Kitabı oku: «Вместе обрести сейчас», sayfa 2

Глава 4

Подавать документы в университет, да и в целом город посмотреть мы выдвинулись всей семьей на нашей хонде. Подумали, что добраться на машине до места получится чем-то вроде небольшого путешествия. Да и потом, при столь знаменательном событии подачи документов, сдачи экзаменов и если повезет (в чем сомнений ни у кого не было) самого поступления должна присутствовать группа поддержки в виде родных и близких. Поэтому при зачислении меня на факультет управления присутствовали все: мама с братом и тетя Эмма. Но об этом чуть позже.

В союзе популярностью пользовался водный маршрут по Иртышу от нашего региона до города Омска. По реке ходила довольно комфортабельная ракета. Устроившись, к примеру, у окна, люди имели возможность созерцать всю красоту и могущество реки. А я сижу в комфортном авто и любуюсь таинственным простором не менее могущественной степи казахской.

Поездка на автомобиле на дальние расстояния – что может быть увлекательней и романтичней? Природа нашего края богата горами, лесами, целебными озерами, не говоря уже о полезных ископаемых. Проводя в дороге тысячи километров, узнаешь много нового о своих родных. Задушевные беседы, разговоры о прошлом, разговоры о будущем, сдобренные добротной музыкой и чарующим пейзажем из лобового стекла, время разнообразных историй и светлых воспоминаний переносят тебя в другой мир, в мир спокойствия и единения с семьей. У мамы за свою жизнь накопилось тысяча и одна таких историй. Сколько очищающих мыслей, впечатлений за один короткий день, проведенный в дороге способна испытать душа. От такой дороги невозможно устать.

Преодолев путь в триста с лишним километров от дома, на горизонте замаячил сосновый лес. Верхушки сосен, царапая небо, будто бы бегут тебе на встречу. Самое время открыть окно и впустить вовнутрь салона волшебный хвойный аромат. Проезжая мимо стоянки утыканной табличками «сохраним родную природу» мы сделали привал. Вопрос, какого размера должны быть буквы, чтобы до людей доходил посыл – «Не губи»? Все бесполезно. А ведь какие правильные слова:

«Прекрасна и доверчива природа

пока она жива, наш долог век

она нас породила и согрела

будь милостив к природе, человек!»

И такая картина как разбросанные пакеты с мусором, использованная одноразовая посуда не омрачат моего прилива хорошего настроения после общения с природой. Хотя обидно конечно.

Сделав вывод, что леса, безусловно, украшают нашу землю, мы двинулись дальше. Прищурившись, я глядела в зеркало заднего вида, а сосны сливались в один большой клин, становясь все меньше и меньше, а вскоре окончательно исчезли. Смена декораций.

Проехав добрую половину пути, мы остановились на очередной привал, и перед нами раскинулась степь. У всего есть своя энергетика, у морей, у гор, у лесов, степи – это нечто иное. Ты стоишь с ней лицом к лицу такой весь маленький, ничтожный и беззащитный, а перед тобой и за тобой и над тобой, повсюду – необъятная бесприютная ширь. Только стоя в одиночестве посреди открытого пространства, сумеешь понять всю мощь степи и ощутить собственную свою беспомощность. Куда денешься, когда дождь ливанет? Вот.

Пейзаж сменялся один за другим и, в конце концов, меня сморило. Сквозь сон донеслось: «Поднимай кресло, через два километра граница».

***

Багровый тон заката внезапно сменился серым. Отыскав с помощью навигатора дом тети Эммы, который если верить карте находился в самом центре Омска, я не поверила своим глазам. Стандартная панельная облезлая пятиэтажка, соседствующая со следственным изолятором номер один. Вот тебе и «Не крутите глобус».

Всю ночь напролет вплоть до утра шел непрекращающийся дождь. Разверзлись хляби небесные во все наше пребывание здесь. Время приема документов подходило к концу и уже на следующее утро после приезда, мы, не затягивая двинули в университет. Оказалось, что расстояние от дома до университета больше, чем это выглядело на карте. Тетя уговорила маму остаться дожидаться результатов дома, а нам с братом в целях нашей же безопасности вызвала такси. В тот короткий промежуток между пересечением нашего авто через границу до пункта назначения, то есть дома тети Эммы, нас остановили три раза. Нет, мы не нарушали правил дорожного движения. Номера приметные.

