Kitabı oku: «Долгая дорога Анны – 1», sayfa 11
Потом вдруг закричала резким, не своим голосом :
–Справа, они справа! Убей этих двоих, магов я беру на себя! Алекс ранен, в карету его! Получайте, сволочи, еще получайте, да кто вы такие!
И она, грязно ругаясь, куда-то рвалась, размахивая руками. Курт поставил полог тишины, опасаясь, что скоро сюда сбегутся все обитатели замка. Когда Анна затихла, он намочил полотенце, отжал его и протер ее влажное от испарины лицо, шею и руки. Снова напоил ее зельем, потом удерживал, когда она вырываясь, кричала :
–Виолет, Койн!
Затем шептала чуть слышно :
–Прости меня, Корвин, ты не был счастлив со мной, прости…
Она что-то говорила на незнакомых Курту языках, с кем-то спорила, куда-то рвалась, кого-то убеждала, а кому-то говорила, что гордится ими, что ей выпала честь быть рядом. Он смотрел на ее осунувшееся, юное лицо и со стыдом вспоминал, как описывал ей все ужасы войны, через которые пришлось пройти ему и его товарищам. А эта девочка, когда она успела столько пережить? Пережить и не сломаться и стать опорой для многих сотен людей?
Когда Анну стало трясти, словно от холода, он завернул ее в одеяло и, усадив к себе на колени, крепко прижимая к своей груди, стал укачивать, будто ребенка. Немного погодя она согрелась, тело ее расслабилось и она уснула. Курт не заметил, как в окно заглянула крошечная девчушка с яркими крылышками, с любопытством посмотрела на них с Анной и, лукаво ухмыляясь, встряхнула пальчиками. С их кончиков сорвалось облачко разноцветной пыли, промчалось через стекло и, осыпаясь вниз, впиталось в Курта и Анну. Довольная мордашка в окне подмигнула и исчезла.
Утром он снял Полог тишины. Анна уже перестала бредить, то ли спала, то ли была без сознания. Услышав стук, открыл дверь. Рихард Престон, измученный, осунувшийся, привез целителя, который осмотрел рану, снова промыл ее и закрыл чистой тканью.
– Ну вот,– довольно ухмыльнулся он.– У меня не забалуешь. Будет жить ваша госпожа. Я свободен?
Престон покачал головой и угрюмо ответил :
– Посиди еще день-два, вдруг госпоже хуже станет, так, на всякий случай. Не торопись, еще успеешь напакостить. Марк, уведи его на кухню, пусть его под твоим присмотром покормят. У вас тут есть где его на время закрыть. Не хочу его туда-сюда таскать, паршивца. Пусть будет здесь, под рукой.
–Устроим,– сказал Марк и скомандовал мужичку -За мной, любезный.
Они ушли, а Престон, невыспавшийся, со щетиной на лице, прошел к Анне, долго смотрел на нее, вздохнул и проговорил:
– Любовница барона Дискенази, Мэрион Кревски, наняла стрелка. Узнала, что барон делал предложение Анне, а она сама надеялась стать его женой. Устроила ему скандал, ну а он ей и выдал, что как любовница она его устраивает, он и после женитьбы не прочь пользоваться ее услугами.
Вот только из-за греха юности детей у нее быть не может, а у нашей баронессы есть ребенок, значит, и ему родит наследников. Мэрион мы уже взяли, барону, сами понимаете, нам нечего предъявить. Пока с ним говорил, чуть морду ему не набил, едва сдержался. Целый спектакль устроил, жертву женского коварства из себя изобразил. Тьфу, какая мразь! Не зря ему хозяйка от ворот поворот дала, не дура ведь, видит гнилого человека. Ну, я пойду.
Целитель у вас теперь рядом. Его Нейтон Закари зовут. Без лицензии лечил всех без разбору и от всего. Девице одной выкидыш плода устроил, а ее папаша и пожаловался. Тут я его и прихватил на горячем, да еще так вовремя.
