Kitabı oku: «Порочное зачатие», sayfa 4
– Если решение принято, зачем откладывать исполнение?
В знак согласия Шуранов несколько раз мелко покивал головой: так-так. И неожиданно спросил:
– Кстати, мадам, вы оральными контрацептивами пользуетесь?
Ольга удивилась, но ответила:
– Раньше пользовалась, но сейчас прекратила. Вот уже второй месяц ничего не принимаю.
– Тогда быстро не получится. Придётся подождать, пока нормализуется естественная овуляция. Так что торопиться нам с вами некуда. Я вас пока понаблюдаю, посмотрю, чем помочь вашему организму.
– Сколько ждать, доктор? – разочарованно спросила Ольга.
– Месяц-полтора. Не волнуйтесь, сами не заметите, как быстро они пролетят. Обещаю, скучать не придется. Будете ходить на процедурки, вести здоровый образ жизни, правильно питаться, принимать витаминчики… Давайте так: если вы действительно намерены внести деньги сегодня, то через час я жду вас в своём кабинете. Не в этом, а во врачебном – на втором этаже, комната двести пять. Мы с вами поговорим по душам и спланируем программку вашей жизни на ближайшие месяц-полтора. Согласны?
– Согласна. Через полчаса, доктор, я буду у вас.
Глава 5. Адам и Ева
– Я сделал всё, что мог, – Шуранов ободрительно улыбнулся и развёл руками. – Теперь пора приступать к основной процедурке. Хочу только напомнить, что я не Бог – результат зависит от вашего организма. Он у вас крепкий, надёжный. Теперь требуется немножко везения. Вы, мадам, везучая?
– Не знаю, доктор, не думала об этом. Сама везу много, а везёт ли мне? По крайней мере, своих целей я обычно добиваюсь.
– Тогда будем надеяться, что и на этот раз добьётесь. По моим расчетам, следующая неделька нам очень даже подойдёт. Давайте так: первую процедуру я вам назначаю на пятое марта. А контрольную на следующий день – шестого, – Шуранов сделал пометку в открытом на ноутбуке файле.
– Так скоро? – невольно воскликнула Ольга.
За прошедшие полтора месяца она втянулась в размеренную жизнь, наполненную заботами о собственном здоровье. Ольга перешла на здоровое питание, стала раньше ложиться спать, а по выходным не менее часа гуляла в парке. Жгучее желание действовать, чтобы как можно скорее получить результат, ослабело. Теперь Ольгу удовлетворяла гарантированная клиникой перспектива получить ребёнка в ближайшем будущем. Её главная цель не изменилась, но достижение было отложено на неопределённый срок, повлиять на который не представлялось возможным. Ольга жила в предвкушении и страхе близких перемен и невольно притормаживала время, чтобы успеть насладиться безопасностью прежней жизни, где она несла ответственность только за себя. И тут вдруг Шуранов волевым решением положил конец её безмятежному существованию.
– Неужели засомневались, мадам? – догадался Андрей Алексеевич. – Если захотите ещё подумать, то процедурка отложится минимум на три недели. До следующей овуляции.
– Нет, нет! – опомнилась Ольга. – Всё замечательно. А какие это дни недели?
– Разве это что-то меняет? – пристальный взгляд Шуранова словно испытывал твёрдость Ольгиных намерений. И тем не менее доктор скосил глаза на настольный календарь и ответил. – Понедельник и вторник. Подходит?
– Вы правы, Андрей Алексеевич, день недели ничего не меняет.
– Хорошо. Я вам настоятельно рекомендую эти два денька провести дома. В покое и без стрессов. Выспитесь как следует, погуляйте на свежем воздухе. Вы можете не пойти на работу?
Ольга знала, что сделать это, скорее всего, не получится. Обычно накануне Восьмого марта в офисе стояла предпраздничная суета: надо было распорядиться, чтобы разослали поздравления и отправили подарки, чтобы ничего не перепутали и своевременно сдали в бухгалтерию отчеты о расходовании представительских. Да и к самой Ольге в эти дни выстраивалась длинная очередь поздравителей. Можно, конечно, попросить Шуранова оформить больничный… Но ей не хотелось светить на работе свою связь с клиникой женского здоровья. Возникнут ненужные домыслы, сплетни.
