Kitabı oku: «Сила, способная изменить мир. Долг», sayfa 43
Владыка Безумия обернулся к нему. На его лице смешались злость и недовольство. На землю тонкими струйками текла черная кровь. Уродливая кукла-арлекин просто висела, перевалившись через наплечник, а не гордо восседала как прежде. Вычурный наряд демона был весь разодран в клочья и лишился большей части колокольчиков. Один из великих демонов, командующий самым многочисленным легионом, сейчас выглядел необычайно жалко.
– Этот кристалл должен был перенести меня в Фетранию. Ты же сам так сказал!
– Разве? Что-то я не припомню, чтобы говорил подобное… – Кармиан показательно задумался, старательно сдерживая улыбку. – Я смотрю, ты опять проиграл?
– Это ещё ничего не значит! Открывай портал в Фетранию. Я соберу новую армию и вернусь. Эта девка у меня ещё попляшет! О! Что я с ней сотворю! Она… Я её… – Ку-Сатот впервые выглядел настолько безумным, полностью поглощённый идеей о том, как именно он будет мстить силлинке.
– Пора заканчивать этот балаган, – Кармиан поднял руку, вытягивая из тела шута остатки магии и жизненную силу.
– Кармиан! – демон предпринял жалкую попытку к бегству, но распластался на земле, не в силах сопротивляться.
– Занавес опускается… – он самодовольно усмехнулся. – Прощай, паяц. Сегодня без аплодисментов и выхода на бис.
Кармиан засмеялся, довольный своей шуткой, и совершенно не обращая внимания, что публики, способной оценить его чувство юмора, нет. На земле осталась лишь куча тряпья и магический посох.
– Эх, ещё столько дел. Но всё идёт точно так, как и было спланировано, – он открыл портал, уходя.
Багровая воронка схлопнулась, исчезая. Растаяло и ощущение от магических колебаний пространственной магии. Над равниной по-прежнему кружили редкие хлопья черного пепла. Где-то вдалеке объединившиеся силы людей добивали демонов, лишившихся командира и возможности вернуться в Фетранию.
Ворох тряпья, оставшийся от Ку-Сатота, едва заметно зашевелился и тут же замер, словно странное нечто прислушивалось к тому, что происходит вокруг. Никакой реакции от окружения не последовало и шевеление в куче тряпья стало активнее. Из-под слоёв ткани показалась небольшая голова с тускло светящимися алыми глазами. Не заметив ничего, что могло бы представлять угрозу, кукла-арлекин вылезла целиком.
– Кармиан… Ты поплатишься за это… – злобно прошипела кукла голосом Ку-Сатота.
Глава 16. Утраченный свет
Я запомню дождь и рокот ветра,
Бессилие и злость. Так будет вечно.
Плачет небо. Как мы слепы…
Веры больше нет и меркнет свет.
Хелависа – Утраченный свет
Аман.
Приятное тепло разливалось по телу. После того холода, что, казалось, был предвестником смерти, это ощущение воспринималось как неожиданно приятное. Аман пока ещё не разобрался с тем, жив он или мёртв… Наверное, всё-таки жив. Всё же после смерти душа покидает тело, и боль больше не тревожит сознание. В его же случае болело всё. Пошевелить даже пальцем казалось невозможным.
Источник тепла, что был возле его левого бока, хоть и дарил приятные ощущения, но был как-то слишком близко и уже начинало ощутимо припекать. Почему-то вспомнился один мужчина, которого жрец лечил однажды. Несчастный задремал возле костра и опалил себе спину, ворочаясь во сне. Повторять его судьбу не хотелось… Аман попытался отодвинуться, но измученное битвой тело отказывалось подчиняться. Не получалось даже разлепить веки, чтобы понять, насколько близко к огню он лежит.
Где я?
В памяти всплывали отрывки сражений. Битва с Владыкой Безумия… Подоспевшая на подмогу Аньюриэль… Острая боль в плече и груди. Холод и тьма, что поглотили его после. О чём он только думал, когда отправился сражаться с демоном в одиночку? Голос безумия заманил его в ловушку… Снова. И это было очевидно с самого начала. Ни один демон, что встретился Аману на пути к Ку-Сатоту, не обратил на него внимания. Только дурак бы не догадался, что это неспроста.