Такси приехало быстро. На дорогах стояли глубокие пенистые лужи. «Не то чтобы дождь был сильным, просто дороги такие», – объяснял нам таксист.

Мне не терпелось посмотреть на город, вчера этого сделать не удалось, город погружался в сумерки. И утром картина сильно не изменилась. Серые здания, серые грязные машины, одним словом все серое. Ничего себе контраст. Таково было мое первое впечатление о городе. Как там говорят, первое впечатление самое верное? Но главное разочарование ждало меня впереди. Нас с братом высадили у ночного клуба. Приехали, – сказал водитель, там сами дойдете. Мы не стали спорить. Да, университет находился прямо за ночным клубом. Заброшенная территория бывшего завода. Высокие трубы, опоясывающие здание, куча мелких объектов, и посередине современно слепленное трехэтажное здание. Пейзаж, не радующий глаз.

Сдав документы, мне предложили тут же пройти вступительные экзамены, на что я согласилась. Экзамен писала с заочниками, так как набор студентов на очное отделение был практически завершен. Пока мы ожидали результата на крыльце, брат признался мне, что не будет огорчен, если я провалила экзамен. А я просто стояла, смотрела на кирпичные развалюхи и молилась: «хоть бы не поступить, хоть бы не поступить». Видимо молитва моя не была услышана. Меня зачислили.

– Смотри сама, еще не поздно все отменить, – окинув взглядом территорию, произнес брат.

– Привыкну как-нибудь, – буркнула я.

Дела сделаны, впереди был свободный день.

Пойдем пешком, – глубоко вздохнув, предложил брат, раз уж остаешься, пешая прогулка поможет лучше изучить город.

– Ну что ж, пошли, – равнодушно ответила я, закинув рюкзак на плечо.

Можно было невооруженным глазом видеть, как брат переживал за меня. На правах старшего в семье, он мог без лишних разговоров поступить с моей судьбой, так как ему бы заблагорассудилось, однако не сделал этого, предоставив мне право самой набить себе шишки.

Мне отчетливо запомнился тот пасмурный день, первый день моего пребывания в этом городе. Безусловно, и в моем городе идет дождь, но тогда все оживает новыми яркими цветами. Здесь же иначе. Этому городу определенно не к лицу дожди.

Мы не торопясь пошли по проспекту Маркса. Я была права, Омск похож на наш город. Думаю, все бывшие советские города чем-то похожи друг на друга. Мы долго шли не сворачивая, по прямой. Я прилично натерла туфлей пятку, ощущая раздирающую боль в ноге.

– Ни одной лавочки! – возмущался брат, ты куда?

– За тем серым зданием должен быть парк, – уверенно сказала я.

На непросохших как следует лавках, вооруженные карандашами и альбомными листами молодые студенты – художники писали фонтан, который располагался в центре сквера.

– Ах ты, бедняжечка, как же так,– сопереживая, говорил брат.

– Брось, ерунда какая, – вяло сказала я, немного передохнем и дальше пойдем. Не тут то было. Я сняла туфлю, брат увидел кровь на моей ноге, паникуя, подскочил с лавочки и побежал ловить машину. Остолбенев, он медленно развернулся и направился ко мне.

– Как ты могла знать про этот парк? – с подозрением спросил брат.

– Не поняла? – переспросила я.

– Откуда ты знала, что здесь парк? – также спокойно переспросил брат.

И правда подумала я.

– Так, просто предположила.

Парк и здание напротив казались невероятно знакомыми, что я почти поверила, что бывала здесь раньше.

Остаток лета я провела у брата в солнечной столице.

Глава 5

Тетя Эмма была интеллигентной одинокой женщиной за пятьдесят. Всю свою жизнь посвятила гражданпроекту, в будущем году готовилась выйти на пенсию. Два месяца ждала она с искренним нетерпением моего приезда, без конца названивая и бархатным голосом говоря, как скучает по своей девочке. Она никогда не называла меня по имени, считая, что имя Саша исключительно грубое мальчишеское имя, и такой миленькой девочке как я, оно категорически не подходит. Прихватив с собой пару стопок книг на первое время, к отъезду все было готово. Попрощавшись с братом на перроне, я села в свое купе. Безвестная сторона не пугала меня.

