Kitabı oku: «След Виракочи»
Все имена и события вымышлены автором.
Однако…
Все, что вымышлено, – возможно.
«Camaradas y amigos, éste es el camino de las penalidades, pero por él se va a Perú a ser ricos. Por allí vais al descanso en Panamá, pero a ser pobres. Escoged».
Francisco Pizarro y González
«Товарищи и друзья, эта дорога страданий, но она ведет в Перу к богатству.
А та ведет на покой в Панаму, но к бедности. Выбор сделан».
Франсиско Писарро-и-Гонсалес, испанский конкистадор, завоеватель империи инков
Tawantinsuyu. Vilcabamba. 1536 wata
Яуару было почти одиннадцать лет, когда его единокровный брат Манко Инка Юпанки вынужденно покинул столицу Куско, а затем и крепость Ольянтайтамбо и подался с семьей и подданными в леса Вилькабамбы.
Большая беда пришла на земли инков. Белокожие люди, которые не признают Виракочу и поклоняются другому богу, вторглись в их страну, уничтожили привычный уклад жизни и принесли народу Тауантинсуйу страдания и болезни.
Поначалу брат Манко сотрудничал с белыми. Однако потом он понял, что эти люди совсем не заботились о процветании империи, их интересовали только сокровища (таким словом они называли изделия из белого и желтого металлов). Они насмехались над верой его народа и знатными людьми, грабили храмы, игнорировали их традиции. А когда главный белый человек отбыл к своему королю, его младшие братья стали творить совершенные беззакония. Один из них даже захотел взять в наложницы сестру Сапа Инки. Вот после этого Манко и решил сопротивляться нашествию белых. Его поддержали все старейшины. И он поднял восстание. К сожалению, не все удалось сделать так, как задумалось. Тогда брат забрал семью и верных сторонников и ушел в горные леса Вилькабамбы, чтобы противостоять белым из этих малодоступных мест.
Отец Яуара – Уайна Капак – одиннадцатый Сапа Инка земли Тауантинсуйу умер во время похода на север, где отца, старшего брата, а также многих других воинов настигла неведомая болезнь белых людей.
Уайна Капак взошел на трон в семнадцать лет, поэтому и получил такое имя 1. Он стал одиннадцатым верховным правителем империи, а первым был Инка Манко Капак. Все кечуа знают, что первый Инка – сын бога Солнца Инти и богини Луны Мама Килья; Инти отправил сына на землю, чтобы спасти людей от дикости, научить их заботиться о земле и чтить Виракочу 2 – творца мира.
После смерти отца среди пятерых единокровных братьев Яуара начались раздоры. Троих уже нет в живых. Остались лишь Пауллу и Манко. Пауллу стал на сторону белых, и они признали его императором, а Манко понял, что с этими людьми нельзя иметь дело, поднял восстание и уехал в Вилькабамбу. Яуар отправился с ним.
Здесь, в Вилькабамбе, Манко Инка Юпанки решил обосноваться: построить город, открыть императорский двор и собирать силы для сопротивления завоевателям. А все кечуа – народ его страны – будут молиться и просить Виракочу о том, чтобы белые люди убрались из Тауантинсуйу.
Яуар любил брата и считал, что Манко – настоящий Сапа Инка. Яуар – самый младший из братьев. Он слишком мал, чтобы занимать трон. И это очень хорошо! Потому что он совсем не создан для власти. Отец говорил, что этому мальчику (он имел в виду Яуара) не предназначено быть правителем, а предназначено быть хранителем богатства инков. Потому что у него – Яуара – так же, как и у их прадеда Пачакутека Юпанки, есть диковинный дар, которым никто в империи не обладает.
Откуда взялся этот дар, Яуар не знал. И поначалу даже не понимал, что лишь он единственный им владеет, ему казалось, что любой кечуа может видеть «картинки» так же, как и он. Да-да, дело именно в них – странных и ярких живописаниях, которые приходят к нему, стоит только захотеть. Он пересказывает истории, которые появляются в его голове, брату, маме и старейшинам. К нему прислушиваются все, даже самые почтенные старики племени.