Анна пролежала в постели еще трое суток, иногда приходя в себя и еще дважды скатываясь в бред. Курт снова ставил Полог тишины и в одиночестве выслушивал ее секреты, поражаясь богатой на события жизни молодой женщины. Не было в ее бреду лишь одного человека – Энтони Лоуренса. Все эти дни к ней приводили Нейтона Закари, он осматривал рану, промывал ее. Когда Анна окончательно пришла в себя, она, сидя в постели, о чем-то долго беседовала с целителем, они пришли к какому-то соглашению и она распорядилась освободить его и поселить в одной из гостевых комнат. Позднее рядом с прачечной был построен дом с большой лабораторией и целитель переехал в него жить и работать. Часто к нему заходила Анна, они о чем-то горячо спорили, из открытых окон дома клубился вонючий дым. Потом они прекращали спорить, выходили на улицу и на ступеньках дома о чем- мирно разговаривали. Как-то, приехав из города, Анна привезла с собой высокого, широкоплечего молодого мужчину, преданно глядевшего на нее. Она встретила его в одной из городских кузниц. Его подобрали за городом в лесу раненого, потерявшего память. Дали ему имя Алекс, приспособили его к работе в кузнице, куда он попросился. Оказалось, что кузнец он хороший, своим умением поразивший даже старых работников. Увидев Анну, Алекс впал в какое-то странное состояние. Он не сводил с нее глаз, ходил за ней следом, словно привязанный. Анна, заплатив хозяину кузницы за спасение Алекса, спросила, не хочет ли он работать у нее. Тот с радостью согласился и в замковом дворе появилась кузница. Через неделю замковое крыльцо украсилось ажурным кованым ограждением, а рядом с ним появился букет из металлических роз дивной красоты. В один из дней, в конце лета, в комнату к Анне залетела служанка Линда с криком:
– Госпожа, госпожа! Там стражники вернулись с объезда! В селении столкнулись с какими-то бандитами! Те собирались с девицами развлечься да пограбить, а тут наши парни. Бандитов-то положили, да только и у наших раненые есть. А Гарольд совсем умирает!
И она разрыдалась. Анна, выскочив за дверь, на ходу отдавая приказы, через несколько минут была уже во дворе. Там, без суеты и спешки, стражники заносили в лекарскую белого, как мел, Гарольда Витеса с перетянутым жгутом бедром. Еще один стражник держался за перевязанный бок. Анна осмотрела их обоих и распорядилась :
–Нейтон, займитесь Эвансом. Гарольда в операционную комнату, на стол. Курт, поможете мне.
Спустя несколько минут обнаженный Гарольд, прикрытый чистой простыней, лежал на операционном столе. Анна и Курт, в чистых халатах, с обработанными крепким вином руками стояли рядом.
–Ранения серьезные,– наклонившись к Витесу сказала Анна.– Сейчас я вам дам болеутоляющее и вы уснете. Не дергайтесь, Гарольд, иначе еще больше растревожите раны.
–Я видел, как меня покромсали, госпожа Анна.– сквозь сжатые зубы проговорил раненый.
– У меня мало шансов, в лучшем случае останусь никому не нужным инвалидом. Прежде, чем я усну, выполните одну мою просьбу.
– Говорите, – ответила она.– У нас мало времени!
– Поцелуй,– почти прохрипел Гарольд.
– Один ваш поцелуй и буду готов ко всему.
Анна, чуть помедлив, наклонилась над раненым, касаясь губами его губ. Гарольд вздрогнул, положил руку на ее затылок и замер, целуя ее жадно и требовательно. Отпустил, усмехнулся :
–Не ешь меня глазами, командир. Умирающий имеет право.
Перевел смягчившийся взгляд на Анну и прохрипел :
–Губы твои сладкие, как мед, но целоваться ты не умеешь, госпожа!
Пунцовая от смущения девушка проворчала :
– Зато я умею хорошо штопать таких бравых парней, как вы, Гарольд. А целоваться я научусь, у меня еще есть время и я способная.
Она подала Гарольду стакан с питьем, он выпил его содержимое до дна, уже засыпая, хрипло прошептал :
–Жалко, что штопать раны богиням приходится чаще, чем целоваться…
Курт, стоявший рядом, с досадой и странным, внимательным взглядом смотрел на них. Раны Гарольда были действительно тяжелыми. Развороченная грудная клетка и перебитая до кости вместе с бедренной артерией мышечная ткань ноги. Каким чудом он еще оставался жив и в сознании, Анна не понимала.
–Как же так, -недоумевала она, очищая раны.