Я и вправду амадан…
Осознание собственной глупости легло на сердце тяжким грузом. Он не только совершил непростительную ошибку, поддавшись чарам демона, но и выдал себя. Духи, что прибыли вместе с Анью на поле боя, видели его темную сущность. Лучше бы он умер…
Она вступилась за меня. Снова…
И что было гораздо хуже, Аньюриэль поставила на одну чашу весов его жизнь, а на вторую – целый лес, вместе со всеми, кто в нём живёт. Хотелось верить, что эти слова были блефом. Хотелось верить, что эта взбалмошная девица не способна на подобное. Но Аман слишком хорошо её знал… Неужели она и вправду будет убивать из-за него?! Внутри было гадко и мерзко. Всё это время он старался защищать её, оберегать. Но оказалось, что его защита не только не нужна Анью, но это она защищала его всё это время. Она с высоты своих лет смотрела на него, словно на неразумного мальчишку. Это был словно неожиданный удар в спину от неё. Всё это время она будто лгала, притворялась, что он ей нужен. А по факту прекрасно обошлась бы и без него. И хуже всего было от осознания, что он тянет её вниз. Аньюриэль была вынуждена защищать не только себя, но и его. Если бы не он… Если бы он был достаточно силен, чтобы убить Ку-Сатота…
Я бесполезен… Ведь Анью уже нашла часть Ковчега. И сделала это без моей помощи.
Источник жара под боком исчез и рядом послышались приглушенные женские голоса. Кто-то был рядом с ним, разговаривал. Кажется, это были Анью и Селия. Приглушенные голоса доносились до него, словно через толщу воды. Аман медленно приходил в сознание, прислушиваясь к происходящему. Девушки переговаривались о какой-то несущественной ерунде.
Неужели демоны отступили? Мы победили?
Аман не понимал как такое вообще возможно. Казалось, что на Боэр Морхен напали все демоны Фетрании разом. Был один-единственный способ переломить ход сражения – одолеть Ку-Сатота. И он не справился… Физическая боль не шла ни в какое сравнение с чувством собственной бесполезности.
– Аман, – чародейка едва заметно коснулась его плеча. – Аман, тут принесли какой-то суп. Тебе нужно поесть, чтобы восстановить силы. Ты ведь сам постоянно твердишь больным про сон и еду.
С каждым словом она тормошила его всё сильнее. Как можно в такой ситуации думать о еде? Он попытался ответить, но пересохший язык, казалось, прилип к небу. Мужчина смог лишь перевернуться, и это незначительное действие потребовало от него всех имеющихся сил. Вряд ли это остановит Аньюриэль. Есть ли вообще в этом мире что-то, что сможет остановить эту вздорную девицу? Уж если этой взбалмошной колдунье вздумалось его накормить, то просто уползти не выйдет. Да и притворяться спящим долго у него не получится.
На его радость, кто-то отвлек Аньюриэль. Женский голос, хотя жрец не мог вспомнить, кому он принадлежит. Аман уже было обрадовался, что на краткий миг его оставили в покое, как непроизвольно услышал то, зачем пришла гостья, и на несколько мгновений забыл как дышать. Говорили о нём! Его тайну раскрыли не только духи, но и люди! Отчаянье и паника накатывали волнами. На коже проступил холодный пот.
Надо что-то делать. Нельзя здесь оставаться!
Никто не станет его слушать. Дэронам нигде не рады. А уж в разоренной демонами крепости, где все и каждый потеряли в битве кого-то близкого – так и подавно. Его просто добьют без суда и следствия и даже спрашивать не будут.
Анью…
Образ беззаботно улыбающейся колдуньи всплыл в памяти и теперь стало по-настоящему страшно. Можно даже и не мечтать о том, что она останется стоять в стороне. Выплеснувшийся в кровь адреналин придал сил и Аман смог сесть, хаотично осматриваясь в полумраке помещения. Резкий звук удара и сдавленный полустон подтвердили его худшие опасения. Тело девушки безвольной куклой осело на пол.
Нет… Только не это!
Мужчина силился закричать, но не мог вдохнуть. Его словно парализовало ужасом от осознания того, что из-за его тайны Анью только что убила невинного человека! Неужели ценой его ошибки стала жизнь этой девушки? Аньюриэль равнодушно окинула взглядом тело и повела кончиком уха в сторону двери, прислушиваясь к чему-то.