На подъезде к городу стоя в тамбуре и глядя в окно мной овладело странное ощущение, ощущение, что после долгого отсутствия я наконец-то возвращаюсь домой. Это было ощущение свежего глотка свободы. Больше никто ненароком не скажет при мне ненавистного слова – Мед. Поезд остановился, выйдя из него, моему взору предстал вокзал с его беспрестанным шумом и криками. Закинув на плечо здоровенную сумку, взяв в обе руки связки с книгами, я спустилась по ступенькам вниз во встречающий меня город.

Такси, такси…, девушка, такси, – на всю привокзальную площадь заорал таксист завидя меня. Тяжесть моего багажа не позволяла долго выбирать машину. Уложила сумку и книги на заднее сиденье, а сама уселась на пассажирское. Водитель суматошно сел за руль, обвел меня лукавым взглядом, а потом спросил:

– Куда поедем красавица?

– СИЗО номер один, – смело сказала я.

Всю дорогу водитель не издал ни звука.

Сентябрь наступил.

Утром первого сентября шел моросящий дождь. Воздух пропах сыростью. До университета добиралась по старой схеме. Опоздав самую малость, зайдя в аудиторию, где проходил сбор нашей группы, обнаружила, что для меня осталось место только за первой партой. После знакомства с группой выяснилось, что шестнадцать из двадцати человек не имеют представления о месте, откуда я прибыла. Печально. Меня незамедлительно нарекли казашкой. Причем по инициативе куратора. Вот это поворот.

Через некоторое время в соцсетях ко мне начали приходить запросы в друзья от моих бывших одноклассников, тех самых, что так рвались туда, где и я сейчас. Вывешенные российские флаги в статусах «новых россиян» стали сменяться флагом родины. Подозрительно скоро их посетила ностальгия. Суровая российская действительность быстро остудила их пыл. Мне было потешно наблюдать за ними.

Я вынуждала себя привыкать к учебному процессу. Я наблюдала за одногруппниками и видела, что я здесь чужая, тут живут другие люди, которых я пока не понимаю. Хотя одно сходство с моими одноклассниками все же было – безудержное желание уехать прочь из своего города, но на этот раз все уже стремились в Москву. Не группа, а клуб ежедневных сетований на судьбу злодейку, ошибочно закинувших этих благородных господ на окраины цивилизации, в Богом забытое место. Непостижимое существо человек, чтобы стать счастливым, готов бежать очертя голову на край света; все ему не то, все ему не так, сменить работу, поменять город, променять страну, удрать от обстоятельств, не понимая одной простой истины, что куда бы ты ни бежал, ты везде берешь с собой себя. Да, довольно избитая истина известная каждому, но не каждый желает воспринимать ее лично. Я не имею ничего против стремления, оно в сущности своей правильно. Стремление достигать, стремление преодолевать. Оно не правильно тогда когда причиняет человеку мучения, дразня его призрачными далями, омрачая его существование, заставляя отказываться от настоящего, от СЕЙЧАС. Неужели сложно понять, что счастье в тебе самом? Это я пойму позднее, а пока дни шли за днями, не принося за собой ровным счетом ничего кроме уныния.

***

Одногруппники легко нашли друг с другом общий язык. Только этот общий язык с группой никак не удавалось найти мне и еще одной студентке. Низкорослая, короткостриженая огненно-рыжеволосая девчонка, она поглядывала на меня своими серо-зелеными раскосыми глазами, и в каждом таком ее взгляде читалось – заговори со мной, ну, пожалуйста, заговори. В сумасшедшем потоке новой информации, что ежедневно выливалась на нас на лекциях, она тихо сидела за партой на задворках аудитории читая книгу.

Её не тревожила наша суетливость.

Её обособленность цепляла меня.

Её звали Ольга.

Дождавшись перемены, я, набравшись духу, подошла к ней.

– Привет, – сказала я с нелепым выражением лица, – Можно?

– Падай, – ответила она с таким же видом, торопливо собирая со стула свои манатки.

Разглядев ее вблизи, я увидела проколотую бровь, серьгу, по-видимому, она оставляла дома.

– Что читаешь? – поинтересовалась я. Она мгновенно прикрыла книгу, повернув ко мне обложкой, на которой мелкими буквами желтым по черному было написано – «Младшая Эдда».⁴ Так и познакомились.