– Опытный, профессиональный боец против заезжего бандита и такой результат, не понимаю. Курт зло пожал плечами :
–Бандиты тоже стали опытными. Среди них появилось много бывших военных. К тому же взяли моду обвешиваться дорогими амулетами и редкими артефактами. Вот и выходит почти равный бой. Наши ребята выходят победителями, но свою цену за победу платят.
– Значит, надо и нам своих от макушки до пяток обвешать амулетами.– проговорила Анна, ставя зажимы в рану на груди.
–Положите ладони мне на руки, Курт.
– Не надо обвешивать, – накладывая руки, ответил тот.
– Будем больше тренировать людей, мы не должны надеяться на амулеты, только в крайнем случае. А так – только на себя, на свое умение. Операция была долгой, на помощь Анне пришел Нейтон, закончивший работу с Эвансом. Поздней ночью Анна и Курт вышли из дома целителя. Анна устало опиралась на руку Курта :
– Пойдемте-ка, выпьем по чашечке чая и поедим чего-нибудь. Наверняка Герта и Триша готовили какую-то вкуснятину. И, кстати, ваш Марк что-то уж очень увлекся девицами и дамами, стал и на Тришу поглядывать, как я заметила. Поговорите с ним. Триша хорошая девушка, ей нелегко пришлось, без родителей двух братьев вырастила. Сейчас Питер и Дерек у вас в кадетах, из мальчишек будет толк. Не надо делать их всех несчастными.
–Хорошо, я с ним поговорю. Это он свою мужскую состоятельность проверяет,– усмехнулся барон.– До сих пор, видимо, не верит, что жив и вполне дееспособен. Они сидели на кухне и Герта, накладывая им полные тарелки еды, ворчала, что Анна совсем не бережет себя, много работает, вон худенькая какая. А все-таки баронесса, сыночек уже подрастает, солиднее надо быть. Анна, посмеиваясь, что-то отвечала ей и всем троим было как-то уютно, тепло и хорошо.
Глава 23
Этьен давно уже научился ходить и, трогательно топая ножками, залезал теперь, казалось, в самые недоступные места. Вместе с ним неразлучно бегал и шалил сын Молли, Марк. Лилиан, горничные и служанки следили за каждым их шагом . Анна требовала, чтобы малышей не опекали чрезмерно и они набирались собственного опыта, пусть даже набивая порой синяки и шишки. Но Этьен рос к тому же таким милым, таким серьезным ребенком, что не любить его было невозможно.
Анна сама порой за строгостью с трудом скрывала бесконечную нежность, которую она испытывала к нему. И вот сейчас она с умилением наблюдала, как малыш, смешно и трогательно топая ножками, несет ей маленькую деревянную птичку.
– Госпожа, к вам Алекс, просит принять его.– зашла в детскую горничная Майя.
– Пусть зайдет.» – и она приветливо улыбнулась Алексу, который с жадным интересом разглядывал ее и прижавшегося к ней ребенка.
Алекс был чисто выбрит и опрятно одет. Он сделал к ним шаг и заговорил, стараясь быть сдержанным :
–Я все вспомнил, госпожа баронесса! Меня зовут Феликс, Феликс Алиест, первый сын герцога Астона Алиеста, одного из самых влиятельных людей Шанторета. Два моих младших брата решили избавиться от меня, наследника Алиеста. Они напали на меня вдвоем, с помощью артефакта лишили меня возможности сопротивляться, порезали кинжалом, избили и выбросили порталом в земли вашего баронства. Видимо, точка выхода была выбрана наугад, подальше от Шанторета.
Теперь я должен вернуться и заплатить по счетам.
Анна кивнула и произнесла :
–Пройдемте со мной.
Они прошли в кабинет, где она достала из ящика стола мешочек с монетами и подала его мужчине :
– Я рада за вас, Феликс. Это, должно быть, очень тяжело, жить, не зная кто ты и откуда. Возьмите, вам понадобятся деньги на дорогу. Да и одеться надо в соответствии с вашим статусом. Не можете же вы явиться к вашим « добрым» родственникам в рубахе кузнеца. Берите, не отказывайтесь. Мне самой приходилось принимать помощь от милосердных людей в трудную минуту. И вот еще.