– Нормально. Она ещё дышит… – чародейка наклонилась к девушке, кладя руки ей на голову. – Лучше помоги, а то я её совсем дурой могу оставить.
В голове Амана, словно стая обезумевших птиц, метались мысли. Облегчение от осознания того, что девушка жива, сменилось полным непониманием происходящего и того, что собирается сделать эта вздорная колдунья. Почему даро не остановит, а потакает ей? Почему из-за него должны страдать другие? Это ведь он чудовище! Лучше бы он погиб в битве с Ку-Сатотом…
– Что ты с ней делаешь?
Его собственный голос был хриплым, словно карканье старого ворона. Но Анью услышала и подняла на него растерянный взгляд. На минуту повисло молчание.
– Я спросил, что ты творишь? – от необходимости повторить вопрос в горле неприятно запершило.
– Всё в порядке. Я сейчас закончу, а ты ни о чём не волнуйся, – девушка беззаботно улыбнулась, словно произошедшее было в порядке вещей.
– Это ты называешь «в порядке»?! Ты покалечила человека!
Он сказал бы больше, но зашелся мучительным кашлем. Легкие покидали наполовину свернувшаяся кровь и бурая слизь. На глазах навернулись слезы от того, как нестерпимо резало горло.
– Это необходимость. Физически Эйгвин не сильно пострадала. Она ничего не вспомнит о тебе. Так нужно, – Анью наклонилась к нему, протягивая флягу с водой.
– Мне это не нужно, – прохрипел Аман, отталкивая руку.
– Не понимаю… – чародейка растерянно смотрела на него в ответ.
– Мне не нужна безопасность ценой сожженных лесов и чьих-то страданий. Кого ещё ты покалечила, потому что так было «нужно»? Радму-Джами? Силлиана? А если твой шантаж не подействует на того духа, ты пойдешь и сожжешь лес?
– Если потребуется…
– Я лучше умру, чем буду жить, зная, что из-за меня кто-то погиб. Кто дал тебе право решать за меня? Мне твоя защита не нужна.
Каждое слово терзало горло, прокатываясь по нему невыносимым першением. Хотелось кричать, но получалось лишь хрипеть. Но в разы больнее было от осознания того, куда завела его собственная беспечность. Сколько людей уже пострадало ради сокрытия его тайны? Сколько ещё пострадает? Это надо было пресечь немедленно.
Анью молча смотрела в ответ. Её лицо застыло каменной маской безразличия. Лишь тускло светились в полумраке глаза. В повисшей тишине скрипнувшие дверные петли отозвались эхом.
– Господин Аман, вы пришли в себя! – Селия замерла в дверях, держа в руках какой-то сверток. – Ой, а что случилось?
– Эйгвин споткнулась и ударилась головой. Удели ей немного времени, будь добра, – Анью молча поднялась, уходя в сторону дверей.
Колдунья ушла, даже не обернувшись. Ничего ему не ответила. Ни словом, ни жестом не дала понять, достигли ли её его слова. И если да, то какой эффект произвели? Хотелось верить, что она не пошла калечить других возможных свидетелей. Ведь если эта девушка увидела его бой с Ку-Сатотом, то мог быть и ещё кто-то…
– Леди Аньюриэль чем-то расстроена, – Селия аккуратно уложила девушку на соломенную подстилку, принимаясь за лечение.
Попытка Амана возмутиться подобным умозаключениям жрицы закончилась очередным приступом кашля. Радовало, что Селия никак не стала комментировать не оставшееся незамеченным кровавое пятно на стене и сам факт того, что ситуация более чем подозрительная.
– Вам следует поберечь горло, господин Аман, – жрица опустилась на колени подле него, протягивая миску с бульоном.
Мужчина взял миску в руки, неуверенно смотря на то, как на поверхности жидкости плавают маслянистые пятна и мелко нарубленная зелень. Желудок свело спазмом. Ни есть, ни пить совершенно не хотелось, но и на споры сил не было. Скорее осознавая необходимость, чем из жажды, он сделал первый глоток. Истерзанное кашлем горло отозвалось новой волной першения. Второй глоток прошел значительно легче. Мужчина не заметил, как выпил всю миску бульона.