Но в последнее время картинки перестали ему нравиться: в них гибли индейцы и домашние животные. И виновны в том были белые люди, пришедшие на их земли: они убивали его сородичей и разрушали храмы Тауантинсуйу.
Яуар старался не расстраивать брата, считал, если он промолчит и никому не расскажет о видениях, то картинки так и останутся лишь образами в его голове и ничего из увиденного не произойдет. Тогда как пересказанные видения впоследствии обязательно случались наяву. Но, к сожалению, сбывалось и то, о чем он старался умолчать.
Яуару было два года, когда умер отец. Он не помнил его, он его чувствовал. Так же, как он чувствовал своего великого прадеда Пачакутека. Прадед «увидел» однажды, сто лет назад, что придут белые бородатые чужаки и разрушат их империю. Зная о том, что случится в будущем с Тауантинсуйу, Пачакутек – Девятый Сапа Инка – построил высоко в горах, над священной долиной реки Урубамба, у подножья Старой Вершины город, который он так и назвал – Мачупикчу 3, где возвел храмы, резиденции, фонтаны, бассейны, провел водопровод, установил на самой высокой точке ритуальный камень Интиуатана (все индейцы знают, что в том месте привязано Солнце), а неподалеку от города соорудил хранилище богатств Инков. Мачупикчу не так-то просто найти, а уж хранилище и вовсе невозможно обнаружить.
Богатство Инков: металлы богов и цветные камни – это слезы Солнца и Луны, которые доставляют радость богам своим цветом и блеском. Поэтому они так дороги индейцам. А для белых людей это всего лишь сокровища. Бледнолицые охотятся за ними; увидев предметы из желтого металла, который эти люди называют золотом, они становятся похожи на диких зверей: безжалостно плавят металл, превращая великие творения кечуа и аймара в бесформенную желтую массу, а затем переправляют украденные у народа богатства своему королю в далекую страну.
А еще белые люди никогда не держат слово.
Когда они захватили в плен брата Яуара Атауальпу, тот предложил выкупить свою свободу, обещал заполнить помещение, где он находился, золотом. И брат выполнил свое обещание! Его народ собрал для бледнолицых много желтого металла, но они все равно не сдержали слово и казнили Атауальпу…
Яуару уже одиннадцать лет. Но он мало разговаривает. Говорят, он особенный. Мама очень любит его, остальные окружающие благоговеют перед ним, считают, что он пришел из мира Пача Камака. Виракочи. Может, так и есть…
Яуар и сам не знает, зачем Виракоча дал ему этот дар? Ведь не просто так! Этот дар должен служить всем кечуа – народу его страны. Ведь он – Инка. Он потомок рода Инков, создателей империи.
Но что ждет его народ? И что ждет Яуара – младшего сына одиннадцатого правителя Тауантинсуйу?
Глава Первая
Звонок из Куско. Санкт-Петербург. Наши дни
Гудки: пять… шесть… семь… Телефон разрывался.
Кому же так неймется? И в воскресенье нет покоя.
Телефон затих, но через минуту вновь загрохотал. Подушка, в которую пришлось зарыться, не помогла. Рука потянулась за трубкой.
– Алло, – голос был глухой и недовольный.
– Алехандро, друг мой, я знаю, что у вас в Ленинграде семь утра.
О, Маркос!
– В Санкт-Петербурге… – губы вовсю растянулись в улыбке, – уже больше двадцати лет…
– Не привык я к этому названию. Э-э… Ты спал, что ли? Или уже проснулся? Я помню, что ты ранняя пташка.
Маркос, конечно, не мог знать, что вчерашняя вечеринка по случаю дня рождения жены шефа закончилась в два часа ночи и спал его друг от силы часа четыре.
– Как она называется? Птичка… Забыл…
– Жаворонок…
Звонок с другого континента окончательно разбудил того, кого назвали Алехандро. Недовольство испарилось, как будто и не было его вовсе. Маркос – друг, а друзья не могут помешать. Тем более друзья юности, с которыми знаком почти тридцать лет.
– Маркос, как я рад тебя слышать. А ты почему не спишь в столь поздний час? У вас там поди ночь совсем?
– Одиннадцать вечера.
– О… Что-то случилось?