Она открыла дверь, ведущую в оружейную комнату : мечи, арбалеты, луки, копья, кинжалы… Глаза Феликса загорелись, когда он увидел такое изобилие.
– Выбирайте оружие по своей руке,– сказала Анна.– Выбирайте. Герцог без оружия – зрелище странное.
Через два дня Феликс Алиест, одетый как аристократ, вооруженный мечом и кинжалом, прощался с обитателями замка. В конце прощания он подошел к Анне, поклонился ей, сняв шляпу :
– Спасибо, моя госпожа! Я еще вернусь и верну свой долг.
Он вскочил в седло и вскоре скрылся из вида.
Курт Кассель, барон и командир стражников баронства Лефруаш, возвращался из поездки в Кирадос, единственный городок на землях баронства. Не спеша он заехал в открытые ворота замка и с удивлением увидел множество посторонних людей, по всем признакам, наемников, прохаживающихся по двору. К нему тут же подошел Мартин Лавольский, его заместитель на время выздоровления Гарольда Витеса :
– Командир! Это люди графа Конрада Лавойса. Два его доверенных, Лектор Брэг и Торис Рымиш предъявили уведомление графа об этом, но не объяснили цели своего приезда. Наши ребята засекли их еще на подъезде к баронству. Детей и молодых женщин укрыли, вы знаете, где. Госпожу баронессу они взяли под арест и в сопровождении трех наших ребят увели в замковую тюрьму. Что будем делать?
Курт, передавая ему поводья, быстро зашагал в сторону подвальных помещений замка. Анна устроила в бывшей тюрьме, чисто вымытой и побеленной, склад для хранения припасов. В бывших камерах на поддонах лежали штабелями мешки с мукой, крупами, сухофруктами, сушеными грибами и чайными сборами. На полках стояли бочонки с медом, вином, маслом. Возвышались стазис-лари с сыром, мясом, рыбой, копченостями. И лишь две камеры в самом конце коридора были огорожены решетками и предназначались для размещения арестованных.
Курт, пробежав через коридор, увидел Анну, спокойно стоящую в одной из камер, рядом с которой стояли трое стражников. Перед Анной прохаживался молодой мужчина чуть выше среднего роста, темноволосый, с тонкими, брезгливо изогнутыми губами. Второй, чем-то неуловимо похожий на него, сидел у входа в камеру за столиком, положив ногу на ногу. На столике лежали какие-то бумаги. У противоположной от входа стены на деревянных нарах уже лежала свежая солома, застеленная тонким одеялом и прямо на полу стоял кувшин с водой. Курт, открыв дверь, вошел в камеру :
– В чем дело, господа? По какому праву вы держите под арестом хозяйку баронства? Я командир стражи, барон Курт Кассель, прошу вас предъявить документы, которые подтверждают ваши полномочия.
– А, господин Кассель! Наслышан, наслышан.– прохаживающийся по камере тип вел себя по-хозяйски и говорил явно со скрытой издевкой.
– Я Лектор Брэг, это Торис Рымиш, мы доверенные лица графа Конрада Лавойса. Бумаги о наших полномочиях на столе, можете ознакомиться.
Курт читал доверенности и одновременно слушал, как прохаживающийся Лектор Брэг говорил :
–Значит, вы утверждаете, что полностью выплатили графу все налоги, положенные по договору ?
–Совершенно верно,– спокойно отвечала Анна.
А еще вы утверждаете, что не замышляли никакого заговора против него?
–Да, вы все правильно поняли, не замышляла, не замышляю сейчас и не намерена это делать в будущем. И никогда ни от кого не слышала о подобных намерениях.– терпеливо объясняла баронесса.
–Ну что же, сейчас уже довольно поздно. Вернемся к этой теме завтра утром. У нас будут некоторые новости. Камеру закрывать не будем, не убежите же вы, баронесса. До завтра. Шаги доверенных графа стихли в конце коридора.
Курт посмотрел на своих подчиненных, показал рукой на выход :
–Охраняйте!
Дождался, пока те ушли и повернулся к Анне
–Чего они добиваются? Ведь ясно, что эти выдумки о налогах и заговоре – полная ерунда.
– Не знаю, ничего не понимаю. Возможно, граф мстит мне за отказ стать его любовницей, но все как-то странно, такие причудливые методы…
Анна с сомнением покачала головой.