– Благодарю, – он вернул жрице пустую посуду.
– Знаете, – Селия задумчиво развязала узелок на свёртке и принялась перебирать травы, откидывая в сторону некачественные стебли и веточки. – Леди Аньюриэль очень волновалась за вас… Она может не показывать этого так, как принято у нас, но вы ей очень дороги. В чём бы ни была причина разногласий, она не стоит тех чувств, что между вами и леди Аньюриэль.
Аман несколько секунд шокировано открывал и закрывал рот, не зная, что можно ответить. Слова жрицы не просто выбили те жалкие крохи самообладания, которые в нём ещё теплились, они словно проникли под кожу, заставляя дрожать само естество. Словно оголяя душу, обнажая самый страшный секрет, что мужчина так старательно скрывал даже от самого себя.
– Уверяю вас, госпожа Селия, никаких чувств между нами нет. Лэри и я… Мы – товарищи по миссии, друзья и не более того. И я лишь указал ей на… На некоторое недопустимое поведение. Не моя вина, что Анью так остро отреагировала на замечание в свой адрес.
Аман старался поддерживать на лице выражение полнейшей невозмутимости, но, кажется, голос всё же предательски дрожал. Оставалось надеяться на то, что девушка решит, что виной тому слабость после потери крови, а не чрезмерное волнение, взявшееся непонятно откуда. Жрица лишь загадочно улыбалась, слушая его спутанные объяснения. Да и о каких чувствах вообще могла идти речь? Эта вздорная девица вызывала в нём лишь беспокойство и раздражение.
– Ну что вы, господин Аман, – улыбка Селии стала мягкой, словно она говорила с неразумным ребёнком. – Любовь – это дар Богов. Не стоит так рьяно отрицать её.
– Я не… Я… – мужчина растерянно смотрел в ответ, не зная, что можно сказать в свою защиту.
– Думаю, вам стоит о многом поговорить с леди Аньюриэль, – Селия взяла пучок отобранных трав, поднимаясь и направляясь к выходу. – Но лучше дайте ей немного остыть после раздора. Боги наградили её не только огненной магией, но и взрывным темпераментом.
Жрица ушла, оставляя Амана в компании бессознательной девушки и собственных мыслей. И компания эта была мужчине не слишком приятна. Угрызения совести перед несчастной, пострадавшей из-за сокрытия его тайны, были лишь каплей в море самобичевания. Видеть колдунью он сейчас не хотел. Аман понимал, что завис где-то между диким, беснующимся пламенем Аньюриэль и собственной тьмой, пытаясь из последних сил удержаться за тот свет, что спасал его прежде. Но сейчас этот свет едва тлел в его руках. Плотина самоконтроля и решимости, которую он так усердно воздвигал все эти годы, трещала по швам, грозясь вот-вот развалиться. Разум, будто перепуганный зверёк, метался от мысли к мысли, ища способ решить навалившиеся проблемы, но не находил выхода из той клетки лжи и самообмана, в которую Аман сам себя загнал. Он твердил: «Мы только друзья!» Твердил так часто, что простая фраза превратилась в некую своеобразную догму, молитву, мантру, предназначенную скорее для самовнушения, чем для убеждения окружающих. Успешно ли? Снова вопрос, на который у Амана не было ответа.
***
Резкий шум голосов выдернул Амана из полудрёма. Снаружи кто-то яростно ругался и, судя по тому, что уже дошло до личных оскорблений – мирно решить вопрос не получится. В других обстоятельствах можно было бы проигнорировать подобное и не лезть, но один из голосов принадлежал Аньюриэль… Аман глубоко вздохнул и медленно поднялся на ноги. Неподалёку нашлась чистая рубаха и заштопанная куртка. Вероятно, пока он спал, приходила чародейка, но не стала его будить и просто оставила одежду подле него. Посох обнаружился рядом, прислоненный к каменной стене.