– Я постараюсь, – с сомнением в голосе ответила Ольга.
– Да, вы уж постарайтесь, мадам, постарайтесь, как следует. А то знаю я вас, современных деловых женщин! Будете до последней минутки в офисе сидеть. А то ещё не сможете приехать на процедуру из-за какой-нибудь важной встречи.
– Нет, Андрей Алексеевич, обязательно приеду. Ребёнок для меня имеет высший приоритет.
– Рад это слышать, – Шуранов встал из-за стола, подошёл к Ольге и протянул ей широкую короткопалую ладонь. – Что ж, желаю вам везения, Ольга Александровна! Надеюсь, что и в этом деле вы достигнете цели.
***
На ослабевших трясущихся ногах Ольга вступила в тёмную комнату и чуть не упала: вместо ожидаемой твёрдости пола, её босые ступни ощутили пружинящую мягкость мата. На мгновение она потеряла равновесие, испуганно раскинула руки и коснулась стены, обитой чем-то уютно-плотным, тёплым, многослойным. Сразу вспомнилось, как именовали эту комнату посвящённые – «матка».
Помещение было не просто тёмным, а слепым: сюда не проникал даже самый ничтожный лучик света. Ольга инстинктивно до упора распахнула глаза, но это не помогло – темнота была непроницаема. По коже морозцем пробежал безотчётный страх.
Только однажды в детстве, лет шести отроду, она испытала похожее чувство, когда в бабушкином деревенском доме играла в прятки с соседскими детьми. Ольга спряталась в колченогом платяном шкафу, что доживал свой век в углу тёмной забитой ненужным хламом кладовки. Внутри шкафа, поверх кучи изношенного тряпья, было мягко, немного душно и непроглядно черно. Вначале Оле было весело от сознания, что никто не догадается, где её искать. Но уже через несколько минут густая чернота через отверстия невидящих, прохудившихся глаз стала проникать внутрь и заполнять тело страхом. Чёрный страх залил живот, поднялся по грудь, подступил к самому к горлу. Ольга начала задыхаться. Старый шкаф представился гробом, погребённым глубоко под землёй, откуда невозможно было выбраться. Спасения не было: она обречена умереть и лежать ненайденным ссохшимся трупиком в этой страшной домовине на куче пропахшего нафталином старья. От ужаса Оля закричала и, собрав последние силы, толкнула дверцу и выпала наружу. В кладовке тоже было темно, но под дверью, что вела в жилые комнаты, горела тонкая световая полоска – золотая ниточка надежды. Вот бы и сейчас увидеть хоть слабый спасительный отблеск!
Постепенно Ольга смирилась с вынужденной слепотой. Зато пробудились остальные чувства, работавшие вполсилы, пока самую важную информацию о мире добывало зрение. Обострился слух – казалось, ушные раковины задвигались, как у животного, разворачиваясь к источнику звука. Сквозь ватную тишину, сквозь грохот собственного частившего пульса, Ольга явственно различала в глубине комнаты дыхание другого человека.
Она втянула воздух расширенными ноздрями и ощутила запах самца, взволнованного предстоящим соитием. Сквозь искусственный парфюмерный аромат с кисловатыми нотками мощно пробивался призывный дух нетерпеливого мужского желания. Волоски на Ольгиной коже встали дыбом и превратились в маленькие антенны, принимающие недоступные пониманию сигналы. Сигналы тревоги. Сигналы вожделения.
Анализ новых ощущений так захватил Ольгу, что возникший из черноты голос застал её врасплох. Она невольно вздрогнула.
– Привет! – голос незнакомца был мягким – замшевым – как всё внутри комнаты-«матки». И где-то в толще звука дрожала тщательно скрываемая нота неуверенности. – Как к тебе обращаться?
Ольга несколько секунд подумала и решила назваться именем праматери всех женщин.
– Называй меня Ева.
– Хорошо, – согласился замшевый голос. – Тогда я буду твоим Адамом.
– Пусть будет так, Адам.