–Думаю, завтра все прояснится. Ничего, условия здесь неплохие. Солома свежая, вода есть. Она о чем-то задумалась, потом подняла свой взгляд на Курта и тихо попросила :
– Окажите мне любезность, Курт, поцелуйте меня.
Барон замер, недоверчиво глядя на нее.
–Не можете? У вас есть обязательства перед какой-то женщиной? Или просто не желаете?– печально спросила она.
Он сделал к ней шаг, провел по ее щеке костяшками согнутых пальцев, положил ладонь на ее затылок и нежно поцеловал. Она ответила ему, неумело и неловко. Прижалась еще тесней, обвила его шею руками.
Он целовал ее лицо, неистово и страстно. Ее губы действительно были сладкими и манящими и она совершенно не умела целоваться. Они оба уже потерялись в это мире, здесь не было никого, кроме них. Он целовал уже ее шею, плечи, грудь. Ее руки почему-то гладили под рубашкой его спину. Его губы скользили с поцелуями по ее таким милым коленкам, по нежной коже бедер и стройных длинных ног. Только горячий мужской шепот, только сладкие женские стоны и фейерверки от взорванного на мелкие кусочки мира… Тяжелое, рваное дыхание…
– Не так это должно было произойти. Не так и не здесь.– проговорил Курт, прижимаясь своим лбом к ее виску.
Анна тихо рассмеялась, как-будто серебряные колокольчики зазвенели и звук тут же растаял в воздухе. Она погладила его по щеке, нежно, искренне :
–Все так, все правильно.
Он помог ей встать и привести в порядок одежду и прическу. Застегнул пуговицы на своей рубашке, брюках и камзоле, пригладил волосы. Взял Анну за руку и повел к выходу. Она остановилась :
–Нет, Курт, я не могу сейчас уйти.
– А я не могу оставить тебя здесь.– жестко ответил он.
–Ну, послушай меня. Во-первых, мой уход может быть воспринят как бунт против воли графа. Во-вторых, я так и не узнаю о смысле этого спектакля, если мы его не доиграем. А у меня не будет причины и права на этот бунт. Утро решит все. А тебе надо следить за всем, что происходит сейчас в замке. Иди. И еще, ты знаешь, где находятся все документы и мое завещание. Надеюсь, мы все-таки справимся.
Курт привлек ее к себе, поцеловал, посмотрел ей в глаза и вышел.
Двум стражникам в коридоре он приказал усилить внимание, одного поставил у самого входа. Прошел к казарме, где его уже ожидал Лавольский:
–Командир, тут конюх замковый подслушал, как наемники графские радовались, что завтра всем устроят веселые танцы, сначала в замке, а потом в городе и в поселениях.
– Пойдем,– кивнул ему Кассель.– Обдумаем это дело. Так где у нас эти доверенные разместились?
–В гостевом флигеле, в замок идти не захотели.
–А поставь-ка там усиленный пост, пусть глаз не сводят. Если двинутся – сразу же лично мне подашь сигнал. Немного погодя Герта во дворе на огромной сковороде жарила домашние колбаски, заливая их полусотней взбитых яиц. Все это шкворчало, брызгая каплями жира, аппетитный запах плыл по двору. На глаза наемникам графа попался тщедушный мужичок, который воровато прячась в тени, нес в руках какой-то бочонок.
–Эй, ты! – мужичок испуганно вздрогнул, озираясь,– ты, ты, иди сюда!
Мужичок нехотя поплелся к ним.
– Что это у тебя?
–Так вино, значит, красное вино,– залепетал мужичок.
–Это ты молодец! – гоготали наемники.– Давай сюда!
–Так ведь это… люблю я красное-то. У меня еще белого бочонок есть. Давайте я вам его принесу, а вы мне красное отдадите!
Мужичок, поставив бочонок на землю, быстренько куда-то сбегал и принес еще бочонок : -Вот, это вам, любезные господа, а я свой забираю!
– А кто тебе разрешит?– глумливо захохотал один из наемников, Здесь все наше, давай, топай отсюда, покуда цел.