– Я хотел бы сказать, что просто соскучился по тебе и решил поболтать, например, о теории алгоритмов…
– Чего-чего? Ты увлекся математической логикой, друг мой?
– Я говорю, что хотел бы, да. Чтобы доставить тебе удовольствие. Но… – он помолчал. – У нас беда, Алехандро.
– Беда?
– У Ивана убили дочь…
– Убили… Дочь… У Ивана?
– Да. Ей было всего четырнадцать. И она была красавицей. – Голос Маркоса дрогнул.
Алехандро молчал. Горло сдавил комок, мешавший говорить. Да разве только говорить… Дышать мешал! Что можно сказать, когда гибнут дети?!
– Маркос, как же так? – с трудом выговорил он. – Чем я могу помочь? Да и чем тут поможешь…
– Девочке уже ничем. – Маркос закашлялся, – но нам… Ты нам нужен, Алехандро. Мне и Ивану. Сначала исчез Хаймес, а теперь вот и у Ивана беда.
– Да что у вас там происходит, Маркос? В вашей тихой и чудесной стране? Это же не Колумбия! И даже не Бразилия!
– Происходит не в стране. А у нас. И ты можешь нам помочь.
– Я ничего не понимаю. Рассказывай.
Друг начал издалека:
– Алехандро, ты помнишь Зину?
– Зину? – он задохнулся… – Маркос, ты о Зиночке?.. Нашей Зиночке?
– Да, – тихо ответил он.
– Но… какая связь?
– Саша, дочка Ивана была убита точно так же, как и Зина.
– Объясни, я не понимаю.
У него разболелась голова. В висках застучало. Александр зажмурился, глубоко вздохнул, задержал дыхание, но это не помогло. Наоборот, отчетливо и зримо, как в кино, проявился тот жуткий день. Собственно, он никогда и не забывался. Как бы им всем ни хотелось, его невозможно вытереть из памяти.
…Зину нашли в недостроенном здании, недалеко от университетского общежития. Сначала показалось, что девушка спала, свернувшись в комочек, как маленький ребенок. Она и была ребенком: несмотря на свои восемнадцать лет, Зина казалась тринадцатилетней девочкой. Приехав в столицу из Казахстана, она поступила учиться в Университет дружбы народов имени Патриса Лумумбы. Блестящая студентка, умница. Закончила первый курс с отличием. А на втором… Ее убили, накачав какой-то гадостью, а тело зачем-то уложили наподобие человеческого эмбриона во чреве матери. Сексуального насилия над ней не совершали. До сих пор неизвестно, кто и почему убил красавицу и всеобщую любимицу Зиночку Кусаинову – однокурсницу Александра, Маркоса, Хаймеса и Ивана.
Рядом с ней обнаружили игрушечную ламу и тряпочную куклу. Ламу эту подарил ей Маркос, и Зина не расставалась с игрушкой, все время носила ее с собой. Поэтому милиция долго допрашивала их всех, особенно Маркоса. К счастью, у него было алиби…
Голос перуанского друга вернул Александра в действительность:
– Сначала пропал Хаймес… два года назад…
– Я помню, Маркос. Помню, как мы искали его и бродили в горах, пытаясь найти хоть какие-то следы, как плакала Мария.
– Ты не все знаешь, Саша, – прервал его Маркос.
– Неужели есть новости о Хаймесе?
– Кое-что ты все-таки не знаешь. – Маркос как будто не услышал вопрос, продолжал о своем: – Перед его исчезновением был убит подросток. Поначалу я никак не связывал эти два события. Но потом, когда я случайно увидел в газете фото убитого ребенка, я… мне показалось, что я уже видел нечто подобное. И я вспомнил Зину, вернее, тот момент, когда ее нашли. Помнишь? Пришли оперативники. И нам показали эти фотографии… Это было так давно. В Москве.
– Да, в апреле девяностого года.
– В апреле, семнадцатого числа, – повторил Маркос. – А спустя двадцать пять лет исчез Хаймес. Мы искали его и не нашли.
– Я не вижу связи.
– Подожди, не перебивай. Я открыл газету и… вспомнил о Зине. И подумал… Ты прости меня, что я так подумал, но я решил, что это он – Хаймес – убил мальчика и Зину.