Глава 6

Это была чистая rara avis⁵ в этих краях. Ольга болтала без умолку, знакомя меня со своей средой обитания. Делала она это с таким задором и увлеченностью, будто все это время до нашего с ней знакомства ее насильно заставляли молчать. Её манера одеваться не поддается описанию, что-то среднее от скрещения бохо с психоделикой, в умелом сочетании этих двух стилей. Занятия в нашей группе проходили, словно в кадрах фильма «Плезантвиль».⁶ Её естественность и непринужденность, с которою она вела себя, взывала к самым потаенным уголкам моего «Я». У нее была своя философия. С одной стороны легкость, а с другой невообразимая глубина. Я с любопытством наблюдала за ней, каждое утро, добровольно бежав на учебу.

Она продолжала читать книги на лекциях, и это ее беспечное поведение начинало беспокоить меня.

– Послушай, а ты не хочешь немного поучиться? – не выдержав выпалила я. Спокойно переводя взгляд с текста на меня, прозвучало – Чему? Я растерялась. Она снова уткнулась в книгу.

– Как сессию сдавать будешь? – упорствовала я.

– Чтение – вот лучшее учение. Все что человеку важно и необходимо знать, заключено здесь, – подняв перед собой книгу, как будто не услышав моего вопроса, отвечала она. Стыдно признаться, но я так и не распаковала книги со дня приезда. Как поставила в угол, так они там и стояли, покрываясь тонкими слоями пыли.

– Зачем тогда поступала сюда? – продолжала настаивать я.

– Спроси меня лучше, какой бы профессии я отдала свое предпочтение. И я отвечу тебе, что ни какой. Потому как не смогу сделать ничего, что сможет сделать из меня раба другого человека. Факультет управления, звучит еще, куда ни шло. Ну а если серьезно, то не взяли никуда. Год отучусь, там видно будет, – подмигнула она, улыбаясь.

Я отстала от нее. Задай, кто мне такой вопрос, думаю, в ответ прозвучало бы то же самое.

Я где-то слышала, что книги пишут одни одинокие люди, чтобы другие одинокие люди потом их читали. Таким путем они сообщаются друг с другом. Ощущая на себе всю полноту и точность этой мысли, мне стало ясно, что Ольга испытывает то же самое, по крайней мере, мне хотелось, чтобы это было так. Ольга заполняла собой все мое пространство, точнее ту его часть, где раньше размещались мои лучшие друзья-книги. Однажды она пришла на лекции без книги, я поняла, что это знак, в ее мире освободилось место для меня.

Она вливала в мои бесцветные отягощенные со всех сторон будни яркие краски, краски небывалой прежде свободы. Чувство свободы прекрасно. Она была свободна от штампов и условностей, свободна от глупых стереотипов.

В недолгих перерывах между дождями мы гуляли по городу. На омские улочки выходило солнце, озаряя собой все вокруг. Этим солнцем была Ольга.

– Что-то не радует сентябрь нас погожими деньками, – жаловалась я.

– А по-моему прикольно, – говорила Ольга. Можно представить себе, что Омск-это маленький Питер. Мы с тобой две лужи, в которых отражается небо.

– Ага, или маленький Усть-Каменогорск, – сказала я. (И одно большое солнце, в котором отражается одна лужа, – подумала я.)

– Почему Усть-Каменогорск? – спросила она.

– Много одинаковых строений, – отвечала я. Вот например, видишь, дом со шпилем, ты не поверишь, но в моем городе есть здание точь-в-точь.

– Ну, надо же! – восклицала она, перепрыгивая через лужу.

– Скажи, а ты бы хотела отсюда уехать? – спросила я.

– Зачем?

– Ну не знаю. За счастьем. За чем еще люди куда-то едут.

– Вот и спроси себя, за чем ты уехала из своего города? – сказала она.

– Я не уехала, а сбежала. Назло матери поступила в наш универ, доказала блин, что сама могу принимать решения. Одним словом, это чистая случайность, – рассказывала я.

– Ничего в нашей жизни случайно не делается, что-то привело тебя сюда. Тебе нужно просто этому довериться, – сказала Ольга.

– Как это? – спросила я.

– Слушай свое сердце, и оно подскажет тебе, – одарив меня своей улыбкой, сказала она.

