Kitabı oku: «Две судьбы Джаннет. Лучик солнца впереди», sayfa 4
– Отец, я не буду являться твоим сыном, если позволю что-то плохое совершить с Джаннет и Анисой. Я даю тебе слово.
– Сынок, – подошла к нему мать. – Я не вынесу, если с ними что-то случится. Она твоя сестра и очень любила тебя всегда. Не дай ее в обиду, – сквозь слезы попросила она.
– Я знаю, мама. Я сделаю все, чтоб защитить их.
Глава 7
Джаннет не спала всю ночь, вглядываясь в оконную форточку на перламутровые пятна луны. Казалось, она манит своим завораживающим сиянием, пытаясь успокоить, умиротворить состояние души, обнадеживая своей идеальной красотой, чистотой и невинностью. Но жизнь, к сожалению, не такая невинная, не такая дружелюбная, как этот отзывчивый небесный объект. Мысли смешивались. Иногда ей казалось, что все это ей только кажется и она находится у себя дома, сидит на своей кровати, укладывая дочку, а иногда размышляла о том, как жизнь может поменяться в корне и как же все в ней непостоянно. Полусидя в полумраке Джаннет незаметно для себя уснула.
Утро настало тихо. Пробиваясь во все уголки комнат, лучи солнца проползли, словно ярко сияющие змеи, пытающиеся пробраться в комнату, а затем исчезающие куда-то, оставляя за собой свет. Словно почувствовав пробивание лучей кожей лица, веки Джаннет зашевелились, и она приоткрыла глаза. Взгляд уперся сразу в потолок родного родительского дома, но это не то время, в которое ей хотелось бы находиться здесь. Из уголков глаз потекли слезы, она зажмурилась, отвернулась к спинке дивана и, прижавшись к нему, начала рыдать, приглушая звуки, закрыв рот одеялом. Так Джаннет проплакала еще некоторое время, пока снова не задремала.
– Я завидую твоему беззаботному сну, сестренка! – громко заорал Рахим, с шумом зайдя в комнату.
Повернувшись в его сторону, Джаннет протерла глаза и встала с дивана. Она молча посмотрела на него и вроде открыла рот, чтобы что-то сказать, но снова уперся в ее глотку ком обиды, и она смогла только произнести немой звук и замерла, опустив взгляд.
– На твоем месте любая другая девушка, хоть немного уважающая себя и родных, умерла бы от сердечного приступа из-за такого позора. Но нет! Мы сладко спим. – Он направился в ее сторону и хотел продолжить с желанием проучить, но в этот момент в комнату вошел Рустам. Жестко посмотрев на брата, он подошел к сестре и хриплым голосом произнес:
– Как ты спала, Джаннет? Твои веки сильно опухли, лицо бледное. – Хоть Рустам и сам был в состоянии, как после двух смен подряд на дежурстве, и голос у него охрип неспроста, а именно от пережитого стресса, но за сестру он переживал больше.
– Все хорошо, Рустам. Конечно, бессонница не давала заснуть, но разве это странно для моей ситуации? – Рустам кивнул и сказал выйти, привести себя в порядок.
– В суматохе я даже не видела свою дочку и не вспомнила про нее. Где она?
– Не переживай. Она с детьми прекрасно вчера провела время. Пойдем.
Они вышли. Рахим вышел за ними, провожая их недовольным взглядом.
Сквозь окна дома было видно, как отец ходит по двору, перебирая четки. То к яблоне подойдет, растущей у забора, пересматривая переплетение ветвей, то выйдет за калитку, там постоит и снова вернется во двор.
– Он не спал всю ночь, – начала разговор мать. – Впрочем, как и я вместе с ним.
– Что будем делать? – продолжил Рустам.
– Что делать, я хорошо знаю, – ответил Рахим, словно считал обязанным ответить на вопрос, словно все ждали только его мнения. – Пусть только решится вопрос с их родством раз и навсегда. Как только закроем с ними отношения, остальное я решу. Позора в доме я не допущу. Чтоб мои дети в будущем боялись поднять голову, чтоб дочерей упрекали мужья и их семьи, что их тетя родила вне брака? Это предоставьте мне.
