руках незамысловатое устройство и приложила его к грудной клетки ребёнка, послушала спину.
– Слизь в лёгкие ещё не опустилась, но запускать нельзя, – повернулась я к Тилли.
Жалко, градусников у них нет. Может, изобрести щелочной измеритель? Да, но как? Моих знаний явно не хватит. Дотронулась до лба ребёнка – горячий.
– Учитель, попробуем мою… э… настойку?
Грэг кивнул.
– Вот, он поставил на сундук банку с разведённым плесневым хлебом, напоминающим мутную болотную жижу, – пить это по полстакана три раза в день.
– Всем вам, – добавила я, а увидев воинствующе-протестующее выражение Васки быстро добавила, – от проклятия убережёт.
Лукавить насчёт всяких проклятий и сглазов я научилась от Тилли, так люди охотнее принимают лечение и с большим воодушевлением следуют всем указаниям лекаря.
Васка под строгим взглядом матери сник.
– Мы придём завтра, – пообещал здравник, узнаем как вы.
– А пока больше пейте горячего, желательно тёплое молоко с мёдом. Побольше ешьте фруктов, особенно кислых – они полезны против… проклятий. И желательно поддерживать чистоту. А если поднимется температура к вечеру, протрите больного прохладной водой с уксусом, – заявила я, ощущая себя почти состоявшимся педиатром.
Женщина и Васка уставились на меня с явным удивлением, а потом перевели взгляд на здравника.
– Делайте так, как велит Тод, – кивнул учитель.
– Ты изучала медицину, там, в своём мире? – Поинтересовался Грэг, когда мы уже возвращались к себе.
– Нет, скорее интересовалась по необходимости, – призналась я. – Я больше по части математики.
– Математики… – задумчиво повторил Тилли. – У нас считается, что девочки не склонны к математике. И вообще если они начинают заниматься наукой, то кровь приливает им к голове и лишает репродуктивной функции.
– Ерунда, эти вещи никак не связаны, – фыркнула я. – У вас тут вообще женщин в чёрном теле держат. То есть… недооценивают.
Тилли помолчал, а потом озвучил свои мысли:
– За Ию я беспокоюсь, как она сейчас там со Ставром.
Я не ответила, не смогла подобрать нужных слов.
Как и обещали мы отправились на следующее утро в дом больного ребёнка. Тилли прихватил с собой несколько зелёных яблок для больных – источника витамина С.
«Я вас не приглашаю», на этот раз прозвучал гораздо бодрее и у меня затеплилась надежда, что плесень подействовала.
Женщина действительно выглядела лучше.
– Мастер, милсдарь ученик! – Прыгнул к нам с лестницы Васка со съехавшей на бок маской.
– Ты не так завязал, – Я шагнула к нему и поправила своё творение.
– Полельке полегчало! – Радостно возвестил мальчишка. – Он даже с кровати встал и умял всю кашу! Правда рвало Полельку и обгадился он изрядно, но проклятие уходит, милсдарь!
– Отличные новости, – обрадовалась я и поднялась наверх, где вели беседу хозяйка и здравник.
Тилли посмотрел на меня с гордостью и объявил:
– Это рецепт моего Тода, его благодарите.
– Благодарствую, благодарствую, милсдарь, – поклонилась мне хозяйка, – Вы спасли Полельку и всех нас, благодарствую. Поделитесь мудростью, милсдарь, как сварить такое снадобье?
Вопросительно взглянула на Грэга, тот кивнул. И я рассказала, как сделать снадобье из плесневого хлеба, но предупредила, что принимать его можно только при определённых симптомах и не дольше пяти суток по три раза в день.
В итоге меня провожали чуть ли не с большем почтением, чем самого Тилли. Женщина распиналась перед нами, извиняясь за то, что сейчас не может как следует с нами расплатиться, но клятвенно обещала принести еды, как только вернётся её муж. Однако без всего мы не ушли, нам вынесли целый мешок плесневого хлеба. Плесень на нём была голубоватая. До зелёной он должен был ещё долежать.
– Мастер, вы бы могли обогатиться, продавая рецепт от болезни, почему вы позволили рассказать его бесплатно? – спросила я Тилли, когда мы оказались на улице.
– Как можно обогащаться на чужой беде? – Вопросом на вопрос ответил здравник. – Мы же не ростовщики какие, а достопочтенные люди, богоугодным делом занимаемся. Излечили хворь, помогли ближним, с нас и довольно.
Я улыбнулась, редко встретишь такого бескорыстного человека как мой благодетель. Вероятно, поэтому он меня и приютил. Хорошо, что он такой бескорыстный. И да, мне действительно нравится помогать людям.
Несмотря на меры предосторожности в виде самодельной маски Грэг заболел. Не знаю, как сама ещё держалась, наверно, помог иммунитет, отработанный в моём мире, а ещё зелёные кислые яблоки, богатые витамином С, которые учитель скармливал мне ежедневно. Когда я поняла, что у лекаря поднимается температура, то сразу пресекла его порыв идти за травами и грибами. Благо плесневого хлеба у нас теперь хватало. Я выходила только за водой. К нам снова прибегал Васка, брат Полеля, но я ответила, что мастер захворал (как же за неделю ко мне уже прицепились все эти деревенские словечки, чувствую, что становлюсь своей среди здешних!) и эта новость, по-видимому облетела весь Сторнул, потому что больше к нам пока никто не наведывался.
На мои плечи свалились обязанности по готовке и уборке. Зато вместо безвкусной каши я по утру подала Грэгу картофельное пюре с грибами на молоке. Несмотря на немоготу тот съел аж две тарелки, неустанно нахваливая мои кулинарные способности.