Мужичок, обиженно что-то лопоча, поплелся в сторону. Немного погодя Нейтон Закари, ехидно потирая руки, смотрел из-за угла, как дюжие мужики, выбив из бочонков пробки, разливали по кружкам славное шанторетское вино, запивая им ароматные колбаски с яйцами.
Небо только стало чуть сереть, готовясь к рассвету, когда Лавольский подошел к Курту и доложил :
– Связали всех до одного, сутки точно не проснуться. Нейтон им сонного порошка в вино не пожалел, а Герта в яичницу.
–Как там доверенные?
–Не выходили, всю ночь свечи горели и сейчас горят.– ответил Лавольский.
Барон вздрогнул и сорвался я места. В гостевой домик ворвался без стука, просто выбил дверь. В доме было пусто. Выругавшись, рванул к подвалу.
Часовые по прежнему стояли на своих постах, бессмысленно глядя перед собой немигающими глазами. Курт промчался мимо :
–Потом, все потом!
Он был уже возле камеры, в которой находилась Анна, когда непонятная сила вдруг крепко спеленала его и резко подняла вверх.
–Ловушка Миневры,– простонал Курт.– Гребаные вы мудаки! Нынче что, мода пошла на амулеты и артефакты? А я идиот!
Он висел, спеленутый невидимой силой и вздернутый почти под самый потолок ловушкой, созданной когда-то древней колдуньей.
А в камере на цепях, протянутых от стены к стене и застегнутых браслетами на запястьях, висела Анна, растрепанная и с разбитым лицом. Сердце Курта сжалось, он задергался и чуть не задохнулся от боли. Ловушка сдавила его еще сильней. Между тем Лектор Брэг, стоя перед Анной, говорил
– А вот и наш главный страж. Ничего, пусть повисит, быть может, поучиться чему-нибудь. Так на чем мы остановились? Милая госпожа Анна, мой друг, граф Лавойс, просто без ума от вас. Он ведь делал вам неплохое предложение, но вы его не оценили. От горя граф уехал в столицу, но не смог вас забыть.
Он вернулся в свое наследное имение и попросил меня, своего давнего друга, ( вам лучше не знать, через что мы прошли вместе с ним), а я взял с собой своего друга Ториса. И мы намерены ему помочь, научить вас, милая баронесса, как нужно доставлять удовольствие своему господину.
Мы с Торисом покажем вам некоторые интересные позы, они должны понравиться графу. Чтобы это было еще убедительней, открою вам секрет, мы нашли вашего сынишку и сейчас Анджей, а он такой затейник, уже несет его сюда. Ах, этот Анджей, шалунишка! Не сомневаюсь, он уже обследовал маленькую попку вашего мальчика и получит еще большее удовольствие, когда продемонстрирует перед вами свою любовь к маленьким мальчуганам, а потом отрежет его крошечные причиндалы. Ваши и его крики сольются в этом уютном подвальчике. Правда, будет кровь, много крови, но нам это понравится.
Глаза Лектора блестели, как у сумасшедшего, да он и был сумасшедшим. Курт, холодея от ужаса, не отрывал взгляда от Анны.
Ее лицо побледнело, на нем резко выступили темные вены, синие глаза налились кровью. Она запрокинула голову и дикий, пронзающий каждый нерв крик раздался в камере :
– Нееет! Нееет!
Железные цепи со звоном упали на пол, Анна направила руки на доверенных графа и в воздухе закружились и опали на пол хлопья пепла. Курт рухнул на пол, ударившись локтями и коленями, тут же вскочил, пнув небольшой черный коврик и кинулся к Анне. Она стояла, тяжело дыша, резко выбросила вперед руку и выдохнула:
– Не подходи! Я еще не знаю, что со мной. Возможно, я опасна. Мой сын, другие дети, что с ними? Надо брать всех наемников!
Он успокаивающе сказал :
– Не беспокойся. С детьми и со всеми остальными все в порядке. Детей и женщин мы даже не выпускали из тайника. Наемников усыпили и связали ночью, а вот этих гаденышей не устерегли, они артефактами напичканы, как гуси яблоками. А с тобой… похоже твой дар вернулся и Сила тебе опять послушна.
Он подошел к ней, взял ее на руки :
–Пойдем-ка отсюда, птичка моя.