– Иди сюда, не бойся. Здесь безопасно, – голос шёл снизу: источник звука располагался на уровне Ольгиных бёдер.
– Говори что-нибудь, чтобы я двигалась в правильном направлении, – Ольга вытянула руки в пустоту и растопырила пальцы.
– Я здесь, Ева. Я здесь. Я жду тебя.
Слова Адама звучали то ли обещанием, то ли угрозой. Они волновали до умопомрачения. «Что я делаю? Это какое-то сумасшествие!», – билась в мозгу лихорадочная мысль. Тем не менее, Ольга с упорством зомби продвигалась вперёд крохотными неверными шажками, пока пальцы не наткнулись на горячую, чуть влажную от пота плоть. И тут же крепкая властная рука потянула её вниз, а замшевый голос, щекоча висок, произнёс над ухом: «Ну вот и ты!»
Ольга задрожала, как пойманный в ладони птенец. Прикосновения незнакомца казались одновременно и насилием, и лаской; они вызывали взаимоисключающие желания: вырваться, бежать и, в то же время, прильнуть теснее. Адам интуитивно почувствовал неуверенность и спросил напрямую:
– Ты не передумала, Ева?
– Нет! Конечно, нет, – Ольге самой хотелось верить в правдивость этого ответа.
– Ты доверишься мне? Я не причиню тебе боли.
– Да, я доверяю тебе, Адам.
Сильные ладони легли Ольге на плечи, жаркое возбужденное дыхание незнакомца пахнуло в лицо свежестью мяты.
– Я хочу посмотреть на тебя.
– Как? – удивилась Ольга. – Мы можешь зажечь свет?
Слова Адама возбудили соблазн и протест. Увидеть незнакомца было любопытно и страшно – разочарование могло разрушить хрупкую магию свидания вслепую. Но страшнее всего было бы увидеть себя – голую и испуганную. Сомнение продлилось недолго, до следующей реплики.
– Нет, не могу, – улыбнулся замшевый голос. – Но я хочу прикоснуться к твоему лицу. Ты позволишь?
– Да, – с облегчением выдохнула Ольга.
Чуткие пальцы осторожно дотронулись до лица: разбежались по дугам бровей и, скользнув по векам, снова встретились у переносицы. Затем они спустились к крыльям носа, обвели отверстия ноздрей, на миг лишив их дыхания, обрисовали контур губ, скатились к подбородку и погладили туго обтянутые кожей скулы. Левая рука замерла в ямочке у основания шеи, где указательный палец нащупал лихорадочно частивший пульс, а правая поднялась к затылку, запуталась в волосах, сколотых заколкой-крабом и, секунду помедлив, раскрыла зажим. Волосы всей тяжестью рухнули на плечи. Незнакомец шумно втянул воздух ноздрями, зарылся в локоны лицом и длинно выдохнул.
– У тебя прекрасные волосы.
Умелые пальцы продолжали ласкать: легли на плечи, скользнули вдоль ключиц. Рука замерла на выпуклом рубце над правой ключицей.
– Откуда это у тебя?
– Так, травматическое последствие детской глупости, – Ольга невидимо улыбнулась мгновенной вспышке памяти. – Вместе с мальчишками лазила по деревьям и напоролась на сук. Кровь била фонтаном, пришлось даже зашивать.
– Сколько тебе тогда было?
– Девять.
– Бедная девочка! – незнакомец нежно погладил шрам и прижался к нему сухими горячими губами. Сострадание невольно тронуло Ольгу. Адам был совсем не похож на брутального оплодотворителя, которого рисовало её испуганное воображение. Он был нежен, деликатен и оставлял ей право выбора – продолжить или прекратить. Страх окончательно отступил.
Ольга взяла лицо Адама в ладони, и поцеловала подбородок с ямочкой, впалые гладковыбритые щеки, выпуклый лоб с вертикальной морщинкой между бровями и веки, опушённые густыми колючими ресницами. Подумалось: как у девочки. Она провела кончиком языка вдоль бахромы ресниц, и веки пугливо затрепетали. И уже через секунду её ищущий рот встретился с губами Адама.