– Здесь я пока еще живой, – громко сказал Махмуд, встревая в разговор. – Что бы ни натворил мой ребенок, он мой ребенок. Я не могу принести в жертву свое дитя из-за ошибки, пусть даже такой страшной.
– Отец, почему вы говорите обо мне как о позорнице? Я никогда бы не посмела затоптать твою честь. Разве я давала повод усомниться в себе? Разве до сих пор тебе приходилось опускать голову из-за меня?
– Не приходилось! Потому что ты талантливо умела прикидываться и прикрывать свои грешки, сестренка, – грозно и с выраженной дерзостью ответил на ее вопросы Рахим.
– Подожди ты. Подожди, – отец махнул рукой в сторону Рахима. – Джаннет. Послушай. Я никогда не сомневался в твоей честности и целомудрии. Никогда не ругал тебя и голоса не смел повышать, ты знаешь. Но это не мешало тебе быть послушной и правильной дочерью своих родителей. Ты всегда оправдывала наши ожидания и надежды. Но сегодня я не могу ответить сам себе на вопрос, что случилось, что тебя побудило. И как могло с нами произойти такое?
– Я не… – пыталась продолжить Джаннет в свое оправдание, но, как всегда, брат старший перебил ее. Джаннет выбежала из комнаты.
– Вот именно! Вот именно – никогда не ругал и доверял. Вот ответ на твой вопрос, отец. Вот причина того, что она осмелилась опозорить нас. Ты сам только что ответил на свой вопрос. Упустил дочь, когда пренебрег воспитанием. В ежовых рукавицах нужно держать дочерей. Дабы знали, кто за спинами стоит.
– Так со своих и начни, – впрягся за сестру Рустам. Амина, проходящая мимо в этот момент, невольно ухмыльнулась из-за понравившихся слов мужа. – Еще не поздно, Рахим. Не упусти своих, как отец, по твоим словам, упустил Джаннет.
– Ты давай не умничай здесь. Такой умный, вот и следил бы за своей идеальной сестрой. Вы же неразлейвода. А? Что упустил? Разоблачил бы виновников, очистили бы честь сестренки. Если, конечно, таковые есть. А? Есть такие? Во! И я об этом. Их нет. Виновник здесь только один, и это сама она, – показал он пальцем в сторону комнаты, где находились Джаннет с Аминой.
– Я что-нибудь придумаю, – спокойно продолжил Рустам.
– А что мы будем делать? – озадаченно вмешался Хасан. – Когда сплетни дойдут до людей, на нас будут тыкать пальцами. Новости дойдут до родных жен. Мы будем опозорены.
– Замолчи! – прервал его отец. – Как тебе не стыдно? До чего опустился – перед родителями такое говорить. Тебя волнует мнение твоих родственников или положение сестры? К черту родственников ваших жен. К черту.
– Такое положение, какое сама себе выбрала, – продолжил Хасан. – Каждый делает выбор. Джаннет его сделала.
– Вы так быстро готовы затоптать своего близкого человека, даже не разобравшись. Какая опора у беззащитных женщин, когда такие мужчины в доме? Я до сих пор не верю, что она способна на такое. Джаннет кого-то прикрывает. Она чего-то боится, – оборвал его отец.
– Я увезу ее на время подальше. А там решим, что к чему, – сказал Рустам.
– Никто никого и никуда не будет увозить. Эту проблему я решу сам, вот этими руками, – выражая гнев и отвращение, показывая руки, сказал Рахим.
– Что ты имеешь в виду? – спросила обеспокоенная Асият.
– Я позорнице жить не дам ни в этом доме, ни на этой земле. Иначе не называйте меня Рахимом.
– Что? Ты что говоришь? Я тебе не позволю и волосинки тронуть с ее головы. Ты меня слышишь? Не позволю! – запаниковала мать.
Рахим ухмыльнулся:
– Не позволит она. Еще не родился такой человек, который может мне что-то не позволить.
– Ну почему же не родился? – продолжил Рустам. – Это несправедливо, неуважительно по отношению к Фатиме, – ухмыльнулся он.
– Ты больно дерзкий, я вижу! – громко оборвал его Рахим и направился в его сторону, угрожающе подняв ладонь.