– Это невозможно, Маркос.
– Да, это невозможно, – как эхо, повторил он. – Я говорю, что я так подумал… К тому же Хаймес исчез. Я решил, что он прячется.
– Маркос, ты что же… – Александр перебил друга, – и во время наших поисков считал, что Хаймес убийца?
– Нет-нет. Газета попалась мне на глаза уже после того. Ты к тому времени улетел. Я никому ничего не сказал. А сейчас Камила, дочь Ивана… – Маркосу было трудно говорить. Он подбирал слова, переходя с русского на испанский. – И она убита точно так же, как Зина.
Александр пытался осмыслить услышанное.
– И что это значит? – спросил он глухо.
– Это может означать, что все три убийства… – он подыскивал слова, – понимаешь, Зиночку, Камилу… и этого подростка мог убить один и тот же человек.
– И ты решил, что это Хаймес? Что он по каким-то причинам убивает детей, а потом прячется? Я в это не верю.
– Нет, – тихо ответил Маркос, затем с трудом выговорил: – Это не он. Тело Хаймеса нашли.
– Боже мой… А я надеялся. Если честно, думал, что его затянули в Колумбию. А там… Там могли использовать его врачебный талант и держать в заложниках. Но что же с ним случилось?
– Никто не знает. Полиция не говорит. Нашли останки, сделали ДНК-экспертизу, определили, что это он. Скорее всего, сорвался со скалы. Или ему помогли сорваться… Но произошло это давно. Еще два года назад. Так что он никак не мог убить Камилу. И я просил прощения у Бога за то, что усомнился в Хаймесе и в течение долгого времени считал его убийцей.
– Значит, Хаймеса нет в живых… Не кори себя за мысли, друг мой.
– Да. Его нет в живых. Но мы-то живы. Понимаешь…
Маркос замолчал.
– Что я должен понять? Что тебя мучает?
– Саша… Если это не Хаймес, то кто? Кто убивает детей? Мы втроем учились в Москве: Хаймес, Иван и я. Кто-то из нас мог убить Зину. И здесь…
– Не понимаю, куда ты клонишь…
– Если все три убийства похожи, это ведь логично! Разве нет?
– Я не знаю…
– Слушай дальше. Я… я считал, что это Хаймес. Но он никак не мог убить девочку. На момент убийства он был уже мертв. Остались мы с Иваном. У Ивана убили дочь. Значит, это я убийца?
– Маркос! Что ты говоришь?!
– Саша, помоги мне разобраться, прошу тебя. Может, у меня что-то с головой, может, я не помню, как совершаю эти преступления?
– Стоп. Прекрати. Ты не должен так думать. Если ты, действительно, видишь связь между этими убийствами, надо разобраться. Разве только вы втроем получали образование в Москве? Наверное, и другие перуанцы учились в нашем университете в то время. Может, на другом курсе.
– Может быть. Я не помню. У нас был специальный набор студентов из Перу.
– Нет-нет, это не очевидно. Надо посмотреть в учебных архивах. Я могу этим заняться и все выяснить. Более того, я обещаю тебе, что выясню! Кажется, Анна Петровна, наша любимая дама из отдела кадров, до сих пор там работает. Но и без нее прояснить этот вопрос – не проблема. – Александр старался убедить друга, отвлечь от чудовищных мыслей. – Мне кажется, Маркос, ты все усложняешь.
– Не уговаривай меня. Просто ответь: ты можешь помочь?
– Обещаю, что займусь архивами прямо завтра. Для твоего успокоения. Что еще я должен сделать?
– Во-первых, приехать. Ты нам нужен – мне и Ивану. И Ольге, его жене. А еще Марии – жене Хаймеса. Мы все очень любим тебя, Саша. Во-вторых… Я знаю, что это сложно.
– Говори.
– Можешь ли ты найти того следователя, который вел дело об убийстве Зины? Он был толковым и добросовестным. Надеюсь, он жив и здоров. Не знаю, работает ли он еще в органах…
– Я постараюсь найти следователя.
– Нужно ехать в Москву…
– Это не проблема, Маркос.
– Да, это не проблема, – повторил он.