Первый поцелуй был целой церемонией знакомства и сближения: сначала просто касания, затем заигрывания, поддразнивания, познание границ дозволенного и, наконец, влажное слияние, которое отпустило на волю Ольгину чувственность. Она ощутила небывалую, ничем не ограниченную свободу желать, требовать и удовлетворять желания. Темнота раскрепощала: укрытая от окружающего мира непроглядным мраком, никем невидимая, Ольга была защищена от осуждения. Мораль перестала диктовать нормы поведения. Здесь и сейчас нагие женщина и мужчина стали творцами своей собственной морали.
Адам будто бы слышал немой язык Ольгиного тела, умолявшего о ласках. Прикосновения его чутких пальцев порождали расходящиеся концентрическими кругами волны удовольствия. Кожа обрела неведомую ранее чувствительность, словно нервные окончания проросли и выступили на поверхность тела. Ольга вспыхивала и плавилась в руках незнакомца. И её собственные осмелевшие руки и губы больше не ведали запретов: смаковали на вкус и на ощупь разогретую страстью мужскую плоть.
Мимолётом в мозгу просквозила дурная мысль, что её невидимый любовник – всего лишь наёмный трахаль. И до Ольги он начинял семенем других женщин. Сколько их было? Может, у него составился целый выводок малышей: уже родившихся и только вызревавших в материнских утробах. Даже Андрюшка, мальчик Сусанны, мог оказаться сыном Адама.
Но Ольга усилием воли прогнала злую ревность – сейчас всё это стало неважным. Казалось, что в тот момент она и незнакомец остались единственными человеческими существами на Земле. Адам и Ева – мужчина и женщина, избранные Богом для создания новой жизни.
Обнявшись, они переплели руки, ноги, тела и стали одной плотью. Слияние было настолько полным, что любовники растворились друг в друге, утратив собственную идентичность: дышали одним дыханием, отмывались одним током крови и слушали единый ритм сердец, работавших от одного мотора страсти. Тела соединились двумя идеально пригнанными половинками когда-то разъятого целого: каждой выпуклости соответствовало своё углубление. Губы совпали с губами, округлая грудь легла в чашу ладони, согнутое колено охватило талию. Страсть нанизала любовников на один стержень, что двигался в глубине женской плоти, и от этого трения в их телах разгорался яркий чистый огонь, в котором сгорала мусорная шелуха пустых страхов, сомнений и открывалась суть. Всё происходившее между ними было правильно и исполнено высшего смысла. Вместе они совершали акт сотворения – совместного творения новой жизни. И в нём уподобились Богу, но стали счастливей его, поскольку тот творил в холодном бесстрастном одиночестве.
Усиливающийся жар спекал плоть любовников. Дышать становилось всё труднее и невозможней. Пот выпаривался из раскалённых тел на поверхность кожи и тут же высыхал. Мужчина и женщина, ускоряя темп, бились друг о друга так, словно стремились сокрушить разделявшие их телесные преграды и срастись навеки. Возбуждение нарастало и приближалось к той черте, за которой поджидала «маленькая смерть».
Вдруг Адам, сбившись с ритма, замер, будто подстреленный, и застонал. Внутри Ольгиного тела плеснула, заливая страстный пожар, густая спасительная влага. Жизнетворной гейзер пульсировал, выбрасывая всё новые и новые порции семени, и один из спазмов стал последним толчком, который спихнул Ольгу в оргазм. Мощный разряд прошил тело насквозь – она задергалась, как лягушачья лапка под ударами тока. И из тёмной животной глубины, из самого чрева, родился, поднялся к горлу и выплеснулся наружу дикий завывающий крик, так не похожий на её обычный голос.
Этот утробный вой экстаза она слышала лишь однажды, когда вместе с Вадимом путешествовала по Италии. В отеле за тонкой звукопроницаемой стенкой предавалась любви горячая парочка. Заглушая ритмичный визг кроватных пружин, стонала женщина – задыхалась, сипела, булькала. Её стоны становились всё громче и чаще, пока наконец перешли в звериный вой – протяжный и бессмысленный. Тогда Ольга обменялась с Вадимом насмешливым недоумённым взглядом: что за дикость? Она не допускала мысли, что сама когда-нибудь сможет издавать столь непристойные варварские звуки. Но, как известно: никогда не говори «никогда».