– Замолчите, я сказал! – поднял голос отец. – Я пока еще живой. Или мое мнение не в счет уже? А? Никто никого не тронет. Ты готов взять на себя опеку над ребенком, оставив ее без матери? А? Готов? – обратился он к старшему сыну. – А ты, Хасан, возьмешь девочку себе, которой не способен был и шоколадку купить, имея возможность усыпать ее ими?
– Я не собираюсь воспитывать незаконнорожденного ребенка и позорить свою семью. Чтоб мои дети выйти из дома не могли, а моя жена слышала сплетни за спиной о себе и детях? – запаниковал Хасан.
– Закрой рот, непутевый глупец. Не опускайся еще больше. Не падай в глазах родителей дальше, уже я стал разочаровываться в тебе.
– А что не так, отец? В чем дело? В чем виноват Хасан? Он же прав. Я тоже не собираюсь воспитывать в своем доме девчонку, которая потом испортит моих. Яблоко от яблони, как говорится…
Мать пощечиной прервала сына:
– Подлый мерзавец. Стыдно, что я родила тебя, – расплакалась женщина и вышла из комнаты.
– У вас не хватает мужества даже племянницу взять под опеку, а жизнь отнять у слабой и беззащитной женщины – так вы герои. Посмотрите на себя. До чего же вы жалки, – плюнул он на пол в сторону Рахима и Хасана.
Направляясь к выходу, Рахим обратился к отцу:
– Я свое слово сказал. И не намерен отступать от него. – Затем братья вышли оба.
– Отец, я опасаюсь, что Рахим способен на плохое. Я не могу этого позволить, – спеша начал разговор Рустам.
– Что ты предлагаешь сделать? – отчаянно, со слезами на глазах обратился Махмуд к сыну.
– Пока не знаю, честно. Но я найду выход. Не волнуйся только. Я что-нибудь придумаю.
Махмуд сидел на стуле, его плечи были опущены от бессилия, от безысходности, от отчаяния. Он не мог допустить кровопролития в своей семье, но и понимал, что не скрыть такого от людей и позора не избежать в городе, где «каждая мышка знает друг друга».
Рахим зашел в свою комнату в бешенстве. Мечась по комнате, перекидывая вещи и предметы с места на место, он остановился, только когда Фатима зашла в комнату.
– Не нервничай так, Рахим, – заботливо сказала ему жена. – Изводя себя, ты не исправишь ситуацию. Я не хочу, чтобы ты стал жертвовать своим здоровьем из-за проделок легкомысленной сестры. Это не стоит того, – продолжила она, положив руку на его плечо.
– Я все же не верю, что Джаннет могла пойти на такое. Хоть я и придирался к ней постоянно, но я ее хорошо знаю. Она не такая, – вдруг пробудились чувства брата у Рахима.
Заметив смягчение в его словах, Фатима перебила его:
– Эх, муженек. Ты даже не представляешь, на что может быть способна женщина, стоит ей захотеть. И не на такое. – Она следила за его реакцией. – С виду притворяясь жертвой, многие способны на все ради своих интересов и желаний.
Рахим вопросительно посмотрел на жену, взглядом показав интерес к ее мнению:
– Ты думаешь, она могла?
– Я не знаю, Рахим. Не хочу подливать масла, но одно я знаю, что я никогда не доверяла тихоням. Ты разве забыл, как в 16 лет она хотела сбежать со своим давним знакомым, который с детства был влюблен в нее? Он ее похитить собирался, и она была не против, как ты помнишь. Тогда она была способна пойти против всех.
– Она не противоречила тогда, когда узнала, что мы все против. Сразу отказалась. Он был парень не нашего уровня. Она не была бы обеспечена с ним. Нам бы пришлось все время ее финансово поддерживать. Я предвидел и противостоял этому союзу. Зачем мне нужно было помимо своей семьи еще и семью сестры содержать?
– Ты, конечно, был прав. Я поддерживаю тебя в этом. Но и не совсем легко она согласилась, как тебе кажется. Я тогда не хотела тебе говорить, чтобы ты не злился на сестру, но она сделала одну неудачную попытку сбежать, попросив подругу. Узнав об этом, мама ее поругала и остановила. Ой, я не должна была тебе это говорить и сейчас. Мама обидится на меня, если узнает, что я рассказала. Она очень просила тогда не рассказывать вам, мужчинам, – прикрыв лицо рукой, стала себя винить Фатима.