Было уже светло, когда они вышли из подвала. По двору бродили слуги и стражники, то и дело поглядывая в их сторону. Курт донес Анну до замкового крыльца и поставил на него свою драгоценную ношу. :
– Послушайте меня все! – магически усиленный голос пролетел над замком. Я баронесса, аристократка в сотом поколении и со мной доверенные люди нашего графа сотворили то, что вы видите.
Каждый год мы исправно платили налоги, за нами нет долга. Если можно так беззаконно поступать со мной, то легко представить, что будет со всеми остальными. Если бы наши стражники не связали графских наемников, уже сегодня с утра в замке лилась кровь, а потом на очереди – город и поселения. Я ухожу с этой земли туда, где меня не достанет ни графская, ни княжеская рука. На это у меня есть три дня, не больше. Думайте и решайте, остаетесь ли вы или уйдете со мной.
А пока вы еще служите мне. Собирайте баронское имущество. Марта, Фрэнсис, упаковывайте вещи с описью, все до последней крошки продовольствия. Тем, кто останется – будет выделена их доля до нового урожая. На новом месте тем, кто уйдет со мной – прекрасная земля с хорошим климатом, освобождение от налогов на первый год. Не забудьте выпустить детей и женщин из тайника.
Повернулась к Курту :
– А теперь я в город и в поселения!
И взмахом руки открыла портал, в который Курт вошел вместе с ней. В городе, а затем в поселениях она повторила все, что сказала в замке. Запретила выезд из города и незаметно раскинула над ним Ловчие Сети. Вернувшись в замок, она исцелила себя, убрав следы побоев, помылась, переоделась, уложила волосы и зашла в детскую.
– Мама! – повис на ее ноге радостный Этьен, -моя мама пришла!
Маленький Марк тоже весело запрыгал по комнате, заливаясь счастливым смехом. Сын Молли стал для Этьена молочным братом, они проводили вместе все свое время, между ними никогда не случалось даже мелких обид и ссор. Пообщавшись с детьми, Анна пришла в столовую, где застала Курта, пьющего чай.
Он сходил на кухню, принес и ей кружку чая и тарелку пирожков с капустой. Выпив чай, она почувствовала себя бесконечно усталой. Курт подхватил ее со стула на руки :
– Тебе надо отдохнуть, родная. Что-то ты бледненькая совсем.
–Коварный, – усмехнулась она,– это Нейтон тебя подговорил, я знаю, в чай мне что-то подсыпали? Проснулась она, чувствуя себя бодрой и отдохнувшей. Рядом с кроватью в кресле дремал Курт, откинувшись на спинку. Анна завозилась, вставая , и он сразу открыл глаза:
– Наверное, уже староста и бургомистр приехали, пойдем к ним. Я хочу тебе пояснить. Курт, чтобы ты знал, откуда у меня такие мысли. Когда-то в библиотеке королевства Андервуд я видела карты открытых новых земель, с их координатами. Я набросала возможный план построения порталов до них, но случилось так, что мой дар заблокировался. Сейчас же, когда он снова открылся, я чувствую необычайно высокий уровень управления Силой. Пожалуй, я даже не Архимаг, а маг вне всяких категорий. И я хочу воспользоваться стабильностью этой силы и уйти в новые земли порталами. Сегодня мы увидим, как все получится. Вместе с приехавшими переодевшиеся в дорогу Курт и Анна, а также десяток стражей, сидя на лошадях выстроились во дворе. Анна, заглядывая в тетрадь с расчетами, построила портал и первой вошла в него. С последним всадником портал захлопнулся. Прекрасная долина открылась перед ними. Тянулась к солнцу густая трава, далеко на горизонте зеленел лес, выше поднимались заснеженные вершины высоких гор. За несколько часов они обследовали большую территорию. Обнаружили широкую полноводную реку, несколько речушек поменьше. Иногда они проезжали ровные поляны, поросшие разнотравьем, порой встречались невысокие холмы. Анна что-то записывала, считала, почесывая нос карандашом. Курт светло улыбался, глядя на нее. Вернувшись, все разъехались думать и решать. Курту показалось, что старосты и бургомистр ждали, когда Анна нажмет на них, заставит, снимет с них ответственность, но она не делала этого : слишком многое было поставлено на карту.