– Как Иван?
– Он странный. Видимо, что-то с головой не в порядке. Такое впечатление, что он не осознает, что произошло. А вот Ольга совсем плоха. Сейчас в больнице. Если бы не старший сын, думаю, она бы наложила на себя руки.
– Не знаю, что и сказать.
– Да что тут скажешь… – Маркос чуть не плакал. – Ты сможешь приехать, Алехандро? Ты нам очень нужен, – снова повторил он.
– Я приеду, друг мой. Все выясню и приеду.
– А как с работой?
– Договорюсь.
На самом деле, на работе (в институте) он уже договорился, потому что собирался поехать со своей новой приятельницей в Таиланд. Оформил отпуск. А на фирме, где он разрабатывает лингвистическое программное обеспечение, у него свободный график.
После развода с женой личная жизнь как-то не складывалась. Катя – новая подружка – появилась недавно: три месяца назад. Обе его дочери – Людочка и Машуня – уже взрослые (они так считали, что двадцать и двадцать два – это солидный возраст!) и вполне снисходительно относились к подружкам отца. Предыдущие им не нравились («Ох у тебя и вкус, папа!»), и он, в конце концов, каждый раз с ними соглашался. А вот Катю-Котенка они, кажись, приняли. Да и он на нее запал.
Поездку в Таиланд придется отложить. Что ж, вместо Азии он полетит в Латинскую Америку. Катя, конечно, будет недовольна. Но насколько? Если она поймет, что помочь друзьям в столь трудный момент – это важнее, чем нежиться на солнце, значит, Катя – его женщина. Ну, а если не поймет – тоже хорошо. Вернее, плохо. Но уж лучше разобраться с отношениями сразу, чем разочароваться потом, когда появятся обязательства.
– Маркос, завтра же утром я поеду в Москву и постараюсь найти следователя. Также выясню все необходимое в университете. Знаешь, как он сейчас разросся!
– Знаю. Мы же были пять лет назад на встрече выпускников. Наша любимая альма-матер! Я очень скучаю по студенческим годам. Если увидишь кого из профессоров (дай им Бог здоровья!), передавай привет.
– Непременно, Маркос.
– А когда тебя ждать?
– Думаю, к концу недели.
– Поедешь через Испанию?
– Наверное. Самый удобный вариант. Сразу до Куско возьму билет. Москва – Мадрид – Лима – Куско. Если получится, из Мадрида сразу полечу в Куско. Посмотрим.
– Алехандро, это дорого, я понимаю…
– Друг мой, о чем ты говоришь? К тому же я недавно получил солидный гонорар за статью в немецком журнале. Немцы хорошо платят!
– Я тоже получил гонорар. За новую книгу.
– Роман про инков? Ты рассказывал…
– Нет, – он улыбнулся, – это не про инков. А ты ничего не забываешь, Саша. Нет, мой роман о другом. Я подарю тебе экземпляр. А про инков я пока только обдумываю…
– Хочешь, буду переводить на русский твой новый роман?
– Правда? – он чуть не расплакался от такого предложения. – Спасибо, Саша. Очень хочу. Если только это не я… ну, не я убивал.
– Прекрати, пожалуйста. Я не желаю об этом слышать. Мы все выясним, Маркос.
– Muchas gracias. No sé lo que haría sin ti, Alexandro4. Сегодня я смогу заснуть, наконец. Я думал, что сойду с ума…
– Ты мой друг, Маркос. А друзья должны приходить на помощь. Однажды ты мне тоже очень помог. Я помню.
– Это совсем разные вещи.
– И все-таки.
– Саша, я жду твоего звонка. В любое время. Если нужна какая-то информация, звони.
– Все будет хорошо, друг мой. Обещаю.
Маркос отключился, а Александр еще долго сидел, задумавшись, с телефонной трубкой в руке.
Звонок из Перу растревожил его, и воспоминания, помещенные на нижнюю полку памяти за ненадобностью и, казалось, забытые, враз выплыли и разбередили душу. Воспоминания были прекрасны и беспечны, как сама молодость. Но существовал один день, который никак не вписывался в студенческую беззаботную жизнь. В тот день Зину Кусаинову нашли мертвой. Страшный день оставил рубец на сердце; рана зажила, но шрам сохранился навсегда.