– Не надо от меня ничего скрывать. Я не люблю секретов и тайн. Может, мама еще что-то скрыла? Может, Джаннет с этим своим дружком и нагуляла своего отпрыска? Лживая тихоня, – вышел из себя Рахим, услышав проделки юности сестры, которая просто, как и все девушки в ее возрасте, влюбилась в паренька, который долгое время ухаживал за ней.
– Рахим, успокойся. Побереги нервы. У тебя своя семья. Ты нам нужен нормальным и уравновешенным, – подшутила она.
– Я этой девке не позволю ходить по этой земле. Или я уйду из этого мира, или она. Позора не потерплю.
– О боже, не говори так. Почему ты должен уйти из этого мира? Ты-то за что? В чем ты виноват? Храни тебя Аллах, – Фатима начала плакать, не оставив ни малейшего сомнения в глазах Рахима, что искренне переживает за мужа и только добра желает ему и его семье. – Я не позволю, чтоб за грехи других отвечал мой муж и моя семья. Мы ничего плохого никому не сделали, – истерично продолжила она.
– Ну-ну. Успокойся. Устроила тут трагедию. Я сам вас в обиду не дам. За это и беспокоюсь больше всего. Чтобы вы, моя семья, не чувствовали себя униженными, чтобы вам не пришлось чувствовать себя опозоренными из-за упреков людей. Решить проблему можно, только устранив ее. Что я и сделаю.
Фатима не стала перечить мужу, демонстрируя обеспокоенность о нем.
В комнате Хасана так же бурно обсуждалась тема сегодняшних событий. Муж и жена бурно обсуждали разговор отца.
– На меня они хотят повесить свою проблему, видите ли. Еще этого не хватало. Их дочь нагуляла, а я должен расхлебывать. Пусть сами смотрят за ее отродьем. Были бы приюты в нашем регионе, я сам бы лично отдал ее туда. Еще не хватало растить со своими детьми непонятно кого, – возмущался взбешенный Хасан.
– Еще чего! Я не стану воспитывать ублюдка со своими детьми… – не успела добавить Белла начатую мысль, как в комнату с шумом вошел Рустам и, указывая угрожающе пальцем на невестку, проговорил:
– Никогда! Слышишь? Никогда больше не смей произносить этих слов. И никогда ничего не смей говорить про мою сестру и племянницу. Ты не стоишь и ногтя этого ребенка, раз у тебя повернулся язык сказать такое. Ты мерзкая женщина, хоть и не хотелось бы мне это говорить жене своего брата, но ты вынудила меня. И мне жаль своего брата, потому что ему приходится тратить свою жизнь на жизнь с тобой, думая, что живет с человеком. Моя племянница останется моей племянницей, даже если ее отец из Африки. Но тебя это не касается. И это была бы большая честь для тебя – воспитывать ее, а ты не удостоена такой чести… – Проговорив все быстро, жестко и громко, Рустам вышел из комнаты, с грохотом и очень громко захлопнув дверь, едва Белла успела произнести умоляюще его имя, пытаясь оправдаться за свои слова. Хасан не стал встревать в разговор, так как было нехарактерно для мужчин из этих мест впрягаться за жену перед братом, но и жене сказать он ничего не смог, не желая слушать ее нытья. Хасан, пожав плечами, встал с кресла и вышел.
Растерянная от стыда Белла не осмелилась выйти за ним из комнаты.
Рустам вошел в комнату вне себя от злости, но не на сестру, как его братья, и даже не на невесток, а на этих же братьев, которые позволили своим женам так топтать свою сестру и племянницу. «Что же они за мужчины? Как быстро сдались!» – подумал он. В этот момент вошла Амина.
– Где Джаннет? – спросил он ее.
– В своей комнате с Анисой. Сидит, как будто телом она в этом мире, а мысленно – в другом. Даже на дочку свою не смотрит, что совершенно на нее не похоже.
– Нельзя ее оставлять одну. Я опасаюсь, что она может что-то с собой сделать.
– Да. Я тоже этого боюсь. Периодически заглядываю к ней, пытаюсь войти в разговор. Но она не очень поддается беседе. Ее сейчас не разговорить.