Вконец обессиленные, Ольга и её таинственный любовник лежали, не размыкая тел, пока не очнулось сознание, дыхание не выровнялось, пока сердца, вместо сумасшедшего галопа, не вернулись к спокойному размеренному стуку.
На грани между забытьём и явью Ольге внезапно открылся… смысл жизни. Он состоял в непрерывном и бесконечном её продолжении. Для этого мужчины и женщины, как жрецы древнего культа, сливались воедино, творя новую жизнь. Это происходило на земле веками, тысячелетиями, и будет продолжаться с их детьми, внуками, правнуками, внуками правнуков и ныне, и присно, и во веки веков. Вот и Ольга исполнила, что должно – соединилась с предназначенным ей мужчиной и приняла от него дар новой жизни. Теперь она будет хранить и растить её внутри себя, чтобы в положенный срок выпустить в мир. В полусне Ольге представилось, как она встала звеном в бесконечной цепи, смыкающей прошлое с будущим, между предками и потомками. Она видела мать, что сейчас жила на другом континенте, и умершего отца, и покойную бабушку Зину – все они, такие близкие и живые в её памяти, протягивали руки, ободряли улыбками.
Горячая мужская ладонь легла на щеку. Это Адам, – вспомнила Ольга. – Проводник. Тот, кто привёл её на вершину жизни, откуда открывался смысл. Она взяла его руку и поцеловала с благодарной нежностью.
– Ну что ты, что ты! – смутился он.
Адам ощупью нашел Ольгино лицо, притянул голову, и нежно чмокнул, куда попал губами в темноте – в кончик носа и в висок.
– Это было… удивительно, – прошептал он, щекоча ухо словами. – Бесподобно. Спасибо тебе, Ева.
И Ольга молча согласилась с ним.
Адам устроил её на своей груди – судя по позе, он сидел, опершись спиной на мягкую стенку «матки». Ольга скользнула в уютное кольцо обнимающих рук, положила пустую хмельную голову на плечо. Любовник, лаская, потерся подбородком о её пушистую макушку.
– Может, хочешь поднять ноги вверх?
– Зачем? – не поняла Ольга.
– Говорят, это благоприятно влияет на зачатие.
– А ты откуда знаешь?
– Говорят…
И тут же ревность уколола острой иглой. Ольга удивилась собственнической реакции, но запретила себе раздражаться.
– Как скажешь, – согласилась она.
Адам осторожно опрокинул её навзничь, а ноги поднял и пристроил к себе на плечи. Он прекрасно ориентировался в темноте. Видел, как кошка? Или опытным путём изучил «матку» во всех подробностях? И снова шевельнулась внутри запрещённая ревность.
– Расслабься, – замшевый голос нежил, убаюкивал, – не сопротивляйся. Тело само знает, что ему делать. Хочешь, подремли немного, а я покараулю твой сон.
Адам по очереди гладил её ноги, массировал ступни. Но когда он поцеловал стопу и взял в рот большой палец, Ольгу снова захлестнуло мощным приливом желания. Она протянула руку и в темноте наткнулась на уже затвердевший признак мужского вожделения.
Второе соединение было томительней и нежнее первого: они смаковали друг друга, наслаждаясь каждым оттенком ощущений. Ольга уже не кричала. Но на самом пике экстаза из глаз сами собой хлынули слёзы. Адам собрал их губами. И она, целуя его, ощутила на вкус соль и горечь своей безнадёжной любви.
Потом настало беспамятство. Тело, сытое, удовлетворённое до последней клеточки, безвольно расслабилось, растеклось, словно подогретый мёд. Даже кости, казалось, размягчились и погнулись под весом плоти. Исчезли время и пространство, остался только безграничный покой, которого Ольга не испытывала никогда раньше. Это была Нирвана, подаренная ей Адамом.
***
Она очнулась, когда невидимый любовник потрепал её по плечу:
– Ева, очнись. Пора.