За дверь продолжали спорить на повышенных тонах Анью и лорд крепости. В колдунью вцепилась Селия, перехватив её поперёк талии и всеми правдами и неправдами стараясь удержать её на месте. Вероятно, это была единственная причина, по которой взбалмошная чародейка и лорд до сих пор не перешли от слов к мордобою. Неизвестно по какой причине жрице удавалось удержать яростно рвущуюся вперёд Аньюриэль: то ли колдунья ещё не восстановила силы после сражения, то ли просто жалела Селию, но пока её удавалось сдержать. Вокруг собрались солдаты, тихонько переговаривающиеся между собой. Среди зрителей обнаружилась и та девушка, которую Анью недавно приложила об стену.
– Господин Аман, – Селия умоляюще посмотрела на него. – Урезоньте их, прошу. А то как бы всё это не закончилось кровопролитием.
– Что случилось? – жрец обвел взглядом присутствующих, надеясь понять в чём причина конфликта.
Подсказок, к его огромному сожалению, не оказалось. Девушка-воительница выглядела вполне здоровой, так что вряд ли лорд Хайлок Морхен решил устроить разбор из-за покалеченного колдуньей подчинённого. Если бы кто-то ещё узнал о его тайне, то расклад сил был бы совершенно другим…
– Он не даёт мне вышвырнуть отсюда шеакрийский сброд! – Анью обернулась и обличительно указала пальцем на лорда.
– Как будто мне они нравятся, – парировал Хайлок Морхен.
– Тогда почему их впустили в крепость?
В волосах колдуньи затрещали небольшие молнии, но на лорда это не произвело никакого эффекта. Мужчина продолжал спокойно стоять, подобно каменному исполину, скрестив руки на груди. Селия тоже отказывалась сдавать позиции.
– Как будто вырванные с петель ворота и полуобрушенные стены могут помешать отряду солдат пройти внутрь, – лорд саркастически улыбнулся, хотя проскальзывала в его интонации своеобразная печаль. Вероятно, то, в каком состоянии находилась крепость, его удручало.
– Здесь жрецы из Шеакрии? – уловил суть вопроса Аман.
– Ага, прибыли минут десять назад, – недовольно проворчал лорд.
– Шеакрийские мрази! Пришли как будто их сюда звали! – недовольно разглагольствовала колдунья.
– Я полагал, что нам окажут более теплый приём, – из-за угла здания вышел высокий мужчина, облаченный в алую мантию шеакрийского епископа.
– С удовольствием вам такой устрою, – прошипела в ответ колдунья, искря молниями в волосах.
– Я предпочту общаться с людьми. А не с полудикими… силлинами, – последнее слово епископ словно выплюнул, придав своему лицу максимально брезгливое выражение.
– Что ты сказал, кусок покойника?
Аньюриэль телепортировалась в сторону, освобождаясь из рук Селии, но была успешно перехвачена поперек туловища лордом Морхен. Мужчина совершенно не обращал внимания на молнии и всполохи пламени, лишь тускло светились руны на его броне, рассеивая колдовство. Епископ с усмешкой смотрел на беснующуюся колдунью, словно был уверен в своей полной и безоговорочной безопасности.
– Аньюриэль! – Аман встал между колдуньей и епископом. – Немедленно прекрати этот балаган!
– Ты не понимаешь! – девушка перевела взгляд потемневших глаз на него. – Эти шеакрийские псы! Это они сделали! Они принесли колдовскую чуму в Рохэндель! Больше некому!
– Я возмущён слышать подобные обвинения в адрес своей страны, – раздался из-за спины голос епископа. – Насколько мне известно, архиепископ Людвик Шестой дал официальный ответ рохэндельской правительнице, что Шеакрия не имеет никакого отношения к подозрительным ящикам, которые выбрасывает море на побережье Рохэнделя. Если всё, что может предъявить мне эта невоспитанная девица – лишь пустые домыслы и сплетни, то мы впустую тратим время.
– Анью, прекрати эту нелепую сцену, – жрец перешёл на шёпот, будучи уверенным, что колдунья его всё равно услышит. – Не забывай, что ты представляешь не только Рохэндель. Ты – первый рыцарь Лютерии. Твои необдуманные поступки бросают тень на Силлиана. А проявление агрессии в сторону шеакрийского епископа может повлечь за собой войну.
– Почему ты его защищаешь? Ты должен быть на моей стороне!
– Я на стороне здравого смысла, – осадил девушку Аман.