Мы болтали часами, обо всём и ни о чем. Она звонила мне на домашний, мы могли проговорить так до самой ночи, обсуждая с ней все то, что так долго мне не с кем было обсудить. Литература, музыка, кино, искусство. Оставалось только поражаться стопроцентному совпадению в пересечении общих интересов. Ей нравилась поздняя латинская поэзия, и мне нравилась поздняя латинская поэзия; она слушала Джима Моррисона⁷, и я тоже слушала Джима Моррисона; она восхищалась самоиронией Тулуз-Лотрека⁸, а я понятия не имела кто это, но мне нравилось слушать ее. Она взяла с меня обещание показать ей аккорды на гитаре. Мы буквально врастали друг в друга, но иногда из-за ее неуловимых настроений, я не до конца понимала, как она на самом деле воспринимает меня.

– Ребзя! Две последние пары отменили! Маркетинга не будет. Валите по своим делам, – залетев в аудиторию порывистым ветром, просвистела Ольга. Как в документальных фильмах о диких животных, студенты, словно стадо слонов бегущих на водопой гремя партами и стульями, понеслись к выходу. В аудитории наступила гробовая тишина.

– А ты чего сидишь? – уставившись на меня, спросила Ольга. Пойдем, я покажу тебе Омскую крепость.

– Супер! Я как знала, взяла камеру с собой, – быстро засобиравшись, обрадовалась я.

По дороге к крепости Ольга изображая из себя экскурсовода, на полном серьезе рассказывала о громадном бастионе, казематах, мортирах и чугунных пушках, развесив уши, я внимала каждому слову. Придя на место, Ольга издала оглушительный смех.

– Очень смешно, – с иронией сказала я, поджав губы.

На эспланаде аккуратно уложенной брусчаткой, обтянутые потемкинской деревней стояли три полуразвалившихся сарайчика, что называются омской крепостью, рядом с ними стояли тобольские ворота.

– Развалюхи кирпичные, это у вас фишка такая да? Спросила я. Ольга еще пуще залилась смехом.

– В этот омский острог сто шестьдесят, – замедлила она, закатив глаза вспоминая, сто шестьдесят один год назад заточили Федора Михайловича Достоевского.

Нельзя было предугадать, что она выкинет в следующий момент. В ней кипела живая энергия, казалось вот-вот и она вырвется наружу, так тесно было ей в этой маленькой девочке. Яркая, непосредственная, одногруппницы с плохо скрываемой завистью крутили у виска, тыча в нее пальцем, а с ее лица не сходила улыбка. Пока я мешкала, расчехляя камеру, она уже мчалась вниз по ступенькам к реке. На берегу разостлался степной ковыль, свысока похожий на морскую пену.

– Эй, чего ты там застыла, – крикнула Ольга, замахав руками.

Осторожно спустившись вниз, не успев навести на нее камеру, чтобы сделать фото, она уже бежала дальше.

– Люблю это место, место слияния двух рек Оми и Иртыша, – пятясь назад, говорила она.

– Оль, а расскажи о себе, о семье своей – попросила я, остановившись и фотографируя ее. Мне было интересно узнать о ней все.

– По сравнению с твоими дворцовыми интригами мне и рассказывать то нечего. Ольга замедлила шаг и начала:

– Разрешите представиться, наследница австрийского престола Ольга третья.

– А если серьезно?

– Мама преподает, – коротко отвечала она.

– А отец?

– Про отца сказать не могу, потому, как не знаю о нем ничего.

Я смекнула, что это больная тема для нее, хотела, было перевести разговор, но она продолжала:

– Сколько мать не пытала, не колется. Подозреваю, что до сих пор любит его. Да, такие вещи утаить невозможно, – говорила она, пиная мокрую землю носком своего ботинка. Ухажеров выше крыши, куры строят, а она ноль внимания на них. Давай лучше я щелкну тебя на память на фоне крепости, – вдруг предложила она.

– О, давай! – сказала я, выбирая позу. Интересно, сколько человек могла вместить в себя эта крепость? – вслух подумала я.

– Сколько человек? Человек и есть крепость. Ты крепость, я крепость, – сказала она.

– Крепостью духа? – продолжала я размышление.

– Нет, ты не поняла. Крепость от слова крепостной, – сказала она, наводя камеру на меня.

– Так человек крепость или все же крепостной? – запутавшись, спросила я.

– Если ты крепостной в своей собственной крепости, у меня для тебя плохие новости, – заключила она.

Баржа неслышно прошла по реке к своей пристани.

Я постепенно погружалась в ее мир. В один из дней идя на учебу привычным маршрутом слушая в наушниках ту музыку, что Ольга записала для меня, я задумалась и не заметила, как передо мной точно из-под земли вырос Влад, подкарауливая меня.