– Уже? Я не хочу…
– Я тоже не хочу. Но ведь у нас есть ещё одно завтрашнее свидание. – Утешил Ольгу замшевый голос. – Я буду очень ждать. А ты?
– Я тоже. Я буду думать о тебе!
Разделение тел, размыкание рук и губ стало мукой, как будто любовники разрывали себя по-живому.
– До завтра, Ева. Береги себя!
– И ты береги себя, Адам. До завтра.
Глава 6. Изгнание из рая
Утром следующего дня, вопреки настоятельной рекомендации Шуранова, Ольга, как и накануне, пошла в офис. И хотя день был обычным, будничным, в воздухе уже ощущалось предвкушение скорого праздника. И пахло весной.
Ольга включила компьютер и стала просматривать свежую почту. Глаза привычно бегали по строчкам, но смысл прочитанного ускользал. Точнее, смысла не было вовсе. На экране мелькали какие-то странные слова, пустые, как… надутые бесстыдником презервативы.
Командированный в региональное отделение сотрудник писал, что смета капитальных затрат оказалась завышена на тринадцать процентов. Но что значила смета в сравнении со смыслом бытия? Разве могла женщина, накануне познавшая своё предназначение в мире, думать о каких-то ничтожных, хотя и миллионных, капитальных затратах? Мозг отказывался сосредоточиваться на чём-то, кроме вчерашних ослепительно-ярких впечатлений.
Ольга сняла трубку стоявшего на столе телефонного аппарата и набрала короткий внутренний номер шефа. Сославшись на нездоровье, она попросила два отгула: на сегодня и завтра. Уколов, сражённый просьбой, начал нудить, что это неправильно: мужчины финансовой службы старались, готовили поздравление, а она своим отсутствием выразит им неуважение и незаслуженно обидит. Но в тот момент Ольга могла думать только об одном-единственном мужчине; все остальные не значили для неё ничего. Для убедительности просьбы Ольга покашляла в трубку, пошмыгала носом и придала голосу гнусавое звучание. В конце концов старик Уколов уступил и согласился отпустить её.
То ли счастливая, то ли несчастная – Ольга сама ещё не решила, какая, – она вернулась в съёмную квартиру. До свидания оставалось несколько часов. Как их прожить? Она посидела на диване, уставившись невидящими глазами в окно. Очнулась, пошла на кухню: сварила кофе, но забыла выпить. Вернулась в комнату, огляделась: чем бы заняться? Решила вытереть пыль. Пошла в ванную намочить салфетку и там, с салфеткой в руках, присела на бортик и потерялась в сумятице мыслей и чувств.
На фоне вчерашнего ошеломляющего опыта прежняя Ольгина жизнь с её победами и достижениями разом обесценилась. Чего стоила карьера, добытая упорным муравьиным карабканьем вверх по корпоративной лестнице? Разве имело смысл жертвовать на неё минимум восемь часов в сутки – треть жизни? Какую ценность имел выхолощенный роман с Воронцовым, в котором комфорт заменял чувства? Он не заслуживал даже потраченной на его оплакивание слёзной жидкости!
Итогом анализа стало внезапное откровение: с Ольгой случилась любовь – та самая, что немыслима без продолжения в детях. В начале Ольга не поверила себе: разве можно полюбить донора спермы, назначенного по предписанию врача? Человека, которого она даже не видела? Но как иначе назвать не испытанное прежде слияние тел и душ, растворение друг в друге без остатка? Адам пробудил её недолюбленное тело, раскрыл, словно раковину, чтобы поместить внутрь песчинку новой жизни. И чуткой женской интуицией Ольга поняла, что в глубине её тела уже начался непостижимый процесс развития ребёнка.
Похоже, результат был достигнут с первого раза. Только теперь этого оказалось нестерпимо мало. Кто решил за Ольгу, что второе свидание с Адамом должно стать последним? Почему её лишали законного права быть счастливой рядом с любимым мужчиной?
Ольга помнила про особое приложение к договору, в котором категорически запрещались любые контакты, нарушающие анонимность сторон. Она приняла это условие и поставила свою подпись. Но сейчас, когда речь шла о счастье всей её жизни, бездушные пункты договора не играли никакой роли. Ольга должна найти способ узнать, кто такой Адам и объясниться с ним.