Чародейка ещё несколько минут молча смотрела на него, требовательно, выжидательно, яростно. В её глазах надежда на поддержку сменилась обидой и злостью.
– Лелуа ле ан рхач родон! – Аньюриэль гневно сверкнула магией в глазах, ловко извернулась в руках лорда, освобождаясь из захвата, и гордо удалилась, не проронив больше ни слова.
– Вот же высокомерные создания, – епископ покачал головой, смотря вслед чародейке.
– Прошу Вас не держать на неё зла, – Аман повернулся к шеакрийцу и постарался улыбнуться как можно дружелюбнее. – Лэри Аньюриэль бывает вспыльчива, но у неё доброе сердце.
– Этой, с позволения сказать, лэри следовало бы усмирить свою гордыню и спесь. И поучиться манерам. Моё имя Томиас же Овемар. Моими устами разносится по миру воля Владыки Руфеона.
От Амана не укрылось, как презрительно хмыкнул позади лорд Морхен и зашушукались солдаты. Обстановка, что и прежде была напряжённая, начала приобретать оттенок вооруженного конфликта. Человек перед ним был не только одним из приближенных к правящей верхушки Шеакрии, он был аристократом. Просто так указать епископу на дверь не выйдет. И Хайлок Морхен тоже это понимал, поэтому и сдержал беснующуюся колдунью.
Порывы ветра трепали черные, словно смоль, волосы епископа и алые полы плаща. На камзоле его золотой нитью был вышит крест Руфеона, лишний раз подчеркивая принадлежность к шеакрийской церкви. Черты лица мужчины нельзя было и при всём желании назвать мягкими. Черные густые брови, судя по морщинке между ними, часто сводились к переносице, выдавая негодование мужчины или презрение к тем, кого тот считал ниже себя. Темные глаза смотрели на окружающих его людей высокомерно и гордо. Словно перед Аманом стоял не человек, а снизошедший до простых смертных небожитель.
– И что же привело Вас, – жрец окинул взглядом показавшийся в поле зрения отряд шеакрикрийцев, – и Ваших людей в земли Лютерии?
– До архиепископа шеакрийского дошли тревожные вести о том, что Лютерия стала благодатной почвой для ереси. Что власть, в лице регента Эрхарда, потворствует демонопоклонничеству…
– Уверяю Вас, – перебил епископа Аман. – В Лютерии нынче правит новый король. Силлиан Первый мудр и справедлив. Регент погиб при штурме столицы. Можете передать архиепископу, что он может более не тревожиться о судьбе Лютерии.
– О новом короле я также наслышан, – Томиас же Овемар показательно скривился, словно ему под нос подсунули тарелку тухлятины. – Он юн, бесхребетен и глуп. Мне говорили, что он сделал первым рыцарем королевства иноземную чародейку, заслужившую его расположение весьма сомнительными методами. И я уже имел неудовольствие убедиться в правдивости этих слухов. Также меня уведомили, что король Силлиан не способен пресечь ветви лжерелигии, что глубоко пустила корни в эти земли. Наш долг оградить невинных от неправедной веры Церкви Ночи и направить их души на путь истинный. Быть может кому-то из присутствующих доводилось слышать о Церкви Ночи?
Шеакрийский епископ внимательно обводил взглядом собравшихся. Аман же замер на месте, стараясь не выдать нахлынувших эмоций. Ему доводилось слышать от наставника, что у архиепископа невероятное количество шпионов и соглядатаев, но даже не представлял, что настолько. В Шеакрии узнали о Церкви Ночи и приняли меры раньше, чем об этом узнал сам король Лютерии. Это было невероятно. И не предвещало ничего хорошего. Причина, по которой сюда прибыл епископ, была более чем обоснованной. И можно было не сомневаться в том, что архиепископ выдал своему посланнику все необходимые полномочия: отряд, сопровождавший епископа, был вооружен.
– Неужели никто не слышал о Церкви Ночи? – Томиас де Овемар усмехнулся. – Я и не ожидал, что встречу поддержку в этой нелегкой миссии. Все, кто находятся в этой крепости, исповедуются и покаятся в своих грехах. Такова воля Владыки Руфеона.
– Вы ошибаетесь, господин Овемар! – Аман изо всех сил старался сохранить самообладание. – Видит Руфеон, мы с лэри Аньюриэль положите конец деятельности этой секты. В Вашей миссии более нет необходимости.