Квота имени Лумумбы. Москва. 1990 год
– Кузнецов! Иди сюда. Ты мне обещал, что будешь помогать перуанским идальго в освоении русского языка. Обещал?
– Марь Михална… – начал было Кузнецов.
– Что, Марь Михална? – передразнила она студента. – Саша, я тебя прошу, обрати внимание на грамматику. Хаймес делает примитивные ошибки в падежах. У Маркоса проблема со спряжением глаголов!
– А Иван?
– Последняя работа у него блестящая.
– Ну вот, видите…
– Думаю, твоей заслуги здесь нет. Иван – талантливый парень и трудяга.
– А остальные, получается, не талантливые? – Александр заступился за друзей.
– Да все они хорошие ребята, – более миролюбиво заявила Марь Михална. – Вопрос, скорее, не к ним, а к тебе: ты мне еще в январе обещал, что поможешь им с грамматикой. Апрель на дворе. Скоро летняя сессия. С такими пробелами им будет трудно учиться на третьем курсе. И мне кажется, что ты забыл о своих обещаниях.
Кузнецов молчал. В данной ситуации лучше не спорить и спокойно выслушать Марию Михаэловну Беккер. И не только потому, что она – одна из самых уважаемых и любимых профессоров в университете, но и потому, что она права. Несколько поколений советских и иностранных студентов воспитала профессор Беккер, русская немка, строгая и справедливая, добрая и отзывчивая, любящая студентов. Она прививала им любовь к языку и литературе, приучала к правильной речи. И те относились к ней с почтением, по-простому звали Марь Михалной. Иностранцы, которые прошли курс обучения у Беккер, прекрасно владели русским языком и, закончив университет, уезжали в свои страны влюбленными в Россию, ее культуру, язык, Пушкина и Достоевского, Гоголя и Чехова. А позже давали своим детям русские имена.
Да, Марь Михална была права. В общежитии студенты чем только не занимались… Но, уж точно, не правилами русской орфографии и пунктуации.
– Я понимаю, дело молодое… И погулять хочется. Весна на дворе. Девушки красивые.
– Так и я о том.
– Кузнецов, через две недели проведу диктант с твоими идальго. Так что, будь добр, позанимайся с ребятами. Я слышала, вся Латинская Америка к тебе на консультации бегает.
– Так уж и вся. – Кузнецов заулыбался, похвала была ему приятна. – Мне что же, со всеми заниматься?
– Хотя бы с идальго из спектакля. С друзьями твоими. Я им всем, между прочим, на экзамене за тот спектакль по баллу-то добавила, – Марь Михална улыбнулась. – Со сцены они прекрасно говорили по-русски. Значит, можете, если захотите.
– Ага… Учить спряжение глаголов и играть Лопе де Вега – совсем разные вещи. Там шпаги, песни, танцы.
Александр, шутливо отвесив испанский поклон, продолжил:
– Уж простите, что без шпаги, шляпы и пелерины, однако позвольте, Марь Михална, склониться пред вами в почтительном реверансе.
Она рассмеялась.
– Эх, Кузнецов. Раскланиваться ты мастер. А я ведь с тобой серьезный вопрос обсуждаю. Обещай, что поработаешь с парнями.
– Обещаю.
– И не разочаровывай меня, Саша. Обещания надо выполнять.
Да, новогодний праздник, на котором «великолепная пятерка»: Саша Кузнецов, трое его однокурсников-перуанцев и красавица-студентка Зиночка показали сцену из комедии Лопе де Вега «Учитель танцев», сделал их знаменитыми! Четырех идальго и прекрасную сеньориту запомнили не только студенты, но и преподаватели. И их слава была заслуженной!
На университетском капустнике они разыграли сцену, в которой были танцы, дуэль на шпагах и, конечно, диалоги. Причем, сделали они это на испанском и русском языках. Кузнецов руководил постановкой (пригодилась игра в самодеятельности!). Труднее всего пришлось Зиночке – любимице курса. Ей нужно было осваивать испанский текст, а выучить роль на иностранном языке за несколько дней не так-то просто. Но Александр (режиссер все-таки!) пошел на маленькую хитрость: сократил ее текст, но оставил все физическое действие.