Она очнулась и вскочила с бортика ванной: хватит мечтать, пора действовать! В списке контактов смартфона Ольга нашла номер Сусанны и нажала значок вызова.
Сусанна совсем не удивилась звонку. Попросила подождать пару минут, пока отдаст Андрея Андреевича няне, и, вернувшись, с жадным любопытством спросила:
– Что, побывала на сеансе? И как?
– Ошеломляюще! – призналась Ольга. – Когда ты рассказывала, я не верила…
– Теперь поверила? – удовлетворённо усмехнулась Сусанна. – Я после сеанса ходила, как обдолбанная. Хотела непременно узнать, кто меня так виртуозно оттрахал.
– Узнала? – мгновенно напряглась Ольга.
– Не-а.
– А каким был твой донор? Какой у него был голос?
– Ревнуешь? – проинтуичила Сусанна. – Не суши мозг в фантазиях! И брось думать о нём, как о мужике. Считай, что тебя трахнули фаллоимитатором идеальной конструкции.
От этой фразы Ольгу покоробило. Она обиделась за Адама – такого нежного и деликатного любовника. Разве можно было сравнивать с фаллоимитатором?
– Зачем так цинично?
– Затем, что не фиг себя обманывать. Мужик, который довёл тебя до потрясного оргазма – вовсе не тот, кем ты его воображаешь.
– А, может, как раз тот! – упёрлась Ольга.
– Не будь ты наивной, как албанский школьник. Мне Шуранов всё рассказал. Ему-то ты поверишь?
– Что рассказал? – Ольгу бесила манера Сусанны затягивать интригу, и она с трудом сдерживала себя.
– Сразу после сеансов, я решила надавить на Шуранова: хотела, чтобы он познакомил меня с моим крутым трахалем. Думала, ради дружбы с папулей он нарушит правила клиники. Короче, я позвонила Андрею и заявила, что нуждаюсь в его помощи. Он сразу же все просёк – походу, я была не одна такая умная Маша. И очень быстро вправил мне мозги.
– Как? Что он говорил?
– Сама головой поработай – ведь всё и так очевидно!
– И всё-таки?
И Сусанна коротко передала Ольге слова доктора Шуранова, сказанные полтора года тому назад.
***
– Подумай, девочка, зачем тебе это нужно? – Андрей Алексеевич погладил хлюпавшую носом Сусанну по голове, как маленькую. – Я, конечно, могу сказать, кто был с тобой. Но секс, даже самый восхитительный, это одно, а жизнь – совсем другое. Через недельку мы сделаем анализы и, Бог даст, получим положительный результат. У тебя начнутся совсем другие заботы. Зачем, скажи на милость, тебе нужен прохиндей, который ходит развлекаться на процедуры оплодотворения? Даже не зарабатывать, а именно развлекаться! Поверь, что отнюдь не благородные намерения привели его к сотрудничеству с моей клиникой. Почему он не завёл нормальных отношений? Почему не создал собственной семьи? Потому что он – безответственный сексоголик.
От такой характеристики Сусанна пустила слезу и намочила лацкан докторского халата. Не прерывая речи, Шуранов достал из кармана стерильно-белый платок и протянул ей.
– В моей клинике не надо искать любви, здесь не брачное агентство. Я помогаю женщинам зачать здорового ребёночка и для этой цели отбираю мужчин по соответствующим критериям – физиологическим, а вовсе не нравственным. Поверь мне, девочка, я лучше других знаю этих неподражаемых сумрачных любовников. Они – беспринципные похотливые распутники. За всё время у меня была только парочка относительно приличных человечков. Но это скорее исключение, чем правило. Если б у меня была дочь, я бы не хотел для неё такого супруга. Да что супруга – я бы вообще не допустил, чтобы такой человек находился с ней рядом! А ты, Сусанночка, мне как дочь, и я желаю тебе самого хорошего. Выбрось из своей хорошенькой головки этого прохиндея! А о ребёночке можешь не беспокоиться – он будет здоровеньким, симпатичным и с такими нравственными качествами, какие ты сама в нём воспитаешь.