Влад всегда умышленно старался сесть за парту впереди нас. Самопровозглашенный староста группы, с головы до ног вымазанный гелем, в бессменном, идеально выглаженном сером костюмчике, со значком университета прицепленном к борту пиджака. Он всецело домогался симпатии одногруппников. Его бесило наше с Ольгой безразличие к жизни группы и к его персоне в частности.

– Опаздываем, Александра, – сказал он спесиво, скрестив руки на груди.

Сняв один наушник, не отводя с него взгляда, я вынула правую руку из кармана и, посмотрев на часы сказала:

– Я смотрю, ты тоже не особо спешишь. И продолжила свой путь, обойдя его.

– Могу дать математику списать, – растерянно крикнул он. Знал гад, на что давить.

– Сегодня нет математики, – отрезала я.

Исчерпав все аргументы, он спросил напрямую:

– Я же вижу что ты наш человек, зачем с неудачниками водишься?

Оторопев от его самоуверенности, я остановилась, вытащив второй наушник:

– Чё?

– Ольга. Чего ты с ней возишься?

– Чей я человек, повтори? – закипала я.

– Наш. Такая же, как я.

– Я сама своя. Понял? А если говорить об Ольге, так ты и в подметки ей не годишься, – развернулась я и пошла дальше.

– Александра, но.., постой, – обгоняя, звал он. А может у вас любовь?

– Отстань грязь от подошвы.

Он невесть что говорил об Ольге, смешивая ее с грязью, подбивая остальных делать тоже самое. Дескать, если молодая девушка носит короткую стрижку, то она непременно является представительницей «планеты лесбиян». Еще один экспонат в копилку зашкварных стереотипов. А она не только не обращала на их слова ни малейшего внимания, у меня даже складывалось впечатление, что она жалела их.

***

По городу бродила осень. Под ногами шуршали первые опавшие листья. Наконец-то солнце отвоевало у туч свои права. На большой перемене как водится, студенты отправлялись искать себе пропитание. Выбравшись из катакомб прилегающих построек, едва не дойдя до ларька с выпечкой, меня окрикнула Ольга:

– Фу-х, за тобой не угонишься, – говорила она запыхавшись. Слушай, Сань, не хочешь на концерт Сургановой⁹ пойти?

– На чей концерт? – переспросила я?

– Вот только не говори, что ничего о ней не знаешь, – я рассмешила ее своим вопросом.

– А с чего я должна была ее знать? – с удивлением отвечала я. И тут я прослушала лекцию по истории основания и распада рок группы «Ночные Снайперы».¹⁰

– И когда их концерт?

– Да не их, а ее, – воодушевленно отвечала Ольга, – двадцать девятого в семь.

– Ну, в принципе можно было бы, только как билеты достать, концерт ведь уже через две с половиной недели? – изображая заинтересованность, говорила я, дожевывая булочку.

– Тс-с, само собой, где ты сейчас билеты найдешь? Я их еще летом купила. Должны были с подругой идти, да ее мать не пустила, – сказала Оля, кроша руками булочку, кормя голубей.

Я поддалась ее уговорам, да и расстраивать ее мне тоже не хотелось.

***

Мы условились встретиться у самого старого храма города, расположенного точно напротив входа в концертный зал, Никольского Казачьего собора, в половине седьмого вечера.

В тот день нежданно-негаданно выпал первый снег, принеся с собой резкое похолодание. Ехав в полупустом автобусе, я изучала хмурые лица пассажиров явно негодующих на погоду. Сойдя на нужной мне остановке, зябко приподняв воротник пальто, я не успела опомниться, как слилась с колонной молодых девушек шедших по направлению к концертному залу. Я была заинтригована. Зрители толпились в ожидании у главного входа. Не найдя среди них Ольгу, я пошла обратно к собору ждать ее, как договорились. Крупные гроздья рябины повисли под тяжестью обнявшего их снега.

– Саня! – донеслось до меня звонкое эхо. Это была она. Стоя на крыльце концертного зала, она зазывающим жестом махала мне рукой. Я помахала в ответ и подошла к ней.

– Какое пальто у тебя красивое, – гладя меня по плечам, говорила она. А мне наотрез не идет пальто.

Мы расположились в третьем ряду партера. Удачные места. Зрители, добиравшиеся на свои места подозрительно зыркали на меня. После череды таких взглядов я не выдержала:

– Оль, что происходит, а?