Маркос играл Альдемаро – красавчика, умного и интеллигентного идальго из обедневшей дворянской семьи, без памяти влюбленного в дочь богатого и знатного горожанина из Туделы Флорелу, которую, конечно же, играла Зина.
По сюжету пьесы идальго Альдемаро, чтобы быть поближе к любимой, нанялся в дом к Альбериго, отцу Флорелы, учителем танцев.
Как и во всех комедиях плаща и шпаги, основной конфликт пьесы – между любовью и честью. В таких пьесах обязателен, как минимум, еще один воздыхатель. У Лопе де Вега им был Вандалино – богатый молодой человек, который также был влюблен во Флореллу. Его играл Иван.
В пьесе много неожиданных сюжетных поворотов и смешных перипетий. Александр решил выбрать одну из самых зрелищных сцен, в которой «положительный герой» Альбериго подстерегает ночью Вандалино и вместе с двумя слугами решает проучить его. Роль слуги Белардо исполнял Хаймес, а сам Кузнецов играл второго слугу.
Все прекрасно справились с ролями. Комедию плаща и шпаги приняли на ура! Гром аплодисментов и слава, которая пришла после такого успешного выступления, стали наградой для студентов.
Вот об этом спектакле и говорила Марь Михална. Она, оказывается, тоже была в зале и запомнила игру перуанцев. И, как выяснилось, за их искрометные роли даже добавила им на экзамене по баллу.
Во время репетиций «режиссер» Кузнецов отрабатывал с однокурсниками тексты, дрессировал и муштровал. Корректировал произношение! И они не обижались, с удовольствием включались в работу и были счастливы выступать перед университетской публикой: студентами и преподавателями.
Александр по-настоящему сдружился с перуанцами. Еще и потому, что испанский язык для него – что русский.
Он родился в Аргентине в семье работников МИДа. Отец, профессиональный дипломат, в то время работал в советском посольстве в Аргентинской Республике. Мама должна была рожать в Москве, но сын Александр решил появиться на свет раньше запланированного срока.
Чуть позже, когда были восстановлены дипломатические отношения с Эквадором, отца перевели в Эквадорское посольство, а еще через год – в Перу.
Так что для Кузнецова испанский, можно сказать, родной язык. От рождения за ним приглядывали местные няни. Первым словом Сашеньки (по рассказам мамы) было нежное «нанни», что значит, няня. Испанские слова «нинера, нана, кэнгюро» врезались в память как «мама́, папа́» (с ударением на последнем слоге) и «падрес»5.
Уже в конце семидесятых, когда Саше было одиннадцать лет, семья переехала в Бразилию. Конечно, он стал учить португальский. Так что к моменту поступления в московский Университет дружбы народов имени Патриса Лумумбы он свободно владел испанским и португальским языками, вполне сносно говорил на английском.
Латинскую Америку Александр полюбил навсегда! История, культура, традиции латиноамериканских стран увлекали его необычайно. Он был уверен, что обязательно вернется (и не один раз!) в эти удивительные страны, когда закончит учебу.
Отец надеялся, что сын пойдет по его стопам. Но Кузнецов-младший выбрал другой путь. Он с уважением относился к работе родителей (мама занимала более скромную должность при консульствах), но карьера дипломата, к большому сожалению отца, Александра не привлекала.
А вот историю российской и советской дипломатии он изучал с большим интересом. Благодаря отцу он много читал о развитии дипломатических отношений Российской Империи, а затем и Советского Союза со странами Латинской Америки.
История российско-латиноамериканских отношений насчитывает более двухсот лет, с момента, когда Россия в лице Екатерины Второй, Григория Потемкина и других российских вельмож гостеприимно принимала руководителя борьбы народов Латинской Америки за независимость Франсиско де Миранду, искавшего в Европе помощи для развертывания освободительного движения против испанского господства. Россия, в отличие от целого ряда европейских государств, никогда не имела в Латинской Америке колониальных владений, хотя ей не раз их предлагали, например, при Анне Иоанновне – часть Бразилии.