– Что же здесь не так? Что произошло в ее жизни, что она так боится рассказать и готова рисковать своей жизнью, скрывая правду? – он глубоко вздохнул, затем продолжил: – Как же меня мучают эти вопросы. Я готов все отдать, чтобы выяснить и решить это. Эти мои братья легко готовы перечеркнуть все ценности, дабы очистить свою честь. А я так не могу. Она же наша. И даже если бы я был убежден в том, что она отступилась, лишить ее жизни я бы не смог. – От бессилия он сел на кровать.
Амина мягко улыбнулась, по ее щеке потекла слеза. Она подошла к мужу и, положив руку на его голову, начала утешать его:
– У тебя очень доброе сердце, Рустам. Ты настолько великодушен, что на твоем великодушии мог бы построиться целый мир. Тебе тяжело, я знаю, ты разрываешься между кровными обязательствами и осознанием важности чести семьи. Я понимаю, что тебе тяжело, так как приходится стоять между братьями и сестрой. Ты также думаешь о родителях, зная, как они переживают за Джаннет. Ты всегда думаешь обо всех. Я по-прежнему не верю, что наша Джаннет способна на глупости, унижающие честь семьи. Она не способна даже на обман в шутку. Нет, только не Джаннет. В ней я уверена, как в самой себе. И поэтому нельзя допустить самосуд над невинной девушкой.
– Да. Но что делать? Я бы увез ее куда-нибудь на время, пока не выясню ситуацию. Но куда? Рано или поздно они ее найдут. Здесь все знают друг друга. Ничего не скроешь.
– Если позволишь мне, я поговорю с мамой своей, чтобы она попросила свою родню пока принять Джаннет у себя. Туда они точно не доберутся, даже не догадаются сунуться.
– Какую родню? Куда? В Турцию, что ли?
– Да. А почему бы и нет? Мне кажется, это лучший выход. Пусть пока переждет там. Кто знает, может, это недоразумение развеется само по себе и все встанет на свои места. И тогда мы сможем вернуть нашу Джаннет домой.
– На свои места уже ничего не встанет. Даже если сам Мурат придет со всем своим родом и, признав ошибку, попросит ее обратно, я не позволю ей даже посмотреть в их сторону. Мне достаточно одной ночи того ужаса, что пережили Джаннет и мы.
Если бы только мог Рустам предположить, что вина всем этим ужасным страданиям Джаннет и переживаниям их семьи – это грязные проделки коварных людей, преследующих свои корыстные интересы. Если бы ему пришла хоть малейшая мысль или намек на то, что все это было подстроено некими людьми, способными легко играть судьбами других, он перевернул бы весь род того, кто посмел посягнуть на счастье сестры, и заставил бы пожалеть его о том, что родился на свет. Но ввиду своего великодушия и чистоты сердца, он не мог и предположить такого, даже рассматривая самые страшные варианты. Потому что человек может думать, исходя из того, на что способен сам. И ожидать от других только тех действий, какие сделал бы он сам.
Глава 8
Во дворе появился молодой человек и позвал Рахима, несильно постукивая по окну в прихожей. Выглянув в окно, Рустам узнал в нем двоюродного брата Мурата. Он вышел к нему, они поздоровались, пожав руки и приобняв друг друга. Расспросив о делах, здоровье, тот начал разговор, из-за которого и пришел:
– Рустам, хоть мне и неприятно, что пришлось прийти сюда по такому поводу. Нам обычно приходилось видеться за накрытыми столами и проводить время в приятном общении, но выхода у меня нет. Мой брат Мурат ждет снаружи. Он просил, чтоб вышли вы, братья, и сама Джаннет.
– Ничего не извиняйся. Все бывает. Дело судьбы, ничего не поделаешь, – ответил Рустам, стараясь всеми силами не показывать состояние души, а лишь равнодушно соглашаться, кивая головой. Он хорошо понимал, зачем пришел Мурат, приведя с собой свидетеля. Конечно, чтобы официально дать развод жене. Но он был бессилен и исправить ситуацию не мог, а умолять и унижаться не позволил бы ни себе, ни сестре. Затем он вошел в дом, предварительно предложив войти родственнику, тот отказался, и Рустам скрылся.