Забей, это они на косу твою пялятся, – копаясь в своем рюкзаке, сказала она. Конечно, не являясь фанатом, сложно постичь все тонкости. Заиграла громкая музыка, что означало начало концерта. На сцену вышел оркестр и сама Сурганова. Мать моя, – дошло до меня, да они же все короткостриженые. Я начала от смущения врастать в кресло.

Во время концерта, я порой поглядывала на Олю. Ее лицо озаряла улыбка счастья и удовольствия. А с каким трепетом читала она, вторя самой Сургановой стихи любимых поэтов: Ахматовой, Бродского, Цветаевой. Это надо было видеть. Эмоции переполняли ее. Тогда на концерте я впервые познакомилась с поэзией Иосифа Бродского: «Значит нету разлук, существует громадная встреча». Пытаясь не забыть понравившиеся строчки, я проговаривала их несколько раз.

Проводив оркестр бурными овациями, концерт окончился. Стоя у гардероба, я собиралась вызывать такси, как тут Оля прислонилась ко мне и промолвила жалобным голосочком.

– Саня, останься со мной ненадолго, пожалуйста. Пойдем к черному входу, вдруг автограф взять получиться. Замечали, когда говорят, пожалуйста, с протяжной «а»: пожа-а-а-алуйста, как-то невольно соглашаешься. Я посмотрела на часы. Начало десятого:

– Ну, хорошо, только ненадолго.

Стемнело. Тусклый фонарь освещал грязный снег. Оля дурачилась, показывая собачку, наводя ладонь на стену здания, что освещалась тем же фонарем. В тот момент мне показалось, что она сама похожа на тень. Переминаясь с ноги на ногу, я нервно посматривала на часы. Половина десятого:

– Оль, еще пять минут и я.., – я не успела договорить, как толпа визжащих девчонок ринулась бежать к гастрольному автобусу группы. Такое ощущение, что они готовы были всю ночь тут простоять. Центральная дверь автобуса отворилась и из нее показалась Сурганова. Мы с Ольгой стояли позади толпы. Я – потому что испытывала равнодушие к происходящему, а она из-за своей комплекции. Маленькая, щупленькая, она тряслась от холода в надежде заполучить автограф.

– Ой, у меня даже ручки нет, – вдруг вспомнив, проговорила она.

– Успокойся, у меня есть. Оценив обстановку стало ясно, шансов взять автограф у нее не было.

– На чем писать? На чем писать спрашиваю? – не смотря на нее, живо спрашивала я.

– А, вот, на билетах, в замешательстве ответила она.

Выхватив билеты у нее из рук, расталкивая толпу, я пробилась до самой двери автобуса. Все томились в ожидании, у артистки не оказалось ручки.

– Здравствуйте, – спокойным тоном сказала я.

– Здравствуйте, – сказала Светлана Сурганова.

– Подпишите, – уверенно попросила я, протягивая билеты и ручку. В толпе воцарилась тишина. Люди недоуменно смотрели на меня. Светлана взяла билеты и ручку, и после непродолжительной паузы растеряно спросила:

– Так, а кому писать? Из самого хвоста донеслось:

– Саше и Оле.

– Ага, Саше и Оле, – улыбнувшись, повторила Светлана. Следующий!

Получив билеты с автографом, я не торопилась уходить:

– Ручку верните, – с легкой претензией в голосе заявила я, протянув руку.

Толпа вновь умолкла в предвкушении. Светлана посмотрела на меня в упор и произнесла фразу, после которой фанаты взорвались неистовыми аплодисментами.

– Вот Вам рука, – Светлана пожала мою руку, – а вот Вам ручка!

Уважаю людей имеющих чувство юмора.

Пойдем отсюда скорей, – сквозь зубы процедила я, вернувшись к Ольге. Еще долго нам смотрели вслед.

И мы, смеясь, побежали по ночному городу, позабыв про холод и усталость. На улице не было ни души. Лишь изредка мимо пролетали машины, спеша кто куда. Охваченные радостным возбуждением мы совсем забыли про время. Люблю эти моменты, когда на душе становится тепло от того, что кому-то кто рядом с тобой хорошо. Оля остановилась посреди моста, долго смотря на меня, а затем призналась:

– Я обманула тебя. Я хотела только с тобой пойти на концерт и билеты еще в начале сентября купила. А подругу и вовсе выдумала.

– Здорово придумала. Знаешь, а мне понравился концерт.