– Это решать мне, а не тебе, жрец, – епископ посмотрел на него с презрением, скрестив руки на груди. – Но можешь показать пример другим и покаяться первым. Сознайся в своих грехах и очисти душу. Или Орден внезапно решил пойти против воли Руфеона?
– Исповедь – это священное таинство, добровольное покаяние, – возмутился Аман. – Никто не может заставить человека сознаться в грехах. Это насилие над духом и верой! Кому, как не жрецам, знать об этом! Иначе это уже не исповедь, а самый настоящий допрос.
– Не смей указывать мне! – Томиас де Овемар окинул брезгливым взглядом грязное и оборванное облачение Амана. – Ты – всего лишь бродячий жрец, когда я несу волю самого Руфеона. Мы лично убедимся, что среди присутствующих нет сектантов из лжецеркви. Невинным бояться нечего.
Епископ развернулся, отходя к своим людям и раздавая приказания. Солдаты за спиной Амана перешептывались, выражая негодование творящимися в крепости делами.
– Будь моя воля – топтались бы эти ублюдки под стенами крепости, – недовольно проворчал Хайлок Морхен, с откровенной неприязнью смотря на шеакрийцев. – Повезло им, что Анри и Тибальд отбыли ещё на рассвете, иначе надрали бы им всё то, что плащами прикрыто…
– Шеакрия не та империя, что посмотрит на такое отношение к своему посланнику сквозь пальцы, – покачал головой Аман. – Здесь нет почитателей Церкви Ночи. Они убедятся в этом и уйдут. Придется проявить терпение и смирение. Лютерии сейчас крайне невыгодна война с другим государством.
– Это я и без тебя знаю, иначе не терпел бы этих засранцев в своей крепости. Они ещё при короле Вейлоре на Лютерию скалились, да всё повода не было. Не дают покоя архиепископу шахты с лютериумом, что на западе под горной грядой. Лучше бы им поскорее закончить и отправиться обратно, откуда выползли. Моё терпение не вечно и я могу в следующий раз не посчитать нужным удерживать эту вздорную бабу. Уж она-то не станет церемониться с этим напыщенным хлыщём. Что, кстати, эта чародейка сказала напоследок? Я что-то не разобрал, что она на своём выпалила.
– Предложила мне прогуляться к месту заточения Антареса, – Аман скорбно вздохнул, понимая, что поговорить с Аньюриэль ему всё же придётся. – Не стоит провоцировать конфликт. Они сами уйдут, когда поймут, что их допросы ни к чему не ведут. Нет здесь демонопоклонников, это ведь очевидно.
Лорд хмыкнул в ответ и отправился помогать своим людям проводить восстановительные работы. Жрец стоял, погруженный в собственные мысли, не зная, что ему теперь делать. Наверное, стоило отправить послание в Орден… Но он снова не знал, что написать наставнику, чтобы не выдать истинный масштаб проблемы, с которой столкнулся. Полноценное вторжение демонов и прибытие делегации из Шеакрии были важными новостями и, пожалуй, Его Святейшеству всё же стоило доложить о подобном.
Шеакрия… Эта империя, которой руководила церковь в главе с архиепископом, была достаточно мощной державой на политической арене мира. И достаточно воинственно настроенной. И тот факт, что они заинтересованы лютеритовыми залежами в Загорье, не предвещал ничего хорошего. Разумеется, Церковь Ночи и «обеспокоенность» архиепископа моральным обликом граждан Лютерии были лишь поводом для того, чтобы прислать своих людей и «прощупать» возможности королевства. А возможности у Лютерии после десятилетия тирании регента и гражданской войны были ничтожно малы, это понимал даже простой странствующий жрец вроде него. Казна Силлиану досталась практически разоренная. Большая часть аристократии то и дело проверяли нового короля на прочность, пытались прогибать свои интересы, а один раз даже попытались отравить. Благо кольцо, что подарила Силлиану Анью, оказалось эффективным, а Гедрюс быстро вычислил и упрятал всех причастных в темницу, подальше от ярости чародейки. И именно на залежи лютерита и собирался сделать упор молодой король, надеясь поднять благосостояния своего королевства.