Через некоторое время вышли и два других брата Джаннет, и они все вместе вышли со двора к Мурату. Перед выходом Рахим жестко сказал рядом стоящей жене позвать Джаннет. Та в свою очередь передала просьбу мужа Амине, перевалив это нелегкое дело на нее. Осторожно войдя в комнату, Амина замедлила шаг из-за нежелания оповещать о таком. Джаннет сидела на коврике и читала молитву, подняв ладони перед лицом. У Амины невольно потекли слезы, но ей ничего не оставалось, как сообщить ей о решении судьбы.
– Джаннет, милая, я… Я… Я хотела тебе сказать кое-что. Ты должна принимать судьбу, возложив все на Аллаха. Поверь, Он уготовил для тебя лучшее. Постарайся стойко перенести, что на тебя возложено сейчас.
Джаннет вопросительно посмотрела на невестку и, приподнявшись с коврика, беспокойно обратилась к ней:
– Что ты имеешь в виду? Что-то случилось? Где Аниса? – взволнованно закричала она.
– Все хорошо с Анисой, она с детьми играет. Но… Джаннет, сестренка! Там на улице Мурат ждет тебя и наши братья. Мурат приехал не один.
У Джаннет участилось дыхание, она начала дрожать, и уже ноги не держали ее, но в сознании она понимала, что надо идти. Собрав все свои силы, мысленно обратившись к Всевышнему, она направилась к выходу. Амина не отпускала ее, обняв сбоку.
Когда Джаннет вышла на улицу, Мурат тоскливо посмотрел на нее. Его сердце разрывалось, так хотелось посадить свою жену и отвезти домой, но жесткий нравственный менталитет своего народа и ревностное отношение к чести не позволяли выпустить чувства наружу. Но Джаннет не смогла даже посмотреть на него. Отвернув взор от пока еще своей жены, он снова обратился к шурину:
– Рахим, как я уже говорил, я пришел официально дать развод твоей сестре. Я не привязан к этим формальностям, но закон и традиции требуют свое. Поэтому при свидетелях говорю. Джаннет! – обратился он к ней. – Твои братья: Рахим, Хасан и Рустам, и ты, Саид, будете свидетелями моих слов. Я с тобой развожусь! Я с тобой развожусь! – В то же мгновение из-за ворот выбежала Аниса; услышав голос и слова отца, подбежав к нему и крепко схватив его за ноги, она начала плакать и умолять его:
– Папочка! Папочка! Прошу тебя, не разводись с нами! Умоляю тебя. Папа, ты мой самый лучший папуля! Не разводись с нами, я не хочу, чтобы мы расставались. Не разводись. Не надо. Я никому не отдам своего папу. Ты у нас самый лучший папочка.
Она так крепко вцепилась в его ноги, что он почувствовал ее участившееся биение сердечка. Его сердце терзало его изнутри, изнуряя разрывающими болями. Он стал понимать, что еще немного – и он не выдержит и заплачет навзрыд. «Не смей, Мурат, – говорил он себе. – Не смей поддаваться эмоциям и чувствам. Ты не сам это затеял. Этот ребенок не твоя дочь». Затем, взяв аккуратно ее руки, он оторвал их от себя и протянул девочку Рустаму, который уже звал ее к себе. Оказавшись на руках Рустама, Аниса, протянув свою маленькую ручку и погладив Мурата по щеке, с последней надеждой и снова умоляюще и ласково обратилась к нему:
– Папуль, хотя бы со мной не разводись, а?! Ну пожа-а-алуйста! – У Анисы был мягкий детский голосок с неумелым произношением некоторых звуков. Мурат не выдержал, по щеке пошли слезы, которые он попытался незаметно прикрыть, широко раскрыв глаза. И Рустам быстро унес девочку во двор.
Затем Мурат в третий раз произнес слова: «Я с тобой развожусь» (так как для официального развода по религиозному обряду развод считается действительным в ту же минуту после троекратного произношения слов со стороны мужа) и быстро сел в машину. Напоследок он невольно посмотрел в сторону Джаннет, которую уже уводила невестка в сторону двора, и, словно почувствовав со спины его взгляд, она обернулась, с ним встретившись глазами. Только в этот момент за всю совместную жизнь с ней он смог без слов прочитать ее чувства, ее мысли по глазам. Только сейчас он услышал ее без слов. «Я никогда тебя не прощу, Мурат!» Ее взгляд говорил еще о многих словах, что Мурата невольно взяла на мгновение дрожь, пока он не опомнился и не уехал прочь. Садясь в машину Саид сказал Рахиму, что вещи Джаннет привезут в ближайшее время. Но его уже никто не слышал.