***
– Вот так, – закончила рассказ Сусанна. – Поэтому я больше и не рыпалась. Всё, что хотела, получила и даже чуток больше. И ты тоже не парься. Убедила?
– Почти…
– Сама потом поймешь, что Андрей был прав. Это больно, пока тебя кайф ещё не отпустил. Потерпи…
– Долго?
– Меня ломало недели три, пока не началась тошниловка по утрам. Какой уж тут секс, если от унитаза отойти не можешь?
Но Ольга не готова была так просто отказаться от мечты.
– А если всё-таки попробовать…
– Ты же клятвенно обещала, что не будешь нарушать условия договора, – вскипела Сусанна. – Или уже забыла, что я за тебя отвечаю?
Ольга пожалела, что проговорилась, и тут же пошла на попятную.
– Нет, не забыла. Расслабься, я пошутила.
– Глупые шутки, девушка, – Сусанна выразила своё отношение длинным ёмким молчанием. – Я пойду: мне бармаглота кормить пора, а то он скоро разорётся. Вот смотрю я на него и понимаю, что хотя бы в одном Андрей точно оказался прав.
– Это в чём же? – заинтригованно спросила Ольга.
– В том, что его нанятые трахали – красавчики. И Андрюшка мой будет исключительным симпатягой, когда вырастет.
***
После разговора с Сусанной настроение у Ольги испортилось. Она не могла не согласиться, что аргументы Шуранова были справедливы, если бы речь шла о каком-то абстрактном доноре. Но только не об Адаме! Не мог он быть похотливым распутником, что ходит в клинику развлекаться. Человек не способен так притворяться. Ведь истинную природу не скроешь даже в полной темноте!
Разве холодный эгоист способен быть таким нежным и предупредительным любовником? Может ли он чувствовать женщину как самоё себя, предугадывать каждое желание? Или это всего лишь техника? И любой искушённый мастер секса знает: чем больше отдашь, тем больше получишь. Хочешь незабываемый оргазм – потрудись над исполнением. Разумный эгоизм. Нет, не может быть! Сексоголик не скажет: подремли, я покараулю твой сон. Эти слова бесполезны, когда похоть удовлетворена. Или вершина мастерства – сыграть роль до конца, до последней реплики?
Надежда зацепилась за слова Шуранова, что среди сексоголиков была пара исключений. Наверняка, Андрей имел в виду Адама. Но даже если не так, если Адам относился к похотливым распутникам, всё равно Ольга должна была рискнуть: проверить, попробовать. Ведь шанс найти вторую половину, совпадающую с тобой телом, дыханием, сердечным ритмом – один на миллион!
Решение созрело быстро: передать Адаму записку с номером мобильного. Или неслышно шепнуть номер в самое ухо. А дальше – будь, что будет!
***
Приняв решение, Ольга повеселела. Ей захотелось сделать для Адама что-то приятное – в благодарность за тот восторг, который он подарил ей. Но что? Единственное, чем она могла угодить любовнику – это собственным телом. Так пусть сегодня в руках Адама её тело будет по-особенному мягким, гладким и душистым.
Ольга позвонила в косметический салон, который находился в цокольном этаже дома. Время от времени она захаживала туда, чтобы побаловать себя массажем, маникюром-педикюром и прочими безгрешными радостями одинокой женщины. По счастью, в записи к массажистке оказалось удобное окошко. Ольга быстро облачилась в спортивный костюм, накинула куртку и перебежала в соседний подъезд.
Лёжа на массажном столе под опытными руками, Ольга вспоминала о вчерашних о ласках Адама и предвкушала сегодняшние. Прикосновения массажистки и собственное воображение возбудили Ольгу. Её размятое, расправленное тело горело вожделением. Но до вечернего свидания ещё оставалось время, которое надо было чем-то занять, чтобы не маяться в тягостном ожидании.
Маникюрша любезно согласилась обслужить Ольгу без записи. И когда она покрывала ногти последним слоем лака, завибрировал мобильный. Ольга аккуратно подхватила аппарат кончиками пальцев и беззаботно приложила к уху.