Лютерит впервые обнаружили ещё во времена Второго Вторжения. Именно из него эсдо Калатур выковал для Лютерана Шай’Солар. Металл этот был необычайно склонен к синергии с магией. Из него умелые кузнецы-артефакторы изготавливали рунную броню и оружие, что высоко ценилось на мировом рынке. Прочные доспехи одинаково хорошо защищали и от меча, и от стрелы, и от магии. Силлиан уже начал переговоры с умарскими мастерами, чем, возможно, и привлёк внимание архиепископа шеакрийского. В Загорье было несколько богатых лютеритом рудников. Лозоходцы оценивали их настолько, что Лютерии хватило бы на несколько сотен лет усиленной разработки месторождений. Насколько Аману было известно, больше ни одна страна в мире не могла похвастаться такими запасами. И сложно было не понять интерес Шеакрии к этому металлу. Армия, облаченная в руническую броню и вооруженная таким оружием, могла спокойно противостоять таким могущенственным королевствам как Берн и Рохэндель, чья боевая мощь опиралась именно на магию… Хорошими новостями происходящее нельзя было назвать от слова «совсем». Едва отразив атаку демонов, они оказались втянуты в пучину политических разборок, прикрытых религией, что лишь усугубляло ситуацию.
– Эйгвин! Я тебя всюду ищу со вчерашнего вечера, – к девушке-воительнице подошел молодой мужчина, облаченный в потрепанные доспехи с символикой гарнизона Боэр Морхен. – Помнится, ты обещала мне свидание, если выживем. Я тут подумал, может возьмем завтра отгул от службы и прогуляемся в сторону Серебряных ключей. Я знаю отличное место на берегу реки.
– А ты… – девушка задумчиво наклонила голову на бок. – Кто такой?
Мужчина весело рассмеялся в ответ. Но Эйгвин ничего смешного в этом не находила и пристально смотрела на собеседника, будто и вправду видела его впервые в жизни.
– Ты же не серьёзно? – гвардеец непонимающе помотал головой. – Это же я, Гервальд. Мы же росли вместе здесь в крепости…
– Простите, – вмешалась обеспокоенная Селия. – Госпожа Эйгвин вчера ударилась головой. Вероятно, возникли какие-то проблемы, которые я не заметила сразу. Пойдемте, я ещё раз вас осмотрю.
Жрица увела за собой растерянную девушку. Гервальд обескураженно мял в руках белую хризантему, неизвестно где найденную им в этих руинах. Аману было невероятно совестно. Последствия от его ошибок и необдуманных решений увеличивались, словно снежный ком, катящийся с горы. Сам того не желая, он ломал чужие жизни и судьбы. Эйгвин забыла не только его, но и мужчину, которого наверняка любила, а возможно и ещё что-то, что было для неё важно… Неужели чужая разрушенная жизнь стоит того, чтобы он жил? Если бы его воля была крепче… Если бы он не поддался этому голосу, что шептал у него в голове… Если бы он был сильнее и они смогли остановить Ку-Сатота ещё в тех катакомбах… Скольких людей удалось бы спасти? Аньюриэль снова его спасла, хотя, может быть, не стоило ей этого делать?
***
Аман трудился вместе с Селией в лазарете. Где магией, а где травами исцеляя раненых. Его окружали стоны и тихие голоса тех, кто бредил в горячке. В воздухе отвратительно перемешались запахи трав, крови, пота и гноя. Раненых было много, слишком много. А помощников у них с жрицей было меньше десятка человек. Посланники из шеакрии не выразили желания помочь пострадавшим даже после того, как леди Мерилин Морхен прямо попросила об этом епископа. Аньюриэль не было видно с той утренней ссоры. С одной стороны, мужчину это беспокоило. Взбалмошная колдунья вполне могла найти неприятности на свою дурную голову. С другой стороны, Аман испытывал некоторое чувство облегчения, ведь тяжелый разговор, который он не знал как начать, откладывался. Да он до сих пор не знал даже, что сказать. Эмоции, которые он даже определить не мог, смешались в его душе в странный коктейль, покрепче, чем загорская бражка. Сложно было не то что начать говорить об этом, а понять о чём он вообще хочет поговорить с Анью, не считая её ужасного характера.