При первых шагах, оказавшись внутри, Джаннет уже почувствовала слабость и не могла больше двигаться. Неторопливо Амина завела ее в комнату. Уложив на диван, заплаканная невестка пыталась успокоить Джаннет, поглаживая ее по лбу.
– Все в руках Аллаха. Все принадлежит Ему. И твою судьбу Он предписал тебе не оттого, что не любит тебя. Значит, тебя ждет лучшее.
Но Джаннет не слышала Амину. Она утонула в своих мыслях, которые полностью затуманили ее сознание.
Асият лежала в постели в состоянии стресса с сильной головной болью. Аниса прибежала к бабушке за утешением. Устроившись рядом с бабушкой, девочка неутешительно плакала, жалуясь на своего отца, что он бросил их. Ребенок искренне не понимал, почему он так поступил. И хоть бабушка объяснила, что у него есть свои причины, что просто так он бы этого не сделал, Анису это не успокаивало.
– Папа, наверное, хочет себе другую семью. Он хочет, чтобы у него была другая дочка. Может, я ему не нравлюсь, он хочет красивую дочку, а я некрасивая.
Переборов состояние, Асия приподнялась с подушки и, положив голову внучки себе на колени, уверенно ответила:
– Твой папа, даже обойдя три раза весь мир вокруг, не найдет красивее и лучше ребенка, чем ты. Ты его самая большая награда, которую он не оценил.
В комнату матери вошел Рахим; попросив Анису пойти поиграть с детьми, он принялся засыпать упреками мать:
– Ты упустила ее в свое время. Вот к чему привело твое воспитание. Если бы не скрывала раньше ее проделки, сегодня ничего бы этого не было. Ты, мама, вина всего, что мы сейчас переживаем, – Рахим ругался так громко, что его голос дошел и до комнаты Джаннет, что находилась в другом конце коридора. – Твое сострадание к дочери к хорошему не привело, как видишь.
– Рахим, сынок, о чем ты говоришь? Какие делишки я прикрывала? Джаннет ничего плохого не делала. Не ори на меня. И так голова раскалывается, – зажмурив от боли глаза, сказала Асият.
– Если бы ты нормально воспитывала свою дочь, мне не пришлось бы пачкать свои руки кровью.
– Замолчи, еще раз говорю тебе, – разрыдалась неутешительно мать. В ее глазах не скрывались страх и отчаяние. Немощная от головной боли и повышенного давления, она встала с кровати и, показав на дверь, попросила его выйти, убедительно ему сказав:
– Если прольется кровь моего ребенка, то знай, и моя прольется следом и она будет на тебе, – с красными от слез глазами она закончила фразу.
Рустам, услышав повышенные голоса, быстро направился в комнату матери, так как знал о ее самочувствии.
– Оставь мать в покое! – громко и яростно крикнул он Рахиму.
– Ты, сопляк, забываешься. Я сам решу, что мне делать, – попытался грозным видом запугать тот брата.
– Еще подобное повторится – и я не отвечаю за себя, – продолжил Рустам.
Рахим замахнулся и ударил Рустама. Асият истерично закричала и попросила Рустама воздержаться.
– Рустам, прошу тебя, ты хотя бы воздержись. Не смей отвечать тем же! – снова закричала мать, увидев, как Рустам быстро направился к Рахиму. Схватив руки сына, она попыталась остановить его. Посмотрев на мать, он остановился. – Вы братья, несмотря ни на что. Так будьте же ими. Не давайте повода смеяться над нами.
– Да уж не дадим, – с сарказмом добавил Рахим. – С нашей идеальной репутацией на сегодняшний день это будет не так уж сложно.
Асият не сказала ни слова. Рахим вышел быстро прочь, а Рустам остался успокаивать мать.
Джаннет, услышав быстрые и громкие шаги Рахима, испугалась и вскочила с дивана, ожидая, что сейчас он войдет, но он прошел мимо, кинув нецензурную реплику в сторону комнаты Джаннет. У Джаннет заколотилось сердце.