Кстати, первое упоминание о Западном полушарии на русском языке относится примерно к тысяча пятьсот тридцатому году. В рукописи монаха Максима Грека «Сказание отчасти недоуменных неких речений в слове Григория Богослова» есть сообщение об открытии Америки: «…португальцы и испанцы… недавно, лет сорок или пятьдесят тому назад… открыли множество островов, из коих некоторые обитаемы людьми, а другие необитаемы; и землю Кубу. Ныне там открылся мир и новое собрание человеческое».
Первыми известными русскими людьми, посетившими Вест-Индию (таково историческое название островов Карибского моря) и страны Латинской Америки, были в семидесятых-восьмидесятых годах восемнадцатого века российский путешественник, просветитель и литератор Федор Васильевич Каржавин и купец Василий Яковлевич Баранщиков, написавший впоследствии книгу о своих удивительных и, порой, неправдоподобных похождениях «Несчастные приключения Василия Баранщикова, мещанина из Нижнего Новгорода, в трех частях света: в Америке, Азии и Европе, с 1780 по 1787 год».
Со второй половины девятнадцатого века между Россией и странами Латинской Америки начинают устанавливаться дипломатические отношения, выстраиваться торговые и культурные связи. Русское общество с симпатией следило за борьбой народов испанских колоний за независимость. Добровольцы из России сражались в войсках Боливара, участвовали в освободительной борьбе кубинского народа. А в восьмидесятые годы Александр Семенович Ионин – действительный тайный советник, русский дипломат и писатель, способствовал установлению дипломатических отношений с Аргентиной, Уругваем, Мексикой.
Межгосударственные, экономические, культурные связи между Советским Союзом и странами Латинской Америки, прерванные под нажимом США из-за «холодной войны», стали восстанавливаться в шестидесятых годах. Только за два года – в шестьдесят восьмом и шестьдесят девятом – были восстановлены дипломатические отношения с Колумбией, Эквадором, Боливией и Перу.
К Перуанской Республике у Дмитрия Сергеевича Кузнецова – отца Александра – да и у него самого, особое отношение. Саша был совсем маленьким, когда в стране случилось страшное землетрясение. Их семья тогда только-только перебралась в Перу, и родители вместе с другими сотрудниками советского посольства оказывали помощь перуанцам. Советский Союз прислал Перу вертолеты, сборные дома, медикаменты. В страну прибыл большой отряд советских медиков-добровольцев. За три месяца работы госпиталя и молодежного отряда было проведено более тридцати тысяч приемов, около тысячи госпитализаций, вакцинировано девяносто тысяч перуанцев.
К сожалению, в то время произошла трагедия: один из советских самолетов разбился над Атлантикой. В сообщении ТАСС лишь скупо сообщалось: «18 июля сего года около 14:45 по Гринвичу в районе Северной Атлантики была потеряна связь с советским самолетом АН-22 («Антей») бортовой номер 09303, вылетевшим с аэродрома Кефлавик (Исландия) в Перу. Ни на один из аэродромов трассы указанный самолет не прибыл. В результате проводимых поисков советскими самолетами и кораблями установлено, что АН-22 потерпел катастрофу. Находившиеся на нём члены экипажа и сотрудники госпиталя в количестве двадцати двух человек погибли».
В том самолете летел и друг отца…
В восемьдесят восьмом году, когда Александр Кузнецов поступил в Университет дружбы народов, Советский Союз поддерживал дипломатические отношения с семнадцатью странами региона – Антигуа и Барбудой, Аргентиной, Боливией, Бразилией, Венесуэлой, Гайаной, Колумбией, Коста-Рикой, Кубой, Мексикой, Никарагуа, Перу, Суринамом, Тринидадом и Тобаго, Уругваем, Эквадором и Ямайкой.
Со многими латиноамериканскими странами были подписаны соглашения о культурном и научном сотрудничестве. Но самое главное – СССР оказывал помощь Латинской Америке в подготовке национальных кадров. Треть студентов Университета дружбы народов имени Патриса Лумумбы в Москве – латиноамериканцы. Среди них не так много перуанцев, но Александру посчастливилось жить в общежитии именно с ними – Маркосом, Хаймесом и Иваном.