Вечером в замке было довольно заметно, как тщательно ведутся сборы к переезду. Уже были убраны ковры и гобелены, упакованы в ящики картины. Голые стены встретили Курта, когда он поднимался на второй этаж. Помывшись, переодевшийся в свежую одежду, он прошел в холл замка, подошел к комнатам Анны и не встретил нигде ни души. Уставшие за день, люди разошлись по своим спальням. Завтра всех ожидал такой же нелегкий день. Он постучал в двери и Анна открыла ему. Было видно, что она уже приготовилась ко сну, в халате с распущенными волосами. Однако же на столике в гостиной еще лежали какие-то бумаги, наверняка приготовленные для работы. Они стояли у двери, не отводя друг от друга взгляда, пока Курт не шагнул к ней, обнимая и прижимаясь губами к ее макушке :
–Птичка моя!
Анна тоже обняла его, поглаживая ладонями его спину. Курт поцеловал ее в висок, проложил дорожку из поцелуев по шее, плечам, приник к ее губам, целуя уже собственнически, жадно. Халат Анны соскользнул на пол, одежда Курта обозначила их путь в спальню. Удивительно, как могут исчезать тяжелые заботы, как бледнеют самые смелые и отчаянные планы, когда влюбленные остаются наедине. Только она, только он. И нет ничего важнее нежности этих бесстыдных рук, ласковых губ, горящих любовным желанием глаз. Два тела, тесно прильнувших друг к другу, прерывистое дыхание, стоны, исторгнутые припухшими от поцелуев губами. Миг, растянутый в вечности. Вечность, сжатая в крошечную точку. Тихое, невесомое блаженство, не ведомое ранее. Очень маленький любовный опыт Анны побуждал ее теперь подчиниться своему любимому мужчине. Она доверилась ему полностью, открылась, принимая все, что происходило между нею и Куртом безоговорочно, следуя ему навстречу, отзываясь на его желания. Теперь, обессиленная, заласканная, зацелованная, она лежала на его груди, слушая стук сильного сердца, чувствуя запах его кожи, ощущая гладкость чисто выбритого лица под пальцами.
– Я должна сказать тебе, Курт, что утром спрошу у каждого в замке, кто идет со мной. Я должна это знать. Но тебя я хочу спросить сейчас – ты со мной? Он тихо рассмеялся, повернулся, положив ее рядом с собой на бок :
–Разве ты еще не поняла, птичка моя? Я с тобой, только с тобой. И я твой, весь и навсегда твой, мыслями, душой и телом с первой же минуты, когда ты присела за мой стол в том гостином дворе и откинула капюшон с лица, взглянув мне в глаза. Два года прошло, а я помню каждый взмах твоих ресниц, каждое движение твоих губ.
Вчера я уезжал в Кирадос, думая сразу по приезду встретиться с тобой. Все пошло не по плану, но я повторю свою попытку.
Он выпустил Анну из своих объятий, развернувшись, осмотрел спальню. Встал с кровати и, не одеваясь, прошел в гостиную. В ту же минуту вернулся с камзолом в руках , запустил пальцы в карман, вытащив из него красивое кольцо с ярким сапфиром. Он встал на одно колено, положив на другое камзол :
– Я понимаю, что редкий мужчина делает своей любимой женщине предложение в таком виде. Но у нас с тобой, моя птичка, все не по правилам. Скажи мне, любовь моя, ты выйдешь за меня замуж?
Анна, опустив глаза, протянула :
– Ну, не знаю. Как сказать…
Взглянула на Курта и рассмеялась :
– Ой! У тебя сейчас такое лицо! Да! Конечно же да!
Она протянула ему руку, Курт надел ей на палец кольцо и, склонившись, поцеловал каждый пальчик. Когда он поднял голову, шальная, мальчишеская улыбка цвела на его губах и серые глаза светились таким безудержным счастьем, что сердце Анны вздрогнуло. Она рассмеялась, обхватив его голову, целуя его лоб, глаза, подбородок, прижимая его к себе и нежно лаская.
Где-то далеко в птичнике заголосили петухи. Рассвет лишь слегка рассеял ночную темноту. Анна, вздохнув, завозилась в постели, но была тотчас же прижата спиной к твердой мужской груди. Нежные, невесомые поцелуи в шею, зубы слегка прикусили ушко :