Через пару часов, когда дом погрузился в тишину, Джаннет попыталась встать, чтобы выйти из комнаты и пойти помолиться. Но, только успев опустить ноги на пол и выпрямиться, как почувствовала сильную боль внизу живота. Скрутившись от боли, она попыталась сделать шаг, но приступы стали усиливаться, боль стала нестерпимой. Джаннет тихо застонала, пытаясь тщетно сдерживать себя. Взять телефон, чтобы позвонить Амине, силы не позволяли, рука дрожала от ужасной боли, а криком позвать на помощь не позволяла скромность. Она медленно, скрутившись, доковыляла до телефона, но неожиданно почувствовала теплую влагу на ноге с внутренней стороны бедра. И причем это ощущение все усиливалось. Приподняв подол платья, она увидела, что кровь была на полу и текла в немалом количестве. Джаннет вскрикнула и начала отчаянно плакать. Положение тела невозможно было изменить, согнувшись крючком, опираясь на столик, она не переставала плакать. Через несколько минут, когда девушка опомнилась, она набрала Амину на мобильном и тихонько, не говоря причину, позвала ее в комнату. Впрочем, Амине и не нужно было ничего объяснять, она прибежала быстро, словно была только рада, что ее позвала золовка.
Когда Амина вошла в комнату, от картины, что она увидела, ее пошатнуло. Скрутившись, еле держась на ногах в луже крови на полу, Джаннет стояла с заплаканным лицом. Она дрожала, как брошенный, бездомный котенок, оказавшийся неожиданно на улице поздней холодной осенью. Едва шевеля губами, девушка произнесла:
– Это конец, Амина! Это конец! – не выдержала она и впала в истеричный плач.
Амина кинулась к Джаннет и помогла дойти до дивана. Затем быстро побежала к маме. Через минуту обе женщины были уже у Джаннет в комнате. Та от боли уже не видела ничего. Амина вызвала скорую, но тем временем попыталась оказать необходимую помощь. Скорая приехала достаточно быстро и отвезла Джаннет в гинекологическое отделение городской больницы.
Гинекологическое отделение находилось этажом выше хирургического, где работал Мурат. Джаннет была не в состоянии от болей ходить самостоятельно, и ее понесли на носилках, Амина вприпрыжку бежала следом. Больше никто не сопровождал ее, никто не хотел находиться рядом с «позорницей», кроме родителей, конечно, мать Джаннет оставалась в приемном вместе с Рустамом.
– Немедленно поднимайте на кресло! – громко прокричала врач. Медперсонал засуетился, и уже через две минуты все было готово и девушка лежала на кресле. – Постараемся обойтись без оперативного вмешательства, – обратилась врач к акушерке. У Джаннет заколотилось сердце. «Какая операция? О чем они говорят? А ребенок? Что с ним?» – мысленно мучила она себя. Наконец со слезами на глазах, собрав все силы, она спросила у врача:
– Что будет с ребенком?
– Девочка моя, тебе придется немного потрудиться. Помоги нам немного. Нужно вытащить малыша, так как беременность прерва… – обратилась к ней доктор, но едва успела она произнести ответ, как Джаннет криком перебила врача. Ее крик донесся до самого крайнего уголка всего отделения, всего этажа. Что же могла Джаннет произнести в своем отчаянном, разрывающим от обиды и беспомощности душу крике, если не имя своего мужа? «Мура-а-ат!» – крикнула девушка, словно желая обратиться к нему за помощью, за поддержкой, словно ища поддержку, а может, наоборот, обвиняя, упрекая его в произошедшем. В ее голосе слышалось столько отчаяния и разочарования, что это мог почувствовать любой, кто услышит ее зов. «Мурат!» – уже тихо, полухрипло прошептала Джаннет и отключилась.
Придя в себя через несколько минут, она увидела суетящихся медсестер, что со всем вниманием приводили ее в чувство, и акушеров, делавших свою работу. Снова непрерывно по щекам потекли слезы. Джаннет прекрасно понимала, что ничего уже не поделаешь. Ребенка не спасти, ведь иначе ее положили бы не на родовое кресло, а в палату, и подключили бы системы с капельницами. Но, увы, картина говорила о другом.
